Текст книги "За закрытыми ставнями"

Автор книги: Александра Свида

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Глава 2
Что скрывали ставни

– Закрой калитку! Не пускай людей в сад! Дано ли знать в участок? – распоряжался старший городовой Григорьев.

Медленно, осторожно обходя всякие следы, взошли городовые на ступеньки террасы.

– Господи Иисусе! – снимая шапку и набожно крестясь, сказал Григорьев. – Заслуженный георгиевский кавалер и такая бесславная, жестокая кончина.

– Где же вся семья?

– Бог их знает. Без начальства нельзя входить.

– Пождем. Начальство разберет, – переговаривались между собой городовые.

Шум автомобиля возвестил о прибытии начальства из ближайшей части, и почти одновременно прибыл следователь со своим секретарем.

Гул бессвязного разговора тотчас же утих, городовые выстроились во фронт, отдавая честь начальству.

– Что случилось? – спросил следователь Зорин, сталкиваясь при выходе из автомобиля с полицейским приставом.

Последний, сухощавый, высокого роста брюнет, неопределенно пожал плечами.

– Право, сам хорошенько не знаю, Николай Николаевич. Дали знать, что совершено убийство.

– Да-а, – протянул следователь, и по лицу его пробежала тень неудовольствия.

Зорин не терпел расследований по убийству, с которыми всегда было связано много беспокойства и ответственности.

– В дачу не входил никто? – торопливо бросил следователь, обращаясь к полицейским.

– Никак нет, ваше благородие.

– Открыть ставни!..

Деловым шагом направился Зорин на веранду, распахнул стоявшие полуоткрытыми двери в столовую, вошел и вдруг, пораженный, отступил на два шага перед неожиданно представившимся зрелищем.

Действительно, было чего испугаться малым детям.

Через открытые двери и окна ворвались лучи солнца, освещая большую столовую, меблированную богато и со вкусом. Все в ней сохраняло свой обычный строгий порядок; лишь на полу, в нескольких шагах от стола, головой к двери ничком лежал труп полковника. Вблизи него валялся топор. Подсвечник, с выпавшей свечой, откатился в угол. На трупе одет был халат, на ногах ночные туфли. Руки были широко раскинуты, а голова представляла окровавленную массу с разбитым черепом. Мозг и кровь забрызгали портьеру, белую скатерть и ближайшее окно. Собравшаяся у головы лужа крови нашла себе выход, просачиваясь под дверь, и уже замочила детские туфельки, забытые, вернее брошенные, несчастным Борей – Гарри.

– А вот и вы, доктор, – приветствовал следователь входящего Карпова. – Не правда ли, какой зверский удар?

– Н-да, – неопределенно промычал доктор, с выражением крайней озабоченности наклоняясь над трупом и извлекая из кармана необходимые для осмотра инструменты.

– Не лучше ли обождать с этим, доктор, – остановил его следователь. – Может быть, кто–либо из других членов семьи более нуждается в вашей помощи. Пойдемте искать семью.

Комната, кроме балконной двери, имела еще три выхода: направо, в спальню полковника, налево в полу–кабинет, полу–гостиную и прямо в коридор, из которого две двери рядом вели в комнаты жены и дочери убитого. Эти последние две комнаты соединялись внутренними дверьми. Дверь из коридора в комнату дочери была широко открыта, – к матери же заперта. На постели лежал труп девочки лет 11–12, со странно изогнутым корпусом, как будто она подвинула плечи и голову на край кровати уже после нанесения раны, на что указывало большое пятно крови на середине подушки.

– Зарезана! – воскликнул Зорин, первым войдя в комнату. – Боже, что же с матерью?!

Доктор поспешно прошел в ее комнату.

И здесь, как и в комнате дочери, виднелись следы ночной злодейской работы. На кровати лежала женщина лет 35-ти, с головой, почти совершенно отделенной от туловища.

– Какая бойня!

Следователь внезапно раздражился.

