Текст книги "Жизнь - жестянка (СИ)"

Автор книги: Александра Стрельникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава 6

Наутро Коршун как ни в чем не бывало появляется на пороге моего дома. Собственно, даже не на пороге, а в гостиной, куда его ничтоже сумняшеся пропускают наши с бабушкой горе-охранники.

– Второй день машину из твоего гаража забрать хочу, а ты трубку не берешь. Прячешься?

– С чего бы?

– С того, что трусло.

– Да иди ты!

Он поворачивается, чтобы последовать моему совету, я перевожу дыхание… И ровно в этот момент в гостиную вплывает бабушка.

– Сергей, какой приятный сюрприз!

Тьфу, пропасть!

– Вы с нами позавтракаете?

– Нет, спасибо, Виктория Прокопьевна, я уже поел.

– Какой вы… шустрый. Легли поздно, встали рано.

Я возвожу глаза к потолку. Что сейчас буде-е-ет?!

– У меня были гости, – косится на меня победно.

Сука! Сволочь! Паразит хренов!

– Да… – бабушка расцветает нежнейшей улыбкой. – Я видела. Из окна моей спальни такой прекрасный вид… Вы меня очень… развлекли.

Старая мошенница склоняет голову перед Коршуном будто бы так смущена, что просто не в силах смотреть ему в лицо, а сама подмигивает мне из-под упавшей на глаза челки. Коршун меняется в лице настолько зримо, что я отвернувшись кусаю себя за палец, чтобы постараться сохранить на лице полнейшую незаинтересованность и непонимание. К счастью он очень торопится покинуть наше общество, и долго сдерживать эмоции мне не приходится.

Господи. Я уже забыла, когда так хохотала! Бабушка хохочет вместе со мной.

– Мне кажется, или он рассчитывал совсем на другой зрительский состав? Какая оказывается нежная натура – аж пятнами пошел.

– Пойдет он, держи карман шире.

– Ты сидела далеко, а я точно видела – пятна были.

Опять смеемся. А потом бабуля развивает бурную деятельность. Ей стольких надо обзвонить! Со столькими встретиться!

На моем же горизонте нарисовывается мой продюсер и назначает очередное совещание – как раз по поводу спасенного Стрельниковым из моего заглючившего компа сценария. Торопливо одеваюсь. Торопливо, но с тем прицелом, что Коршун вполне возможно все еще толчется возле моего гаража, занимаясь со своим Порше. Так что никаких джинсов. Юбка и туфли на каблуке. Причесываюсь и даже прохожусь помадой по губам – вот до чего дошла! Быстренько прокручиваюсь перед зеркалом. Ну, что выросло, то выросло. Хватаю сумку с компьютером, который Стрельников тоже сумел «вылечить». Иду вниз. В дверях сталкиваюсь с первыми бабушкиными гостями – это опять те самые два генерала, которые встречали ее в аэропорту. Интересно, почему они все время ходят парой? Как санитары. «Мы с Тамарой ходим парой, мы с Тамарой – санитары…» Или это мудрая бабушка специально их по одному не приглашает, чтобы лишних надежд им не давать?

Раскланиваемся. Я ухожу. Они остаются. В гараже Порше уже нет. Да и улица пуста. Зря старалась и наряжалась. Ну и фиг с ним! Пусть ему же будет хуже! Выгоняю машину. Начинаю закрывать ворота, и тут под движущуюся вниз створку подныривает парень из охраны Борзунова.

– Уезжаете?

Киваю несколько удивленно. Он обходит машину и ни слова ни говоря садится рядом со мной на пассажирское сиденье.

– Вас… Вас надо куда-то подвезти?

– Нет, Ксения Михайловна. У меня просто приказ – куда вы, туда и я.

Улыбается. Телохранитель, блин. Кино и домино. А что делать? Придется производить фурор в родном офисе. Явлюсь на совещание вся такая таинственная, непонятная вся, с вооруженным охранником за плечом. Пытаюсь вспомнить, когда последний раз выбиралась с дачи. Выходит – сто лет назад, на Коршуновском Порше… Начинаю невольно с особым вниманием поглядывать в зеркала заднего вида. Но там, за спиной, вроде все в норме. Никаких бешеных преследователей с оружием наперевес не наблюдается.

