Текст книги "Правою - греби, левою - табань!"

Автор книги: Александр Моралевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Глава 16. О трудностях бытия

«Простой, как обух по голове, шантаж всегда эффективнее любой сраной дипломатии». Дина Рубина

Вот и я предпочитаю более эффективные методы.

Чтобы не выкрикнуть эти слова вслух, я до боли сжала кулаки, нечаянно скомкав и без того измятое письмо, сцепила зубы и, не в силах больше сдерживаться, выскочила из дома. На пороге едва не снесла Гильома, вернувшегося с выпаса.

– Присмотри за девочками. Я скоро, – выдохнула на бегу, пряча мокрое от слёз лицо, и сбежала во двор.

Покрутила головой. Куда? В какую щель забиться, чтобы хотя бы десять минут побыть одной? Повернула за птичник и попала на заброшенный огород. Там, свалившись на необихоженную грядку, уткнулась в сгиб руки и от души разрыдалась.

Ну почему у меня всё не так? За какие грехи мне судьба такая выпала? Что в той жизни, что в этой. Встретила хорошего человека, могла бы у нас с Иваном любовь случиться, так нет же… Сослали в дальнюю деревню, не оставив следов и свидетелей.

А то, что бабушка предупреждала насчёт шпионов… Так сама маму родила от такого… со взглядом непростым. Почему же ей было можно в тайных агентов влюбляться, а мне нельзя? У каждого свои ошибки, и, может, Ванечка не такой, как её Сан Са-а-а-аны-ы-ыч…

– Мария, да что ж вы так убиваетесь? – прошелестел рядом Эймери.

– Угу… так не убьешься, знаю, – ответила надоедливому духу известной фразой из анекдота и шмыгнула носом. Реветь в чьём-то присутствии, пусть даже и призрака, не хотелось. Гордость не позволяла. Вытерла лицо фартуком, в него же, наплевав на приличия, громко высморкалась.

– Вы страдаете так, будто я оставил вас с детьми в бесплодной пустыне без воды и еды, – продолжал недоумевать дух. – Вы присмотритесь к дому хорошенько, всё есть. Продуктов запас, одежда и ткани разные в сундуках. По мелочам всякого разного. Не пропадёте.

– Вы оставили меня без шанса стать счастливой с человеком, который мне очень симпатичен! – я ткнула развёрнутый помятый, со слегка размытыми от моих слёз словами лист рядом с тем местом, где предполагалось лицо хранителя.

– Мария, тут мало что прочитать возможно – измято, растеклось многое. Ещё и язык незнаком мне. Но если молодой человек к вам неравнодушен, подождёт год-другой. Какие затруднения? Заодно убедитесь в серьёзности намерений месье, – ворчливо, как реальный старик, убеждал меня в правильности своего поступка Эймери.

– Он не знает, где я! Вы понимаете это? Если Иван Андреевич начнёт меня искать, то в замок, по вашей версии, я не приезжала… Он может счесть меня обманщицей. Забрала деньги месье Дюбуа и исчезла. Вы бы в своё время стали такую девушку два года искать и ждать? – шипела я на привидение.

– Хм… разве только затем, чтобы повесить, – задумчиво пробормотал дух. А потом спросил: – И что вы предлагаете?

– Напишу ему письмо, а вы передадите…

– Я не почтовый голубь! – взвился вдруг Эймери.

Вдохнув, я едва смогла выдохнуть. Этот гадкий старик будет портить мне жизнь, устанавливая свои правила, а я должна соглашаться? Хорошо, давай «пободаемся». Я отлично усвоила бабушкины уроки манипуляции и шантажа. Не пользовалась ими, но, видно, время пришло. Что для хранителя самое ценное? Наследник. Ведь он меня не столько в наказание сюда сослал, сколько для жизнеобеспечения графских отпрысков. Ну-ну…

– Нет? Ладно, пусть будет «нет»… Пойду почитаю детям книжку, – я поднялась с земли, охлопала юбку от прилипшего мусора, сняла грязный фартук и ещё раз высморкалась.

– Мария… Вы что-то задумали? Признайтесь, Мария, – вдруг насторожился хранитель.