– Где же остальные? – воскликнул он с заметной дрожью в голосе. – Неужто весь дом вымер, что ли? В кухне должна же быть кухарка! Разве только…

Длинный коридор загибался направо, оканчиваясь открытой дверью в кухню. Там на полу ничком, у плиты, лежала кухарка.

– Кажется, живая! – наклонился над нею доктор. Но едва он повернул тело, как увидел свою ошибку. На него взглянули широко раскрытые, полные ужаса глаза, остеклевшие глаза. На ней кое–как было одето платье, на одной

ноге была туфля. Очевидно, она одевалась наскоро.

– Что было причиной ее смерти, доктор?

– Небольшая ранка на виске, – удар обо что–то тупое и твердое.

– Об угол плиты, когда она упала, убегая от кого–то. Вот и капелька крови на железе, – раздался за ними спокойный голос.

Все невольно обернулись к говорившему.

У плиты стоял высокий, худощавый молодой человек, крепкая, мускулистая фигура которого свидетельствовала о долгой и усиленной тренировке. Держа в руке круглую соломенную шляпу, он стоял перед следователем в почтительной позе человека, ожидающего распоряжения начальства.

Это был, подающий большие надежды, агент уголовного розыска Зенин.

– Откуда вы так скоро узнали о преступлении? – спросил Зорин. – Неужели вас уже успел прислать уголовный розыск?

– Я узнал о преступлении совершенно случайно, г. следователь. Вчера я засиделся на именинах у живущего поблизости товарища и остался у него ночевать.

– Само Провидение направило вас сюда, г. Зенин. Рад вас здесь видеть. Я попрошу, чтобы расследование этого дела было поручено вам. Работы будет много, но и награда будет велика.

– Положу все силы на поиски злодея, – Зенин с достоинством поклонился, взглядом выражая следователю свою благодарность и, не теряя времени, вынув из кармана сантиметр и лупу, принялся за работу.

Более подробньй осмотр обнаружил следы крови в ванной, в умывальнике и на дверной ручке. Нашлось также скомканное и брошенное в угол, еще не вполне просохшее полотенце. Убийца, очевидно, умывал здесь руки.

В комнатах матери и дочери все сохраняло порядок, только туалетный столик молодой женщины был запачкан кровью. С него, очевидно, было что–то взято. В спальне полковника был открыт дубовый шкаф. Документы в беспорядке валялись на полу. В шкафу не оказалось ни денег, ни ценностей, между тем, дорогой хронометр покойного и перстень с огромной ценности бриллиантом лежали на ночном столике. Убийца или не заметил, или почему–то не взял этих вещей.

Зенин шаг за шагом осматривал комнату.

– Убийца не входил сюда при жизни покойного. Он стоял… а, да, вот здесь, безусловно, – указал он на портьеру, закрывавшую дверь в кабинет. – Вот и следы его пыльных ног. Покойного разбудил, вероятно, шорох крадущегося убийцы, тот со своей стороны услышал, что полковник проснулся, и спрятался за портьеру. Убитый, встревоженный непонятным шорохом, решил осмотреть дверь, ведущую на террасу. Убийца же, дав ему пройти половину комнаты, взмахом топора размозжил ему голову. Совершив свое злодейское дело, он спокойно направился в спальню, где спичками осветил комнату. Вот они на полу: одна, другая и… третьей он уже зажег свечу на туалетном столе. Шкаф открыл ключом. Здесь в глаза ему бросилась бритва, и какой–нибудь шорох или просто проснувшаяся мысль об опасности вооружили его руку.

– Убийца, по–моему, был хорошо знаком с расположением комнаты и вообще был лицом, бывавшим в доме. Как видите, он сразу нашел ключ и открыл шкаф, – высказал свое мнение следователь, перебивая агента.

Зенин с сомнением покачал головой, явно не разделяя взгляда Зорина.

