Текст книги "Характерник. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Забусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 58 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

«Вот и все, даже если не смогу уйти, все равно исполнил этих пауков».

Обильное кровотечение, заставило закрыть правый глаз. Спасло везение, лезвие прошло почти по касательной, отщипнуло бровь, да слегка ковырнуло лобную кость черепа, можно сказать, получил легкую контузию. Приложил тряпичную салфетку к ране. Осмотрелся.

«Как бы документально отметиться?» – молодая кровь играла в жилах, не делая поправок на кровопотерю.

Перевернул тело Куна на живот, сдвинул пиджак на локти, освобождая спину. Сунув указательный палец под сочащуюся струйку крови, корявыми буквами, русским языком написал на белой рубашке покойника: «Голдсмит, тебя скоро тоже достанут. Жди».

Уверенно открыв дверь, при этом сдвинув в сторону стоявших за ней «шкафов», прикрыл ее за собой, приложив палец к губам, тем самым показывая «привратникам», чтоб не мешали боссам вести переговоры, широким шагом спустился по ступеням и скрылся за углом дома, еще услыхав в спину фразу Асламбека:

– И чего этому барбосу в доме не сидится?

Сразу за углом иллюзия рассеялась. Телохранитель Георг исчез, вместе с ним в темноте ночи растворился русский солдат Сергей Хильченков.

Глава 10. Волчье логово

Кратчайшее расстояние между двумя точками – прямая. Выбираясь из волчьего логова, ему пришлось пройти окраиной горного аула. Уже на подступах к нему осознал, что селение напичкано боевиками, как сдобная булка изюмом, население активно поддерживало незаконные бандформирования, предоставляя им кров и продовольствие.

Обойдя аул полукругом, пристроился за выступом скальной породы, на мелком щебне разложил карту, прикрывшись накидкой, при свете фонарика стал изучать маршрут движения. Внезапно проснувшееся селение, своим шумом привлекло внимание. Он наблюдал, как по его улицам забегали люди с фонарями и факелами в руках, малолитражки фарами дальнего света пронизали черноту ночи, а людские выкрики на местном наречье и хриплый лай разбуженных людским гомоном и суетой собак, отчетливо долетали до места лежки.

«Ну вот, кажется, в гостевом домике обнаружились покойники. Теперь-то уж точно, что-то мохнатое понесется по кочкам. Дороги перекроют, начнут патрулировать, мелкими отрядами организуют поиск. Обязательно назначат виновного в гибели немца, потом этого стрелочника накажут при всем народе, доложат наверх о проведенных мероприятиях и успокоятся. Все предсказуемо».

Автомобили, забитые под завязку людьми, корячась в темноте по крутому спуску, выдвинулись в сторону ущелья с пионерскими лагерями. Вскоре туда же направилась темная масса боевиков, различаемая сверху по гортанной перепалке и лучам фонарей. Всполошившиеся жители аула, проводив своих защитников, еще не скоро разошлись по домам.

Все это время, привалившись к обломку скалы, он отдыхал, расслабив свое усталое тело. Мозг отключил восприятие действительности, решив, что время, отпущенное на любые действия хозяина, исчерпано, что пора восполнить энергетические потери. Проснулся перед самым рассветом, осознав, что проспал как минимум полтора часа. Натруженные мышцы не то, что болели, но ощущали дискомфорт. Это не вызывало опасений. Главное он отдохнул, а мышцы придут в рабочее состояние с первыми телодвижениями. Куда они денутся, родные? Глубокий порез на лбу, пересекавший бровь, тот да, болел, даже саднил. Кровь он остановил, но зашить рану было нечем.

Словно змея проскользнул вниз к аулу. Обогнуть его дальше по окружности не возможно, скалы, возвышавшиеся впритык к верхней тупиковой улице, не дали бы этого сделать. Трава под сапогами гасила шелест каменной крошки, а выступы на неровной поверхности спуска представляли для него опасность сверзнуться с наклона. Пришлось, приторочив СВДешку за спину, освободившимися руками помогать себе при спуске, хватаясь за побеги кустарника и ветки невысоких деревьев. Невидимкой двинулся по улице вдоль плетней и каменных оград селения, решив не поднимать шума ни при каких условиях. Уже на самой околице его внимание привлек непонятный шум, раздававшийся за углом длинного сарая, больше похожего на кошару, чем на хозяйственную постройку. Тихий смех. Гортанный говор. Стон. Услышанное вызвало любопытство молодого казака.

