Текст книги "Игрок"

Автор книги: Александра Лисина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– У нас тоже хватает бандитов, – заверила я его. – И сериалов про ментов, и всяких передач про тайны следствия… так что знаю, чем заканчиваются счастливые истории о внезапно разбогатевших дурочках. Уму-разуму меня на этот счет учить не надо.

– А на другой счет? – хитро прищурился шейри.

– Ну, попробуй, – также хитро улыбнулась я.

Кот на мгновение задумался, а потом резко посерьезнел.

– Зачем ты потратила на меня кровь?

– Как, зачем? – опешила я. – Тебе же была нужна помощь.

– Ты не поняла. Я спросил: зачем ты потратила целых четыре капли сокровища, стоимость которого в десятки раз превышает в глазах местных бандюков цену твоей собственной жизни, лишь на то, чтобы избавить меня от неудобства?

Я нахмурилась.

– Мне что, надо было оставить тебя мучиться?

– Кое-кто так и делал.

– Мне все равно, кто и как раньше делал, – четко, по слогам, произнесла я, чтобы шейри успел зарубить себе это на носу. – Но подлянки я творить не приучена. И не приучена оставлять без помощи существо, которое, к тому же, пострадало по моей вине. Ты понял?

Кот странно приподнял брови.

– Хочешь сказать, что сделала это только потому, что почувствовала себя виноватой?

– Нет. Я сделала это потому, что так было правильно. Раз уж ты от меня зависишь, хотя никто из нас этого не хотел… раз у меня была возможность тебе помочь, то я поступила так, как поступила бы с любым человеком, оказавшимся на твоем месте. Тем более что я все-таки надеюсь, ты меня простишь за мои слова и больше не станешь обливать ненавистью и презрением. Это, знаешь ли, довольно неприятно.

Шейри странно кашлянул.

– Что? – заподозрила я неладное. – Ты все еще злишься?

– Нет. Просто не понимаю: ты могла бы ничего не делать…

– Хватит, а? – устало посмотрела я. – Знаю, что ты мне не доверяешь, но поверь хотя бы в то, что я не привыкла, чтобы кто-то от меня зависел так сильно, как ты. Мне это неприятно, понимаешь? Для меня это – ненормально. Неправильно. Нечестно, в конце концов. Если бы я могла, я бы тебя отпустила…

Он тихо вздохнул.

– Не выйдет. Я не могу далеко от тебя уйти: время от времени я должен забирать у тебя немного дейри, чтобы жить. И это возможно только с полноценной хозяйкой…

– Вот зачем ты пришел ночью!

– Да, – грустно кивнул шейри. – Это – плата. Такая же плата для Ведьмы за мои способности, как и та, которую плачу я, подчиняясь ей во всех ее желаниях. По-другому не бывает: все шейри, оказавшиеся здесь, кому-то подчиняются. Таковы законы природы.

– Зачем же вы тогда соглашаетесь сюда приходить?!

– А ты была когда-нибудь в Тени? Существовала когда-нибудь в виде бесформенного нечто, которое испытывает лишь одно – глухую тоску? И острое сожаление по миру, в который больше никогда не вернется? Ты слышала хоть раз, как стонут в тишине пропавшие Тени? Видела, как рушатся черные звезды и прилетевший от них ветер рвет непрочные полотна чьих-то ненастоящих тел, чтобы затем унести их прочь? Из Тени не бывает выхода, хозяйка. Оттуда невозможно выбраться. Если ты умер, и тебя не забрал к себе ни Аллар, ни Айд, твоя душа навечно останется в этом сером мареве. До тех пор, пока кто-нибудь ее не позовет. И вот тогда ты вдруг слышишь голос своего прежнего мира, тогда ты снова чувствуешь, как пахнет трава поутру, тогда ты снова начинаешь видеть солнце. И именно тогда вспоминаешь, что когда-то тоже был живым.

Кот поднял голову и тоскливо посмотрел.

– Когда приходит это понимание и когда ты ощущаешь разницу между светом настоящей жизни и собственным жалким существованием, удержаться практически невозможно. Любой из нас согласится на что угодно, чтобы хоть один раз коснуться настоящего. В тот момент не думаешь ни о чем – желание выбраться слишком сильно. И лишь когда Договор заключен, и твоя душа навеки остается в искусственно созданном теле…

Я прикусила губу.