До офиса мы добираемся безо всяких проблем. Трачу три часа на перетирание разных рабочих моментов. Все это время Антон – так зовут моего неожиданного охранника – скучает в приемной, сидя напротив водителя моего продюсера. Вот ведь работенка, прости господи!

На обратном пути заезжаю на заправку. Там как всегда очередь. Сидим ждем. Антон курит в окошко, предварительно испросив на то мое согласие. Я слушаю музыку. Нашла хорошую станцию, где одна старенькая песенка сменяет другую почти что без рекламы. Постукиваю пальцами по рулю в такт: «Я, ты, он, она, вместе дружная семья…» Почти как у меня… Не очень, конечно, дружная, но почти семья… Я, Коршун и Кондрат со Стрелком… Правда София Ротару выкрикивает эти свои «я, ты, он» так энергично, как будто счет безвозвратных потерь ведет. Чпок, чпок, чпок… Один готов, второй… Бр-р… Какие-то неправильные у меня ассоциации. Мрачные слишком. Не буду. Не хочу и не буду. Переключаю станцию на полпесни и так решительно, что Антон косит на меня внимательным глазом. А потом когда подходит моя очередь на заправку, отказывается остаться в машине и волочется следом за мной.

За спинами девушек на кассе работает телевизор. Идут вечерние новости. Я обращаю внимание на экран после того, как вижу на нем физиономию Коршунова. Типичный бандит – криминальное фото, фас, профиль. Морда разбита, взгляд злой. Исподлобья. Прошу сделать погромче и успеваю все-таки ухватить суть. Общественности представлен профессионально сляпанный компромат на господина Борзунова.

Бандит и убийца по кличке Коршун, который под давлением Борзунова был освобожден из-под стражи, проходит в сюжетике как основное доказательство коррумпированности высокопоставленного чиновника. Прав был Стрельников – подстава. С кем-то Борзунов не поделился или не договорился, и его решили свалить. Какая интересная все-таки у них там наверху жизнь! Полная неожиданных поворотов и многочисленных сортиров, в которых несмотря на обещанное, почему-то мочат не чужих, а своих…

Плачу за бензин и уже из машины звоню Олегу. Тому самому матерому информационщику, с которым у нас идет совместный проект. Быстро договариваемся о встрече. Разворачиваюсь и снова еду в Москву. Антон молчит. На лице его явственно читается: «Наше дело – холопье… Куда барин скажет, туда мы и…»

Встречаемся на нейтральной территории. В кафе рядом с телецентром. Там еще громадная то ли пластмассовая, то ли надувная свинья стоит. Усаживаемся на крыше, на низкие диванчики, укрытые восточными ткаными кошмами. Здесь малолюдно – вечер ветреный и основная масса посетителей осела внутри.

Чтобы долго не тянуть кота за общеизвестное место, сразу прошу Олега о двух вещах. Во-первых, хочу узнать, кто именно проплатил сюжет в новостях. Ну или не проплатил, а по чьему приказу он был сделан. Такой вариант даже более вероятен, как мне кажется. А во-вторых, предлагаю поделиться со мной последними сплетнями «нашего городка» – кто с кем и против кого нынче дружит. Опять-таки, – поясняю я, – в первую очередь меня интересует фигура Борзунова.

Олег хмурится.

– Тебе зачем?

– Надо.

– А что за тип у тебя за спиной сегодня все время маячит?

– Охрана.

– Кучеряво живешь.

– Ты даже не представляешь до какой степени.

– Я его рядом с Борзуновым вчера видел.

– А сегодня он со мной.

– Ксюх, что за фигня?

– Это не фигня. Это жизнь у меня такая на фигню похожая. Ладно. Предлагаю честный бартер. Ты – мне, я – тебе. Так годится?

Прищуривается.

– Ходят слухи, что в Москву прибыла маркиза Виктория де Ментенон, в прошлой жизни Виктория Прокопьевна Соболева… Я было сунулся, но меня изящненько послали. Устроишь эксклюзивчик со старушкой?

