Текст книги "Бешеный волк (СИ)"

Автор книги: Александра Плотникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Она решила попробовать. Хоть такое, а все развлечение.

* * *

Ваэрден ошибся, решив, что ему дадут поспать. Или хотя бы разобраться с непонятно откуда вылезшими махалами. И четверти часа не прошло, как дверь снова отворилась, и в комнату заглянул Разэнтьер с подносом.

– Опять алденово побоище устроил… – печально вздохнул бывший капитан. – Это традиция такая – прибавлять лишней работы слугам?

– А ты что здесь делаешь? – ифенху кое-как уселся, опираясь крыльями и руками о перину, и удивленно воззрился на человека. Он знать не знал, сколько времени провел в забытьи, но если рыцарь-инквизитор остался здесь, и его не съели…

– Живу я теперь тут, – еще печальнее вздохнул Воладар. – Мне теперь некуда деваться, и Старейшина велел присматривать за тобой, пока ты… не в себе. Не погонишь?

От Разэнтьера веяло апатичной безысходностью. Его разум дрожал и метался в попытке отыскать хоть что-нибудь обыденное вокруг. Волк прекрасно знал, каково это – когда кругом враги. Поэтому прикусил язык, и ядовитая грубость так и не прозвучала в ответ.

– Толку гнать. Лучше объясни мне, что это такое, откуда оно взялось, и что мне с ними делать? – он указал глазами на неуклюже растопыренные крылья.

Разэнтьер поставил поднос на стол, улыбнулся краешком губ, словно нашел какое-то решение для себя, и с легким полупоклоном произнес:

– Для начала, мой Аль-хэйне, тебе следует хотя бы надеть штаны. А потом позавтракать. Уверяю, сие нехитрое действо прекрасно приводит мысли в порядок.

Вид у него при этих словах оставался потрясающе серьезный – ни намека на усмешку. Волк фыркнул, но с кровати сполз и потянулся за одеждой, неприязненно косясь на кувшин с водой для умывания.

– Вода разбавлена молоком, Аль-хэйне, – намекнул Разэнтьер. – Не обожжет.

– Ты чего меня честишь не по чину? – взмахом кисти Ваэрден заставил кувшин подлететь и наклониться над фарфоровым тазиком, подставил ладони под беловатую струйку. Крылья дернулись следом за руками. Придется учиться ими владеть…

– Вовсе нет, Аль-хэйне, – тон Разэнтьера оставался спокойно-учтивым, он нашел точку опоры, на которой мог балансировать, не рискуя сойти с ума. – Если верить словам моего дяди Тайера, людские семьи Эр-риану раньше служили высокородным ифенху. Ты – один из них. А в моем имени есть это древнее «эр».

«Вот только личных слуг мне не хватало!» – возмутился Ваэрден. Но вслух этого не сказал. С подноса аппетитно пахло кровью и полусырыми отбивными. Живот тут же призывно заворчал, желая отлипнуть от хребта. Пока ифенху ел, заодно сражаясь с непокорными крыльями, норовившими самовольно влезть в тарелку, человек деликатно стоял в сторонке.

– Не вздумай мне кланяться и через слово звать высокородным, – пробурчал Волк, дернувшись, когда Воладар подошел к нему со спины и, аккуратно подобрав обвисшие до пола крылья, набросил на плечи плащ. – И как тебя в Ордене терпели только.

– Теперь я понимаю, отчего полными именами в нашей семье пользовались исключительно в домашнем кругу… – пробормотал Разэнтьер. – Слушай, не гони меня. Иначе останется пойти и утопиться.

Ваэрден потрясенно воззрился на него, глаза сделались откровенно круглыми. Это ж до какой степени отчаяния надо было дойти, чтобы вот так вот открыто показать свою слабость? Нет, люди – определенно странные существа. Он бы себе никогда такого не позволил. Но, видать, крепко этому Эр-риану досталось, раз просит. Волк вздохнул.

– Только не кланяйся мне на каждом шагу.

