Текст книги "Бешеный волк (СИ)"

Автор книги: Александра Плотникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

10. Штурм

– И вот в этой развалюхе они собираются держать оборону? – фыркнул Юфус, натягивая поводья своей чалой кобылы. – Сборище идиотов.

Ди Салегри мрачно покосился на него и хмыкнул.

– Не надо недооценивать эту тварь. Глазом моргнуть не успеешь, как он тебя вокруг пальца обведет и напоследок поглумится.

– Только не со мной, мой друг, – снисходительно усмехнулся некромант, подкручивая ус. – Не забывайте, что для моей же собственной собаки у меня всегда припасен поводок. Полезный инструмент, не правда ли?

– Ну посмотрим. Эй вы там, еще раз увижу, что обнимаетесь с фляжкой – пришибу, мать вашу!

До крайности раздраженный присутствием холеного мертвятника, командор размашистым шагом помчался по лагерю. Приказы и затрещины сыпались из него пополам с отборной руганью. Даже самые старшие рыцари, у которых седины в волосах белело не меньше, лишь качали головами. Мол, совсем командор от ненависти одурел, гоняясь за Темным, который на самом деле того не стоит. По лагерю ходили шепотки, дескать, правильно Воладар сбежал. Кое-кто припоминал и полное родовое имя, но об этом старались молчать, со вздохами поглядывая на крепость.

Никто не сомневался, что «твердыня» будет взята. Она торчала посреди чиста поля, как чирей в неудобосказуемом месте. Ни холмов, ни ущелья, ни даже мало-мальски приличной речки рядом не было, чтобы разместить оплот мужества воинов Ордена более удобным для обороны образом. Его и строили-то скорее, как насмешку над засевшим в болоте Змеем.

До какой же степени отчаяния должен был дойти Бешеный Волк со своими приятелями, чтобы понадеяться на эту кучку камня?

Начать штурм Салегри собирался на рассвете, когда мороз ослабнет, а люди отдохнут после перехода. Ночь, конечно, время волков, но рыцарь был уверен, что те никуда не денутся. Потому что деваться им некуда – из этой крепости, насколько он помнил, не вело ни одного подземного хода. А собранное командором войско без труда раздавит и зарвавшуюся стаю и тех отступников, которые с ней спелись.

А мальчишке Воладару он лично отрубит голову.

Крепость полночи дразнила орденцев кромешной тьмой. На ее стенах не горел ни один факел, не было заметно ни малейшего движения, как будто Темные позабыли даже выставить часовых. Некоторых их беспечность заставляла сцеживать смешки в кулак. Некоторые призадумались, но предпочли промолчать, дабы не нарываться на рассерженного командора. А тот сидел возле прогорающего костра и угрюмо ворошил палкой рдеющие уголья, то и дело поглядывая на расположившегося рядом Хранителя Смерти.

Юфус, ухитрившийся сохранить лоск даже во время похода, сосредоточенно копался в своей сумке и расставлял на расстеленном подле плаще самые разные склянки, пузырьки, шкатулки, коробочки. Из некоторых пахло травами. Про содержимое прочих даже спрашивать не хотелось – настолько они воняли не то тухлятиной, не то еще чем похуже, несмотря на плотно пригнанные крышки. Малкар мог опознать по виду только пузырьки с инквизиторскими эликсирами, которые рыцарям приходилось пить перед боем с Темными. Некромант отобрал несколько и, насвистывая какой-то веселенький мотивчик, принялся смешивать настойки в потемневшей от времени деревянной посудине.

– Все свистишь, свистун? – буркнул командор, покосившись на «собрата по оружию».

– Что тебе не нравится? – вскинул бровь Юфус. – Завтра сам все увидишь.

– Да иди ты! Или скажешь, что нарочно его два столетия приструнить не мог?

– Видишь ли, – снисходительно улыбнулся некромант. – Всякому экспериментальному образцу, будь то химера Меалинды или вот такой вот искусственный цепной пес, необходимы испытания в полевых условиях. Без этого невозможно определить, насколько на самом деле хорош образец. В данном случае испытаниями я удовлетворен. Их пора закончить и вернуть беглую особь законному владельцу.

