Текст книги "Игрок"

Автор книги: Александра Лисина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Лисина Александра
Без права на выбор.
Часть 1. Игрок.

Пролог

«Не оглядывайся на прошлое, решив ступить за порог Вечности».

Совет мудреца

Признаться, жизнь перестала удивлять меня уже давно. Точнее сказать, надоела хуже горькой редьки. Своим однообразием, бесконечной чередой совершенно бессмысленных и отвратительно одинаковых дней, в которых почти никогда и ничего не происходит и в которых постоянно чувствуешь себя, как обессилевшая муха, намертво влипшая в паутину. Но еще больше надоела тем, что на любую попытку вырваться из этой мерзкой обыденности она отвечает одними и теми же нелепыми угрозами. И совершенно одинаковыми, бестолковыми попытками загнать тебя обратно в едва переступленные рамки.

Вы, конечно, скажете: все это ерунда, чепуха и полный бред. О чем тут вообще говорить, если я, так сказать, и жизни-то не видела? Двадцать пять – это вам не пятьдесят и не семьдесят. Мол, поживи с наше, попробуй все на свете, доберись до седой старости и уж тогда суди…

А вот не выйдет. Не могу я так долго ждать. Поэтому сужу о том, что вижу, уже сейчас, хотя, прямо сказать, не испытываю от этого никакого удовольствия. Поверьте, я – не скучный человек, не зануда и не вертихвостка. За свои неполные двадцать пять мне довелось немало попробовать и повидать. Я сунула нос во все возможные события, которые только мог предложить мне наш небольшой городок. Я была запевалой в каждом мало-мальски серьезном происшествии, начиная от таскания вишен в соседском палисаднике до поджигания колхозной травы в грустные дождливые вечера.

Зачем, спросите? Да ради извечного любопытства типа: загорится или нет, когда сверху льет, как из ведра? А если нет, то, может, керосинчику плеснуть, чтобы получше занялось?..

Что поделать – такая уж у меня деятельная натура. Не могу спокойно усидеть на месте. Сколько себя помню, мне время надо было что-то делать, куда-то бежать, кого-то искать, чего-то допытываться, менять, переделывать, улучшать… мир всегда казался мне гораздо больше, чем огороженный забором участок в десять соток. А бесценные кладовые знаний никогда не укладывались в те жалкие сундучки, которые пытались приоткрыть для нас старенькие сельские учителя.

Когда я немного подросла и научилась скрывать последствия своих шалостей, а соседи начали посматривать в мою сторону с большим подозрением, я с восторгом встретила новость о переводе отца в другую военную часть и без сожалений уехала в город побольше. Еще через несколько лет, провожаемая облегченными взглядами уже новых соседей, перебралась в столицу, где мое растущее любопытство и страсть к познанию могли быть хоть как-то удовлетворены. Но не вышло: учиться в гимназии оказалось не в пример скучнее, чем носиться босиком по шумной и крикливой улице, а тщательное выписывание букв в тетрадках было гораздо труднее, чем рисование неприличных слов на некрашеных заборах.

Пожалуй, школа стала первой, кто серьезно поколебал мою уверенность в правильности собственных устремлений. Это не делай, так не говори, туда не смотри, девочкам такое знать не положено… везде – рамки, рамки и рамки. В которых все давным-давно предопределено, застолблено, огорожено, расписано и хорошо известно. Урок – перемена – снова урок. Потом – быстрая пробежка до дома, торопливо заглоченный обед, мучительная зубрежка под пристальным маминым присмотром. Наконец, счастливые два часа на прогулку. Недолгие знакомства. Увлекательные драки с местными мальчишками. Старательное замазывание глиной полученных царапин и синяков. Какой-то глупый ритуал умывания по вечерам, недолгий сон и… все снова повторялось с ужасающим постоянством. Сперва один год. Потом другой, третий… до тех пор, пока, наконец, бурные порывы детского любопытства постепенно не начали угасать, а пытливый ум не наткнулся на жесткие ограничения, принуждающие его отказаться от дальнейшего познания.

