Текст книги "Ради подруги"

Автор книги: Александра Мадунц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

И, недолго думая, я направилась в офис школы рэкетиров. А подумать не мешало бы, что я и осознала, когда открывший дверь Андрей уставился на меня так, словно увидел привидение. Однако мои нервы были в таком напряжении, что и море казалось по колено. Поэтому, не вдаваясь в объяснения произошедшей со мной метаморфозы, я лаконично потребовала Артема Соколова. Андрей быстро и невнятно затараторил в ответ, словно от скорости речи зависела его жизнь, и я с огромными усилиями поняла, что он оправдывается в том, что после окончания учениками школы охранников он более не следит за их судьбами. Он разглагольствовал бы еще долго, если бы я не огорошила его вопросом о том, не знает ли он, где сейчас Светлана Барская. От этих простых слов Андрей остановился на полном скаку, побледнел и в ужасе захлопнул перед моим носом дверь. Наверное, я накаркала и он принял меня за сумасшедшую. Действительно, спрашивать о том, где находишься ты сам – не признак душевного здоровья, а ведь для него Светлана Барская – это я. Видимо, сумасшедших он боялся не меньше, чем я сама. По крайней мере, я долго слышала шум запираемых замков и засовов. Опять неудача! Господи, а вдруг тревога ложная и Света, например, лежит дома с повышенной температурой?

Я помчалась к подруге на квартиру и трезвонила до посинения – безрезультатно. В почтовом ящике через дырочки белела бумажка, однако было ли это нормальное человеческое письмо или очередное послание убийцы, я была разглядеть не в силах. Что же делать, что делать? Заявлять в милицию об исчезновении? А что я им скажу? Что уже пять часов не имею известий от любимой подруги? Они покрутят пальцем у виска и будут правы. Ведь один раз она уже пропадала, и все обошлось. Даже два раза! Неужели она снова бросилась под «Мерседес»? Или… или ее снова похитил кавказец? Он живет в гостинице «Европейская». Срочно еду туда!

У «Европейской» мой энтузиазм в очередной раз поугас. Откровенно говоря, я ни разу в жизни не посещала интуристовских гостиниц и… ну, если и не боялась их, как огня, то, по крайней мере, предпочитала обходить стороной. У швейцаров такой важный вид, что чувствуешь себя круглой идиоткой! И все предъявляют какие-то бумажки, которых нет у обычного человека, и вообще другой мир. Однако ради Светы я просто обязана переступить через себя. Вдруг она томится, запертая в одном из номеров, и я – ее единственная надежда на спасение?

От мысли подойти к администратору и попросить его провести меня в комнату, где живет малорослый кавказец, имя и фамилия которого мне неизвестны, я отказалась быстро. В основном потому, что понимала – даже в случае удивительной услужливости персонала придется проверить фактически пол– «Европейской». А в более вероятном случае отсутствия удивительной услужливости меня сдадут в милицию как подозрительную личность. Нет, надо действовать иначе. Но как?

Подумав, я заняла стратегически выигрышный пост напротив выхода и стала внимательно изучать лиц кавказской национальности, так и снующих туда-сюда, особое внимание уделяя тем, кто не вышел ростом. Вскоре от этого занятия я почувствовала волчий голод, и мне пришлось купить пирожок с мясом, чтобы хоть немного его утихомирить. Вообще-то я ничего не приобретаю в предприятиях общественного питания, и вовсе не из боязни отравиться, а по причине дороговизны. Домашняя еда обходится несравненно дешевле. Однако в данном случае пришлось пренебречь принципами. И, представьте себе, не успела я вгрызться во вкусно пахнущее машинным маслом тесто, как один из проходящих прямым ходом направился ко мне! Я судорожно вспоминала, так ли должен выглядеть искомый объект, а странный тип все приближался, вращая глазами и вожделенно рассматривая дорогостоящий пирожок.

– Сколько? – лаконично спросил кавказец, притормозив почти вплотную ко мне.

– Десять, – не стала скрывать я.

Лицо его переменилось, и он выдавил:

– Почему столько? – с таким непередаваемым ужасом, что я сочла своим долгом пояснить:

– Так с мясом же!

