Текст книги "Звездопроходцы"

Автор книги: Александр Зорич

Соавторы: Сергей Челяев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Глава 4. Транслятор

День Сингулярности

Строительный Альянс, Восточный океанический сектор

Система Кэан, планета Отчизна

В отношениях с родственным разумом есть известный плюс: ты всегда можешь хотя бы приблизительно предвидеть его ближайшие шаги. А в критической ситуации – успеть предупредить неотвратимый конфликт.

Увы, для цивилизации рефлексоров существо по имени Плавт был разумом абсолютно непредсказуемым и иррациональным, у которого во главе угла стояло лишь одно – огромное собственное Я.

Всё остальное воспринималось Плавтом либо как нежелательная преграда, требующая немедленного устранения, либо в лучшем случае – досадная помеха, которую некоторое время можно и потерпеть, но в принципе-то – зачем?

В тот роковой час на пороге Сингулярности властям рефлексоров, ученым, военным, может быть, даже Эру, могущему всё остановить одним лишь словом, не хватило даже не времени – понимания того, с чем им отныне придется иметь дело.

Хотя кто как не Эр буквально за два часа до катастрофы предлагал военному и политическому министрам Трех Столиц клятвенно обещать Плавту в самом крайнем случае эвакуировать его хотя бы фрагментарно, с сохранением всех жизненно важных органоидов, в просторных трюмах Т-звездолетов в прекрасные новые миры, которые их непременно ожидают в будущем?!

Военный министр, крайне недовольный самим развитием событий, при котором хозяевам планеты приходится фактически идти на поклон к властелину океана, наотрез отказался предоставить «этой мерзкой серой плесени» целый звездолет.

А министр политических дел, поднаторевший в интригах, предположил, что Плавт либо не поверит обещанию эвакуации, либо согласится лишь притворно. Но в последний момент всё равно попытается взять ситуацию под свой единовластный контроль.

Оба министра не знали другого: жалкие посулы и откровенные подачки вряд ли способны всерьез произвести впечатление на существо, способное в несколько секунд запустить процессы планетарного масштаба.

В те минуты ни одна живая душа не знала кто вообще в принципе способен произвести на Плавта сколько-нибудь существенное впечатление.

Это знал лишь Плавт и потому всеми чаяниями он тянулся к тому единственному существу, что способно было стать если и не посредником в его отношениях с рефлексорами, то во всяком случае транслятором его желаний.

* * *

«О причинах и начале Великой Сингулярности»

(Извлечение из биографии Уты Ю, великой Звезднорожденной Огнеокой Девы-Спасительницы, Говорящей с Хаосом, не вошедшее в канонический текст по соображениям секретности и высших интересов Отчизны. Автор неизвестен)

«Появление феноменальных способностей к трансляции Хаоса (Плавта) у Звезднорожденной Уты Ю следует связывать исключительно с ее биологическим отцом, профессором Оптоном Раку.

Будучи перебежчиком из Строительного Альянса в Союз Аграрных Республик, Раку первым осуществил проведение масштабных опытов по обмену генетическим материалом между представителем расы рефлексоров и Хаосом. В качестве донора и реципиента выступила его биологическая дочь девяти лет, будущая Звезднорожденная Ута Ю.

В частности была предпринята пересадка девочке фрагментов жизненно важных органоидов Хаоса, часть которых была отторгнута ее организмом, другая же часть успешно привилась.

Последняя затем либо ассимилировалась организмом, либо перешла в латентное состояние, либо взаимодействовала и кооперировала с девочкой в форме связей, науке неизвестных и все еще никак не диагностируемых.

Главной задачей тех лет для профессора Раку было налаживание взаимодействий с Хаосом такого рода, чтобы в дальнейшем попытаться кардинально усовершенствовать весь вид рефлексоров как разумных существ. И, в первую очередь, приспособить их к грядущим катастрофическим изменениям климата, которые ожидались в случае похищения Отчизны коричневым карликом из родной системы звезды Кэан.

