Текст книги "Собака от носа до хвоста. Что она видит, чует и знает"

Автор книги: Александра Горовиц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Разные животные по-разному видят (или, точнее, воспринимают – некоторые из них видят плохо или вообще слепы) один и тот же объект. Роза есть роза. Или нет? Для человека роза – это одна из разновидностей цветов, обычный подарок влюбленных, нечто очень красивое. Для жука роза – это обширная территория, где можно прятаться (например, с изнанки листа, чтобы не попасться на глаза птице), охотиться (в головке цветка, где находятся личинки муравьев) и откладывать яйца (в узле – месте прикрепления листа к стеблю). Для слона роза – это колючка под ногами.

А что такое роза для собаки? Как мы увидим, разобравшись в строении тела и мозга собаки, роза для нее – не красивый предмет и не замкнутый мирок. Роза неотличима от остальных растений, окружающих пса, – разве что на нее помочилась собака либо наступило другое животное, или цветок держит в руке хозяин. Тогда роза вызывает живой интерес и становится для собаки предметом куда более значимым, чем для нас.

В чужой шкуре

Уметь распознать существенные элементы умвельтаживотного – значит, по сути, стать специалистом по клещам, собакам, людям и так далее. Именно таким образом можно сократить разрыв между тем, что мы, как нам кажется, знаем о собаках, и тем, каковы они на самом деле. Но, так или иначе, без антропоморфизма наш словарь слишком беден для того, чтобы описать их чувственный опыт.

Когда мы, проанализировав способности собак, их жизненный опыт и способы коммуникации, усвоим их взгляд на мир, мы выработаем и понятийный аппарат. Но невозможно толковать то, другое и третье, исходя только из собственного умвельта.Большинство людей не отличается хорошим обонянием; чтобы представить, каково это, воображения недостаточно. Подобные умозрительные упражнения эффективны, только если дополняются осознанием того, насколько отличен наш умвельтот умвельтадругих животных.

Мы можем попытаться усвоить умвельтдругого животного, воплотиться в животное (помня об ограничениях, налагаемых нашей сенсорной системой). Удивительное дело – провести день, сровнявшись ростом с собакой. Обнюхивание (пусть даже нашими далекими от совершенства носами) предметов, с которыми мы сталкиваемся в течение дня, коренным образом меняет наши представления о знакомых вещах.

А теперь обратите внимание на звуки в комнате, где вы находитесь, – звуки, к которым вы привыкли и к которым обычно не прислушиваетесь. Так, приложив некоторое усилие, я слышу шум вентилятора в углу, гудение грузовика вдалеке, неразборчивые голоса людей, поднимающихся по лестнице; под кем-то скрипит деревянный стул; у меня бьется сердце; я сглатываю; шелестит переворачиваемая страница. Будь мой слух острее, я бы, возможно, различила царапанье ручки по бумаге в противоположном конце комнаты, услышала бы, как растет цветок и как переговариваются насекомые у меня под ногами. Возможно, другие животные отчетливо слышат эти звуки.

Значение вещей

Разные животные по-разному видят предметы вокруг себя. Пес, который обводит взглядом комнату, отнюдь не считает себя окруженным вещами человека – все это объекты егомира. Наши представления о том, для чего предназначен той или иной предмет, могут совпадать с собачьими, а могут и не совпадать. Смысл вещей определяется тем, что мы с ними делаем (фон Икскюль называл это «функциональным тоном»). Собака может быть равнодушна к стульям, но если научить ее на них запрыгивать, стул становится вещью, на которой сидят. Впоследствии собака может самостоятельно открыть, что есть и другие вещи, предназначенные для сидения: кушетка, груда подушек или, например, колени человека. Но иные предметы, которые в нашем представлении похожи на стул – табуретки, столы, диванные подлокотники, – пса не интересуют. Они относятся к какой-либо другой категории, к примеру, препятствиям на пути в кухню.