Естественно, пирожок с повидлом стоил бы меньше. Но это почему-то не утешило незнакомца, и, гневно фыркнув:

– Вот дура! – он вприпрыжку убежал прочь.

А я осталась, не в силах не хихикать над случившимся. Однако через пару часов мне стало не до хихиканья. Ноги отваливались, швейцар сверлил меня пронизывающим взглядом, а толку не было. Возможно, Светин ухажер вообще уехал из города? Что же мне, до смерти тут ошиваться? Нет, я лучше поеду обратно в офис и подкараулю Юлечку, выходящую с работы – если, конечно, она туда вернулась. Пускай-ка объяснится!

Мое внезапное появление из-за угла, где я благоразумно притаилась, произвело на Юлечку впечатление разорвавшейся бомбы. Она молча смотрела на меня, то открывая, то закрывая рот, и даже прислонилась к стенке. Неужели я так страшна? И очень хорошо. Надо ковать железо, пока горячо.

– Где сейчас Света? – грозно осведомилась я.

– Не знаю, – пролепетала Юлечка, и в ее тоне мне послышалось некоторое облегчение. Интересно, почему? Каких еще вопросов она могла от меня ожидать? Однако времени на размышления не было, и я повторила:

– Где Света? Лучше говори правду.

– Я… я правду говорю, честное слово. Я сама удивляюсь, почему ее нет. Это так на нее непохоже!

Я уставилась на свою собеседницу. А ведь, скорее всего, она не врет! Должна сказать, что в игре «веришь – не веришь» я всегда одерживала заслуженную победу, и это немудрено. Все-таки я – профессионал. Когда студент рассказывает мне, что не сумел сделать домашнее задание из-за отключенного во всем доме света, я должна, бросив на него всего один рентгеновский взор, тут же определить – верю или не верю – получше самого Станиславского. Так вот, я верила. Хотя передо мной был не кто-нибудь, а Юлечка, я верила, и все тут! Она и впрямь не знала, где сейчас находится моя несчастная подруга. О чем-то еще я собиралась ее спросить… Да, Курицын! Но не успела я открыть рот, как рядом с нами остановилась машина, низкорослый заместитель Эдика распахнул дверь, Юлечка радостно впорхнула в салон и унеслась на четырех колесах. Все-таки не хватает мне расторопности в общении! Наверное, воспитанность мешает.

Оставалась последняя надежда – Артем. Слава богу, я случайно узнала его фамилию – Соколов. И, к сожалению, фамилия до отвращения распространенная. Сколько всяких Артемов Соколовых понапиханы по петербургским квартирам и как их вычленить? Впрочем, моя подруга Маша работает на телефонной сети и на эти вопросы сумеет предоставить квалифицированный ответ. Уж Соколовых-то она мне выдаст. Правда, этот гад может не иметь телефона или, например, жить в общежитии, но о таком варианте лучше не думать. Так что я вздохнула и направилась к подруге в офис.

Последующие два часа моей жизни превратились в сплошной кошмар. Маша диктовала мне номер телефона, а я, краснея от смущения, его набирала. Легко ли приставать к незнакомым людям с идиотским требованием позвать Артема? Мне, воспитанной интеллигентной мамой, – очень даже нелегко. Однако на что только ни пойдешь ради спасения ближнего!

Если мне сообщали: «Вы ошиблись, таких здесь нет», Маша вычеркивала соответствующий номер. Если никто не поднимал трубку, мы ставили знак вопроса. Указательный палец болел, я сменила руку на левую, а проклятые Соколовы все не заканчивались! Наконец, в один неожиданный для меня момент я услышала спокойное: «Да, я вас слушаю». И поняла, что к подобному варианту совсем не подготовилась. А должна бы! Голос вроде не тот. Хотя, возможно, просто искажен телефоном. Почему я заранее не составила какой-нибудь хитроумной фразы, позволяющей отличить истинного Артема от фальшивого? А теперь надо соображать побыстрее, не то загадочный абонент даст отбой. И я, недолго думая, выпалила:

– Извините, вы не знаете Светлану Барскую?

Реакция была нестандартной.

– Барскими бывают барыни, милая девушка.

