Текст книги "Характерник. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Забусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 58 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

Вокруг была темень зимнего неба, вокруг находились руины домов, совсем не похожие на пятиэтажки городка. Мало того, вокруг него шел бой.

В трех метрах от люка серая грязная стена дома из пустых оконных проемов которого вспышки огня распихивали свинец пуль по разным направлениям. От самой стены, густо и часто рикошетил ответный огонь. Зарево пожаров высвечивало голые ветки кустарников и редких деревьев, раскинувшиеся на мостовой людские трупы в зимней гражданской одежде и камуфляже, с оружием в руках, поодаль присыпанную снежком коробку танка без башни и снег. Снег грязный, даже ночью видно, что весь усыпан мелкими точками сажи. Над головой частный сектор.

Лихой обратно убрал голову в колодец, переваривая все ним увиденное. Помотал головой. Звуки боя не исчезли, свет зарниц не прекратился. Куда же он провалился, в какую преисподнюю его занесло на старости лет? В страшном сне всего этого не увидишь. Однако нужно на что-то решаться, обратной дороги нет.

Между тем, перестрелка с обеих сторон сникла. Кто знает, может готовится атака? Снова высунулся из своего схрона, более детально рассмотрел противоположную часть улицы, и тут как с ясного неба услышал из дома через дорогу: «Русские солдаты, сдавайтесь! Или мы всех вас убъем!»

Из окна над головой ответ не заставил себя ждать: «Да, пошел ты, баран…!»

Уже хорошо, во всяком случае свои под боком. Напрягая голосовые связки, в севшем голосе, прокричал:

– Эй, военные! Не шмальните случайно, дайте к вам выйти!

– А, ты кто такой? Откуда? – молодой голос слегка дал петуха.

– Свой! ГРУ ГШа! Выхожу. Вы там прикройте, если что!

– Давай!

Есть еще силушка, видать рано на покой! Годами тренированное тело как пробка из бутылки шампанского выстрелило вверх, ушло в перекат под самое окно, выгнулось в склепку, снова разогнулось, оттолкнувшись подошвой берца от стены и перевалилось через высокий подоконник, а оказавшись в доме, скользнуло к стене, ощутив за спиной ее холод. Лихой провел стволом пистолета с набалдажником глушителя по сторонам, рискуя тем, что у кого-то могут сдать нервы. Подругому нельзя. Точно свои.

В свете полной луны, из оконных проемов освещавшей внутренность покинутого хозяевами жилья, вполне сносно различались лица присутствующих. Молодые ребята в бушлатах, грязные как черти, видно, что вымотанные, на лицах читается безысходность. Опустил ствол вниз.

– Однако! – молодой парень, но явно старше остальных, восхищенно качнул головой. – Каким ветром вас к нам занесло?

– Попутным. Вы-то кто будете?

– А, я вас помню, товарищ майор! Вы к нам в рязанское училище на отбор приезжали. Командир взвода разведки триста двадцать пятого мотострелкового полка, старший лейтенант Кузьмин. Валерий.

– Подполковник. А тебя значит не отобрал?

– Что?

– Я говорю подполковник, не майор.

– Простите.

– Да, ладно. Ты лучше скажи старлей, куда это я вышел, и что за обстановка? А то шел по канализационным коллекторам, заплутал.

Ребята-срочники рассредоточившись по окнам, во время выдавшейся передышки прислушивались к разговору своего командира с незнакомым офицером ГРУ. Андрей присел с Кузьминым у слепой стены. Закурили, пряча бычки в кулаках.

– То-то я носом чую духан от вас сифонит, и бушлата по зиме нет.

– Там где я прошел в бушлате не протиснуться. Так, что?

– Нас самих только сегодня утром в Грозный перебросили. Встали на блок-постах без потерь, а под самый вечер, еще и стемнеть не успело, один из блоков обстреляли, вот комполка и послал нашу группу прояснить обстановку.

Короче, было так. Дворами, рассредоточившись, группа скрытно подошла к крайнему подъезду здания, откуда стреляли. Внутрь не полезли, наблюдали. Сначала было тихо. Потом послышались непонятные крики, громкий разговор. Чуть позже, многоголосый истошный вопль провыл: «Аллах акбар». И, началось! Группа едва смогла унести ноги под плотным обстрелом. Оторваться от преследования не смогли и к месту дислокации полка не пробились. Наоборот, существенно отдалились. Их, что называется, оттерли, загнали в одну из улиц частного сектора и блокировали.