– Да легко! Только если ты назовешь мою бабулю старушкой в присутствии ее многочисленных поклонников, они тебя пристрелят из табельного оружия как собаку и им за это ничего не будет.

– Почему это?

– А попробуй в нашей стране посадить за решетку цельного генерала! А они вокруг нее стаями ходят. Сама видела.

Усмехается недоверчиво. Ну-ну! Посмотрим, как он потом, после знакомства с бабушкой заговорит. Звоню ей. Она встречает просьбу Олега об интервью без энтузиазма, но раз уж я за него прошу… В итоге мы с ним наконец-то ударяем по рукам. Про сюжет – откуда у него ноги растут, обещает узнать уже на днях. Что же до политических сплетен, ему к этому готовиться и собирать дополнительную информацию не надо – и так все знает. Скоро я уже вполне четко понимаю расклад сил и получаю подробнейшее описание фигур, которые вполне могут иметь зуб на Александра Борзунова.

– Олег, а помнишь ты нам как-то рассказывал о каком-то скандале, который раскручивался вокруг Борузнова? В чем там была суть?

Смотрит задумчиво.

– Предупреждаю – это только сплетни и то, что я совершенно случайно подслушал в кулуарах…

– Вываливай.

– Наверняка не помнишь, но некоторое время назад в Лондоне объявился какой-то хмырь, который стал направо и налево рассказывать о том, что у него есть кое-какие бумаги. А в них – некие доказательства того, что Россия в обход всех договоренностей продает оружие Ирану. Не напрямую, конечно, а по хитрым схемам, но стоит за этим, якобы, вполне конкретный человек или группа лиц в нашем правительстве. Тогда-то и прозвучала фамилия Борзунова… Америкашки, естественно, в того лондонского болтуна вцепились как бульдоги. Но как-то не доглядели. Парень очень быстро исчез и больше его никто живым или мертвым не видел. Заинтересованных в том, чтобы он заткнулся раз и навсегда, было более чем достаточно, так что никого конкретно обвинить в его убийстве так и не удалось. Повоняли в прессе и казалось бы успокоились. Но именно что «казалось бы». Подковерная суета началась такая, что даже я, человек посторонний, понял – дело смертью того перца не закончилось. Вывод из этого может следовать только один – документы с доказательствами, о которых он трещал, так и не нашли. Ни наши, ни америкашки. То ли не было их вовсе, то ли где-то он их припрятал хорошенько.

«Ключ, – подумала я. – И шифр, который был спрятан в пряжке».

Вполне возможно, что бумажки тот тип спрятал здесь, а сам налегке отбыл за границу. Пока Коршун со товарищи рыскали по Туманному Альбиону и помогали предателю качественно исчезнуть, Андрей нашел документы, но его выследили и устранили. Воображение у меня, конечно, буйное, но чем не вариант?

– А что ты говоришь сам подслушал в кулуарах?

– Да ты понимаешь… Может, я что не так понял…

– Это ты-то?

Усмехается. Доброе слово и кошке приятно.

– В общем дело было так. Брал я интервью у одного чувачка, напрямую связанного с нашей оборонкой. В том числе стал спрашивать и про скандал с продажей оружия. Интересовался: насколько такое возможно, кому выгодно нас обвинять в подобном, то да се. Ну ты понимаешь, что можно спрашивать, если хочешь, чтобы тебе вообще хоть что-то сказали. Он в ответ говорил, естественно то, что и положено говорить в таких случаях. Стало быть все отрицал. Но я-то не первый год замужем. Понимаю, что на самом деле продавать оружие иранцам нам с любой стороны выгодно. Связи у нас с ними старые, вполне себе добрососедские еще с Советских времен. Да и вообще враг нашего врага – наш друг. А наш главный политический и какой угодно другой противник – это все-таки, как ни крути, США… Так вот. Закончили мы с ним в полном взаимопонимании. А потом я, уж извини за реализм, пошел в сортир. Что-то накануне сожрал и целый день после маялся. Сижу себе в кабинке, думаю о вечном. Вдруг слышу, открывается дверь из коридора. Кто-то входит и прямиком к писсуарам двигает. Звуки соответствующие. Потом слышу – мобильник у него начинает названивать. А надо сказать, у того чувачка, с которым я только что простился, на телефоне очень уж характерная мелодия стоит – «Вставай страна огромная…». Я как первый раз услышал еще у него в кабинете, аж вздрогнул – как грянуло! Стало понятно, что это он самый облегчиться и пришел. Сижу дальше, не здороваться же мне с ним из кабинки… Чувачек берет трубу. Звонившего явно узнал. Послушал немного, потом: «Я не у себя, перезвоню позже…» Но тот, второй, видно в ажитации и продолжает что-то верещать. Даже мне на толчке слышно, как он что-то там в трубку орет радостно. Слов не разобрать, а интонации – яснее ясного. Моего тоже пробирает. «Неужто нашли? Ну, блин! Все-таки молодец он у тебя». Потом еще что-то про принятое его собеседником ранее решение и свое несогласие с ним. А потом все. Ушел. Так что вот так. Может гриб под елкой нашли, может его баба сережку с брюликом где обронила, а может…