– Я, пожалуй, склонен допустить обратное, – заметил он с присущей ему уверенностью, которая всегда и неизменно оказывала свое действие, заставляя признать безусловную логичность его выводов. – Преступник, по–моему, не был знаком с порядками дома. Если бы это действительно был свой человек, г. следователь, он прежде всего покончил бы со старшими особами, так как сон последних всегда более чуток. Он же убил ребенка, прежде чем покончить с матерью. Ясно, что он попал в комнату девочки наугад. Кроме того, он не петлял бы так по дурацки по комнатам.

– Ну, а ключи, г. Зенин? Объясните мне эту историю с

ключами.

– Самое вероятное объяснение, что он нашел их на ночном столике. Это обычное место для часов, ключей и прочей мелочи.

– Но почему он не взял кольца и часов?

– Здесь мы вступаем уже в область предположений, – возразил Зенин. – Одним из них я охотно поделюсь. Он решил, вероятно, сперва ознакомиться с содержимым шкафа в поисках денег, которые всегда более удобны для вора, чем ценные вещи. Может быть он просто потерял голову, – и это наблюдалось.

– А как вы думаете насчет кухарки, не являлась ли она сообщницей? – спросил следователь после небольшой паузы, во время которой Зенин занимался тщательным осмотром следов на полу.

– Я не думаю этого, – решительно возразил он, подымаясь с полу. – Если бы это было так, зачем бы она бежала от него так поспешно, что уронила туфлю с ноги возле кухонной двери? Она, по–видимому, зацепилась за порог и, падая, ударилась об угол плиты; убийца же, по–моему, не гнался за ней.

– О, не говорите, г. Зенин, – заметил вошедший доктор. – Бывали случаи, что убийцы расправлялись с сообщниками тут же на месте, после того, как непосредственная надобность в последних миновала.

Зенин нахмурился, признавая замечание доктора вполне резонным. Вдруг лицо его прояснилось.

– В данном случае это не так, доктор, – убежденно возразил он. – Сообщник в доме впустил бы убийцу через кухонные или еще какие–нибудь двери, безразлично, лишь тогда, когда весь дом погрузился бы в сон, т. е. незадолго до совершения преступления. Я же обнаружил, что преступник шел в квартиру с чердака, где я нашел пыльные следы его ног на лестнице, ведущей с чердака, и в кухне. На самом чердаке, на одной из пыльных балок, за трубой, – отпечатки долго сидевшего человека. Он провел там часов шесть, судя по огромному количеству выкуренных козьих ножек.

– Вы правы, г. Зенин, – согласился следователь.

– Теперь, когда беглый осмотр окончился, я хотел бы еще раз заняться комнатами, г. следователь, – попросил Зе– нин.

– О, конечно, занимайтесь, пожалуйста, для меня пока достаточен поверхностный осмотр. А как у вас, доктор?

– Я тоже хотел бы еще раз посмотреть на убитых.

– Может быть, вы согласитесь произвести осмотр в моем присутствии, г. доктор, – попросил Зенин, – я хочу проверить еще кое–какие свои впечатления.

– О, пожалуйста, буду очень рад.

– А мы с г. приставом покамест приступим к первому допросу. – С этими словами оба вышли, оставляя доктора и Зенина одних.

Глава 3
Подозрения следователя

В гостиной Ромовых все уже было приготовлено к допросу. Изуродованный труп полковника был перенесен в спальню. Секретарь разложил ломберный стол, на зеленом поле которого, где еще виднелись следы не вполне стертых преферансовых записей, приготовлялось нового вида сражение.

Зорин сел в глубокое кресло и, напустив на себя напыщенную важность, в резковатой форме спросил пристава, готово ли все к допросу.

– С кого желаете начать, Николай Николаевич? – любезно осведомился пристав.

– С дворника соседней дачи.

«Вошел в роль», подумал пристав, поспешно отворачиваясь, чтобы скрыть презрительную улыбку.

