Текст книги "ТАСС не уполномочен заявить…"

Автор книги: Александра Стрельникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Погоди, это еще не конец истории, – сказал Михаил.

Лариса замерла в ожидании развязки.

– В общем, по жизни вышло так, что барин не только осчастливил проездом, но еще и обрюхатил…

– Да, ну! – вырвалось у Ларисы.

– И что примечательно, – прожил в этой семье генерал несколько месяцев, выздоравливая, нежась и будучи любим. Но, опять же, как гласит семейное предание, «понесла» Божемила именно ото дня расставания со своим драгоценным князем. То ли барин решил отлюбить ее в этот день на всю оставшуюся жизнь, то ли Божемиле всевышний разрешил удержать в юном теле росток этой любви. А то, что это была любовь, которая пишется на небесах, никто в нашей семье не сомневается…

– Как ты красиво рассказываешь, – восхищенно сказала Лариса, откровенно любуясь Михаилом, который ей вдруг стал напоминать восторженного и влюбчивого Владимира Ленского из «Евгения Онегина».

– В общем, – продолжал пианист, – ровно через девять месяцев после расставания, родила Божемила мальчика, которого назвали Михаилом в честь князя.

Никто из ее родни и предположить не мог, что это событие станет известно генералу. А всё объяснялось очень просто. Барин, чьей крепостной считалась Божемила, счел своим долгом сообщить князю в письме, что такая-то его девка родила барчука, которого нарекли Михаилом.

– Шило в мешке, значит, не утаили, – сказала Лариса.

– Не утаили, и, слава богу, – радостно улыбнулся музыкант. – Спустя какое-то время приехал и сам генерал в деревню, чтобы уладить дела с местным барином. В, общем, увез и Божемилу, и сыночка в свою Орловскую губернию.

– Так вот почему тебя назвали Михаилом?

– Конечно, в честь именитого князя…

– А фамилия тоже его? – поинтересовалась Лариса.

– Нет, я ношу фамилию моего отца. А по его линии у нас – горожане, мещане, ремесленники. Я узнавал. Свою родословную хорошо знаю. У нас и за границей еще родственники есть по материнской линии.

– Вот, что значит, гены, порода, – в задумчивости произнесла Лариса. – Я сразу в тебе это разглядела.

– Да ладно тебе, столько комплиментов за один вечер, – сказал Михаил, еще раз с благодарной пылкостью целуя руку собеседнице.

– Погоди, погоди, – встрепенулась Лариса, – ну, привез генерал в свое имение эту «юную прелестницу», как ты выразился, с ребеночком. И всё это при его живой жене и детках…

– Ну, это уже, как говорится, не наши проблемы, а князя… Думаю, он привез ее и сына, чтобы они были ближе. И полагаю, сначала Божемила жила в барской усадьбе, как дворовые крестьяне, которые находились при имении помещика и обслуживали его семью. Не сомневаюсь, что у нее были особые привилегии. А повенчался он с нею лет через десять, когда не стало первой жены. И Божемила родила ему еще мальчика. А князь, хоть и был на четверть века ее старше, прожил долгую жизнь…

– Какая потрясающая история, – задумчиво Сказала Лариса. – А не осталось портрета этой женщины?

– Были портреты: и ее, и князя, и детей, – Михаил вздохнул и помолчал. – Но не забывай, был, ведь, еще в нашей истории и октябрь семнадцатого года… Имение сначала разграбили, потом сожгли.

К счастью, кое-кто из потомков вовремя успел эмигрировать. Сейчас они живут во Франции. Именно у них я и увидел небольшую гравюру, на которой был изображен первенец Божемилы в возрасте подростка. И я был потрясен не меньше родни – у нас с ним одно лицо…

Лариса сидела молча, зачарованная рассказом.

– Ты знаешь, я часто думаю: а что бы было со всеми нами, если бы «призрак коммунизма», бродивший по Европе, не «забрел» бы тогда в Россию? – сказал Михаил. – Потому что ясно отдаю себе отсчет, что трагедия нашей страны начинается именно с октября семнадцатого года… Когда у власти оказались большевики, и когда был провозглашен лозунг: «Кто был ничем, тот станет всем».