Итак, мы начинаем понимать, в чем сходны представления о мире собак и человека и в чем они отличны. Для собак множество объектов окружающего мира связано с едой – куда больше, чем для людей. Так, экскременты не входят в наше меню, но собаки с нами не согласятся. Более того, они различают «функциональные тоны», которые для нас не существуют – например, вещи, на которых можно со вкусом поваляться. Если мы не дети и не склонны к подобным играм, то число таких предметов стремится для нас к нулю. И напротив, огромное количество вещей, обладающих для нас строго определенным значением (вилки, ножи, молотки, канцелярские кнопки, вентиляторы, часы и так далее), не имеют для собак никакого (или почти никакого) смысла. Так, для собаки не существует молотка. Он для нее ничего не значит, по крайней мере, пока он не связан с другим, значимым, объектом (например, им пользуется хозяин; на него помочилась симпатичная собака, живущая ниже по улице; у него деревянная рукоятка, которую можно грызть).

Когда умвельтысобаки и человека сталкиваются, то, как правило, люди не понимают, что делают их питомцы. Например, человек совершенно серьезно заявляет, будто его собака знает: на кровати ей делать нечего. Человек даже может купить специальную собачью лежанку и приказать псу пойти лечь туда. Обычно собака повинуется. Человек чувствует себя удовлетворенным. Еще бы, сделан очередной шаг к взаимопониманию.

Но так ли это? Много раз, возвращаясь домой, я обнаруживала скомканную, еще теплую постель и понимала, что там только что лежала или моя собака, радостно приветствующая меня на пороге, или некий неведомый невидимый пришелец. Мы без труда формулируем: кровать предназначена для человека, собачья лежанка – для собаки. Человеческая кровать – место для отдыха, на ней могут быть дорогое постельное белье и разнообразные подушки. Нам не придет в голову усесться на собачью лежанку, которая обошлась нам (сравнительно) недорого и усыпана изжеванными игрушками. А что насчет собаки? Она не видит большой разницы между своей и нашей постелями, однако наша гораздо привлекательнее. Ведь кровать пахнет человеком, а собачья лежанка – тем, что оказалось под рукой у мастера (в худшем случае – кедровой стружкой, запах которой приятен нам, но совершенно невыносим для собаки). Постель – это место, где проводим некоторое время мы; там, случается, рассыпаны крошки и валяется одежда. Разумеется, собака предпочтет нашу постель своей лежанке! Она не знает, почему мы воспринимаем это место как-то иначе. Конечно, пес может запомнить, что человеческая постель представляет собой нечто особенное, – если его регулярно ругать за то, что он на ней лежит. Но тогда он уяснит не разницу между своей лежанкой и нашей постелью, а, скорее, разницу между местами, где он может и не может беспрепятственно лежать.

В собачьем мире кровать не обладает «функциональным тоном». Собаки спят там, где могут, а не там, где хотелось бы этого нам. Для отдыха они выбирают места, где можно с комфортом улечься, где не жарко и не холодно, есть сородичи и безопасно. Этим требованиям удовлетворяет почти любая ровная поверхность в доме. Обустройте какой-нибудь уголок в соответствии с собачьими вкусами – и ваш питомец, вероятно, сочтет его не менее желанным, чем кровать.

Спросите у собаки

Чтобы подкрепить наши соображения о жизненном опыте и интеллекте собак, нам следует научиться спрашивать их, правы ли мы. Проблема, разумеется, заключается не в том, что у собаки бессмысленно спрашивать, довольна она или подавлена, а в том, что мы почти не в состоянии понять ее ответ.

Язык ужасно нас избаловал. Я могу неделями гадать о причинах прохладного отношения ко мне со стороны подруги и в итоге решить, что ее поведение объясняется моим замечанием по какому-либо мелкому поводу. Но лучший способ узнать причину – просто спросить ее, и она скорее всего ответит. Собаки же никогда не отвечают так, как нам хотелось бы – законченными фразами со смысловыми ударениями. Но все же они отвечают нам!