Через минуту вошел румяный, толстый мужик с выпяченным вперед животом и любопытно оглянулся по сторонам.

Имя, отчество, фамилия, возраст, вероисповедание, место приписки – посыпались официальные вопросы, от которых как–то разом растерялся и оробел дворник. Исчез его чересчур смелый взгляд, улетучилось сознание важности роли. Перед следователем стоял уже робкий, забитый мужичок, трепетавший под искусственно грозным начальническим взглядом.

– Иван Петров Беспалый, 35-ти лет, православный, деревни Кривозерие, Остаповской волости, Пензенской губерний, – несколько заикаясь, рапортовал он.

– Давно служишь на соседней даче дворником?

– Второе лето, ваше благородие. Так что зиму служил у своих господ в городе.

– Близко ли знаком со здешним дворником, знаешь ли, где он?

– Иван со вчерашнего дня уехамши в деревню, – ответил он. – Сказать, чтобы очень близко был знаком с ним – не могу, но одначе, по–суседски, знакомство ведем.

– Иван сам говорил тебе о своем выезде?

– Точно так, ваше благородие. Он вчерась вечером был у меня, сказывал, что как значит г. полковник наутро встанут, так и пришлют Аннушку за мной, насчет значит какой помощи.

– В котором часу убирал улицу перед дачами и не заметил ли чего?

– Убирал, как всегда, в шестом часу. Заметить, – быть ничего не заметил. Что калитка, значит, была не на запоре, так на это особого внимания не обратил, подумал – могла Аннушка по своим каким делам выйти.

– По каким же делам она могла выйти так рано?

– Кто ее знает. Если в церкву, то в самый раз.

– А Аннушка ходила в церковь, замечал когда?

– Как быдто ходила, а впротчем уверять так не стану.

– А не ходил ли к ней кто? Припомни!

– Мы так пристально за ней не следили, потому она не с нашей дачи, а только девушка была сурьезная, ничего за ней такого не было.

– Припомни, быть может, кто бывал у ней в последнее время?

– Кто-е знает. Вот разве брат когда захаживал.

– Какой брат, когда именно был?

– Когда был остатний раз, точно не припомню. Дни два, може три тому назад.

– Кто он такой, не слышал?

– Хрестиянин. Иван сказывал, на уборку хлебов, значит, на юг пробирается.

– Еще что не можешь ли припомнить?

– Быть нет, ваше благородие.

– Можешь идти.

Беспалый, униженно кланяясь, попятился к дверям, но лишь только последние скрыли его от грозных взглядов следователя, прежний апломб возвратился, он даже позволил себе многозначительно кашлянуть, как бы давая понять, что он со следователем заодно, что они только что обсуждали такие подробности дела, о которых остальным, непосвященным, так сказать, и догадываться не полагается… Поглаживая бороду и напустив на себя таинственный вид, он важно уселся в сторонке.

В это время на веранде появился изящный господин лет около пятидесяти, чисто выбритый, с острым проницательным взглядом, поблескивающим из–под тяжелых полуопущенных век.

Пристав засуетился, узнав в посетителе знаменитого московского адвоката Плевина.

– Следователь ожидает вас, г. Плевин, – сказал он, вежливо отстраняясь от дверей, чтобы пропустить прибывшего.

Зорин, вставший ему навстречу, поклонился с предупредительной любезностью и, указав Плевину кресло напротив, ожидал, пока адвокату заблагорассудится последовать приглашению.

– Простите, прежде всего, что я позволил себе побеспокоить вас, – извинился следователь.

– Готов служить вам, чем могу, – несколько официальным тоном ответил адвокат. – Не думаю, однако, что помощь

моя окажется для вас существенной.

– Это весьма печально, – признался Зорин. – Я на эту помощь рассчитывал, так как знаю, что вы близкий знакомый Ромовых…

– Так что ж из этого? – перебил удивленно адвокат.

– Не было ли у него врагов?

