Текст книги "ТАСС не уполномочен заявить…"

Автор книги: Александра Стрельникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Тонкая артистическая натура своим музыкальным слухом тут же уловила этот отзвук, вторгшийся извне. И его чуткий телесный камертон тут же настроился и зазвучал в унисон с симфонией обещанного удовольствия, так откровенно разлитого в воздушном пространстве вокруг этой молодой особы вперемешку с ароматом изысканного французского парфюма. Удовольствия, пусть и отложенного по времени, но всё равно – удовольствия. Ведь приехавший после зарубежных гастролей музыкант в день встречи с молодой журналисткой вечерним поездом уже отправлялся в турне по стране…

Эта симфония чувств согревала эмоциональную артистическую натуру Михаила в довольно утомительной поездке по стране с ее заснеженными бескрайними просторами. И с новой силой зазвучала в нем, когда он прилетел в Москву.

После того, как он благополучно обустроился в гостинице «Россия» (вообще-то, музыкант был родом из Ленинграда), он позвонил Ларисе по рабочему телефону. Ее рабочий телефон молчал. Тогда он набрал домашний, данный ему предусмотрительной молодой особой.

Лариса пригласила его к себе в гости. Вообще-то, она всегда своих знакомых мужчин приглашала к себе в дом, знакомила с родителями. Чтобы и они знали, с кем она встречается. Не с шелупонью какой-нибудь, а очень приличными и, порою, даже известными людьми. Так что, если она когда и не заночует дома… То оно и понятно будет, с кем. Или у кого. Чтобы родители не волновались.

Знакомила со всеми, кроме… известного режиссера с мировым именем. Просто побоялась тогда за отца, как бы, какой гипертонический криз его не хватил, если б увидел свою молодую дочь рядом с этим лысеющим и потрепанным павлином… Плевал бы он на его знаменитость. А отца единственная дочь любила и жалела.

… В уютной пятикомнатной «сталинской» квартире, за хорошо сервированным столом (что особенно ценно, когда на полках отечественных магазинов – шаром покати) утонченный бледнолицый музыкант чувствовал себя весьма комфортно. Шутил, рассказывал забавные истории, случавшиеся с ним на гастролях. Но быстро и вежливо откланялся, мол, пора и честь знать, да, к тому же – дел у него в столице еще полно.

Лариса проводила гостя до дверей. Тот галантно поцеловал ей руку. Удушливая волна накрыла обоих.

– Сегодня вечером Это произойдет, – властно прошептала она ему в ухо.

– Я так мечтал, но не смел надеяться, – с придыханием в голосе от волнения отозвался музыкант.

Лариса вернулась в залу.

Отец всё еще сидел за столом, а мать начинала убирать тарелки.

– Ларка, а, Ларка! Ну, скажи, где ты находишь этих манекенов ходячих, которых одним ударом кулака переломить можно? – сказал отец огорченно, опрокидывая рюмашку дорогого коньяка. – Разве это мужик, который за столом даже стопку водки со мной не выпил? Ему, видите ли, нельзя… чего там? Терять какую-то там форму… От стопки водки! – мужчина тихонько выругался. – А эти грабли – длиннющие и тонкие… Уверен, он и гвоздя не забьет, и в армии точно не служил…

Лариса засмеялась, плюхнувшись в кресло.

– Да о каких гвоздях ты говоришь, папа! Ты просто никогда не видел рук пианиста. А они у него на вес золота. В прямом смысле. Он свое «орудие производства» застраховал даже где-то за границей от несчастного случая.

– Это чего ж такое деется, мать? Ты слышала? – округлил глаза отец. – Это, значит, ему ни сумку тяжелую не поднять, ни мебель передвинуть, ни на даче подсобить? Хорош зятек кому-то достанется. Только бы не нам…

– Для тяжестей носильщики есть, – спокойно парировала Лариса.

– Зато красивый, породистый, талантливый, – вздохнула бывшая учительница, про себя подумав о генах, которые могли бы передаться наследникам.