Он тоскливо покосился на плащ, топорщившийся за плечами. Это что же получается, ни одеться теперь толком, ни из дома выйти, ни на глаза кому-то показаться. Хотелось свесить уставшие, постоянно напряженные конечности до пола, но так они мешали бы еще больше. Донимал какой-то странный зуд на краю сознания – вроде мысленного зова, но невнятный и назойливый. Каждая клеточка его тела до сладкой боли сжималась от беспокойства, хотела следовать зову. Волк внезапно поймал себя на том, что кружит по комнате вокруг растерянного Разэнтьера и едва ли не подвывает от желания бежать почти строго на север.

«Ваэрден!» – грянул в голове мысленный приказ Змея. «Немедленно успокойся, бери своего риану за загривок и идите ко мне. Я жду вас в библиотеке».

Волк радостно ухватился за распоряжение – можно перестать ходить кругами и беспокоиться неизвестно с чего.

– Пошли, – бросил он Разэнтьеру и, не дожидаясь хотя бы кивка, ринулся из комнаты вон.

По дороге пришлось столкнуться со стайкой настырных ифенхи. Ярко одетые девушки перекрыли собой одну из галерей и принялись наперебой упрашивать Волка показать крылья. Правда ли, что они из чистого металла и так велики, как шепчутся слуги? Ни просьбы пропустить по-хорошему, ни рыки не помогали совершенно – ифенхи обступили Ваэрдена со всех сторон, оттеснив Разэнтьера, и только посмеивались на его попытки отмахнуться. Девицы развлекались бы еще долго, если бы не риану. Ко всеобщему изумлению он спокойно тронул за гладкое плечико одну из хищниц и непреклонным тоном произнес:

– Сударыня, прошу вас пропустить его высочество. Мастер желает видеть его у себя по неотложному делу как можно скорее.

Ифенхи опешила и округлила невинно-лазоревые глаза, прочие со смешками упорхнули, потянув подругу за собой. Волк поежился и покосился на спутника.

– Ну ты даешь…

– Дамы везде дамы, – пожал плечами Разэнтьер. – Что с клыками, что без.

Дальше добрались без приключений – наверняка щебетуньи успели мысленно доложить о сценке оставшейся женской части Клана и теперь радостно ее обсуждали. Мужчинам, к счастью, подобной ерундой заниматься было некогда.

Тореайдр ждал над раскрытой книгой. Опершись ладонями о массивный дубовый стол в центре зала, он лениво пробегал глазами по строчкам древнего фолианта. Страницы время от времени сами собой переворачивались. Ваэрден не стал даже пытаться войти бесшумно, все равно человек позади топает, как стадо диких мури. Войдя, Волк молча кивнул Старейшине и двинулся было к давно облюбованному креслу возле окна во всю округлую стену.

– Стой, – дернул его голос Змея. – Сними плащ.

Ифенху так же молча, но неохотно подчинился. Ткань полетела на кресло, а крылья тут же распахнулись и забились, совершенно не слушаясь хозяина. Боковым зрением Ваэрден заметил, как исчез с места Змей, как Воладар поспешно отошел подальше. Все равно не успел – Тореайдр оказался за спиной раньше, чем Волк вздумал отскочить, и прижал оба крыла к спине и бокам.

– Хорош, – сказал он, поглаживая взъерошенные перья. – Но надо научиться держать себя в руках.

– Да на кой они мне сдались, – недовольно проворчал Ваэрден. – Что я с ними делать буду? Появляться исключительно ночью в полуодетом виде?

– Летать, – фыркнул Тореайдр. – Или использовать как инструмент. Это не плоть – сила. Ты со временем научишься их прятать и проявлять по своему желанию, так что уймись.

Волк с фырканьем вырвался и все-таки плюхнулся в кресло, неуклюже разбросав крылья по бокам.

– Сядьте и слушайте, – распорядился Змей не терпящим возражений тоном. – Вы оба искали ответы на вопросы, и я могу дать их вам. Но если вы думаете, что после этого сможете жить как раньше, советую сие заблуждение выбросить сразу же.

Разэнтьер подавил вздох и с каменным лицом воздвигся за Волковым креслом по правую руку, твердо вознамерившись придерживаться выбранной им роли. Старейшина хмыкнул и прищурился.

– Прежде, чем рассказывать сказки, я хочу спросить – а что вы дальше делать собираетесь?

Волк красноречиво оскалился и зашипел, демонстрируя все четыре клыка.

– Да-да, разумеется, – отмахнулся старший ифенху. – Ты сровняешь крепость с землей, перебьешь весь гарнизон, лично загрызешь тамошнее начальство, а дальше? Об этом ты думал?