– Вот посмотрю я на тебя, когда ты от этой «особи» драпать будешь, – скривился Малкар. – Плевать он на тебя хотел с высокой башни…

– Главное преимущество искусственных созданий в том, – продолжал вещать Юфус, глядя белесыми глазами сквозь собеседника. Гладкие руки, никогда не державшие ничего тяжелее ритуального ножа, знай, делали свое дело, – что в энергетику их мозга можно встроить управляющий контур, проще говоря, заклинание подчинения. При этом степень свободы воли можно ограничить на свое усмотрение – хочешь, делай послушного раба, хочешь – натасканного убийцу, хочешь – игрушку. А хочешь – можешь позволить псу считать, что он бегает на свободе, но ровно до тех пор, пока ты не натянешь поводок. Удобно, не правда ли?

Некромант залил смесь горячей водой из висящего над огнем котелка и взялся орудовать пестиком, то и дело подсыпая какие-то порошки. В воздухе разлился резкий неприятный запах. Салегри поморщился и, чихнув, зажал нос рукавицей.

– Ты мне зубы не заговаривай умник, – заворчал он. – Поводки какие-то выдумал, намордники… Еще скажи, дом сторожить посадишь.

– Нет, – Юфус снисходительно улыбнулся и покачал головой. – Ты мелко мыслишь, бери выше. Этот пес будет Колонны сторожить. Заодно и узнаю, сгорит ли возле них искусственная тварь или нет.

Рыцарь впервые повернулся к некроманту всем телом и недоверчиво уставился ему в глаза.

– Да ты сбрендил совсем!

– Я? Почему? – содержимое чашки отправилось в котелок и закипело. Юфус вальяжно развалился на берровой шкуре. – Мне интересно… испытывать на прочность то, что я создал. Нежить, упыри, гули – это все мелко. Сиюминутно и непрочно. Это все любой некромант при должном уровне обучения повторить сможет. А вот подчинить себе жизнь всего мира, представь себе, самого Колеса! Стихия порождает оболочки и населяет их душами. Но раз за разом все созданное ей гибнет и оказывается в моей власти. А значит, я могу переделать жизнь, как захочу… Захочу – и дам Колоннам Хранителя Равновесия, которого сотворил сам. Боль – она пробуждает желание, силу, порыв. И вот-тут-то я подсуну его духам!

– Маньяк! – отрезал Малкар и встал. – Ты когда-нибудь доиграешься с силами, в которых ничего не смыслишь!

– Как скажешь, мой пламенный друг. Только я бы на твоем месте не стал всех мерить по себе.

По наглой улыбке, никак не желавшей покидать белокожее лицо некроманта, очень хотелось врезать латной перчаткой, но таковой у командора при себе не было. Пришлось ограничиться плевком в сердцах.

«Если ты, идиот, не заметил, что Равновесие уже кому-то принадлежит – дело твое…»

Командор до сих пор с дрожью вспоминал то внезапное падение во Тьму и леденящий холод, превративший его в безгласную статую. Там, в хищном фиолетово-черном сиянии, ощущалась чья-то гневная воля, перед которой невольно хотелось пасть ниц и одновременно, забыть о ее существовании. Нутром чуял – стоит столкнуться с ней въяве, и она раздавит его, как муху.

Малкар ди Салегри был Хранителем Огня – но никогда не был магом. Его уделом вот уже шесть сотен лет оставался меч. А от магических интриг и всего, что с ними связано он старался держаться подальше. Он даже забыл, когда последний раз слышал голос своего Духа.

Впрочем, его это мало заботило. Ну не вылезает назойливая огненная ящерица – и не надо. Главное, чтобы в бою приходила Сила. А так, и без нее дел хватает.

Над лагерем с карканьем начали носиться вороны, что могло означать только одно: в крепость явился сам Змей. На стенах зажглись, замельтешили огни. Завыли, перекликаясь, волки, в их голосах слышалась ярость. Салегри на всякий случай приказал усилить караулы. Вернувшиеся разведчики доложили, что у бунтовщиков началась беготня и суматоха, они спешно выставляют на стенах дозоры и, судя по крикам и грохоту, вооружаются всем, чем могут. Командор на это довольно хмыкнул.