– Да вам, бабам, лишь бы с морды гладко было, – недовольно глянул мужчина в сторону жены, – ничему толковому дочку научить не можешь. Тоже мне, педагогиня называется. Да он – ваш, музыкант этот… как там у Райкина – типичный представитель отряда маломощных и слабосильных хлипаков…

Лариса улыбнулась.

– Найди ты какого-нибудь простого инженера, но чтоб он был настоящим мужиком, – в сердцах сказал отец.

– А еще лучше рабочего-передовика с завода имени Лихачева, – усмехнулась дочка. – А еще лучше – прямо от сохи…

– Я тоже от сохи, – сказал отец, – а дорос …

– Так то ж ты, папаня. Перевелись нынче такие орлы. На мой век не хватило. Ну, ладненько, вот и поговорили. А я пошла в ванную…

Когда Лариса вышла из комнаты, отец недовольно буркнул матери:

– О, пошла готовиться к свиданке. Перья начищать. Хватит ей уже таскаться по этим мужикам. Да их и мужиками не назовешь. Тьфу. Надо бы нашей девке уже за ум браться…

Бывшая учительница лишь вздохнула. Большие дети – большие проблемы.

И цветок ванильного дерева

Вскоре Лариса уже нежилась в ароматической ванне. Чего она туда только не бухнула: и пену, и смесь розового, лавандового и жасминового масел, и специальный травяной сбор для купания. И добавила, еще, спохватившись (чуть не забыла!) несколько цветков ванильного дерева.

Женщина критическим взглядом глянула себе на ноги. Кожа была абсолютно гладкой, ни один, даже самый малюсенький волосок, не нарушал ее атласной поверхности. Тело еще хранило легкий, приятный налет смуглости от когда-то, бывшего шоколадным, сочинского загара.

Выйдя из ванной, она сделала себе маникюр, педикюр. Немного подсушила феном волосы. Лариса ощущала аромат, который источает ее тело после купания. И представляла (нет, она это знала наверняка!), как этот аромат одурманит сегодня Михаила.

Как любила она эту подготовку к первому желанному свиданию, как приятен был этот настрой, томительно ожидание…

Лариса придирчиво оглядела себя в зеркале прихожей. Эх, жаль, что сейчас не лето! У нее столько красивых вечерних платьев… А за окном – московская зима. И сегодня днем – минус семнадцать было, а к вечеру, значит, еще похолодает. Ну, и ладно, у нее шубка из песца есть, теплая и невесомая. Отец недавно из Канады привез.

Она еще раз глянула на отражение стройной фигурки в облегающих лосинах и кардигане из тончайшей шерсти – и осталась собою довольна.

Подправила завиток на уложенных феном и залакированных волосах. Еще раз обвела контурным карандашиком губы, придавая им большую припухлость. Удостоверилась, симметрична ли черная подводка в уголках глаз, похлопала глазами, чтобы ощутить, не слиплись ли ресницы. Сбрызнула полость рта освежающим дезодорантом. Взяла флакончик «Шанели», «Шанели № 5», стоявшей на тумбочке у зеркала в прихожей, смочила ароматической жидкостью мочки ушей и запястья с внутренней стороны.

Затем взяла невесомую песцовую шубку и подкладку у ворота тоже облагородила запахов духов. И напоследок, в красивые итальянские сапоги из темно-коричневой кожи брызнула дезодорантом из большого флакона, отдававшего цветом «металик».

– Ну, теперь всё, комар носа не подточит, – наконец, с облегчением вздохнула молодая женщина и начала надевать на себя верхнюю одежду.

– Хороша, – сказал отец, вышедший из своего кабинета.

– Просто неотразима, – решила поправить его дочь.

– Да я про шубу толкую канадскую, а ты про что? – сказал он, дотрагиваясь до меха на рукаве.

Лариса усмехнулась.

– А надухмянилась, а намазюкалась, – отец недовольно поморщился. – Ночевать придешь?

Дочь повела бровью, словно не слыша вопроса, и нахлобучила по самые глаза пышную шапку из песца в тон шубке.

– Ну, просто снегурочка московская, – пропела она самой себе комплимент и сделала отцу ручкой.