Положение не спасали даже курсы юного медика, школьный кружок рисования, дополнительные уроки пения, специально нанятый преподаватель по бальным танцам. Немного полегчало, когда отец внял моим мольбам и записал меня в секцию рукопашного моя, где я могла хоть немного побыть сама собой, не боясь сердитого окрика или заявления, что девочки, мол, не должны замахиваться бейсбольной битой на своего обидчика. И я даже обрадовалась, что наконец-то оживу, но первый же перелом (всего-то «луч» сломала!) закончился для тренера грандиозным скандалом. А потом и закрывшимися у меня перед носом дверьми спортивного зала.

Потом было плавание, секция акробатики, ажурного плетения, модельного конструирования, вышивания, легкой атлетики, академической гребли, золотошвеек, курсы кройки и шитья, исторический кружок… да всего и не упомнишь. Достаточно сказать, что за несколько лет я перепробовала все на свете, чтобы отыскать то, что было бы мне действительно интересно. Надо признать, что какое-то время новое занятие действительно вызывало у меня искреннее желание его полностью освоить и немедленно испробовать. То самое, детское, чистое и незамутненное чужими советами любопытство: получится? Не получится? Но потом что-то… не знаю, ломалось, что ли? Куда-то исчезал недавний интерес. Напрочь отшибало желание продолжать, и грустный мамин голос раз за разом повторял: «А ведь у тебя могло бы получиться»…

Да. Она права: у меня могло бы получиться. Если не все, то почти все, потому что мне с легкостью давались все предметы, какие только могла предложить современная школа. Проблема была лишь в том, что как только я это начинала понимать, всякий интерес почему-то безвозвратно угасал. Причем, так быстро и надежно, что настойчивые мамины попытки его реанимировать неизменно натыкались на бесповоротную клиническую смерть.

Осознав эту свою ущербность, я серьезно загрустила. Жизнь разом перестала быть веселой и увлекательной. Все выглядело пресным, одинаковым и каким-то… пустым. Ненужным мне совершенно, потому что не могло предложить именно то, что было бы действительно важным.

Еще через несколько лет пришло время поступать в универ. Сперва на эколога (а как же – модная, важная и нужная всему миру профессия!), но потом я неожиданно передумала и перевелась на экономический, а на второй год передумала снова и, бросив все на полпути, ушла учиться на программиста. Почему-то мне показалось, что тут хотя бы не будет скучно, ведь новые технологии – это должно быть интересно даже такой непоседе, как я. Много новизны, много новых открытий, много встреч, событий, увлекательных поисков в Интернете…

Как всегда, мои ожидания не оправдались, хотя доучиться все же пришлось. Попутно ища свою стезю в журналистике, юриспруденции, фармации, спорте, хореографии, дайвинге… как видите, я действительно испробовала почти все, до чего могла дотянуться. И действительно сунулась во все возможные профессии, чтобы хоть как-то избавиться от ощущения стремительно уходящей, бесцельно прогорающей жизни. Быть может, только от наркотиков и тяжелого рока сумела увернуться. Но лишь потому, что еще в детстве крепко усвоила, что не надо совать в рот всякие незнакомые травки – от них потом животик болит (проверено не раз), а еще услышала по телеку от одного солидного дядьки в белом халате, что постоянное давление тяжелой музыки на неокрепшую детскую психику плохо сказывается на умственной деятельности… короче, дебилами он обозвал всех любителей клево оттянуться. И весьма красочно описал последствия неуемных алкогольных возлияний. А поскольку дебилкой я становиться не хотела, то всякие крайности после этого всегда старалась вежливо огибать стороной.

Об универе рассказывать не буду – скучно. Про происки работы тоже деликатно умолчу. Одно лишь скажу – нашла. Работала. Постоянно мучилась все теми же сомнениями. Бросить не могла – жить ведь на что-то надо? Но так и не оставила попыток найти и познать неизведанное. По-прежнему искала что-то иное, что могла бы помочь мне почувствовать себя цельной.