– Ты жалеешь, что согласился?

– Нет, – так же грустно ответил шейри. – Как ни странно, я бы не хотел возвращаться в Тень. Что угодно, только не туда. По этой же причине нам нельзя причинить вред хозяевам: после их смерти Тень заберет нас снова. На этот раз – насовсем. Поэтому – нет, я не хотел бы туда вернуться. А если я о чем и жалею, то лишь о том, что, сколько бы ни прожил, все равно той жизни, которой нас сюда заманивали, так и не увижу.

Почти не колеблясь, я протянула руки и осторожно взяла его снова, прижав к себе, как маленького ребенка.

– Я постараюсь больше не причинять тебе боли. И постараюсь не делать того, что тебе неприятно.

– А… насчет имени ты не шутила?

– Нет.

– Тогда… – кот почти человеческим жестом прикусил губу. – Тогда я хотел бы выбрать.

– Конечно. Какое хочешь.

– Я… я хотел бы, чтобы ты назвала меня Линкхард.

– Хорошо, – покорно кивнула я, почувствовав, как он радостно вздрогнул. – Хотя и очень длинно. А сокращать до «Лина» можно?

Шейри ненадолго задумался, но потом важно кивнул.

– Можно. Но только тебе.

– Отлично, – выдохнула я с неимоверным облегчением, ласково взъерошив пропылившуюся шерсть. – Я рада, что мы нашли общий язык. Надеюсь, теперь мы станем понимать друг друга немного лучше?

Лин негромко заурчал и, умиротворенно зажмурившись, осторожно положил голову на мое плечо.

– Конечно. Если ты не забудешь о своем обещании и начнешь следить за тем, что говоришь.

– Я постараюсь, – клятвенно заверила я кота, машинально поглаживая его по спинке, и с удивлением услышала в ответ благодарное мурлыканье. А потом улыбнулась сама и, наконец, поверила в то, что у все у нас с ним действительно получится.

Глава 6

Засыпали мы уже вместе: я, как и вчера, снова закуталась в свой кособокий плащ, который с трудом сумела отряхнуть от въевшейся пыли, а Лин пристроился под боком, согревая меня не хуже горячей грелки. Правда, перед этим его пришлось накормить вяленым мясом, но я не жадничала: бедняге многое пришлось сегодня пережить, так что пусть порадуется.

Хотя спросить я его все-таки спросила:

– А как часто тебе нужно брать у меня дейри, Лин? Это неопасно? В том смысле, что я – не Ведьма и, наверное, не рассчитана на соседство с демоном. Пусть даже и маленьким.

– Кратность значения не имеет, – зевнув, отозвался кот. – Чем ближе я к тебе, тем мне лучше. И тем сильнее я могу стать. А насчет опасности… нет. Тебе ничего не грозит, потому что вредить хозяйке я не могу и беру лишь излишки, которые тебе ни к чему, а мне очень даже пригодятся. Если бы ты позволила мне брать больше, то мне, может, и есть было бы ненужно: дейри покрывает все мои потребности.

– Но у меня ведь нет дара, который имеет приличная Ведьма.

– Зато у тебя есть кусочек зуба сильной Твари-Тени. И он с лихвой восполняет все твои недостатки.

– То есть, это значит, что я тебе подхожу в качестве «донора»?

– Никаких доноров не знаю, а вот источник дейри из тебя – просто прекрасный. Мне никогда не было так легко и просто с хозяевами, как сейчас.

Я удивленно покосилась, но шейри снова зевнул.

– В некотором роде… а-у-у… этот осколок сделал нас родственными душами. Из-за него в тебе теперь есть частичка Тени, в которой я очень долгое время жил. Кроме того, он, хоть ты этого и не чувствуешь, постоянно тянет на себя магию. Отовсюду, где ты ни была: из воздуха, из земли, костра, даже из деревьев.

– Из тебя тоже?

– Нет. Магию я могу только поглощать, но никак не отдавать.

– Значит, для тебя это тоже неопасно? – уточнила я.