Например, находится ли в унынии собака, которая смотрит на вас с вздохом, когда вы уходите? Она исполнена пессимизма? Скучает? Или просто готовится вздремнуть?

Анализ поведения животных посредством изучения их психического опыта – вот что лежит в основе некоторых выдающихся научных экспериментов. Часто исследователи наблюдают не за собаками, а за лабораторными крысами. (Эти животные сделали, вероятно, крупнейший вклад в психологию.) Сами по себе крысы чаще всего не представляют интереса – как ни странно, речь идет о людях. Замечено, что крысы воспринимают и усваивают информацию приблизительно так, как это делаем мы, – однако крыс проще держать в клетках и подвергать воздействию раздражителей, надеясь добиться реакции. Миллионы серых крыс Rattus norvegicusзначительно расширили представления ученых о человеческой психике.

Впрочем, крысы интересны и сами по себе. Люди, работающие в лабораториях с крысами, отмечают их «вялый» или «живой» характер. Крысы кажутся ленивыми или любопытными, настроенными пессимистично или исполненными оптимизма. Ученые дали операциональные определения пессимизма и оптимизма и, вместо экстраполяции на крыс знаний о людях-оптимистах и людях-пессимистах, задались вопросом: какразличить поведение «пессимистично» настроенной крысы и ее «оптимистичной» товарки?

Таким образом, ученые рассматривали поведение крыс не как сходное человеческому, но как нечто уникальное, повествующее о крысиных эмоциях. Подопытным животным создали определенные условия: непредсказуемые (часто меняющиеся подстилка, соседи по клетке и световой режим) или стабильные.

Ученые исходили из того, что крысы быстро обнаруживают ассоциативную связь происходящего с сопутствующими явлениями. В данном случае из динамиков, помещенных в клетках, звучал определенный звук. Это был сигнал для нажатия на рычаг, вслед за этим появлялся корм. Когда раздавался другой звук и крыса нажимала на рычаг, она слышала неприятный звук и не получала корм.

Крысы быстро уловили ассоциативную связь и нажимали на рычаг только тогда, когда слышали «правильный» звук – точь-в-точь как дети, которые сбегаются, услышав гудок мороженщика. Все крысы с легкостью это усвоили. Но когда экспериментаторы включили третий, еще не знакомый крысам звук, решающим фактором оказалась обстановка. Крысы, помещенные в стабильные условия, решили, что новый звук обещает кормежку; те же, кто жил в непредсказуемых условиях, пришли к противоположному выводу.

Так одни крысы превратились в оптимистов, другие – в пессимистов. Видеть бодро подпрыгивающих при незнакомом звуке крыс – значит наблюдать оптимизм в действии. Незначительной перемены обстановки достаточно, чтобы вызвать серьезную перемену в поведении. Предположения ученых насчет крысиного настроения оказались правильными.

Мы можем подвергнуть проверке нашу интуицию и в отношении собачьей природы. Касательно антропоморфных суждений, которые мы привыкли выносить о собаках, нужно выяснить, во-первых, является ли такое поведение естественным для животного? И, во-вторых, что останется от этого уподобления, если мы деконструируем его?

Собачьи «поцелуи»

Поцелуи для Пумперникель – это способ установления контакта; так сказать, протянутая мне рука. Пумперникель лижет мне лицо, когда я, вернувшись домой, наклоняюсь, чтобы приласкать ее. Она лижет мою руку, чтобы разбудить, когда я начинаю дремать в кресле. Она тщательно вылизывает мои потные после пробежки ноги. Сидя рядом, Пумперникель прижимает мою руку передней лапой, разжимает носом кулак и лижет ладонь. Я в восторге.