– А до «дальше» еще дожить надо, – огрызнулся Ваэрден в ответ.

– Если ты еще не понял, для тебя многое изменилось, Хэй. Бегать по материку из конца в конец пристало неоперившимся птенцам и безответственным бродягам, но не высокородным.

– А если я – он и есть? Безответственный бродяга, – Волк зло прищурился и дернул крыльями. – Я уже сказал, что плясать под твою дудку не намерен, что бы у меня там на спине не отросло!

– Ты не понимаешь, дитя, – Тореайдр не повысил голоса, и тон его стал даже увещевательно-ласковым, но глаза остались по-змеиному холодны. – И пока не поймешь, я от тебя не отстану.

– Больно надо, – фыркнул Ваэрден. Но, к собственному удивлению, дальше пререкаться не стал, когда рука риану опустилась ему на плечо. Змей удовлетворенно повел ушами и скользнул к любимому креслу у камина.

Сцепив в замок когтистые пальцы и опустив на них острый подбородок, ифенху устремил застывший взгляд в огонь. На шипящих дровах как будто свивал кольца не то диковинный огненный змей, не то мифический даэйр. Казалось, в трескучих рыжих извивах проступает то длинная узкая морда с любопытным желтым глазом, то перепончатое крыло, то гребнистый хвост… Особая, пропитанная запахом книжной пыли тишина настраивала на серьезный лад, и Торевйдр дожидался, когда его гости достаточно проникнутся ею. Лишь иногда подрагивающие уши давали понять, что Змей не превратился в статую.

– Наверное, мне следует начать с тех времен, когда людей на Десмоде еще не было, – задумчиво произнес он. – Или не стоит… В любом случае, это началось давно. Не то двадцать, не то тридцать тысячелетий назад. А может, и больше. Ни люди, ни книги столько не живут, и памяти не осталось. Зато помнит мой Темный дар…

Ваэрден фыркнул, но смолчал. Сказки! Ими кормят только домашних детишек да зевак на городских площадях. Про вымерших кровожадных людей-птиц, которые по ночам похищали девиц и младенцев, чтобы превращать их в послушных рабов. И разумеется, всегда находился благородный рыцарь-Инквизитор, героически спасающий несчастных от чудовищ. Или столь же героически гибнущий. Ерунда, на прогорклом масле замешанная. Про совсем другие истории, слышанные в коротком детстве, вспоминать не хотелось.

– В то время вемпарийская цивилизация, которой с самого начала принадлежал весь Десмод, уже приходила в упадок, а люди всего лет пятьсот, как пришли на Ниерр-ато, – продолжил меж тем Старейшина. – От вемпари теперь осталась лишь сеть неправильно работающих телепортационных арок да кое-что, скрытое от глаз простых смертных. А во времена своего расцвета они могли свободно путешествовать по мирам Колеса Судьбы, возводили огромные летучие города-крепости, занимались магией и наукой. Я бы многое отдал, чтобы найти хоть одну из их старых лабораторий, да все, видимо, сгорели во время нашествия алден.

– Еще один миф, – не удержался от насмешливого фырка Волк. – Теперь в ход пошли истории о демонах!

– Это не миф, – возразил Тореайдр, чуть повысив голос. – Обе цивилизации жили бок о бок, пока чешуйчатые не украли у наших предков артефакт великой силы! Думаешь, почему одна из лун никогда не растет и не убывает? Это Акрей, место, откуда они проникают на Десмод.

– И при чем тут я? – выгнул бровь Ваэрден. Словоблудие старого ифенху начинало раздражать все больше.

– При том, что ты – вемпарийский наследник, – отчеканил Змей. – И твои крылья тому доказательство.

– Ну вот, я так и знал! Сейчас ты расскажешь еще пару сказочек и заявишь, что мне прямо сегодня, а лучше прямо сейчас надо отправляться спасать мир – и все из-за непонятно зачем вылезших махал! Уволь, в песенки бродячих менестрелей я не желаю попадать! И на кол тоже.

– А кто тебе сказал, что я что-то заявлю? – прищурился Тореайдр, вскинув одно ухо. – Спасением мира пусть занимаются те, кому хочется. А я тебе пытаюсь рассказать историю твоего народа, с которой ты ни демона не знаком!