– Воронов не выцеливать. Пускай смотрят. Может, так их хозяин быстрее поймет, что зря выполз из своей норы.

Но червячок беспокойства все-таки донимал его. Как мог хитрый Волк сам себе отрезать все пути к отступлению? Какого рожна осторожный Змей лично высунул нос? Чутье упорно нашептывало, что что-то здесь не так, но с виду никакого подвоха найти не удавалось. Оставалось только выпить ту отраву, которую намешал Юфус, и дожидаться, пока она начнет действовать.

А там и рассвет наступит.

* * *

Если бы он мог сейчас напиться – непременно постарался бы. Время неумолимо отсчитывало часы, оставшиеся до начала штурма. Казалось немыслимым лечь спать, дожидаясь следующего утра, когда враг подступил к воротам, а план спасения, что называется, шит белыми нитками. Предстояло вверить несколько сотен чужих жизней всего лишь капризной удаче и расчету на грани провала. Сработает ли? Не зря ли вся крепость полтора месяца гнула спины днем и ночью, претворяя в жизнь задумку сумасшедшего вожака?

Ваэрден этого не знал. И неуверенность заставляла его кругами носиться по крепости, в сотый раз проверяя все, что давно в проверке не нуждалось. Солнце еще стояло в зените, переделаны были все возможные дела, и ифенху маялся тягомотным ожиданием, вынужденным бездельем. Попытавшийся его остановить Разэнтьер в ответ чуть не получил кулаком в челюсть. Лемпайрейн подходить близко опасалась. Подчиненные провожали ошарашенными взглядами.

Старейшине, в конце концов, это надоело, и он загнал взбудораженного Аль-хэйне в угол.

– Прекрати носиться туда-сюда, как в задницу укушенный! – зашипел Тореайдр ему в самое ухо. – Твоя беготня только всеобщую панику наводит, командир алденов! Твое дело теперь спокойно сидеть и своей каменной рожей внушать людям уверенность в победе, понял?!

Ваэрден глухо зарычал и вжался в каменную кладку. В расширенных зрачках затлела нехорошая мутная злость пополам со страхом. Разболелась голова, да так, что впору на эту самую стену лезть. Как будто в виски ввинчивались два сверла, стремясь встретиться в середине мозга.

– По-хорошему прошу, оставь меня в покое, – негромко процедил Ваэрден. – Я за себя не ручаюсь.

Внезапное желание вцепиться непрошенному советчику в горло накрыло ифенху с головой и едва не заставило прыгнуть на Тореайдра. Корежила жгучая ненависть, растягивала губы в болезненном оскале. От неимоверного напряжения все мышцы стянуло в один закаменевший комок. Это и спасло одуревшего Волка от глупости – когти в ход он так и не пустил, только пытался еще сопротивляться тяжелой злобе, навалившейся так внезапно. Робкий голос в глубине сознания увещевал, что лучше бы последовать совету старшего, но Ваэрден не мог издать сведенным судорогой горлом ни звука.

– Что с тобой? – встряхнул его Змей. – алденов хвост, как невовремя! В конце концов, волчья морда, тебе нужно выспаться.

Голос его, как тогда на болоте, снова начал проникать в сознание, с легкостью ломая щиты. Все вокруг заволокло темнотой, тело сделалось тяжелым и непослушным. Еще какое-то время Волк пытался сопротивляться воле Старейшины, но был с легкостью вскинут на плечо. Он колыхался в ватной тишине, не находя сил ни думать, ни заснуть. Разум затих и застыл, мысли разбежались, как перепуганные крысы, оставив после себя невнятные шорохи и гулкую пустоту. Он смутно ощущал, как Змей его куда-то тащит. Слышались голоса – ворчание Разэнтьера, фырканье Лемпайрейн, чьи-то вопросы. Потом все стихло.

«Неужели нас, наконец, оставили в покое и можно поспать?» – удивился кто-то внутри Ваэрдена.

«Оставили», – согласился другой голос. «Мы можем делать все, что захотим».

«Может быть, вы будете делать то, что захочу я?» – лениво поинтересовался ифенху.

«Зачем?» – удивились оба внезапных собеседника. «Давай лучше с нами. Нам без тебя скучно».