– Для меня твой зуб – просто подарок судьбы, – хмыкнул кот и заерзал, устраиваясь поудобнее. Я приподняла плащ, позволяя ему забраться внутрь, и уже оттуда услышала сонное: – Только я не сразу это понял. И лишь вчера, когда подкрался ухватить немножечко дейри, обнаружил, что ты очень вкусная. Такая вкусная, что я просто не смог уйти.

Я хмыкнула.

– Смотри, не объешься там. А то вдруг лопнешь от обжорства, а я потом опять одна иди в лес к эарам?

– Не лопну. Не надейся. Кстати, тебе тоже надо сменить имя.

– Это еще зачем? – озадачилась я.

– Затем, что у нас таких не носят. И если не хочешь выделяться, то будь добра, придумай себе другое. Что-нибудь более приличное, чем «Галина Игоревна Чернышева».

– Чем тебе не нравится? – моментально насупилась я.

– Всем. Оно чужое. Нездешнее. Поэтому ищи новое и поверь мне: так будет правильно.

– Ну… ладно. Тебе, наверное, лучше знать, – неохотно признав его правоту, я быстро сдалась. – Вообще-то есть у меня другое имя. Я его «ником» всегда брала, когда на форумы залезала.

– Куда-куда залезала?

– Неважно. Просто я одно время Дюма зачитывалась, вот и подобрала себе оттуда… гм… соответствующее: Гайдэ. А потом только под ним в Инет и входила.

– Гайдэ? – из-под плаща послышалось задумчивое урчание. – А что? Мне нравится. Значит, будешь теперь Гайдэ. Только не вздумай его забыть или обернуться, ища знакомых, когда к тебе обратятся!

– Не волнуйся, – усмехнулась я. – Я почти пять лет под этим именем регистрировалась, так что привыкла уже. Глупостей не наделаю.

– Хр-р-м… – послышалось снизу сонное, после чего я вспомнила, что, собственно, ночь на дворе, и поняла, что действительно заболталась.

Проснулась я внезапно, как от толчка, в полнейшей темноте и с громко колотящимся сердцем. Сперва подумала, что это Лин, ворочаясь, пихнул неосторожно лапой, но потом прислушалась и поняла, что шейри безмятежно сопит где-то в районе моей подмышки. Лапами кнаружи. Ох, как бы ему хвост не отдавить… однако что-то же меня разбудило?

Я быстро огляделась, но тут же поморщилась: видимость вокруг была нулевая. Куриной слепотой я, конечно, не страдала, но, привыкнув к ярко освещенным городским улицам, было довольно трудно за два жалких дня научиться ориентироваться в кромешной лесной тьме. Так что сейчас для меня были различимы лишь ближайшие деревья, кое-как – густые кусты, обозначающие спуск к моей вчерашней подружке-речке, а еще – едва тлеющие угли в костре, от которых до сих пор вился слабый дымок.

Примерно полночь, – на глаз определила я, взглянув на них. Раньше костер бы не прогорел. Да и небо уже чуть посветлело от вышедших на прогулку местных лун, от вида которых у меня пока еще странно екало сердце. Все же не мой это мир. И я для него пока еще чужая. Здесь все не так – деревья, трава, незнакомые птицы и звери, которых я, на свое счастье, до сих пор ни одного не видела. Здесь даже дышится по-другому, чем дома. И звезды горят неправильные. Однако все же есть в нем что-то невыносимо притягательное. Какая-то открытость, что ли? Готовность принять в свое лоно? Не знаю. Мне трудно объяснить словами. Но именно эти, невесть откуда нахлынувшие чувства заставили меня, вопреки здравому смыслу, потихоньку встать и, оставив сонного шейри досматривать его демонические сны, осторожно спуститься к реке.

Зачем меня туда понесло, я и потом долго не могла сообразить. Ведь не ребенок же, не легкомысленная лань – знаю, что по ночам в лесу просыпаются те, кто днем даже носа из нор не кажет. Знаю, по какому Тракту иду. Все знаю. И помню наказы тетушки Айны. Однако вдруг как затмение какое-то нашло: всякие опасения и разумную осторожность будто ветром выдуло из головы, и я пошла босиком по покрывшейся росой траве, как будто меня кто-то позвал.