– Аль-хэйне, – внезапно вмешался доселе молчавший как рыба Разэнтьер. – Позволь тебе напомнить, что любое знание никогда не бывает лишним. Не сейчас пригодится, так потом.

Сказано это было столь мягким и ненавязчивым тоном, что готовый скалиться по любому поводу ифенху не нашелся, что ответить. Наглость Воладара, смеющего ставить его на место перед старым зеленым змеем, переходила мыслимые границы, но что еще взять с зануды?

Ваэрден вздохнул и пристально уставился Тореайдру в глаза, не желая уступать первым.

– Валяй, ври дальше. Я тебя слушаю.

Волк прекрасно понимал, что и сам начинает наглеть сверх меры. Но по другому себя вести не мог – ему казалось, что стоит только хоть на полчаса выказать смирение – и воля Старейшины тут же подчинит его. Вынудит слушаться приказов и требований. Перед глазами маячил самый страшный кошмар – ошейник. Наверняка эти глупые метания хорошо известны старику. Пусть.

Тореайдр тем временем прикрыл змеиные глаза и продолжил, откинувшись в кресле:

– Вам наверняка известно, что Колесо делится на две стороны – темную и светлую. Все обитаемые разумные миры в его пределах питает одна из Изначальных Сил, но чем дальше от Оси Колеса, тем слабее это сияние и тем меньше души привержены тому или иному цвету. Наш ближайший сосед – Хэйва – пылает Изначальным Светом, словно солнце в летний полдень, ну а мы угасаем. Изначальная Тьма Десмода больше не сияет, она превратилась в тусклую тучку.

Краем сознания Ваэрден чуял, как его риану за правым плечом все больше и больше изумляется словам Старейшины.

«Не лопни, как рыбий пузырек» – мысленно подначил он Воладара, не надеясь, что тот услышит.

«И не подумаю» – внезапно отозвался бывший капитан довольно ехидным тоном. «Я уже говорил, ты – все, что у меня осталось. Поэтому изволь терпеть».

Волк вздохнул, но промолчал. И ведь не отвяжешься же от него!

Тореайдр тем временем продолжал вещать:

– После войны вемпарийская цивилизация начала постепенно приходить в упадок. Правители погрязли в интригах, ученых и магов понесло в откровенно запрещенные и опасные исследования по принудительному изменению души и тела, подчинению чужой воли, призыву существ из Бездны и так далее. Тогдашний Хранитель Смерти, я уже не помню его имени, ударился в некромантию, и по его лаборатории стали бродить ожившие трупы… Поговаривают, будто он сошел с ума. Венцом вемпарийского разложения, а может, апогеем экспериментов, стало бесплодие. Оно поражало мужчин и женщин, невзирая на личную силу и положение в обществе. Вемпарийские рода начали прерываться, редеть – и тогда было принято решение создать нас.

– То есть как это – создать? – выгнул бровь Ваэрден.

– А ты думал, мы тут сами по себе бегаем, что ли? – усмехнулся Змей. – Нет, мальчик, мы все, по сути, лабораторные крысы. Они решили спасти себя от вымирания, подселяя в человеческие тела частицы своих душ вместе с памятью и знаниями. Первые… образцы погибли абсолютно все. Способ передачи Темного дара не был отточен, они быстро сходили с ума, теряли человеческий облик или сгорали от солнца и воды. Их кровожадность ничем нельзя было удержать. Посему после нескольких десятилетий экспериментов их было приказано уничтожить. Всех до единого. А потом появились мы…

Просторный зал с гладкими белыми стенами был ярко освещен множеством висящих под потолком желтоватых кристаллов. Окон в нем не имелось, а тяжелая створчатая дверь, испещренная письменами и символами, оставалась заперта снаружи.

К стенам, сидя и лежа на тонких тюфяках, испуганно жались двенадцать человек, мужчин и женщин всех возрастов. Их белокожие исхудавшие тела прикрывали только простые туники из тонкой шерсти. Кто-то спал, кто-то монотонно раскачивался взад-вперед, кто-то негромко читал стихи. Что еще делать, когда вся жизнь состоит из сплошного ожидания от кормежки до кормежки, всевозможных испытаний на прочность, жжения в отросших клыках и голода, выворачивающего внутренности наизнанку?