– С чего вы взяли, месье? Вы меня забросили в эту дыру с моими подопечными. Так? По договору с замком я поступила служить гувернанткой. Не нянькой, которая должна помогать детям одеваться, мыться и расчёсывать волосы, не горничной, которая обязана следить за чистотой помещения, постели и одежды, не кухаркой, которая готовит еду, и тем более не скотницей или птичницей. Гу-вер-нант-кой! Я обещала детям быть с ними, что бы ни случилось – вы это мне в вину поставили. Здесь я и буду… до последней минуты. Их или своей жизни. Всего доброго, месье Эймери! – я взмахнула фартуком и пошла с огорода.

– Но вы же так не сделаете! – застонал за моей спиной дух. – Вы же женщина и не позволите детям умереть с голоду в грязи.

– Вы – не почтовый голубь, а я гувернантка! – нежно пропела я на подвернувшийся на память мотивчик.

Вдруг хранитель мгновенно увеличился в размерах, поменял цвет на тёмно-серый и, нависнув надо мной чёрной тучей, раскатисто проревел:

– Мария! Остановитесь!

Какие страсти! Дяденька, я выросла в двадцать первом веке. У нас в кино такие спецэффекты демонстрируют, что вам и не снилось. Поэтому остановилась и обвиняюще, как мужик с безумными глазами на патриотическом плакате прошлого века, ткнула в призрака пальцем:

– Вы так детей испугаете! Думаете, граф-заика, страдающий энурезом, лучше, чем граф, боящийся крови?

Эймери сдулся. Во всех смыслах. Стал нормальной величины и перестал давить на меня своей потусторонней силой.

¬– Давайте ваше письмо, – выдохнул он устало. – Так и быть, доставлю вашему жениху.

– Письмо напишу в течение дня. Ближе к вечеру заберёте на каминной полке.

– Мария, я рад, что именно вы рядом с детьми, – услышала я, когда уже заворачивала за угол птичника. – С вами они не пропадут.

Говорю же – маразматик!

В доме тоже шёл бой местного значения. Проснулась Инес, поняла, что не в замке, выслушала от Гильома версию происходящего и устроила истерику.

– Это ты во всем виноват! – показывала она пальцем на брата, так же, как минуту назад я тыкала в Эймери. – Ты! Вот пусть тебя и наказывают, а я здесь и минуты не останусь! Выпустите меня отсюда!!!

– Может, сначала умоешься, приведёшь себя в порядок и поможешь сестре? – спокойно спросила я, проходя к очагу и рассматривая кухонную утварь и сам камин. – Так… как же тут сковороду установить-то? Вот на этот крючок можно повесить над пламенем котелок с водой, а сковороду как? Не в котелке же омлет готовить…

Инес, видя, что я не собираюсь её успокаивать, подбежала и дёрнула меня за руку, отвлекая от раздумий о хлебе насущном:

– Вы что, не слышали, что я сказала? Я хочу немедленно отсюда уйти!

– Слышала, – я спокойно повернулась к девочке. – Хочешь уйти? Ступай себе с богом. Только там, за дверью, деревня. В ней живут люди. Ваши люди, к слову сказать. Для них владельцы графства должны быть примером во всём: в воспитании, в поведении, во внешнем виде. Хочешь уйти? Лохматая, расхристанная, со спущенным чулком? Да тебя куры в нашем дворе засмеют, а не только крестьяне. А сейчас отойди и не мешай мне готовить завтрак.

– Я есть не буду! – топнула ножкой виконтесса.

– Хорошо. Спасибо, что предупредила. На тебя готовить не стану.

Я с трудом сдерживала раздражение. Безумно хотелось наорать на капризную девчонку, шлёпнуть, поставить в угол или отправить с глаз долой в ту дальнюю комнату, где ещё не была сама. Но понимая, что ничего хорошего из этого не выйдет – Гильом и Авелин станут на защиту сестры, – и мы все рассоримся, я старательно отвлекалась на розжиг очага.

– Мадемуазель Мария, может воды принести? Я там колодец видел, – предложил мальчик, которому надоело слушать скандал.

– Было бы неплохо. – согласилась я. – Вот это ведро возьми. Только сполосни его, прежде чем воду наливать будешь.

– Можно я с братом пойду? – подскочила с лавки Авелин, уставшая сидеть без дела.

– А кто мне помогать готовить будет? – «удивилась» я. – Ты уйдёшь, и всё дело встанет.