– Хоть и снегурочка, а всё равно – дура, – буркнул отец, – не для того ты наряжаешься…

– А наряжаюсь я, прежде всего, для себя, – парировала взрослая дочь, исчезая за дверью.

Родитель вздохнул и отправился к супруге отчитывать ее за не совсем правильное воспитание дочери. Так ему было просто легче пережить душевный дискомфорт, который он всегда испытывал, глядя на неустроенную до сих пор личную жизнь единственного чада. Да и, если честно признаться, хотелось уже внуков. Хотя бы одного.

Кто у нас в учителях?

Лариса вышла из подъезда и направилась к станции метро, ловя порою на себе восхищенные взгляды представителей мужеского пола. Журналистка невольно усмехнулась: «Мужики-мужики, любители маскарада. Как бабочки летят на свет, так и вы бросаетесь на всё яркое и блестящее».

А если еще подопьют… Она встречала таких на разных тусовках и презентациях. Там много расфуфыренного бабья. У мужиков глаза разбегаются, а от выпитого все красавицами кажутся. Причем, чем больше выпито, тем больше красавиц. А наутро… Когда наступает момент истины… Нет, сама она, конечно, никогда не была в такой ситуации, а вот разных историй из серии – «а поутру они проснулись», – наслушалась предостаточно.

Да разве могло с ней случиться что-то подобное с такими учителями? Точнее, с учительницей.

Как-то давно, (было ей тогда лет восемнадцать), решила она себе ушки проколоть. Не поехала она ни в какой-то там институт красоты или «Чародейку», что на Калининском проспекте. Просто лень было. А зашла в ближайшую к дому парикмахерскую, в которой был косметический салон. Там и познакомилась с Инной Петровной – косметологом. Тогда юная еще совсем, беспечно поинтересовалась: «А с какого возраста лучше начинать все эти процедурки и массажики?»

– Чем раньше – тем лучше. А не тогда, когда заметишь, что почему-то не нравится свое отражение в зеркале. – Косметолог улыбнулась. – Как ушки твои заживут, так и приходи.

Чем-то зацепила ее эта женщина. Потом поняла: с ней она могла спокойно вести разговоры на любые темы и получать ответы на вопросы, которые бы никогда не могла задать своей матери. К тому же, чисто по-женски, косметолог не могла не вызывать восхищения. На момент их знакомства женщине было шестьдесят лет, а выглядела она от силы на сорок. А это значило, что к ее советам действительно стоило прислушаться. И бегала Лариса так по-соседски в ближайший к дому косметический салон еще лет пять, пока Инна Петровна не уволилась по состоянию здоровья.

Как-то однажды, когда она очищала свое лицо от макияжа для принятия необходимых процедур, Инна Петровна сказала:

– У тебя без косметики совсем другое лицо. Ты, ведь, сама это знаешь? В этом нет ничего страшного. Женщины, которых природа наградила такой внешностью, что они зимой и летом – одним цветом, и утром, и вечером свежи, как лепестки цветущих роз, крайне редки. Мы тоже не относимся к их числу, как, впрочем, и большинство женщин, вообще. Но всякое женское лицо – это прекрасная основа для грима. Только, для умелого грима, разумеется. Я научу тебя правильному макияжу…

И учила, рассказывая, при этом, всякие забавные женские истории, в том числе, и историю своего последнего замужества.

– Чтобы выйти замуж за этого человека, который оказался моложе меня на пятнадцать лет, мне пришлось потерять паспорт, – косметолог усмехнулась. – Когда я получала новый документ, то оказалась на десять лет моложе. Понимаешь? Никто при оформлении этого даже не заметил. И я, таким образом, оказалась старше своего мужа всего на пять лет…

– Вы могли бы совершенно спокойно и двадцать лет убавить, – сказала восхищенная Лариса.

– Ну, двадцать, думаю, это был бы уже перебор, – усмехнулась женщина. – Так на чем мы остановились в наших уроках?

И она объяснила юной и пока что беззаботной леди, почему женщина – замужняя или незамужняя – всегда должна просыпаться минут на пятнадцать раньше своего мужчины. Чтобы умыться-освежиться. И нанести утренний – легкий, почти невидимый, но макияж. Макияж утренней свежести.

