Текст книги "Русские (сборник)"

Автор книги: Александр Зорич

Соавторы: Олег Дивов,Юрий Поляков,Захар Прилепин,Дмитрий Володихин,Роман Сенчин,Сергей Шаргунов,Максим Яковлев,Валерий Былинский,Денис Яцутко,Олег Зайончковский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Из «Соснового Бора» поехала на работу – в центральный офис «Обьгаза», официально – Общество с ограниченной ответственностью «Обьгаз» ОАО «Газпром».

– Ты поел? – спросила водителя, усаживаясь рядом.

– Угу…

– Что-то не видела тебя.

– Да я на кухне там… чтоб не мешаться.

Офис, в отличие от пансионата и тем более церкви, был совсем не наряден. Трёхэтажное здание из тёмно-коричневого зеркального стекла, никаких украшений, ничего лишнего, кроме синеватой башенки, символизирующей газовый огонь. Павел Дмитриевич Петров, генеральный директор, придерживался в плане работы разумного аскетизма. У него самого кабинет был хоть и большим (на совещаниях собираются человек до пятидесяти), но полупустым. Стены голые, лишь за спиной гендиректора портрет президента да на правой стене несколько фотокарточек: газовики на вахте, визит в Пионерск председателя правления «Газпрома» да три пейзажа родных Павлу Дмитриевичу мест – окрестности села Хотьково Липецкой области.

Такого же аскетизма и порядка генеральный требовал и от коллектива. Кабинеты должны быть свободны от бумажного хлама, всякого рода безделушек и мягких игрушек (особенно любимых почему-то бухгалтерами), от шутовских памяток над чайным столиком, вроде: «Пункт 1. Начальник всегда прав. Пункт 2. Если начальник не прав, смотри пункт 1». Многие, побывавшие здесь впервые, не верили, что офису уже пять с лишним лет: «Как вчера заселились!»

Валентина Петровна полностью одобряла такую политику шефа. Сразу, с проходной, – порядок, чистота, строгость. Нейтральные тона отделки настраивали на рабочий лад, концентрировали внимание на деле… И всегда, поднимаясь по пологим ступеням офисного крыльца, Валентина Петровна расправляла плечи, чувствовала, как всё в ней напрягается, словно у спортсмена перед прыжком.

Но сегодня её путь от автобуса к двери был вдруг перекрыт несколькими как-то чересчур тепло одетыми (видимо, знали, что надолго выходят на улицу), возбуждёнными женщинами.

– Валентина Петровна, погодите! Погодите… пожалуйста! – требовательно, несмотря на «пожалуйста», воскликнула одна из них.

– Да? – Валентина Петровна узнала местных поэтесс и руководительницу танцевального коллектива «Изюминки».

– Добрый день!.. Здравствуйте!.. Здравствуйте, Валентина Петровна!.. – возбуждённой скороговоркой сыпанули женщины, обступив её.

– Здравствуйте. Что случилось?

И как поспешно женщины подскочили к ней, как порывисто здоровались, так же резко теперь замолчали. Валентине Петровне стало тревожно. Несколько секунд она ждала, потом не выдержала:

– Что случилось-то? Я, простите, спешу.

– Мы… мы вот, – начала одна, Лариса Громова, автор двух книжек стихов и завотделом культурных программ на районном радио. – Мы увидели списки участников семинаров и… и никого из нас нет…

– И наш ансамбль не приглашен! – добавила руководительница «Изюминок».

– Так, девушки, всё ясно. Всё ясно, – отчётливым деловым тоном заговорила Валентина Петровна, сразу налившись решимостью и непреклонностью. – Видите ли, в чём дело… – «Может, провести внутрь, там поговорить? – мелькнуло сомнение. – Нет, не стоит – потом не избавишься. Да и с чего?!» – Видите ли, это мероприятие называется «Дни журнала “Российский Север”», и проводится оно в рамках празднования сорокапятилетия компании «Обьгаз». Мероприятие это сугубо кор-по-ра-тив-но-е. Понимаете? И, согласитесь, логично, что участвуют в нем члены корпорации…

– Идиотское слово, – шикнула одна из поэтесс, маленькая, в искусственной шубе и цветастом платке; кажется, нигде, кроме газеты городской администрации «Надежда», её стихи не печатались.