– Торей, я так больше не могу, – прошептал совсем худенький молодой… уже не человек с синеватой от бледности кожей и когда-то золотыми а теперь непонятно пегими слипшимися кудрями. – Мне страшно. Когда это кончится?

– Не знаю, Сиарес. Молчи, они все слышат.

Старший брат юноши, более крупный и темноволосый, провел языком по пересохшим губам, облизнул еще непривычные клыки и острые звериные зубы. Сузив зрачки, он искоса глянул на женщину, молча свернувшуюся в клубок на своем тюфяке поодаль от них. Над ней вчера проводили испытания, и теперь она регенерировала, заращивая глубокие раны на бедрах, плечах, спине и животе. Кто будет следующим сегодня?

– Говорят, они выбраковывают негодных, – снова зашептал Сиарес, прижимаясь к брату и заходясь в приступе надрывного кашля. – Я как раз подхожу…

– Не говори ерунды. Не бесконечно же им это делать. Нас осталась всего ничего, дюжина.

– Вот именно…

Как всегда, приближение чужих они почувствовали заранее и почти все одновременно. На сей раз пернатых было двое – хорошо знакомый всей стае смотритель и кто-то новый, властный и опасный.

Ифенху, старшими, они станут зваться потом. А сейчас это было сборище голодных, жадных до крови хищников, не слишком жалующих тех, кто стоял над ними.

Коротко лязгнул замок. Хищники подобрались, готовясь… к чему? Пожалуй, они сами не знали. Но терпение стаи подходило к концу – слишком многих из их числа выбраковали и отправили на органы. Хищникам надоело быть всего лишь «лабораторными особями проекта за номером таким-то».

Первым вошел смотритель. Невысокий и худой даже по вемпарийским меркам старик в короткой кожаной тунике и плотных штанах до колена. Серая кожа, невнятно-пегого цвета волосы и крылья, неизменная, будто приклеенная к лицу улыбочка. Он прошел вперед, чуть дергано переставляя птичьи ноги, и посторонился, давая дорогу своему спутнику. Подопытные насторожились.

Вошедший выглядел представительно и властно. Серая, с голубовато-зеленым отливом кожа, почти седые волосы и перья, дорогая, расшитая золотыми и серебряными нитями одежда, благовония, перебивающие естественный запах. В рубиновых глазах плескалось любопытство пополам с равнодушием – так смотрят на щенят в корзине. Или на ползающих по варенью мух – что станут делать, если оторвать им лапки?

Стая попятилась, стоило только незнакомцу сделать шаг им навстречу. Он показывал открытые руки, но бывшие люди все равно готовы были шипеть и скалиться.

– Тебе не кажется, что они слишком дикие, Орлиг? – поинтересовался гость скучающим тоном. – вы что, совершенно с ними не занимаетесь?

– Отчего же, благородный эрхе, – смотритель замялся, нервничая под пристальными взглядами подопечных. – Но оружию незачем иметь изящные манеры. Важны именно бойцовские качества…

– Если мне потребуется оружие, я схожу к кузнецу! – фыркнул знатный вемпари. – Чудовищ для ведения войны и так создано предостаточно, у носителей дара другая цель. Выходит, я зря плачу вам деньги?

Орлиг смутился, а Тореайдр, зверевший с каждым словом, выдвинулся вперед и, заслонив собою товарищей, оскалил клыки. В тот миг он впервые отбросил прочь робость перед пернатыми создателями.

– Разве мы вещи, чтобы так о нас говорить? – глухо спросил он. – Или скот на бойне? Или собаки на псарне?

Не ожидавший такой наглости Орлиг аж подпрыгнул, благородный хмыкнул.

– Немедленно замолчи! – заклекотал низкорослый вемпари, ероша перья. Они заострились и металлически лязгнули, грозя вот-вот сорваться с крыльев и нашпиговать наглую подопытную особь. – Знай свое место, пес!

– Пес? – ощерился Торей. Следом за ним как по команде подобрались и все остальные. Только тонкий, как тростинка Сиарес умоляюще вцепился брату в плечо, спрятался за спину. – Разве я похож на пса?