Вы, наверное, скажете, что я – мелкотравчатая, мышка-попрыгушка, легкомысленная штучка, неусидчивая пигалица и бабочка-однодневка, которая ни одно дело в своей жизни не довела до конца. Мол, замуж такую надо, мужика нормального найти, детей родить, тогда и дурь бесследно пройдет. Возможно, вы в чем-то даже окажетесь правы. Но разве у вас не бывало чувства, что все в вашей жизни унизительно распланировано? Все предусмотрено, расписано буквально по минутам? Причем, не вами самими, а кем-то посторонним, кто не имеет о вас никакого понятия? Ну, или родителями, друзьями, влиятельными знакомыми… но чаще – совершенно незнакомыми людьми, которым не повезло попасться на вашем пути. Более того, людьми, которые посчитали себя вправе сделать этот выбор за вас, включить вас в свои планы, но никогда не интересовались вашими стремлениями, желаниями, намерениями. Никогда не спрашивали, чего же вы на самом деле добиваетесь, почему читаете именно эти книги, а не другие. Чем вы живете, чем дышите, как и чему вы радуетесь или огорчаетесь… разве не бывало с вами чего-то подобного? Не лгите себе: наверняка. И наверняка не раз. Но неужели, в таком случае, вам не было за себя обидно? Неужели не возникало ощущения отстраненности от настоящего? Ощущения того, что вы как бы лишние в этой жизни? Плывете по течению, но на самом деле отделены от реальности толстым стеклом, не дающим вам почувствовать истинный вкус этой жизни? Потому что вы ничего на самом деле в ней не решаете, и все, что вы делаете и чего достигли, в действительности – не ваша заслуга. А заслуга каких-то обстоятельств, случайных совпадений, нелепых ошибок соседей, чужого мнения или просто результат ничегонеделанья. Так неужели у вас ни разу в жизни не появлялось желание плюнуть на все, махнуть рукой, бросить дела и куда-нибудь уйти? На час, на день, на целую вечность? Хотя бы на мгновение оказаться вне замкнутой системы, в которую всех нас поместила Жизнь, избавиться от бесконечной, но совершенно бессмысленной повседневной суеты, задуматься о собственном будущем и… попытаться хоть что-то изменить? Разбить ту самую прозрачную стену? Сделать что-то, чего еще не было предусмотрено? Что-то, чего не прописано в вашей судьбе? Что-то, чего никто от вас не ждет и что вы сможете с уверенностью обозначить, как ВАШЕ собственное решение? Пускай, не самое умное и замечательное, но ВАШЕ.

Если так, то вы меня поймете. И не удивитесь, почему меня на протяжении всей жизни постоянно терзал один мучительный вопрос.

Не понимаете?

Хорошо, сейчас объясню.

Предположим, вы оказались правы, и я – недалекая дурочка, у которой просто не хватает усидчивости, чтобы закончить начатое. Хорошо, представим, что вы меня даже сумели в этом убедить. А я прониклась, взялась за ум, отучилась на «отлично» еще на каком-нибудь факультете, благополучно вышла замуж, обзавелась полноценной семьей… допустим, я даже нашла высокооплачиваемую работу, которой стала совершенно довольна. И, допустим, мне даже не захочется чего-то большего. А если захочется, то и этого я скоро достигну: к примеру, стану главой какой-нибудь крупной корпорации наподобие Майкрософта или даже придумаю какое-нибудь ноу-хау… да. Пусть так и случится. Пусть все сложится хорошо, но… что будет дальше?

Если все действительно сложится, как в сказке, то я, конечно, проживу еще много-много лет. Счастливая тем, что имею, довольная, ублаженная со всех сторон и совершенно удовлетворенная. Со временем я мило поседею, забуду про свои детские глупости, стану частенько смеяться над прошлой неустроенностью, для избавления от которой, оказывается всего-то и не хватало… потом я постепенно покроюсь благородными морщинами, обзаведусь внуками, правнуками (если повезет, конечно). Выстрою (в смысле, мы с мужем выстроим) огромный замок на каком-нибудь лазурном побережье… может, в России, может, в теплой Флориде или где-нибудь еще. Там мы заживем припеваючи, нежась на ласковом солнышке и купаясь в блаженной неге до конца своих дней. Время от времени будем вспоминать бурную молодость. Вместе состаримся, любимые всем своим многочисленным семейством. Честно отживем положенный нам срок… а потом, разумеется, умрем. Вместе. Как в сказке – в один день.

Пусть так и случится. Вопрос в другом: а что дальше? Что-то будет еще впереди? Что-то со мной случится потом? ПОСЛЕ? Я дождусь, наконец, перерождения или так и останусь непонятно где висеть туманным облачком полузабытых фантазий? Может, от меня больше ничего не останется, кроме быстро тускнеющих воспоминаний? А может, все прожитые мною годы окажутся совершенной бессмыслицей?

