Текст книги "Холодные дни (СИ)"

Автор книги: Александра Лисина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

– Прости, любимый, что не сказала. Я думала, это больше не повторится…

– Да в чем дело?!

– Прости… я думала: то, что ты из других земель, спасет меня, – сбивчиво пробормотала ларусска. – Надеялась, что все кончено, порочный круг разорван, и можно спокойно жить, не опасаясь ничего. Это проклятие… ужасное, которое много лет висит на моем роде: никто из его мужей не доживает до глубокой старости. Ни отец мой, ни дед, ни прадед… вообще никто. Кого стрелой случайно заденет, кто в пожаре сгинет. Кто без вести пропадет – уйдет из дома, не оставив ни следа, ни памяти. А кто среди бела дня исчезнет и больше никогда не вернется. Я слышала, как мать рассказывала, что наш дед вдруг потерял разум – однажды поднялся среди ночи, собрал вещи и молча ушел, не сказав куда и зачем. Бабка плакала, умоляла вернуться, просила очнуться, за ведуном побежала, да не успела. Ушел он. Всей деревней поутру искали, по болотам пошли, хоть тело хотели сыскать… да так и не нашли. А отец мой просто с охоты однажды не вернулся. И не знаем: то ли медведь задрал, то ли волки словили, то ли сам ушел, как дед… мне восемь годков тогда было… как Луке сейчас. Как нашему мальчику…

Брегол растеряно посмотрел на рыдающую невестку.

– Это проклятие… самое настоящее проклятие, от которого никто не сумел избавиться… простите! Простите меня! Я не знала!! И никогда не слышала про магов! Не было их у нас! Никого! До Луки… не было…

– Но почему ты не сказала раньше? Зита? Почему не спросила помощи?!

– Да чем тут поможешь? – всхлипнула ларусска, боясь поднять глаза на мужа. – Я надеялась, Велих сумеет… поможет избавиться. Ведь люблю я его! И Луку! Хотела, как лучше, чтобы не тревожить его понапрасну, а только не вышло – как пришел срок, так и он это почувствовал. Но рано… слишком рано… он же совсем ребенок!

Мальчик испуганно потянулся вперед.

– Мама!

Зита порывисто выхватила сына из рук Велиха и с плачем прижала к себе.

– Прости меня, родной. Прости! Это я виновата! Это все из-за меня тебе было так плохо! Это я…

Мы недоуменно застыли, не зная, как реагировать на такую странную правду. Про Зиту, ее родичей, пропавших мужей, проклятие это непонятное. Откуда взялось? Где истина? Были ли то маги или просто совпадение, что они так же, как мальчик, внезапно бросали все и уходили в ночь, как околдованные? И спросить-то не у кого – говорят, девчонка еще до совершеннолетия сиротой осталась. А Лука – вот он, сидит на руках и не понимает, зачем вся эта суматоха, что он сделал плохого, что мама так горько плачет, а отец не знает, как ее утешить.

Брегол яростно кусал губы, силясь понять, что теперь делать. Лех, сведя брови к переносице, о чем-то тихо спорил с побратимами. Кажется, не хотел верить в эту чепуху про проклятие. И только Велих, нахмурившись, вдруг быстро шагнул вперед и крепко обнял жену.

– Прости, – всхлипнула девушка, содрогаясь в рыданиях. – Это я виновата!

– Нет, – твердо ответил он. – Твоей вины тут нет. И Лука не при чем.

– Но это же из-за меня…!!

– Велих прав, – скупо заметил Беллри, с растущим интересом изучая испуганного мальчика. – Вина лежит скорее на том, кто впервые смешал свою кровь с кровью мага. Причем сильного мага, очень сильного, иначе не просыпалась бы она в мужчинах одного рода на протяжении многих лет. Женщины служат лишь слабыми проводниками, помогая передавать эту особенность из поколения в поколение, но ее вины тут никакой нет. Скорее, вам надо гордиться, что в роду теперь будет превосходный маг.

– Значит, Лука станет магом? – озадаченно переспросил Яжек. – Так он поэтому… э-э… сбегал? И так странно себя вел временами?

Эльф спокойно кивнул.