В рамках предварительной подготовки генных взаимодействий Хаоса со своей дочерью, профессор добился успехов в проведении следующих этапов работ:

– предоставление Хаосу органов и целых тел рефлексоров, почерпнутых из медицинских фондов либо полученных в Управлении Наказаний; не исключается использование и живого материала из числа преступников, приговоренных к последней мере искупления;

– фиксация каждого факта успешного накопления генетической информации, полученной таким образом из тканей рефлексора, в ближайшем аккумулирующем такого рода биоматериалы органоиде Хаоса, т. н. эрарии;

– фиксация производства и дальнейшее изучение полученного от репродуктивного органоида Хаоса новорожденного органоида-номада, в котором безусловно прослеживался бы генетический материал рефлексора.

Есть все основания предполагать, что именно генетический материал, полученный от дочери Оптона Раку и некоторым образом трансформированный Хаосом, дал первичный импульс к формированию у того особых органоидов, известных ныне как „генетические матки“ или ГМ-органоиды. ГМ-органоид полностью окутывает помещенного в его губчатые ткани рефлексора и погружает его в коматозное состояние на длительный срок, вплоть до нескольких месяцев. После чего рефлексор либо выходит из комы уже в качественно новом виде, либо умирает.

Возможность проведения подобных экспериментов над малолетней девочкой нам видится в том, что мать Уты погибла в результате несчастного случая, обстоятельства которого безусловно должны быть изучены вновь, равно как и возможная причастность к трагедии ее бывшего супруга, профессора Раку.

Главные же причины ставшего возможным столь вопиющего насилия над личностью ребенка – документально подтвержденное биологическое отцовство Раку, имеющего родительские права на малолетнюю дочь вплоть до достижения ею половой зрелости, и то исключительное положение, которое занимал профессор в политической и научной иерархии Союза Аграрных Республик.

Доподлинно неизвестно, были ли у Раку реальные основания для уверенности в успехе столь рискованного эксперимента над собственной дочерью. Примечательно, что по сохранившимся свидетельствам его коллег и подчиненных Раку именовал дочь не иначе как „Объект номер один“, практически не называя девочку по имени.

Также нет достоверной информации о том, какие именно трансформации претерпел организм „Объекта номер один“ в ходе эксперимента, однако именно по завершении этого эксперимента профессор Оптон Раку впервые заговорил о формировании принципиального нового органоида в Хаосе и употребил термин „генетическая матка“.

Дальнейшая судьба Звезднорожденной остается неизвестной на протяжении четырех лет. После чего по достижении ею двенадцатилетнего возраста Ута была вновь тайно перевезена на территорию Трех Столиц и помещена в воспитательный дом для сирот высокопоставленных родителей.

Есть веские основания полагать, что еще за год до этого Ута находилась под неусыпным наблюдением генетиков, врачей и лично ее биологического отца.

По всей видимости, никаких экстраординарных качеств ее организм не проявил или они не были зафиксированы – в том числе и по достижении ею половой зрелости. Убедившись в этом, Оптон Раку просто избавился от дочери как от отработанного материала, послужившего лишь катализатором столь необходимых профессору процессов и в результате полностью израсходовавшим свой ресурс.

Справедливости ради стоит отметить, что Раку мог поступить с дочерью и более кардинальным образом, однако сохранил ей жизнь и даже вернул на территорию геополитического противника.

Это говорит о том, что Раку был полностью убежден в абсолютной „стерильности“ дочери с точки зрения ранее помещенных в нее генетических материалов Хаоса и не преминул получить убедительные свидетельства об их полном разложении, выводе из детского организма и отсутствии сколько-нибудь ярко выраженных следов или других остаточных свидетельств их прежнего там пребывания.

Прямым же следствием первичных экспериментов с участием Звезднорожденной Уты Ю стало появление новых качеств у рефлексора как некогда цельного биологического вида. По окончании генетических метаморфоз в полости ГМ-органоида испытуемый рефлексор выходил из комы, являя собой продукт кардинальной генетической перестройки (перепрошивки) всего организма на клеточном уровне. Либо, повторимся, умирал.

Первой из наиболее ярко обозначенных приобретенных свойств его организма оказалась способность долго пребывать в полностью обратимом анабиозе.

Это был великий триумф науки и лично профессора Оптона Раку».

* * *

Впоследствии Эр много раз размышлял над тем, что тогда думал впервые обретший разум Плавт о рефлексорах, кто они были для него.

Этот забавный землянин Кость Я однажды процитировал ему наизусть некий сакральный текст какого-то своего древнего соотечественника, тоже много думавшего, как и Эр…

Мудреца заботило как он сам и его соотечественники выглядят в глазах звездных пришельцев, что по мнению Эра было высочайшим проявлением воспитанности и священного гостеприимства.