Что там могло происходить в такой ранний час? Несмотря на ранее принятое решение, сунул туда любопытный нос. В сумерках отчетливо различил молодых кавказских парней, вчетвером со смешками насиловавших женщину на верстаке, приделанном к стене строения. Пока двое джигитов пользовали несчастную, двое других, скорее всего, отпускали по их поводу скабрезные шутки. По-видимому, оставленные для охраны аула, половые террористы положили на порученную им службу свои «приборы». Пока не видят старшие, почему бы и не развлечься с пленницей? Женщина, лежавшая на верстаке, безучастно воспринимала сладкую пытку. Даже если бы он снял с себя иллюзию невидимости, джигиты, сладострастно пускавшие пузыри, вряд ли обратили внимание на прохожего. Ну, не мог он пройти мимо! Не мог.

Стоявших почти рядом двоих статистов он уложил сразу, чиркнув по горлу ножом. Тела еще не успели повалиться на землю, выталкивая из себя сгустки крови, как под левую лопатку юного моджахеда, пыхтевшего над теткой, проникло лезвие клинка. Юнец умер в процессе обильного оргазма, забрызгав спермой живот своей жертвы. Последний из неудачливых охранников поймал нож глазницей. Дело было сделано. Сергей снял с себя иллюзию, одернул на колени женщине заголенную юбку.

– Вы как, в порядке? – спросил еще толком не пришедшую в себя мученицу.

Женщина, ссунувшись с верстака, тупо уставилась на трупы насильников, потом разглядела Хильченкова. Не в состоянии осмыслить случившегося с ней спасения, не веря в то, что все кончилось, спросила:

– Вы кто? Как это? Откуда вы здесь?

– Все потом. Нам нужно отсюда уходить, и чем быстрее, тем лучше.

– Как уходить? А остальные как же?

– Остальные это кто?

– Так, ребята же. Солдатики наши, в плену здесь, в рабстве.

Сережка глянул на изможденное мукой лицо еще не старой женщины, только что подвергшейся насилию со стороны нелюдей. Русские бабы, они, даже будучи в плачевном состоянии, способны сочувствовать другим, пытаться помочь тем, кому помощи ждать неоткуда. Умоляющий взгляд заставил вздрогнуть сердце Сергея.

– Сколько их в ауле, и где их держат?

– Восемнадцать человек, среди них две женщины. Далеко ходить не потребуется. Здесь за стеной в сарае все и сидят.

– Твою ж мать! Как же мы все выберемся?

– А вы разве один здесь? А наши где? Где армия?

– Армия воюет. Пошли, вытаскивать остальных.

По селению разнесся громкий крик петуха, первым встречавшего наступление нового дня. И как отклик ему, из разных концов аула послышалась поддержка других вестников зари. Рассветало. Из темного чрева сарая для содержания скотины, на свет божий на зов женщины стали выходить молодые парни в лохмотьях, бывших когда-то форменной одеждой. Грязные, заросшие, все как один со следами побоев, многие босыми ногами осторожно ступали по колкому грунту. Вышли двое в штатской одежде, один из них, явно не обладал славянской внешностью. Щурясь на блеклом свету, еще не понимали, чем им предстоит заниматься в этот погожий день.

– А где Валера? Где Слава? – задала вопрос толпе женщина.

– Нет Славы, Анна Ивановна, – ответила на вопрос молодая женщина, вышедшая из сарая. – Умер ночью Слава. А Валерка выходить не хочет. Там он внутри, в угол забился.

– Валера! – женщина ушла в сарай.

Сергей осмотрел людей, освобожденных ним из заточения. Да, тот еще отряд. И с ними придется идти через посты бандитов, идти по дорогам и тропам, напичканным врагами, если придется – отрываться от погони, может, принимать бой. Куда же он с такой ордой? Но ведь не оставишь. А еще их нужно хотя бы обуть, вооружить, накормить. Какую обузу он на себя валит? Распорядился уже на правах старшего, уже приняв решение:

– Там за сараем трупы охранников, их четверо. Снимите с них обувь, одежду и оружие. Все это вам скоро понадобится. Ждите все меня здесь. Ты и ты, со мной.