– Разумеется: у магов буйная кровь, требует выхода, нуждается в сильной руке, которая сумела бы обуздать эту силу. У каждого это проявляется по-разному – кто-то слышит голоса, кто-то начинает понимать Огонь, кто-то чувствует пение ветра, а кто-то, как родичи Зиты, уходит на неслышный другим зов – зов своих предков, от которого можно сойти с ума. Думаю, в этом причина того, что ее род остался без мужчин: во время наваждения смертные теряют волю, стремятся вперед, не замечая ям и оврагов, не чувствуя земли под ногами. А потому нередко погибают в попытках найти его источник – падают, разбиваются, гибнут от лап диких зверей… мало кто достигает зрелости. Это правда. И буйный нрав тому тоже причина. Даже тогда, когда они успевают обратиться к ведуну. Но здесь только хороший маг помочь может – отыщет чужую тропинку, проведет по пути Искусства, поможет отстраниться от Зова крови. Поможет себя сдержать, ибо без него эту силу не смирить, не обуздать. Эту ярость не скроешь. Потому что у магов ВСЕГДА сложный характер и всегда очень мало друзей. Но Лука, мне кажется, почти справился с этим. Верно, мальчик? Теперь ты понимаешь, почему иногда тебе снятся такие странные сны?

Лука вскинул голову и уставился в горящие небесной синевой глаза эльфа.

– Да, – а потом посмотрел на меня и до крови прикусил губу. И я сильно вздрогнула, внезапно прочитав в его глазах отголоски собственного страха. И собственных смятенных мыслей, что как набатом били в голове, требуя осмысления и признания. Это было странно, непонятно, но, пожалуй, в первый раз так четко и ясно, что я на мгновение даже растерялась. А потом поняла, что так и должно было быть изначально, и заметно помрачнела.

«Они не должны узнать о тебе и о Ширре», – молча сказал мне Лука.

«Да, – сглотнув, ответила я так же молча, уже ничему не удивляясь. – Это очень важно».

«Я не скажу никому. Клянусь, Трис».

«Спасибо, малыш, – невесело улыбнулась я, ощущая, как колеблются натянувшиеся между нами нити силы. – Я верю тебе. Ты справишься».

Ни один из нас не произнес ни слова вслух, но мысленная речь лилась и лилась – плавная, настоящая, теплая. Мы откуда-то знали, что и как надо делать, чтобы услышать друг друга. Понимали, что это – правильно. Слышали чужие мысли и сознавали, что умеем уже давно, только прежде не признавались… никому, даже себе. Мы видели… да, и он тоже… видели, когда излишне пристально смотрели в чьи-то глаза. Когда чувствовали, как отчего-то пугаются этого встречные люди. Когда понимали, что с нами что-то не так, но не могли поверить, что причина этому – магия. Наша собственная внутренняя магия, про которую нам никто никогда не рассказывал.

Никто не заметил этого завязавшегося диалога, не понял, как тесно мы научились общаться. Буквально за несколько дней! Мы вдруг стали так близки, как никогда раньше, но в этот же самый момент отчетливо осознали, что это ненадолго. Что другой такой возможности больше не будет, и судьба вряд ли сведет нас снова вместе. Когда-то я помогла ему, теперь он немного поможет мне и… и все? Здесь, в Кроголине, наши пути все-таки разойдутся? Похоже на то. Но надо же, как все повернулось: Лука – маг. Да еще сильный, способный в будущем стать по-настоящему могучим. Если, конечно, научится ЭТИМ правильно управлять. Кто бы мог подумать? Выходит, не зря его ко мне потянуло? И меня к нему тоже – не зря? Выходит, что-то почувствовали? Оба? Ведь Беллри говорил, что на магов, даже необученных, сила моего риалла действует слабее, чем на обычных людей? Выходит, это правда, а мальчику все равно предстоит тесное общение с себе подобными? С такими же магами, как он сам? И это при том, что мы оба знаем, отчего он так этого не желает?

«Теперь ты уйдешь?» – снова спросил мальчик, с отчаянием глядя на меня из рук матери и удрученного отца.

«Да, малыш. Я должна».

«Ты когда-нибудь вернешься, Трис?»