Малышка бегала по дому без башмачков, в одних чулочках.

– Инес, – обратилась я виконтессе, отвернувшейся ото всех. – Послушай меня, пожалуйста. Нам всем очень трудно. Мы растеряны, и нам не нравится происходящее. Но если мы будем кричать, требовать и ничего не делать, то станет ещё хуже. Помоги мне. Видишь, я занята завтраком? Найди обувь Авелин. Она должна быть где-то там, – я махнула в сторону второй комнаты. – Заодно, может быть, и гребень увидишь. Пока здесь такая неразбериха, что у меня голова кругом идёт.

– Да-да, Инес, найди мне башмачки, пожалуйста! – подбежала к сестре малышка. – У меня ножки замёрзли.

Девочки ушли искать обувь младшей виконтессы, у меня разгорелся огонь в камине, а мокрый Гильом притащил полведра воды.

Жизнь-то налаживается!

Глава 17. Распределение обязанностей и знакомство с соседом

«Порой наши соседи знают о нас больше, чем наши родственники или коллеги по работе». Люся Лютикова.

Почему же нам этими знаниями не воспользоваться?

Подумав о том, что жизнь налаживается, я сильно погорячилась. Кое-как приготовив лёгкий завтрак, пригласила детей за стол. И опять надутые губы. Отчего так скудно? Почему нет булочек и мёда? Не хочу омлет, дайте творог.

На сей раз капризничали все. Даже Гильом, поковырял ложкой в тарелке и отодвинул еду подальше. Посмотрев на недовольные мордашки своих подопечных, решила, что подобные выкрутасы необходимо пресекать на корню.

– Я правильно поняла, что завтрак вам не понравился? – доев свою порцию, спросила я. Два синхронных кивка головой от старших и немного погодя от младшей – она как все. – Хорошо, тогда с вас обед. Готовьте на свой вкус.

Сделав это неожиданное заявление, я собрала со стола всю посуду, свалила в одну миску недоеденный омлет и пошла к двери.

– Какой обед? – удивлённо вскинула брови Инес.

– Желательно съедобный. Хорошо было бы вкусный, – ответила я, обернувшись перед самой дверью.

– А завтрак? – подал голос мальчик, успевший хорошо проголодаться за утро.

– От завтрака вы отказались, – я приподняла миску с остывающим омлетом, – и я его отдам курицам. Думаю, они капризничать не станут.

– Подождите, Мария, – Гильом выскочил из-за стола и забрал у меня посуду. – Не надо курам. Я сам съем.

– А я? – хныкнула Авелин. – Я тоже кушать хочу.

Виконт не чинясь подвинул к ней миску, и они вдвоём с аппетитом принялись за еду. Через несколько минут, видя, что омлет скоро закончится, к ним присоединилась Инес.

Завершался завтрак кружкой козьего молока. Сытно и полезно.

– Наелись? – спросила я, когда всё было съедено и выпито. – У меня к вам серьёзный разговор. Мы попали в неприятную и непривычную ситуацию. Наша задача выжить. Постараться придётся всем…

– И мне? – удивилась Авелин.

– И тебе, малышка, тоже, – привлекла к себе девочку и чмокнула в макушку. – Вы когда-нибудь плавали в лодке?

Дети дружно кивнули.

– Отец, когда готовил корабль к отплытию, однажды брал нас с собой в Тулон. От берега до судна мы добирались в шлюпке, – объяснил мальчик.

– Очень хорошо, что у вас есть такой опыт. Думаю, когда вы садились в небольшое судёнышко, вам объяснили, что нужно сидеть спокойно, не пересаживаться с места на место, не раскачивать лодку. Иначе можно перевернуться или упасть в воду и погибнуть. – Я вопросительно посмотрела на слушателей, в ответ мне снова кивнули. – Так вот, мои дорогие, мы с вами сейчас как в той самой лодке посреди моря. Выбор у нас небольшой. Мы можем стать дружной командой и добраться до благодатной суши, а можем каждый грести в свою сторону и…

– Утонуть? – задумчиво спросила Инес.

– До берега благополучно однозначно не доберёмся, – подтвердила я догадку девочки.

В комнате стало так тихо, что было слышно, как где-то вдали блеет коза. Наша?