«Вот еще!» – фыркнул Волк. «А мне без вас нет. И вообще, раз уж я сплю, оставьте меня в покое!»

Голоса обиженно засопели и умолкли. Ваэрден облегченно вздохнул, отмел мысли о сумасшествии и провалился в сон.

…Проснулся рывком. В окно смотрело оранжевое закатное солнце. Пришло время наконец, заняться делом.

Крепость покуда притихла – и люди, и нелюди спокойно ждали условленного часа. Кто-то чистил оружие, кто-то неторопливо собирал на стенах «защитников» из накрученных на швабры и палки тряпок и старых доспехов, кто-то таскал заранее заготовленные мешки с песком и бочки с маслом, пороховые запалы и бревна. Все это без лишней суеты и криков.

Старейшина стоял на стене, опершись рукой о зубец, и отсутствующим взглядом буравил пространство перед собой. В сторону подошедшего Волка повернулось одно ухо, но сам Темный остался неподвижен.

– Оклемался? – спросил Змей. – Голова не болит?

– Нет. – ответил Ваэрден. Про поселившиеся в этой самой голове голоса он благоразумно решил промолчать. – С чего она должна болеть?

– Мои вороны заметили среди орденцев Юфуса, – Змей обернулся и пристально уставился в глаза младшему. – Ты уверен, что в случае чего сможешь ему сопротивляться?

Ваэрден вздрогнул, вспомнив приступ ненависти.

– Не знаю. Надеюсь, что да.

– А я надеюсь, что твоя авантюра удастся. Если все провалится – под угрозой окажутся несколько сотен жизней.

В ответ Ваэрден только раздраженно фыркнул. «Без наставлений обойдусь!» – говорил весь его вид.

– Удастся, – пробурчал он. – Захотят жить – сделают, – не было никакого желания отчитываться перед Змеем, а потом долго выслушивать объяснения, где и как именно был не прав.

Старейшина смерил его странным пристальным взглядом. Иногда от змеиных глаз старого ифенху Волка пробирала откровенная жуть, как сейчас. Казалось, еще миг – и Тореайдр решит раздавить своевольного юнца, не пожелавшего жить, как все.

– Ты хоть подумал, что будешь делать после? – от невозмутимого тона захотелось рявкнуть и не то укусить, не то послать куда подальше. Но Тореайдр наверняка счел бы это щенячьим поведением.

– Мы идем на север. Там безопаснее.

Невозмутимое выражение лица Ваэрдену удалось сохранить с трудом. Все должны видеть – он знает, что делает. Высланный из крепости заранее обоз – женщины, дети и небольшой отряд охраны, – уже отправился в ту сторону несколько дней назад. Им было приказано отойти подальше и, отыскав безопасное место для стоянки, дожидаться там.

Сегодня, самое большее завтра поутру, все станет ясно. Способен ли он быть вожаком – решать выжившим. Если нет, то голова его неминуемо окажется на инквизиторской плахе.

– Пора начинать изображать панику. Рассылай воронов.

Только отдав приказ, Ваэрден сообразил, с кем разговаривает, но смутиться было бы еще большей глупостью. Потому ифенху сделал вид, что на удивленно выгнутую бровь и задумчивое хмыканье не обратил внимания и, дождавшись кивка, помчался дальше, разыскивать Разэнтьера.

Тот уже налаживал беготню и грохот, раздавал нарочито-громкие, гавкающие приказы. Злые от затянувшейся нервотрепки мужчины матерно огрызались в ответ. Носясь туда-сюда между постройками, они то гремели боевым железом, то спотыкались с руганью о бревна, то принимались что-нибудь распиливать. Над всей этой толкотней начали с карканьем кружить вороны. Кто-то запалил факелом большую кучу старой соломы, пустив в небо столб дыма.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – заявил Разэнтьер, едва завидев подошедшего Аль-хэйне. – Если все провалится…

– Придушу, – тут же пообещал Волк. – Еще одно слово в том же роде – и я тебя вместе со Змеем вышвырну отсюда! Вместо воронов летать будете, а то каркаете невмерно. Бойцам прикрытия разбиться на пары и ждать приказа! Всем все ясно?!