– Может как раз те самые бумажки с компроматом обнаружились… Когда это было?

– Утром седьмого. Рано довольно-таки. Вояки пташки ранние, привыкли ни свет ни заря на плацу маршировать…

Я его уже не слушаю. 6-го в ночи Коршун как раз забрал из одежды Андрея ремень с пряжкой. Все недостающие кусочки шарады встали на места. Он уехал. А поздним утром следующего дня мы узнали, что его загребли в ментовку… Зато теперь ясно, что те пятеро все-таки опоздали. Коршун в очередной раз их обставил и успел передать то ли бумаги, то ли просто ключ с шифром в надежные руки. Иначе тот тип, что звонил «чувачку», которого подслушал в сортире Олег, не был бы так счастлив. На чьей стороне играет Коршун понятно. Но кто интересно те, другие? Чьи интересы представляют они и чего добиваются?

– Спасибо.

Это я уже Олегу. Он кивает. Больше нам сказать друг другу нечего, и мы разбегаемся. На дворе уже темно. Если бы не бабушка, осталась бы ночевать в своей московской квартире. А так приходится тащиться на дачу. Зато есть время подумать. Антон дремлет – и так наболтались мы с ним за день выше крыши, нашли полное взаимопонимание, перешли на «ты» и вроде как даже подружились. Так что я по сути дела одна…

Верчу ситуацию и так, и этак. Все в общем-то понятно. В стройную картину лишь никак не хочет вписываться пластид, который подсунули под днище моей машины. Людям, которые противостояли членам нашей крепкой шведской семьи – читай: Коршуну, Стрелку и Кондрату, взрывать меня нет никакого смысла. Какой-то избыточный, ненужный шаг. Может, прав Стрелок, и этот эпизод на самом деле – часть какой-то совсем другой истории? Но какой?..

Так и не придя к какому бы то ни было ясному выводу, добираюсь до дачи. Антон наконец-то покидает меня, присоединяясь к своим товарищам из охраны. Я загоняю машину в гараж и иду в дом. Есть не хочу – перекусила, пока болтала с Олегом. Нешто выпить? Выбираю вино, поднапрягшись выдергиваю пробку.

Хорошо…

Прихватив бокал выхожу в гостиную и только тут слышу голоса, которые долетают до меня через приоткрытую дверь с террасы. Неужто генералы все еще не убрались восвояси? Или им на смену новые прибыли?

Оказывается – да, прибыли. Только не генералы. А майор и два его сотоварища в неизвестных мне чинах – Стрелок и Коршун. Все пьяны в стельку. Одна бабушка – тверда и совершенна как роза каслинского литья. Смотрит на меня трезвым взглядом и улыбается.

– У нас тут опять групповушка.

– Ну Виктория Прокопьевна, ну сколько можно! – Стрельников еле ворочает языком. Глаза у него смотрят в разные стороны, как у Очумелого Зайца из «Алисы в стране чудес». Тот, как известно, очумел в марте, так что очень подходяще получается. Весна, птички… Тьфу!

