Текст книги "Рискованное предприятие"

Автор книги: Александра Скотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

– Я знаю, Джейк. – В ее голосе слышалось сожаление. – Я это сразу почувствовала. – О, если бы можно было уехать и оставить их всех в покое!.. – Но я должна вернуться в Лондон. Я взяла отпуск лишь на несколько дней и…

– Вряд ли к тебе будут, так уж строги.

– Возможно, нет, но…

– В любом случае я все еще жду ответа на свой первоначальный вопрос. Для меня это очень важно.

– Какой вопрос? – От собственного притворства у нее запылали щеки.

Джейк сменил тон на легкомысленный и поддразнивающий. И стало еще труднее противостоять ему.

– Вопрос был: ты замужем?

– Я думала, ты уже сам ответил на него вчера вечером. Ты же знаешь, что нет. – Какое облегчение говорить правду!

– Помолвлена?

– Нет. – Еще один легкий ответ. – Не помолвлена.

– А… у тебя есть кто-нибудь постоянный?

– Ну… – Настало время для отговорок. – Думаю, это зависит от того, что ты под этим подразумеваешь…

– Джинни, ты понимаешь, о чем я спрашиваю.

– Да, понимаю.

– И твой ответ?

– Не совсем.

– Ну, ладно. – Джейк улыбнулся ей так, будто она призналась в вечной страсти к нему. – На этот раз я буду считать твой ответ отрицательным. – Его голос звучал лениво и нежно, мягкие модуляции были совершенно неотразимы, и она потеряла желание противоречить. – Значит, все в порядке.

Он убрал с ее лица прядь волос и, когда они стали подниматься по лестнице на террасу, сплел свои пальцы с ее. Такой вид нежного контакта в целом не представлял угрозы; его слова – вот что поражало.

Ведь она знала, что совсем не все в порядке. Более того, она была убеждена, что теперь ее жизнь никогда больше нельзя будет обозначить такими простыми и удобными словами.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Обед, которого Джинни так боялась, прошел очень весело и непринужденно. Девушка решила не обращать внимания на ощущение, подобное тому, которое возникает, когда вы спускаетесь вниз в скоростном лифте, и попыталась забыть о причинах, приведших ее сюда. Короче, она вела себя так же, как и на любом другом обычном обеде с людьми, которых она не очень хорошо знала.

В общем, это так и было, за исключением Джейка. Сидя напротив него, невозможно было спорить с его недавним заявлением, что, похоже, они знают друг друга вечность. Ее согласие было таким пылким, что Джинни едва могла вообразить, что же будет, когда она вернется в Лондон. А пока она старалась быть интересной и заинтересованной гостьей – роль, которая удалась ей с легкостью.

Разговор в основном шел о празднике, с незначительными включениями сплетен и слухов, и Джинни хорошо вписалась в общую компанию. Даже рассказала несколько веселых случаев из своей практики.

Большую часть времени, когда спало напряжение, она довольствовалась тем, что слушала и впитывала впечатления о жизни, сильно отличавшейся от ее собственной, – где роскошь, лошади, частные самолеты и путешествия в экзотические страны были само собой разумеющимся.

Нельзя сказать, что богатство хозяев бросалось в глаза: комната, в которой они обедали, была скорее уютной и функциональной, чем шикарной. Она выходила на террасу, откуда ступеньки вели вниз, к круглому бассейну. Гости сидели за круглым столом, накрытым скатертью из дамасского полотна. В центре стола стояла ваза с красными розами, повсюду сверкали хрусталь и серебро. Еда, которую ненавязчиво подавала приятная женщина средних лет, была очень вкусной, но простой: охлажденный суп, жареные бараньи отбивные, крошечные, тающие во рту, с простым овощным салатом, и – на десерт – фрукты и сыр.

Благодаря шампанскому вскоре установилась атмосфера приятной расслабленности. Джинни отчетливо понимала, что здесь живет счастливая, дружная семья, похожая на ту, какой была ее собственная; люди, которые получают удовольствие от общения друг с другом и разделяют общие интересы. И хотя, конечно, больше всего Джинни интересовал Джейк, ей также очень понравилась его мать, в то время, как отец…

Во время обеда у нее впервые появилась возможность составить свое мнение о Хьюго. Поворот головы во время разговора, мимолетная улыбка при каком-то замечании – все это давало ей прекрасную возможность изучить его.