– Почему же идиотское? – не обиделась, а почти недоуменно пожала плечами Валентина Петровна. – Очень логичное слово. Всегда существовало нечто близкое: в Средние века – цеха, потом – ведомства…

– Вот-вот, ага, ведомства! – снова встряла эта в платке. – Ведомственные санатории, буфеты с чёрной икрой. Знаем, было! И теперь опять…

– Га-аль! Перестань, не надо, – стали её одергивать сами подруги, даже вроде попытались оттереть себе за спины. – Успокойся ты, хватит…

Они явно боялись, что эти сравнения выведут Валентину Петровну из себя и она уйдёт; она же, напротив, всегда заряжалась, обретала красноречие от нападок… В юности она очень любила спорить, и с будущим мужем, с Алексеем, у них знакомство началось со спора. Оба, тогда ещё абитуриенты пермского педа, сидели в общежитии за вином и колбасой, была, конечно, компания, и кто-то вдруг стал сравнивать «Войну и мир» с «Тихим Доном». Алексей тоже подключился и очень хвалил роман Шолохова – там-де проблема поставлена настоящая, истинная, и люди там настоящие, они хотят просто жить, им же приходится неизвестно зачем убивать друг друга и умирать, а в «Войне и мире» почти сплошь дворянские сюсюканья и лубочные типажи, идеальные мужички, а князь Болконский – до того момента, как ему под ноги упало ядро, – совершеннейший мальчик лет двенадцати… Валентину Петровну, помнится, возмутил этот примитив, и она пошла в атаку на долговязого, очкастого Алексея. Она дубасила его словами, но в то же время удивлялась себе, что, споря, внутренне горячась, не захлебывается, не употребляет колких выражений, а разумно, постепенно доказывает, что Алексей не прав. И доказала… С годами споры о литературе, искусстве отошли на второй, а то и на третий план, но и при житейских разногласиях дома, во время служебных дискуссий Валентина Петровна никогда не переходила грань приличия, рассудительности, и ей это всегда помогало выигрывать…

– Да, согласна, было такое, уважаемая Галина. И осталось, и будет, пока будут коллективы людей, объединённых одним делом. Вы же, к примеру… – Валентина Петровна на мгновение умышленно запнулась, а затем задала вопрос: – Можно узнать, вы где работаете?

– А что? – Галина насторожилась.

– А всё-таки? Я хочу привести пример…

– Н-ну, ну в магазине. В гастрономе вон. Да! – Маленькая Галина вновь приготовилась вскипеть.

– Секунду! Так. И вы же, согласитесь, на день рождения кого-то из коллектива или на День работников торговли не приглашаете посторонних. Отмечаете своим кругом, среди близких людей. Так или нет?

Галина обескураженно хмыкнула, поправила свой пестрый платок. Отвела злые, но уже слегка потускневшие глаза.

«Ну вот, успокоились, – подумалось Валентине Петровне. – Победа». И тут же Лариса Громова чуть не подпрыгнула от какой-то пришедшей в голову мысли:

– Нет, подождите! Это разные вещи!

– Да почему же?..

– Там… да, там – празднование внутри… От него никому никакого проку! А здесь…

– А-а, – перебила торжествующе Валентина Петровна, – вам прок нужен? Понятно-понятно, время сейчас такое: все во всём хотят прок найти. Даже точнее, лучше скажу – выгоду. Ловят момент. – Девушки не запротестовали, они стояли молча, глядя в стороны, покорно слушая теперь уже откровенно отчитывающую их Валентину Петровну. – Понимаете, «Обьгаз» изыскал средства, пригласил авторитетных деятелей культуры из Москвы, оплатил им дорогу, проживание, питание, чтобы они поработали с его – с его! – сотрудниками. С теми, кто трудится на «Обьгазе». Так нет, и всем скорей тоже надо туда!.. Но если даже… Поймите, они просто не в состоянии успеть поработать со всеми желающими. И вообще, так, девушки, вопросы не решаются. Есть какие-то рамки. – Валентина Петровна почувствовала, что пришла пора что-то им предложить. – Вы не ко мне должны с претензиями идти, а к своему Петухову, к Евсеенко, от них требовать подобных мероприятий, семинаров. Юбилей города близится, а что Петухов как мэр делает? Рождаемость повысить старается, чтоб тридцать тысяч человек набралось. Так, нет? Согласны?