Ну, а тот, кто имел родовой герб, поместья, был образован и мог бы принести пользу своему отечеству – как-то не вписывался в эту систему. Эмиграция, тюрьмы, ссылки и концлагеря – это вдруг оказалось их уделом. Понимаешь? – Михаил пристально глянул на слушавшую его молодую особу и вздохнул, – вот так и был прерван естественный ход событий…

Лариса кивнула.

– Да, конечно, в нашей истории столько «пятен»…

А про себя успела подумать: «Так-то оно так. Но вот выходит и так, что, если б не было семнадцатого года, то и я бы тут с тобой сейчас не сидела, милый. Потому что не было бы ни папочки – замминистра «от сохи», ни простолюдинки-генеральши, ни меня – такой, какая я тебе нравлюсь: нарядной, умной и красивой. Да и жила бы я точно не в Москве. И мы бы, уж точно, с тобой никогда не встретились».

Лариса вздохнула.

Михаил перехватил то ли грустный, то ли слегка рассеянный взгляд собеседницы.

– Ой, извини, – спохватился кавалер. – Я, наверное, утомил тебя историческими параллелями. Но просто – это моя излюбленная тема. Думаю, если бы я не стал музыкантом, то был бы историком. Хорошим, настоящим, а не таким, которые обслуживали советский режим…

– Ну, что ты, – искренне призналась Лариса, – не могу вспомнить, когда мне было так комфортно на душе, как с тобой в этот холодный зимний вечер… И потом, я вся еще под впечатлением от твоего рассказа о любви юной прелестницы и князя. Спасибо тебе за эту волшебную прелюдию к нашему романтическому вечеру.

– Вообще-то, я никому, из своих знакомых… дам, – тут Михаил слегка запнулся, – этого не рассказывал.

Лариса усмехнулась.

– А насчет прелюдии ты очень тонко подметила, – сказал Михаил, – дотронувшись до руки собеседницы и, как бы, желая сгладить эффект от некстати вылетевших слов, – ты очень эмоциональная натура, впрочем, как и я сам. Вообще-то, я чувствую себя сейчас Орфеем, в котором вовсю уже звучит мелодия любви…

– Ах, Мишель, Мишель, какой же ты сладкоголосый соловей… Разве может устоять перед тобой слабая женщина? – Лариса своей маленькой ручкой нежно коснулась длинных пальцев музыканта. – Да еще которую ты сознательно подпоил коньячком, хитрец… Сдаюсь. Веди меня в свои пенаты… В свой «люкс».

Михаил мечтательно и самодовольно прикрыл большие карие глаза длинными пушистыми ресницами.

– Как я ждал, когда же ты, наконец, сама произнесешь эти слова. Мужчина может предложить или намекнуть, но он не должен навязываться.

– Хитрец, какой же ты очаровательный хитрец, – улыбнулась Лариса. – Я подожду тебя в холле, хорошо?

– Конечно, конечно, – и он сделал рукой знак официанту.

– А как же гости, которые только до одиннадцати? – тихонько спросила Лариса, когда они миновали дежурную на этаже, выйдя из лифта.

Кавалер усмехнулся.

– У нас всё схвачено, за всё заплачено? – догадалась Лариса.

– Само собой…

Какая странная отметина

– Ну, вот и мои московские хоромы, – сказал Михаил, пропуская впереди себя даму. – Правда, с заокеанскими «люксами» мой номер не выдерживает никаких сравнений.

– Да будет тебе, знаменитый капризуля, – сказала Лариса, бегло оглядев обстановку. – А мне всё нравится. – И добавила, – всё нравится там, где есть ты…

Михаил галантно взял шикарную песцовую шубку из рук Ларисы и повесил ее в платяной шкаф. Туда же закинул свою заморскую дубленку. И, наконец, они, освободив руки от вещей, не сговариваюсь, ринулись друг к другу. Они даже не целовались. Просто стояли, обнявшись, долго и молча, привыкая друг к другу.

Наконец, Михаил чуть отпрянул, тряхнув своими роскошными кудрями, и произнес:

– Схожу с ума от запаха ванили…

Лариса самодовольно улыбнулась, а про себя подумала: «Зря я, что ли, целый час отмокала в ванной с цветочками ванильного дерева»… А вслух произнесла:

– Как хорошо…

Женщина разомкнула руки и села в кресло.

– Так хорошо, что…

– … верится с трудом, что может оказаться правдой? – закончил за Ларису фразу Михаил.

– Вот, вот, именно это я и хотела сказать.

