Текст книги "Танцы минус (СИ)"
Автор книги: Александра Стрельникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Александра Стрельникова
ТАНЦЫ МИНУС
Предпочитаю надпись «Вход воспрещен» надписи «Выхода нет».
Станислав Ежи Лец
Глава 1
Мне часто снится один и тот же сон: мощный мотоцикл, скорость, мелькание, движение по раз и навсегда установленному кругу, а потом рывок, скрежет, удар, боль и темнота. На самом деле это не совсем сон. Так все и было. В больнице мне сказали, что я сломала позвоночник. Но удачно, если можно говорить об удаче в таком деле – меня не парализовало. Развалившийся позвонок стянули титановыми скобами и велели по гроб жизни, ежедневно, безо всяких исключений, без скидок на плохое самочувствие или скверное настроение делать очень строгий комплекс упражнений.
Только регулярная физическая нагрузка, только постоянное укрепление мышц спины, сказал молодой и энергичный хирург с грузинской фамилией, позволит мне и дальше жить полноценной жизнью, а не лежать пластом на больничной койке.
Собственно, мне не привыкать. Только упражнения, которые входят в тот самый рекомендованный врачами комплекс, кажутся мне, привыкшей тренировать свое тело всерьез и очень разнообразно, слишком простыми и слишком скучными. Постепенно добавляю в него все новые элементы. Из моей прошлой жизни. Йога, ушу, акробатика и, главное, танцы, в которых сливаются и первое, и второе, и третье, и в которых, главное, я ощущаю свою истинную сущность, свое призвание.
Я люблю танцевать. Но особенно приятно делать это здесь – в своем любимом доме, где все устроено так, как хочет мой любимый мужчина и хочу я. Я включаю музыку погромче, благо у Егора есть роскошный музыкальный центр с мощными колонками. И танцую. Я могу делать это часами. Один жест перетекает в другой, каждое движение заканчивается началом нового. Танцевать я начала, по-моему, с того момента, как вообще смогла держаться на ногах. В танце я думаю, в танце я плачу и смеюсь, в танце я люблю. Но сейчас танцуя я просто убираю квартиру… И я счастлива!
Даже такой «удачный» перелом позвоночника мог бы встряхнуть любого, но мало для кого это безрадостное событие стало бы концом одной жизни и началом принципиально иной. Со мной же все произошло именно так. После катастрофы я могла бы остаться там, где я провела все свое детство и юность. Но быть рядом с теми, кто знал меня еще ребенком, с кем я работала рядом столько лет, при этом не имея возможности снова сесть на мотоцикл, для меня слишком больно.
Пока лечилась, естественно, познакомилась с огромным количеством врачей. По их рекомендации закончила фельдшерское училище и стала специалистом по лечебной гимнастике. Благо толк в ней я теперь знаю и опыт собственный – будь здоров какой. Вернулась в Калязин – в тот город, где когда-то появилась на свет. Действуя строго дозировано, чтобы не нагружать спину, убрала нашу с отцом старую квартиру, в которой никто не жил уже невесть сколько лет. С работой мне тоже помогли, устроили в хороший санаторий неподалеку.
А потом моя жизнь сделала новый поворот. Я вышла замуж. По огромной любви. Даже не думала, что способна на такое всепоглощающее, совершенно поработившее меня чувство. Он был моим пациентом, а теперь муж и почти что бог… Вот ведь как бывает.
Он считает, что у меня в руках все горит, что «жена у него – золото», хозяйственная. И в постели ему со мной хорошо. Ведь в постели я тоже умею танцевать… Он так и говорит, лежа на спине и сияющими глазами глядя на меня, сидящую на нем: «Станцуй мне, Машка!» И я танцую. Ведь я правда люблю его больше жизни. Собственно, он для меня – и есть моя новая жизнь.
Но странное дело, чем дольше я двигаюсь под его музыку, целиком подчиняясь его ритмам, следуя его указаниям, прислушиваясь к его мнению, тем менее счастливым он выглядит и все реже просит станцевать ему в постели… Я что-то делаю не так?.. Мне страшно об этом думать. Я все вижу, все понимаю, но как исправить это, я не знаю.