– Обстановку хоть успели передать? Помощь вызвали?

– Нет. В рацию пуля попала. Нет связи.

– Ясненько.

– Как думаете, товарищ полковник, что делать?

– Какое сегодня число? – спросил Андрей.

– Восемнадцатое января.

Андрей бросил окурок под ноги, берцем растер его, лицо мимолетно скривилось в невеселой улыбке, мысли табуном поскакали в мозгу. Зима, Грозный, девятнадцатого января федералы захватят президентский дворец, выбьют боевиков сначала на окраины, а затем и вовсе из города. Ё-ё-о! Выходит, что он в девяносто пятом году, жена и дочь живы, а сам Лихой окажется в этой гребаной Ичкерии только летом. Так, постой-постой! Нужно срочно завязывать со всей этой кутерьмой, ехать в Москву и предупредить своих, чтоб и в мыслях не держали походы на мюзиклы во всякие там Дубровки. Пусть дома сидят, целее будут. Вот! Вот оно! Остальное все второстепенно. Стоявший у одного из окон молодой разведчик окликнул командира:

– Товарищ старший лейтенант!

– Чего тебе, Кошкин?

– Духи!

Кузьмин сунулся к окну, и тут же вместе с эхом выстрела, прозвучавшего откуда-то из ночного марева, словно споткнулся, завалился на пол. На Лихого, будто ушат холодной воды плеснули. Это для него все вокруг – сюрреализм голимый, пацаны в этом аду мечтают выжить и вернуться домой. Сейчас, именно этой ночью, от него, вскормленного войной, зависит их судьба и то, сколько их, пацанов из этой группы завтра увидят утро. Нельзя сейчас думать о себе, придется переключаться на второстепенное.

– Всем убраться от окон! Работают снайперы! Что ты там за духов увидел, Кошкин?

Не маяча перед окнами, за ноги оттащил тело офицера в угол комнаты. Пуля попала в лицо. Противоположная сторона улицы взорвалась огнем автоматов, пули кромсали стены дома, рикошетя и залетая внутрь.

– Духи к дороге ползут!

У соседнего окна завалившись на подоконник и соскользнув с него, осел еще один разведчик. На месте глаза на лице зияла рваная дыра. Боец даже вскрикнуть не успел. Начался снайперский обстрел. Понимая то, что их всех здесь положат, Андрей вывел оставшихся двоих из простреливаемого помещения, определил места лежек для отражения нападения.

– Замерли все! Готовьтесь к бою, сейчас полезут!

Чеченцы не заставили ждать, полезли через окна и из глубины дома получили по зубам, а взорванные под самыми окнами пара «эфок», завершили дело ретирадой последних. Отступление сопровождалось беспорядочной стрельбой. Казалось по дому в котором укрылась разведка лупили со всех сторон. Лихой, одевший на себя бушлат погибшего старлея и его же выпачканную в крови шапку, принял и командование над его пацанами.

– Товарищ полковник, видели как я его завалил? – возбужденно, по-мальчишески принялся хвастать Васьков, «замочивший» своего первого «духа».

– Ну, с почином тебя Вовка, уже не зря небо коптиш. – Ободрил бойца Лихой, между делом окидывая взглядом свалившихся на голову подчиненных. – Всем перезарядиться. Соседям перевязать раненых. Это еще не конец. Прапорщик Костров.

– Я! – от покосившейся, висевшей на нижней петле двери откликнулся единственный в группе зрелый мужик, по возрасту только лет на восемь младше Андрея.

– Дымовухи есть?

– Маленько имеются.

– Как обстрел на спад пойдет, постарайся задымить побольше пространства у дома.

– Сделаем.

Сидевший на полу, раздвинув в стороны ноги, белобрысый парнишка с непокрытой головой, посетовал невпопад:

– Двенадцатый час ночи, наши сейчас на дискотеке зависают, пиво пьют, а тут…

– Ага, – поддержал другой. – Некоторые вообще на армию болт положили и не призываются.