– Откуда такие мрачные мысли в нашей очаровательной головке?

Мужчина плюхнулся перед Ларисой на колени и невольно уткнулся носом в ее сексапильную коленку, обтянутую модными лосинами.

– Дама позволит снять с себя сапожки, чтобы отдохнули ножки?

– А ты еще и очаровательный рифмоплет, – засмеялась Лариса, позволяя себя разуть.

Она уткнулась носом в его роскошную шевелюру, улавливая запах дорогого мужского парфюма.

– Мишель, ты просто невозможный красавчик, – ей тоже захотелось вдруг присочинить какую-нибудь рифму, – и она брякнула первое, что взбрело на ум, – красавчик-мерзавчик…

– О, ты даже не представляешь, какой я мерзавец, Ларка, – жизнерадостно отозвался Михаил. – Впрочем, Ларка – это грубо. Это не для тебя. Извини. Сейчас я буду угадывать…

Он быстро и непринужденно скинул шикарные замшевые ботинки. Снял пиджак, оставаясь в водолазке и джинсах. Затем сгреб в одну кучу все подушки, лежавшие на широченной тахте, подложив их под спину, и оказался в комфортном полусидячем положении.

– Возлежишь, прям, как римский патриций, – невольно вырвалось у Ларисы.

– Так, значит, патриций? Отлично. Заметано. Мы об этом еще вспомним, когда нам заказанные фрукты и сладости принесут. А сейчас… Имена. Только с условием, – он лукаво посмотрел на гостью. – Когда я угадаю то самое, заветное… моя красавица, богиня будет возлежать рядом с патрицием…

– Хорошо, буду девушкой покладистой, ты только угадай, – и Лариса шумно выдохнула в ожидании близкой радости.

– Ну, что ж, тогда поехали…

– Ларуся?

– Ларуня?

– Ларочка?

Женщина, улыбаясь, отрицательно качала головой.

– Лора?

– Клариса?

– Лаура?

– Клара?

Лариса сделала капризную мордочку.

– Не хочу быть Кларой, у которой украли кораллы.

– Ну, и правильно, – улыбнулся Михаил. – Потому что всё, что я перечислил – это не твое. А твое, – тут музыкант сделал виноватую физиономию, – ты только меня не побей. Твое – я с самого начала знал, но, хотелось тебя немного подразнить…

Лариса раздула ноздри, пытаясь изобразить гнев на своем лице.

– Ты просто…

– Мерзавчик – красавчик, знаю, – самодовольно усмехнулся Михаил.

– Не томи, – попросила Лариса.

– Так, значит, девушка истомилась уже… Как приятно это слышать. Тогда прошу, – и мужчина игриво, и, в тоже время требовательно, показал глазами на свободное место рядом с собой.

– Э-э-э, так не честно. Мы так не договаривались. И почему ты уверен…

– Уверен, уверен, потому что ты… Лорик. Именно – очаровательный Лорик. Угадал?

Лариса на миг обомлела.

– Мишель, ты – прелесть, – сказала она и плюхнулась рядом с ним на тахту.

Музыкант наклонился близко к Ларисе, пытаясь изобразить строгое лицо.

– А теперь признавайся, красавица, кто еще тебя так называл?

– Никто и никогда, – искренне призналась женщина. – И, знаешь, мне это так приятно.

– А мне тогда еще приятней, – обрадовался влюбленный. – И еще радует то, что мы звучим с тобою так в унисон. Тогда запомни: ты для меня отныне – только Лорик…

И он страстно стал осыпать поцелуями лицо и волосы, и тело женщины, скрытое под облегающей одеждой.

– Ой, погоди, что ж это я, – Лариса чуть высвободилась из объятий и легко скинула кардиган, обнажая тело до талии и оставаясь в красивом бюстгальтере из импортного комплекта белья «Кармэн», выполненного в черно-красных тонах.

Раздеваясь, она мельком глянула себе на грудь. От сладкой неги и желания грудь молодой женщины налилась, став упругой, как два созревших персика, готовых вот-вот выскочить от радости из стягивающей их подвязки…

Поймав восхищенный взгляд Михаила, она и ему помогла освободиться от водолазки.

– Лорик, – ты всё делаешь правильно, – прошептал пылкий музыкант ей на ухо. – Всё должно быть постепенно. Сначала – прелюдия или увертюра, и только потом – апофеоз. В нашей мелодии не должно быть фальши. От первой до последней ноты… Понимаешь?