«Не знаю. Я даже не знаю, что со мной будет завтра. А ты… тебе все равно нужно будет к магу. Теперь – обязательно, слышишь? Просто жизненно важно. Причем, к хорошему магу, к лучшему, что только есть. Ты понимаешь, малыш? Сделаешь это для меня?»

– Да, – забывшись, шепнул Лука вслух, и мне стало больно оттого, что его жизнь вдруг так резко поменялась.

Бедный малыш! Незавидная у него доля – быть тем, кем он никогда не хотел бы стать. И кто знает? Может, если бы не я, ничего бы не случилось? Его сила так же дремала бы, как раньше, и он никогда бы не узнал, что это такое – быть ИНЫМ? Другим, не таким, как все?

Не так это легко, как может показаться. Не так просто скрывать свою настоящую суть. А не скрывать от других – значит, непременно и очень скоро остаться одному. Или же терпеть компанию таких же отщепенцев, как ты сам, и четко сознавать, что это – уже навсегда. Этого не изменишь и от этого не избавишься. Это сродни проклятию, которого так боится заплаканная Зита. Сродни заразной болезни, когда от сомнительного больного стараются держаться подальше даже близкие. Это трудно и больно – стремительно вырастать из старых знаний, будто из сброшенной ребенком одежды. Но еще труднее – жить, сознавая, что видишь и понимаешь не так, как это делают другие, что можешь неизмеримо больше, знаешь во много раз лучше, умеешь и желаешь все изменить… но не можешь. Более того, не можешь, не смотря на все свои силы и знания, абсолютно НИ-ЧЕ-ГО, потому что мир не меняется быстро и резко. Потому что его не меняют в одночасье мудрые одиночки. А меняют как раз те, от кого ты когда-то произошел сам – рывками, потугами и громким пыхтением, совсем не так, как надо бы «по уму». Не так, как хотел бы ты. Но ты радуешься даже этому, потому что понимаешь: другого не дано, и твоя роль всегда останется только в этом – быть усталым пастухом для тех, кто никогда этого не оценит.

Я тяжко вздохнула и первой отвела глаза, боясь, что мои невеселые мысли придут к восьмилетнему мальчишке слишком рано. И слишком рано перевернут его жизнь с ног на голову, лишат бесшабашной юности точно так же, как лишили его беззаботного детства. Конечно, не вина Зиты, что все так получилось. Не вина Велиха, что он не смог этого остановить. Разумеется, не вина Леха, что вовремя не распознал. И уж конечно, не вина Брегола – за то, что придется потом оправдываться перед нанятым им вчера магом, а потом все равно когда-нибудь вести необычного внука к кому-то из них на обучение. Вопрос в другом: а не стало ли мое присутствие тем недобрым фактором, который и вызвал эту лавину?

Может, не зря я всю жизнь сторонюсь людей?

– Не вини себя, Трис, – вдруг шепнул проницательный Беллри. Оказывается, наблюдал за мной все это время и правильно распознал мое подавленное настроение. – Ты не виновата. Рано или поздно он осознал бы себя. Но ты помогла ему не сорваться, когда он был уже на грани. Позволила понять. Остановила, не дав шагнуть в пропасть.

– Да? – мрачно покосилась я. – Его-то, может, и остановила. А кто остановит меня?

Эльф непонимающе моргнул.

– Тебя? Зачем?

Я глубоко вздохнула и пристально взглянула в его красивое, полное недоумения лицо. Такое ровное, гладкое, поразительно гармоничное. Такое совершенное, что просто дух захватывает, но, одновременно, неуловимо напоминающее мне Рума… того настоящего, живого Рума, которого я недавно видела во сне – печального серокожего великана, в котором так трудно было признать прежнего болтливого ворчуна. А еще оно напоминало мое собственное лицо, мелькнувшее недавно в отражении, то самое, в котором, как мне тогда показалось, тоже есть эта странная, неповторимая мелодия жизни.

– Как это возможно? – беззвучно шепнула я, неверяще изучая смутно знакомые черты. – Как? И почему все это происходит со мной?