Подумайте об этом. А потом скажите: так ли уж я неправа?

Или, скажем, возьмем другой сюжет. В котором я окончательно сдамся, перестану маяться дурью, опять же забуду про свои глупости, безвольно опущу руки, понурюсь и буду покорно ждать, чем же еще сможет огорчить меня Жизнь. Я буду изо дня в день ходить на опостылевшую работу, которую даже не попытаюсь сменить. Буду каждый день давиться готовыми завтраками, потому что готовить сама не научусь и не буду считать, что это кому-нибудь нужно. Я буду покорно портить глаза за монитором, вяло общаться по скайпу с никогда не виденными мною людьми. Буду так же вяло обсуждать с ними последние новости. Бессмысленно торчать в офисе до строго положенного часа. Потом соберусь, потрясусь два часа на общественном транспорте, приду на свою пустую кухню. Поворчу на бездельника-мужа, дам подзатыльник такому же бездельнику-сыну. При этом четко зная, что ничего лучше у меня уже не будет. Со временем – безвозвратно потеряв надежду, потеряв себя, прежнюю. Забыв о мечтах и стремлениях. Твердо уверившись, что выхода из этой тюрьмы просто нет… я просто тихо зачахну, с неотвратимой неторопливостью покрываясь грубыми морщинами и неуклонно сгибаясь под тяжестью прожитых лет. И так, медленно угасая, теряясь и растворяясь в серой реальности, я точно так же доживу до закономерного финала – все той же смерти, которой на этот раз я только буду ждать с облегчением и вымученной улыбкой.

Но и тогда встает тот же самый вопрос: хорошо, пусть я умерла, а что дальше?

Вы скажете – глупость? Скажете, что не след задаваться этими сложностями, когда вся жизнь еще впереди? Но я просто не могу по-другому: этот проклятый вопрос терзает меня всю сознательную жизнь. А в последнее время стал настолько мучительным и до того острым, что я уже просто не знаю, куда от него деться. Стучусь в закрытые двери, чего-то ищу, бесполезно маюсь, мечась по жизни, как израненный зверь. И, в очередной раз наткнувшись на непробиваемую стену, порой ловлю себя на мысли о том, что жду ответа с жадным нетерпением. Ведь если мне на этом свете до сих пор не повезло обрести что-то настоящее, то, быть может, там, за гранью, найдется что-нибудь действительно интересное? Что-нибудь, ради чего стоило жить? И что-нибудь, ради чего стоило умирать? Быть может, тогда вокруг хоть что-то по-настоящему ИЗМЕНИТСЯ?!

К тому же, если исход все равно один, то стоит ли так долго мучиться? А если и стоит, то, может, разница все же ощутится ПОТОМ, уже ТАМ, за порогом? Не зря же говорят, что наша жизнь – лишь долгая прелюдия к настоящей Жизни? А если же ее в действительности нет, то, выходит, нас и в этом нагло обманули? Ведь тогда зачем мы вообще нужны: люди, человечество, Земля, наша вера? И есть ли вообще смысл в нашем существовании? Есть ли в этой вселенной что-то еще, кроме череды одинаковых дней и наших жалких попыток хоть как-то их разнообразить?

Не знаю.

И же будет дальше? Есть ли смысл стремиться вперед?

Это мне тоже неизвестно.

Просто порой уже думаю: может, ну его? Может, вот он – ответ? И может, я зря с ним так долго тянула?

Что ж, наверное, у меня осталась лишь одна попытка это выяснить…

Я медленно подошла к краю крыши и с возросшим любопытством уставилась на далекие домики внизу.

Ого, а тут высоко. К счастью, район старый, обшарпанный, серый и неумытый. Народу здесь не так много – как ни странно, в нашей богатой столице еще осталось немало деревянных построек, которые с высоты новенького небоскреба смотрятся совсем мелкими и каким-то игрушечными. Но они мне не помешают. Как не помешают такие же крохотные и далекие прямоугольники гаражей, светящаяся разноцветными красками новенькая детская площадка, подруливающие к соседнему подъезду роскошные иномарки, от хромированных зеркал которых даже отсюда начинают слезиться глаза. Мне уже вообще ничего не помешает: в кои-то веки у меня появился шанс сделать что-то по-своему. Но, боже… как же тут хорошо! И как восхитительно пахнет ничем не скованная свобода, от которой уже кружится голова! Как легко дышится над повисшим в городе смогом и низким бетонным парапетом, за которым больше не останется никаких ограничений. Только я и небо. А еще – ветер, рвущий за спиной полотно раскрывшегося парашюта. Наверное, именно этого мне всегда так не хватало – свободы? И об этом я мечтала, кидаясь из стороны в сторону, как неприкаянная душа, в своих бесконечных поисках?