– Понимаю, – сказала Лариса, растворяясь в его объятиях и ощущая крепкое молодое тело сквозь его и свою одежду.

– И сколько может длиться эта сказка?

– Сколько пожелает царица, – ответил Михаил. – А, может быть…

– Нет, нет, нет, – решительно сказала женщина. – Дай мне еще насладиться привыканием к тебе…

– Еще насладиться, – повторил мужчина, и блаженно сомкнул веки. – Что ты со мной творишь, Лорик. Я совсем потерял голову…

Она выскользнула из его объятий, и склонилась над его лицом.

– Знаешь, меня даже как-то пугает, что я столько комплиментов наговорила мужчине только за один вечер…

– А… Я где-то уже это слышал: мужчина должен быть чуть-чуть лучше обезьяны? Извини, что лицом не вышел, – и тут Михаил состроил такую рожицу, что Лариса расхохоталась.

– Вредина, я говорю серьезно, – и она легонько стукнула его по плечу. – Это просто невыносимо, прекрати.

– А так? – Михаил взлохматил свою шевелюру, прикрыл один глаз рукою, из-за всех сил выпятив другой, – похож я на Циклопа из «Седьмого путешествия Синдбада»?

– Да, прекрати же, – Лариса плюхнулась на спину и залилась в беззвучном смехе.

В этот момент в дверь номера постучали, и раздался мужской голос: «Получите заказ».

– Очень кстати, – обрадовался Михаил.

Лариса «ойкнув», скрылась в ванной.

Пристально осмотрев себя в зеркале и оставшись довольна собой, она с восхищением подумала: «Ну, и выдержка у мужика. И тут же сама себя одернула: ну, какой же он мужик, он – денди. Настоящий мужчина. И тут ее осенило: а ведь он… он и есть тот самый принц на белом коне, о котором мечтают женщины, да еще каких-то там дворянских кровей. Мечтают многие, но… Как же ей крупно подфартило! Завидуйте, бабоньки».

Михаил быстро направился к двери, и вежливый официант вкатил столик, на котором была большая ваза с фруктами, шампанское и пирожные.

Гостья осторожно выглянула из ванной.

– Выходи, красавица, мы одни. Заказ для римских патрициев прибыл…

– А римские патриции ходили в джинсах? – усмехнулась Лариса, входя в комнату.

И тут же внутренний голос шепнул ей: «Как-то не совсем изящно брякнула, девонька, для такого эстета и торжественности момента. Если бы не пила столько коньяка, такое бы с твоих губ не сорвалось».

– Это легко поправимо, – радостно улыбнулся Михаил, нежно на секунду обняв Ларису, проходя мимо нее в ванную комнату.

Там он быстро скинул с себя «левисы», оставаясь в красивых мужских плавках, взял большое белое махровое полотенце и обмотал его вокруг себя, оставив обнаженным одно плечо. Затем взял обруч из слоновой кости и водрузил себе его на голову, приподняв кудри над беломраморным челом. Этим обручем он всегда пользовался, когда ему предстояла домашняя разминка за фортепиано.

Мужчина вышел из ванной с нарочито горделиво поднятой головой и молча прошествовал мимо обомлевший Ларисы, лишь тряхнув своими умопомрачительными кудрями.

Михаил взял блюдо с фруктами со столика на колесиках и легким, небрежным жестом переставил его на тахту. Затем молча возлег на ложе, очень эстетично при этом подогнув одну ногу под себя. Выбрав самую красивую гроздь винограда, музыкант театрально поднял руку вверх, как бы приветствуя даму и одновременно приглашая ее к трапезе, и, наконец, зычным голосом произнес: «Мы – римляне… Мы требуем любви и почитанья».

Лариса захлопала в ладоши.

– Мишель, ты прелесть… Ой, погоди, а дама что ж не соответствует, – и она юркнула в ванную.

Там она молниеносно скинула с себя сексапильные лосины, оставаясь, лишь в комплекте белья «Кармэн».

«Ну, наконец-то, – выдохнула она. – Дождалась девушка своей радости. Пусть полюбуется мною. Зря я, что ли, диеты держу и в «фитнес» два раза в неделю бегаю?»