Лихой, наблюдая за обстановкой через вывалившийся кусок стены, хмыкнул.

– Каску на головку одень, Третьяк, застудишся. Не журитесь хлопчики, отслужите, домой вернетесь, а те что бегают… Есть анекдот про таких уродов.

– Расскажите!

– Уклонист-переросток, убегая от ментовского патруля, видит монашку и просит: «Позволь спрятаться под юбкой, ведь загребут, не отвертишся!»

После того как патруль проносится мимо, ущербный благодарит монахиню:

– Извините, я просто не хочу погибнуть в Чечне. Кстати, не мог не заметить: у вас очень крепкие ноги.

– Если бы ты посмотрел выше, то увидел бы еще и крепкие яйца: я тоже не хочу погибать в Чечне…

Гомерический хохот накрыл пространство дома. Смеялись даже раненые. Ребята, дорогие пацаны! Знали бы вы, что анекдот этот времен второй чеченской. Эх-х!

Короткая передышка и снова все по новой, только еще злей. Пространство простреливалось полностью. Возможности отойти – никакой, просто некуда. Сзади располагался жилой сектор, ограниченный высоким забором. Плотность огня, его концентрация была настолько велика, голову не высунуть, шальная пуля зацепит. Не пожалели десятка выстрелов из РПГ, превративших когда-то капитальное строение в развалины халупы. Аллах свидетель, после такого живых быть не может. В какой-то момент пульс огня боевиков сделался прерывистым. А потом вдруг все стихло, звенел только воздух в тишине после огненного шквала, да почти неслышно шипели дымовые шашки, черными клубами плескавшие дым прямо из развалин. Наверное, чеченцы решили, что все убиты, а значит, нечего зря расходовать боеприпасы. Лихой видел, как противник мелкими группами перебегает к ним – предполагаемым трупам. В следующую секунду гранатометный выстрел разворотил угол дома. Каменная крошка иглами сыпанула в глаза, а кирпичи в месте попадания стали медленно плавиться, превращаясь в бесформенные пластилиновые комки. Плотность огня увеличилась настолько, что казалось: в атаку пошли тучи озверевших пчелиных полчищ.

Прокашлялся, отплевался пылью, выскочил из своего НП. Пора, самое время. Подал команду:

– Уходим! Раненых на плечи. Все за мной, прапор в замыкании!

Чрево канализационного коллектора влажной теплотой и темнотой, снова приняло его, теперь уже не одного, а с выводком молодых мотострелков. Сопя и шаркая, запалено дыша и бряцая оружием, разведчики ползли за ним по железной кишке. Где-то в стороне желанной музыкой для его ушей прозвучал взрыв, лишь слегка содрогнув канализацию. Это сработала заначка запасливого прапора, которому при его возрасте совсем не лень было таскать в походном мешке за спиной пару МОНок, а в разгрузке лишние гранаты. От приютившего их дома, скорее всего не осталось камня на камень. Судя по всему, гурии в небесных садах дождались еще одну партию непримиримых сторонников свободной Ичкерии.

Глава 3. Во фронтовом городе

Выведя группу в более-менее сухое и широкое место с кирпичной кладкой стен подземной галереи, Лихой расположил разведчиков на отдых. Никакой погони естественно не было, а к запаху въевшихся в кирпич фекальных испарений, народ, казалось принюхался. Душу радовало то, что тяжелых «трехсотых» нет. На поверхность будут подниматься в предутренних сумерках, это часа через четыре, а пока….

Сидел плечом к плечу с прапором, в сонной одури слушал его умозаключения на нехитрую армейскую действительность.

– Что ни говорите, тащ полковник, от некоторых образцов оружия нам стоит отказаться. Вот, например, боевая машина управления комбата на базе БТР-60, это которая с двумя бензиновыми двигателями. Она ведь не способна угнаться за «восьмидесяткой», на марше отстает и держит колонну, а горит как факел. Срамота! А, средства связи? Нужны малогабаритные, легкие, закрытые, чтоб противник не мог входить в наши сети, а нас обеспечивают допотопным хламом, который духи прослушивают на раз, два, три! Я прав?

– Прав, Степаныч.

Глаза непроизвольно закрылись.

