Текст книги "Там, где наши сердца"

Автор книги: Александр Закладной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Я, кстати, зная его нелюбовь к Америке, до сих пор удивляюсь, почему он согласился. Хотя, может быть, именно поэтому.

Из компании Ольги – а там в основном были ее однокурсники – мы никого, кроме Глеба, не знали и поэтому скучали. Не знаю, как Андрей, но я уж точно.

Андрей же молча пил водку, но на протяжении всего вечера не отрывал тяжелого взгляда от американцев. Одного из них звали Джон, второго – Джеральд, «два джей», как сказала Оля при знакомстве. Мне, впрочем, они понравились, особенно Джон – он знал русский язык и все время шутил.

Как начался тот разговор, я не помню. Помню, что Андрей начал беспокойно ерзать на стуле и прикуривать одну сигарету от другой.

Джон рассказывал про съемки фильма «Спасение рядового Райана», на котором работала гримером его родственница. Фильм был о Второй мировой войне, о высадке американцев во Франции, и, рассказывая об этом, Джон произнес:

– Если бы не Соединенные Штаты, Европа не устояла бы перед фашизмом.

Андрей с грохотам стукнул рюмкой по столу, расплескав водку по скатерти.

– Да что ты говоришь?! – совсем по-змеиному прошипел он. – Соединенные Штаты?

Джон, улыбаясь, кивнул.

– Конечно, вы, русские, тоже воевали с Германией, но ведь основной вклад, главную победу осуществили мы – это бесспорно.

Тут-то все и произошло.

Андрей, в одно мгновение ставший багровым, вскочил со стула и, подбежав к Джону, начал трясти его.

– Главную победу, говоришь?!! – брызгая слюной, орал он. – На твою конченую Америку не упало ни одной бомбы, а у нас полстраны лежало в руинах! У меня оба деда на войне погибли, и оба уже в самом конце, потому что вы, суки, вовремя второй фронт не открыли! Я тебе покажу, козел, сорок пятый год!

Глеб стал успокаивать Андрея, но тот, приговаривая «главную победу, говоришь», попытался ударить американца. Все же нам с Глебом удалось вытащить его на улицу, и он еще долго орал там, глядя на нас бешеными глазами.

Вообще он, как и все вспыльчивые люди, быстро отходил, но такой истерики я ни до этого, ни после никогда у него видел. В самом деле, это, наверное, какая-то болезнь – при упоминании о Америке Андрей просто выходил из себя. Интересно, отчего это?

На тропинке показалась долговязая фигура Змея. Тэлы не было.

– Все, Шольц, завтра вернемся в Одессу, – сказал он, бросив свой рюкзак возле меня.

– Хорошо. А где Тэла?

Змей зевнул:

– Она сейчас придет. Сегодня в клубе вроде бы какая-то дискотека будет. Тэла хочет пойти.

– В каком клубе? – спросил я.

– В сельском.

Я поморщился. Про дискотеки в селах мне еще в Москве рассказывали. Все напиваются самогонки, а потом бьют городских. Словно прочитав мои мысли, Змей сказал:

– Да все нормально. Я к бабке часто езжу, всех знаю. Никаких проблем не будет.

Но я все равно остался при своем мнении.

Тэла пришла только к вечеру, когда мы со Змеем начали восьмую партию в клабар. Разложив на скамейке куски хлеба, мы щедро положили на него огромные шматы сала, которые заготовила бабушка Змея, и стали запивать все это пивом, купленным Машей. Наевшись, я настроился на благодушный лад.

Тэла закурила сигарету и, затягиваясь, сказала:

– Дети здесь какие-то дебильные. Имбецилы.

– Ха! – засмеялся Змей. – Имбецилы. Ты с ними общий язык наверняка нашла.

– Дурак, – сказала Тэла, поджав губы.

– Почему имбецилы? – с любопытством спросил я.

Тэла пожала плечами.

– Привязали мертвого котенка к какой-то веревке и играются. Котенка, видно, убили недавно, вся шерсть еще в крови, да они и сами все кровью измазаны. Зато довольны, как слоны.

Похолодев, я спросил упавшим голосом:

– Котенок полосатый был, серенький?

– Угу, – сказала Маша, глядя на свои ногти. – Серенький.