Мы стали любовниками во время занятий в санатории. Егор был серьезно ранен, очень ослаб и заниматься с ним пришлось долго и вдумчиво. Но в какой-то момент он просто сказал: «Все, больше не могу!», повернулся ко мне, и я увидела, к чему привели мои лечебно-физкультурные усилия… Тогда я станцевала для него впервые…
А после свадьбы он категорически запретил мне работать…
Я послушалась, тем более что ездить в санаторий под Калязин из Москвы было просто нереально. И что же? Теперь Егор нет-нет да указывает мне на жену своего лучшего друга Ксению Ванцетти, которая успешна на своем рабочем поприще в той же степени, что и на поприще жены. На Анну, которая не только превратила по-солдатски неуютную жизнь его второго друга офицера СОБР Федора Кондратьева в полную чашу, но и продолжает успешно работать в своем научном институте. Не в лоб, нет. Не говорит, что вот они – ого-го! А ты – так, ерунда какая-то. Но я же не дура, чтобы не почувствовать в его словах невольное сожаление о том, что я не такая, как они.
Он сравнивает. И сравнение каждый раз оказывается не в мою пользу. И это обижает меня жестоко. Я ведь на самом деле человек до крайности амбициозный и в моей прошлой жизни привыкла быть первой, сильнейшей. Я умею и люблю побеждать. А тут неожиданно оказалась в ситуации, когда победить даже не сложно, а почти невозможно…
– Маш! Анька Федькина – доктор наук и профессор, а такие борщи варит, что пальчики оближешь!
– Тебе не нравятся мои борщи?
– Да не в этом дело…
Да, с образованием у меня не густо. Моя прошлая жизнь была такой, что ни о чем подобном я никогда даже не задумывалась. Куда важнее и интереснее казалось совсем другое. И в этом я достигла многого. Вот только все оно осталось там, позади, перечеркнутое травмой… Тем не менее это ведь не значит, что я вообще ни на что не способна!
– Я могу и хочу работать, но ведь ты сам…
– Если ты называешь работой то, чтобы опять заниматься этой так называемой физкультурой с какими-то уродами, то даже не начинай снова об этом.
– Я могла бы танцевать…
Взгляд такой, что убить готов.
– У шеста, чтоль? Ну вы, бабы…
Крутит башкой и только рукой машет.
Забавно. При любых других обстоятельствах я никогда не связала бы свою жизнь с таким человеком, как он. С хамоватым типом, который искренне считает женщин существами второго сорта… Но за то время, что он находился в санатории, я узнала его лучше. И полюбила… Почти против воли, сама не понимая как… Поначалу просто подсела на него, как на сильнейший наркотик-афродизиак. Потом заглянула глубже ему в душу и полюбила уже то, что увидела там… Ведь Егор действительно очень хороший человек. Несмотря на все свои многочисленные закидоны… Да и кто без них?
И потом умная женщина всегда может закрыть глаза на отдельные недостатки своего мужчины. По крайней мере, именно так пишут в книгах. Правда, нигде не читала, чтобы писали о том, что умный мужчина вполне в состоянии сделать то же самое по отношению к своей женщине… Почему-то уверена, что Егор, узнай он о моих «скелетах» в шкафу, закрывать на них глаза не станет. Не права? Может, и так, но проверять страшно до чертиков. Вот и вру. То есть нет, не вру, просто скрываю и недоговариваю, все больше закапываясь в этих нагромождениях… Начала и теперь не могу вырваться из порочного круга…
Вот что мне теперь делать? Как объяснить, что я устала сидеть дома в роли домашней женщины? Ведь это для меня именно РОЛЬ… Думала, та история с похищением, когда меня утащили какие-то придурки, перепутав с Анной Кондратьевой в девичестве Унгерн, что-то изменит. Егор тогда так рисковал, чтобы спасти меня, прикрывал собой от пуль, заботился, берег, даже какое-то время моему нытью и капризам потакал… А потом все вернулось на круги своя. Работа? Ты о чем? Сиди уж, куда уж, тебе уж…
И действительно: куда я могу пойти работать? Так, чтобы и Егора это устроило, и мне самой было не скучно, и, главное, чтобы меня туда просто взяли…
Я легко могу общаться на нескольких языках (просто потому, что имела регулярную практику в детстве), но не смею считать это своей специальностью, ведь диплома у меня нет, и на работу в качестве переводчика меня вряд ли кто-то возьмет. Я мастерски вожу машину, но кто примет к себе в качестве водителя женщину, да ещё с ревнивым мужем в качестве бесплатного приложения? Мотоцикл?.. С его помощью я зарабатывать уже никогда не смогу. Опять начать выступать, радикально сменив амплуа? Вспомнить то, чему меня учил отец? Но о своем сценическом прошлом я Егору и рассказать-то боюсь. Как-то, когда еще плохо знала его взгляды, потащила мужа в цирк, так потом уши вяли от его комментариев. Из них четко следовало, что все женщины на арене – шлюхи, которые только притворяются артистками…
Вернуться к прежним занятиям – потерять его. Остаться – тоже потерять… Как же мне быть?