Раз или два у нее возникало странное чувство, которое было очень трудно определить, но явно положительное. Взгляд, от которого перехватило дыхание, знакомый жест… И когда она поняла, что узнает себя, как будто смотрится в кривое зеркало, у нее мурашки побежали по коже. Ничего такого, что заметил бы сторонний наблюдатель, но, то здесь, то там проскальзывало что-то знакомое. Какая-то мистика! Или просто самовнушение?

Несмотря на это, она все еще сохраняла некоторую осторожность, даже предубеждение против Хьюго Ванбруга. Но это было несправедливо. В конце концов, она же не осуждала свою мать. Так кого же Джинни должна винить?

В основном же ее взгляд непреодолимо притягивал молодой мужчина, сидевший напротив нее. Вокруг его глаз собирались веселые морщинки, когда он смеялся над каким-нибудь анекдотом, на смуглом лице сверкали белые зубы. И впервые она оценила, каким мощным может быть сексуальное притяжение…

Внезапно она заметила, что Джейк заострил свое внимание на ней. Его родители продолжали перебрасываться беззаботными замечаниями, а Джейк поднял свой бокал и отпил, глядя ей в глаза сквозь хрусталь, что выглядело как тайное приветствие.

Сердце Джинни колотилось от совершенно необоснованного волнения. Она чувствовала, что вынуждена возвратить ему этот жест. Тело напряглось и наполнилось страстным желанием, и вино не очень-то успокоило ее.

Так они и сидели – глаза в глаза, но вдруг Джинни заметила, как Джейк с явной неохотой перевел взгляд на своего отца, а мгновение спустя поняла, что все ждут ее ответа.

– Простите. – Она покраснела от стыда и промокнула салфеткой каплю вина, которую пролила на стол. – Я все еще думала об этой истории с бейсболом и не совсем уловила…

Уже не в первый раз она отметила, что Хьюго Ванбруг способен мгновенно стать суровым, – черта, не характерная для его сына.

– Я спросил, как получилось, что вы познакомились с Джейком. Насколько я понял, вы только что приехали в нашу страну. Думаю, у вас вряд ли было время…

Ее самым жестоким образом вернули назад на землю.

– Ах да… – Джинни подумала, что, наверное, все краски сбежали с ее лица, но вроде бы никто этого не заметил. – Я как раз ждала подходящего момента, чтобы поговорить с вами… Видите ли, дело в том, что… – не дрогнув, она выдержала проницательный, пристальный взгляд человека, который был ее отцом, она даже на секунду задумалась о том, не возникла ли у него хоть какая-то догадка, – дело в том, что я хотела встретиться именно с вами. Я уверена, что мое имя мало что говорит вам, да и не должно. – Она пыталась говорить спокойно и непринужденно. – Мое полное имя – Джинни Мартин-Браун, и, насколько я знаю, вы были дружны с моими… моими родителями в Гонконге.

Хьюго Ванбруг уставился на нее – он явно был потрясен, а возможно – даже рассержен. В глубине души она не сомневалась, что Джейк рассказал родителям о ее неожиданном появлении в его офисе, о том, как Карен отказывалась впустить ее…

– Вы говорите, Мартин-Браун? – Хьюго вновь обрел самообладание. – А, таких, я действительно помню. Я познакомился с Томом в военном госпитале, он лечил мне сломанный зуб. – (Итак, они действительно встречались, подумала про себя Джинни, но вслух ничего не сказала.) – Я очень хорошо помню их обоих.

К счастью, Джейк включился в разговор:

– Кажется, родители Джинни планировали приехать в Штаты, чтобы увидеться с тобой, – ведь так, Джинни?

– Да, но мой отец умер два года назад. – Воспоминания были очень болезненными, особенно в таких непростых обстоятельствах.

– О, мне очень жаль. А… ваша мать? – Хьюго Ванбруг помолчал. – Кажется, Джейн?

Что-то в этой неуверенности, какой-то неопределенности кольнуло Джинни. А если она не права? А если ее мать была просто очередным эпизодом в жизни Хьюго Ванбруга и он действительно не сразу вспомнил ее имя? Голос девушки предательски задрожал:

– Она… она погибла в автокатастрофе несколько месяцев назад.