Я закусил губу. В груди появилось очень злое чувство, и мне захотелось схватить каждого из этих больных детей и бить до тех пор, пока они хоть что-то не поймут. Рука сама по себе сжалась в кулак, но самое ужасное было то, что я ничего не мог сделать. Маленького котенка все равно уже никто не сможет оживить.

Я отвернулся от Змея и Тэлы и часто задышал. Мне не хотелось плакать – мне хотелось выть. Выть как волк.

– Что такое, Шольц? – спросил Змей, заметив мое состояние. – Тоже хочешь поиграться с имбецилами?

– Да заткнись ты! – заорал я. – Что здесь смешного?! Они его убили, а я днем его кормил.

Змей отступил на шаг и пробормотал:

– Чего кричишь? Я, что ли, твоего кота убил?

Я психанул и зашел в дом. Тэла и Змей недоуменно проводили меня глазами.

Через несколько часов стемнело. Змей разжег костер из сухих веток и начал играть на гитаре. Я вышел во двор. Банка с водой и газета, с которой ел несчастный котенок, теперь жгли мне глаза. Я скомкал газету и выкинул ее за забор; затем поднял банку и, размахнувшись, бросил ее за яблоню. Больше мне ничего не напоминало про котенка, но легче не стало.

– Мы уже уходим, – сказала Тэла. – Идешь с нами в клуб?

Я подумал и буркнул:

– Иду.

Примерно через полчаса мы подошли к серому двухэтажному зданию, на фасаде которого был вылеплен советский герб.

– Проходите, – сказал Змей. – На второй этаж и направо.

Тэла, помахивая сорванным где-то цветком, стала подниматься по обшарпанной лестнице. Я плелся следом и два раза чуть не споткнулся. В конце концов мы оказались в средних размеров зале, увешанном постерами из журнала «Cool». В углу стоял обычный русский двухкассетник и подключенные к нему две колонки.

– Это что, и есть дискотека? – спросил я у Змея, не сумев сдержать улыбки.

Судя по недоуменному лицу Тэлы, она тоже ожидала увидеть нечто другое.

Змей повернулся ко мне и бросил:

– Возмущаться не надо. Не забывай, что ты здесь чужой.

Зал потихоньку начал заполняться людьми. Как я заметил, на каждую сельскую девушку приходилось по два деревенских парня с такими выражениями лиц, что мне становилось не по себе. Розовощекий толстый парень, который, видимо, исполнял роль диджея, поставил в магнитофон кассету. Из колонок послышался треск, затем непонятный свист, и наконец старая песня группы «Мумий Тролль» про дельфинов. Музыка была медленной, поэтому все разбились по парам, а те из парней, кому пары не достались, стояли кучей в углу и, как мне казалось, злобно смотрели на нас. В конце концов один из них подошел к нам и пригласил Тэлу на танец.

Змей вытащил из кармана сложенный в несколько раз листок и, развернув, протянул мне:

– Держи.

На листке была небольшая горка сушеной конопли. Я потянул носом исходящий от нее запах и спросил:

– Где взял?

Достав из кармана папиросу «Сальве» и вытряхнув из нее табак, Змей доверительно сказал мне:

– Купил. Мы же, собственно, за этим и приехали. Тут в каждой хате выращивают. Три стакана взял. У нас в деревнях вообще знаешь как? Два развлечения есть – водка и «варенье». Кто не пьет, тот курит.

– Мгм, – вздохнул я. – А что, здесь дешевле, чем в Одессе?

– Раза в четыре, – хмыкнул Змей. – И качество лучше. Здесь один косяк толпу убивает.

– А здесь разве можно? – боязливо спросил я.

– Не будь дураком, – поморщился Змей. – Глаза разуй.

Я внимательно посмотрел на парней, оставшихся без пары, и увидел, что они делают то же, что и Змей.

Песня закончилась, и началась другая, более ритмичная. Тэла вернулась к нам и стала наблюдать, как Змей набивает папиросу.

– Этот бычок деревенский, – усмехаясь, сказала она, – все меня гладить пытался. Отвечаю, что он меня хочет.

Мне стало очень неприятно. Я вспомнил, как вчера, жутко стесняясь, решился наконец-то поговорить с ней начистоту.

– Почему ты выбрала меня в тот вечер? – спросил я. – Неужели все в самом деле произошло спонтанно? Я теперь в это не верю. Скажи честно – тебя попросил Андрей?

Маша скорчила гримасу:

– Что значит «попросил»?