Однажды пришла в голову, как мне показалось, хорошая идея. Знаю, что деньги у Егора есть. Даже помимо того сумасшедшего золота, которое все еще лежит в сейфе у Серджо Ванцетти, напоминая о найденном друзьями кладе барона Унгерна. Набралась храбрости и попросила у него. Полез в бумажник…
– Нет, Егор, ты не понял. Мне много надо.
– Ну сколько много?
– На аренду помещения, на рекламу и, для начала, хотя бы на услуги бухгалтера. Я бы попробовала открыть свою школу танцев…
Почему нет? Я могла бы учить молоденьких девушек и юношей танцевать так, как умею, так, чтобы выражать в танце свою суть, свою душу, так, чтобы танец помогал им, вел их, так, чтобы их прекрасные внутренние ритмы оставались такими же гармоничными, когда им захочется выплеснуть их в движении. Я знаю, у меня бы получилось. Папа всегда говорит мне, что когда я танцую, у него сердце в пляс пускается и душа поет… «Жаль, что мама не видит…»
Но Егор только с усмешкой машет рукой, ставя еще один крест – теперь уже на моей новой жизни. Не на всей, конечно, но на существенной ее части. На идее, которая уже так долго в мечтах грела меня…
– Какая там школа танцев, Маш? Ты даже не представляешь себе, о чем говоришь. Ты когда-нибудь бизнесом занималась? Взятки ты давать умеешь? С пожарниками, санэпидстанцией и прочими «прилипалами» ты договориться сможешь? А бандиты наедут? Да нет, это ты какую-то фигню придумала. Все-таки вы, бабы…
– Ты мог бы мне вначале немного помочь…
– То есть взвалить на себя еще и эту твою школу танцев? Мне не надо. Работы у меня и без того – воз и маленькая тележка. И потом, ты что – Майя Плисецкая? С чего ты решила, что твоя школа танцев кому-то интересна?
– Я хорошо танцую, Егор.
– Ну пойдем, станцуешь мне, – улыбается и тащит за собой спальню…
Вот и весь разговор… Место женщины – на кухне. Но при этом у нее должно быть университетское образование, научная степень и широкая известность в какой-нибудь уважаемой сфере. Как одно сочетается с другим? А очень просто. Идеальная жена должна бросить все ради любимого и теперь только улыбаться, словно кукла Барби, одобрительно слушать про то, что «женщины они конечно нужны, но все же ду-у-уры» и варить борщи, ожидая супруга с работы.
Да! И еще один немаловажный момент! Эта самая женщина должна начисто отказаться от идеи завести детей. Пока что, по крайней мере. Я спорить с этим опять-таки не стала. Тем более что и врачи рекомендуют мне еще немного с этим обождать. Спина… Никому не известно, как скажется на моем травмированном позвоночнике такая нагрузка, как несколько лишних килограммов в виде ребенка в животе.
Иногда очень хочется ударить этого самовлюбленного болвана, но такое решение проблемы – тоже из моей старой жизни… Да и потом, стоит ему ко мне притронуться, как я теряю голову. Сама не понимаю, что со мной происходит, но я хочу его всегда. И он, шельмец, это прекрасно знает и пользуется этим. Вот как теперь. Естественно, после наших постельных занятий, разговор к школе танцев уже не возвращается.