Люди беспрерывно сновали мимо него. Пестрая толпа выплескивалась и поглощалась десятками терминалов аэропорта Домодедово, своим мельканием заставляя бездумно глазеть по сторонам. Выйдя из здания аэровокзала, он встал у лавки рядом с монолитной стеной, пристроившись к кучке куривших людей. Достав пачку, сам закурил сигарету, с первой, самой вкусной затяжкой, подумал. Зачем он здесь? Каким боком он имеет отношение ко всей этой кутерьме?

В очередной раз открывшиеся прозрачные створы дверей, с очередной толпой выпустили на привокзальный простор его Веру. Боже, как она хороша в этом сиреневом платье! Сколько прожили вместе, перестал замечать это, видно примелькались друг к другу, а тут смотри ты – красавица!

Жена улыбаясь, приблизилась к нему.

– Ну, ты чего здесь куришь? Посадка скоро. Идем, а то самолет без нас улетит.

Захотелось прижать супругу к груди, впиться губами в ее манящие губы, но кругом люди. Потом. А куда они собственно летят? Выветрилось из башки!

– Андрюшка, пора! Вон и посадку объявили.

Что-то удерживало его.

– Ты иди, Верушка. Я сейчас. Докурю и догоню.

– Поторопись.

Вера вновь скрылась за дверью, а он в раздумье дотянул сигарету до фильтра, почувствовав отвратный глоток дыма, выбросил окурок в урну. Действительно пора. Скорым шагом, обминая встречающих и пассажиров других рейсов вышел к терминалу, зрительным маркером которого служило мелькавшее пятно фиолетового платья жены.

– Вам не пройти здесь! – перекрыл дорогу служащий терминала. – Посадка завершена. Опоздавшие проходят через четырнадцатый терминал.

– А где он?

– Это вам в соседний зал придется проследовать. Во-он в ту дверь.

За дверью оказались грузовые терминалы. Его и не останавливал, не проверял никто. Большая толпа встав в очередь, загружалась в контейнерные погрузчики. Там и жена и Танюшка. Вон, рукой помахала, словно прощается с ним! Что ты, милая, да, я с вами лечу! Ускорил шаг. Боясь не успеть, почти побежал. Шум самолетных турбин способствовал нервозности пассажиров. На взлетном поле очередной лайнер, взяв разбег, на форсаже тяжело оторвался от земли и взмыл в пространство между землей и небом.

Что это?

Народ из очереди загружался в ящики, а четверка крепких грузчиков оттаскивала упаковавшихся клиентов и ставила ящики в кузова низких прицепов электрокаров. Что за фигня? Да, это же гробы!

Он застопорил бег. Смотрел, как его Вера влезла в полированное дерево гроба и улеглась в нем, и тут же грузчики, клацнув замками, оттащили его на прицеп. Кар отъехал, уступив место следующему транспорту.

Уже стоя рядом со скорбной тарой, Танюшка окликнула его:

– Папка, тебе с нами нельзя! Мы с мамой сами! Уходи! Слышишь, уходи! Только не жди утра, сейчас иди! Пойдешь не в дверь, в какую хотел, а от нее вправо отсчитаешь две и в третью. Там сразу не пропустят, но выйти сможешь. Только обязательно в третью….

В одно мгновенье открыл глаза, натруженное за сутки метаний тело ломило. Сказывался возраст. Сонная одурь улетучилась безвозвратно. Прапорщик, продолжая разговор, бубнил свое очередное умозаключение:

– … А экипировка? Вот, каска на мне – образца сороковых годов. Только один бронежилет весит тринадцать кило. А ведь бойцу еще боезапас, питание, оружие несть. Сам знаешь, какие орлы на службу приходят. Недокормыши! Была б моя воля, собрал бы всех придумщиков армейской амуниции, до кучи к ним, высоких тыловых генералов, загрузил все это барахло им на спину, да прогнал бы на марш-бросок, верст эдак на десять. Может мудрей бы думали после такого? Как думаешь, тащ полковник?

– Заткнись, Степаныч!

Мозг Лихого, взведенным затвором бороздил увиденное во сне. Он много прослужил, много провоевал, для того чтоб просто отбросить потустороннюю подачу информации. Нажал на кнопку, направил тусклое пятно фонаря вверх. В вышине над головой рассмотрел ржавый блин крышки коллектора.