В моей голове стали всплывать полузабытые сведения из истории России. Кажется, «барская барыня» – это крепостная, которую помещица назначила следить за другими крепостными? Или нет?

– Вас еще что-нибудь интересует? – вежливо осведомился голос.

– Нет, спасибо, – ошарашено поблагодарила я и отключилась. Барские барыни надежно заполонили последнюю работающую извилину моего измученного мозга, и я молча думала об их тяжкой участи, зачем-то прижимая к уху гудящую трубку. Впрочем, Маша быстро извлекла меня из ступора, попытавшись вырвать трубку из рук. По непонятным причинам я не хотела расставаться с этим чудесным механизмом и при попытке защитить его от посягательств пришла в себя и даже сообразила, что все получилось весьма удачно. Разумеется, Артем был фальшивый. Истинный о барских барынях наверняка никогда не слышал.

Моя подруга моментально продиктовала очередной номер, и снова завертелась та же карусель, пока какая-то женщина не известила меня, что Артем придет попозже. Еще один Артем пребывал в командировке. Вот и весь улов. А сколько других обладателей подходящего имени таилось в тех домах, где никто не подходил к телефону, – тайна, покрытая мраком. Маша знала лишь фамилию и инициалы того, на кого оформлен номер. Однако если у Артема есть родители, то номер может быть записан на кого-нибудь из них. У меня откуда-то укоренилось мнение, что он должен жить один, но подтверждено оно ничем не было. Решив довериться интуиции – а что еще оставалось? – я, кроме адреса Артема, обещавшего прийти попозже, переписала также адреса однокомнатных квартир, не реагировавших на наши звонки, и, подстегиваемая необходимостью за вечер объехать восемнадцать мест, отправилась в путь.

Начала я, впрочем, с того, что в очередной раз навестила Свету. Точнее, ее подъезд. Подруги не было дома, а в почтовом ящике по-прежнему что-то белело. Я аршинными буквами накарябала записку: «Света! Срочно позвони, иначе я буду жутко пугать твою маму! Катя», – и, пришпилив угрозу на дверь, быстро удалилась.

Следующей я, разумеется, посетила ту квартиру, где хоть какой-то Артем, но заведомо обещал появиться. Мне открыла симпатичная женщина лет тридцати.

– Темочка вот-вот будет, – сообщила она. – Вы подождите. Вы, наверное, по поводу школы?

– В некотором роде, – согласилась я, незаметно оглядывая возможную Светину соперницу. Разумеется, Света лучше, но и эта ничего. Неужели Артем женат? Вот и верь мужчинам!

– Понимаете, – продолжала незнакомка, – он ведь был в своей школе лучшим учеником.

То же самое мне говорили про Артема на презентации нового офиса школы телохранителей, и я навострила уши.

– Но последнее время у него, к сожалению, начались проблемы. И я сама не могу понять, почему. Знаете… мне кажется, он что-то от меня скрывает. Раньше он рассказывал мне все, а теперь… Я очень боюсь, что он ввязался в какую-то нехорошую историю. Приятели втянули, а он теперь не знает, как

выкрутиться. Как вы считаете, это вероятно?

Я горестно кивнула. С каждой минутой собеседница нравилась мне все больше. Она рассуждала очень логично и казалась искренне огорченной. Еще бы! Разумеется, она не могла не почувствовать, что ее муж переменился. Наверное, только что женившись, Артем был вполне порядочным человеком, а теперь участвует в подозрительных аферах и, с большой долей вероятности, даже в убийствах. И все из-за школы телохранителей!

– Не стоило поступать в эту школу, – вслух заметила я.

– Вы совершенно правы, но кто мог заранее знать? Вы ведь понимаете, как бывает… Тут и материальная сторона, и другие моменты. К тому же я всегда была уверена, что у Артема твердый характер и чужому влиянию он не поддается.

Я пожала плечами:

– Сейчас такое время. Трудно не поддаваться тому, что нам настойчиво пропагандируют средства массовой информации. Стоит включить телевизор – там сплошные триллеры, где кровь льется рекой. Вот и приучаемся к мысли, что убить человека – раз плюнуть.