Взять кредит? А вдруг я на самом деле прогорю? Ведь он прав, бизнесом-то я и правда никогда не занималась… Так что выходит, что я действительно никто, домохозяйка…
И ведь я сама когда-то этого хотела! Сама мечтала жить обычной жизнью среднестатистической женщины, совсем не той, какой жила моя мать! Так что выходит, пенять не на кого… Но иногда так обидно становится! Так пусто! Был бы еще ребенок, а так…
Проблема. Одна огромная, трудно разрешимая проблема… Которая, надо сказать, казалась мне совсем не важной, пока у меня был он – мой кареглазый блондин с внешностью юного греческого бога, компьютерный гений, с острыми, прекрасно устроенными мозгами, рисковый парень, который не боится идти под пули, если так надо… Теперь же я почти уверена, что Егор охладел ко мне.
Я вижу это в его глазах, слышу в интонациях голоса, чувствую даже в постели. Нет, он по-прежнему «улетает со мной так, как никогда раньше ни с кем» (его слова), но это уже не полет души, а лишь чистая, ничем не замутненная физиология.
Он и так-то особо придумчивым любовником никогда не был. Бог наградил его слишком изобильно, чтобы возникала нужда как-то особенно фантазировать, играть… Это как в ситуации с большими мужиками и с мелкими. Большим никому ничего не надо доказывать. Силушка есть, ростом удались… Каков итог? Они, как правило, мало чего добиваются в жизни. А вот мелкие мужики с самой ранней юности вынуждены постоянно, зубами, выгрызать себе место под солнцем, доказывая собственную мужественность. И в итоге становятся Сталиными и Наполеонами. То же и в постели. Мужикам, которым есть чем похвастаться в смысле размеров, нет нужды пускаться в сложные постельные игры. В итоге те, кому бог дал «мужское достоинство» средних или даже небольших габаритов, не надеясь взять «количеством», больше упирают на «качество» и становятся куда более изысканными, интересными, привлекательными любовниками.
Кроме того Егор до крайности консервативен. Иной раз только зубы стискиваю, когда в ответ на мои поползновения в смысле каких-то новшеств в постели слышу удивленно-высокомерное: «А зачем?» Настаивать? Начинает рассуждать о бабской развращенной сущности и о том, что настоящему мужику не пристало заниматься всякими глупостями… Не настаивать?..
Не знаю… И мне не весело, и он становится все более холодным, раздраженным, не моим… Все идет к тому, что я скоро потеряю его. Уже почти потеряла. На что-то надо решиться… Сегодня и сейчас. О том, что будет завтра, стараюсь не думать. Моя старая жизнь приучила меня жить одним днем. А новая пока что не успела убедить в том, что этот подход неправильный.
Мне надо посоветоваться. А для меня это в последнее время почти всегда значит одно – поехать к Ксюхе Ванцетти. Она, скорее всего, дома, их с Серджо дочь – Викуся, еще совсем крошка. Последнее время бываю у них очень часто. Маленькая Вика притягивает меня как магнит… Ксения даже смеется, что благодаря мне они с Серджо отказались от мысли нанять няньку Викуське. Я вожусь с ней столько, что никакой наемный работник им просто не нужен.
А еще у нас с Ксюхой есть общая тайна. Она страстная гонщица. Обожает быстрые машины и мощные мотоциклы и гоняет на них так, будто на истребителе летает. Как-то дала ей пару советов. Поначалу восприняла их в штыки. Но потом прислушалась, вняла, попросила показать…
Короче говоря, теперь мы катаемся на пару. Иногда даже принимаем участие в неформальных гонках… Естественно тайком от мужей. Ее Серджо боится, что с женой что-то случится из-за этих ее «гонялок». Мой же Егор просто считает, что бабе за рулем делать вообще нечего. «Ну, если только Ксении…» Он ведь не знает, что я была мастером спорта по мотоспорту (звучит коряво, но что поделать?) и не раз стояла на высшей ступеньке пьедестала.
Моим коньком был мотокросс. Веселые были времена. Легкий мотоцикл на шипастых колесах. Грязища, которая залепляла все. Ямы, горки, прыжки с жестким приземлением. Теперь все. Мне четко было сказано: один такой прыжок с таким вот приземлением, и моей бедной спине настанет конец. И ведь самое обидное, что сломалась я не во время гонки…
* * *
Когда приезжаю, вижу у ворот дома Ванцетти две машины. Знаю обе. Одна – Федьки Кондратьева. Вторая – джип моего мужа… А ведь не сказал, что собирается ехать сюда, даже не позвонил… Толкаю калитку – не заперто. Зато дверь в дом на замке. Иду в обход. Со стороны террасы точно открыто. Еще из-за угла слышу голос Серджо.