Я часто слышу, что владельцы собак поверяют любовь своих питомцев «поцелуями», которыми собаки одаривают их после возвращения домой, будь это слюнявые «поцелуи» в лицо или задумчивая «полировка» руки языком. Я считаю поцелуи Пумперникель знаком привязанности. «Привязанность» и «любовь» – это не недавние изобретения нашего общества, считающего собак маленькими людьми, которых следует обувать в плохую погоду, баловать поездками на курорт и наряжать на Хэллоуин. Живший задолго до учреждения «собачьих яслей» Чарльз Дарвин (который, я уверена, не одевал своего щенка в костюм гоблина или ведьмы), писал о собачьих «поцелуях», не сомневаясь в их значении. Собаки, по словам Дарвина, удивительным способом демонстрируют свою привязанность, а именно – лижут руки или лицо хозяина. Был ли прав Дарвин? Собачьи «поцелуи» мнекажутся проявлением любви, но что об этом думает сама собака?

У меня для вас плохие новости. Наблюдения за волками, койотами, лисами показали: щенки лижут морду матери, вернувшейся с охоты, и требуют, чтобы она срыгнула полупереваренную пищу. Лизание вокруг пасти, видимо, стимулирует мать к этому. Насколько же Пумперникель, вероятно, разочарована тем, что я ни разу не поделилась с ней съеденным кроликом!

Тем не менее собакам приятно облизывать наши лица. Их вкусовые рецепторы распознают соленое и сладкое, горькое и кислое, и даже вкус юмами(нечто среднее между грибами и морской капустой), ощущаемый в глутамате натрия. Собаки чувствуют сладкий вкус немного иначе, чем мы (у нас соль усиливает ощущение сладости). «Сладких» рецепторов у собак особенно много, хотя, например, сахароза и фруктоза действуют на них сильнее, чем глюкоза. Должно быть, у всеядных собак развилась эта способность различать зрелые и незрелые растения и плоды. Любопытно, что даже чистая соль не стимулирует так называемые «соленые» рецепторы языка и неба собак так, как это бывает у людей. (Ученые спорят, есть ли у собак вообще рецепторы, реагирующие на соленое.) Но не нужно долго ломать голову над поведением Пумперникель, чтобы понять: ее «поцелуи» часто связаны с тем, что недавно я у нее на глазах поглотила изрядное количество пищи.

А теперь – хорошие новости: с течением времени имеющее прагматический характер облизывание (то, что мы называем собачьими «поцелуями») превратилось в ритуал приветствия. Другими словами, оно служит не только способом выпрашивать еду, но и здороваться. Собаки, а также волки лижут морды друг друга, чтобы поздравить с возвращением и по запаху определить, куда и зачем отлучался сородич. Матери не только моют щенят, вылизывая их, – вернувшись после короткой разлуки, они дарят им несколько быстрых «поцелуев». Молодая или робкая собака может лизнуть морду большого грозного пса, чтобы умилостивить его. Знакомые собаки могут чинно обменяться «поцелуями», идя на поводке. «Поцелуй» также служит способом удостовериться (посредством запаха), что пес, рвущийся навстречу, действительно знакомый. И, поскольку приветственные «поцелуи» часто сопровождаются вилянием хвоста, раскрытой от восторга пастью и общим радостным возбуждением, не будет большой натяжкой сказать, что облизывание – это способ выразить восторг по поводу того, что вы вернулись домой.

Собакология

Япо-прежнему говорю, что Пумперникель смотрит понимающе, что она довольнаили капризничает.Эти слова имеют для меня определенный смысл. Но я не питаю иллюзий насчет того, как они соотносятся с миром собаки. Мне нравятся «поцелуи» Пумперникель; но еще приятнее знать, что они значат для нее.

Представив себе умвельтсобаки, мы сможем деконструировать многие антропоморфные суждения (например, представление о «вине», якобы испытываемой псом, изжевавшим ботинок, или «злости», которую щенок выместил на новом шарфике от Hermès)и переосмыслить их. Пытаться встать на точку зрения собаки – все равно что изучать обитателей незнакомой страны, населенной исключительно собаками. Возможно, мы не сумеем безупречно перевести каждый взмах хвостом и каждый «гав», но для получения интересной информации достаточно будет просто повнимательнее присмотреться. Поэтому давайте поглядим, чем заняты наши «туземцы».

