Текст книги "Правою - греби, левою - табань!"

Автор книги: Александр Моралевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Глава 14. Семейный ужин и разговоры после оного

«Прежде чем сказать глупость – подумайте!». Семен Альтов

Ужин начался со скандала. Авдотья рвалась в столовую, а её не пускали.

По вековому замковому укладу за семейный стол приглашали только обитателей и гостей, имеющих дворянское звание. Как исключение могли присутствовать слуги, приставленные к детям. Сейчас рядом с Авелин сидела Вивьен, нарезая для неё куриную грудку под сливочным соусом на маленькие кусочки. Других аристократов в доме не было. Но Авдотья, привыкшая за много лет есть «за барским столом», рвалась на своё привычное место, не желая понять, что статус её изменился.

Месье Моро со вздохом извинился и ушёл наводить порядок. Мадам Полли стояла у кухонной двери, поджав губы и недовольно сложив руки на груди. Вот знать бы, за кого она болеет в этой ситуации. Дети ели, не поднимая глаз от своих тарелок. У меня и вовсе аппетит пропал, но встать из-за стола без особой причины, пока остальные не поели моветон. Сижу, изображаю интерес к содержимому тарелки.

Вот зачем портить всем настроение? Это что, особенность характера или не думает, что делает? Помню, бабуля говорила об одном соседе: «Сделал гадость – сердцу радость». Может, и с Авдотьей такое же?

– Баронесса, для вас письмо, – объявил шевалье, вернувшись в обеденный зал, и положил на стол рядом со мной небольшой конверт с сургучной печатью.

Поблагодарила за внимание и оказанную услугу и вернулась к своей тарелке. Хоть и умирала от любопытства, кто же отправитель.

За всю свою недолгую прошлую жизнь письма я получала дважды. Оба раза из официальных структур. Первый раз меня поздравил губернатор с восемнадцатилетнем. Пожелал много всего хорошего и выразил надежду, что на очередных выборах я сделаю правильный выбор и проголосую за него. Письмо отпечатали на дорогой бумаге, внизу размашистая подпись чиновника. Дорого-богато. Второе письмо получила после смерти бабули. Уведомляли о том, что с её кончиной все льготы закончились. Теперь любые платежи и налоги следует вносить в полном объёме.

Может, и это такое же послание? От местной налоговой с немедленным требованием встать на учёт, получить ИНН или что-то подобное. Понятно, что индивидуальный идентификационный номер продукт компьютеризации, но у них тут магия и кто знает, как отчётность устроена. Кстати, о налогах. Надо бы у месье Моро спросить, кому и сколько причитается отчислять с доходов. Не хватало ещё визита фискальных органов в замок из-за меня.

Наконец-то ужин закончился. Все поднялись из-за стола, и ко мне одновременно подошли управляющий и кухарка.

– Мадемуазель Мария! – хором позвали они меня.

Надо же, как я востребована, хмыкнула про себя и улыбнулась обоим. Месье Моро, как истинный рыцарь, с лёгким поклоном уступил очередь даме, зардевшейся от такой любезности.

– На завтрак какую кашу готовить? – косясь с кокетливой улыбкой на управляющего, спросила Полли.

– Мадам Полли, разве покойная графиня, упокой, Господи, её светлую душу, не заказывала к столу каши, сырники, пирожки? – уточнила я.

– Сырники? Пирожки? – удивлённо переспросила кухарка. С франкским произношением родные слова звучали несколько иначе. – Покажите, как это готовят? Хочется чем-то новым деток порадовать.

– Конечно, покажу. Могу вас научить готовить разные блюда из ро́сской кухни, – пообещала я. – А на завтрак сварим рисовую кашу с фруктами. Завтра подойду пораньше и помогу.

– Удивительная вы девушка, – покачала головой Полли. – Месье Моро говорил, что вы баронесса. Но общаетесь запросто и готовить умеете.

– Да, я баронесса. Но когда мои родные погибли, жила в доме дяди почти прислугой при кузинах. Невольно всему научишься, даже если не хочешь. А я хотела уметь многое делать своими руками, потому что не знала, как у меня дальше жизнь сложится, – объяснила я свои навыки, чтобы не возникало лишних вопросов.

– Бедняжка, – шмыгнула носом добрая женщина.