И молодая женщина еще раз придирчиво осмотрела себя в большом зеркале по поводу атласности своей кожи.

Выйдя из ванной, она не направилась сразу к Михаилу, а остановилась у окна, спрятавшись за прозрачной тюлевой занавеской, кокетливо при этом выставив ножку на обозрение.

– Лорик, ну, это уже удар ниже пояса, – простонал Михаил. – Патриций требует немедленно… И вообще, патриции себя не утруждали ожиданьем…

Женщина вышла из-за занавески и медленно, чтобы ее хорошо можно было рассмотреть, направилась к Михаилу. Сейчас она ощущала только свое тело, и у этого тела было только одно чувство – ликование. Она ликовала каждой клеточкой. Лариса осторожно присела на краешек тахты. Михаил привстал и притянул ее к себе, нежно проводя рукой по шее и плечу женщины.

– Это надо же, – изумленно и восторженно проговорил он. – Сыр в масле… Ничего подобного не встречал.

– Как ты сказал? – тихонько и с замиранием восторга, переполнявшего ее, переспросила Лариса.

– Я даже не предполагал, что кожа бывает такой степени шелковистости… Сыр, да еще который в масле катается, – повторил музыкант, на этот раз, нежно касаясь, указательным пальцем упругих грудей и ложбинки между ними.

– А-а-а, – лишь смогла самодовольно выдохнуть Лариса, одновременно с радостно пронзившей ее мыслью: «Для того мужчины она наряжалась, для того напомаживалась».

– Сладкая, гладкая, благоуханная… И это всё мое, Лорик? Я сам себе завидую! – с этими словами Михаил нежно склонил Ларису на шелковые подушки и стал осыпать ее поцелуями.

Довольная и обласканная, кокетливо и чуть капризно освобождаясь от его объятий, Лариса сказала:

– Изнемогаю от жажды, дай попить чего-нибудь скорее и… воздуху глотнуть. Совсем задушил девушку своими объятиями. Налетел, как ураган.

Михаил резво протянул руку к тумбочке, которая стояла возле тахты. На ней была начатая бутылка минералки. Он быстро налил бокал и протянул своей даме.

Она с жадностью ее заглатывала, словно, утоляя не только жажду, но и жар, пылавший у нее в груди. И, тем не менее, с вожделением поглядывала на бутылку шампанского, мечтая о времени, когда придет его черед.

Михаил налил и себе воды, и тоже с жадностью ее выпил.

– Виноград, грушу, апельсин? – галантно предложил он Ларисе.

Гостья посмотрела на блюдо с фруктами, и, усмехнувшись, молча выбрала большое красное яблоко. Она вдохнула его умопомрачительный летний аромат. И стала дразнить этим запахом Михаила, вертя у него перед самым носом красивым плодом.

– Искусительница моя, я так и знал, что ты выберешь именно это. Но не размахивай так красным цветом у меня перед глазами, а то я превращусь в быка… Дай лучше яблочка откусить.

– А давай вместе, – игриво предложила Лариса, – удерживая большим и указательным пальцами обеих рук плод на уровне рта Михаила.

И они одновременно ринулись к яблоку, но… женщина не удержала фрукт, и каждый из них даже не успел царапнуть его зубами, не говоря уже о том, чтоб откусить… Яблоко упало на край тахты и покатилось по ковру.

Михаил взял большую желтую грушу.

– Кусай, – сказал он, не выпуская фрукт из своих рук.

Гостья с наслаждением откусила сочную мякоть.

– Теперь ты, – попросила она.

Они с удовольствием умяли большую грушу – одну на двоих.

– Может быть, пирожное? – озаботился Михаил.

– Да что ты, Мишель, я так в ресторане наелась.

– А я вот мечтаю о десерте, – сказал Михаил и крепко обнял Ларису. – Хочу вот это – самое сладкое, самое вкусное пирожное…

И чувствуя, как сразу, откликаясь на его слова, Ларисино тело становится податливо, Михаил страстно зашептал ей в ухо: «Так значит, налетел, как ураган? Ну, что ж, тогда продолжим наш ураганный ветер»?

– Я не против. Продолжим наш ураганный … вечер, – тихо и мечтательно сказала Лариса.

– Ураганный вечер, – повторил мужчина и усмехнулся словесному каламбуру. – Согласен. Мне так даже больше нравится.