Можно еще после этого понежиться в постели, если не нужно идти на работу. Проснувшийся мужчина должен видеть тебя свежей.

– И так всегда по жизни? – озаботилась юная леди.

– Всегда, детка, если хочешь, чтобы любимый мужчина был рядом с тобой, а не с другой женщиной. – И успокоила, – не волнуйся, ты привыкнешь. Это совсем нетрудно, что-то вроде утренней зарядки. Ты ведь делаешь по утрам какую-то разминку?

Лариса кивнула.

Ах, Инна Петровна, дорогая Инна Петровна… Какие бесценные советы по жизни вы дали! И косметолога. И визажиста. И стилиста. И даже – психолога. И всего-то, за пять советских рублей! Три из которых – по государственной расценке за услуги специалиста, а два рубля сверху – от благодарного клиента и слушателя – на чаевые!

Куда там до нее алчной армии появившихся в скором времени новомодных специалистов – визажистов, стилистов и прочих имиджмейкеров… Лариса, к тому времени, к счастью, уже сама была асом в этом вопросе.

И даже царица египетская…

Помнится, однажды, еще во время учебы, на каком-то занятии по освоению журналистского ремесла студенты получили такое задание: нужно было сочинить любой тезис и суметь его доказать. Тезис мог быть хоть «от фонаря».

Например, «любовь – это…», «политика – это», «молодость – это», «деньги – это»… И так далее, и тому подобное. Требовалось лишь аргументированно расписать свой тезис не менее, чем на печатную страницу. Более – только приветствовалось.

Немного поразмышляв, Лариса решила написать нечто на тему – «Косметика – это искусство украшать». И готовясь к очередному занятию, засела в библиотеке. Она свой тезис решила доказать с помощью всего лишь одной женской особы. Зато, какой… Египетской царицы Клеопатры, чей образ окутан ореолом мифов и легенд.

В итоге – у студентки получился настоящий трактат на несколько страниц, который потом был признан одной из лучших и доказательных работ.

И чем больше Лариса черпала информации из разных источников, тем большим восхищением и уважением проникалась к данной особе. Оказывается, Клеопатра отнюдь не была красавицей, какой ее изобразила актриса Элизабет Тейлор в известном кинофильме… Отнюдь. Но каким же талантом обольщения она должна была обладать, если смогла завоевать таких мужчин своего времени, как Цезарь и Марк Антоний!

Лариса быстро взяла на вооружение секреты Клеопатры по части женской красоты, которые дошли до наших дней и не утратили своей актуальности. Молоденькой студенточке очень импонировал образ властной женщины-правителя, политика, дипломата, и, конечно же, умелой интриганки. А какая женщина без интриг, а тем более – царица?

Ее потрясли пушкинские строки, посвященные Клеопатре. Ей их не надо было заучивать. Они сами запали в душу студенточке:

В моей любви для вас блаженство,

Блаженство можно вам купить:

Кто к торгу страстному приступит?

Свои я ночи продаю.

Скажите, кто меж вами купит

Ценою жизни ночь мою?»

Она рекла. Толпа в молчанье.

И всех в волнении сердца.

Но Клеопатра в ожиданье

С холодной дерзостью лица:

«Я жду, – вещает, – что ж молчите?

Иль вы теперь бежите прочь?

Вас было много; приступите,

Торгуйте радостную ночь».

И гордый взор она обводит

Кругом поклонников своих…

Вдруг – из рядов один выходит,

Вослед за ним и два других.

Смела их поступь, ясны очи.

Царица гордо восстает.

Свершилось: куплены три ночи…

И ложе смерти их зовет.

Чувственная девушка так ясно представила себе эту картину, на миг отождествив себя с героиней, что у нее мурашки побежали по коже…

Как-то в одном журнале ей попалась небольшая репродукция, на которой было изображено женское лицо в профиль, приписываемое Клеопатре. Пол-лица занимали огромные миндалевидные глаза, красиво выделенные в характерном египетском стиле. Чем-то манил и притягивал этот женский облик Ларису, хотя похожие лица довольно часто встречаются на традиционных египетских папирусах и барельефах. Она вырезала картинку из журнала и хранила ее дома на своем письменном столе.