– Какого ж хрена женился на ней, если только кровать вместе и держит? Трахаться и без печати в паспорте можно…
И ответ моего мужа:
– Дурак был…
Идти дальше желание пропадает начисто. Значит, вот как. Значит, потому и не позвал с собой, что друзьям в жилетку поплакаться на свою несчастную семейную жизнь ехал… Совершенно раздавленная поворачиваюсь, чтобы уходить, и чуть не утыкаюсь в Ксению. Оказывается, она стоит прямо у меня за спиной…
Смотрит, брови нахмурены, губы сомкнуты. Потом берет за руку и тащит прочь.
– Пойдем, что ли, тоже пошепчемся.
Приводит меня в кабинет Серджо. Знаю, что здесь у них хранится алкоголь. Будет, думаю, актуально. Никак не могу прийти в себя от услышанного. Иду к шкафчику, Ксения перехватывает на полпути.
– Не дам. Пить с горя – самое распоследнее дело. По себе знаю. Рассказывай, подруга.
Рассказываю. Заключает:
– Не радостно. И что думаешь делать?
– Не знаю. Ничего не соображаю, словно поленом по голове огрели… Одно дело подозревать что-то, другое вот так – услышать…
– Уйдешь?.. Или попробуешь как-то все изменить, наладить?.. Я бы попробовала. Глупо в таких вещах рубить с плеча, Маш.
– Может, и глупо. Но я иначе не умею. А потом – не уйду я, так ведь он сам это сделает… Все к тому идет. Так что… Зачем тянуть?
Молчит.
– Ладно, пойдем прочистим мозги, пока наши мужики нам косточки перемывают.
Идем в коттедж напротив дома Ванцетти. Он принадлежит Ксюхе. Продавать она его не хочет. Во-первых, в нем останавливается ее бабушка, когда прибывает из Парижа. Во-вторых, как она сама мне сознается, приятно иметь запасной аэродром, свою личную, отдельную и независимую территорию. Прекрасно понимаю ее.
У Ксении в гараже стоят два мотоцикла. Один тяжелее и мощнее, второй – более легкий и, соответственно, более маневренный. Машины разные, но по-своему хороша каждая. Первый моц мне никак не подходит, второй годится. Тем более после того, как мы с Ксюхой поменяли на нем сиденье на более низкий вариант. Правда и с него достаю до земли только мысочками, но мне достаточно. Терять равновесие на мотоцикле я перестала еще в лет в 12. С недавних пор здесь же в гараже хранится и подаренная мне Ксюхой на день рождения амуниция. Еще одна наша совместная тайна. Переодеваемся. Выгоняем мотоциклы из гаража.
Права Ксюха – скорость лучшее лекарство.
Когда возвращаемся, Федькин джип все еще стоит, а машины Егора у гаража дома Ванцетти уже нет. Зато у меня в голове все встало на свои места. Хорошо, что он не хотел ребенка. Теперь все проще. Я не пропаду. Победую немного поначалу, пока на работу устроюсь, но справлюсь. Справилась же я сразу после того, как сломала спину… А тогда мне было намного сложнее. Намного…
Душ, в который мы с Ксюхой идем сразу после прогулки, окончательно утрамбовывает и полирует все принятые мной решения. Люблю именно такой, с максимальным напором, чтобы по башке и по плечам лупило почти до боли…
Ксюха заканчивает раньше и ждет меня в гостиной.
– Ну как? Полегчало?
Киваю:
– Спасибо тебе, Ксень. Я… Я решилась.
– И?
– Не хочу жить с человеком, который только терпит меня рядом.
Смотрит, пощипывая себя за губу. Думает. Начнет уговаривать? Нет. Наверно, нет. Уже знаю ее. Не тот характер. Ксюха никогда и никого не уговаривает. Максимум – выскажет свое мнение один раз. И все. Мне уже высказала – посоветовала попробовать все наладить. Я отказалась. Теперь вопрос для Ксюхи с этим закрыт. Будет думать, как со мной быть дальше. Точно, так и есть:
– Перекантоваться-то тебе есть где?