И головы девушек как бы сами собой качнулись утвердительно.

– У меня вот какая идея, – окончательно сменив тон с сердито-язвительного на благожелательно-деловой, продолжала Валентина Петровна. – Городу до даты ещё два с половиной месяца. Вполне есть время подготовиться к нему всерьёз. Сообща, как говорится. И муниципальные структуры, и нефтяники, и лесовики. Согласны? И «Обьгаз», я уверена, в стороне не останется. Пригласим товарищей из журналов, того же Юрия Вадимовича, деятелей культуры, писателей. Но – но! – инициатива должна исходить от вас, от людей, работающих в городской сфере! Согласны?

Головы снова качнулись. Валентина Петровна глянула на часы.

– Так, прошу прощения, мне нужно спешить. Давайте встретимся в следующий понедельник, поработаем над этим вопросом конкретнее.

И она сделала движение в сторону двери. Девушки расступились…

Уже коснувшись ручки, Валентина Петровна остановилась – ей пришла в голову, кажется, очень даже неплохая мысль.

– Лариса Анатольевна, – позвала она уходившую вместе со всеми Громову, – можно вас на минуту?

Громова обернулась, чуть поколебалась и подошла. Соратницы, особенно Галина в платке, подозрительно и осуждающе смотрели ей в спину.

– Вот что, Лариса, – тихо, но, как всегда, внятно начала Валентина Петровна, – я думаю, вам как радиожурналисту нужна аккредитация на Дни «Российского Севера»?..

– Ну, не знаю. Наверное…

Валентина Петровна открыла сумку, выдернула из стопочки пригласительный билет. Размашисто вписала в пустующую строку фамилию-имя-отчество Громовой. – Держите. Здесь на все мероприятия. – И ещё снизила голос: – И на сегодняшний банкет в «Зорях».

Лариса приняла пригласительный, шёпотом бормотнула:

– Спасибо.

Открывая дверь офиса, Валентина Петровна удовлетворённо выдохнула:

– Вот та-ак…

Секретарь-референт отдела информационной политики – неизменно вежливая, симпатичная женщина лет тридцати пяти – поднялась навстречу. Поздоровалась.

Валентина Петровна кивнула в ответ:

– Светлана, кофе, пожалуйста, сделайте. Три ложки кофе, две – сахара.

– Хорошо, конечно-конечно. – Секретарь потянулась, включила чайник. – Да, последнюю корреспонденцию я собрала. Вот… – И с явным усилием подняла со стола толстенную пластиковую папку.

– Спасибо…

Маленькими глотками отпивая крепкий, приятно-горьковатый кофе, Валентина Петровна стала листать присланные в последние дни рукописи. Стихи, рассказы, очерки работников самых дальних посёлков… Пролистать, пробежать взглядом необходимо – мало ли что пришлют, какая бумажка попадет в эту предназначенную для чужих глаз папку.

Кабинет Валентины Петровны мало чем отличался от гендиректорского. Те же столы буквой «Т», тот же черностенный шкаф с документами, компьютер, телефоны, телевизор и видеомагнитофон в углу. Только размеры кабинета поменьше да на стене, за её спиной, портрет не президента страны, а Павла Дмитриевича Петрова.

В папке были в основном стихи. Люди на Севере, как давно заметила Валентина Петровна, склонны к поэзии. И сами пишут, и читают, и очень много под гитару свои песни поющих – даже специальный концерт завтра состоится бардов «Обьгаза».

Такой перевес поэзии над прозой Валентина Петровна объясняла складом людей, здесь живущих. Достаточно было пяти минут душевного общения с ними, чтобы стало понятно – по духу большинство из них, да, наверное, и все, независимо от возраста, всё те же романтики шестидесятых. Таким, конечно, ближе поэтическое восприятие жизни. И это нужно развивать, укреплять: и жить им так легче, и работают лучше, честнее…

Валентина Петровна сидела над страницей с маленьким стихотвореньицем и уже раз пятый его перечитывала: не могла решить, то ли выдернуть из папки и выбросить, то ли оставить и дать повод поиздеваться, поёрничать московским искушённым в литературе гостям.