– Это всё в прошлом. Сейчас я здесь. И рада, что меня окружают добрые люди, – улыбнулась кухарке и, успокаивая, погладила её по руке.

Она ещё раз шмыгнула носом, при этом не забыв стрельнуть глазами в сторону шевалье, и, шелестя юбками величественно удалилась на кухню. Ишь ты, кокетка какая! А почему бы и нет? Лет ей максимум тридцать пять, а то и меньше, что там у неё с семейным положением, не знаю, но месье Моро достойный внимания мужчина.

– Вам нравится мадам Полли? – спросил управляющий, незаметно подошедший со спины. Увидев, что я от неожиданности вздрогнула, смутился. – Простите, не хотел вас напугать. Случайно вышло.

– Ничего, и страшнее бывало, – отмахнулась я. – А мадам Полли мне нравится, хоть и знакомы едва-едва. Она добрая, заботливая, и видно, что любит своё дело.

И я рассказала, как нас вчера на кухне приветили и накормили.

– Леруа? – шевалье покачал головой. – Не знаю, что с парнем делать. Ведь и работник хороший и не дурак, но какой-то… Знаете, за что его мэтр Ришар ругал? У одного из солдат охраны был день рождения, и вот наш Пьер решил для приятеля праздник устроить. Взял из ледника окорок побольше, чтобы на всех хватило, что-то там с ним сделал, зажарил на вертеле и подал в казарму на ужин. Понимаю, что не выгоды ради, а по доброте душевной, но нельзя же без спросу. Понимать должен. Теперь все довольны, а ему стоимость окорока из жалования выплатить придётся. Не обеднеет замок без этих денег, но должен же быть порядок. А если он завтра влюбится и захочет девушке колечко подарить, то в сокровищницу пойдет?

Моро вздохнул. Было видно, что с одной стороны, ему не хочется парня наказывать, но есть закон… А мне показалось, не верно это, что платить одному мяснику придётся. Ели-то все. Они что, не знали, где парень мясо взял? Думаю, были в курсе, что не на рынке купил, но лопали без зазрения совести.

– Шевалье, вы же общаетесь с капитаном стражи? Почему бы не рассказать ему о том, что за общий праздничный ужин его солдат будет расплачиваться один Леруа? Мне кажется, складчина была бы более справедлива. В качестве наказания пусть Пьер, например, одну четверть от стоимости окорока сам заплатит и ещё как-то отработает на кухне. Да хоть полы до блеска неделю драит. Но и бойцы должны понимать, что подобная дармовщина не есть хорошо. – Управляющий взглянул на меня с удивлением, и я смутилась: – Простите, месье Моро, я лезу не в свои дела.

– Напротив, я благодарен вам за подсказку. Вы абсолютно правы, что платить должны все участники пиршества. Я поговорю об этом с капитаном, – пообещал шевалье. После чего спросил: – Как вы устроились, мадемуазель Мария? Может быть, что-то нужно?

– Спасибо, меня всё устраивает. А где теперь будет жить Авдотья Семёновна?

– Мадам Авдотья сказала, что ноги её здесь больше не будет. По её настоятельной просьбе, сопровождаемой грубыми ругательствами и громким криком, слуги отвезли мадам на дорогу и посадили в дилижанс, следующий в Тулон. Она решила, что будет там ждать возвращения графа и месье Буке, ушедшего в море с господином, – с холодным деланым равнодушием ответил шевалье.

– Она с ума сошла! – всплеснула я руками точь-в-точь как мадам Полли. – Она же не умеет жить самостоятельно… За неё всю жизнь принимали решения вплоть до того, что она будет есть и где будет спать. Пропадёт одна.

– Это было её решение. – Месье Моро жёстко поджал губы, отвёл взгляд куда-то в сторону. Похоже, нянька ему сказала нечто такое, после что он не желал о ней ни думать, ни говорить. Ой, дура!!!

– А как же таверна? Кто будет ею руководить? – вдруг вспомнила я о проекте.

– Вот об этом я и хотел поговорить с вами, баронесса.

Ой, нет! Сколько раз слышала, что инициатива наказуема, вот и самой довелось столкнутся с действием этого утверждения.

– Но, месье Моро, я сюда гувернанткой служить приехала, – не желая даже слушать, что мне предложит управляющий, сразу же начала отказываться я. – Моя забота – дети!