Рявкнув последний раз, ифенху ради пущего эффекта выпустил крылья и, взлетев на стену, уставился в поле. Там разворачивался ровными рядами вражеский лагерь. Оттуда тоже доносился шум и звон, запахи, от которых хотелось вздыбить загривок и начинало ныть горло, вспоминая пыточный ошейник. Где-то там – враг, порождение кошмарного бреда и страха, который никак не избыть.

Что он делает сейчас? Точит ритуальный нож? Или сортирует любимое пыточное железо? Или готовит еще один ошейник?

Не дождется!

Бешеный Волк запрокинул голову к усыпанному холодным бисером звезд небу и завыл.

Низкая переливчатая рулада, полная властного вызова раскатилась над равниной, пролетела, взвилась к небесам и, смолкнув, зазвучала снова. Голос седого вожака стаи, казалось, гнал по снегу темную дымку. Искрящаяся льдистая гладь то и дело подергивалась рябью живой дышащей Тьмы. С каждой новой волной воя мрак наполнялся сиянием и поднимался выше, превращаясь в объемные клубы.

Темный пел. На свой, звериный лад давал ярости пополам с ядовитой горечью выплеснуться наружу, чтобы не сгореть. К его мелодии постепенно присоединялись голоса других ифенху-волков, вплетались в общее кружево, превращая его в боевой клич. На песню оборотней отозвались дикие волки, и ночь окончательно превратилась в жуткую симфонию, возвещающую торжество зверя над человеком.

* * *

Утро выдалось морозное и ясное. Слепяще горел снег, золотистый в свете сонного солнца, небо казалось почти фиолетовым. Мир застыл, еще не избавившись от дремы, только легкий шепот ветра разносился над равниной. Глупые двуногие собирались убивать друг друга – миру не было до этого никакого дела. Он дышал размеренно и ровно, впервые за много веков почувствовав, что у него есть Опора. Ползают мириады козявок, копошатся, делают свои мелкие, ненужные и неважные дела и не знают, что рано или поздно все окажутся под одной властью. Стоит ли беспокоиться за них?..

Мир ждал. Пусть Опора развлекается как хочет. Покуда мал еще – можно. А со временем маленькие детское игры сменятся большими делами, и тогда…

Мир ждал.

А игра тем временем разворачивалась своим чередом.

Малкар ди Салегри скрежетал зубами от злости, глядя на знамя, трепыхавшееся на ветру. Полотнище горело алым костром, а вышитый волк словно насмехался над ним и скакал, скалился, дразнился – попробуй, сорви меня!

– Эй, командор! – раздался со стены ненавистный голос Волка настоящего. – Давно не виделись! Соскучился без меня? В салочки поиграть не хочешь? Так я с удовольствием!

Седая тварь картинно вспрыгнула на зубец стены, а плеснувшее за ее плечами темное марево, которое рыцарь поначалу принял за плащ, обернулось крыльями. Угольно-черные перья металлически отблескивали в солнечном свете и казались ножами.

«Только этого не хватало!» – неприятно удивился командор. «Теперь он научился летать! А может, и чему похуже. Где, алден его задери, Юфус со своим колдовством?!»

– Гляньте-ка, сколько еды пришло, – хохотнул со стены еще один наглый ифенху с бандитской рожей. – Жаль, что из железяк выковыривать придется!

– А не то еще и догонять… – нагло заявил Волк. – Но почему бы и нет, мы здесь засиделись. Пора размять лапы!

Со стены раздалось улюлюканье и свист, к наглым оборотням присоединился кто-то из бывшего местного гарнизона. Неужели они сознательно предали свои клятвы? Неужели они действительно добровольно заключили союз с этой желтоглазой скотиной?! Такое никак не могло уложиться в голове. Нет, наверняка здесь что-то нечисто. Этот паршивец заделался крылатым, значит, его сила намного больше, чем у обычных Темных. С такого станется зачаровать сиволапых простолюдинов, которые служат в таких вот медвежьих углах, где знать не слишком отличается от своих вассалов.