– О, моя дорогая. – Миссис Ванбруг с сочувствием протянула ей руку. – Это ужасно печально.

Джинни крутила вилку, собираясь с духом.

– Во всяком случае, так как я должна была ехать в Нью-Йорк в короткую командировку, – эта ложь слетела с языка легко и могла бы, потом пригодиться, если ей придется срочно выпутываться из создавшегося положения, – и так как я знала о планах моих родителей, то решила заодно навестить вас. У меня и в мыслях не было заявиться к вам незваной, как это получилось. – Не обращая внимания на протестующие возгласы, она продолжала: – У меня есть несколько памятных вещей, которые они хотели передать вам.

– Мне очень жаль вашего отца, Джинни, он был прекрасным человеком. И ваша мать тоже. Я помню, что она была грозным противником за бриджем. – Слабая улыбка Хьюго не скрыла полностью потрясение, но Джинни не поняла, означало ли это горе, вызванное новостью, или просто беспокойство за свое семейное благополучие.

– Да, такой она и оставалась до конца своей жизни. – Хотя ее голос снова задрожал, Джинни удалось улыбнуться с некоторым даже вызовом, ведь напряженное выражение лица может выдать задетые чувства. – Она была деятельной, полной жизни… – Джинни прикусила нижнюю губу. – Ну вот, я внесла уныние в такой замечательный день. – Она искренне улыбнулась и подняла почти пустой бокал. – Еще раз поздравляю вас и желаю всего наилучшего.

Пожилая чета поблагодарила ее, и миссис Ванбруг задумчиво проговорила:

– Джинни, вы не должны извиняться. В подобные моменты самое время подумать о других людях. И осознать, что не всем так повезло, как нам. Но вы всегда должны помнить одну вещь: вашим родителям посчастливилось иметь прекрасную дочь. Должно быть, они очень гордились вами.

Джинни стоило большого труда не бросить взгляд в сторону Хьюго, который, она знала, внимательно следит за ней. Скорее всего, пытается понять, зачем она все-таки приехала; возможно, одним из вариантов, пришедших ему в голову, был шантаж – ну и поделом ему!

Но его жене она улыбнулась со всей безмятежностью, на какую была способна.

– Вы очень добры. Я тоже гордилась ими, у меня были самые лучшие в мире родители. – Про себя она судорожно молилась: «Пусть он вспомнит мои слова, когда я ему все расскажу». – Мне очень повезло с родителями.

После этого разговор стал общим. Миссис Ванбруг и Джинни вышли через стеклянные двери и спустились по лестнице к бассейну. Миссис Ванбруг проявила свою страсть к садоводству, с удовольствием называя сорта вьющихся роз и кустов, буйно разросшихся по стенам. Затем они прошли через ажурные металлические ворота в парк и немного погуляли там, а после вернулись в дом через главный вход.

– Теперь, моя дорогая, – миссис Ванбруг остановилась в прихожей и вздохнула с извиняющимся видом, – вы не будете возражать, если я отправлюсь отдохнуть? – Она очаровательно улыбнулась Джинни. – Сегодня был сумасшедший день, и я немного устала… Боюсь, я выпила больше шампанского, чем привыкла.

– Конечно, я не возражаю. Было бы странно, если бы вы не чувствовали усталость. – Джинни хотела сказать, что не прочь последовать ее примеру, но тут появился Джейк, а следом его отец.

– Мне надо уйти. Надеюсь, вы меня извините. – Объяснение Джейка было дано обеим женщинам, но в первую очередь относилось к Джинни. – Мне только что звонил Мигель. Что-то случилось с Ренди. Джинни, не ложись спать. Я подумал, может, мы поплаваем позже… Мама, я зайду к тебе перед сном. – И прежде чем кто-либо успел ему ответить, он уже спускался по лестнице, перескакивая через две ступеньки, легкой, спортивной походкой. Секунду спустя его машина умчалась по дороге.

Мать стояла, поставив ногу на нижнюю ступеньку лестницы.