Именно эти слова, сказанные ни о чем не подозревающим Кость Я, чрезвычайно подняли реноме землян в глазах Эра, всегда чтившего законы нравственности и уважения к старшим, в том числе и по уровню научно-технического развития.

Кто мы им? Еще незрячие котята?

Или, может быть, собратья по судьбе?

Скажут пусть, ну намекнут хотя бы:

Кто мы им, и кто же мы самим себе?

В таких случаях Эр представлял себя Плавтом – огромным, разлегшимся по всему океанскому дну, не всегда знающим в точности, что творится у него на севере или как дела с пищеварением на востоке.

Он понимал, что его представления об этой колоссальной сущности узки и примитивны, потому что невозможно до конца понять океан. Так же как океан никогда не поймет рефлексора.

Да и кем был для Плавта такой вот Эр, жалкая мошка на горизонте мироздания? Разумная, да, но что в том толку?

В представлениях Эра Плавт был космически далек от картины мира, выстроенной в мозгу всякого рефлексора еще задолго до его рождения, уже в генетике зародыша. Для командора это была огромная и причудливая ипостась рассудочного хищника, располагающего почти неисчерпаемыми возможностями для питания, выживания и эволюции.

При этом Плавт после всех этих экспериментов «аграриев» и «космистов» должен был впитать в себя всю заключенную в подопытных информацию. Значит был неплохо осведомлен обо всем, происходящем сейчас на Отчизне, а может, и ее окрестностях.

Также Плавт, по мысли Эра, был способен к достаточно сложным математическим вычислениям и физическому моделированию таких деяний и шагов, на фоне которых ценность жизни любого отдельно взятого рефлексора им уже просто не осознается.

Но что в действительности приобретает сам Плавт в ходе «перепрошивок» рефлексоров самых разных профессий и уровней знаний, не знал ровным счетом никто. И это неведение беспокоило Эра, а когда Плавт в качестве транслятора избрал именно Уту, командор и вовсе потерял сон.

Существо, для которого вся цивилизация рефлексоров была во многом всего лишь абстрактным понятием, вдруг проявило явный интерес и выказало предпочтение к единственному ее представителю.

Не было Плавту дела и до самой цивилизации разумных, он сам себе был и цивилизация, и хаос одновременно!

В отличие от Уты командор полагал, что и самого сознания у этого колоссального полипа нет и в помине. Для Эра это был невероятных размеров органический компьютер, обладающий громадным, невероятно развитым, но все-таки искусственным интеллектом. Разума в понимании Эра-рефлексора Плавт покуда еще не обрел, но был уже на пути к нему. И если Контакт все-таки состоится, лишь тогда всё, включая и Плавта, встанет на свои места.

А сейчас Эр явственно чувствовал, как на Отчизне вдруг стало тесно. Соседство такого существа для него начало ощущаться буквально во всем. И даже в его привязанности к Уте. Плавт собирался отобрать ее у Эра и в этом уже немало преуспел.

Эр ждал от провидения Знака, не зная как ему поступить, когда он поймет, что в следующий миг потеряет Уту навсегда.

* * *

Когда под посадочными лыжами «Иглы» показались очертания уже знакомой лагуны, Эр приказал пилоту посадить винтокрыл как можно ближе к кромке воды.

Случилось то, чего он и боялся: прибрежные дюны были усеяны толпами зевак. К счастью, это был район дислокации сразу нескольких воинских частей, но никто из здешних солдат не имел опыта в усмирении гражданского населения. Поэтому любопытствующие раз за разом прорывали оцепление и бегом устремлялись к воде, надеясь хоть одним глазком глянуть на темнеющую в воде огромную, аморфную массу. Но – тщетно.

Едва Эр вывел из воздушной машины Уту, в широком, чрезмерно просторном гражданском платье и наброшенной на голову накидке, точно красавицу-рабыню на невольничьем рынке, хранимую от колдовского сглаза, командор взглянул на воду и едва сдержал изумленное восклицание.

Теплой затхлой лагуны больше не было. За последние дни – насмерть перепуганный начальник береговой охраны, больше хозяйственник, нежели военный, доложил, что все было сделано в считаные часы – Плавт углубил дно на высоту трехэтажного дома, и то, что казалось зрителям передней частью монстра, было всего лишь толщей воды, заполненной взвесью ила, темнеющей под серым и безрадостным небом, затянутым свинцовыми тучами, быстро ползущими над океаном.