– Мадемуазель Мария, вы меня неправильно поняли! – округлил глаза шевалье. – Я не собирался взваливать на вас это дело. Только лишь хотел попросить в ближайшие дни съездить со мной на тот берег и помочь выбрать место. Возьмите с собой детей, пусть тоже погуляют, а то они редко выезжают за пределы замка.

Мне стало жутко стыдно. Напала на человека без повода. Сама придумала – сама обиделась.

– Простите, месье Моро. Что-то я… Столько событий за короткое время, – залепетала, оправдываясь. – Пойду, дети ждут. И, конечно же, я с радостью съезжу с вами на тот берег.

И поспешила удалиться.

В Детской башне было тихо. Неправильно тихо. Детям положено бегать, кричать и шалить. Если ребёнка не слышно, то он или что-то замышляет, или заболел. Я осторожно поднималась по лестнице, придерживая юбки, чтобы не путались под ногами, с готовностью встретить на своём пути что угодно: ведро воды, перевернувшееся мне на голову, рассыпанные на ступенях бусины, выпрыгнувшего из-за угла Гильома, но было тихо.

В гостиной, свернувшись в кресле в неудобную позу, дремала Вивьен. Но услышав мои шаги, девушка открыла глаза.

– А где дети?

– Так спать пошли. Я помогла барышням в ванной, платья прибрала, косы заплела на ночь и молоко тёплое выпили. Вы не беспокойтесь, мадемуазель Мария, всё хорошо, – едва сдерживая зевоту, ответила моя помощница. – Господин виконт сказал, что сам справится, но вы бы заглянули к нему. Мальчишки, они такие…

Непонятный жест пальцами обеих рук, который должен был точнее объяснить, какие они, и снисходительная улыбка мудрой женщины, всё понимающей о мужчинах. Смешная…

– Вивьен, а ты где спать будешь? – вдруг вспомнила я, что не озаботилась этим сразу. Что ж такое-то? Почему я никак не соберусь делами и мыслями? Пытаюсь бежать сразу во все стороны.

– Могу здесь, на кресле, если ночью нужна буду. А так я живу в общей комнате для служанок.

– Нет уж! Иди отдыхай, а завтра придумаем, где ты здесь жить будешь.

Я проводила Вивьен до первого этажа и тихонько постучалась к Гильому:

– Виконт, вы спите?

– Сплю… – донёсся сердитый ответ.

– Я хотела пожелать вам спокойной ночи и посоветоваться. Могу зайти?

– Заходите.

Отчего-то покои мальчика не были разделены на спальню и гостиную. Одна большая прямоугольная комната с двумя окнами. Полки с книгами, стойка с оружием. Я удивилась тому, что в комнате подростка хранятся сабли, мечи, шпаги, и подошла рассмотреть арсенал поближе.

– Они все деревянные. Просто вырезаны и раскрашены искусно. Издали и не отличишь. Настоящий тут только родовой кинжал, – Гильом кивнул на стену над кроватью, – мне его отец подарил, когда десять лет исполнилось…

И посмотрел на клинок с такой грустью, что мне вновь захотелось подойти и обнять его. Но я сдержала себя. По себе знаю, как раздражала жалость некоторых учителей и мамаш из родительского комитета, показательно вздыхавших: «Сиротка…».

– Скучаешь по родителям?

– Скучаю… – честно и просто ответил мальчик, а потом добавил: – Обязательства ещё эти… Вот не чувствую я себя пока старшим, неуверен во многом, а иногда и вовсе… боюсь. А бабка с Инес требуют: «Ты должен! Честь рода! Графское достоинство!». Будто я сам не понимаю.

Гильом говорил, едва сдерживая слёзы. Досталось парнишке. Тут и возраст сложный – гормональные изменения приближаются – с самим бы собой справиться, а на него ещё вон сколько всего навалилось. Только держись. Что ему сказать, чтобы поддержать и ободрить?

– Можно, я не буду тебя утешать? Поверь, я знаю, как тебе сейчас трудно, но проходит всё. Пройдёт и это… У тебя ещё не самая плохая ситуация. Ты живёшь в прекрасном замке, у тебя есть верные помощники, добросовестные слуги, даже приятель готовый на шалости есть.