– Ренди – первый жеребец Джейка, но теперь он уже состарился. Мигель – это старший грум. Если Мигель так настаивает, чтобы Джейк посмотрел Ренди, значит, он очень обеспокоен. Но я не думаю, что сын задержится надолго. – Она повернулась к мужу: – Дорогой, я иду спать.

Хьюго подошел к ней, обнял за талию и поцеловал в щеку.

– Я скоро присоединюсь.

– Хорошо. – Она уже начала подниматься по лестнице, когда ей в голову пришла мысль. – Сейчас самое время, чтобы вы с Джинни поболтали. Утром уже не успеете. Ведь вы, дорогая, кажется, что-то говорили о памятных вещах?

– Да. – Теперь, когда настал долгожданный момент, Джинни почувствовала, что вся дрожит. – Действительно… Сейчас сбегаю наверх и принесу пакет.

Пожелав хозяйке спокойной ночи, она замерла посреди просторной спальни, едва ли замечая элегантные розовые портьеры, мягкий блеск полировки старинной мебели колониальных времен. Вздохнув, она достала перевязанный пакет и уже собралась уйти, когда ей бросилось в глаза ее отражение в зеркале.

Удивительно, но после такого тяжелого дня она выглядела относительно нормально. Никто из друзей, если бы они ее сейчас увидели, не догадался бы, что она переживает один из сложнейших периодов своей жизни. Ее глаза мягко светились, на щеках играл неяркий румянец, губы, казалось, были готовы растянуться в улыбке, но все это совершенно не соответствовало ее напряженным нервам.

По крайней мере, убедила она себя, Хьюго Ванбругу нечего стыдиться их родства. Она мысленно поблагодарила себя за предусмотрительность, что догадалась взять с собой один из своих лучших летних нарядов. На ней была шелковая кофточка ее любимого янтарного цвета, которая очень хорошо сочеталась с короткой юбкой типа саронг, черного цвета с топазовым отливом. Элегантный французский костюм прекрасно подчеркивал ее длинные красивые ноги.

Джинни всегда с наслаждением надевала его, и если бы не теперешнее затруднительное положение… Она быстро провела щеткой по волосам, слегка брызнула на себя духами – еще одна французская причуда – и затем, охваченная страстным желанием поскорее покончить со всем, поспешно вышла из комнаты.

– Джинни, проходите сюда. – Должно быть, Хьюго с нетерпением ждал ее. Он повел ее по коридору вглубь дома. – Здесь нам не помешают.

Они находились в явно мужском пристанище, гораздо более темном и аскетичном, чем другие комнаты. Стены здесь были отделаны деревянными панелями, повсюду висели гравюры на тему охоты и старинное оружие. Хьюго указал ей на зеленое кожаное кресло и сам сел в такое же кресло у камина и глубоко вздохнул.

– Теперь мы можем перейти к некоторым разъяснениям.

Несмотря на сильное волнение, Джинни заставила себя посмотреть ему прямо в глаза. В конце концов, она ничего не сделала, чего могла бы стыдиться, и у нее не было намерения поставить его в неловкое положение. В действительности, видимо, именно она больше всех пострадала в этой запутанной истории.

– Прежде всего, я хочу выразить сожаление, что ваша семья оказалась задетой. Я не хотела, чтобы так получилось. Как я уже объясняла, я пришла в ваш офис, спросила вас, но оказалась перед Джейком. А затем, похоже, потеряла контроль над ситуацией – Джейк ловко меня провел.

Это вызвало у Хьюго кислую усмешку.

– Могу себе представить.

Он ждал продолжения. Джинни обнаружила, что заранее заготовленная речь застряла у нее в горле; да и как можно объяснить незнакомому человеку, что он смотрит на собственную дочь, о существовании которой никогда и не подозревал? Что она, Джинни, результат давно забытой любовной связи, о которой он едва помнит? Существует ли безболезненный способ сообщать такие новости? Если да, то, как бы она хотела его знать!

– Может, будет лучше, если я сначала дам вам прочитать это письмо.

Джинни видела, как Хьюго нахмурился, прочитав свое имя на конверте, как затаил дыхание… Не означало ли это, что он узнал почерк? Затем он вынул письмо и стал быстро пробегать глазами строчки, прижав ко лбу сжатый кулак. Именно тогда Джинни пришлось отвернуться. Раз или два он пробормотал имя ее матери, и в его голосе было столько горя, что Джинни хотелось зажать уши.