В следующих главах мы рассмотрим различные измерения собачьего умвельта.Первое – историческое: читатель узнает, как из волка получилась собака, в чем она похожа на своего предка и в чем отлична от него. Одомашнивание собак привело как к желаемым изменениям, так и к неожиданным последствиям. Второе измерение связано с собачьей анатомией, а именно – с сенсорными способностями животного. Нам нужно понять, что собака чует, видит и слышит – и есть ли у нее другие, отличные от человеческих, способы познания внешнего мира. Мы должны вообразить, как выглядит мир с полуметровой высоты – и с точки зрения животного с отличным обонянием. После этого мы рассмотрим когнитивные способности собак: это поможет интерпретировать их поведение. Наконец, мы узнаем, о чем собака думает, что она знает и что понимает. Из этих элементов в итоге сложится целостная картина. Мы сможем взглянуть на мир глазами собаки, то есть отчасти стать ею.

«Принадлежащая дому»

Пумперникель ждет на пороге кухни, почти у меня под ногами. Она прекрасно понимает, что такое «за дверью», и лежит в коридоре – а когда я несу пищу на стол, ныряет в кухню, чтобы успеть подобрать то, что упало. За обедом она получает всего понемногу и радуется даже самой необычной подачке, которую катает во рту, а потом бесцеремонно выплевывает. Пумперникель не любит изюм. И помидоры. Обрезки моркови также предназначены Пумперникель. Она берет стебли брокколи и спаржи, осторожно держит их в зубах и глядит на меня, будто пытаясь понять, последует ли продолжение; потом она возвращается на свой коврик, ложится и начинает грызть.

Авторы пособий по дрессировке любят напоминать, что «собака – это животное». Уточним: домашнее животное. Одомашнивание, или доместикация, – один из путей эволюции, причем в отборе в данном случае участвует не только природа, но и человек, вознамерившийся привести собаку домой.

Чтобы понять, что такое собака, нужно сначала выяснить ее родословную. Собаки относятся к семейству псовых и являются дальними родственниками койотов, шакалов, динго, красных волков, лисиц и диких собак. [5]5
  В этом списке нет гиен. Гиены во многом напоминают псовых (обликом, размерами, способностью выть, прямыми торчащими ушами), но не принадлежат к этому семейству. Эти плотоядные ближе к мангустам и кошкам, чем к собакам.


[Закрыть]Предки собак были похожи, скорее всего, на современного серого волка. Впрочем, вид Пумперникель, осторожно выплевывающей изюминку, мало напоминает мне картинки, виденные в Вайоминге: на них волки валят и разрывают на части лося. [6]6
  Ученые предполагают, что изюм, даже в небольшом количестве, может быть ядовит для некоторых собак (механизм его воздействия пока не известен). Пумперникель, возможно, испытывает инстинктивное предубеждение против изюма.


[Закрыть]Животное, которое терпеливо ждет у кухонной двери, а после мусолит полученную морковку, кажется максимально несхожим с существом, которое доверяет только себе и строит отношения с сородичами с позиции силы.

Любительница моркови Пумперникель обязана своим происхождением не только убийце лосей, но и человеку. Природа вслепую отбирает черты, помогающие выжить их обладателям; первобытные люди также выбирали определенные признаки, физические и поведенческие, которые способствовали не только выживанию, но и широчайшему распространению домашней собаки Canis familiaris.Ее внешность, поведение, предпочтения, ее интерес к людям и отзывчивость – все это преимущественно результат одомашнивания. Современная собака является великолепно сконструированным существом. Впрочем, большинство ее качеств возникло случайно.

Как создать собаку: инструкция

Хотите собаку? Для этого надо не так уж много: волки, люди, взаимодействие и обоюдная терпимость. Тщательно смешайте и подождите… несколько тысяч лет.