Со стены внезапно сорвался световой кристалл и просвистел, метя в голову Орлигу. Тот с визгом увернулся и взмахнул крыльями. Сорвались перья, но шарахнувшихся прочь ифенху не ранили, отклоненные не то щитом, не то вскипевшей вокруг вожака стаи Силой. На его лице пятнами прорезалась зеленоватая чешуя, злобное шипение стало более глубоким и грозным.

– Интересно, какова на вкус птичья кровь? – поинтересовался будущий Старейшина, облизываясь так, словно увидел мозговую кость. – Так ли сладка, как байки врут?

Стая слаженно зарычала. Под ноги вемпари полетело еще несколько кристаллов, один разбился, помутнел. Взгляд седого вельможи теперь уже не был таким равнодушно-любопытствующим, крылатый смотрел пристально и остро. К нему подскочил Орлиг, о чем-то быстро заговорил на вемпарийском. Понять можно было только имя – Крайн-эрхе. Он брезгливо косился на прыгающего от усердия смотрителя, отвечал каркающе и односложно. Потом резко развернулся и вышел, подняв крыльями ветер. Орлиг мелкими шажками поспешил за ним. Дверь громко хлопнула, лязгнул замок.

Едва за птицами закрылись двери, как ярость схлынула, оставив после себя опустошение. Не было сил, ни дышать, ни слышать, ни видеть. И постепенно приходило понимание, что они только что подписали себе смертный приговор. Еще два-три дня – и за ними придут с лунником, а потом отправят в расход.

Он мог бы завыть, зарычать, разбить еще не один кристалл – но вместо этого лишь грузно осел на пол.

Вот и все. Все кончено.

Бессмысленный бунт окончился ничем. Растерянные собратья по несчастью жались по углам, не зная, как теперь быть. Они тоже понимали, что натворили, и их сжигал страх.

– Торей, что нам теперь делать? Нам конец. Насколько я почувствовал – он собирается нас всех… Завтра. – Сиареса сжигало непонимание. За что с ними так поступают? Разве они вредители, или похожи на крыс, чтобы играться с ними подобным образом? В тот последний раз, когда жребий указал на Сиареса, испытание прошло удачно лишь по счастливой случайности – выпущенный против него зверь оказался сыт, и с ним удалось договориться. Видать, последним было то везение…

Завтра их убьют.

«Смилуйся над нами, Вещий…»

– Не знаю, Сиарес… Я не знаю. Да алден их сожри! – Тореайдр в сердцах врезал кулаком по полу и не сумел сдержать яростного рычания.

Стоило помянуть хвостатых, как загривки у всей стаи встали дыбом от нутряного животного ужаса. Попадешь к ним – и вынут из тебя все внутренности, исхитрившись оставить живым, разложат их по баночкам, да и оставят в таком виде, чтобы посмотреть, что получится.

Нет, уж лучше смерть, чем такая участь.

Смерть. Уже завтра.

– Нужно бежать! – зашептал кто-то. – Бежать отсюда! Подальше!

Тореайдр расхохотался хрипло и злобно, обернулся на шепот, щеря клыки:

– Бежать, говоришь? А замок отпереть у тебя есть чем? – сердце тяжело и больно бухало в груди. Воздух вставал в горле комом. – Давай, если ты такой умник!

– А и отопру, – хищно оскалился мужчина с узким лисьим лицом по имени Иллайдэ. – Только гвоздь надо найти или проволоки какой кусок. Я умею, за это крылатым и попался.

– Ну и где ты здесь что найдешь? – ехидно осведомился вконец доведенный до белого каления Торей. Он все еще сидел на полу и одной рукой обнимал брата за плечи.

– Если крепко поискать – найдется.

Свежеиспеченный вожак стаи только пожал плечами и отвернулся – дескать, ищи, коли охота, стены все едино гладкие…

И умник стал искать. И стая присоединилась к нему ради призрака надежды.

Перетряхивали солому, вспарывая тюфяки когтями, проглядывали каждый шаг пола, каждый кусок стен. Принюхивались и приглядывались к каждой случайной соринке. И ведь нашли же! В одном из тюфяков, в шве, застряла тонкая булавка с круглой головкой – наверное, ее забыли вынуть, когда шили. А теперь двенадцать пар глаз смотрели на этот кусочек металла, боясь лишний раз дохнуть.