– То и значит, – резко сказал я. – Попросил переспать со мной. Да?

Тэла окинула меня ледяным взглядом, и я понял, что совершил ошибку, поставив вопрос так прямо.

– Я не проститутка, – зло произнесла она. – Меня не подкладывают под парней!

– Прости, пожалуйста, – смутился я. – Ты ведь знаешь, что я всегда говорю не подумав. Прости.

Маша долго смотрела мне в глаза и наконец улыбнулась.

– Ладно. Но в одном ты прав. Андрей действительно рассказал мне о тебе – о парне с кучей комплексов – и намекнул – намекнул, но не попросил, что было бы неплохо тебя немного раскомплексовать. Про секс вообще речь не шла.

– Ну а как же тогда?.. – недоуменно спросил я.

Тэла громко расхохоталась и воскликнула:

– Какой ты все-таки глупый! Ты мне понравился. Просто понравился, вот и все!

И я поверил ей. Больше к этому вопросу мы не возвращались, но сейчас мою душу отчего-то грызло чувство, похожее на ревность. Это очень пугало меня, ведь я любил Аню, а никак не Тэлу.

– Идите сюда, – позвал Змей своих знакомых. С ними подошел и тот парень, который танцевал с Машей. Его звали просто Вася.

Через несколько минут, когда все было скурено, Тэла, повернувшись ко мне, бросила:

– Ты зря не захотел.

– Каждому свое, – нахмурившись, сказал я.

Ее сельский ухажер, оттеснив меня локтем, звучно сплюнул на пол и стал жевать семечки, не отводя от Тэлы сального взгляда. Через некоторое время у большей части присутствующих появились глуповатые улыбки; то тут, то там периодически возникал чей-то смех. Снова зазвучала медленная музыка, и я, решившись, обнял Машу и увел ее танцевать, на мгновение опередив Василия.

– Пф, – выдохнула Тэла, обняв меня за талию, – наконец-то ты перестал тормозить.

Я что-то невнятно промычал. К концу песни объятия Маши стали другими, и я с ужасом понял, что мне это страшно нравится. С ужасом – потому что в этот миг Аннушка как-то отдалилась от меня. В этот миг была только Тэла, которая жарко целовала меня и которая, как ни крути, была моей первой девушкой, с которой я…

Наклонив голову, я ответил на ее поцелуи, краем глаза заметив злобную гримасу Васи, наблюдавшего за нами. Словно специально для нас кто-то выключил свет. Дальше мы целовались в темноте.

– Идем в дом, – сказала Тэла, растягивая слова.

– Идем, – быстро произнес я.

Воспользовавшись мраком, мы выскочили на улицу и, продолжая целоваться, пошли к дому, а там сразу же повалились на кровать.

– Давай, – с придыханием сказала Маша через несколько минут.

И сразу же дверь распахнулась, и в нее влетел громко орущий Змей.

– Какого черта вы здесь? – закричал он, размахивая руками и матерясь. – Я вас, дебилов, должен по всему селу искать?

Из его бессвязных криков мы поняли, что в наше отсутствие у него завязался конфликт с каким-то, как он выразился, «толстым дегенератом». Постепенно вмешалось еще несколько человек, и Змей, держась рукой за разбитый нос, бежал с поля битвы, как Наполеон из России.

Тэла стала успокаивать его, а я, словно избавившись от колдовских чар, выбежал во двор и бухнулся на колени. То, что чуть не произошло сейчас, казалось мне теперь таким омерзительным, что я стал колотить кулаками по земле. Было ужасно стыдно перед Аннушкой, и я, стоя на коленях и чувствуя холодок, ползущий по спине, дал клятву Богу, в которого, честно говоря, не очень-то верил:

– Клянусь тебе, Бог, никогда больше такого не повторится! Только с Аннушкой. А если я нарушу клятву, то пусть умру от СПИДа.

Поднявшись с колен, я подумал, что последняя фраза была слишком сильной, и сказал так:

– Пусть со мной случится какое-нибудь несчастье.

Мне сразу стало легче. Я глубоко вздохнул и несколько минут простоял, глядя на звезды. Под моими ногами что-то зашуршало.

– Мяу!

Я взглянул вниз и обомлел. Рядом со мной крутился мой утренний нахальный котенок, полосатый и совершенно живой. Почувствовав себя совершенно счастливым, я схватил его и стал целовать в усатую мордочку. Котенку это не понравилось, и он начал брыкаться.