Целуя ее в плечо, он случайно обратил внимание на два маленьких розоватых пятнышка.

– Это родинки такие у тебя? – спросил он удивленно.

– Да, они у меня с рождения, – встрепенулась Лариса. – А что?

– Невероятно, – сказал Михаил. – Вообще-то, по форме и припухлости очень напоминают… укус змеи. – И добавил, – я не раз путешествовал по Египту, мне просто очень нравится эта страна. Так вот: один раз меня там даже укусила змея. В ногу. Так ранка выглядела точь-в-точь, как твои родинки.

– Всё обошлось? – участливо спросила женщина.

– Как видишь, жив-здоров. Но не обо мне речь.

Его глаза загорелись фантазийным огнем. Михаил пылко обцеловал Ларисино плечо.

– Ты… Ты знаешь, чья на тебе отметина?

Ларисе показалось, что такого триумфа и ликования ее сердце сейчас просто не выдержит. Но она совладала с собой и, лежа на спине, горделиво дернув головой и кокетливо уперев руки в свои бока, игриво произнесла:

– А то… Мы, чай, девушки, образованные, московские университеты заканчивали. Не всё же только римским патрициям в образованных ходить. И прошу заметить: две родинки именно на левом плече…

– Да, да, именно на левом… Я помню, я читал, – восторженно сказал Михаил.

– Но есть и другая легенда, – вздохнув, тихо произнесла Лариса. – А она гласит, что змея ужалила ее в грудь…

– Есть еще и третья версия… Да разве в этом дело, царица ты моя египетская… Я сразу ощутил в тебе какую-то невозможную притягательность, когда ты пришла брать у меня интервью, словно, провалился в какой-то астрал… Так и пребывал в нем все гастроли, мечтая о встрече…

– А я, как только увидела твою очаровательную мордашку в одном журнале, – тая и растворяясь в нежности от мужских комплиментов, призналась женщина, – сразу подумала: «расшибусь в лепешку, но вот этот будет моим».

– Чем же «вот этот» так сразил тебя наповал, лепешечка ты моя, – обрадовавшись такому неожиданному признанию, спросил Михаил, – восходящей звездностью?

– Ну, что ты, – звездность тут ни причем. – Лариса состроила невинные глазки. – Не знаю, как и сказать. Неловко даже как-то и признаваться в этом…

– Ну, пожалуйста, Лорик, не томи…

– Понимаешь, – и женщина нежно-нежно провела указательным пальцем по контуру его верхней губы. – Что-то такое сумасходительное и притягательное было в капризном и чувственном изломе твоих губ на том фото. Как обещание какого-то блаженства, каких-то неведомых доселе мне радостей… И я не ошиблась, Мишель. Ты превзошел все мои ожидания…

Мужчине от услышанного кровь ударила в голову, и «в зобу дыханье сперло». Он судорожно заглотнул воздух, но всё равно закашлялся. Чуть отдышавшись, но, так и не выровняв от сильного волнения голос, музыкант наклонился и прошептал ей в самое ухо:

– Еще не превзошел. Вот сейчас…

И тут зазвонил телефон.

«Как некстати», – вздохнула про себя Лариса.

– Может быть, это из Ленинграда, родители, – Михаил резво подскочил к аппарату.

– Алло…

На том конце провода немного помолчали, а затем мужской голос произнес: «Дэвушэк нэ хотытэ? Ес красависы на любой вкуц».

Михаил усмехнулся и сказал невидимому абоненту:

– Нэт. Ужэ ес одын красависа.

Лариса захохотала.

– Третий раз звонят за день, – Михаил покачал головою.

Он налил себе немного минералки и выпил.

– Извини, я сейчас, – сказал мужчина и направился в сторону ванной.

Лариса со злостью глянула на телефонный аппарат, и ей захотелось выдернуть шнур из розетки.

«Он сказал: вот сейчас… Конечно же, наверняка, он хотел сказать: вот сейчас перейдем… к апофеозу. И тут… Как некстати этот звонок, в такой-то момент», – с сожалением подумала женщина.

Еще с досадой она отметила, что до сих пор находится пусть в шикарном, но женском белье. А меж тем, она чувствовала, что бюстгальтер стал ей тесноват, врезаясь в грудь и, даже, немного причиняя боль. Но… сама она решила ничего не предпринимать. Потому что помнила слова, которые сказал Михаил в ресторане: «Мужчина может предложить или намекнуть, но он не должен навязываться».