Или, если вам не хочется ждать, найдите несколько лисиц и попытайтесь воспитать их, как это делал советский генетик Дмитрий Константинович Беляев. В 1959 году он начал эксперимент, который невероятно расширил наши представления о ранних этапах доместикации. Вместо того чтобы наблюдать за собаками и мысленно возвращаться в прошлое, Беляев изучал других представителей семейства собачьих и стимулировал их эволюцию. Серебристо-черная лисица в середине ХХ века представляла собой небольшое дикое животное, мех которого пользовался большим спросом. Пойманных лисиц держали в загонах и разводили, но не приручали. Дмитрий Беляев за очень короткое время сумел превратить лисиц если не в собак, то в животных, удивительно на них похожих.

Хотя серебристо-черная лисица – дальний родственник волков и собак, прежде ее никогда не одомашнивали. Несмотря на эволюционную близость к собакам, другие представители семейства псовых так и не стали одомашненными, как это произошло с собакой: доместикация не происходит сама собой. Правда, Беляев доказал, что этот процесс может быть быстрым. Из группы в сто тридцать животных он отобрал самых покладистых, которые меньше боялись людей и не проявляли агрессию.

Лисицы сидели в клетках, так что опасность для исследователя была минимальной; Беляев подходил к каждому вольеру и предлагал животному взять пищу у него из рук. Одни лисицы кусались, другие прятались, третьи неохотно брали пищу, четвертые, взяв пищу, позволяли себя погладить и не спешили убежать или огрызнуться. Пятые же, приняв угощение, виляли хвостом и скулили, как будто предлагали экспериментатору пообщаться. Этих лисиц и отбирал Беляев. Все животные в равной, минимальной, мере были знакомы со смотрителями, которые кормили их, убирали в клетках и меняли подстилку, но по каким-то причинам некоторые лисицы вели себя спокойнее в присутствии людей и даже интересовались ими.

Этим лисицам позволили спариться. Молодняк подвергли аналогичной проверке. От ручных лисиц второго поколения, когда те подросли, ученый вновь получил потомство, и так далее, и так далее. Беляев вел работу много лет, и эксперимент продолжился после его смерти. Сорок лет спустя три четверти популяции лисиц перешли в разряд так называемой «одомашненной элиты»: эти животные не просто шли на контакт с людьми, но даже искали его – скулили, чтобы привлечь внимание, принюхивались, облизывали людей… точь-в-точь как собаки. Так Беляев создал одомашненную лису.

Позднейшие исследования показали, что геном ручных лисиц Беляева отличается от генома дикой серебристо-черной лисицы на сорок генов. Невероятно, но в результате интенсивного развития одной поведенческой черты геном животного изменился всего за полвека. Генетические изменения послужили причиной возникновения удивительно знакомых физических признаков: некоторые из ручных лисиц поздних поколений имели пестрый окрас, совсем как у собак-дворняжек, головы у них стали шире, а морды – короче, уши сделались длинными, хвосты – закрученными. Получилось невероятно симпатичное животное.

Все эти физические признаки появились сами собой, как только развился определенный тип поведения. Поведение не влияет на облик; то и другое – результат наличия определенного гена или набора генов. Поведение не диктуется генами, но более или менее обусловливается ими. Если геном обусловливает, например, наличие в организме высокого уровня гормона стресса, это не значит, что обладатель таких генов будет постоянно находиться в напряжении. Но у него с большей вероятностью проявится типичная реакция на стресс (учащенный сердечный и дыхательный ритм, повышенное потоотделение и так далее) в тех ситуациях, когда у остальных ничего подобного не наблюдается. Человек с таким набором генов наверняка накричит на бедного щенка, который, бегая на собачьей площадке, наткнется на него. Такая реакция не обусловлена генетически (знание о парках и щенках не заложено в генах), – но нейрохимия, определяемая генами, провоцирует ее в подходящей ситуации.

То же самое произошло с собакоподобными лисицами. Учитывая роль генов, [7]7
  Отдельные гены регулируют образование протеинов, которые определяют назначение клетки. Когда, где и в каких условиях развивается клетка – все это влияет на конечный результат. Путь к формированию определенной физической либо поведенческой черты куда более долгий, чем можно было бы подумать, и непредсказуемый.