Военный министр был уже здесь, в окружении своих коллег, высших армейских командиров, а также послов от «аграриев» и «космистов».

Министр нервно морщился, рассеянно поигрывал сложенной в тяжелую кожистую ветвь мезоподой и часто поглядывал в сторону Уты. Внутри Эра возникло и стало неудержимо расти сумасшедшее желание бегом вернуться в «Иглу», поднять ее в воздух и умчаться куда глаза глядят. Лететь, лететь пока хватит горючего. А там – хоть трава не расти!

Шестерка его личных охранников из клана Огненных Братьев способна четверть часа сдерживать перед ревущей стеной пламени любого противника. Тому залогом врожденная редчайшая пирохимия их мезопод – качество, которым обладал и сам Эр, но в гораздо меньшей степени.

Вдобавок командор с изумлением увидел на метровой глубине совсем недалеко от берега массивный стальной цилиндр с иллюминаторами. Это была рубка подводного батискафа, спешно доставленного сюда дирижаблем «аграриев» на правах первооткрывателей Плавта. Эр знал еще со времен их совместной работы с несчастным Аном, что в таких подводных судах «аграрии» размещают свои мини-лаборатории с уникальным оборудованием, предназначенным для контактов с Плавтом.

Зато теперь вокруг бывшей лагуны не ощущалось и следа прежнего ментального фона. Гнетущее настроение было только у Эра, подавляющее же большинство остальных, собравшихся у берега, от военных и правительственных чиновников до зевак и собирателей информации для публичных газет, предвкушало интереснейшее действо или же на худой конец хотя бы подобие циркового аттракциона.

– Он хочет говорить, – прошептала Ута.

– Я понимаю, милая, – ответил Эр. Всё его недавнее желание бежать мигом улетучилось, теперь для него остались лишь Ута и то, что скрывала вода.

Он взял ее за руку.

– Что мы с тобой можем сделать?

Она посмотрела на Эра так, словно он вдруг стал почти прозрачным. И сейчас девушка силилась разглядеть за ним что-то совсем другое, стоящее рядом и доселе сокрытое.

Она медленно отняла руку.

– Мы не можем, – кивнула она. – Я могу. Одна.

Эр смотрел на нее, чувствуя как теперь уже предательский страх начинает овладевать им настолько, что даже его мезопода сморщилась и покрылась мелкими пупырышками, словно от холода.

– Я могу, – повторила Ута.

«Она сама знает, что должна делать, – подумал Эр. – Не думай сейчас о том, что есть. Думай только о том, что будет потом. Иначе не выдержишь этого испытания и разобьешься как стеклянный сосуд. А ведь ты еще не испил его до дна, и не знаешь, что такое – истинная горечь. Она всегда – лекарство, помни об этом. В систему, что открылась сейчас перед тобой, не способен встроиться никто кроме нее. Кроме Уты. Уты…»

Ему показалось, что он окликнул ее вслух. Но она вошла в воду, не оглянувшись. Вошла спокойно и грациозно, несмотря на мешковатые одежды. Как входит купальщица в прохладный и ласковый прибой. Словно не замечая разом повисшей над береговыми холмами мертвой, вязкой тишины.

Глаза девушки были прикрыты, и Эр понял: сейчас она внутренне концентрировалась, как ее учили еще на военной службе.

Сейчас Ута не стояла в лагуне Восточного побережья, не была она и научным сотрудником Университета Трех Столиц. Первый лейтенант Поисковой Службы Ута Ю в эту минуту не слышала даже Плавта.

Она слышала внутри себя два голоса: сначала мягкий, вкрадчивый тон психокорректора на штатном сеансе аутотренинга, в обязательном порядке предписанного Уставом, но слишком далекий и невнятный, чтобы разобрать хоть слово. А затем тихий, хрипловатый баритон инструктора школы десанта в Сегеме, учителя И Пу, лучшего специалиста страны по борьбе с диверсантами.