– И что нам делать? – задала следующий вопрос Инес.

– Я знаю! – подскочил с места Гильом. – Надо избрать капитана и беспрекословно его слушаться.

Девочки посмотрели на брата. Старшая пожала плечами, а младшая кивнула и предложила:

– Давайте выберем на эту роль мадемуазель Марию.

– Почему это? – вздёрнула носик её сестра.

– Потому что она старше нас, опытнее и знает больше, – привёл логичные аргументы мальчик. – Да и по договору с замком обязана нас опекать.

Три пары глаз уставились на меня. Малышка смотрела с любовью и верой, Инес с недоверием, Гильом с готовностью помочь.

– Что ж, я принимаю ваш выбор. У нас много дел. Сегодня нам необходимо сделать уборку, разобрать вещи и распределить обязанности.

– Можно я курочек буду кормить? – с энтузиазмом попросила Авелин, но вдруг что-то вспомнив, вздёрнула брови домиком и призналась: – Только я петуха боюсь…

– Можно, малышка. С петухом мы с тобой разберёмся, не расстраивайся. А ещё ты будешь собирать яйца в корзинку и наблюдать за маленькими цыплятками, которые скоро появятся у наших кур.

Мордашка ребёнка засветилась от счастья – ей, как взрослой, поручили серьезное и ответственной дело. А я ждала предложений от старших воспитанников. Кашлянув, начал Гильом:

– Должно быть, мне придётся взять на себя животных? Я не против, но только не знаю, как за ними ухаживать. – И вопросительный взгляд на меня.

– Поверь, я знаю немногим больше тебя. То, что я сегодня сумела подоить коз – вообще чудо. Делала я это впервые. Прежде только со стороны наблюдала. Но нам троим лучше объединить усилия. Помимо того, что надо в доме порядок навести, необходимо заняться огородом – он находится за птичником. Сейчас весна и время делать посадки, чтобы летом у нас были свежие овощи, а в зиму кое-какие припасы.

– Я думаю, что просто надо позвать людей. Пусть они занимаются уборкой, огородом, животными, – вдруг сделала заявление Инес, вновь приподняв свой хорошенький носик. – Не пристало виконтессам в земле возиться!

– За месяц работник, не имеющий звания мастера, может требовать оплату от одного до двух с половиной франков. Как сговориться с хозяином. При этом следует нанятого кормить обедом. Не менее миски супа, большого куска хлеба, кружки отвара или слабого пива, – бойко на память процитировал Гильом. Похоже, это была выдержка из сборника законов или правил по найму слуг и подёнщиков. Сделав небольшую паузу, чтобы присутствующие смогли осознать услышанное, он повернулся к сестре. – Сколько работников вы, леди, намерены нанять? Как платить будете? Понедельно или помесячно? Столоваться люди где будут?

Не вмешиваясь, я мысленно поаплодировала и виконту, и месье Моро. Хорошо мальчика обучает… Обучал.

Чёртов Эймери! Сколько планов спутал.

– Разве слугам платят? – Инес смотрела на брата с таким удивлением, словно только что узнала, что булочки не растут на деревьях. Хотя… может, она и в этом вопросе заблуждается. Кто знает?

Разговор прервал крик с улицы:

– Хозяева?! Есть кто дома?

Тут же мы всей гурьбой выскочили на крыльцо.

У забора, держа наших коз за рога, стоял молодой мужчина самого пейзанского вида. Полотняная рубаха навыпуск, расстёгнутая жилетка, просторные штаны, заправленные в широкие голенища коротких растоптанных сапог. На голове выгоревшее кепи, сдвинутое на затылок. Лицо, загоревшее и обветренное во время работы в поле, несмотря на ситуацию, было злым. Но любопытство так и светилось в его тёмно-карих, блестящих, как спелые вишни, глазах. Растрёпанные, слегка вьющиеся волосы брюнета нуждались не то в стрижке, не то в гребне.

– Ваша скотина? – позабыв поздороваться, спросил он, не обращаясь конкретно к кому-то из нас. – Они в моём огороде паслись.

Я охнула. Если эти вредители что-то сожрали у крестьянина, то чем мы будем с ним расплачиваться?

– Я же их в загоне запер, – чуть не плача, оправдывался Гильом. – Почему они убежали?