[Закрыть]даже небольшое их изменение (которое в данном случае проявилось позднее, чем при естественном ходе вещей) способно повлиять и на поведение, и на внешний вид животного. Эксперимент Беляева доказывает, что незначительная разница между путями развития способна иметь масштабные последствия. Например, щенки ручных лисиц раньше открывают глаза, у них позднее формируется реакция страха – как у собак, а не как у диких лисиц. Таким образом, у них есть больше времени на формирование привязанности к человеку. Они играют друг с другом даже во взрослом возрасте, что способствует более длительной и сложной социализации. Заметим, что эволюционные пути лисиц и волков разошлись десять-двенадцать миллионов лет назад; однако же после всего сорока лет селекции они кажутся домашними. Вероятно, то же самое может произойти с другими плотоядными животными, которых мы берем под опеку. Генетические изменения делают их «собакообразными».

Как волк превратился в собаку

История собаки начинается с волка. Одомашнивание совершенно изменило его. [8]8
  Идут споры, выделять ли собаку в самостоятельный вид или считать ее подвидом волка. Спорят даже, может ли тут пригодиться классификация Линнея с видом как основной структурной единицей. Большинство исследователей соглашается, что выделение волков и собак в разные виды оптимально. Хотя эти животные могут скрещиваться, их брачное и социальное поведение, а также среда обитания, сильно различаются.


[Закрыть] Если домашняя собака, потерявшись, иногда оказывается не способной протянуть на воле и несколько дней, то анатомия, инстинкты и социальные навыки волка помогают ему с легкостью приспосабливаться. Волки, эти представители семейства псовых, обитают в самых разных условиях – в пустынях, лесах, во льдах. Чаще всего они живут в стаях, где наличествуют одна семейная пара и еще от четырех до сорока особей, которые обычно приходятся друг другу родственниками. Старшие волки помогают воспитывать молодняк. Стая действует сообща, когда охотится на крупную добычу. Волки – территориальные животные. Они проводят много времени, помечая свои владения и защищая их.

Десятки тысяч лет назад границы волчьих владений начали пересекать люди. Homo sapiens, пройдя через стадии habilisи erectus,оставили кочевой образ жизни и принялись возводить поселения. Взаимоотношения людей и волков установились еще до перехода людей от охоты и собирательства к земледелию, но какими они были, остается только догадываться. Может быть, вокруг относительно постоянных поселений скапливалось много отходов, в том числе пищевых. Волки, которые питаются и падалью тоже, быстро открыли для себя новый источник пропитания. Самые смелые из них преодолели страх перед незнакомыми безволосыми существами и принялись пировать на мусорных кучах. Таким образом мог случайно начаться естественный отбор непугливых волков.

С течением времени люди примирились с присутствием поблизости волков и, возможно, сделали волчат домашними питомцами (в голодные времена, вероятно, их съедали). Поколение за поколением, волки приноравливались к жизни бок о бок с людьми. В конце концов люди занялись селекцией животных, которые им понравились. Такова первая стадия одомашнивания – «переделка» животного по нашему вкусу. Этот процесс обычно сопровождается налаживанием все более тесных связей с людьми: успешные особи становятся все более миролюбивыми и, наконец, начинают физически и поведенчески отличаться от своих диких предков. Одомашниванию, таким образом, предшествовал случайный отбор животных, которые находились рядом с человеком, могли быть полезны ему или просто нравились (именно поэтому люди и позволяли им жить неподалеку). Следующий шаг потребовал от людей некоторых усилий. Животных, которые были полезны менее прочих или отчего-то не нравились, люди бросали на произвол судьбы, уничтожали или прогоняли. Так были отобраны животные, которые легко подчиняются законам селекции. Ведь одомашнивание предполагает формирование у животных определенных качеств.