Когда пришла на работу в ТАСС, то небольшая репродукция перекочевала на ее новый рабочий стол под стекло. И хотя под количеством разных деловых бумаг и интересных фото она была почти незаметна, но не было дня, чтобы Лариса не полюбовалась женским профилем. Это изображение стало, словно, ее талисманом…

И хотя на момент описываемых событий еще официально не существовало такого понятия, как «комплекс Клеопатры», нельзя о нем не вспомнить сегодня (двадцать лет спустя), когда пишутся эти строки.

Этот, отчасти – медицинский, отчасти – социальный термин, несколько позднее введет наш современник и соотечественник, доктор психологии для обозначения недуга, сразившего наповал многих наших преуспевающих и независимых леди.

«Мадам, а не страдаете ли вы комплексом Клеопатры»? – этот, удобный многим мужским особям вопрос, сегодня может задать уже не обязательно доктор-психотерапевт, а любой шеф любой своей преуспевающей сотруднице.

Суть «болезни», как выясняется по определению медика, состоит в том, что дамы, «отмеченные» этим комплексом, мужчин воспринимают не как союзников и партнеров по жизни, а не иначе, как мешающих им во всем конкурентов и соперников. И, дескать, такое же «служебно-офисное» отношение к сильному полу они переносят и на свою личную и семейную жизнь. Отсюда – все их несчастья. Потому что с таким мироощущением и образом мыслей они не могут быть счастливы изначально…

Не могу отказать себе в удовольствии, мысленным взором представляя, что сказала бы по этому поводу Лариса «изобретателю» термина, придя, допустим, к нему брать интервью. Наверное, что-то типа: не из нашей всё это жизни – бегать по психотерапевтам. И что лично она в психоаналитиках вовсе не нуждается, а просто хотелось бы поговорить с доктором чисто… по-женски.

Пожалуй, еще журналистка, рассмеялась бы доктору в лицо и сказала, что никак не считает себя несчастной. Потому что она – такая молодая, умная, независимая, преуспевающая, знающая себе цену, не обойденная мужским вниманием и красивая… По всем этим определениям уже никак не может быть обездоленной. И не надо ее так оскорблять… или жалеть. Что в данном случае, возможно, одно и то же. И еще она бы обязательно посетовала: как же устала от этого бесконечного превосходства мужиков по жизни, которые везде им, женскому сословию «перекрывают кислород»! И вовсе не потому, что они умнее и талантливее.

«Где женщины-политики? – спросила бы она обязательно. – А где женщины-дипломаты? Ага, там же, где и политики»… И разве не видно, куда завели страну эти мужики-правители и прочие государственные мужи»?

И, вообще, разве родители не внушали ей в детстве, что всего в этой жизни можно добиться самой, если будешь твердо стоять на ногах? А для этого надо хорошо учиться, чтобы получить хорошую профессию. Вот она и получила, даже с «Красным дипломом». И что же? Она без конца сталкивается в своей работе с мужской конкуренцией. Ее не раз упрекали представители сильного пола в том, что она – карьеристка и слишком стремится к лидерству. Мол, была бы она мужчиной, это было бы понятно. А она, мол, – всего лишь женщина. «Всего лишь»! И поэтому, ее женский удел, как бы она не старалась, всё равно – киндер, кюхен, кирхен!

Об этих средневековых ценностях она устала уже слышать от своего начальника Кирюши, который жутко боится, что она его подсидит. И не зря боится, потому что знает, что в профессиональном плане она по всем параметрам – лучше его. Так зачем нас с детства обучают тогда этому ложному равенству между мальчиками и девочками? Зачем? Неужели же только для того, чтобы, когда мы достигнем определенного уровня карьерного роста, ткнуть нас носом в это средневековье: «дети, кухня, церковь»? А она так не хочет. И не будет.

И, вообще, кто ответит ей: разве не было матриархата в истории? И разве не остался он в каких-то далеких и самых потаенных глубинах нашей генной памяти? Да вся ее женская сущность, вся ее природа восстает против этого жуткого неравенства и несправедливости: всю свою жизнь доказывать, что женщина – не только «друг человека» по образному определению сатирика.