Глупо, вы скажете, переться в полной темноте на покрытый колючей травой берег. Глупо не разбудить спящего под боком демона, чтобы рассказать ему о своих сомнениях. Конечно, глупо было даже куртку на себя не набросить и забыть ведьминский нож под одеялом. Но тогда я об этом не думала. Кажется, я вообще в тот момент ни о чем не думала, кроме того, что мне вдруг очень надо оказаться на берегу.

В тот миг у меня еще не ушло ощущения продолжающегося сна. Не было никакого страха, колебаний, неуверенности. Не было даже тени сомнений, что я совершаю что-то очень странное. Так, порой, бывает в каком-нибудь красочном, очень подробном сне, во время которого тебе все кажется понятным и логичным, но когда проснешься и попытаешься пересказать подруге – оказывается, такой бред!

Короче говоря, я ушла из лагеря. И совершенно беспрепятственно добралась до невесть зачем мне понадобившегося берега. Потом так же спокойно спустилась к воде. Зашла туда аж по колено, намочив свои единственные, не слишком стойкие к водным процедурам штаны. Осторожно села на пятки – прямо так, в реку, щедро вымочившись уже до пояса. Наконец, сложила, как послушная девочка, руки на коленках и безо всякого удивления принялась чего-то ждать.

Ждать, правда, пришлось недолго: не успели оковы сна отпустить мой разум на свободу, как вода впереди забеспокоилась.

Сейчас мне трудно вспоминать об этом – все-таки в первый раз. Тогда я воспринимала мир нечетко и как-то размыто, будто смотрела на себя со стороны. Причем, через старое и очень мутное стекло. Одна часть сознания по-прежнему была внутри и бодрствовала, позволяя глазам видеть, а ногам – спокойно идти, но другая при этом отстраненно наблюдала за происходящим, никоим образом не собираясь вмешиваться. Почему так – понятия не имею. И до сих пор не могу в себе разобраться. А тогда я просто об этом не думала и даже не подозревала, что именно мне предстоит сделать.

Когда темная вода в пригревшей меня заводи осветилась изнутри, в душе ничего даже не дрогнуло. Опять же – ни удивления, ни радости, ни страха я не испытала. Ничего, кроме смутного ощущения, что так и должно быть, а еще – легкого беспокойства, вызванного сгустившимся на противоположном берегу мраком. Кажется, оттуда донесся какой-то тихий звук, напоминающий далекое, но весьма нетерпеливое рычание. Однако, повторяю, тогда мне было не до него – я, как завороженная, смотрела на медленно расходящиеся в стороны волны, из-под которых, как из-под темного хрусталя, медленно и величественно выплывала большая кувшинка.

Конечно, с кувшинкой всплывший цветок имел весьма отдаленное сходство, потому что мог похвастать несколькими десятками, необычной сердцевидной формы лепестков и ослепительно белым цветом окружившего их венчика. Причем, каждый лепесток испускал ровное золотистое свечение и казался по-настоящему совершенным. Чудом каким-то. Случайно подсмотренным и не по праву увиденным. И уж конечно, это чудо не могло принадлежать обычной кувшинке, но другого слова у меня просто не нашлось. Сравнивать эту красоту с лотосом было как-то банально, а с чем-то другим – попросту нелепо.

Не соображая, что делаю, я протянула руку, слушая внезапно зазвучавшую в лесу тихую мелодию. Это была песня… древняя, неповторимо прекрасная песня, в которой не было слов, но в которой, вместе с тем, крылся сокровенный смысл моего существования. Мне даже показалось, что песня была именно обо мне. И показалось, что пел ее тот необычный цветок, к которому я так настойчиво тянулась. Причем, пел он очень недолго, но так заманчиво и с таким трепетом, до того настойчиво и с такой почти что мольбой, что я просто не могла удержаться, чтобы не начать петь в ответ. И не могла устоять от того, чтобы не коснуться ладонью этого нежного чуда.

Что я делала в тот момент – хоть убей, не помню. Что говорила? Что шептала в ночи, неотрывно глядя на доверчиво склонившееся к воде чудо? О чем думала? О чем мечтала?