– Трис, что случилось? – совсем обеспокоился Беллри, видя, что я все больше хмурюсь. Заволновался, тревожно дернулся, словно собирался перехватить мою руку. Даже за помощью к брату обратился – так же молча, как всегда, но Шиалл понял сам и тоже оказался поблизости, пользуясь тем, что остальные на время отвлеклись. И теперь оба стояли передо мной, готовые то ли защищать, то ли спасать от неведомой опасности. Смотрели с одинаковым выражением на прекрасных лицах и беспокойно ждали ответа.

Однако тут было отчего хмуриться и мрачнеть с каждой минутой: их необычные глаза слишком долго не давали мне покоя. Поразительно крупные, чистые, прекрасные, но совершенно неправильные глаза, в которых порой так хотелось утонуть. И я бы, может, позволила себе эту вольность. Поддалась бы на их очарование, растаяла бы от чувства поразительного покоя, которое они умели дарить одним только мимолетным взглядом. Шагнула бы навстречу, забыв обо всем, если бы не излишняя резкость нашей первой встречи. И если бы не тот факт, что эти дивные глаза для меня, как и для маленького Луки, тоже были пронзительно синими.

16

Итак? Что же мы имеем на сегодняшний день?

В общем-то, несколько довольно противоречивых событий, в которых еще предстоит немало разобраться, многое осознать заново, а потом крепко подумать и решить, что же со всем этим делать. Потому что, во-первых, я, наконец-то, добралась до Приграничья, чего так сильно желала. Во-вторых, уже примерно представляю, куда идти дальше – Мглистые Горы вырастали впереди с неумолимой неторопливостью, суля новые трудности, неизведанные дороги, но вместе с ними, как водится, и новые проблемы. В-третьих, мой путь с караваном неожиданно подошел к концу – я сделала все, что обещала, помогла им, чем могла, составила компанию до означенного Кроголина и теперь могу со спокойной душой уходить. В-четвертых, мои отношения с Лехом, наконец-то, приобрели некую определенность – он больше не рвется в спутники жизни, смирился с отказом, осознал, что нам не суждено быть вместе (хотя бы потому, что я – не совсем, скажем так, человек), и отступился. В-пятых, вопрос с Лукой можно теперь считать закрытым – с тех пор, как эльфы подтвердили, что у мальчика открылся невероятно сильный дар, сложности с его «болезнью» почти разрешились. Почти – потому что, хоть и появилась некоторая определенность, все же Бреголу и Велиху придется немало потрудиться, чтобы найти ему хорошего наставника. Впрочем, в Кроголине сложностей с этим быть не должно. Единственная сложность, которая мне виделась, была в том, что сам Лука не слишком обрадован такой сомнительной честью. Ну да вырастет, поймет. В конце концов, он же не оборотнем стал и не чудовищем. С даром своим еще разберется, сладит. Он сильный мальчик, разумный и упорный. Справится, я думаю. Жаль только, я этого уже не увижу.

Так. Что еще?

Ну да, со мной остается, разумеется, Ширра, от которого при всем желании не удастся сбежать. А еще – его риалл и жутковатая цепочка из загадочного черного серебра, которую я клятвенно пообещала починить. Остается также открытым вопрос с гномами, которых еще надо отыскать, и с эльфами, что уперлись, как коза на веревке, наотрез отказавшись покидать мое сомнительное общество. Даже мои способности их, видишь ли, не смутили – когти не отпугнули, двойственная физиономия не смутила, бледная до синевы кожа не отвратила, а крупные черные глаза, умеющие в лунные ночи наливаться настоящим серебром, с их точки зрения вовсе – краса неописуемая.

Ненормальные.

Одно хорошо – подвоха от них ждать не надо: с того дня, как увидели Ширру, ведут себя поблагороднее некоторых господ. Прямо загляденье. И вежливые стали, аж жуть. Правда, всегда зеленые, будто стручки гороха, но зато аккуратные до невозможности, завзятые чистюли, у которых никогда не увидишь толстого слоя грязи на сапогах или недельной щетины (она, как говорят, вообще никогда не посягает на эльфийские румяные щечки). И это, в общем-то, приятно. Дорогу к Мглистым Горам они, как выяснилось, тоже отлично знают. С гномами, кстати, пообещали свести, едва появится такая возможность, а это – огромный плюс в моем скользком положении. Мимо фортов Патрулей, опять же, проведут, что тоже немаловажно. И уже хотя бы ради этого стоит смириться с присутствием их симпатичных мордашек, не смотря на прошлые обиды, потому что без веского слова остроухих в тех самых фортах меня вряд ли пропустят через Границу, отделяющую негостеприимные окраины Симпала от засилья нежити, в Мертвые Пустоши. А Ширру – тем более. А Граница дюже крепкая, охраняется ОЧЕНЬ хорошо. Так что, думаю, я не зря согласилась на их компанию.