– Ну, – взволнованно перебила меня женщина, – я надеюсь, до «убить» дело пока не дошло. Хотя я с вами согласна. Эти триллеры совершенно деформируют психику, особенно детскую. Но что же мы стоим в дверях? Давайте я напою вас кофе.

Мы еще полчаса пообсуждали разные проблемы, обнаруживая большое единодушие во взглядах, когда в дверь затрезвонили так, словно некто твердо вознамерился нас оглушить.

– Слышите? – прокричала моя собеседница.

Будто такое можно было не услышать!

– Раньше он никогда себе подобного не позволял, – объяснила мне она и выскочила в коридор. Оттуда до меня донесся ее оживленный голос: – Ну, Артем, наконец-то за тебя взялись. Уж вдвоем-то мы сейчас все у тебя выясним.

И она втащила в комнату упирающегося мальчишку лет десяти!

Не стану подробно рассказывать, как я вывернулась из сложившегося положения. Достаточно одного – когда я покинула гостеприимную квартиру, радостная мать осталась в убеждении, что учительница по ошибке зашла к ним вместо того, чтобы посетить другого школьника, по сравнению с которым ее сын – просто ангел, а все его проблемы – естественные трудности переходного возраста. Кстати замечу, что у мальчишек, по-моему, любой возраст – переходный.

Что же касается меня, то поводов для радости не наблюдалось. Проинспектировать семнадцать адресов с нашей работой общественного транспорта – на это потребуются минимум сутки, а сейчас десятый час вечера. И денег у меня в обрез. Честное слово, если найду Свету, выставлю ей счет на дорожные расходы. Будет знать, как пропадать! А то я уже проездила свой завтрашний обед, и теперь остается только проездить ужин. Но на семнадцать поездок ужина не хватит. Может, заняться нищенством? Наверное, выгодный промысел, иначе им не занималось бы столько народу. Стоит мне войти в метро, и непременно за мой подол уцепится грязный ребенок, а не менее грязная мать закричит мне в ухо: «Люди добрые поможите пожалуйста кто чем могет мы бедные люди мы здесь проездом деньги украли на хлеб копеечку». Подозреваю, у меня слишком щедрый вид, по крайней мере, опытный взгляд профессионала с удивительным упорством избирает в качестве возможного спонсора именно меня. А меня, в соответствии с известным анекдотом, вместо денег так и тянет дать совет. Дело в том, что текст, явно составленный для Москвы, в Петербурге нуждается в некоторой корректировке. Куда, интересно, они едут мимо нас проездом? В Финляндию или в Мурманск – других вариантов нет. А я вот пойду по вагонам и своим хорошо поставленным преподавательским голосом честно извещу: «Люди добрые! Требуются деньги на спасение из когтей рэкета лучшей подруги. Помогите, кто чем может. Кроме денег, принимаю жетоны на метро. Заранее благодарна». Любопытно, подадут или нет? В крайнем случае, предварительно повожусь вон в той луже. А платье у меня вполне подходящее. Мне его сшили в десятом классе. Убеждена, что ни одна цыганка не сможет сравниться со мной древностью и дешевизной одежды! Их наряды, хоть и висят мешком, явно куплены в дорогом магазине.

Однако перспектива нищенства как-то мало меня вдохновила. У каждого свое призвание. Кому-то легче пошататься по вагонам, а кому-то – выучить теорему о гомоморфизме. Нет, мое оружие – интеллект. «Если не хочешь, чтобы я поволокла тебя просить милостыню, – предупредила интеллект я, – ты должен что-нибудь придумать. Я дважды повторять не стану».

Действительно, куда это годится! Видите ли, запаниковал и отключился! А я за него отдувайся. Не на ту напал!

Сраженный моим напором, интеллект вынужден был проснуться и напомнил мне, как бурно среагировала Света на мои слова, что шантажист лично бросил в ее почтовый ящик письмо. Я еще решила, что Артем наверняка живет неподалеку. Решила и моментально забыла, как забываю все, что не слишком меня интересует. А иной раз и то, что интересует. Есть такая болезнь – склероз. Или, как учили нас на психологии, рассеянность ученого. Разница в том, что склеротик забывает раз и навсегда, а ученый помещает лишние сведения в подсознанье, и они там у него таятся до лучших времен. Вот в данном случае они у меня таились, а под угрозой нищенства предпочли вылезти на свет.