– Орлы подъем! – подал команду. – Костров в замыкании, остальные по одному, в темпе вальса за мной!

Снова тараканьи бега. По пути шуганул приснувшую на пути крысу. За спиной усиленно дыша, словно и не было отдыха, передвигались теперь уже его пацаны. Тусклый свет вывел к развилке. Куда? Вправо. Естественно вправо! За спиной раздался звук взрыва. Добре приложило по ушам в замкнутом пространстве. Еще взрыв. Еще один. Вовремя смотались. Вот оно. Видно какая-то умная голова у чехов вычислила, что группа разведчиков могла уйти с места блокады только под землю.

– Живей! Живей! Темп не замедлять!

Расширение. Фонарь вверх. Вот он, блин над головой. Это раз! Дальше. Снова труба, хорошо, что достаточно широкая для прохода. Под ногами хлюпает отвратная жижа. Фонарь почти сдох, он лишь пугает хвостатую живность, своими бегами да писком добавляющую шума в продвижение подразделения. Пройдено еще метров сто пятьдесят. Позади снова прогремели взрывы брошенных в канализацию гранат. По пятам идут. Это два! Над головой едва увидел второй выход на поверхность.

– Шире шаг, военные, осталось немного!

Хлюп, хлюп, под ногами. Прерывистое, запаленное дыхание выбившихся из сил, глотающих смрад подземелья солдат.

Бу-бух! Взрыв позади и над головой, где-то там над толщей земли шум автоматной перестрелки и разрывов гранат. Это они скорей всего, под ничейной территорией. Сбавил темп движения, уже спокойно вышел к кладке колодца. Это третий проход!

– Пришли. Парни, за мной выходим на поверхность, – оповестил ближайших к нему пацанов, а те разнесли радостную весть назад по «кишке».

Как ни тужился, блин сдвинуть не получалось, он словно примерз к пазам. Отчаявшись управиться самостоятельно, рукоятью пистолета стал долбить в чугун. Шум перестрелки сбросил свои обороты, снаружи послышалась возня и музыка отборного русского мата. Свои! Значит они дошли таки! Со скрежетом и шелестом что-то сдвинулось в сторону. Приглушенные голоса смолкли и лишь один из них задал вопрос:

– Кого там черти принесли?

А Лихой откликнулся:

– Свои мы, братишка. Разведка мотострелкового полка.

– Ага! Понятно. Мы балку отсунули, сами открывайтесь и выползайте, а мы отойдем и посмотрим со стороны, какие вы свои. У душар, вон тоже свои, хохлы православные воюют.

– Отходите! Будем вылазить.

Выбравшись из канализации, Лихой понял, что они попали на блок-пост в одном из районов города. К вылезшим из клоаки людям подвалили десантники, такие же молодые ребята, как и мотострелки. Летеха, начальник блока, как и подчиненные обросший недельной щетиной, не выспавшийся, с безысходной тоской в глазах, криво улыбаясь, попытался подначить Лихого:

– Ну и дерьмом же от вас несет!

– Зато живы! – глубоко вдыхая свежий воздух молвил Костров.

– По нынешним временам уже хорошо.

– Идемте отсюда, не ровен час снайпер проявится или минами накроют. – Похозяйски пригласил десантник.

Действительно, светает. Зашли в пространство между врытыми в землю плитами. Распихались по отрытым прямо на дорожном покрытии тротуаров щелям. Чего хотелось, так это воды, да хоть чего пожевать. Андрей огляделся по округе, выискивая возможные проблемы. Метров двести, здание кинотеатра, на дороге сожженные коробки БТР – три штуки. Колонной шли, так и сгорели. Т-72, закопченый, без башни. Голые деревья, грязный снег в копоти. Развалины домов. Совсем вдали семиэтажка, зияет пустыми проемами окон, перед ней, даже отсюда видны БМП, ставшие для пехоты братскими могилами. Сплошной сюрреализм!

Летеха проследив взгляд Андрея, понизив голос, пояснил:

– Ходил я туда, глянул. Стреляли с тридцати, сорока метров, в каждую из нескольких РПГ. Шансов выжить у них небыло никаких.