Другой вопрос, что мне стало неожиданно тоскливо от мысли от скором расставании с недолгими попутчиками. Ведь привязалась к ним, прикипела душой, хотя отлично понимаю, что не надо было. А поди ж ты – тяжко сознавать, что завтра мы навсегда расстанемся и я с большой долей вероятности больше никогда их не увижу. Ни Брегола, ни Леха, ни Зиты с Лукой, ни болтливого наглеца Янека, ни молчаливых зиггцев, ни сварливых братцев-северян… э-эх! Если бы все сложилось иначе! Если бы не оберон! Если бы не моя невезучая судьба! А то осталась бы здесь, рядом с ними, нашла бы достойное занятие, в кои-то веки начала бы примерный и благопристойный образ жизни, забыв о рыжей Ведьме и всем остальном…

Я тихо вздохнула и тоскливо уставилась в окно, за которым снова начинало смеркаться. Глупо, да? Я ведь целый день потратила на сборы, прикупила припасов, сменила одежду, отыскала новые сапоги, тщательно выпотрошила походный мешок, по крупицам впихивая в него то необходимое, что могло бы понадобиться. Шиалл был так любезен, что самолично нашел для меня смирную, но выносливую лошадку, способную дотащить мою бренную тушку до самых гор, сторговал сбрую для нее и даже деньги порывался отдать из собственных запасов, но тут уж моя гордость взыграла и, взвившись до небес, отвесила ему сочную словесную оплеуху. Потому что я, как ни парадоксально, пока могла за себя заплатить и терпеть ненужную опеку ни от кого не была намерена. Особенно тогда, когда Брегол все-таки продал шкуру проклятого водного дракона и честно отдал мне половину вырученной суммы, которой, к слову сказать, вполне хватило бы, чтобы прикупить в Кроголине не самую плохую таверну Второго Круга. Так что на некоторое время я могла не беспокоиться о деньгах, и это, признаться, было весьма кстати: не думаю, что гномы согласятся заниматься цепочкой Ширры за бесплатно. И уж если моих сбережений на это не хватит, тогда и буду думать, где взять еще. Но до тех пор никакие распрекрасные эльфы не смеют рассчитывать на то, что я позволю им взять себя на содержание: не дошла я еще до такого позора, пусть не надеются.

Так, за хлопотами, прошел день. В доме Брегола я, разумеется, пробыла недолго – ровно столько, чтобы успеть тепло распрощаться со всеми, кто так трогательно обо мне заботился и переживал. С улыбкой выслушала пространный монолог Зиты, перемешанный со слезами и многочисленными благодарностями. Осторожно обняла Брегола и Велиха, скрепя сердце пообещав, что «как только разберусь с делами, обязательно их навещу». Рассеянно выслушала размышления купца о том, что в ближайшие полгода он в столицу, пожалуй, не двинется. О том, что для Луки надо будет сговориться об учителе. Что следующий месяц обещает быть теплым, но дождливым, что значит – плохие дороги и взлетевшие на рынках цены на зерно. Затем в шутку посетовала, что Олав с братом совсем отвыкли от прежних перебранок и им будет скучно на обратном пути, если вдруг соберутся возвращаться. Беззлобно шуганула Янека в ответ на нескромное предложение прогуляться в последний раз по тесным улочкам Кроголина. Постаралась как можно бодрее пихнуть Яжека в бок, чтобы не смел кукситься в преддверии расставания. По очереди обошла Зого, Вышибалу, Бугга и Сноба, каждому вручив крохотный подарок, на которые намедни потратила целое утро. Обменялась с Кеолом и Шиксом взаимовежливыми улыбками. Наконец, битый час просидела в комнате Луки, честно стараясь не показывать своего состояния, но он и так понял – в какой-то момент тесно прижался, обхватил руками за шею и сдавленно прошептал:

– Я буду скучать по тебе, Трис.