 
Меж дремучими лесами
В глубине болот Югры
Вахта трудится годами
От зари и до зари.
 
 
Завываются турбины,
Перекачивая газ,
Протекает мимо речка,
Извиваясь много раз.
Здесь стоит в лесном массиве
Сосен величавых стан,
Здесь с природой живет в мире
Наш родной Узюм-Юган.
 

Подпись: «Эл. монтёр ЭВС Стребиж Н.А.»

М-да-а… Кто он, этот Стребиж Н.А. из маленького Узюм-Югана? Какой национальности? Стребиж… Часто ли упражняется в стихотворстве?..

Валентина Петровна перелистнула страницу, желая, но и боясь найти ещё произведения этого Стребижа Н.А., но дальше было стихотворение Сухоткиной Д.В., диспетчера Лонг-Юганского ЛПУ, о тундре, синих снегах и вольном ветре. Вернулась к предыдущей странице.

Ладно, пусть остаётся Стребиж Н.А., пусть поглумятся специалисты-филологи над его неуклюжим, но искренним «Меж дремучими лесами…». А вдруг и поймут – такое тоже случается… Валентина Петровна вспомнила красавца-поэта, «живого классика», и ей представилось, как тот сидит в тёмном, набитом книгами и рукописями кабинете, пятнышко жёлтого света настольной лампы освещает этот листок, и поэт, наморщив лоб, сдвинув брови, дрожащим, почти ласковым шепотом басит: «Завываются турбины, перекачивая газ, протекает речка мимо, извиваясь много раз… – и лицо его разглаживается, глаза счастливо вспыхивают: – А ведь так и есть! Как хорошо, как верно схвачено!»

Валентине Петровне даже как-то легче сразу стало, почти весело. И тут же наткнулась в папке на то, что её возмутило.

– Сколько ведь говорила, а! – вскричала она, и рука сама собой потянулась к кнопке вызова секретарши. Но не нажала… Что ругаться… Наверняка пятьдесят таких вот листов убрала, а пятьдесят первый не заметила, пропустила.

Валентина Петровна ещё раз пробежала взглядом документ, который необходимо уничтожить:

«Начальнику Службы по связям с общественностью Рындиной В.П.

На Ваше письмо № 40/1991 от 09. 04. 04 сообщаю, что в Карнинском ЛПУ МГ пишет стихи инженер службы А и М Воинов Дмитрий Сергеевич 04. 10. 64 г. р. Стихи прилагаются.

Начальник Карнинского ЛПУ МГ Озорнов В.Н.»

Бумагорезка щёлкнула, мягко загудела, разогнала ножи и с жадным урчанием стала превращать лист в тонкие, похожие на спагетти, полоски.

Во Дворец Валентина Петровна прибыла заранее, проверила, как работают микрофоны, не забыли ли минералку для президиума, достаточно ли стаканчиков.

В кармане жакета задрожал мобильный. «Что ещё?! – ойкнуло в груди. – Кто? Геннадий? Петров? Бойко?..»

Выхватила телефон, цепанула глазами номер на экранчике. Фуф, домашний. И мгновенно успокоившись (значит, всё нормально у москвичей), но и с некоторой досадой нажала клавишу:

– Да! Что у вас?

– Привет, Валь, это я, – как всегда в последнее время, будто со сна, вяловато-натужный голос мужа. – Как у тебя?

– У меня? У меня всё хорошо. Сейчас открытие начнётся вот-вот, жду стою… – Валентина Петровна говорила, как она это умела, совсем негромко, почти беззвучно, но внятно. – А ты что? Случилось что-то?

– Да тут… Тут эта… После уроков встретила возле школы, – так же вяловато-натужно, но уже и с ноткой виноватости начал муж. – Эту встретил…

Валентина Петровна перебила:

– Говори быстрее. Сейчас Павел Дмитрич подъедет!

– А, ну да. Ну… В общем, моя выпускница давнишняя встретилась, просила поговорить с тобой…

– Так, – снова перебила Валентина Петровна, начиная догадываться. – Кто? По какому поводу?