– Есть. Старая отцовская квартира в Калязине. Ничего. Как-нибудь.
– Не ерунди. Калязин – это слишком далеко от меня. С кем кататься-то буду?
Уходит и возвращается с ключами.
– Держи. Это запасные от этого дома. Поживешь здесь. Хотя бы первое время. Там разберешься.
– Ты… Спасибо.
– Никаких благодарностей. Из чисто эгоистических побуждений делаю, – смеется, а потом серьезнеет. – Егор человек непростой. Помню, когда мы с ним только познакомились, бесил он меня первостатейно. Терпеть не могу мужиков его склада с этими их закидонами про баб, «которые должны знать свое место». Но при этом он – отличный и очень надежный друг и многое сделал для меня и еще больше для Сереги. Так что теперь предпочитаю лучше помнить об этом, а его словесные выпады просто фильтровать.
Киваю. Знаю такую штуку: один и тот же человек может в глазах знакомых, приятелей, друзей выглядеть совсем другим, чем в семье. Сколько раз видела это на примере моих подруг и приятелей. Друзья считают, что тот или иной парень – душа-человек, безотказный, всегда поможет и поддержит, жена, напротив, жалуется на то, что не допросишься от него ничегошеньки. То же и с нами – бабами. В глазах подружек – одно, а к мужу словно бы какой-то другой стороной повернута. Как Луна, которая смотрит светлой стороной всегда в сторону Земли, а темной – на остальную вселенную. Правда, бывает это значительно реже. Все-таки для мужиков такое понятие как «мужская дружба» имеет куда больший вес, чем для нас, женщин, дружба женская, про которую те же мужики частенько с пренебрежением говорят, что на самом деле ее и нет вовсе…
А Егор совершенно точно относится к тому достаточно распространенному типу мужчин, которым кто-то вдолбил в голову, что только мужская дружба – это святое. Друзья с их общими мужскими делами у таких мужиков – всегда на первом месте. В то время как жена (баба ведь!) – дело второе. Мужчинам такого типа стыдно и неловко сказать другу-мужчине «нет», отказаться помогать или участвовать в каких-то общих «мужских» делах – «а что обо мне подумают, как я буду выглядеть в их глазах?». Жене же отказать в чем-то, что делать не хочется – запросто. Во-первых, куда она, на фиг, денется, перетерпит, во-вторых, мнение бабы – опять-таки вторично, ну и, наконец, самому близкому человеку, который знает тебя как облупленного и прекрасно понимает все твои душевные метания, нет никакого смысла врать, изображать из себя кого-то другого, не себя истинного…
Ксюха возвращает меня от моих философствований на жесткую и прозаическую землю:
– Что думаешь с работой делать? Опять пойдешь в кабинет лечебной физкультуры устраиваться?
– Почему нет? Это всегда позволит продержаться на плаву. И людям от моих трудов польза огромная. Это всегда приятно сознавать. Я ведь специалист-то и правда хороший.
– Это да. Вот только не слышу в твоем голосе энтузиазма. На самом-то деле чем хотела бы заняться?
Смеюсь, махнув рукой.
– Егор доходчиво объяснил мне, что идея моя – суть чистой воды фантазии неприспособленной к жизни дуры.
– Ну, про баб-дур мы с тобой, наверно, все-таки беседовать не будем, а Маш? Так что за идея была?
Выслушивает. Удивлена.
– А я ведь и не знала, что ты танцуешь…
– Очень давно этим не занималась. Профессионально я имею в виду.
– А где ты танцевала? На сцене?
– Только в самом раннем детстве. А потом – нет. Потом я радикально сменила сферу приложения сил и танцевала уже только для себя… Или для близких. Для отца в первую очередь.
Смотрит удивленно.
– Ты же говорила, что твои родные умерли давно. Или я что-то неправильно поняла?
– Нет, папа, слава богу, жив. Мама погибла, а он в порядке. Только он всегда в разъездах.
– До такой степени, что ни разу не появился за все два года вашего супружества? И даже не пришел на свадьбу?