А ведь, мы, и, правда, гораздо умнее, тоньше, хитрее, живучее, чем все это племя, именуемое сильным полом… И разве история нам мало преподносила женских имен, достойных поклонения и уважения? Взять, хотя бы, египетскую царицу. А ей (или нам?) сегодняшние умники, оказывается, какой-то комплекс (простите) «присобачили».

Конечно же, только мужик такое мог изобрести… (Мстительный, к тому же). Это ж надо такое придумать – «комплекс Клеопатры»! Нет, не прощает нам это наглое мужское племя превосходства ни в чем: ни в уме, ни в силе характера, ни в творчестве…

Так, или примерно так, наверняка бы, рассуждала Лариса. И, по-своему, была бы права, защищая себя и своего кумира…

И принц голубых кровей

Лариса выпорхнула из подземки на станции метро «Площадь Ногина», как договорилась с музыкантом. Выпорхнула… и сразу попала в распростертые объятия Михаила, который ждал ее с огромным букетом, предусмотрительно завернутым от лютого столичного мороза в газету «Московский комсомолец».

– Снегурочка ты моя московская! – восхищенный Ларисой музыкант чмокнул ее в обе щеки, а затем еще нежно поцеловал в губы. – Красавица, богиня! Если бы ты знала, как я считал каждую минутку до нашей встречи!

Молодая женщина кокетливо приняла бумажный конверт из рук восторженного поклонника и заглянула вовнутрь. Огромный букет ярко-алых роз сразу пронзил ее обоняние сладостным и страстным ароматом, рассекая московскую стужу зноем лета.

– Я тебя не сильно заморозила? – улыбнулась женщина, отрывая носик от манящих зноем и тайной ароматов.

– Как же, меня заморозишь в такой «натуре»! – и Михаил самодовольно похлопал себя по ладно сидящей на нем шикарной дубленке цвета «ольхи».

А Лариса наметанным женским глазом подметила еще и в тон подобранные дубленый козырек с утепленными отворачивающимися «ушками», шикарные замшевые ботинки и перчатки. Перчатки буквально распирало от толстого натурального меха цвета слоновой кости изнутри… Да, такую экипировку не приобретешь в «совдеповских» магазинах, оно и понятно…

– У природы нет плохой погоды, а есть плохая одежда, – сказала журналистка, делая, таким образом, комплимент вкусу музыканта, и поинтересовалась, – так где гуляем?

– У меня столик заказан в ресторане гостиницы «Россия», – сказал Михаил. – Поужинаем, а потом…

– И что же потом? – томным голоском перебила его Лариса.

– Если дама не против, приглашаю в мой номер-люкс. Я туда уже шампанское и фрукты заказал…

– Дама очень даже не против… И вообще, как здорово, Мишель, что сегодня только вечер пятницы, и впереди два выходных! – жизнерадостно воскликнула Лариса и энергично подхватила за руку своего кавалера.

И они – молодые и беспечные, подгоняемые московским морозцем, быстро двинулись в сторону гостиницы «Россия». Впереди их ожидал романтический вечер…

В ресторане Лариса решила полностью положиться на вкус кавалера. Ей было интересно узнать, что любят поесть такие изысканные артистические натуры. Поэтому на каждое заказанное Михаилом для себя блюдо, она согласно кивала головой и произносила с улыбкой в сторону официанта – «дубль два»…

Когда Михаил вежливо озаботился у своей дамы по поводу напитков, она лишь произнесла: «Коньяк, конечно, коньяк. Надо же чем-то согреться в такую лютую стужу».

– Нам коньяку граммов триста, – заказал Михаил, – и чем больше звезд, тем лучше. И еще, – тут Михаил так неподражаемо улыбнулся официанту, – добавьте одну звездочку с неба. Специально для моей дамы…

– Будет сделано, – услужливо отозвался официант, безошибочно, профессиональным чутьем угадывая щедрого на чаевые клиента.