Тогда Кондратьев – явно Шляпник. Вон у него на лысой от регулярной стрижки «под ноль» башке как раз беретик имеется – краповый, предмет его особой гордости. Сейчас он, правда, почему-то надет задом наперед. Допился! Я… Я конечно маленький зверек соня, на которого привычно не обращают внимания до такой степени, что кладут локти как на подушку. Коршун – Чеширский кот. Улыбается с пьяной загадочностью. Бабушка же естественно – Алиса. Все кроме нее пьют как ненормальные. Вот только не чай…

Бабушка:

– Я их подловила, подпоила и пользуюсь моментом. Не хочешь присоединиться? Смотри, какие хорошенькие. Как на подбор…

Плюхаюсь в свободное кресло из ротанга. Закидываю ногу на ногу. Мужики видимо автоматически уставляются на мои коленки. Бабуля, пока они заняты созерцанием, наливает дорогим гостям еще по стопочке. Пьют они водку. И судя по звону бутылок на полу под столом, которые задевает ногой завозившийся в своем кресле Коршун, пьют давно. Ну, бабуля!! Это ж надо так ухайдакать троих здоровенных мужиков!

Сидим еще какое-то время. Нить беседы я уловить так и не могу. Видимо по причине ее отсутствия. Как гусь свинье не товарищ, так и трезвый пьяному – не компаньон. Встаю, чтобы сходить на кухню и налить себе еще вина – может удастся их хотя бы чуть-чуть догнать? Бабуля придерживает меня с укоризненным видом – в доме же полно мужчин, чтобы поухаживать за дамой. С пьяным гусарством вскакивает Стрельников. Однако ноги его уже держат очень плохо. При резком переходе из сидячего положения в стоячее он теряет равновесие и падает прямо на меня. Мы оба валимся в кресло из которого я только что встала. Я принимаюсь спихивать этого алкаша, но он не шевелится. Вот ведь надрался!

Под пьяный хохот Кондрата и Коршунова начинаю его тормошить изо всех сил и вдруг чувствую под пальцами что-то теплое и мокрое. Ничего не понимая подношу руку к глазам и в полосе света, который падает на террасу из окон гостиной, вижу, что ладонь моя перепачкана чем-то темным… И тут я начинаю кричать.

Мгновенно протрезвевшему Кондрату оказывается достаточно одного взгляда, чтобы понять причину моего визга. Как и Коршуну. Тот незамедлительно подхватывает бабулю под локоток и уводит ее вглубь дома. Мы с Кондратом тащим Стрельникова.

Нам навстречу из дверей дома уже мчатся бравые охранники.

– Оттуда.

Кондрат машет рукой вглубь сада, и мужики на ходу выхватывая оружие чешут туда со всей прыти. Мы же кладем Стрельникова на диван. Лицом вниз, потому что вся одежда у него на спине уже пропиталась кровью. Возникает Коршунов и быстро проходится по периметру гостиной, задергивая плотные шторы.

– Звони в скорую.

Звоню. Это уже становится скверной традицией – вызывать врачей и полицию к телу очередного Стрельникова. Может ему стоит задуматься о том, чтобы сменить фамилию?..

Кондрат не теряет времени даром. У него в руках откуда ни возьмись возникает нож, которым он ловко вспарывает одежду на спине раненого Егора.

– Воды и бинтов. А лучше всю аптечку тащи. Все, что есть.

Срываюсь с места. Как-то раз хохол, который строил мне навес для дров, болгаркой вскрыл себе руку так, что залил кровью все. У меня тогда не оказалось ничего, кроме полузасохшего пузырька йода. Пришлось рвать на бинты старую, но чистую простыню, которая была предназначена на тряпки.

Повезла его в местную больничку, но ничего путного из этого не вышло. Из кабинета, в который сидела грандиозная очередь, выгрузилась молодая и в свободное от работы время наверняка очень хорошенькая медсестра, окинула нас отвратительным презрительно-равнодушным взглядом и усиленно «акая» и гундося поинтересовалась.

– Мужчина-а. У вас там что-о? Шить нада-а?

Хохол мой закивал усиленно – шить было очень нада-а. Просто очень. Повязка из простыни, неумело наложенная мной, уже вся пропиталась бурой кровью.