Киваю молча и отвожу взгляд. По правде говоря, я сама не пригласила его и вообще запретила ему попадаться на глаза моему мужу. Мне стыдно в этом признаться, но я его… Черт! Да! Я его стесняюсь! Но и люблю. Нет человека ближе мне и дороже. Ну, кроме Егора, естественно. Кстати! Первый плюс в моем будущем разводе: смогу чаще видеться с отцом и не тайком, а открыто.
Звонит мой телефон. А вот и он! Удивительная у моего папы все-таки интуиция. Всегда знает, когда именно ему нужно мне позвонить, чтобы поддержать, или вот как сейчас своими немудреными способами поднять мне настроение.
– Машка-какашка!
Улыбаюсь.
– Сам такой.
– Я не Машка, я друго-о-ой. Спеть?
– Спой.
Отказываться бесполезно. Все равно ведь споет.
– В городе Калязине
Нас девчата сглазили
Если бы не сглазили
Мы бы с них не слазили.
Критикую:
– Старо!
– Зато про родные места! Ладно, тогда слушай еще:
Пионер Иван Петров
Сексуально был здоров.
Он своей подруге Галке
Ставил в день четыре палки.
Смеюсь. Ну как с ним быть?
– А как твой пионер Егор Стрельников? Тоже здоров?
– Ага. Только того гляди развод и девичья фамилия у нас приключатся.
– Да брось, Маш. Ты что это?
– Пап, я не одна. Можно, потом позвоню тебе?
– Ну, давай…
Ксюха смотрит с любопытством.
– Отец?
Вздыхаю.
– Ну да.
– Издалека?
– Да бог знает. Он у меня – перекати поле. Раз в месяц дислокацию меняет.
– Военный?
– Нет, – смеюсь. – Но красивый и здоровенный.
– Ладно, – Ксюха даже немного обижается. – Не хочешь, не говори. Так что там с твоими танцами? Покажешь свои таланты?
– Да мне не в чем…
– А что надо?
– Ну что-то, что не будет сковывать движения.
Ксюха убегает наверх, а потом спускается и тащит черное трико.
– Это Анька оставила. Мы с ней одно время йогой здесь занимались. Потом она забеременела и бросила, балда. А вот трико осталось. Тебе подойдет.
Точно, подойдет. Мы с Анной, женой Федьки Кондратьева, одной комплекции и ростом схожи. Ухожу в ванную, возвращаюсь уже переодевшись и неловко замираю.
– А на ноги?
– Я привыкла босиком.
– Какая музыка нужна?
– Что-нибудь быстрое и ритмичное. С барабанами.
– Быстрое и ритмичное…
Ксюха перебирает диски.
– Одна попса… О! Вот под эту ездить люблю. Хороший ритм.
Запускает. Слушаю. Да ритмуха крепкая.
– Подойдет?
Киваю. Смотрит изучающе.
– Может, теперь-то стаканчик рванешь? Для расслабона.
– Нет. Так заметно, что волнуюсь? Я соберусь. Сейчас, только немного кровь разгоню по жилам…
Закрываю глаза, поворачиваюсь к Ксюхе спиной. Глубокий вздох, не менее глубокий выдох… Несколько неторопливых, тянущихся, перетекающих из одного в другое движений из ушу. Затем резко встаю на цыпочки, поднимая руки. Потом поднимаю ногу вверх и вбок. Прижимаю ее руками к плечу. Опускаю. Теперь вторую. Шпагат продольный. Перевожу его в поперечный. Из него встаю на руки и уже стоя на руках, опять медленно развожу ноги. Мягко перекатываюсь вперед и вновь поднимаю свое тело в стойку на вытянутых руках. Сальто назад, и я уже стою, разведя руки в стороны. Акробатика. Все это просто разминка, чтобы мышцы немного разогрелись. Истинный танец не в акробатике, он в душе, он в ритмах, которые, как утверждает папа, живут в моей крови, доставшись в наследство от мамы…
Слышу, как Ксюха, увидев мою разминку, хмыкает удивленно, но глаз так и не открываю.
– Запускай. Попробую… Никогда под такое не танцевала.