– Потому, парень, что этих чёртушек только привязывать надо. Кол в землю вбиваешь и привязываешь. Или к дереву. Тогда точно не убегут. Ну! А так никакой оградой не удержишь. Козы, что с них взять. Молока мало, а ума ещё меньше, одна вредность, – объяснил мальчику наш гость. И видя, как тот расстроился, сменил гнев на милость. – Да не переживай ты так. Ну! Огород пустой пока ещё, ничего не попортили. Это я так… предупредить зашёл. Меня, ежли чё, Андрэ зовут, я ваш сосед.

Ни снять головной убор, ни поклониться парень, удерживающий строптивых животинок, не мог. Только головой кивнул. Но я ответила вежливым книксеном, а девочки последовали моему примеру.

– А мы… – начала было я представлять себя и своих подопечных, но Андрэ, причудливо дёрнув головой, перебил меня:

– Да знаю я, кто вы. Ну! Парнишку зовут Гиль, старшая девочка Ине, малая Аве, а вы Мари. – Проговорив наши имена, сосед на несколько мгновений задумался, а потом залился заразительным смехом. – Прям «Аве Мария» получилось. Будем радоваться*. Вы же из замка прибыли? Ну! Говорю же, что знаю. Сестрица ваша вдовая померла и деток своих на вас оставила. Так? Только вижу, что вы не сельчане совсем. Ладно, помогу, если что. И советом, и делом. Вы, Мари, не стесняйтесь, забегайте по-соседски. – Тут одной из коз надоело стоять с неудобно завёрнутой головой, и она попыталась вырваться. – Да стой ты, зараза рогатая! Гиль, бери верёвку, пошли покажу, как их привязывать надо.

На сарае для коз висело несколько мотков верёвки, и я взглядом указала на них Гильому. Прихватив два из них, мальчик бросился догонять добровольного помощника, а я предложила девочкам вернуться в дом.

– Мадемуазель Мария, а почему он нас так странно называл? И ещё сказал, что вы наша тётя… Почему вы его не поправили? – возмутилась Инес.

– А ты хотела, чтобы я рассказала, кто мы такие на самом деле? И что нас сюда отправил дух-хранитель замка непонятно за какие прегрешения? – задала я встречный вопрос. – Мне кажется после такого заявления соседи сочтут нас сумасшедшими и будут от нас шарахаться как от прокажённых. Давай пока согласимся с таким вариантом. И займёмся уборкой дома.

*А́ве Мари́я – Радуйся, Мария – католическая молитва к Деве Марии. Эту молитву называют также ангельским приветствием, так как её первая фраза представляет собой приветствие архангела Гавриила, сказанное им Марии в момент Благовещения. В византийском обряде молитве Ave Maria соответствует Песнь Пресвятой Богородице.

Глава 18. Большие уборки чреваты неожиданными находками

«Убирать грязь не стыдно, стыдно жить в грязи». Ольга Сергеевна Муравьева, из книги «Как воспитывали русского дворянина».

Вот и я своим подопечным аристократам эту истину через практику привить решила.

Вторая комната по размеру мало чем отличалась от первой. Только сразу было понятно, что это спальня. Две кровати: одна пошире – почти двуспальная, другая явно рассчитана на одного человека. Вместо прикроватных тумбочек сундуки.

Собрав коврики, покрывала, постельное бельё и занавески, я попросила девочек вынести всё это на крыльцо. Там лучше будет видно, что достаточно просто проветрить и выбить от пыли, а что стирать необходимо. Как только лишнее из комнаты убрали, сразу стало просторнее, и света из двух окон достаточно, чтобы рассмотреть пыль и паутину, скопившуюся в углах.

Эх, как же жаль, что я магичить не умею! – вздохнула я. Как было бы хорошо запустить небольшой пылесосный вихрь по потолку, стенам и полу, собрать мусор и за окно выкинуть. Так нет же придётся сейчас с тряпками и мётлами лазить под кроватями. На мечтательных эмоциях я покрутила пальцами правой руки, словно что-то размешиваю, а потом ещё и прищёлкнула.