Не знаю. Возможно, о том, чтобы, наконец понять, для чего живу?

Волшебство закончилось ровно в тот момент, когда мои пальцы нависли над белоснежным венчиком. Словно почувствовав тепло человеческого тела, цветок странно содрогнулся, молниеносно сложившись внутрь и сжавшись в неистово сверкнувшую белую точку. В тот же миг его тихая песнь взвилась до немыслимых высот, переплетаясь с уже отчетливым хриплым воем из темноты, после чего «лотос» резко распрямился, сбрасывая лепестки, выстрелил мне навстречу целым облаком из сверкающих искр. И, наконец, упруго толкнул зависшую над ним раскрытую ладонь. Левую. Уже протянутую в ожидании и освещаемую снизу так же внезапно загоревшимся браслетом.

Я даже вздрогнуть не успела, как от цветка остались только воспоминания. Тонкие лепестки, коснувшись кожи, рассыпались на мелкие серебристые искры, одна из которых больно меня обожгла. После этого осиротевший стебелек мгновенно увял, широкие зеленые листья с облегчением сомкнулись. Откуда-то из-за спины раздался блаженный вздох, в котором мне померещился чей-то благодарный шепот, а буквально через мгновение на реке не осталось ни цветов, ни света, ни даже волн. Только я, как дура, сидела по пояс в воде и ошарашено таращилась на собственную ладонь.

Когда заунывный вой повторился в третий раз, оказавшись как-то до отвращения близко, я была слишком поражена случившимся, чтобы правильно оценивать происходящее. Но вот когда на противоположный берег с разбегу выметнулось жутковатое существо, которого я даже в кошмарах никогда не встречала, всякая сонливость с меня мигом слетела. А вот оцепенение, напротив, обрушилось с силой ниагарского водопада, мигом приморозив к земле и заставив потерять драгоценные секунды.

Я никогда в жизни не видела ничего подобного. Выскочивший из лесу зверь был слишком странен, чтобы я могла его как-то классифицировать, и слишком страшен, чтобы в первый раз смотреть на него без дрожи. У Твари… а то, что эта была именно Тварь, я поняла практически сразу… было мощное продолговатое тело, покрытое блестящим хитиновым панцирем, четыре крепкие лапы с устрашающего вида когтями, каждый из которых мог вполне посоперничать с длиной моего забытого ножа. Сильно вытянутая кпереди треугольная морда, лишенная ушей, ноздрей и каких бы то ни было выростов, но зато притягивающая внимание двумя ярко горящими алыми точками, полностью лишенных белков.

Второе, что сразу бросилось в глаза, это обилие выступающих из пасти клыков. Кажется, у нее весь нос… или то место, где должен был быть нос… состоит целиком из клыков разного размера и степени остроты. Они росли вверх, вниз, в стороны… с виду вроде бы беспорядочно, но когда Тварь открыла пасть и издала уже знакомый рык, напоминающий помесь медвежьего рева и визга раненого кабана, стало ясно: торчащие снаружи зубы – всего лишь малая часть внушительного набора режущих инструментов, которым обладала эта машина для убийства. Более того, сама пасть была таких размеров, что моя голова туда вошла бы без всяких проблем. Даже если была раза в два больше и имела при себе рыцарский шлем. Иными словами, зрелище, открывшееся передо мной той ночью, было настолько иррациональным, что я чуть ли не впервые в жизни поняла, что такое настоящий страх – холодный, липкий, отвратительно сильный и напрочь лишающий воли. От него невозможно было убежать, из-за него невозможно было шевельнуться. Он приносил с собой такое унизительное чувство полнейшей беспомощности, что казалось – никакого выхода из этого кошмара нет и уже не будет. Казалось, вот-вот он затянет тебя с головой, не дав никакой возможности глотнуть спасительного воздуха.

Увидев меня, Тварь оскалилась так, что я, если бы не сидела, точно потеряла бы равновесие. Ее маленькие глазки вспыхнули такой бешеной злобой, что мне физически стало плохо. Почему-то показалось, что Тварь спешила сюда за цветком, но, не будучи точно уверенной, где именно его надо ждать, слегка опоздала и лишилась славной добычи. Из-за чего, соответственно, тут же решила избавиться от виновницы своего позора.