Я внимательно изучила список – нужного района там нет. Что за невезуха! А время к одиннадцати. Впрочем, Маша, как и я, – типичная сова. Она приходит в контору не раньше двух, а засиживается допоздна. Уверяет, что ей лучше работается, когда никого кругом нет. А сегодня я ей наверняка сбила все планы. Вдруг по этому поводу она еще не ушла домой?

Я с замиранием сердца позвонила по телефону – и, представьте себе, Маша подняла трубку.

– Среди этих Соколовых, – без обиняков приступила я, – есть с Василеостровской?

– Сейчас посмотрю. Да, есть. Кстати, а.

Я подождала продолжения и, не дождавшись, уточнила:

– Что – а?

– Инициал. Соколов А.

– Почему ж ты сразу не дала мне его адреса! – возмутилась я.

– Потому что ты просила однокомнатные квартиры. А здесь пять комнат. Коммуналка. Вот, у меня отмечено. Там все время было занято. Наверняка плохо лежит трубка или просто отключено.

И подруга продиктовала мне телефон и адрес. Я сунула последний жетон в щель автомата – короткие гудки. Маша права – не бывает занято с утра до вечера. Ладно, зато жетон сэкономила. На него и поеду.

Дверь мне открыла древняя старушка в ватной жилетке и пуховом платке. Я потеряла дар речи. Дело в том, что жара стояла неслыханная. Как сообщила мне Маша, «подобной погоды не помнит даже старейший житель нашего города. Что характерно, он вообще ничего не помнит». По крайней мере, лишь после десяти вечера я перестала ощущать себя куском масла, брошенным на горячую сковородку. А на мне было нечто эфемерное из батиста!

Впрочем, жительницу коммуналки мое почтительное молчание нисколько не обескуражило.

– Опять к этому? – неодобрительно осведомилась она и ткнула пальцем в одну из дверей. – Дуры вы, девки.

И покинула плацдарм. А я, для храбрости расправив плечи, постучалась. Безрезультатно. Постучалась погромче. Совсем громко. И, вроде бы, изнутри что-то промычали. Приняв это за приглашение, я с вежливой улыбкой заглянула в комнату. О боже!

Не скрою, я не отличаюсь особой любовью к порядку. По мнению мамы, неособой тоже. Когда кто-нибудь, приглашая меня в гости, извещает: «Извини, у меня неубрано», я честно отвечаю: «Неважно, я все равно не замечу». Всякая невытертая вовремя пыль, или неровно стоящие безделушки, или висящая на стуле одежда ни на миг не способны нарушить моего душевного равновесия. Я считаю, если кому-то пыль мешает, так пусть ее вытирает. А если другому не мешает, было бы глупо с его стороны тратить на нее драгоценное время. Как известно, жизнь дается человеку только один раз.

Однако сейчас сохранить душевное равновесие не удалось даже мне. Войти в комнату тоже. Ибо у самой двери громоздилась куча… куча… чего-то. Скорее всего, металлического. По крайней мере, ударилась я здорово. Далее моему взору предстали менее опасные вещи. Весь пол усыпан бумагами и пухом. Стулья валяются по углам. Стол опрокинут. Пиджаки и свитера выкинуты из шкафа и служат подстилкой для провизии, состоящей из разломанного батона, искромсанных ломтей вареной колбасы и двух бутылок водки. Да, а дверца упомянутого шкафа висит на одной петле и жалобно поскрипывает!

Сердце мое похолодело. Первоначальная мысль о том, что у рэкетиров принято устраивать металлические ловушки у самого входа, чтобы к ним не шлялся, кто попало, сменилась более страшной. Сейчас я найду новый труп! Обстановка как нельзя более подходящая. Убили, разгромили, а я, как всегда, расхлебывай! Нет уж, поищите дурочку в другом месте. Не стану глядеть по сторонам, и все тут! Повернусь и уйду! Не вижу я никаких трупов и видеть не собираюсь… а что это там, на диване? Лежит… длинное такое… опять тело? Почему я не сообразила сразу закрыть глаза? А теперь уж ничего не поделаешь. Я должна подойти к нему и проверить, живо оно или нет. Предшествующий опыт наглядно убеждал, что нет, однако совесть решительно требовала действий. Если я не попытаюсь спасти неизвестного, она ведь меня потом заест!