– Я тоже, малыш. Обещай, что будешь молодцом и освоишь свой дар так, чтобы даже Верховному Магу стало завидно?

Мальчик слабо улыбнулся.

– Попробую.

– Вот и хорошо. А я, если смогу, обязательно найду возможность поинтересоваться, как у тебя дела. Не в этот месяц, так в следующий, а может, и позже.

– Я понимаю, – печально вздохнул Лука. – Тебе надо идти. Но я буду ждать, когда ты вернешься. Ты ведь вернешься, Трис? Пожалуйста, скажи, что вернешься!

У меня ком встал в горле.

– Я постараюсь, – хрипло ответила, почти ненавидя себя за эту ложь. – Очень постараюсь тебя навестить.

Он улыбнулся и снова надолго затих.

Мы еще долго сидели вот так – на застеленной кровати, обнявшись, словно родные, тяжко вздыхающие и знающие, что ничего не изменить. Я не могу остаться с ним, а он никак не может последовать со мной: здесь его дом, его семья, его будущее. А мне предстоит преодолеть еще немалый путь, чтобы полностью обезопасить себя от оберона и, быть может, найти своих вероятных родичей, о которых говорил Беллри. И это, пожалуй, главная причина того, что я все же согласилась на их присутствие. Ну, после гномов, конечно.

С Лехом, к сожалению, толком поговорить не удалось – едва кивнув после возвращения Луки и наскоро переговорив с эльфами, он быстро ушел и до самого вечера не возвращался. Рес с Кротом ходили по двору хмурые, насупленные, мрачно поглядывали в мою сторону и откровенно не добавляли хорошего настроения. Вероятно, Шиалл или Беллри уже успели их просветить по поводу своего ухода, и теперь весь гнотт проклинал меня за это неожиданное, совершенно непонятное предательство.

Не знаю, что уж там наговорили остроухие, но вслух ни один из Патрульных ни слова не сказал. Кисло покивали, когда я вежливо попрощалась, смятенно потеребили пояса и быстро отвернулись, словно не желали меня больше видеть. Ну, да я могу их понять – только-только гнотт стал цельным после нескольких месяцев вынужденного простоя, только-только надо было начинать работу, к которой их призвали, все уже собрались, понастроили планов, а тут – нате вам! Явилась откуда-то девица и сманила лучшую его половину в какие-то дебри, куда ни один нормальный человек не суется без приличной армии. Более того, суровый командир из-за нее тоже сам не свой – весь день где-то носится и носа домой не кажет. Полагаю, решили, что те глупости, которые говорились нами на каждых воротах при въезде, имели под собой некие основания, а теперь я бессовестно бросаю своего «жениха», польстившись на смазливые мордашки эльфов.

А что? На их месте я бы, наверное, так и решила. Поэтому неудивительно, что наш совместный отъезд вызвал столько пересуд. Впрочем, мне не привыкать. Одно плохо: хотелось бы с Лехом поговорить, как следует, а не на бегу, впопыхах, когда и слов-то толком найти не можешь. Да, видно, не судьба. Придется написать письмо и все объяснить уже в нем.

Этим-то, кстати, я и занималась, вернувшись в снятую в «Хромом коне» комнату, когда снова пришла ночь. Вернее, честно пыталась заниматься, но мысли, как назло, не желали складываться в нужные фразы. Не получалось и все тут! Хоть тресни! Слова не шли, настроение было безобразным, руки сами собой опускались, и вообще, все было мерзко. Потратив на проникновенное письмо несколько утомительных часов, но так ничего и не придумав, я окончательно расстроилась и, плюнув на это неблагодарное дело, с тяжким вздохом забралась на кровать. С мрачным видом уселась, скрестив ноги, подобрала с пола покрывало, нахохлилась и невидяще уставилась в темноту, позабыв о том, что давно пора зажечь свечи.