То есть, от меня.

Ее прыжка я даже не заметила – Тварь оказалась настолько стремительна, что перед моим носом мелькнула лишь смазанная тень. В лицо дохнуло смрадным воздухом, сердце на мгновение сжалось от предчувствия беды, но от неминуемой смерти меня спас, как ни странно, браслет – видимо, эар действительно не был дураком и дал мне своеобразную защиту от подобного вида случайностей. Поскольку был сильно заинтересован в том, чтобы я исполнила свой долг.

Когда я решила, что все, пора прощаться и заказывать туш, браслет снова засветился призрачным серебристо-голубоватым светом. Мне даже показалось, что в нем промелькнуло лицо мертвого эара, но, наверное, просто привиделось. А в следующее мгновение от его подарка отделились четыре смазанные тени. Вытянувшись струной, они метнулись к резко отпрянувшей Твари, с легкостью опередили, не испугавшись ни ее клыков, ни скорости, с которой она передвигались. Мгновенно окружили. Отрезали ей дорогу к бегству. С тихим свистом взмахнули полупрозрачными руками, в которых коротко и страшно блеснула отточенная сталь, а еще через миг Тварь рухнула в воду, взрывая дно когтистыми лапами. Неистово щелкающая пасть захлебнулась ревом, из разрубленной груди в реку толчками потекла какая-то вязкая черная жижа, совсем непохожая на кровь. Тварь еще попыталась дотянуться до замерших вокруг нее теней, обретших вид закутанных в черные плащи человеческих фигур. Но одна из них обрекающе взмахнула рукой, и клыкастая голова, легко отделившись от тела, с отвратительным плеском шлепнулась в воду. Правда, теней это не смутило – терпеливо дождавшись, пока дергающиеся лапы не вытянулись в полной неподвижности, они сделали какое-то странное движение (все вместе, как на детском утреннике), будто очерчивали себя охранным кругом. Потом подняли головы, закрытые непроницаемой вуалью темноты. Жутковато свернули разноцветными глазами: красными, синими, зелеными и угольно черными. А буквально потом растворились в воздухе, оставив после себя уже остывающий труп и ошеломленную, растерянную, вымокшую до нитки девчонку, которая всего секунду назад была на волосок от гибели.

Господи…

Да что ж это было?!!

В чувство меня привела острая боль в левом запястье, некстати вернувшийся туда холод от загадочно поблескивающего браслета и… хриплый, дрожащий от волнения голос, раздавшийся над самым ухом:

– Айдова Тьма… Гайдэ, ты живая?

Честно слово, я едва не завизжала. Особенно, когда со спины прижалось что-то мокрое, горячее, как распаренный утюг, и встревожено сопящее. Спасло меня от срама, а Лина (конечно же, это был Лин!) – от увесистого тумака только то, что мой сбежавший в пятки голос еще не соизволил вернуться, а парализованная болью рука просто не могла в тот момент даже подняться как следует. Шейри, не услышав ответа, подплыл ближе, бесцеремонно вскарабкавшись прямо на колени и с беспокойством оглядывая мое побелевшее лицо, но мне потребовалось немало времени, чтобы узнать его, перестать икать и вспомнить, что я умею членораздельно говорить.

– Гайдэ? – совсем встревожился кот, когда у меня предательски дрогнул подбородок.

Я, наконец, сумела выдавить сиплое:

– Да. Живая… пока еще.

После чего он облегченно вздохнул и тесно прижался, обхватив лапами мою руку и устало уронив голову мне на грудь.

– Я так за тебя испугался…

– А уж я-то как перетрусила, – слава богу, меня начало потихоньку отпускать. – Что это за тварь такая? Откуда взялась, с-собака драная? Я уж думала все, схарчит за милую душу…

– Гайдэ, – Лин тихо вздохнул и странно посмотрел снизу. – Ты даже представить себе не можешь, чего сейчас избежала. И понятия не имеешь, чему стала свидетелем. От кахгара на моей памяти еще никто не уходил живым, а ты… если бы не браслет…

От пронизывающего холода левая рука занемела и снова разнылась.