Археологические данные свидетельствуют о том, что одомашненный полуволк появился от десяти до четырнадцати тысяч лет назад. Останки собак находят в мусорных кучах (это указывает на употребление их мяса в пищу или на принадлежность кому-либо) и погребениях (они лежат рядом с человеческими скелетами). Ученые полагают, что собаки начали взаимодействовать с людьми еще раньше – десятки тысяч лет назад. Исследования образцов митохондриальной ДНК [9]9
  Митохондриальная ДНК (МтДНК) – это цепочки ДНК, локализованные в митохондриях, вне клеточного ядра. Они передаются по наследству, без изменений, от матери потомству. МтДНК отдельных особей используется для обнаружения предков и выяснения эволюционного родства видов.


[Закрыть]свидетельствуют о том, что около 145 тысяч лет назад произошло разделение между настоящими волками и предками собак. Последних можно назвать протособаками, поскольку их поведение изменилось само собой – и пробудило у людей интерес к ним (либо способствовало большей терпимости). Ко времени появления человека эти животные «созрели» для одомашнивания. Приручаемые волки были, вероятно, не столько охотниками, сколько падальщиками, менее сильными, крупными и агрессивными, чем доминантные особи. То есть они были волками в меньшей степени. Таким образом, на заре цивилизации, за тысячи лет до приручения других животных, люди ввели собаку внутрь только что построенного города.

Первобытных собак не следует относить ни к одной из сотен существующих ныне пород. Лапы таксы и морда мопса – результат позднейшей селекции. Большинство современных пород появилось в последние двести-триста лет. Первобытные собаки, вероятно, унаследовали социальные навыки и любопытство своих волчьих предков и благодаря этим качествам преуспели во взаимодействии с людьми и друг с другом. Они отчасти утратили склонность к стайному образу жизни: падальщики не нуждаются в том, чтобы охотиться сообща. Иерархия также не имеет значения для животного, которое самостоятельно живет и добывает пищу. Первобытные собаки были социальными существами, но жили вне сообщества.

Волк превратился в собаку невероятно быстро. Людям на переход от стадии habilisк erectusпонадобилось около двух миллионов лет. Волк превратился в собаку буквально в мгновение ока. Доместикация отражает эволюционный путь, для прохождения которого в естественных условиях требуется время жизни сотен поколений. Искусственный отбор ускоряет ход времени. Собаки стали первыми одомашненными животными – и в некоторых отношениях самыми удивительными из них. Большинство домашних животных – не хищники. Неразумно впускать хищника в дом: плотоядное животное трудно прокормить, к тому же есть риск самому стать добычей. И, хотя инстинкты собаки могли сослужить людям службу на охоте (так и произошло), в течение сотен лет она была в первую очередь другом и конфидентом, а не помощником.

У волков действительно есть качества, которые делают их подходящими для селекции. Приручить можно только социальных животных, чье поведение адаптивно, то есть варьируется в зависимости от среды. Волки рождаются в стае, но остаются в ней лишь до двух-трех лет; затем они уходят, ищут партнера и образуют новую стаю или присоединяются к одной из существующих. Умение адаптироваться к новому статусу и роли позволило предкам собак образовать новую социальную группу вместе с людьми. Живя в стае или перемещаясь от одной стаи к другой, волки должны обращать внимание на поведение сородичей – точно так же собаки должны быть внимательны к своим хозяевам и восприимчивы к их поведению. Древние волкособаки, встретившиеся первобытным людям, не приносили им особенную пользу, так что их, скорее всего, ценили как компаньонов. Общительность древних собак позволила им влиться в новую «стаю», которая включала в себя животных, принадлежащих к чужому виду.

Не по-волчьи

Таким образом, общие предки волков и собак сделали важный шаг – они стали жить бок о бок с людьми и в конце концов были переделаны человеком, а не природой. Поэтому интересно сравнить современных волков с собаками – у них много общего. Современный волк не является предком собаки, хотя у них общее происхождение. Он, скорее всего, сильно отличается и от своего предка-волка. Разница между волком и собакой кроется в чертах, которые позволили первобытному человеку впустить протособаку в дом, а также в признаках, приобретенных животным в ходе селекции.