– Эта, Галя Ищенко… Она стихи пишет. Просила посодействовать, чтоб в семинар записали…

– Да-а?! – Валентина Петровна на секунду потеряла контроль над голосом, заметила, что на неё оглянулись. – Всё у тебя? Передай этой Ищенке, что с интриганками я…

– При чём я-то тут? – И голос мужа слегка оживился. – Она просила, я тебе сообщаю. Решай сама… Я её сто лет не видел…

За окном появился микроавтобус Геннадия. Валентина Петровна бросила мужу:

– Всё, Алексей, вечером всё обсудим. Пока! – Сунула телефон в карман, оправила жакет, ещё раз боковым зрением взглянула на свое отражение. – Та-ак, с Богом…

Первым, как и в аэропорту, шёл Юрий Вадимович. В руках пакеты из крепкого шуршащего полиэтилена. Лицо слегка озабоченное, каким и должно быть лицо ответственного человека перед важным мероприятием. За Юрием Вадимовичем следовали остальные гости, но у этих на лицах в основном равнодушие, даже скорее показная тоскливость: устали, мол, от поездок, встреч, сидения в президиумах, от микрофонов…

К Юрию Вадимовичу тут же ринулись несколько его знакомых. Писатель и поэт Смолянков, профан и глупец, но зато добросовестный – золотые руки – строитель; за ним поэт Вязьмикин, очеркист Кругловецкий (их часто в «Российском Севере» печатают), поэт Загоров (его не печатают, и поэтому он здоровался громче всех, дольше всех тряс запястье Бойко). Когда главреду из Москвы совершенно перекрыли дорогу, подоспела Валентина Петровна:

– Добрый день! Прибыли? Проходите, пожалуйста, раздевайтесь. – Повела выпрямленной в локте рукой в сторону гардероба, и толпа тут же распалась, образовав просеку.

Юрий Вадимович двинулся вперёд, Валентина Петровна пошла рядом с ним.

– Пообедали?

– Да, спасибо, – кивнул Бойко и как-то бесцветно, дежурно добавил: – Отличная кухня…

– Стараемся.

В двух шагах от гардероба она отстала, пропуская мимо себя литературоведа, красавца-поэта, молодого Олега Романовича, певицу, артиста… Делегация начала стягивать свои куртки, пальто, пропитки, а Валентина Петровна скорым шагом направилась ко входу в малый концертный зал.

– Запускайте, – велела стоявшей наготове администраторше.

Молодая худая администраторша с сиреневатыми завитыми волосами, в клетчатом, почти мужском костюме, заметно набрала в грудь побольше воздуху и зычно выдохнула:

– Господа! Просим проходить в зал! – Снова глубокий вдох-набор и выдох: – И не забываем получать при входе портфель участника!..

Павел Дмитриевич прибыл без пяти два, когда фойе опустело. В сопровождении своего первого зама и зама по информационной политике, а также двух телохранителей он стремительно вошёл во Дворец. Все пятеро в тёмных пиджаках, аккуратно причесанные, на груди неяркие, неширокие галстуки, руки свободны, лишь у зама по информационной политике – тонкая синяя папочка. Валентина Петровна на какое-то время залюбовалась гендиректором.

Чуть ли не каждый день видела его, работала вместе с ним столько лет, но всё никак не могла привыкнуть к его походке, к этим сдержанным и твёрдым помахиваниям правой рукой, к выправке, к редкой теперь уже стати настоящего, прирождённого начальника – начальника божьей милостью…

Сколько ни высмеивали, ни издевались в свое время в глупых фильмах-однодневках, в книжках, о которых уже все забыли, в «Крокодиле», который теперь, кажется, и не выходит давно, над министрами, директорами, прорабами с такой вот внешностью – крупные, лобастые, в костюмах, с мощными скулами, с осанкой, при которой и низенький человек кажется горой, великаном, но начальниками становятся по-прежнему в основном такие. И именно такие способны правильно руководить, поставить дело и упорно вести его многие годы.

Был период, повыскакивали во время разгульной свободы сухощавые, сутуловатые крикуны-горлопаны с воспалёнными глазами навыкат. В джинсах и свитерах. Помутили воду, помитинговали, даже, случалось, должности ответственные позанимали, а потом так же быстро поисчезали. Где они?.. И вернулись вот такие люди, как Павел Дмитриевич.