Ларисе нравилось всё. И манера общения музыканта с нею, и с совершенно посторонними людьми. Ей нравилась его щедрость. И скатерть-самобранка, которую он перед нею накрыл. Чего на ней только не было! Расстегаи с семгой, суфле из телятины со сложным гарниром, салат «Столичный», жульены с белыми грибами, всевозможные пирожные, кофе и взбитые сливки…

– Хорошему пианисту нужно хорошо кушать, – сказал Михаил, приглашая Ларису к вечерней трапезе.

– Ой-ёй, от скромности не помрем, – весело отозвалась молодая женщина.

– А к чему нам ложная скромность? – сказал собеседник. – Вообще, я знаешь, сколько в день выступления съедаю… Бывает за сольный концерт сразу несколько килограммов веса теряю…

– Неужели? – удивилась Лариса.

– Точно, точно, я проверял. На пустой желудок не поиграешь. Очевидно, не случайно физическую нагрузку пианиста на концерте сравнивают с работой кузнеца на наковальне…

В этот момент подошел официант, который принес украинский борщ с чесночными пампушками.

– Обожаю борщ, – сказал Михаил. – Да и как в мороз без горячего. Вот только пампушки нам есть с тобой никак нельзя, – молодой мужчина игриво понизил голос, – ты не забыла, что нам целоваться всю ночь?

– Неужели только одну ночь? – игриво-разочарованно произнесла собеседница. А я рассчитывала, по меньшей мере, на три. Мы так долго шли к этой встрече…

Мужчина стукнул себя ладошкой по лбу.

– Ну, какой же я болван. Извини, – Михаил галантно поцеловал руку Ларисе. – У нас даже четыре ночи, ведь я уезжаю только во вторник…

Лариса чуть рассеянно усмехнулась.

– А, вообще, нас может ждать с тобою тысяча и одна ночь, если того пожелает царица…

Михаил нежно взял Ларисину руку у запястья, а потом чуть сдавил его своими длинными пальцами. Потом сжал еще сильнее – очевидно, от нахлынувшего половодья молодых чувств. Но всё равно: так нежно и деликатно.

Лариса буквально задохнулась в отзвуке от этого прикосновения. И чтобы скрыть свое волнение, спросила:

– А ты сам почему не пьешь? Хочешь подпоить наивную девушку?

– Хочу… Ой, как хочу. Я, ведь, коньяк для тебя заказал. А я, вообще-то, как ты правильно подметила, избегаю горячительных напитков. Это что – такой серьезный недостаток для мужчины?

– Что ты, что ты, – Лариса кокетливо повела плечиком, скорее, наоборот. – И добавила беспечно, – ну, тогда налей еще мне последнюю рюмашку, понимая в душе, что это, конечно же, еще не последняя.

Она подперла изящными ручками подбородок, наблюдая за грациозными движениями своего ухажера.

– Послушай, ты был у меня дома, я познакомила тебя со своими родителями. А, ведь, дама о тебе практически ничего не знает, кроме того, что ты – известный музыкант. Но когда я смотрю на твои роскошные кудри, высокий лоб, кожу и цвет лица, которым могла бы позавидовать любая девушка… Или – на твою стать и изысканные манеры… Я вижу… Нет, я просто чувствую, что ты слеплен из какого-то совершенно другого теста. В тебе нет плебейства. В тебе чувствуется, – тут Лариса немного помолчала, очевидно, подбирая нужное слово, – порода. Да, какая-то совершенно иная порода. Ты, словно, каких-то голубых кровей… Расскажи мне, откуда ты такой взялся?

Михаил сидел, откинувшись на спинку кресла, прикрыв глаза. Весь его вид выражал блаженство.

– Какой бальзам пролился на мою душу, – красавица, богиня. – Он наклонился и надолго припал к руке Ларисы.

– О том, что в детстве у меня не было детства, а была сплошная музыка, я уже тебе рассказал на интервью, – пошутил Михаил. – Очевидно, речь должна пойти о событиях, которые происходили задолго до моего появления на свет…

– Как интересно… Я, пожалуй, закурю, с вашего позволения? – спросила Лариса, вопросительно поведя бровью.