– Тогда в другу-ую больницу езжайте. Нечем у на-ас. Кончилось все…

– Но вы хоть посмотрите…

Ушла… Даже не обернувшись… Типа: не слышала… А «другая больница» соответственно – в другом районе… И не факт, что там есть чем шить и вообще хоть как-то лечить…

С тех пор у меня дома всегда имеется полный комплект стерильных бинтов, марли и всего подобного. И куча таблеток. Но они сейчас, кажется, не понадобятся… Если только мне. Антидепрессанты! Где вы позабытые и позаброшенные?..

Взглянув на бинты, квадратные упаковки со стерильной марлей и какие-то средства для дезинфекции, которые я притащила, Кондрат одобрительно кивает. А потом принимается ловко колдовать над Стрельниковым, который к моему ужасу не подает никаких признаков жизни. Но раз Кондрат возится с ним, значит жив?..

Возвращаются хмурые и расхристанные охранники. Дышат тяжело, морды красные и потные.

– Ушел. У него, видно, мотоцикл за забором спрятан был. Только и услышали, как его движок в лесу среди сосен ревет.

Кондрат кивает не переставая бинтовать плечо Стрельникову. Один из парней начинает куда-то названивать, второй останавливается над распростертым на диване телом.

– Жив?

– Да.

– Твою-то маму… – начинает за моей спиной Коршунов и вдруг смолкает, словно подавившись – в гостиной появляется бабушка.

При ней никто никогда не матерится. При мне вот – запросто, а при ней – ни-ни. Хотя бабуля крепкое словцо ценит и сама другой раз припечатать может так, что любо дорого.

– Мальчики…

– Все в порядке, Виктория Прокопьевна.

– Да уж. Я вижу. Врачей вызвали?

– Да, конечно.

– Он?..

– Под таким наркозом, что наверно ничего и не почувствовал, – Коршунов нервно хмыкает.

– А я вот протрезвел совершенно, – уныло жалуется Кондрат, аккуратно завязывая узелок на спине Стрельникова. – Перевернем его на бок?

Мужики общими усилиями ловко укладывают Егора на здоровый бок. Теперь я вижу его лицо. Лицо как лицо. Слава богу. Бабушка – все-таки она великая женщина – приносит всем по чашке чаю. Потом усаживается на диван в ногах у раненого, словно оберегая его, и спрашивает:

– Кто-нибудь мне объяснит, что все это значит?

Горе-охранники отводят глаза. Кондрат только молча поводит пудовыми плечищами. Зато Коршунов рапортует коротко и четко:

– Кто-то совершил покушение на жизнь вашей внучки, Виктория Прокопьевна.

Я смотрю на него в немом изумлении. Сказанное им мне кажется какой-то несусветной чушью. Но никто из мужиков и не думает Коршуну возражать. Прокручиваю в голове все произошедшее – а ведь они могут быть правы. Если бы пьяный Стрельников не потерял неожиданно равновесие и не упал на меня, то с пулей в башке или в сердце сейчас бы лежала я. Бабушка тоже не спорит с очевидным. Более того, она уже все для себя решила.

– Ксения! Завтра же утром ты улетаешь со мной в Париж. Если нынешние мужчины в России годятся только на то, чтобы штаны протирать (охранники отводят постные взгляды), или снимать их перед дешевыми шлюхами (краснеет даже закаленный в боях Кондрат), то нам с тобой тут делать нечего.

Коршун стискивает зубы так, что мне кажется, они вот-вот начнут крошиться. Но при этом отвечает на бабушкин довольно жестокий выпад с прежней ледяной вежливостью.

– Если Ксения даст себе труд вспомнить, то подтвердит – я и мои друзья уже давно рекомендовали ей уехать.

– Но ведь история с продажей оружия уже вроде как закончилась… – блею я и вижу, как в очередной раз меняются в лице Коршун и Кондрат.

Бабушка поднимается, разворачивает меня к лестнице на второй этаж и молча уводит прочь. Уже из коридора слышу за спиной тихое чертыханье Коршунова и Кондрата, в голосе которого сквозит откровенное изумление:

– Нет, ну что за баба, а?..

Обычно эту реплику произносит Стрельников, но сейчас он лежит на диване без сознания и с пулей в спине.