Странно, никогда раньше не думала, что небо может быть так близко. Кажется, только руку протяни, и оно послушно ляжет на ладони.

– Галка, давай! – вдруг с нетерпением зашипели мне в спину.

Я понимающе улыбнулась: что поделаешь – времени у нас действительно немного. Скоро какой-нибудь внимательный прохожий заметит неправильную тень у себя под ногами и догадается поднять голову, чтобы углядеть наверху четырех прыгунов-экстремалов с пузатыми сумками за плечами. Может, даже крик поднимут, милицию вызовут… неудивительно, что Вика с ребятами так торопятся. Я ж сегодня первый раз, чего-то медлю, дрейфю, как им кажется. А они тоже хотят успеть соскочить. И если нам помешают с джампингом, другое такое же замечательное место отыскать удастся нескоро.

Что ж, пора…

Я в последний раз оглядела притихший двор, прокрутила в голове подробные инструкции, которыми уже вторую неделю пичкали меня недавние приятели, припомнила вчерашний прыжок Димки… он, кстати, уже готовится прыгнуть следом за мной… подняла руки и качнулась вперед. Но потом зачем-то подумала, что ветер сегодня слишком сильный и если меня снесет на гаражи, то приземление будет не слишком-то приятным. Точнее, размажет меня по ним, как ворону по асфальту, и тогда – здравствуй, Вечность, можно я тебя о чем-то спрошу?..

– Галка!!

Я тихо вздохнула и, широко распахнув глаза, с силой оттолкнулась от парапета.

Секунда… другая… жутковатый полет в никуда, сопровождаемый отчаянным грохотом бешено колотящегося сердца. Рывок от налетевшего, как по заказу, порыва коварного ветра. Еще один рывок. На этот раз – за притороченное к левому плечу спасительное колечко. Протяжный свист и натужное гудение расправляющихся строп. Внезапный хлопок от развернувшегося над головой парашюта, рывок… но страшно не было. Совсем. Все движения отточены до автоматизма. Все проговорено. Все проверено. По сто раз объяснено и запомнено. Никакой ошибки быть не может. Даром, что я в первый раз. Но таково уж свойство моей натуры – я практически не умею бояться. По крайней мере, бояться за себя. Глупо, наверное, однако страха действительно никакого не было. Только восторг по поводу открывшейся внизу восхитительной панорамы, только захватывающее дух ощущение бесконечной свободы. И только искреннее желание больше никогда не возвращаться на эту землю, потому что ничего иного, кроме неба, как оказалось, мне в этой жизни больше не надо.

Невероятно…

Страх не появился даже тогда, когда прямо перед носом промелькнула и запуталась в стропах суматошно каркнувшая ворона. Когда белоснежный парашют, словно подпаленная бумага, почти мгновенно скукожился в тонкую изорванную трубочку. Он не пришел, когда снизу с угрожающей скоростью надвинулись проклятые металлические гаражи. И не высунул наружу носа даже тогда, когда каким-то чудом выпутавшаяся птица с хриплым клекотом пробила воздух, разорвала тонкую ткань и мохнатым клубком рухнула мне на голову, закрыв глаза истрепанными крыльями и избавив растерявшееся сознание от ужасающе великолепного зрелище быстро приближающейся земли.

Что ж, оно и ладно. Зато зажмуриваться не надо.

«Так что же дальше?» – только и успела подумать я. А потом все-таки закрыла глаза и тихо вздохнула, остро жалея лишь об одном: кажется, глупая ворона так и не даст мне досмотреть этот увлекательный финал до конца.

Отступление 1

Неизвестно где и неизвестно когда.

– Здравствуй, брат, – ровный рокочущий голос разрезает безмолвное пространство, как ножом. – Ты, как всегда, не торопишься.