– Лейтенант, – пережевывая сухарь, спросил прапорщик, – где позиции триста двадцать пятого МСП?

Летеха косо глянул на Лихого, подспудно признавая в нем старшего, ответил:

– А, хрен его маму знает. Ты прапорщик, словно с луны свалился! Общего руководства и в помине нет. Нас сюда бросили, задача не ясна. Заняли круговую оборону, пока патроны есть, держимся. Потом не знаю, что и делать придется.

Снова косой взгляд на Лихого.

– Продовольствия нет, связи нет, а приказа отходить никто не отдает. Забыли нас.

– «Двухсотых» много? – спросил Андрей.

– Шестеро. Есть раненые, их бы эвакуировать. А, как? Сволочи!

Последним словом лейтенант помянул, скорее всего свое командование.

– Живем тут под постоянным огнем. Желание одно, выжить. Только, как? Скоро, вон промедола совсем не останется. За два квартала отсюда наши санитарные машины с экипажами были уничтожены боевиками еще при входе в город, хотел послать туда троих бойцов, может разжились бы хоть каким лекарством.

– Не посылай, вряд ли назад вернутся.

– И то, правда.

– Что-то тихо? – заметил Костров.

– Сейчас перегруппируются, снова долбить начнут. – Лейтенант приподнялся, окликнул кого-то из своих. – Захаров! Убрал голову, придурок. Нюх потерял? На снайпера нарываешься?

Серое зимнее утро совсем преобразило окрестный пейзаж. Блок-пост пережил еще одну ночь в аду Грозного. Несмотря на прогноз лейтенанта, канонада боя обходила их стороной. То справа, то где-то на окраинах, на самом въезде в город слышалась автоматная перекличка, раскаты артиллерийских выстрелов и взрывы гранат. Вдали от них рычали движки боевых машин, скрежетали и звенели траки. Кто с кем воюет не ясно. Лихой решил, что пора уходить. Он одинокий волк, к тому же пацанов он вывел, они большие мальчики, смогут за себя постоять, свой полк найдут. Пора переходить к главному, все едино целой группировке он помочь не сможет. Его задача проста: выбраться из города, добраться до Моздока, а там военным бортом улететь в Москву. Кажется, чего проще?

– Т-товарищ л-лей-йтенант!

Один из наблюдателей, молодой белобрысый мальчишка, больше похожий на подростка, чем на солдата-десантника, чумазый, в потешно сидевшей на голове каске, позвал взводного.

– Что там?

– Д-дух! Д-дух с б-белым флагом!

– Что-о?

Все кто мог передислоцировались в указанную бойцом сторону, вглядывались в аборигена шедшего к блоку, державшего над головой палку с привязанной к ней грязной наволочкой. Лихой через взятый у покойного старлея бинокль изучал парламентера. Серьезный дядя. Одет не в камуфляж, а скорее в демисизонное пальто. На голове папаха. Борода, не недельная щетина, ухожена. Явно не полевой командир, но лицо приближенное. Что же ты, хитрый нохчи нам скажешь? С чем к нам идешь?

Когда до поста осталось дойти не более пятидесяти метров, парламентер остановился, из стороны в сторону помахал импровизированным флагом.

– Может его снять? – предложил один из десантников, прильнувший к окуляру СВД.

– Отставить!

Лихой глянул на лейтенанта.

– Иди, командир, пообщайся, чего-то же они хотят.

Быстро обдумав поступившее предложение, лейтенант поднялся на ноги и держа автомат на изготовку пошел к чеченцу. На виду у всех, двое людей стали общаться. Не было резких выкриков и обвинений, не было жестов руками, как часто бывает у людей на Кавказе. Лихой подметил, что лицо боевика во время общения оставалось бесстрастным. Смелый человек, умеет держать эмоции в узде. О чем они там так долго говорят? Вон лейтенант на ходу скисает. Мальчишка совсем! Ему бы десяток лет во внутренних округах послужить, опыта набраться, а его, несмышленыша, кинули в самое пекло. О! Возвращается.

Между тем, боевик остался стоять на месте встречи.

Выйдя на позиции и спрыгнув в выдолб, где находились Лихой с Костровым, лейтенант спиной откинулся к неровной стенке укрытия.