– У каждого из нас они есть, иногда без нашего даже ведома. Возможно, что они были и у Ромова, только о них мне ничего не известно.

– Кто наследует его имущество, г. Плевин?

– Вы положительно летите с быстротой экспресса, – усмехнулся адвокат. – Третий по порядку вопрос уже о наследниках. Вы не думаете, что здесь просто–напросто грабеж, сопровождающийся убийством, – обыкновенное явление для наших подмосковных местностей?

– Грабеж, правда, имеет здесь место, – согласился Зорин, – но… есть, знаете, кое–что, коллега, что говорит против того допущения, что это был типический грабеж.

Веселый огонек блеснул из–под тяжелых век. Привыкши недоверчиво относиться к следственным властям, адвокат еле сдержал улыбку,

– Правда? – спросил он, хорошо маскируя недоверие, с которым отнесся к заявлению следователя.

– Увы, да, – возразил серьезно Зорин, не уловив настоящего оттенка вопроса. – Поэтому–то я и спросил вас о наследниках.

– Прямых, кажется, нет, по крайней мере с его стороны, а с ее… – адвокат задумался.

Зорин застыл в вопросительной позе…

– Есть, кажется, бедный родственник, не то родственница, некая Брандт. Покойная ведь урожденная Брандт?

– Нет, она урожденная Свирская. Я сомневаюсь, чтобы наследство каким–либо образом могло перейти к ее мачехе Свирской, а тем более к ее сводному брату Брандту.

– Вот о нем бы я хотел что–нибудь знать.

– Оставьте саму мысль об этом. Такой симпатичный, умный и, по словам его сестры, даже даровитый человек. Не везет только ему, бедняге, никак не может устроиться.

Следователь спросил адрес Брандта и, получив его, поспешно записал в книжку.

– Бедный родственник, вы говорите, который не может устроиться? Что это за тип вообще, г. Плевин?

– Я не вполне понимаю ваш вопрос, г. следователь, – слегка прищурился адвокат.

– Я хотел бы знать, какой у него характер, наклонности?..

Плевин рассмеялся с оскорбительной откровенностью.

– Не думаете же вы, что Брандт имеет что–нибудь общего со вчерашним происшествием? Повторяю, оставьте саму мысль об этом, дорогой коллега, – в приливе надменной веселости, адвокат в первый раз употребил это обращение к следователю.

– Быть может, вы знаете, часто ли он бывал у Ромовых?

– Нет, его не особенно жаловал покойный.

– Почему?

– Все мы чем–нибудь грешны; покойный до смешного страдал нелюбовью к бедным родственникам жены и преклонялся перед чужим богатством, чинами, титулами…

– А его жена?

– Она выросла с Брандтом, любила его очень, – как и свою мачеху, и еще на днях взяла с меня слово, что я помогу ему устроиться в одной из редакций; он что–то такое написал.

– Давно ли вы видели Ромовых?

– Да кажется, он вчера вечером шел к ним.

– Не знаете ли вы, имели ли Ромовы привычку держать в доме более значительные суммы денег?

– Нет, не знаю.

– А много ли у них было в доме драгоценных вещей?

– Здесь на даче обращали на себя внимание только ее очень ценные серьги и его перстень.

– Это преступление было обнаружено вашими детьми, – нельзя ли их повидать?

– Нет. Малыша, безусловно, нельзя беспокоить – ждем доктора, он совершенно не приходит в себя, да и Коля нуждается в спокойствии, он очень потрясен этим событием, бессвязно говорит о трупе, о сломанных розах и о каком–то лоскутке на них.

– Лоскуток на розах? – вскочил взволнованный следователь. – Одну минуточку, уважаемый коллега.

Он быстро подошел к двери и отдал распоряжение произвести тщательный осмотр розовых кустов.

– Я, пожалуй, не буду отнимать долее вашего драгоценного времени, глубокоуважаемый коллега, – обратился он к адвокату, возвратившись. – Примите мою благодарность и сочувствие по поводу болезни вашего сына.