Не таясь, пошел по улице просыпавшегося селения, сопровождаемый двумя парнями, глазами в которых плавал животный страх, смотревших на местных жителей, удивленных, с их точки зрения, картиной беспредела русских, посмевших безнаказанно ходить в их ауле. Сергей выбрал дом побогаче, вошел в калитку, направился к старику чеченцу, стоявшему на пороге.

– Здравствуйте, уважаемый! – обратился к хозяину, смотревшему на наглого русского из-под седых, нависших густых бровей. – Мы покидаем ваш аул, но нам нужна еда, одежда и обувь.

– Что с того, русский? Мои сыновья и внуки воюют с вами. В этом доме ты не получишь ничего. Уходи!

– Не правильный ответ, аксакал. Раз так, поступим вашим же методом. Ваш молодняк грабит русские дома, так почему мы должны просить у вас что-то? Так, рядовые, быстро в дом этого саксаула, находите мешки и забиваете их одеждой, обувью и продуктами.

– Так, это, а вдруг….

– Подвинься в сторону, дед! Вам двоим чего непонятного сказал? Бего-ом марш!

Оба бывших пленных просочившись мимо деда, вбежали в дом. Из-за закрывшихся дверей послышался шум падающей посуды, женские крики, с причитаниями, топот и возня.

– Гаски джалеш. Ты будешь жалеть о том, что твои ноги привели тебя к этому порогу!

Хильченков услышал приближавшийся по дороге топот ног. По улице с противоположной стороны от околицы селения шли двое. Собаки опять подняли хай по всей округе, разрывались взахлеб, будто соревновались между собой. Сергей неспеша, поднял винтовку и когда увидел появившихся чеченцев, произвел по ним два выстрела, завалил в голову обоих. В соседнем подворье завыла, запричитала женщина, наверное, став свидетелем смерти односельчан, а вскоре подоспела и тяжелая артиллерия из местных жителей, собранная в кулак незримым умельцем-кукловодом. Старики и женщины шли плотной толпой, заполонив собой все уличное пространство. Можно было заметить стволы автоматов, мелькавшие на заднем плане демонстрации. Такая толпа могла запросто затоптать, разорвать на куски, ведь не поднимется же рука солдата на женщин? Казак глянул старику в глаза, подметил в них смешинку, а вместе с ней и удовлетворенность происходящим. Больше не раздумывая ни секунды, выхватил из подсумка гранату, вырвал чеку, бросил в толпу. Сразу же вторую, третью. Сам отступил за угол дома. Прогремевшие один за другим три взрыва, расставили все по своим местам.

– Вот так, вокх стаг, – обратился к оторопевшему хозяину подворья. – А ты, что, думал я, тут буду шутки шутить. Кто захотел нарваться на неприятности – нарвался.

Потревоженные взрывами, на пороге веранды появились оба бывших пленника, уже обутые и в камуфляжной одежде, явно еще не подвергавшейся носки. Видно старый не врал, о том, что сыновья бандиты. Мало того, что «орлы» тащили за спиной объемные баулы, так еще и обвешались найденным в доме оружием. Три автомата Калашникова и старая СВТ, времен Великой Отечественной. Хоть и тащили такую тяжесть, но по лицам открытым текстом читалось, непомерно довольны собой.

– Вот, командир, в мешках одежда, обувка, кое-какая еда. Даже нераспечатанные цинки с патронами нашли, целых три штуки.

– И к винторезу двадцать шесть патронов есть, – продолжил доклад второй.

– Добро. На выход.

Качнув головой, стоявшему отрешенно с гордо поднятой головой деду, Сергей покинул подворье, следуя за своими подопечными. Уцелевшие после взрывов люди давно ретировались по норам, оставив на потом погибших и раненых односельчан, валяющихся в пыли, истекающих кровью и стонущих от мук. Пустив своих кадров вперед, догнал их лишь после того, как собрал оружие с поля боя, да разул троих колхозников, носивших берцы.