Вот и ответ! Никакой доброй волей здесь и в помине не пахнет! Заблудших овец следует вернуть в лоно Ордена. А если не выйдет – с чистой совестью предать очистительной казни, ибо запятнанные черным колдовством души может очистить лишь смерть.

– Именем Ордена, я приказываю вам открыть ворота! – гаркнул Салегри, воодушевленный тем, что нашел решение. – Внемлите и очистите ваши души от колдовства демона, и тогда будете прощены за совершенное по принуждению и неразумию!

Ответом ему стал громкий дружный хохот. Волк чуть не навернулся с зубца стены (туда ему и дорога!), но удержал равновесие несколькими взмахами крыльев и продемонстрировал неприличный жест. Строй спешенных рыцарей за спиной Малкара загудел и забряцал железом.

И ведь на нем, поганце, даже марева защитного не видно!

Командор окончательно рассвирепел и дал отмашку начинать штурм.

* * *

– О, пошли, – удовлетворенно хмыкнул Тайрелион и дернул Аль-хэйне за крыло, заставляя спрыгнуть с зубца. – Слезь со стены, от греха подальше.

Волк фыркнул, но подчинился. Голова гудела как набатный колокол, в висках сверлила боль. Не обращая внимания на беспрестанный шум в ушах, он наклонился через парапет.

Тяжелый рыцарский строй с лязгом зашагал к крепости, прикрывшись щитами. Меховые налатники делали их еще более неуклюжими с виду. Ваэрден прекрасно знал, что это впечатление обманчиво – тренированные воины часами могли в таком виде драться и бегать. А сейчас наверняка подстегнули себя эликсирами.

– Пугните их стрелами, – бросил Волк.

Луков на всю крепость нашлось всего две дюжины штук, и половина из них в лучшем случае оказалась без тетив, в худшем рассохлась. Запас стрел к ним пополнить успели изрядно, и наконечники прикрутить граненые, бронебойные. Правда, древки были нарезаны в ближайшем орешнике и просохнуть как следует не успели, так что некоторыми из них по выражению ехидного Тайера, «стрелять можно только из-за угла».

Но многого от этих стрел и не требовалось. По нескольку штук их запихнули в большие подобия осадных арбалетов, лучники наложили на тетивы те, что выглядели поприличней. Выждав еще немного, Ваэрден махнул рукой.

Первый залп выбил из строя с полдюжины орденских пехотинцев, ощетиненных длинными алебардами и копьями, остальные только плотнее сдвинули щиты. Три десятка спешенных конников, чуть больше полусотни тяжелых пехотинцев в стальных нагрудниках и плотных поддоспешниках и позади еще столько же лучников в легкой броне из меха и кожи – вот и вся боевая часть командорова войска, но и они были для оставшихся в крепости серьезной угрозой. Ваэрден отослал прочь всех кого только мог. С ним оставались только ифенху да дюжина людей из тех, что ни за какие коврижки не соблазнились бы призывом ди Салегри открыть ворота.

Всего пятьдесят шесть душ.

Большая часть стрел осыпалась на врага как попало, но кого-то они все-таки задели. Двоих стрелки ухитрились уложить, выцелив глаза.

Перезарядить пугалки, наложить новые стрелы на тетивы луков – второй залп отправил к праотцам еще троих людей. Под прикрытием щитов к стенам протаскивали штурмовые лестницы а в ров со стороны ворот кидали фашины.

– Приготовить крючья! – рявкнул вожак.

Удалось сделать третий залп и убить еще нескольких орденцев, прежде чем войско оказалось в «слепой полосе». Дальше стрелкам пришлось бросить оружие. Защитники кучками сгрудились там, где поднимались лестницы и крючьями отпихивали их назад, не давая зацепиться за край стен. Тяжело дышащие Темные в запале беготни постепенно теряли человеческий облик, их оскаленные лица оплывали и превращались в подобия звериных масок.

Волку в голову ударило безумие. Первого же пехотинца, сумевшего просунуться на стену по пояс, он ухватил лапой за плечо и, втянув на парапет, вцепился зубами в горло. Обжигающе-горячая кровь хлынула в глотку, залила лицо, ударила в нос желанным запахом. Нажим челюстей, одно резкое движение головой в сторону – и бьющаяся хрипящая жертва затихает с вырванным кадыком. Он швырнул тело прямо на головы лезущим людям, а потом играючи отпихнул лестницу. Эти точно уже не помеха – не передохнут, так руки-ноги переломают.