– Не вздумайте потерять! – зашипел кто-то.

– Вскрывай, умник, – бросил Тореайдр, подхватывая брата. Того опять начал бить кашель. Скверно.

Иллайдэ занялся замком. Все затаили дыхание, замерли, боясь помешать лишним шорохом. Никто не смел заглядывать взломщику через плечо. Опасались смотреть даже в сведенную напряжением спину.

Внезапно вздрогнул пол, потом тряхнуло сильнее. Иллайдэ ругнулся, но на ногах устоял и ухитрился не сломать булавку. До слуха докатился низкий гул, потом раздались торопливые шаги охранника… Стая шарахнулась в дальний угол. Пронесло, заглядывать пернатый не стал.

И опять все стихло. Сердца гулко толкнулись в ребра, колени подкосились.

Вскоре щелкнул замок. Иллайдэ со свистом выпустил воздух сквозь сжатые зубы и вытер вспотевшие ладони о подол туники. Медленно приоткрыв дверь, высунул голову, принюхался и огляделся.

– Никого, – сообщил он.

Волна всеобщего облегчения заставила зашевелиться, на время отогнала страх смерти в дальний угол сознания. Торей вгляделся в серое лицо брата. – Ты идти можешь?

Тот осторожно сделал несколько вздохов и кивнул – приступ пошел на спад.

Они по одному выглядывали в коридор и озирались по сторонам. Те же светлые стены и кристаллы в потолке, направо в тупике – дверь, налево – длинный коридор с несколькими проходами. Часть из них зияла черными дырами, часть светилась. Куда идти, понять было невозможно.

– Охранник бежал вправо. Думаю, надо идти следом, раз все равно не знаем куда. А там… – махнул взломщик в сторону коридора, – подозреваю, что там можно найти только такие же комнаты, как наша.

– А если нарвемся на птиц?

Тореайдр в ответ рыкнул и красноречиво провел себе когтем по горлу.

Вздрагивая от каждого шороха и стараясь не шуметь, беглецы двинулись по коридору. Равнодушный свет кристаллов не оставлял места теням, холодный каменный пол под босыми ногами слегка отрезвлял взбудораженный разум. Стараясь держаться поближе друг к другу, они оглядывались по сторонам и чутко вслушивались в тишину. Ярость клокотала в них. Ярость и решимость смертников. Все, чего они хотели – это выбраться на свободу любой ценой. А если нет – то погибнуть, перегрызя глотки как можно большему числу птиц.

Коридор окончился большим залом. В первое мгновение беглецы изумленно застыли.

– Какого нелюдя, что здесь произошло?..

Разобрать, где они оказались, никак не удавалось. Вывороченные стены, светящееся крошево кристаллов, куски труб и стальной арматуры. Может, это была лаборатория, а может, какой-то машинный зал.

– Торей… – сипло выдохнул Сиарес. – Постой… Дай отдышаться…

Тот молча кивнул и усадил брата на ящик возле стены, а сам пошел осматривать куски железа. Глаза его при этом алчно поблескивали. Найдя подходящий прут, он одним усилием распрямил его и удовлетворенно хмыкнул.

Дальше шли молча.

Ваэрден взрыкнул и помотал тяжелой головой, пытаясь избавиться от видений. Он ощутил гнев обозленных ифенху как свой собственный и теперь никак не мог отделаться от желания вцепиться зубами в крыло одной из этих высокомерных птиц и выдрать пучок а то и два перьев. А лучше вообще общипать налысо. Только человечья рука на плече удержала от опрометчивого прыжка куда-то в сторону. Ему все еще казалось, что он там, в этом отвратительно белом зале, и чужие равнодушные глаза изучают его, как муху, чтобы потом приговорить.

– Вот, значит, как…

– А, дошло, наконец-то, – хмыкнул Тореайдр. – Они создали нас, как цепных псов, как дорогие игрушки. Поговаривали, что кое-кто именно так свои дни и окончил – ручными зверушками в домах пернатых богатеев. А в общем-то, мы должны были убивать для них алден, погибать на поле боя, служить для них живыми сосудами душ…

– А что было потом? – Разэнтьер, тоже получивший свою долю видений, выглядел потрясенным.