– Быстро переодеваться, обуваться и поесть, – командовал свалившимися ему на шею бойцами Сергей. – Через двадцать минут уходим.

– Я никуда не пойду! Нас поймают и убьют! – истерично закричал молодой парень, как и многие обросший светлой бородой, с лицом пестрившим желтизной синяков недельной давности.

– Валерочка, о чем ты говоришь? Нас убьют, если мы здесь останемся! – как наседка к цыпленку, подалась к нему Анна Ивановна.

– Нет. Оставьте меня здесь. Я хочу жи-и-ить!

Парень заплакал как маленький мальчишка. Оно и понятно, жить-то хочется, а впереди неизвестность. К Хильченкову подошел один из гражданских. Не русский. С легким акцентом, явно южным, заговорил:

– Придется оставить его, командир. Из-за него все можем не выйти к своим.

Мужик в возрасте, явно знал, о чем говорил. На войне часто бывает так, что из-за струсившего, сломавшегося человека может погибнуть целое подразделение смелых людей. Слабое звено, выжигается с корнем. Но бросить русского человека, пусть даже и сломленного пленом, характерник не мог. Он вплотную подошел к Валерию, крепко ухватив его за плечи, встряхнул. Заставил его распрямить тело готовое в любой миг к получению плюхи. Анна попыталась отстранить Сергея от великовозрастного ребенка, но тот стряхнул ее руки со своих плеч:

– Уйди! Не мешай.

Заглянул в глубину синих глаз парня. Он не мог как дед, прочитать его жизнь вперед и назад, как открытую книгу, опыта нет, но разыскал там, что-то хорошее, доброе и веселое из прошлой жизни. Как магнитом потянул все увиденное на поверхность исковерканной рабовладельцами души, зафиксировал.

– Сварогом прародителем, Родом нашим, Перуном-воином, заклинаю – отпусти печаль-боязнь, страх душу воина Валерия. Пусть с сего часа ангел смерти займет положенное ему место над его головой, а ангел хранитель и ангел искуситель, на плечах. Реку тебе молодец. Лучше смерть в поле, чем позор в неволе. Кому мир не дорог, тот нам и ворог. Да будет так для тебя, во веки вечные!

Отпустив плечи парня, он ладонью правой руки ударил его в лоб. Валерий отлетел шага на три, упал на спину, а когда поднялся с земли, все увидали, что его взгляд изменился. Поменялось и выражение лица. Не было больше того загнанного в угол мальчишки. Перед двумя десятками людей стоял человек, не испытывающий страха перед тем, что будет. Стоял хищник, помнивший все, что с ним было, и жаждущий отомстить, поквитаться с мучителями.

– Одевайся. Вон твой автомат. У тебя три минуты чтоб стать в строй.

Хильченков повел свой отряд горными тропами, по ранее спланированному ним маршруту. Изможденные пленом и рабством люди, выбиваясь из сил, шли за ним понимая, что только этот, неизвестно откуда появившийся одиночка способен вывести их к своим.

К вечеру, соскакивая с тропы на тропу, меняя направление движения, Сергей по наитию, вывел людей к входу в пещеру. Они могли бы пройти и мимо нее, да только, чуть отставшим женщинам приспичело сходить в кустики по малой нужде, а в зарослях орешника вдруг обнаружился проход. Пещера имела высокий потолок и тянулась вглубь скальной породы метров на тридцать пять. Разместив в ней усталых после дневного перехода людей, казак, выставив охранение, сам уселся на камень, вытянув натруженные ноги, в раздумье не заметил, как вокруг него скучковалось все общество. Отдыхали, расслабив мышцы, только было слышно, как пережевывают пищу, да глотают воду. Пока шли, усталость отбирала все мысли. Отрывками проскакивали в мозгах у каждого только понятия: горы, снова горы, узкая тропа, обрыв, идти вверх, ноги, болит спина, а автомат становится с каждым шагом все тяжелей, где-то погоня, живым больше не дамся! Вот и все. Теперь в прохладном гроте пещеры кто-то сразу уснул, кого-то потянуло на разговор, захотелось выплеснуть наболевшее. Сергей не препятствовал, слушал.