– Прости, – прижался теснее шейри. – Я не заметил, как ты ушла. Я не успел тебя остановить. Не защитил, когда должен был. Упустил из виду. Не справился. И если бы не Тени… Аллар, я едва тебя не потерял!!

– Ну, ладно, ладно, – при виде искреннего огорчения Лина мои проблемы разом показались какими-то мелкими и незначительными. Он был так удручен и так невероятно напуган, что мне почему-то стало стыдно. – Перестань. Не надо себя винить. Ничего страшного не случилось. Я живая. Здоровая. Никто меня не съел и, надеюсь, уже не сумеет этого сделать.

Мой взгляд сам собой метнулся в сторону мертвой Твари, но та не шевелилась. Только мерно покачивалась на волнах черной массой и портила реку видом своей черной крови.

– Пойдем, – шмыгнул носом мокрый до нитки кот. – А то простудишься еще, заболеешь. Не бойся: теперь уже ничего не случится. После атаки Теней даже кахгары не оживают.

Я тут же опомнилась, а потом сообразила, что до сих пор сижу по пояс в воде и постепенно начинаю замерзать. Ночь же на дворе. Ветер опять поднялся. А Лин, хоть и горячий, как грелка, все же не избавит меня от воспаления легких, если я и дальше продолжу тупо сидеть на пятой точке.

Вздохнув и подхватив огорченного кота на руки, я поспешно поднялась и вяло поплелась на берег, старательно не замечая, как мелко подрагивают внезапно ослабевшие ноги и как неровно колотится сердце, то и дело замирая от каждого шороха. Здорово Тварь меня напугала. Так здорово, что просто отвратительно. Никогда я еще так не боялась. Никогда не было такого, чтобы кто-то сумел столь крепко и надолго вывести меня из равновесия. После реки мои глаза так и следили за подозрительно шевелящимися кустами, ожидая каждый миг встретить вторую такую же тварь или еще кого похуже. Уши чуть ли не вдвое выросли, стремясь слышать каждый лишний звук. В ногах поселилась неприятная слабость, а руки, держащие увесистого шейри, были сведены до самых плеч.

Так. Хватит стенать!

Я решительно сжала зубы и буквально силой заставила себя перестать прислушиваться к каждому писку.

Перестань трусить! Довольно шарахаться от каждой тени! Лин сказал, что больше мне ничего не грозит – значит, не грозит! А если снова начнешь визжать от страха…

Шейри снова подозрительно хлюпнул носом.

– Лин? – мгновенно насторожилась я, ненадолго позабыв про собственные переживания. – Что с тобой?

– Ничего, – тихо отозвался кот.

– А чего дрожишь?

– Мне холодно.

– Ох, ты ж горе… – я поспешно укутала его остатками собственной рубахи, что еще не успели намокнуть, и прижала теснее. А когда каким-то чудом не промахнулась в темноте мимо лагеря, то еще и плащ сверху набросила, старательно растерла, подбросила веточек в едва погасший костер. И только потом занялась собой.

Кот блестящими глазами проследил за тем, как я отбросила мокрую рубаху, скинула штаны, оставив их сушиться на ближайшей ветке, и послушно подвинулся, давая мне тоже забраться под теплый плащ. Потом осторожно прижался, беспрестанно хлюпая носом и отчаянно шмыгая, но вскоре все-таки согрелся и странно затих.

– Так что это было? – спросила я, когда зубы перестали выстукивать барабанную дробь. – Про Тварь я уже поняла. Больше не буду сомневаться в том, что они существуют. Но кто ее убил? Мне показалось или тут действительно вмешался мой долговой браслет?

– Вмешался, – со вздохом признался шейри. – Только он, как оказалось, совсем не долговой: кажется, эар отдал тебе Браслет Тени.

– А в чем разница?

– Ты помнишь, что я говорил про Тень?

– Ну… вроде как это мир духов.