Ему в этом году исполнилось всего-то сорок три года, а на посту генерального он почти восемь – назначили его в девяносто шестом, в трудное для «Обьгаза» времечко, да и для всей страны, если вспомнить, почти безнадёжное. Всё, казалось, окончательно разваливается, исчезает в какой-то бездонной яме. Страна превращается в пустыню дикую… И «Обьгаз» погибал, бежали из него работники, Пионерск неделями сидел без света, люди железные печки в квартирах ставили. Работали, гнали газ, а он неизвестно куда утекал. И тут компанию возглавил почти мальчишка, вчерашний сменный инженер глухой компрессорной станции с восточного берега Обской губы, что и на самых подробных картах обозначена еле заметной точечкой. «Ну всё, теперь с космической скоростью полетим к чертям, – говорили люди, узнав об этом назначении. – Спецом Фунта поставили, чтоб воровать ещё легче было». Валентина Петровна тогда работала в администрации района и, чего греха таить, соглашалась с такими прогнозами. Павла Дмитриевича не знала почти, а жиденькая его биография, возраст, сама фамилия – заурядная, бесцветная – Петров, да тем более в сочетании с именем Павел (Павел Петров – верх заурядности), не вселяли в неё ни капли оптимизма. Тоже качала головой, вздыхала: «Теперь-то действительно…»

И вдруг её пригласили перейти в «Обьгаз» – руководителем отдела по связям с общественностью. Она взяла и согласилась. Многие в городе и районе восприняли её переход как предательство, желание участвовать в грабеже, с которым тогда ассоциировались добыча и транспортировка газа, нефти, угля, асбеста; некоторые бывшие друзья совершенно порвали с Валентиной Петровной отношения, перестали здороваться. Но жизнь показала, что она сделала правильный шаг – при Петрове «Обьгаз» преобразился, а вместе с ним стал преображаться и Пионерск, и все городки, и посёлки, и станции вдоль газотрассы.

Конечно – это и не секрет – зарплата у неё стала значительно выше, чем в районной администрации, но и работы – значительно больше. И хорошо. Благодатная это работа. На развитие, на укрепление… Если бы не Павел Дмитриевич, не его политика, то остались бы от Пионерска пустые коробки пятиэтажек, руины трухлявых домишек да заржавелые груды оборудования, а жители его ютились бы по вагончикам где-нибудь на пустырях Омска, Тюмени, пивом бы торговали на вокзалах…

Павел Дмитриевич поравнялся с Валентиной Петровной, молча поздоровался за руку и пошагал дальше. Так же молча поздоровались и замы. Валентина Петровна напоследок оглядела опустевшее, посветлевшее без людей фойе, поспешила за начальством в зал.

Открывал заседание, как это и было заранее решено, сам Павел Дмитриевич. Ровно в два часа (Валентина Петровна специально глянула на свои часики) он кашлянул, поправил стоявший перед ним микрофон и заговорил. Заговорил не торжественно, не пафосно, а мягко, по-свойски – как на полуделовой встрече с хорошо знакомыми, проверенными людьми:

– Так, начнем. Я подниматься на трибуну не буду. Хорошо?

И тут же из зала десятка два голосов отозвались – ответили без всякого оттенка иронии или шутливости, а тоже, как хорошему знакомому:

– Конечно, Павел Дмитрич!.. Не на съезде ведь!.. Так ближе!..

Он кивнул, сомкнул лежащие на столешнице руки, начал:

– Очень рад возможности открыть Дни журнала «Российский Север» на «Обьгазе». Уверен – многие из вас журнал знают, читают, тем более что, по моим сведениям, более тысячи наших сотрудников его даже выписывают, по льготной подписке… – Павел Дмитриевич говорил без бумажки, проникновенно глядя в зал. – Мы с журналом сотрудничаем уже более восьми лет, мы, – он глянул в сторону Бойко и чуть улыбнулся, – добрые друзья с Юрием Вадимовичем и с коллективом журнала. Это действительно великое дело – рассказывать о том, как живет и трудится Российский Север. Половина территории государства… Представляете, – повысил голос, – половина России лежит в зоне вечной и многолетней мерзлоты! Но – здесь мы живём, мы работаем, мы приносим государству не то что пользу, а основной процент дохода. И кроме того, – Павел Дмитриевич выдержал короткую, сильную паузу, – кроме всего прочего, стараемся жить достойно. Так, я надеюсь? Достойно?