– Почти всю свою зрелую жизнь проработала в районной больнице, – к тихому голосу Анны Ивановны прислушивались все собравшиеся в пещере. – Помню, что и русские и чеченцы жили дружно. Потом пришло смутное время, по станицам пошли гонения на русское население. Убивали, грабили, людей брали в заложники, требовали выкуп, выгоняли из своих домов. В девяносто четвертом, и я схоронила мужа, после чего успела переправить дочерей к родне в станицу Луганскую, слава Богу, это далеко от Чечни. Когда пришла война, решила уехать. Не получилось.

– Что так?

– Однажды в больницу ворвалась банда боевиков Ахмеда Ибрагимова. Пьяные бандиты прошлись по палатам, стреляя в односельчан-русских, своих не трогали. Убили главного врача Илью Соломоновича, уже старого человека. Раненых, Ибрагимов добивал сам, стрелял им в голову. Попыталась сбежать через окно в палате, но заметили. Трое молодых людей догнали, сбили с ног, повалили на землю, били ногами. Один из них ударил меня бутылкой по голове. Очнулась в лесу на куче листвы, вся в крови, в синяках и ссадинах. Все тело болело. Низ живота разрывался от боли. Это прошлой осенью было. Так попала в лагерь боевиков. Нас женщин там было шестеро. Вот они и рассказали, что после того как меня привезли, в бессознательном состоянии насиловали подряд два дня. Через это прошли все женщины. Грязные скоты. Нет у них ничего святого за душой!

Женщина всхлипнула от навеянных воспоминаний.

– Три раза меня перепродавали другим хозяевам. Вот так в горах под Шатоем и очутилась. Спасибо за то, что вытащил, – поблагодарила Сергея.

– Пока еще не вытащил.

– Ничего, во всяком случае, если и умру, то вольной! – Анна Ивановна с любовью погладила металл ствольной коробки «УЗИ» переданного ей Хильченковым.

– Да-а, – засопел гражданский, Исмаил Дохаев, представитель одной из народностей Дагестана, захваченный в рабство чеченскими боевиками. Ему пришлось не сладко в плену. Единоверцы, опьянев от безнаказанности, издевались над сорокалетним мужчиной. – Этих бешеных шакалов надо убивать, пока зараза не перекинулась на другие земли нашей Родины. Что творят гады? У них даже расценки на продажу людей отработаны. За гражданского – двадцать баранов, за солдата, та же цена, офицер, уже на сорок баранов тянет, офицер специальных подразделений, попавший в плен живым, оценивается, как между прочем и генерал, по стоимости двадцати быков.

От волнения у мужчины отчетливо проявлялся южный акцент в произносимых словах.

– Откуда такие сведения, Исмаил? – спросил Сергей.

– Мальчишки в селении трепались об этом. Так, что Сергей, если попадешься им живым, тебя по высшему разряду оценят.

– Я обычный срочник из мотострелкового полка. Ладно. Отдыхайте, завтра трудный день, а я пройдусь, проверю как там наши караульные.

Оба караульных, выставленных по разным сторонам тропы, на расстоянии, примерно метров за сто от пещеры, не спали. Несли службу. Один из них, как приметил раньше Сережка, худой, обросший рыжей нечесаной, грязной шевелюрой и бородой, со свежей гематомой в пол лица, отозвался из темноты:

– Что Серега, пришел узнать, как службу несу?

– Да.

– Смотрю, не узнал меня, дружище. Не-е, не узна-ал!

– Не понял. А, что, должен был?

– Да, в общем-то, нет. Времени много прошло. Я тебя и сам только по твоему ножу признал.

– Ты кто?

– Ах, майн либер фройнд. Их бин Рольф, ду бист киндер фройнд^[6]. Ну, вспомнил?

– Ё ма ё! Рольф, ты?

– Да, я это!

Друзья детства обнялись, крепко стиснув друг друга в объятьях. Присели на камни, с трудом различая в ночи лица, при этом прислушиваясь к тишине ночи, заговорили, но теперь уже тихо и гораздо спокойнее, стараясь, чтобы их не было слышно постороннему.

– Как ты сюда загремел? Я ведь думал, что ты уехал в свой фатерлянд.