– Ну?

Пацан отводя глаза в сторону от обоих гостей, поведал цель прибытия боевика.

– Оказывается наш блок в зоне ответственности полевого командира Магомеда Тагаева. Он не чеченец, дагестанец. Я толком не понял, но посредник говорит, что его сын погиб в развалинах какого-то дома, ну и этот Тагаев считает своим кровником русского офицера причастного к гибели сына. Посредник утверждает, что по канализации русский пробрался к нашему блок-посту. Тагаев предлагает выдать офицера, за это обещает не трогать пост и моих людей.

– Беспредельщик! – вырвалось у Кострова.

Притихшие вдруг солдаты прислушивались к словам своего командира. Трое их начальников сейчас решали вопрос касавшийся непосредственно и их самих. Утренний мороз проникал под одежду, а холодный пот расползался неприятной пленкой по коже. Люди боялись неизвестности, ждали решения. Лейтенант посмотрел на циферблат наручных часов, отрешенно глядя в сторону закончил речь:

– Чеченец ждет ответ еще семнадцать минут, если тот, кого ищут не уйдет с ним, огнем сметут тут все, блок с землей сравняют.

– Ох, уж мне этот кавказский менталитет, – хмыкнул Лихой. – Что им мешало сделать это вчера?

– Патовая ситуация.

– Ерунда! – не сказал, прошипел Лихой. – Выход есть всегда.

Хильченков, растворившийся в реципиенте тихо «отсиживался», понимая, что Лихому с его опытом лучше не мешать. Времени мало, информации мало, местность где придется работать – незнакома, экипировки нет. Мальчишек этому упырю подставлять нельзя, да и обещаниям его грош цена в базарный день. Андрей прикрыл глаза, мысленно прогонял сложившуюся ситуацию. Принял решение.

– Что там у тебя в кобуре, лейтенант?

– Макаров, а что?

– Патроны к нему есть, или пожог все?

– Две пачки осталось.

– Давай сюда вместе с магазинами. Прапор, у тебя?

– Пустой магазин в пистолете.

– Магазин снаряди и тоже сюда его.

Снова обратился к десантнику:

– Лишний РД найдется?

– Да, ради Бога! Любой забирайте.

– Добро. Эрдэшку опорожнить, суньте в него грязный маскхалат попросторней, моток прочного шнура, нет, тогда кусок стропа – пойдет и он. Боец! – окликнул долговязого, прыщавого парня, словно прилипшего к бетонному блоку. – Это что у тебя на ремне болтается? Чехол с метательными ножами?

– Так точно, товарищ полковник.

– Снимай. Сюда их давай, в хреновом хозяйстве все сгодится.

Сам выпростался из бушлата. Пристегивая за спину к разгрузке чехол с «железом», примерившись, как сноровисто ухватить клинок, сунул под ремень Макар оснащенный глушителем. Не потерял бандитский подарок, сейчас пригодится. Набросил на плечи лямки РД. Глянул на присмиревшего, словно нашкодившего лейтенанта.

– Сколько там, на часах осталось?

– Восемь минут.

– Теперь о вас! Лейтенант, как уйду, засекай время. Ровно через сорок минут со своим взводом снимайся с позиции. Степаныч, ты с ним. Потом разберетесь кому куда. Направление держите на выход из города. Обязательно передовой дозор вперед пошлете. Боковые дозоры. Ясно?

– А вы как же?

– А я с аборигенами разберусь, потом по своему маршруту уйду. Если кто из начальства наедет, почему блок-пост оставили, сошлешься на приказ грушного подполковника, мой позывной Тихоня, – подумав, что ему терять, добавил, – фамилия Лихой. Ясно?

– Так точно.

– Тогда танцуем. Ф-фух! Поехали.

Андрей выбрался из схрона, медленным шагом направился к ожидавшему чеченцу. На пожелание одного из десантников: «Удачи, товарищ полковник!», не оборачиваясь, сжав кулак, приподнял руку согнутую в локте.

Так называемый посредник, еще издали оценивающим взглядом срисовал Лихого, не дожидаясь пока тот подойдет вплотную к нему, развернулся и направил стопы к далекой семиэтажке.