Ширру, как всегда, не услышала – он умел приходить и исчезать совершенно бесшумно. Вот и сегодня я скорее почувствовала его присутствие, ощутила, как мягко нагрелся, а потом засветился алыми искрами его риалл, и спокойно повернула голову к окну, которое специально оставила открытым.

Да, вы правы: оставила для него.

Тьма снаружи больше не пугала, как раньше, не заставляла вздрагивать и ежиться от предчувствия неминуемой угрозы. Не испугала она и сейчас, когда вдруг ожила, мягко ткнулась в почерневшие окна, уверенно распахнула створки и начала медленно вползать в комнату, постепенно накрывая собой подоконник, стекая густой массой по стене, а потом плавно стелясь по полу непроглядным туманом. Когда-то мне было страшно наблюдать, как из этой темноты проступает его силуэт. Когда-то я с содроганием смотрела на то, как сгущается мрак, постепенно облепляя сильную фигуру, как придает ей объем и форму, прорисовывает могучие мышцы, как загораются в нем два ярко золотых блюдца…

Ширра шумно отряхнулся, рассеивая вокруг себя остатки тьмы, окончательно оформился и уверенно поднялся. Затем наткнулся на мои светящиеся в темноте глаза и на мгновение замер, словно не ожидал, что я буду воочию наблюдать за его удивительным преображением. Кажется, даже не понял, что я рядом, а потому здорово смутился и сконфузился. Однако время шло, секунды ровно отсчитывали свой бег, я не вскакивала и не собиралась визжать от страха или ломиться в запертые двери, порываясь сбежать от такого ужасного монстра, мерно колыхались занавески на окне и тихо шелестели разлетевшиеся от ветра листки бумаги.

Поняв, что внезапное вторжение воспринято, как должное, Ширра успокоено рыкнул и чуть наклонил голову. Дескать, не бойся, это всего лишь я.

– Я не боюсь, – улыбнулась я, и он облегченно вздохнул. – Знаешь, это отличная маскировка, чтобы без шума проникать в чужие дома. Думаю, из тебя получился бы превосходный домушник. Не хочешь сменить профессию?

Тигр пренебрежительно фыркнул и, тщательно обнюхав мои руки, снова уставился желтыми глазищами.

– А что? Представляешь, какая из нас вышла бы пара? Ты бы вползал в любую щелку и незаметно открывал для меня дверь, а я справлялась бы с тайниками. Или наоборот. А потом можно спокойно везти все добро на твоей широкой спине, не боясь, что кто-нибудь увидит. Потому что, если бы кто-то действительно наткнулся на таких чудовищ, как мы с тобой, точно помер бы с перепугу. И никаких свидетелей. Чудная картинка, верно?

Ширра укоризненно покачал головой, явно не разделяя моего энтузиазма, а затем со вздохом улегся на пол, свернувшись мохнатым клубком. Я немедленно спрыгнула с покрывала и уселась рядом.

– Ты что, обиделся?

– Шр-р.

– Тогда в чем дело? Что-то случилось?

Тигр отрицательно качнул головой, но у меня внутри уже шелохнулось смутное беспокойство.

– Почему ты такой мрачный? В чем дело?

Ширра покосился на мою грудь, где даже сквозь рубаху просвечивали мерцающие разным светом риаллы – морозно-голубой и яростно-алый, секунду чего-то ждал, но потом снова отвернулся. Я озадаченно сжала в ладони амулеты и чуть вздрогнула, ощутив, что они снова ожили: жемчужина немного похолодела, а агат, напротив, слегка нагрелся. Не сильно, но уже заметно. Пришлось потеснее прижать их друг к другу, чтобы остыли, и несколько секунд терпеливо подождать, пока они окончательно не успокоятся. Похоже, наше настроение тоже стало на них отражаться. Или, может, только мое?

От неприятной мысли я нахмурилась.

– Ширра? Мне кажется или мой риалл действительно начал первым? А твой просто отреагировал в своей манере, чтобы я никого не заморозила ненароком? Знаешь, у меня такое чувство, что они становятся сильнее. Правда, пока неплохо уравновешивают друг друга, но с каждым днем это становится все труднее. Такое впечатление, что когда моя жемчужина холодеет, твой камень ее греет, чтобы не взорвалась. И наоборот. Это правда? Или я просто схожу с ума?