Она была не права! Слишком не права, пытаясь найти утешение для себя за счет кого-то еще. Ее собственный интерес не только мог иметь последствия для Хьюго, но и нанести значительный вред его семье. И не только Ванбругам… Вскоре ей придется расстаться с Джейком… Может, ее ждет заслуженная кара, но эту боль невозможно будет выплакать.

Хьюго закончил чтение, и рука, в которой он держал письмо, безвольно упала. Прошло много времени, прежде чем тишина была нарушена безутешным вздохом.

– Итак, Джинни… ты хочешь сказать, что…

Она подняла голову и увидела, что он сидит, запустив смуглые, тонкие пальцы в серебристые волосы. Она испытала острую жалость к этому человеку, который испытал такое потрясение.

– Поверьте, это письмо потрясло меня ничуть не меньше. Я никогда не подозревала, что Том… я так любила его… что он не был моим настоящим отцом.

– А может… – с горечью начал Хьюго, потом встал и прошел мимо нее к окну, – может, будет лучше оставить все как есть?

– Может. – Глупо, что она чувствует себя такой задетой. Особенно ранило то, что он высказал вслух ее собственные мысли. – Только во всем, что здесь написала моя мать, столько страсти, такая сила чувств, что я сочла: мой долг, ради нее и меня самой, – доставить вам это послание. Совершенно очевидно, что вы были любовью всей ее жизни…

– А она – моей. – Голос Хьюго дрогнул. В его искренности невозможно было усомниться. Он пересек комнату и снова сел. – Прости меня, Джинни. Меньше всего я виню тебя. – Его улыбка была мимолетной и мучительной. – Просто… это… это такой удар – думать, что Джейн… что ты…

– Я, конечно, чувствую себя виноватой в том, как все вам преподнесла. Существует множество благоразумных способов, мне следовало бы выбрать один из них. Например, связаться с вами через третье лицо; я очень хорошо знаю, что это можно было бы предпринять. А вместо этого бросилась сюда, думая, что смогу все сделать сама… Но не волнуйтесь, я никогда никому ничего не скажу. Мы с вами единственные, кто знает…

– Спасибо тебе. Я не перенес бы, если бы Мэрион узнала, хотя… она догадывалась, что у меня была женщина… – Он тяжело вздохнул. – Мы познакомились и поженились сразу после того, как я окончил «Вест-Пойнт», но практически сразу же она поняла, что ей не по душе жизнь офицерской жены. Мэрион осталась здесь, в родном доме, со своими родителями. Все ее друзья были поблизости, и ей нравилось жить на ранчо. К тому времени, как я отправился во Вьетнам, мы уже, собственно, жили врозь, кроме отпусков. Почти разошлись. А затем в Гонконге я встретил Джейн…

Хьюго надолго замолчал. Казалось, он забыл о присутствии Джинни, в его глубоко посаженных глазах отражалась смесь счастья и боли.

– Словом… – продолжил он, слегка пожав плечами, – я не могу объяснить, хочу только сказать, что отчаянно влюбился в нее – такого никогда раньше в моей жизни не было. То же произошло и с Джейн. Если бы она согласилась развестись с Томом, я бы оставил Мэрион, мы бы поженились, и какой отличной была бы наша жизнь… для всех нас. Но ты, наверное, знаешь, что твоя мать придерживалась очень твердых принципов, и я не сумел переубедить ее. И, кроме того, она не могла причинить боль твоему отцу. – Произнеся это слово, он нахмурился – Да. – Джинни окатило волной сочувствия к нему, но она подавила желание протянуть руку, чтоб утешить его. Он не был человеком, который принял бы такой жест. – Да, я понимаю.

– Наконец твой отец, – он мрачно усмехнулся и поправил на этот раз оговорку, – я имею в виду, Том, должен был вернуться. Во Вьетнаме все уже кончалось, и мы решили расстаться. Так случилось, что я был тяжело ранен, меня увезли на носилках и мне предстоял еще долгий период выздоровления. Я пытался примириться с упорством Джейн, хотя не буду притворяться, что это далось мне легко. Я провел много горьких, страшных ночей. Мы с Мэрион договорились попробовать спасти наш брак ради всех нас, ведь надо было думать о Джейке. Я решил уволиться из армии и основал свою собственную компанию. На первых порах упорная работа, возможно, помогала выбросить из головы личные проблемы, а в социальном плане Мэрион оказалась неоценима… Словом, последние двадцать, или около того, лет мы были счастливы.