«Убива-ать!» – сладко тянул в голове холодный шепчущий голос. «Убивать их всех!»

Ему казалось, что он сможет в одиночку перебить весь отряд Салегри. Он чуял, что стая подхватывает волну его ярости, и когда по одной из лестниц все-таки сумели забраться люди, то глаза отбивавшихся ифенху загорелись тем же алым бешенством.

Кровь на лице, руках и одежде. Все звуки слились в один неясный гул. Даже собственный голос, отдающий приказы, звучит не громче шмелиного жужжания. Зачем оружие, когда есть когти? Зачем щит, когда крылья, повинуясь желанию, не хуже него отражают опасные удары? В горле клокочет рычание. Под клыки то и дело попадает чья-то плоть, а перед глазами все затянуто алой дымкой…

– Остановись, Волк! Мы отбились.

Смысл слов не сразу доходит до затуманенного разума. Ярость спадает медленно, отступает волнами, как море во время отлива. Постепенно возвращаются звуки, мир обретает нормальные краски.

Неужели, еще даже полдень не наступил?

Ваэрден в последний раз шумно выдохнул и огляделся.

Вокруг лежало дюжины полторы убитых орденцев. Над ними, все еще сгорбившись и вывесив языки, приходили в себя ифенху, волчьи морды таяли. Все были перемазаны кровью, своей и чужой. Чуть в стороне лежал единственный погибший в стае – рыцарская палица размозжила ему череп. Волк попытался вспомнить его имя. Кажется, Кенар? Он был из новеньких, тех, что пришли последними.

– Тела скиньте за стену, пусть подбирают. Их падаль нам не нужна. Брата по стае предать огню.

Еще раз окинув всех шальным взглядом, Ваэрден на подгибающихся ногах поплелся со стены – к оставшемуся в логове Разэнтьеру. Этот, по крайней мере, даст спокойно отмыться и не станет задавать дурацких вопросов.

В последнее время Воладар стал казаться Волку символом самого надежного убежища. Он, в случае чего, и побеспокоить лишний раз не даст. Хотелось обернуться зверем, улечься прямо на пол и спокойно задремать, положив голову риану на колени. Увы, самое большее, что ему удастся – это отмыться от грязи и крови и на полчаса-час добраться до подушки. Вряд ли Салегри надолго оставит их в покое…

* * *

Затишье длилось два дня. Все это время орденцы не трогали крепость. Похоронив своих (Змей при этом ворчал, что наверняка стаей упырей стало больше, потому как если рядом с трупами крутится Юфус – жди беды), они принялись рыскать по округе и вырубать все самые толстые деревья. В лагере закипела работа, от восхода до заката стучали топоры и молотки, визжали пилы. Разведчики шныряли туда-сюда, заставляя Волка нервно бегать по крепости и переживать – найдут ли они прикрытый дерном схрон, который для их глаз вовсе не предназначен?

К счастью, снег в эти дни сыпал частенько и приметное черное пятно успел более-менее прикрыть. Но затягивать с сидением в этой обреченной «твердыне» не стоило. Поэтому вечером второго дня Ваэрден приказал снять охрану с ворот и готовиться к вылазке.

И вот в поздних сумерках, когда все вокруг сначала посерело а потом сделалось синим, со стены в том ее месте, где как следует укрепить осыпающуюся кладку так и не удалось, и где еще виднелись следы крови после штурма, спрыгнули десятка два волков. Немного побегав по округе и размяв лапы, хищники устремились к лагерю. Вернее, к той его части, где спали лошади – хорошо охраняемые, драгоценные животные, предмет гордости состоятельных офицеров.

Охрану они загрызли до того, как та успела поднять тревогу. Преодолев искушение налакаться дымящейся крови прямо тут же, Темные ринулись на животных.

Обученные кони вставали на дыбы, яростно ржали и прицельно били копытами, норовя проломить нападающим черепа, но ифенху были проворнее. Уворачиваясь от ударов, они вспрыгивали на конские крупы, рвали сухожилия задних ног, дробили кости. В лагере начался переполох. Рыцари хватали оружие и сбегались на шум, но мохнатые диверсанты предпочли отступить прежде, чем завязался бой.