«Ну, уж если мужчина не должен навязываться, то женщина – тем более», – рассуждала Лариса, боясь спугнуть ту радость, которую доставлял ей Михаил.

Просто ничего подобного в ее жизни не было. И хоть и считала она себе вполне искушенной мадам в некоторых вопросах, и хоть кокетничала и слегка капризничала с Михаилом (как же без этого?), но вот именно с ним по наитию сразу и безоговорочно приняла для себя роль «ведомой». Такого красавца, такого тактичного обожателя, такого аристократа по духу и обхождению у нее никогда не было. Чего еще желать-то? Плыви лишь по теченью, растворяясь в этом блаженстве и неге. Ну, и сама, конечно, умей быть благодарной тому, кто одарил тебя таким блаженством. И будет тебе женская радость: триумф, апофеоз. А может, даже сразу оба, и вместе взятые.

– И часто тебе поступают такие предложения? – кокетливо поинтересовалась Лариса, когда Михаил вошел в комнату.

– В отечественных гостиницах всегда, – Михаил брезгливо передернул плечом.

Он сел на тахту.

– Мы – гурманы… Суррогаты не пользуем, – и обнял Ларису. – Так что там ты сказала про капризный излом моих губ? Повтори, еще так хочу это услышать…

Лариса наклонилась к уху Михаила, прошептав несколько слов, и взгляд ее упал на огромный букет алых роз.

– Ой, погоди, – она высвободилась из объятий своего кавалера и подошла к столу, на котором стояла ваза с цветами.

Взяв две розы, она вернулась, и присев на тахту, стала обрывать лепестки на одной из них, осыпая ими своего умопомрачительного принца.

Михаил подхватил второю розу и стал делать то же самое.

– Поразительно, – прошептал он, – как мы всё время звучим в унисон. – Я ведь сам только – только подумал о цветах на постели, а ты…

– Вот такая я девушка, – произнесла самодовольно Лариса, комфортно устраиваясь на шелковых подушках и подставляя свое тело дождю из алых лепестков и поцелуев.

Михаил растер на ее плече сразу несколько лепестков, которые тут же заполнили воздушное пространство ароматом свежевыжатого розового масла.

– Ты просто какой-то уникальный музыкальный инструмент…

– Интересно, какой? – томно и кокетливо спросила Лариса.

Михаил лишь на секунду замолчал.

– Ты – скрипка, какая-то невозможно изящная скрипочка…

– Ну, меньше, чем на Страдивари, я не согласна.

– Ты больше, потому что ты – бесценна…

И про себя Лариса подумала: «Это надо же, какие сравнения находит, как плетет ажур словесов… Это ж как выдержать то ли такую муку… то ли такую радость. Какое счастье на меня свалилось».

А вслух, вся томная такая, сказала, как бы, между прочим:

– Скрипочка, на которой ты бы хотел играть свои прелюдии и фуги?

– Лорик, ты прелесть! – захлебнулся в восторге Михаил. – Как думаешь, сегодняшнюю прелюдию мы уже отыграли? – спросил мужчина с надеждой в голосе и заглядывая предмету своего обожания в глаза.

«Он еще спрашивает! – сомкнув веки и блаженствуя от не встречавшейся ей доселе мужской тактичности, подумала женщина. – Но, ведь, нельзя же сейчас так просто взять и примитивно брякнуть «да»! И попросить его перейти к апофеозу. Ведь сегодня явно не ее соло. Хотя, явно праздник души и именины сердца. А может, и именины тела? Если такое, вообще, бывает. По-моему, бывает», – такие мысли роились в чуть затуманенном сознании Ларисы.

Но вслух она ответила по-женски хитро и комплиментарно, оставляя последнее слово за «солистом».

– А я больше всего боялась, чтобы моя скрипочка не детонировала и не звучала в диссонансе рядом с таким виртуозом, – сказала Лариса, вдруг поняв, что, пожалуй, выдала уже все, известные ей, музыкальные термины за сегодняшний вечер.

При этих словах женщина красиво и безвольно откинула на подушки свои руки, зная, что при последующем его поцелуе или комплименте, она крепко сожмет его в своих объятиях и… уже не отпустит. Ни за что. Должен же он, наконец, понять, такой отзывчивый и чуткий.