– Нас не искали, сочтя уничтоженными… Долго мы в пещерах отсиживались, пока худо-бедно не начали привыкать к солнцу и воде. Потом шли по лесам, болели. Пока до деревеньки одной не дошли, там и поселились. Приводили людей, научились передавать Темный дар, охотиться, менять обличье. С одного селения разошлись в разные стороны, разделились по родам… А когда они все-таки явились, – тут Змей не удержался от злорадной усмешки, – то показывать свою власть двенадцати сильным Кланам не посмели – стушевались. Заявили, что так, дескать, и было задумано. Полевой эксперимент…

– И далеко ты их послал? – прищурился Ваэрден. Вот тут он со Старейшиной был абсолютно согласен.

– Не ближе, чем ты Юфуса. К тому времени нас было уже несколько тысяч, и мы запросто могли разорвать на части явившуюся к нам расфуфыренную стайку пернатых снобов. Хотя, они предлагали помощь больным и голодным.

– Я бы от такой помощи сразу утопился, – ощерился Волк. Невольно увлеченный рассказом, он постепенно думать забыл о крыльях, и они начали потихоньку таять, растворяться черным дымком.

– Мы сочли так же, – кивнул Старейшина. – Снова становиться подопытными никому не хотелось даже добровольно. Сиарес решил, что легче будет договориться с людьми. Он всегда был мечтателем…

В последних словах старого ифенху послышалось неподдельное сожаление. Или все-таки это была маска? С древними старцами вроде Тореайдра никогда не знаешь, правду они говорят или демонстрируют то, чего ты от них ждешь.

– То есть, – Разэнтьер от изумления даже подался вперед, – выходит, что… основатель Ордена, святой мученик Сиарес – ифенху? Ваш брат? А в уставе говорилось, что сей доблестный рыцарь был против воли заражен Темным даром, и потому просил товарищей убить его, дабы не длить мучений своей души…

Змей снова кивнул, печально опустив уши.

– Сиарес тон Манвин, Старейшина Клана Песчаного Сокола. Это у вас его так называют – святой мученик? – ифенху зло рассмеялся, не сдержавшись, и даже у Волка от этого карканья по спине поползли мурашки. – Конечно! Они же его и убили! Только не по просьбе, а исподтишка, когда он сделался им неудобен. А потом располосовали мертвое тело в «исследовательских целях»!

Гнев Старейшины вспыхнул внезапно и так же внезапно угас. Он снова спрятал давнюю боль за привычной маской, на сей раз еще более отрешенной. На лице отражалось не больше чувств, чем на каменной стенке.

– Девиз Ордена – «Без страха!» Без страха жить вместе это значило. Но они предали нас так же, как и птицы. А ты, бродяга, одна из попыток взять нас на короткий поводок, снова сделать собачками, лижущими хозяйскую руку.

Ваэрден отшатнулся, словно его ударили. И опять на плечо легла сдерживающая ладонь Разэнтьера.

«Я не вещь, чтобы всякий смел распоряжаться мной! Не подопытная крыса!»

Что с ним творится? Раньше он никогда не позволил бы себе подобной несдержанности, да еще в присутствии человека. Наниматели этого не любят. А сейчас хотелось с воем сбежать в лес, наплевав на мнение окружающих. А еще этот все время пытается командовать, хоть и не подает виду. Ваэрден вывернулся из-под руки и раздраженно зашипел.

Алденовы Инквизиторы.

Они в любом случае заслуживают того, чтобы им всем перегрызть глотки. Выходит, они ставят над ифенху эксперименты уже давно? В таком случае, он отомстит не только за себя.

Волка жестоко выворачивало. Тело не чуяло никакой боли, но скулить и метаться хотелось куда больше, чем недавно под жгучим солнцем. Ни мгновения покоя. И от этого вскипала злость, черной тугой воронкой раскручиваясь в сознании. Тьма становилась все насыщеннее, обжигала и затмевала разум, почти растворяя его в себе. Вот в ней уже появилось тяжелое нутряное свечение, фиолетовый отлив, низкий гул влился в уши и заставил кости вибрировать. Ифкенху падал, падал в бесконечную, сверкающую первозданной Тьмой воронку, и сердце отчаянно колотилось где-то в горле, стремясь выбраться из пугающей бесконечности. Гул превратился в рев, а легкие жгло – Ваэрден не мог сделать ни единого вдоха.