«Назад!» – разлетелся мысленный приказ. Стая бросила биться командорского вороного с разорванным горлом и помчалась в ночь под разъяренные крики людей. Пешком не угонятся, а седлать быков – долго и муторно. Сорвавшийся вслед стае огненный шар чуть не подпалил хвост последнему ифенху, но все обошлось.

Решив, что вправе вознаградить себя за удачу, волки еще немного покружили по окрестностям и подняли из-под снега семейство хохлатых крифф. Птички оказались мелкие, ровно на два укуса, и решено было притащить их в подарок вожаку и его подруге, потому как бросить дичь жалко, а перессориться из-за нее самим – обидно.

Вернулись обратно они уже в полной темноте, на стену заползали, держа в зубах пестро-белые тушки со свернутыми шеями. Вид здоровых парней, влезающих в крепость с комками перьев, вызвал у остальных приступы хохота. Что, надо полагать, еще больше разозлило бы ди Салегри, который в этот момент сыпал проклятиями, глядя, как разделывают тушу его вороного.

Ваэрден тем временем собрал у себя некое подобие военного совета. Тореайдр, Тайер и Тайрелион, Разэнтьер, Лемпайрейн и Миара сгрудились вокруг стола, на котором лежала потрепанная карта. Искхан, герцогство Вильское, Таймерин, подписанный здесь Черным лесом – вот и все, что влезло на кусок пергамента. Тусклый свет масляной лампы мерцал в глазах и ронял блики на острия ухоженных когтей.

– Подумай еще раз, – увещевал Тайер. – О северных землях нам ничего неизвестно, ходят слухи только о стаях небывало свирепых тхаргов да нежити. Мы не знаем, есть ли там поселения и можно ли охотиться.

– Я уже подумал, – ровно ответил Волк. – Мы идем на север, потому что там – единственное безопасное для нас место. Мы сможем собраться с силами и по весне задать им жару.

Разэнтьер, предпочитавший все это время отмалчиваться, только хмыкнул. Он уже давно приметил, что Аль-хэйне неудержимо тянет на север – нет-нет да и разворачивается туда в раздумьях, или начинает бегать по кругу, с кем-то невидимым пререкаться, забывая, что его слышат окружающие. Уже пошли слухи, будто с рассудком у Бешеного Волка не все ладно. Но Воладар нюхом чуял, что за странным поведением скрывается нечто иное. Юфус рядом, а о его изуверских увлечениях всему Ордену известно. Да и не видели болтуны того ореола Тьмы, который накрыл Ваэрдена тогда, в библиотеке у Змея. Ни один ифенху на памяти бывшего Инквизитора не излучал такого.

– Волк прав, – сказал он. – Больше вам деваться просто некуда, если хотите выжить. Последняя крепость Ордена стоит всего лишь чуть северо-восточнее этой. А дальше не суется никто, даже вельможи.

– Тому есть причины, – кивнул Змей. – Но скрытое на севере вряд ли кому-то может причинить зло.

На него уставились шесть пар глаз. Ваэрден отложил нож с оселком и встал, напряженный, как перетянутая струна. Куртка набок, седые лохмы торчат в разные стороны, взгляд абсолютно шальной… Разэнтьер чувствовал его нервную дрожь как свою собственную. Он разрывался напополам: с одной стороны, хотелось подойти и успокоить эту ходячую бурю, с другой – оказаться где-нибудь подальше от нее.

– Ты что-то знаешь, – уверенно заявил Волк. – Что там?

– Всего лишь старая легенда, – ответил Тореайдр. – Древнее заброшенное святилище, где не ни демонов, ни нежити. Оно осталось от той эпохи, когда еще почитали духов Колеса.

Ваэрден только вздохнул. Дескать, опять старые сказки. Но тем не менее, взгляд его стал задумчивым и каким-то ищущим. Он тряхнул головой, отгоняя какие-то мысли, и оглядел собравшихся. Во всей фигуре сквозило разочарование. Или может быть, оно было видно только Разэнтьеру?