– Зачем звал? – отзывается ему из пустоты, как из могильного склепа, чей-то смертельно усталый баритон. Довольно молодой, но полный странного безразличия, если не сказать – абсолютнейшего равнодушия. – Кажется, мы все с тобой решили в прошлый раз?

– Я не за этим. Не злись.

– Не злюсь: давно забыл, как это делается. Зачем ты меня потревожил?

– Хочу предложить новую Игру.

– Опять? – невидимый собеседник явно морщится. – Тебе не кажется, что это бесполезно?

Грохочущий бас издает странный смешок.

– Хочешь сказать, ты сдался?

– Нет, – молодой явно не имеет ни малейшего желания спорить. – Но я устал от неудач. Ты зря надеешься, что новая Игра что-то изменит.

– На этот раз все будет по-другому.

– Ты говорил это в прошлую Игру. И в позапрошлую тоже. Я слышу это от тебя уже который век.

– Теперь все изменится, – отчего-то упорствует бас. – Я нашел третьего Игрока.

– Неужели? – в голосе молодого впервые слышится легкая насмешка. – И кто на этот раз? Воин? Монах? Певец? Ребенок? Если ты помнишь, мы уже все испробовали, а результат все равно один.

– У тебя короткая память, брат.

– Тот раз не считается: ты выиграл случайно, – слегка оживляется молодой, вспомнив о чем-то забавном. – К тому же, тот Игрок был единственным за все Игры, кто смог пройти до конца. Да и то – ненадолго.

– Его наследие до сих пор живо, – сухо напоминает бас ехидно хмыкнувшему собеседнику. – Даже твоим не удается стереть его с лица земли.

– Ну-ну. Сомнительное наследие, которое не нужно даже тебе.

– Ты закончил? – еще суше осведомляется бас. – Будешь слушать или я возвращаюсь к себе?

Молодой на мгновение задумывается.

– Хорошо, говори.

– Я предлагаю слегка изменить Правила, – неожиданно заявляет бас и издает странный хрипловатый смешок. – Пусть на этот раз Игрок справляется сам. Никакой помощи, никаких подсказок, никаких советов и намеков. Он идет совершенно один. С успехом или нет. Влиять на него не будешь ни ты, ни я.

– А ты удержишься? – с нескрываемым ехидством осведомляется молодой и слышит в ответ недовольный рык. – Хорошо, хорошо… верю. Вернее, я тебе поверю, если услышу причину такого решения.

– Игрок непростой, – неохотно признается бас, снова возвращая себе человеческий голос. – У нас такого еще не было, поэтому и хочу попытаться.

– Что значит, непростой?

– Увидишь, – уклончиво отвечает бас, словно не замечая проснувшегося интереса собеседника. – Раньше мы искали только силу. Потом стали искать силу и мудрость. Затем пытались использовать юность, но и это ничего не дало. Теперь Игрок будет иным. Совсем, надо сказать, иным. Не чета прежним. К тому же, он не будет знать о Правилах. И не будет знать об Игре. Вообще.

– Обман? – вдруг нахмуривается молодой, и от этого в пустоте проскальзывают опасные огненные искры, а где-то неподалеку гремит беззвучный гром.

Бас несколько отдаляется, словно не желая с ним сталкиваться, но потом спешит пояснить:

– Нет. Просто воля случая. Без нашего с тобой вмешательства. Только Игрок и его Путь. ОН, как ты помнишь, любил наблюдать. Издалека. Возможно, это и есть выход? Возможно, хотя бы это ЕГО заинтересует?

– Не знаю… возможно…

– Так что ты решил? – с нетерпением спрашивает бас, напряженно ожидая ответа.

– Я устал держать на плечах небосвод, – вздыхает молодой. – И устал хранить за НЕГО Равновесие. С таким помощником, как ты… хорошо, приводи своего Игрока. Но учти: если нарушишь Правила…

– Я помню: ты меня сразу испепелишь. И останешься держать небо еще одну вечность… только теперь в одиночестве, – довольно рыкает бас и с нескрываемым торжеством добавляет: – Скоро, брат, ты избавишься от своей трудной ноши. Вот увидишь: это будет интересная Игра. Оч-чень и оч-чень интересная.

– До встречи, – с легко угадываемой улыбкой отдаляется молодой, и пространство опять замирает в тревожном ожидании.