– Никуда тебя не пущу, – сказал я, прижимая его к себе. – Вместе поедем.

Где-то вдалеке послышались голоса. Возле меня появился Змей и стал тревожно прислушиваться.

– Похоже, они к нам идут, – шмыгнув носом, сказал он. – Надо поскорее уходить.

Как я уже понял, особенной смелостью Змей не отличался. Впрочем, и мне не хотелось геройствовать. Схватив рюкзаки, мы выбрались из села окружным путем и не спеша зашагали по дороге. Я старался держаться от Тэлы подальше.

Примерно через час нам захотелось спать, и мы, обнаружив уютное место возле небольшого пруда, устроились там, положив под себя майку и свитер Змея, которые он таскал в рюкзаке.

Но заснуть я смог далеко не сразу. В голове водили хороводы сотни самых разных мыслей. Вскоре, устав ворочаться с боку на бок, я тихонько позвал Тэлу:

– Маша, ты спишь?

– Сплю, – сонно сказала она. – Что ты хотел?

– Как переводится на русский язык предложение «Куточок передплатника»?

– Неправильно ударение ставишь, – буркнула Тэла, не открывая глаз. – Уголок подписчика.

– Какого подписчика? – изумленно спросил я.

– Понятия не имею. Подписчика газеты, например.

– Вот как, – недовольно хмыкнул я. – Уголок подписчика газет. Ерунда какая-то.

Земля была теплой и приятно пахла. Котенок, которого, несмотря на возражения Тэлы, я засунул в рюкзак, наконец затих. За ним заснул и я.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
19 октября 1999 года, вторник
РАССКАЗЫВАЕТ АНДРЕЙ ШОРОХОВ (ЩОРС)

Вот мы, все семеро.

Мы стоим, нахмуря брови, и смотрим в объектив фотоаппарата. Улыбаюсь только я и Илья, остальные хмурятся – яркое солнце слепит глаза.

Крайний слева на фотографии – Глеб. Он в темных очках, с бритой головой, в черном пиджаке и похож на тех бандитов, которых показывают в современных сериалах. В одной руке он держит сигарету, а другой обнимает за плечи Илью.

Илья стоит рядом с ним, как всегда. Он, пожалуй, и правда красавец. Во всяком случае, его мускулистое тело и мужественное лицо производят впечатление. Илья смотрит на Лешу и улыбается.

Третий слева – я. Я присел на корточки и усмехаюсь. Мои волосы взъерошены – дует ветер.

Около меня стоит Денис в своей неизменной джинсовой куртке. Его брови нахмурены больше обычного, и от этого он кажется очень сердитым.

Кирилл стоит почти в центре. Он повернул голову к Максиму и что-то ему говорит, поэтому на фотографии у него раскрыт рот и глупое выражение лица.

Предпоследний – Леша. Он тоже сидит на корточках, но опустил голову вниз, и его лицо видно плохо. Зато хорошо виден большой серебряный крест, висящий на шее.

Крайний справа – Максим. Его волосы зачесаны назад, а на щеках – обычная для него щетина. На поясе у Максима пейджер, который он через несколько дней потеряет.

Вот мы, все семеро. На обратной стороне фотографии каждый из нас расписался, а я позже дописал к именам и фамилиям другие имена, которыми мы пользуемся гораздо чаще.

Глеб Краснецкий (Швед), Илья Баренко (Бар), Денис Аксенов (Шольц), Кирилл Марцев (Омар), Алексей Бельмудский (Бельмуд) и Максим Галзеров (Глайзер) – все они близкие для меня люди. Хотя… уже не все.

На поминках Кирилла, оказывается, произошло следующее.

Когда я ушел с Катей, Денис тоже стал собираться, но, поддавшись уговорам остальных, остался. Пьяный Глайзер все говорил о том, что Катя виновата в смерти Кирилла и что я поступил неправильно, уйдя с ней. Шольц заступился за меня, и Макс перенес свое раздражение на него. С этого все и началось.

Бар рассказывал, что они пытались остановить Глайзера, но скорее всего никто не пытался. Все залились водкой до краев, и никому не было ни до чего дела.