– Брось. Для меня Родина здесь. Наши многие, когда стало возможным уехать, покинули Россию. Это так. А я для себя решил, что все мое здесь. Не хочу уезжать в жирующую спокойную Европу, скучно там. Так, если только посмотреть, а навсегда, увольте. Не мое это.

– Зато здесь своего хлебнул полной ложкой.

– Это, как водится. Контуженного в Грозном захватили, суки! Я тогда вообще, не то, что двигаться, думать не мог. Вот и попался.

– Ну и как тебе кавказское гостеприимство?

– Зверье. Ихние старики хоть трезвенники, водку не пьют, а кто помоложе, только вспоминают своего Аллаха. Водяру жрут не хуже вас русских. Многие наркотой балуются. Обдолбятся, нас срочников, просто бьют, кормежки никакой нет. В толпу сгонят, поставят на колени перед нами нашего офицера, и принародно режут горло как барану. Требовали принять ислам и вступить в доблестные ряды защитников веры. Были такие, кто сломался, их повязывали кровью. Кто ушел в отказ, получили пополной. Я вот четвертый месяц, как раб. Серый, это народ беспредельщик, они, наверное, на генном уровне заражены убийством и грабежом. Здесь нужно выжечь всех под корень, уничтожить заразу!

Рольф в темноте, не видя глаз собеседника, от полноты накипевшего повысил голос, чуть ли не закричал. Сережка рукой сжал плечо друга.

– Тихо-тихо, дружище, – зашептал он. – Успокойся. Я тебя понимаю.

– Нет. Сейчас ты меня понять не можешь. Ты бы видел, что творят эти люди, даже их женщины и дети. Их место за колючей проволокой.

– Успокойся, завтра выйдем к нашим.

На перевале, когда по подсчетам Сергея до предгорья осталось пройти километров пятнадцать, с ходу нарвались на отряд боевиков. Сергей давно почувствовал их приближение, но чувствовал и то, что назад дороги нет – там тоже шли по их следу. Боевики находились в движении, а не сидели в засаде. Все, что было возможно сделать в такой ситуации, это открыть огонь на удачу, кто кого пересилит. Кинжальный огонь с обеих сторон, соответственно и потери в обоих отрядах. Разрывы гранат, стоны раненых, посеченных осколками, и мат, наш обычный русский мат по обе стороны противостояния. Хильченков, шедший в голове колонны, сориентировался быстрее других, спасибо деду, твердо вдолбил науку боя в кровь.

Необращая внимания на происходящее, вошел с врагом в ближний контакт. Вовремя сбросив снайперку под куст, ножом и саперной лопаткой, на узкой тропе, прикрываясь самими же врагами, стал кромсать тела и черепа борцов за независимость Ичкерии, уворачиваясь от направленного на него оружия, делая подкаты и уходя на нижний ярус боя. Все чему учили, все, что есть в приемах казачьего спаса, все пошло в дело на узком пятачке под скалой. Произошедшая в считанные минуты кровавая баня, своим результатом впечатлила врагов в задних рядах, и те дрогнули. Попятились и побежали, оставляя за собой кровавый след, своих погибших и раненых.

Недавним рабам показалось, что бой шел не меньше часа, на самом деле прошло не более трех минут. Кое-кто просто сбежал, решив прикрыться своими товарищами, припустив вверх по уже пройденной тропе, но те, кто остался, на адреналине отстреляли боеприпасы до последней железки в магазинах. Погиб Валерка, прикрыв собой Анну Ивановну, да и та лежала, привалившись к камню, мутными глазами смотрела на распластавшихся за укрытиями ребят, кровь выступила на ее губах, живот разворотили осколки гранаты.

«Не жилец» – отметил про себя подошедший Сергей.

Еще трое из отряда погибли в бою. Рольф прошелся в сторону, откуда пришел противник, хладнокровно штык-ножом добил раненых моджахедов.

– Смотрите, – громко закричал он, привлекая внимание остальных. – Здесь даже негры есть. Псы войны и здесь отметились!

– Собрать боеприпасы и продовольствие! – распорядился Серега. – Шевелитесь! Нам нужно быстрее уходить.

Пока остальные чистили упокоенного противника, присел на корточки перед раненой женщиной, поймал ее взгляд, зацепившийся за него.