– Мир отвергнутых богами духов! – с нажимом повторил шейри. – Мир, в котором провинившиеся вынуждены существовать в пустоте без всякой надежды на прощение! Или на наказание, если Айд окажется более милосердным, чем Аллар! В Тень не хочет попасть никто. В самой Тени нет никого, кто не жаждал бы оттуда выбраться. Тень – это своего рода тюрьма для тех, кто оказался недостоин даже царства Повелителя Тьмы. И оказаться в Тени – сродни страшному проклятию. У смертных так и говорят: «чтоб ты в Тень попал после смерти»…

– Хорошо, я поняла, – спокойно кивнула я, постаравшись не выдать своего недоверия. – Но при чем тут эар? И как души из мира Тени могли попасть в мой браслет?

– Сильные маги иногда призывают не только демонов, – пробурчал согревшийся кот. – Иногда им удается заловить тех, кто когда-то был живым: души зверей, хвардов… и даже простых смертных. Но это трудно. Невероятно трудно, потому что то, чем ты обладал при жизни, может обрести в Тени стократную силу. Или изменить тебя коренным образом. Для тебя станет уже неважна твоя прежняя жизнь. Ты забудешь себя. Забудешь родных. Все забудешь. Даже тех, кто был тебе дорог. Тень забирает с собой старую боль, это правда, но при этом она забирает и саму жизнь. Потому что когда ты перестаешь чувствовать хоть что-то, ты просто перестаешь быть. Если какому-нибудь везучему магу удается захватить хотя бы одну такую Тень себе в услужение, считается, что он – просто гений. А если он найдет способ ее подчинить, то лучшего стража и придумать будет нельзя: Тень не нуждается ни в еде, ни в питье, ни в отдыхе. Тень не предаст и не подставит. Она не спорит. Не возражает. Не возмущается бессердечием хозяина. Тень просто есть. И она будет хранить твой покой до тех пор, пока существует заклятие, удерживающее ее в мире живых.

Я задумчиво покосилась на «подарок».

– Но я видела четыре Тени.

– Я тоже видел. И я, признаюсь, в шоке. Вот уж не думал, что у кого-нибудь хватит мастерства и наглости, чтобы подчинить себе сразу ЧЕТЫРЕХ духов! Не два, не три, хотя это считалось раньше невозможным, а целых четыре!! И всех их заключить внутри одного единственного артефакта!

Я снова посмотрела на браслет и вздрогнула, когда он сверкнул в лунном свете уже знакомыми цветами мертвого эара: голубым и серебряным. Мне на миг даже показалось, что холод от него стал еще сильнее, но потом, будто спохватившись, он начал постепенно стихать. И всего через несколько секунд только ощущение давления на кожу (такое впечатление, что оно стало больше, чем даже утром) напоминало о том, что все случившееся не померещилось.

– Лин, – неожиданно вспомнилось мне. – А эар сам мог сделать такой браслет?

– Мог, – задумавшись на мгновение, кивнул шейри. – Но даже ему это будет стоить огромных усилий.

– Думаешь, он…?

– Кажется, непростого эара ты убила, – снова кивнул на мои мысли Лин. – Не уверен, что обычному нелюдю удастся сотворить такое колдовство.

– Почему же он тогда не использовал Браслет, когда на него напали? – озадачилась я.

– А вот этого я не знаю. Возможно, он не хотел рисковать? Или, может, Браслет перешел к нему недавно, и он еще не успел подчинить себе Тени?

– А сколько на это надо времени?

– По-всякому. Бывает, что одного полного оборота достаточно, а иногда всю жизнь провозишься и ничего не добьешься.

– А такие Браслеты долго живут? – снова спросила я, настороженно поглядывая на левую руку.

– Сколько угодно, – хмыкнул в ответ шейри. – Обычно если у кого-нибудь получается добыть себе такой, это держится в строгой тайне, а потом Браслет или Кольцо (у кого на что фантазии хватит) передается из поколения в поколение, как те же самые Ведьмины коты. Или как родовое оружие. За тем лишь отличием, что его не стараются показывать первому встречному. Все же связь с Тенями несет в себе что-то от Айда. А к Повелителю Тьмы в том же Валлионе – довольно натянутое отношение.

– Что мне теперь ждать от этого Браслета? – задумчиво спросила я в пустоту, машинально поглаживая изысканную гравировку «подарка». – Судя по всему, тот эар был ОЧЕНЬ заинтересован в том, чтобы я добралась до его леса живой.