Тигр, обернувшись, внимательно посмотрел на мои руки, переставшие светится, на секунду задумался, а потом медленно наклонил голову.

– А… ты чувствуешь свой риалл?

Новый кивок.

– Отовсюду? И мой тоже?

– Шр-р-р.

– Так ты по нему меня находишь? И чувствуешь тоже… бог мой! – неожиданно осенило меня. – Ширра, а ты, случаем, мое настроение не перенимаешь, как если бы оно было твоим… не потому ли ты тоже тоскуешь?!

Ширра лукаво сощурился и быстро лизнул мою ладонь, подтверждая догадку, а меня вдруг бросило в холодный пот.

– Что, п-правда?! Это из-за того, что они так близко друг к другу?!

– Шр-р, – хмыкнул он, потеревшись щекой.

– Двуединый! Ты бы хоть предупредил! А еще лучше – забрал бы обратно, чтобы не мучиться. Из меня, знаешь, не самая образцовая спутница получается – мысли скачут, как ненормальные. Сегодня хорошие, завтра плохие. И настроение меняется по сто раз на дню. У кого-то, может, еще хуже, но зато от них никто не зависит так, как ты. И мне совсем не нравится, что через риалл ты все это чувствуешь. Забери его, а?

Ширра снова хмыкнул и положил голову мне на колени, не проявив никакого интереса к этой идее. Кажется, даже задремал, словно происходящее его нисколько не касалось. Ну да, в этом он весь – чуть что не так, делает вид, что понятия не имеет, о чем речь. А мне, между прочим, стыдно!

– Бессовестный, – буркнула я, поняв, что ничего не изменится. – Хочешь, чтобы я теперь мучилась, зная правду?

– Шр-р, – с достоинством отозвался тигр.

– И что? А я, может, не умею контролировать себя настолько, чтобы не передавать тебе свои тревоги! Неужели охота терпеть это безобразие?! Ширра, ну пожалуйста… забери его! Давай, я тебе свою цепочку отдам, только забери! Я ж со стыда сгорю!

Он только фыркнул и спрятал морду мне под мышку, вместе с ушами, словно показывая, что и слышать ни о чем не желает. Пришлось мученически вздохнуть и отпустить проклятую побрякушку: не выбрасывать же?!

– Ну и ладно, – проворчала сердито, убирая риалл под рубаху. – Сам напросился. Я не святая и не обязуюсь держать себя в руках, так что терпи. И чтоб никаких мне потом претензий! Понял?

Ширра забавно сморщил нос и оглушительно чихнул – то ли ответил, то ли просто так. Но я все равно подпрыгнула от неожиданности, а за стеной у кого-то с грохотом упала лавка. Пришлось замереть ненадолго и настороженно прислушаться, но нет – никто не вздумал ломиться в двери, выясняя, кто тут так громко шумит и не случилось ли чего недоброе. Остроухие, если и сообразили, что я не одна, деликатно не стучались и не требовали отчетов. А если бы и захотели потребовать, то при виде моего позднего «гостя» все равно бы проглотили языки и поспешно ретировались: с Ширрой они спорить ни за что не осмелятся. И мне отчего-то кажется, не станут этого делать, даже если он вдруг надумает порвать меня на крохотные лоскутки. Если уж они собственной жизнью не дорожили, покорно позволяя ему делать все, что душе угодно, то на мою им будет тем более наплевать. Хотя, может, я просто предвзято к ним отношусь?

– Кстати, эльфы с нами напрашиваются, – словно невзначай оборонила я. – Беспокоятся, в компанию хотят. Как думаешь, стоит с ними связываться?

Ширра, на краткий миг замерев, вдруг проворно высвободился из моих рук и очень внимательно посмотрел. Так внимательно, что мне даже неуютно стало под хищным прищуром этих желтых глаз. Прямо как насквозь пронзил, все рассмотрел, изучил, о чем-то догадался, какую-то мысль отбросил, как ненужную. К чему-то, напротив, чутко прислушался, а потом приподнял верхнюю губу и раздраженно дернул ухом, развернув его в сторону соседней комнаты.