– Вот так, Сереженька, знать не судьба мне выйти к своим, – промолвила раненая тихим голосом. – Ты когда отслужишь, прокатись до станицы Луганской. Найдешь там Ивана Стародуба, у него мои доченьки. Расскажи им, что мамка их умерла спокойно, не мучилась.

– Добро, Анна Ивановна, сделаю. Не бойся смерти, ее просто нет. Вот только похоронить тебя мы не сможем. Чехи на хвост сядут сейчас. Нам уходить пора.

– С богом, сыночки.

– Прощай!

Казак, потянувшись к шее женщины, резким движением руки, ударил указательным пальцем в известную ему точку. Раненая всхлипнула, закрыла глаза и затихла. К Сережке подошел Дохаев, держа в руках УКВешную пластиковую коробку, радиостанцию «Кенвуд» с проводом головного телефона, подключенного к ней. Из миниатюрного динамика вместе с шумом эфира доносились разговоры производимые по каналу связи.

Хрипящий и кашляющий радиоэфир вещал:

– Рамзан, Икрам тахан хазан хона?

– Икрам тахан связи вацар.

– Ваша, вуш мига бу?

– Гена вац. Гу тях дут хо! Куза обстановк дик ю.

– Моссу хянна. Со пхы секторе ву.

– Со кята. Кхвамаш хула шун!^[7]

Хильченков без интереса прослушал тарабарщину в канале связи, с усталостью в голосе спросил Дохаева:

– Ну и зачем ты его притащил, Исмаил?

– Наши языки схожи, командир.

– О чем говорят?

– Я тут послушал малость. Скорее всего, мы напоролись на отряд какого-то Икрама. Значит, рацию я с него снял. Так вот, нас обложили, словно волков флажками на равнине. На горах у них, если не отряды то наблюдатели точно есть, по тропам расставлены засады, курсируют патрули. Теперь и наше конкретное местоположение проявилось.

– Ничего нового я не услышал. Все ясно, как божий день. И уходить нам придется назад, туда, откуда пришли. Закончили ковыряться! Разобрались в колонну по одному. Двинулись. На ходу всем перезарядиться!

Глава 11. «Волкодавы»

Силуэты далеких гор, покрытые зеленым ковром растительности с прожилами пыльной желтизны, на фоне синеющего неба уходили своими вершинами в плавающую дымку облаков. Казалось все так близко, и путь такой недалекий, но это только видимость. Реальность подсказывала, что не все так оптимистично. На людей навалилась усталость. Болели ноги, мышцы выворачивало от ломоты, тело ныло, хотелось присесть прямо на «убитую» тропу, и отдыхать, отдыхать….

Это только издали глазам казалось, что горный массив это сплошная непролазная лесная чаща, протянувшаяся вверх и вниз. На самом деле все горы покрыты сетью троп, причем во многих местах, сверху над ними нависал свод «зеленого потолка», образовывал целые туннели, и на каждой из них могли оказаться отряды «чехов». Сама тропа, змеившаяся из стороны в сторону, широкая, легкая «Нива» при необходимости спокойно пройдет по ней. Оползни каменистой крошки и крупных слоистых камней, делали эту «дорогу» труднопроходимой. Над тропой паучьими лапами нависали корневища деревьев и кустарника.

РДГ капитана Монзырева рыскала по этим тропам уже второй день, пыталась найти лазейку в паутине неприятельских кордонов. На момент получения задачи, в Моздоке оказалось всего две ГРУшные группы, прибывшие и первоначально нацеленные на выполнение совсем других приказов, но, как известно, жизнь вносит свои коррективы. Толик Монзырев не знал, что побудило начальство «на самом верху», поменять в отношении них свои планы.