Лихому, шагавшему через пустырь с большим количеством сгоревшей техники федералов на нем, то и дело приходилось обходить препятствия укрытые ржавым, в сажевой копоти снегом. В центре большой поляны виднелись руины какого-то строения, разрушенного очень основательно. Прямо из бетонной крошки выглядывали толстые куски перекрученной арматуры, тут же друг на друге громоздились панели перекрытий, а совсем рядом на кое-где уцелевших столбах шмотьями ржавела колючая проволока. Проводник, хитрый жучара, прошел впритык к развалинам, не поленившись сойти с нахоженной кем-то тропинки, по щиколотку погрузить сапоги в снег и завернул за чудом уцелевший угол.

Андрей скорее почувствовал, чем услышал присутствие человека за своей спиной. Резко присел на колени, пригнул к ним голову. Оказалось очень вовремя. Человек, наступавший на пятки, сделал ускорение. Споткнувшись через присевшую жертву, кувыркнулся и упал на спину, на мгновенье подставив Лихому открытую шею. Грушник не преминул воспользоваться подарком фортуны, его нож по самую рукоять вошел нападавшему под нижнюю челюсть, нарушая целостность мозга внутри черепной коробки. Провел перекат через убиенного, носом учуяв тяжелый запах чужого пота. Вырвав из чехла за спиной метательный нож, бросил на звук в развалины. Метнул, как говорится на авось! Снова бинго! Определил по ряду признаков. Повезло-о! Сам не ожидал результата.

Ну что ж ему так везет? Приходивший на переговоры местный интеллигент, успел лишь прикурить сигарету и спокойно стоял за углом в ожидании пока тупые подручные оприходуют клиента. Не, ну надо же, какое голимое везенье!

– Послушайте!

Приблизившись вплотную к оторопевшему проводнику, Лихой не собираясь заводить долгих разговоров, указательным пальцем с силой ткнул в точку на шее. Теперь порядок! Сунулся в развалины строения, вернул на место метательный нож. Туда же втащил с тропы торопыгу. Тяжолый, зараза! И в месте прямой видимости двух трупов устроил интелигента, поплескав того по щекам, приводя в сознание.

– Дружище, останешся жив, если честно ответишь на несколько вопросов. – Задушевным голосом предложил пленнику.

* * *

В своей жизни он повидал много чего, о чем бы хотел забыть, но то, что он видел сейчас, не приснится и в страшном сне.

Так уж получилось, что отправив Арби к десантникам на блок-пост, его по рации сорвал с места амир района в котором действовал его отряд. Заварушка у дворца президента, могла перерасти в оставление силами оппозиции города. Аллах свидетель, бросив Грозный, вряд ли смогут удержать равнинные районы. Хм! Останется одно, воевать в горах.

«Ничего, – подумал он тогда, – когда вернусь, кровник уже будет дожидаться меня. Оттянутая по времени месть, сладка вдвойне!»

Его самого и весь его отряд не бросили в мясорубку в самом центре города, однако существенно нарезали территории на месте дислокации. Дали территорию ушедших к дворцу на подкрепление отрядов. Куда деваться, согласился. Среди его двухсот воинов, выживших после двух недель уличных боев, молодняк составляет лишь пятая часть, и те рвутся в бой, не смотря на то, что их сильно проредили, спешат, будто боятся, что всех русских свиней порежут без их участия. Вот и его сын был таким же. Был! Теперь его нет.

Еще на подъезде к занятой под штаб семиэтажки почувствовал неладное. Нет, часть отряда находилась на местах. Люди, заметив его УАЗ, взмахами рук приветствовали командира еще за два квартала до основной базы. И дальше ничего не предвещало беды. Только подъехав…

Два охранника первыми выскочили из дверей военного внедорожника, еще не слишком напрягаясь, заняли исходные точки у центрального подъезда. Никто не выбежал встретить командира. Совсем расслабились! Нет. Сейчас он приведет кое-кого в чувство.

Первым вошел в обшарпаный, покинутый жильцами подъезд. Первым увидел спину лежавшего у перил бойца. Без гадливости перевернул на живот, узнавая в юнце земляка-односельчанина. Задушен удавкой, высунутый до самых корней фиолетовый язык говорил о многом. За плечом усиленно задышал Махсуд, один из охранников.