Я осторожно раздвинула железяки и прямо по бумагам двинулась к дивану. Кто еще может быть таким длинным? Разумеется, Артем. Значит, я его все-таки вычислила. Кто бы подумал, что я так умна? Или так глупа. Сначала проверяется, кажется, пульс? Жаль, что на сей раз со мной нет Светы. Я этот дурацкий пульс никогда не обнаруживаю даже у себя самой. А вообще-то, рука теплая. И шевелится. Или это галлюцинации? Я в ужасе попятилась, и тело, потянувшись за мной, село и застонало. Живой! Слава богу!

После облегчения пришло возмущение. Из-за этого мерзкого типа я трудилась целый день, как негр на плантации, да к тому же натерпелась страху! А он напился себе и в ус не дует. Кайфует, видите ли, на диванчике! Ну, я ему кайф попорчу!

– Где Света? – гаркнула я прямо Артему в ухо.

– У-у-у! – завыл в ответ он.

Однако я была непреклонна и повторяла одно и то же, пока не поняла, что буду делать это до посинения, а результата добьюсь вряд ли. Тогда я выхватила из горы железяк какой-то ковшик, смело вылезла на кухню и набрала холодной воды. А, вернувшись, злодейски вылила ее на заснувшего пьянчугу.

Как ни странно, мои чисто теоретические познания по поводу общения с алкоголиками блестяще подтвердились на практике. Артем встряхнулся, посмотрел на меня почти осмысленным взглядом и удивленно выдавил:

– Катя? Ты чего?

– Где Света? – настаивала я.

– Она меня не любит, – обиженно известил меня Темочка. – Она меня не любит!

– Какая разница, – отмахнулась я. – Где она?

– У него.

– У кого?

– Кого она любит! – возопил Артем и после секундной паузы сорвал с потолка люстру. Мне очень захотелось вмазать ему ковшиком по голове, но я сдержалась и медленно, доходчиво разъяснила:

– У нее нет никого, кроме тебя. И она исчезла. Не пришла на работу и не позвонила мне. Где она может быть?

– У нее есть! Есть!

Мне снова захотелось схватиться за ковшик, однако я предпочла ткнуть ногой в плафон на люстре, сочтя, что это ей уже не повредит.

– Нет у нее никого! Нет!

– Откуда ты знаешь?

– От меня она бы скрывать не стала.

Секунду назад мне казалось, что ничего для меня неожиданного мой собеседник больше выкинуть не сумеет. В конце концов, в комнате не осталось ни одной целой вещи! Однако Артем использовал внутренние ресурсы. Он зажужжал. Делал он это виртуозно и самозабвенно, даже размахивая для колорита руками, и больше всего это напоминало знаменитый «Полет шмеля». Сперва я ждала, что он быстро выдохнется и прекратит, но скоро поняла, что это бесполезно, и попыталась прервать поразительное действо и привлечь внимание к себе и своим вопросам – да где тут! Даже очередная порция воды из ковшика не помогла. И я удалилась, справедливо заподозрив, что Артем знает о местоположении Светы не больше меня. Так что последняя моя надежда рухнула. Единственное, чего я достигла – вытащила из сумки бандитские перчатки и откровенно сравнила их размер с размером Артемовых конечностей. Полное совпадение! Ну, и что мне теперь делать? Все равно от этого типа толку сейчас не добьешься. Подожду до завтра, а там он у меня попляшет!

Домой я явилась за полночь и узнала у мамы, что мне никто не звонил. Ночь я фактически не спала. Точнее, я бы дала голову на отсечение, что ночью я ни на минуту не сомкнула глаз, если б мне не приснился сон, где фигурировали Света, парни в кожаных куртках и раскаленные утюги. Пожалуй, чтение детективов не всегда идет на пользу.