Как результат чьих-то глубокомысленных размышлений, их с Сашкой Васильевым, командиром второй группы, со своими людьми при полной экипировке и боезапасе, в экстренном порядке на МИ-8 перебросили в район Шатоя, ну а там высадили в горах. Высадили отдельно друг от друга в надежде на то, что хотя бы одна из групп выполнит боевую задачу и вернется. С тех самых пор и началось для Монзырева «хождение по мукам». Куда они не сунутся, всюду, как в булке с изюмом, «зверьки» в горах. Чудом удавалось схорониться, пропустить мимо противника. Чудом, в глубоком молчании радиосредств, в автономном движении придерживаться выбранного маршрута. Но всему когда-то приходит конец. На входе в Шаро-Аргунское ущелье группа вступила в боестолкновение, после чего непримиримые как клещ вцепились в Монзырева, и шли по его следу с упорством охотничьей собаки, отжимая к северо-западу. Позади, совсем неподалеку слышались взрывы поставленных на растяжки гранат, а эфир прослушиваемый Шаманом, пестрел речью на чеченском, ломаном русском, арабском и украинском языках.

– Командир, – к основной группе, скользящей тенью выскочил Проф, старший передового дозора, лейтенант Просфирин. – Впереди чехи оседлали переход с тропы на тропу. Количество хэ-зэ, но эти суки втащили в горы ДШКа. Боюсь, здесь нам не пройти.

– Тоха, вызывай напарника, движемся назад. Помнится, километра за полтора отсюда, можно по звериной тропе подняться.

– Была такая.

– Вот и возвращаемся к ней.

– Есть.

Монзырев оглянулся на связиста, лейтенанта Шаталина, позывной Шаман.

– Что там в эфире?

– Бардак. Балаболят на своем, сдабривая переговоры русским матом.

– Все готовы? Двинулись назад. Кнут, прикрой нам задницу.

Прапорщик Кулагин кивнул, придвинувшись вплотную к отвесной скале, нависшей в этом месте над горной дорогой, пропускал бойцов группы мимо себя, на его локтевом сдвиге покоилась снайперская винтовка. Усталые и грязные как черти, мимо него по одному, с короткими интервалами проходили члены РДГ. Предпоследним прошел старлей Лаптев, на ходу кивнул прапору. Он тоже внес свою лепту, поставил на дороге мину с элементом неизвлекаемости. Напарник Кнута, Никита Мальцев, встал рядом с ним, провожал взглядом уходивших след в след бойцов. На его мешковатой легкой камуфлированной куртке, в резиновых петлях, нашитых в шахматном порядке, ветки с листвой образовывали куст, а полоски ткани и мешковины, создавали цветовую гамму местности, превращали бойца в хамилиона. Издалека такой костюм размывал очертания человеческого тела, а зелень веток, конкретно маскировала снайпера.

– Ну, что? – задал вопрос Малек.

– Работаем. Ждем десять минут, если будет тихо, догоняем своих.

– Ясно.

Монзырев уже двигался по козьей тропе, когда в направлении движения, где-то там наверху послышалась перестрелка. Судя по звукам, в основном использовалось оружие семейства калашей. Рвались ручные гранаты. Еще неявно доносились команды, крики, далекие стоны раненых. Бой шел нешуточный, патроны выжигали не жалея боезапас. Так можно воевать, если не надеешься выйти из свинцового ада живым.

«Может Василиска зажали?» – подумал Анатолий.

В принципе Васильев мог вывести свою группу и в эти места, а уж плотность сил противника Монзыреву была хорошо известна.

– Шаман!

– Здесь.

– Связь с Василиском.

Группа застопорила подъем. Шаман, сбросив на грунт ящик радиостанции, раскинул антенну, поставил верньер на частоту связи с группой Васильева. Прикрывшись головными телефонами от постороннего мира, стал запрашивать позывной командира второй группы. В эфире был сплошной треск и молчание вызываемого абонента. Откинувшись, сбросил головняк с одного уха, доложил командиру:

– На связь не выходят.

– Может рацию разбило? – полувопросительно, полуутвердительно высказался Монзырев. – Идем на помощь. При выходе на дорогу, расходимся фронтом вправо и влево. Работаем, парни! Шаман, от меня не отставать. Пошли-и!

Перемещаясь вверх, прыгая с камня на камень, дефилируя между кустами и деревьями, уже не заботились о соблюдении тишины. Какофония приближающихся звуков войны съедала шелест щебня и громкие запаленные хрипы дыхания бойцов. И вот уже рассредоточенная цепочка вспорхнула к дороге, ломая ветки и привлекая к себе внимание людей, офицеры вступили в бой. Бородатые! Противник!