Ой! Это не я… Небольшой смерч метался по потолку и стенам, оставляя после себя светлый след. В самом начале он мог поместиться у меня в пригоршне, но постепенно вырос до двадцати сантиметров в высоту и сантиметров пятнадцати в диаметре. Набрав объём, этот магопылесос упал с потолка в центр комнаты и, продолжая кружить юлой, всасывал всё, к чему прикасался. Вот он скрылся под одной из кроватей, пошуршал там чем-то, выбрался назад и без промедления нырнул под другую кровать. Спустя некоторое время оттуда вывалилось нечто. Если в самом начале вихрь был лёгким и прозрачным, а заметить его можно было только по мерцанию воздуха, то сейчас, наполненный пылью и мусором, он стал тяжёлым, буро-серым и двигался медленно. Почистить его, что ли…

Осторожно подойдя к медленно вращающемуся на одном месте плотному клубку пыли, я аккуратно дотронулась до него. Как ни странно, но смерч, собравший в себя всю грязь с пола, был вполне осязаем. Прихватив одной рукой за край, подтянула его к окну, второй с трудом приподняла створку и, с усилием перебросив пылесборник через узкий подоконник, принялась выхлопывать его как загрязнившийся коврик.

Облегчённый и посветлевший помощник вдруг вырвался из моих усталых рук и юркнул за угол дома. Сбежал? Чудеса… Но я благодарна ему за помощь.

Уф! Я устало плюхнулась на кровать. Вроде бы ничего особенного не сделала, а еда на ногах стою.

– Мадемуазель Мария, вы маг? – в дверном проёме замерли сестрички, глядя на меня до предела расширенными глазёнками.

– Я? Да с чего вы взяли? – с трудом поднимаясь с жёсткого тюфяка, недоумённо спросила я.

Я маг… скажут тоже. В прошлой жизни сказками, фэнтези и прочей мистической белебердистикой я не то что не увлекалась, но даже не думала в этом направлении. В реальной жизни хлопот хватало, куда ещё о потустороннем мечтать. По сути своей я очень приземлённая. Мне несвойственна мечтательность и романтические бредни. Может, поэтому до сих пор и не влюблялась ни разу. По-настоящему.

Конечно, глупые увлечения, как каждая девочка-подросток, я пережила.

Классе в шестом надумала вдруг, что нравится мне десятиклассник, но это был это эффект толпы – в него почти все девчонки школы влюбились разом, как только он у нас появился. Ещё бы: спортсмен, выигрывающий чуть ли не все школьные соревнования, музыкант, играющий на гитаре и поющий на школьных концертах, одет в модные шмотки, которые немногие в нашем городе могли себе позволить. Был парень сыном военного, из части, спрятанной далеко в лесу. Ежедневно ездить в школу не мог, поэтому родители снимали ему комнату. Всё это настолько отличало его от местных, что юноша казался сказочным принцем. Но, как любая сказка, это чудо вскоре закончилось – принц уехал, и вскоре я о нём забыла.

Вторым, более взрослым увлечением – класс десятый, кажется – стал новый участковый. Спроси меня, с чего я себе такое надумала, под страхом смертной казни не отвечу. Просто так… Молодой лейтенант несколько раз заходил к бабушке по своим делам, несколько раз назвал меня «красавицей» и «невестой». Всё. Но после этого я мечтательно смотрела ему вслед, ждала, что скажет что-нибудь этакое, и томно вздыхала, глядя на луну. С полгода, пожалуй, длилась это дурацкое увлечение, пока случайно не увидела его рано утром выходящим от развесёлой Жанки, соседки, живущей наискосок. Как это? Меня «невестой» называл, а сам… В те годы я считала, что объект моей влюблённости не может сморкаться, пукать, чавкать супом или чаем. А тут не чай. Тут он – и с ней! Как бабка пошептала, да не моя, а та, что жила в конце улицы, и которую все ведьмой считали.

Третье увлечение было мимолетным, уже во время учёбы в педколледже. Началось и закончилось одним днём. Утром влюбилась, вечером разочаровалась. Даже вспоминать не хочу…

И вот на фоне такого моего отношения к возвышенному меня магом назвали. С чего бы?!

– Ну как же! Вы только что применили магию воздуха, вызвав вихрь очищения, – восторженно объяснила мне Инес.

– Ах, это! – устало отмахнулась я. – Просто не хотелось на коленях под кроватями лазить. – И чтобы отвлечь подопечных от своей особы, скомандовала: – Девочки, давайте подушки тоже на солнышко вынесем. Пусть просохнут и проветрятся.