Наутро у меня был экзамен. Точнее, переэкзаменовка. С десяти. А отвечать двоечники начнут с одиннадцати, поскольку час им дается на подготовку. Я сидела в аудитории и с несвойственным мне отвращением смотрела на студентов. Не могли сдать с первого раза, дебилы! Уж я ли ни иду им навстречу! Уж я ли ни хожу по рядам, повторяя: «Если кто-то что-то забыл, ничего страшного. Спросите у меня, и я подскажу». Вот Игорь, например, вполне умный парень. Я была уверена, что у него с экзаменом не будет никаких проблем. Нет, умудрился завалить! И Дима тоже. Хоть чуть-чуть бы поучили, и дело в шляпе. Видеть их не могу! Скорее бы одиннадцать. И не потому, что начну спрашивать этих мучителей, а потому, что в четверть двенадцатого позвоню домой, чтобы узнать, не позвонила ли Света. Что-то последняя фраза напоминает, да?

Вспоминать у меня не было душевных сил. Секундная стрелка медленно ползла по циферблату, а студенты вместо того, чтобы готовиться, ели меня глазами. Я устало подумала, что, наверное, забыла причесаться, но мне уже было все равно.

Неожиданно дверь открылась, и я вскочила в нетерпении. Света!

Это был Курицын. Он снисходительно помахал мне рукой, словно политический деятель у трапа самолета при прилете в малоразвитую страну, и единственное, что меня в тот момент утешило – это что я не прихватила с собою бандитского ножа. Будь он у меня в сумке, наверняка совершила бы убийство, а тут бог меня сберег. Курицына нельзя убивать – он еще не ответил на кое-какие вопросы.

– Витя, – свирепо осведомилась я, поскольку состояние нервов исключало деликатные обиняки, – куда вы ходили вчера с Юлечкой?

– А, – обрадовался он, – ревнуешь! Я так и знал. Да ты не переживай, я на ней жениться не собираюсь. Умные парни гуляют со многими, а женятся на одной, а я парень умный.

– Куда вы ходили вчера с Юлечкой? – тупо и настойчиво повторила я. Нет, пожалуй, бандитский нож я не прихватила зря, он бы очень пригодился!

– Ну… если тебе интересно… в пирожковую ходили. Юлечка, она щедрая. Пирожками угостила. Не то, что некоторые!

И Курицын окинул меня взором, полным неприкрытого упрека.

Я с трудом взяла себя в руки. Сама виновата – задаю вопросы недостаточно конкретно, а с этим чудом природы растекаться мыслью по древу не стоит.

– Вы что, договорились с ней о свидании?

– Да говорю тебе, не переживай! – самодовольно усмехнулся мой собеседник. – Она гуляла и случайно меня встретила. Случайно, понимаешь! Это было не свидание.

По поводу случайности данной встречи я имела, что порассказать, но смолчала. Итак, Юлечка проведала, во сколько Курицын возвращается с работы, и ловко его

подкараулила. Не зря все посматривала на часы!

– Хорошо, случайно встретила, и что дальше? Как вы друг друга узнали? Вы же фактически не знакомы.

– О н а узнала, – гордо констатировал Витя. – Она говорит, такого, как я, невозможно не узнать. Такие мужчины, как я, крайне редки.

Подивившись Юлечкиной проницательности, я продолжила допрос.

– Узнала, и что дальше?

– Предложила погулять. Я согласился. Она мороженое мне купила! – снова скрытый упрек в мой адрес. – Мы немного погуляли, потом в пирожковую зашли, а потом она заспешила на работу, да и мне было пора.

– И о чем вы говорили?

Кирицын хитро прищурился:

– О тебе!

– И что именно?

– Это неприлично – передавать то, что говорится за спиной, – кокетливо поведал мне собеседник.

Я глубоко вздохнула, дабы охладить обуревающую меня ярость, и по причине отсутствия бандитского ножа решила применить политику пряника.

– Хочешь, я тебя свожу в буфет? Только не сейчас, а попозже.

– Ну, конечно.

– Тогда колись!