Михаил кивнул.

– А сам-то, небось, не куришь?

– Нет.

– Впрочем, об этом можно было и не спрашивать, – усмехнулась женщина, – твоему цвету лица младенец позавидует. – Ой, извини, что я тебя перебила…

Лариса с жадностью затянулась сигаретой после вкусной ресторанной еды. Но при всей приятности момента и своей внешней респектабельности, она вдруг в глубине души ощутила себя обычной шалавой рядом с этим ухоженным, непьющим и некурящим аристократом.

– Да, был интересный, и даже трогательный эпизод в истории нашей семьи по материнской линии, – сказал Михаил. – Это касается моей прапрабабушки…

Во времена войны 1812 года, когда отступали российские войска под натиском французов, в одну деревенскую избу привезли простывшего на морозе сорокалетнего генерала. Выхаживала его вся большая крестьянская семья. И среди девятерых детей была одна девочка по имени Божемила.

– Какое имя красивое, – то ли вздохнула, то ли мечтательно выдохнула с сигаретным дымом Лариса.

– Это имя старославянское. Дословно оно обозначает – «милая богам», – сказал Михаил. – Очевидно, не случайно ее так назвали. Красоты, как гласит семейное предание, была неимоверной. Вот эту юную прелестницу, одетую в грубое холщевое платье, и увидел очнувшийся после тяжелой болезни генерал.

– Интересно, сколько же лет было юной красотке? – не выдержав любопытства, перебила слушательница повествование Михаила.

– Четырнадцать. И случилась у них с генералом любовь…

– Ну да, не привлечешь же именитого генерала за соблазнение малолетних, – съязвила Лариса. – Девочка была, небось, еще и крепостная…

– Что ты, что ты! – замахал вдруг неожиданно своими красивыми музыкальными руками на Ларису собеседник. – Какая малолетняя? Ведь она, по тогдашним меркам, была уже невеста! Ты помнишь, как там в опере «Евгений Онегин» поется, где няня Татьяны рассказывает ей, как она выходила замуж?

Пианист лишь на секунду задумался, а потом, тряхнув своими роскошными кудрями, неожиданно и уверенно продекламировал:

Да как же ты венчалась, няня?

Так, видно, Бог велел! Мой Ваня

Моложе был меня, мой свет,

А было мне тринадцать лет!

Недели две ходила сваха

К моей родне и, наконец,

Благословил меня отец!

Я горько плакала со страха,

Мне с плачем косу расплели,

И с пеньем в церковь повели…

Лариса, слушая, невольно закусила губу: «Какой позор! Ведь это из школьной программы. Вот что значит иметь в родственниках генеральшу «от сохи». И профессия такая, что всю жизнь чему-то учишься, а обязательно вот так некстати вляпаешься! Словом, пить надо меньше, надо меньше пить, девушка!»

– Понимаешь, и Божемилу ждала та же участь! – увлечено и взволнованно, продолжил Михаил. – И ее должны были уже вот-вот отдать в жены какому-нибудь Ваньке из соседнего двора. А тут генерал, князь и прочее благородное обхождение… Словом, я ни на минуту не сомневаюсь, что она в него по уши сама влюбилась. А когда пришло время расставания, дал князь отцу Божемилы сколько-то золотых монет, а ей лично подарил фарфоровое блюдце и чашечку с серебряной ложечкой, из которых сам заморский чай «кушивал», пока жил у них в деревенской избе. Как напоминание, что барин у них проезжал, значит… Или, чтоб помнила красавица. Потом и сам отбыл в свое родовое поместье в Мценский уезд Орловской губернии, где его ожидали жена и детки…

А то блюдце с чашечкой и серебряной ложечкой до сих пор хранятся в нашей ленинградской квартире на самом почетном месте…

– Вот это история, – изумленно вздохнула Лариса. – Но всё же, мне как-то эту девочку жалко. Без нее за нее, выходит, всё и решили? А если, как ты говоришь, она еще и полюбила этого генерала… И если после столь благородного обхождения ее отдали еще и замуж какому-нибудь Ваньке-простолюдину, который стал ее еще и попрекать, что не девкой взял….