Шольц с Аней вышли на кухню, а Глайзер начал говорить о том, что Денис, мол, полный дурак, если не смог найти себе нормальную девушку, а привел какую-то ущербную. И добавил что-то типа того, что, впрочем, как объект для секса она его устраивает. Все это, конечно, в самых пошлых выражениях.

Я знал Максима два года и на сто процентов уверен, что это говорил не он, а водка в его теле. После я разговаривал с ним и убедился в этом. Хотя вины с него никто не снимает, и теперь наши отношения почти сошли на нет.

А Денис услышал его пьяное разглагольствование и, потеряв над собой контроль, ворвался в комнату. Но Глайзера уже понесло, и он, невзирая на присутствие Ани, повторил то же самое, еще более грубо. Аня расплакалась и убежала, а Шольц схватил со стола пластмассовую вазу и ударил ею Макса по голове. Скорее всего, Денис вообще дрался в первый раз в жизни.

Глайзер получил сотрясение мозга, а Шольц побежал за Аней. В этот момент я и вернулся. Первым делом я пошел к Денису, но как и ожидал, дома его не застал. Передав его тетке, чтобы он, когда вернется, обязательно позвонил мне, я с тяжелым сердцем ушел домой.

Почти до утра я не мог сомкнуть глаз, а когда, наконец, заснул, меня сразу разбудил телефонный звонок и мужской голос сказал, что мой отец, находящийся в Николаеве, потерял на работе сознание и с инфарктом доставлен в больницу.

Через час я уже ехал в рейсовом автобусе в Николаев. Там я прожил две недели у знакомых отца, а когда его выписали, вернулся с ним в Одессу.

Наступил сентябрь, и оказалось, что за время моего отсутствия произошло очень многое. Наша компания, в которой каждый был частью единого целого, полностью развалилась. Начало этому положила смерть Омара, а все остальное явилось следствием.

Шольц вернулся в Москву через неделю после моего отъезда. Много дней после проклятых поминок он не появлялся дома, искал Аню и, как я понял, так и не нашел. Где он был эти дни, я могу лишь гадать.

Когда Денис пропал, тетка позвонила его родителям в Москву, и отец Дениса сразу же прилетел сюда. Но Шольц вскоре вернулся, и отец, не желая ничего слушать, забрал его домой.

Глайзер вышел из больницы, но в компанию не вернулся. Я этому рад, так лучше.

Леша тоже куда-то исчез, говорят, связался с друзьями Глайзера – Серым и Герой.

Только Илью и Шведа я теперь изредка вижу. Я да они – вот и все, что осталось от нашей компании.

Недавно мы шли мимо дома Кирилла и, проходя через его двор, услышали, как одна из старушек, сидящих на скамейке, увидев нас, сказала:

– Вот, глядите. Это друзья того самого бандита из нашего дома, который людей убивал!

И другая бабка, испуганно покачав головой, произнесла:

– Да и сами небось такие же. Посмотрите – бандиты бандитами!

А мы только грустно усмехнулись.

Как же так получилось, что все отдалились друг от друга? Мы ведь были сплоченной командой, всегда и везде вместе. Все это исчезло куда-то, растворилось, так же, как и мои отношения с Лилит.

Когда я вернулся в Одессу, то на следующий вечер зашел к ней. Несмотря на поздний вечер, она меня ждала. Мне пришлось долго уговаривать ее мать – отец Лилит, к счастью, задержался на работе, и мое красноречие снова помогло – она отпустила Лилит со мной. Не помню куда, вроде бы на дискотеку.

Мой отец тоже приезжал на следующий день, и весь этот вечер принадлежал нам, полностью, без остатка. У меня дома мы устроили маленькую вечеринку для двоих, с мягкой музыкой и свечами. Закончилось все постелью. Это была наша первая ночь, и такого счастья, как тогда, я раньше не испытывал. Впрочем, первая ночь оказалась и последней.

Наутро за легким завтраком я спросил у нее, терзаясь сомнением:

– Я… Я – не первый?

Лилит поняла мой вопрос и вздохнула:

– Котик, поговорим об этом позже, ладно?

– Нет, – твердо сказал я, – давай сейчас.

Поджав губы, Лилит отложила в сторону вилку и бросила:

– Да, не первый.

В моей голове застучали злые молоточки.

– Ты лгала мне! – воскликнул я. – Все ложь, вранье…

– Выслушай меня, – спокойно сказала она. – Я хочу, чтобы между нами не было недомолвок. Вспомни тот вечер, когда я впервые пришла к тебе. Ты ведь помнишь, как все закончилось?