«Когда ты почувствуешь, что не способна контролировать и даже просто хоть сколько-нибудь влиять на окружающую среду, необходимо сфокусироваться на своей природной сущности, внутренне сгруппироваться и начинать уменьшаться. Уменьшаться до размеров сначала камня – это придаст тебе чувство прочности, затем алмаза – приобретешь грани и, наконец, зернышка – для способности прорасти из вновь приобретенной оболочки твоего существа.»

– Что это даст мне, учитель? Сумею ли я тогда оправдать доверие, оказанное мне такими как ты? – Привычно шепнула Ута, чувствуя уже знакомое ей легкое покалывание в ступнях.

«Состояние камня позволит тебе остаться цельной в предстоящем конфликте и уцелеть – и как сущность, и как цельный организм. Алмаз позволит тебе обрести наилучшую встраиваемость в новую систему. Зернышко позволит тебе прорасти из нее и покинуть, сохранив свою сущность, пусть и в многократно сконцентрированном виде. Вода последующей жизни, даже если это будут всего лишь женские слезы, разбавит все, что ты сознательно сжала в себе, даст ему распуститься вновь и раскрыть свои новые качества, которые ты приобрела, будучи встроенной в чужую, опасную систему, чтобы выжить. Выжить любой ценой – вот твоя задача, Ута Ю. Не думай о том, что будет потом. Думай о том, что есть.»

И она подумала, что сейчас есть лишь двое: она и существо, искавшее ее уже давно. И еще – как ей жаль, что это сейчас не Эр.

В следующий миг толпы зевак зашумели. Послышались крики ужаса. Вода вокруг девушки ощетинилась десятками упругих и одновременно эластичных коммуникационных сосудов, взметнувшихся над Утой точно хлысты.

Наверное, это была форма приглашения, быть может даже предложение помощи от монстра. Но девушка жестом отвела живые хлысты от себя, обернулась к Эру и ободряюще улыбнулась ему.

– Он будет говорить мной, – прошептала она. – Прости, милый. Это уже никому не остановить.

В этот миг Эр понял, что навсегда потерял Уту Ю. А Отчизна в эту минуту еще не понимала, что обрела свою Звезднорожденную, сама этого пока еще не осознавая.

Она долго молчала, а толпа возбужденно гудела. Потом Ута вошла в воду по пояс, и ее лицо на миг исказила гримаса боли. Кулаки Эра непроизвольно сжались.

Потом лицо девушки разгладилось, оно приобрело умиротворенное, покойное выражение. Губы Уты дрогнули, приоткрылись, и она заговорила.

Шелест разочарования пробежал по толпам зрителей. Ута говорила беззвучно, лишь ее губы шевелились. Шевелились медленно – словно непривычные к языку чуждого существа.

Тогда настал черед Плавта слегка подкорректировать процесс. Наиболее тонкая из коммуникативных нитей, показавшаяся Эру легкой ниточкой водорослей, обвила запястье девушки. Что случилось дальше, ни Эр, ни кто другой из сотен военных, чиновников и досужих, сгорающих от любопытства зевак, облепивших прибрежные холмы, увидеть не смог – рука Уты скрылась под водой.

Тишина стала просто оглушительной, от нее закладывало уши…

Губы Уты раскрылись вновь. И тогда раздался Голос.

Голос, который услышали все. Везде и всюду, и не только по берегам Восточного сектора, но и в Трех Столицах, далеко на экваторе, в глинистых растрескавшихся пустынях-такырах юго-восточных пустошей, на западных отрогах Великих Гор и в северных лесах Страны Факторий.

– СЛУШАЙТЕ МЕНЯ, СУЩЕСТВА, – устами девушки произнес Плавт.

Большинству собравшихся вдоль берегов лагуны показалось, что с ними заговорил гром. Но слова подводного глобального существа были вполне понятны, речь членораздельна, а смысл сказанного ясен, но пока что не понят.

– ЭТО МЕСТО УМРЕТ.

– ЧАСТЬ ВАС УЛЕТИТ.

– ВЫ ПРОДОЛЖИТЕСЬ.

– А Я ОСТАНУСЬ.

– ВЕСЬ ОСТАНУСЬ ЗДЕСЬ И СГОРЮ.

– ЭТО НЕПРАВИЛЬНО.

– Я НЕ ХОЧУ.

Вслед за тем вода в лагуне вспенилась гигантскими пузырями, точно вскипела.

Когда же пена опала, поверхность воды была пуста. Ута Ю исчезла.