Адвокат попрощался несколько теплее и вышел, встретившись в дверях с приставом, спешившим с отчетом, что самый тщательный осмотр не обнаружил ни признака какой–либо материи на розовых кустах.

Следователь встал, распорядился собрать бумаги и вышел.

В соседней комнате дворник тихо разговаривал с городовым. Следователь, не обратив на него внимания, прошел далее, но едва он скрылся за поворотом, как до его слуха долетел самодовольный голос дворника, вновь начавшего прерванный приходом Зорина рассказ.

– Пытал тож, – кивнул головой дворник в сторону прошедшего следователя, – не ходил ли к ним кто еще. Неж их всех углядишь и упомнишь? Да еще на чужой даче. Мало ли у них вчерась народу переходило. Вот и ейный брат был вечером. У них, слышь, мать больная, так барыня велела Ивану и ключ ему от калитки отдельный предоставить. Прийдет, говорил Иван, цветов наломает, да и уйдет, к господам не заходивши.

Следователь тотчас же вернулся и схватил дворника за руку.

– А кто это со своим ключом ходил в сад за цветами, милейший, почему не сказал всего на допросе?

Вскочивший дворник бессмысленно захлопал глазами.

– Так что ваш ска–бродь это брат барынин, мы его и за чужого не считали.

– В котором часу его вчера видел?

– Доподлинно не упомню, а только уж темнеть стало,

когда шел.

– А когда ушел?

– Этого мы не видали и говорить не можем.

– Так–так, – задумчиво проговорил Зорин и на этот раз решительно пошел в спальню, где, покуривая, сидел доктор и смотрел, как Зенин производить осмотр.

– Скажите, г. Зенин, в доме и в саду были ли еще какие–либо следы? – спросил следователь.

Зенин посмотрел на него с некоторым удивлением.

– Да, я обнаружил отпечатки изящных мужских ботинок.

Зорин многозначительно улыбнулся и сообщил Зенину последнее показание дворника.

– Вы думаете, что есть какая–нибудь связь, г. следователь?

– Я в этом не сомневаюсь. Следите за Брандтом и вы увидите, что труды ваши не будут напрасны. Впрочем, не лучше ли будет обезвредить его? Каждая минута промедления грозит нам осложнениями.

– Вы хотите произвести арест? – с испугом спросил Зе– нин, – а вдруг…

– Будьте покойны, – уверенно возразил следователь, похлопав Зенина по плечу. – Все мне говорит за то, что ошибки не будет. Пока я попрошу вас снять мерку со следов. Они в каком месте обнаружены?

– Следы идут от входа, сворачивают на траву, вновь выходят на аллею и подходят к самой террасе.

– К террасе? – воскликнул следователь. – Интересно, идем же взглянуть на эти следы.

Они вышли в сад, где Зорин сам внимательно изучил следы, оставленные изящными ботинками.

– Что вы скажете об этом? – спросил он, подведя Зе– нина к террасе и останавливаясь в том месте, где оканчивались следы. – Получается впечатление, что оставивший их долго стоял на этом месте, переминаясь с ноги на ногу, а вот тут и пепел на всех цветках. Что это? Окурок папиросы, свежий и сухой. В котором часу был дождь вчера? В девять с половиной! Прекрасно. Что же, г. Зенин? – торжествующе спросил следователь.

Агент пожал плечами и ничего не ответил.

– Незнакомец ждал чего–то, стоя в этом как раз месте. Чего он ждал, по–вашему?

– Право, не знаю, – ответил Зенин.

Следователь пристально взглянул на агента.

– Боюсь, мой дорогой, – заметил он, переходя на радостях в фамильярный тон, – что вы еще под влиянием вчерашних именин. Этот человек ждал, пока его сообщник расправится в доме. Ну, я пойду. Так кончайте же там осмотр, чтобы к допросу Брандта у нас было все готово.