– Какие диссонансы, когда весь вечер я утопаю в роскоши гармонии, царица…

И моментально две маленьких, но цепких женских ручки сомкнулись за его спиной, и нежный голос тихо прошептал всего одно лишь слово: «Мишель…»

Но как прошептал,… Кто б не уловил в его отзвуке призыва. А тем более, такой весь «в унисон» Мишель, которому этот призыв и предназначался.

«Вот она, вот она радость, ну, наконец-то, дождалась, чего желать-то больше!» – с замиранием восторга подумала Лариса, утопая в объятиях Михаила.

Прикрывая глаза, она периферийным зрением выхватила бутылку шампанского, стоявшую на столе рядом с фруктами и цветами. И вспомнила вдруг, как осознанно мечтала об этом напитке весь вечер. И в ней «взыграло ретивое». Хочу шампанского! Хочу напиток всех влюбленных! Хочу, чтоб еще больше кружилась голова! Ну, как же без живительной амброзии в такой момент-то?

На миг показалось, что внутренний голос иронично шепнул ей: «Всё тебе, Ларка, мало. Мед, так еще и ложкой. Ну-ну…»

Конечно, показалось. Или просто коньяк еще не до конца выветрился. И она произнесла тихонько: «Мишель, так пить хочется».

И дальше, чуть капризно скривив ротик, она сказала:

– Что ж про шампанское мы забыли… Оно у нас не испарилось случайно?

– Извини, это моя вина, – спохватился Михаил, – я совсем голову потерял и без этого напитка …

Он немного повозился с бутылкой. Пробка выстрелила, но не сильно. Шампанское почти не пролилось. Мужчина поставил бутылку темно-зеленого цвета на тумбочку рядом с тахтой. Затем разлил шипучий золотистый напиток по бокалам.

– Прошу, богиня, – Михаил протянул красивый, удлиненной формы бокал Ларисе и взял свой.

Соприкоснувшись, стекло радостно зазвенело.

Лариса с жадностью заглотила сразу половину бокала.

– Кисленькое, – слегка сморщила она носик.

– Ну, так ведь это «брют» – высший пилотаж. А ты любишь сладенькое? – галантно поинтересовался кавалер.

– Да, – томно сказала женщина, – полусухое или полусладкое.

– Теперь буду знать, – сказал Михаил. – Просто я заказал лучшее. То, что признано лучшим во всем мире. И у нас, кстати, тоже. У всех гурманов и эстетов, так сказать. Ну, можно и подсластить…

Михаил отставил свой бокал с шампанским на тумбочку, которое он лишь пригубил, и взял вазочку с пирожными.

Лариса с жадностью схватила эклер и попросила:

– А можно еще добавочку того, что только для избранных… эстетов, – и протянула свой пустой бокал.

Михаил наполнил женщине фужер, и она отхлебнула из него радостно, уже не чокаясь.

А мужчина взял в руки бутылку и стал медленно читать: «Советское шампанское. АБРАУ-ДЮРСО. Белое. Брют».

– А бывает еще брют-«экстра», – мечтательно произнес Михаил.

– Это как?

– Еще суше, еще кислее…

«Да уж куда кислее», – поморщилась в душе Лариса, доедая пирожное, но отмечая, в то же время, приятное головокружение и необычайную легкость во всем теле.

Женщина поставила пустой бокал рядом с тахтой.

– Ой, у меня такое чувство, что я сейчас воспарю в воздушное пространство, – сказала она вдруг, – я как будто пребываю в невесомости…

– тогда я срочно превращаюсь в эльфа, – сказал Михаил и обнял Ларису, – воспаряем вместе…

– Мишель, по-моему, я опьянела от твоего шампанского. Я куда-то лечу… Ой, или падаю…

– Так падаешь или летишь? – засмеялся мужчина. – Я, ведь, весь вечер только и мечтал об этом – подпоить наивную девушку, чтобы воспользоваться моментом, – радостно сказал Михаил, понимая, что шампанское внесло свою новую веселую волну в их отношения, – зря я, что ли мерзавчик…

– Ты… ты, – захлебываясь в словах, – зашептала Лариса, – не мерзавчик. Ты – мечта, сказка… Ты – принц на белом коне… Ты не можешь быть грубым, бестактным.

Тут Лариса всхлипнула, и глаза ее увлажнились.