В ответ захлопали два-три человека, а через мгновение аплодировал уже весь зал. Полторы сотни человек. Валентина Петровна, тоже хлопая, удовлетворённо огляделась.

– Сегодня, – останавливая аплодисменты приподнятой рукой, продолжил Петров, – сегодня мы открываем цепь мероприятий, посвященных сорокапятилетнему юбилею компании «Обьгаз». Мероприятия в основном намечены культурного плана, и поэтому я хочу сказать о том, главным образом, что произошло за последнее время в культурной жизни нашего огромного коллектива – коллектива, что живёт и трудится от Ямбурга до… до самого юга Западной Сибири… Итак, во-первых, – Павел Дмитриевич значительно кашлянул, – это освящение храма Сергия Радонежского в Пионерске. Конечно, не все жители города – люди верующие, но мы живём в православной стране, в России, и потому храм необходим, он делает город городом, село – селом, он объединяет людей, несёт духовное обогащение. Кхм… И в наших планах строительство храмов по всей трассе. Каждый трассовый посёлок в перспективе должен иметь свой храм. Мы пришли сюда не на год, не на десять лет, а навсегда!.. Второе. Очень удачно прошёл конкурс рисунков среди учеников первого тире одиннадцатого классов школ, расположенных в регионе деятельности «Обьгаза». Конкурс имел целью воспитание у детей и подростков патриотического отношения к родному краю, формирования у них интереса к «Обьгазу» и уважения к его людям, к нелегкой профессии газовика… Напомню, было две номинации: «Край, в котором я живу» и «“Обьгаз” – гордость и надежность России!».

«Как он всё помнит?! – в который раз изумилась Валентина Петровна. – Даже номинации детского конкурса!..»

– Честно говоря, мы не ожидали, что придёт такое количество работ. А главное – работ такого качества. Безумно талантливые у нас ребята растут. И я бы хотел предложить журналу часть рисунков для публикации. Они достойны того.

– С радостью! – улыбаясь, закивал Бойко. – Будем очень рады…

Павел Дмитриевич тоже улыбнулся и тоже кивнул. Налил себе минералки в пластиковый стаканчик, но пить не стал.

– Простите, пожалуйста!.. – оглушил Валентину Петровну шёпот у самого уха; она даже вздрогнула, резко повернулась. Над ней согнулась администраторша. – Простите, можно вас на минуту?

– Что случилось? – спросила Валентина Петровна, когда вышли из зала.

– Мы не совсем поняли, на столы сейчас накрывать или как… когда?..

– О господи! – Валентина Петровна всплеснула руками. – Как так можно?! У вас ведь план на руках!

В семнадцать часов – окончание открытия, и будет кофе-пауза перед ознакомительными мастер-классами. К этому времени – к семнадцати ноль-ноль кипятите воду, режьте бутерброды. Зачем меня по любому поводу-то дёргать?!

Администраторша, поджав губы, мелко покачивала головой, лицо было как у провинившейся школьницы-недотёпы. С трудом Валентина Петровна смогла пригасить вспышку бешенства, уже мягче и чтоб отвлечь себя от идиотского вопроса про накрывание столов, спросила:

– Кабинеты для мастер-классов готовы? Всё с этим, надеюсь, нормально?

– Да, кабинеты готовы… готовы.

– Поставьте там тоже минеральной воды, стаканы. И все следующие дни следите за этим, пожалуйста. Там будут обсуждения, споры, людям пить нужно будет. Или мне самой каждый кабинет проверять?

– Да, да, не беспокойтесь, – администраторша вынула из кармана пиджака блокнотик и стала записывать, – всё будет в порядке…

«Как детский сад, действительно, – негодовала Валентина Петровна, возвращаясь в зал. – Женщина ведь, семья есть, а не знает, как закуску устроить…

И ведь не первый же раз, господи!..»

Вместо Павла Дмитриевича выступал уже Бойко. Он тоже сидел за столом, обложившись журналами, книгами, которые привёз из Москвы.