– Думаю, любой, кто вас видит, понимает это.

– Как она сказала, нам повезло. Но я был бы еще счастливее, если бы у меня… – Его голос затих, и он углубился в свои мысли.

Джинни тоже сидела тихо, думая о своем. Она очнулась, почувствовав его взгляд.

– Я хочу, чтобы ты знала: я совершенно согласен с одной вещью, которую сказала сегодня вечером Мэрион. Твои родители очень гордились и – о Боже – очень гордятся тобой.

– О-о!.. – Она была готова расплакаться.

– Прости, что сначала вел себя обескураживающе. Но было таким шоком услышать имя, а затем… – он посмотрел на письмо, которое продолжал держать в руке, – а затем узнать, вопреки всему, во что верил, что у меня есть дочь.

– Должно быть, это странно. – Наплыв эмоций, которые Джинни не смела выпустить наружу, был почти непреодолим, и, пытаясь отвлечься, она потянулась за другими вещами, которые хранила ее мать, и достала небольшую картинку. – Вот… я не уверена, значит ли она что-нибудь для вас, но… я вижу, что ее нарисовала моя мать. – Она дотронулась пальцем до инициалов в углу картинки.

– Это… – его голос задрожал и стал очень тихим, – это вид с балкона нашего отеля. Того, где мы провели последние несколько дней.

И где фактически началась ее жизнь. Джинни удивилась силе захлестнувших ее эмоций.

– Еще я привезла фотографию, – одну из последних, – на которой сняты мои родители вместе. – Джинни передала ему снимок и увидела, как исказилось его лицо, когда он узнал Джейн.

– Ах… ах, да… Она… она почти не изменилась, только стала еще красивее, а Том… ну, я плохо помню его. Мы были едва знакомы.

– Мне очень жаль. – Импульсивно, забыв о своем первоначальном намерении, она наклонилась вперед и дотронулась до его руки. – Простите, что причинила вам столько боли. И все-таки я не жалею, что приехала. Даже если я и была не права.

– Конечно, ты была права. – Поднявшись, он положил руку ей на плечо. – Как любой другой, я знаю, насколько сильно… – Голоса, раздавшиеся снаружи, заставили его прерваться. – Думаю, Джейк вернулся и… Ты знаешь, что мы с Мэрион завтра уезжаем?

– Да, Джейк мне говорил. В круиз, верно?

– Да. Мы отплываем на Гавайи, а затем едем в Сингапур.

– Спасибо за ваше понимание.

– Спасибо тебе за твою храбрость. Знаешь, когда мы вернемся… – Он снова замолчал, так как открылась дверь, и на пороге возник Джейк.

– Ну что, поговорили?

– Да. – Джинни умудрилась улыбнуться. – Моя миссия выполнена. Я сделала то, что должна была.

– Джейк, я как раз собирался предложить Джинни остаться здесь на пару дней и составить тебе компанию.

– О, я не думаю… – Необходимо уничтожить нелепую затею в зародыше. – Я взяла лишь несколько дней отпуска…

– Ладно… – Джейк держал дверь открытой, – сейчас я собираюсь утащить тебя поплавать. Луна как раз поднимается, и когда ты это увидишь… – Он развязал галстук и начал расстегивать рубашку. – Итак, встретимся в холле через пять минут. Да, – он обернулся, – я заходил к маме, – она уже почти спит.

– Да, я тоже иду, – сказал Хьюго вслед удаляющемуся сыну, а затем обратился к Джинни: – Ты можешь дать мне время все обдумать?

– Что касается меня, то вопрос закрыт. Я сделала то, что хотела, и теперь моя жизнь возвращается в какое-то подобие нормального русла. Как только смогу, я вернусь в Лондон.

– Спасибо тебе, Джинни. Я свяжусь с тобой. – Хьюго улыбнулся, и на секунду она увидела именно то, что и привлекало так сильно ее мать. – А теперь иди и наслаждайся плаванием.