На крыльце мы столкнулись с вернувшимся Гильомом. Молодой человек после общения с соседом находился в приподнятом настроении.

– Мари, вы представляете! Андрэ пообещал в конце лета дать своего козла, чтобы он наших коз покрыл. Ещё Андрэ сказал, что если козлята появляются зимой, то к весне они подрастают и их как взрослых коз можно будет пасти.

Поначалу на этот монолог я не могла найти ответа, но увидев, с каким жадным интересом девочки слушают о размножении домашних животных, нашлась.

– Месье, здесь дамы! – остановила я виконта, и мальчик, осознав, что то, о чём он так радостно вещал, сёстрам знать пока не по возрасту, покраснел. Пришлось срочно всех отвлекать новыми заботами. – Друзья мои, давайте попробуем разобрать завал, что оставил нам любезный месье Эймери.

Дети чуть ли не вприпрыжку бросились в дом. Гильом и Инес обрадовались предлогу вывернуться из неловкой ситуации, а Авелин, которая, слава богу, не поняла, о чём вещал её братец, всегда была рада чему-то новому.

В горе скарба, небрежно брошенного в угол за камином, нашлось много полезного. Три качественных тюфяка, идеально подходящих для двух кроватей и широкой лавки в первой комнате.

– Гильом, ты не будешь против, если мы с девочками займём спальню, а ты будешь ночевать здесь? – спросила я у виконта.

– Я и сам хотел предложить. Всё же я мужчина и поэтому должен быть ближе к выходу, чтобы охранять ваш сон, – с достоинством ответил мальчик.

А я едва удержалась, чтобы от умиления не потрепать его вихры. Мужчина!

Убрав комковатые старые матрасы, мы развернули свежие тюфяки, застелили их чистыми простынями, положили просушенные и обряженные в наволочки подушки, одеяла, вдетые в пододеяльники, аккуратно свернули и укрыли постели выбитыми от пыли покрывалами. Разноцветные и разновеликие коврики заняли своё место и на полу у кроватей и в центре комнаты; на окна повесили кружевные занавески. Прикроватные сундуки заполнили постельным бельём и одеждой девочек, найденной в куче. На подоконник Авелин поставила кувшинчик с букетиком из травок, веточек и милых первоцветов, собственноручно собранных за забором.

Хоть и стала девичья часть дома жилой и уютной в основном благодаря моим усилиям, но Гильом и Инес честно помогали. Выбивали от пыли коврики, переворачивали подушки, выхлопывали покрывала.

Мы так увлеклись наведением порядка, что забыли обо всём, а когда Авелин робко пискнула, что хочет кушать, я схватилась за голову. Обед-то не готов! И из чего его приготовить, даже ума не приложу. Яиц много детям нельзя – диатез будет. А что у нас ещё есть?

Как я уже поняла, в куче ничего съедобного нет. Да и разобрали мы её почти всю. Неведомо по какой прихоти в ней оказался мой плетёный сундук с закупками ткани, ниток, иголок, тесьмы и прочих нужностей для шитья и рукоделия. И ещё отыскался мой ридикюль, в котором лежали остатки аванса, полученного от месье Дюбуа. Не так много, как хотелось бы, но и не полное безденежье.

– Гильом, твой новый приятель Андрэ ничего не говорил насчет лавки или рыночка местного, где бы мы могли продуктов купить? – высыпав на ладонь четыре франка и горсть медных монет, поинтересовалась я.

– Нет, мадемуазель, ничего не говорил. Он только о козах рассказывал, – пожал плечами виконт.

Как бы его отучить от дурацкой привычки?

– Ладно. Вы побудете дома, а я быстро сбегаю и узнаю, где тут можно купить хлеба и сыра, – ссыпая медь в карман юбки, объявила я воспитанникам.

– Мари, вы бы умылись, прежде чем из дома выходить, – немного высокомерно посоветовала Инес. – У вас всё лицо в разводах.

Невольно мы переглянулись и разом захохотали. Мне на ум пришли спецназовцы из фильмов о крутых парнях. Такие же полосатые лица, только у них от спецгрима, а у нас от пыли, смешанной с потом и размазанной по лицу.