– Не скрываю: мы очень верим, что семинары откроют нам, так скать, новые яркие имена. Уже радует то, какое количество рукописей передала нам уважаемая Валентина Петровна Рындина… Несомненно, среди них найдутся, так скать, жемчужины. Всё указывает на это… – Говорил Юрий Вадимович по своему обыкновению быстро, почти взахлёб, и если бы не выраженьице-паразит «так скать», то наверняка все слова смешивались бы в один запутанный клубок. – Я в этом уверен. Тем более уже столько дал нам «Обьгаз» известных, талантливых писателей во всех жанрах, так скать, литературы. Зажгутся звёзды и в этот раз!

И снова два-три человека захлопали, и их тут же поддержали остальные. Бойко, уже начавший говорить новую фразу, остановился, терпеливо пережидая аплодисменты. Поправил за дужку очки.

– Так. А теперь, так скать, отчёт о том, что сделано журналом за тот год, пока я не был у вас… Мы в рамках библиотеки «Российского Севера» выпустили за этот год восемь книг. Имена двух авторов вам хорошо известны. Это – ваши, так скать, земляки и коллеги…

Валентина Петровна взглянула на часы. Почти три. Если каждый из сидящих в президиуме будет говорить хотя бы по пятнадцать минут, всё равно всем сказать не получится…

После Бойко слово перешло к профессору-литературоведу.

«Лучше бы поэт сначала, – в душе поморщилась Валентина Петровна. – Он бы заворожил». Тем более что зал заметно подустал – стали возиться, перешёптываться, кто-то даже за дверь выскользнул.

Маленький профессор Михаил Аркадьевич поднялся, но не очень-то возвысился над столом. Огляделся, словно разбуженый, по сторонам, проморгался, пожевал губы… Все эти его движения вызывали у Валентины Петровны раздражение. Даже какую-то обиду она чувствовала, что должна (да не одна, а ещё сто пятьдесят человек!) наблюдать, как он просыпается, как смаргивает дрёму, жуёт свои губы…

– Я… я сам родом тоже, можно сказать, с Севера. Есть такой городок – Весьегонск. С трудной, трагической судьбой он. Впрочем, как и многие города и городочки по всей нашей стране родной, по всей нашей России… – Профессор говорил без микрофона и вроде бы тихо, задумчиво-грустно, но слова долетали, кажется, до самых последних рядов.

«Поставленный голос», – отметила Валентина Петровна.

– Н-да, давненько я не бывал на Севере, больше по Сибири меня носило, а с недавних пор – по заграницам. И… И когда вот Юрий Вадимович предложил поехать сюда, в город газовиков Пионерск, я, признаюсь… Признаюсь, согласился не сразу. Думал. Много ведь негатива о газовых, нефтяных компаниях нынче по телевизору, радио, в газетах пишут. Впечатление: только там и делают, что качают и качают из земли-матушки, кочуют вахтовые бригады от скважины к скважине. Думал увидеть я такое и здесь. Боялся увидеть, а потом в силу разных необходимостей лицемерить, стоять вот так перед вами. Но… – Профессор сделал паузу, развёл руки. – Но не придётся, чувствую, лицемерить. Даже то, что увидел я по пути от аэродрома до гостиницы, что услышал вот от Павла… – опустил глаза к столу, глянул, наверно, в заметки, – от Павла Дмитрича, такого молодого, энергичного такого директора, всё это, признаюсь, вселило в меня не то чтобы оптимизм… Оптимизм – плохое слово, слышу я за ним слово «отчаянность»… А вселилась в меня уверенность, что не хищники наши газовики, а – хозяева. Здесь их дом, здесь – смысл их жизни! И… и очень правильно Павел Дмитрич сказал: от церкви – да! – тем более от такой красавицы, как ваша, от неё запросто не уедешь, не прыгнешь запросто в самолёт и – вжи-ить…

Дружно, словно по команде, грохнули аплодисменты. Валентина Петровна тоже хлопала, радуясь и поражаясь тому, как преобразился этот тщедушный, похожий на бича человек. То ли из-за голоса, сильного, но и проникновенного, то ли из-за того, что стоял, выпятив грудь и приподняв подбородок, он казался теперь почти великаном, богатырём…