– Ну, – хрипло произнес я.

– Я решила, что ты… в общем, не тот человек, который мне нужен. А потом за мной увязался Олег…

– Какой Олег? – заорал я. – Футболист?

– Да. Не кричи, пожалуйста.

В меня будто вселился дух Омара.

– И ты об этом говоришь мне так спокойно? – брызгая слюной, заорал я. – Ты изменила, изменила мне!

Тут я заметил, что она испугалась, даже побледнела.

– Котик, мы же с тобой еще не встречались, успокойся…

– Ну и что! Ты уже любила меня и все равно изменила, – сказал я, вскочив из-за стола. – Так для чего же все это? Для чего? Зачем все эти отношения, любовь, цветы, если можно сразу… Если ты – всегда готова…

– Зайчик, ты что? – жалобно пролепетала Лилит.

– Кто ты после этого? – взвинтив себя до предела, кричал я, почти чувствуя присутствие Кирилла. – А я верил тебе, дурак, снова поверил девушке…

Лилит подошла и тронула меня за плечо.

– Уходи, – сказал я. – Все. Надеюсь, больше никогда тебя не увижу.

Она заплакала, и ее слезы растопили мой гнев, оставив лишь горечь. Вспомнился Денис.

– Как это произошло? Ты была согласна? Отвечай.

– Мы сидели в баре, – всхлипнула она. – Пили ликер. А потом мы пошли к его другу. Друг тоже был с девушкой…

– Хватит, – горько промолвил я. – Я снова ошибся. Второй раз наступил на одни и те же грабли. Света, теперь ты. А ведь если б не Шольц, я оставался бы свободным и веселым.

Она ничего не поняла из моей бессвязной речи.

– Мы больше не увидимся, – четко сказал я. – Теперь я вижу, кто ты на самом деле. Самое главное качество в девушке – верность, а в тебе этого нет. Я дарю тебе цветы и свою любовь, а какой-то бык, посидев с тобой в баре, спит с тобой, чтобы завтра и не вспомнить твое имя.

Я сказал ей еще много чего, много злого и напрасного. Возможно, я был не прав, но в то утро мне стало ясно, что моя любовь умерла, и отчета в своих действиях я не отдавал. С тех пор мы больше не виделись.

Вскоре к нам в Одессу приехали мои родственники из Иркутска – родная сестра отца, ее муж и сын. Своего двоюродного брата я видел прежде лет десять назад, но мы довольно быстро нашли общий язык. Родственники прожили у нас больше месяца, пока не купили квартиру и не обустроились.

Отложив фотографию в сторону, я прошел на кухню и закурил. На стенке висел отрывной календарь; взглянув на него и увидев число, я тихо сказал:

– Ну что ж, Шольц. С днем рождения.

Котенок подошел к своей миске и начал лакать воду. Он появился у меня случайно – прощальный подарок Дениса. Вернувшись из Николаева, я зашел к нему домой и узнал, что он уже улетел в Москву. Сказав мне это, тетка Дениса вздохнула и скрылась в комнате, а через минуту вернулась, держа в руках полосатого котенка.

– Это тебе, – озабоченно сказала она. – Денис просил тебе его передать, даже телефон твой оставил.

– Я уезжал, – пробормотал я. – Мне кота передать? Что он сказал?

Женщина снова вздохнула:

– Сказал, что ты его обязательно возьмешь. Возьми, а?

– Возьму, – растерялся я.

– Как хорошо, – обрадованно воскликнула она. – А то я себе места не находила. Что, думала, буду с ним делать, если ты откажешься. Выбрасывать на улицу жалко, а кошек я не люблю.

Я помялся в коридоре и, взяв котенка, буркнул:

– Спасибо.

Где взял его Денис, я не представлял, но котенок оказался хорошим и мне понравился. Я назвал его просто Кот, и он уже отзывается на свое имя…

Под моим окном раздался свист, а затем громкий вопль:

– Андрей! Щорс!

Я выглянул – во дворе стояли Леша и Глайзер.

– Почему не поднялись ко мне? – спросил я.

– У тебя дверь в подъезд заперта, – ответил Бельмуд. – Выходи, есть тема.

Я надел свою куртку и, ежась от холодного октябрьского ветра, подошел к друзьям.