Ксюха, видимо, нажимает кнопку на пульте, музыка начинается чуть медленнее, чем я привыкла, но потом набирает темп. А дальше просто живу ей, двигаюсь вместе с ней, перетекая с ее переливами. Мое сердце бьется в ритме барабанов. Мое дыхание – дыхание труб, которые поют так сладко, моя страсть закипает вместе с гитарным соло и начинает биться в такт всей мелодии, распространяясь вокруг меня нервными мощными волнами… Их я чувствую тоже. Глаза за все время танца так ни разу и не открываю. Мне не надо. Я вижу свой танец и так, изнутри. Это важнее – то, что изнутри.
Музыка умирает. Резко. Мне даже больно от этой ее смерти. С трудом разлепляю ресницы. Ксения сидит на диване. Глаза распахнуты, рот приоткрыт, на щеках румянец, руки крепко прижаты к груди. Да и вся она напряжена так, словно танцевала вместе со мной.
– Маш… – Ксения переводит дыхание. – Маш! Это что такое было-то?
Улыбаюсь. Даже устала. Выложилась. Давно столько внутренней энергии в один короткий танец не вкладывала. Внезапно краем глаза вижу шевеление в открытых дверях, которые ведут в сад. Кондратьев. В глазах откровенная дикая мужская сила… Видно, тоже зацепил его мой танец…
– Ксень…
Откашливается, прогоняя из голоса незваную хрипоту. Ксюха удивленно вскидывает голову – тоже прозевала момент его появления.
– Серега зовет. Там Викуська проснулась.
– Да… Уже иду… Ты видел? Видел, как Машка танцует?
Он кивает.
– Это… Это фантастика какая-то! – крутит головой, не находя достойных слов. – Ладно. Я побегу, Маш. Ты тут… Короче, чувствуй себя как дома. Я Викуську покормлю и приду.
Они уходят. Я же снова иду в душ. После танца с меня так и течет… И спина тянет как больной зуб. Зато мне легче. Намного легче. Танец как всегда принес в мою душу гармонию. Когда выхожу уже одетая в свою обычную одежду, меня ждет Федор. Оглядываюсь – Ксении нет. А ему-то что от меня надо?
– Хочу поговорить с тобой.
Киваю и настороженно всматриваюсь в его сосредоточенное лицо. О чем будет разговор? О нас с Егором? Вряд ли. Мужики на такие темы говорить, как правило, не любят. Да и потом Егор ему – друг, а я кто?
– Сегодня муж твой здесь был.
Значит все-таки о Егоре… Не угадала.
– Я знаю, Федь, и даже слышала часть вашего разговора. Так что… Не трудись. Камнем на его шее не стану. Ксюха вот разрешила здесь пожить, пока работу найду…
Смотрит задумчиво, потом крутит своей бритой башкой.
– Больно решительно ты быка за рога берешь, ну да не мое это дело… Про то, что сказала – вам с Егором решать, а я не о том говорить хотел.
– А о чем же?
– О деньгах.
– Со мной и о деньгах? – даже смеюсь.
– Вот именно. С тобой и о деньгах. Слушал сегодня Егора про то, что ты у него деньги на свое дело просила, а он отказал, и еще тогда подумал, что не прав он. А тут посмотрел, как ты танцуешь и понял, что он не то что не прав, а просто идиот какой-то. Он что никогда не видел, как ты умеешь делать это?
– Видел пару раз…
– Тогда точно идиот. Тебе на сцену надо, а не школу организовывать.
– Не могу, Федь. У меня ведь позвоночник сломан. Титановые скобки в спине. Говорят, попозже снимут, а пока…
– Не знал… Ты молодец, Маш. Из такого выбраться, восстановиться… Молодец. Я вон после простого ранения в ногу сколько в себя приходил, а тут спина…
– Мне повезло тогда.
– Э-э-э, душа-девица! Везет только тем, кто сам везет. Так вот, я и подумал…
Но о чем он подумал, узнать не успеваю – у Федьки начинает звонить телефон. Он от неожиданности даже вздрагивает.
– Чертова машинка! Да. Кондратьев у аппарата…
Стоит, слушает, и лицо его все больше вытягивается.
– Маш. Там, у Сереги какая-то фигня…
– Что-то с Викусей?!
– Нет, слава богу. Но… Короче говоря, там объявилась какая-то итальянская девица, которая утверждает, что она родная сестра Серджо Ванцетти.