– Да ладно, – согласился Курицын, – мы ведь говорили хорошее. Она мало тебя знает, но ты ей так нравишься, что хочет узнать поближе, только стесняется. Стеснительная очень, понимаешь? Вот и расспрашивала про твою жизнь. Раз ты, говорит, Витя, ее парень, так все про нее знаешь. Чем она занимается, не беспокоит ли ее что-нибудь, есть ли у нее какие проблемы. Если, говорит, у нее какие проблемы, так я хочу ей помочь. Она, говорит, такая добрая, всем готова помочь, а я поэтому помогу ей.

– Интересно, – в задумчивости кивнула я.

– Ну, да. Вот у них работал какой-то парень, его уволили, и ты захотела ему помочь. Работу нашла, что ли? Юлечка говорит, парень такой хороший, но несчастный, он тебе спасибо скажет. Его, говорит, вечно всякие там обижали, за всю жизнь только твоя подруга Света и была к нему добрая, а теперь вот ты. Он, говорит, Свету на руках готов носить, так ее за доброту уважает, а теперь тебя станет уважать. Юлечка этому рада. Она хочет, чтобы вас обеих все уважали. Ей вы со Светой, как родные сестры. Она так тебя уважает, что даже…

Витя замялся, и я поощрительно вставила:

– Даже что?

– Ну, короче… Понравился я ей очень, и если б я был не твой, то она бы… Но раз я твой, проплакала всю ночь и решила пожертвовать своим счастьем. Жаль ее, да?

Осмыслить информацию я не успела – часы показали четверть двенадцатого. Пора звонить маме! Только сперва надо избавиться от этого типа. Ох, нет бандитского ножа! Но ничего, применим психологическое оружие.

– Витя, у тебя жетон для автомата есть? Или магнитная карта? Облагодетельствуй даму!

Угроза подействовала – Курицын пробормотал, что ему пора, и умчался быстрее ветра. Я, тоже быстрее ветра, бросилась к автомату.

Света не звонила. Не звонила. Не звонила. И я не знаю, что предпринять. Обратиться в милицию? Она мне этого не простит. И пускай не простит, лишь бы жива была! Только воспримут ли меня всерьез? Значит, надо постараться, чтобы восприняли. В конце концов, я в этом смысле профессионал. Одно из условий успеха лектора – уметь заставить воспринимать себя всерьез. Лектора? Да, у меня ведь сидят студенты. Я окинула их взглядом и вдруг поняла, что не могу начинать экзамен. Не могу, и баста. Прежде всего потому, что они видны мне как-то не в фокусе. Расплываются и двоятся. И вообще я забыла программу. Надо взять себя в руки. А это реально?

– Екатерина Игоревна, – робко обратился ко мне Дима, – вы переживаете из-за своей подруги, да? Вот этой?

И он сделал неуловимое движение корпусом, мгновенно вызвавшее в моей памяти несчастную Свету.

– Да, – кивнула я.

– Вы не знаете, куда она делась, да? Ее увезли. Вчера утром.

– Что?

– Ее вчера утром увезли на машине. Номер… сейчас, у меня он записан… сейчас найду…

– На машине, – слабо повторила я. – Кто? Куда?

– Какой-то мужик. На дачу, на шестьдесят третьем километре.

– Она поехала… добровольно?

– Поехала-то да, а вот потом… из машины ее почему-то выводили под руки. Как пьяную. Но не могла же она во время пути напиться? Или могла? Что с вами?

Я запрокинула голову, поскольку от волнения у меня пошла носом кровь. Господи, на машине, на дачу! Бред какой-то! Как бы остановить кровь?

– Поройтесь, пожалуйста, у меня в сумке. Там должен быть носовой платок.

– Вот, возьмите мой. Не бойтесь, он чистый, я им мобильник протираю. И нужно к переносице приложить холодного. Вот!

Мне сунули в руку нечто большое и ледяное, и я смело пихнула это себе на нос. Не сразу, однако помогло.

– Как удачно, что я купил в буфете «колы», – гордо объяснял друзьям Игорь. – Только что из холодильника.

Устав охлаждать переносицу банкой «Кока-колы», я открыла последнюю и залпом выпила. И, представьте себе, в мозгах тут же прояснилось.