– Да лучше бы я жил в глухой деревне, в бедной лачуге, чем так! – вдруг воскликнул виконт, стукнув кулаком по спинке кресла.

За окном громыхнуло и сверкнула молния. Гроза? Странно, небо ясное. Вон сколько звёзд высыпало. Чудеса природы.

– Ладно, ты не печалься, добрый молодец. Ложись спать. Утро вечера мудренее, – обратилась я к мудрости народных сказок. Сказала и направилась к двери.

– Вы о чём-то посоветоваться хотели… – напомнил мне Гильом.

– Хотела, но это не к спеху. Завтра поговорим.

Правда, завтра у нас вдруг совсем другие проблемы появились.

Глава 15. О том, что частые перемены слишком утомительны

«Моя работа – не облегчать жизнь людям. Моя работа – делать их лучше». Стив Джобс

Похоже, не только известный американский инженер этим принципом руководствовался, исполняя свой долг.

Орал петух, громко квохтали куры и кто-то блеял дурниной. Овцы или козы? Не понять. Кому в голову пришло скотный двор так близко к Детской башне разместить? И постель тут хуже. Жёсткая, словно на досках спала. Надо с мадам Пэти посоветоваться, как бы это дело поправить. А то неважно я себя чувствую после такой ночёвки.

Ладно, вставать пора. Обещала мадам Полли кашу помочь сварить.

Открыла глаза и снова закрыла. Да не просто закрыла – с силой зажмурила.

Это шутка, да? Эй вы там, наверху! Ну что я вам сделала? Нашли объект для своих экспериментов… Мало что не знаю, что со мной в варианте номер один случилось, но я готова была принять судьбу и жизнь варианта номер два, а сейчас-то зачем?

Маленькая, скромно обставленная комната. В углу горой свалены какие-то вещи и сундуки. Не то камин, не то очаг. Нетоплено, сыро, мрачно. Где я? Кто я?

Знакомый предупреждающий шорох – и из стены выходит дух-хранитель замка Драгиньян и графства Венессент месье Эймери.

– Доброе утро, мадемуазель Мария… – на грани слуха приветствует меня он.

– Вы уверены, что оно доброе? – сажусь я на лавке, служившей мне постелью, и скептично осматриваю помещение. – Не подскажете, где я?

– Это моя вина, Мария… – дух покаянно склоняет голову. – Простите старика, но у меня не было другого выхода. Там, – призрачный палец показал на дощатую стену, – почивает единственный наследник графства, который вчера практически отказался от оного.

Я задумалась: когда же это было? И вспомнила нашу вечернюю беседу с виконтом, эмоциональное высказывание Гильома, после которого бабахнул гром и сверкнула молния.

– Вы прогнали нас с мальчиком из замка за то, что у ребёнка случился нервный срыв? – возмутилась я.

– Не только с мальчиком. Девочки тоже здесь…

Мамочка дорогая! Да он с ума сошёл!

– Послушайте, месье Эймери, – начала было я, но дух меня перебил.

– Нет, Мария, это ты меня послушай. Я не могу допустить, чтобы наследником стал слабый, изнеженный, не готовый к трудностям человек. Хоть и жаловался вам на то, что слаб, но пока ещё в силах кое-что сделать для будущего процветания графства. Этот дом находится в самой далёкой от замка деревне. Здесь живут простые люди самой незатейливой жизнью – каковой и вам предстоит жить. Пока не знаю, сколько времени потребуется, чтобы вы смогли вернуться. Но до тех пор, пока я не пойму, что наследник действительно стал достойным продолжателем великих предков, вы не сможете уйти из деревни.

– Но детей будут искать! – возразила я.

– Нет, Мария, никто искать не будет. Все знают, что девочки уехали учиться в пансион в пригороде Марселя, а Гильом уплыл с отцом на корабле. А вас и вовсе в замке никогда не было.

Бред… Бред! Бред!!! Ничего себе «ослабел», он всем сумел ложные воспоминания внушить.

– Уважаемый месье Эймери! Хорошо, пусть вы решили заняться воспитанием виконта, но девочки-то тут причём? – я и о себе хотела спросить, но дети важнее.

– Вы все причём, – припечатал дух. – Вы, мадемуазель, думайте, когда даёте обещания. Сказали, что ни в какой ситуации не бросите воспитанников? – Я кивнула. – Теперь не жалуйтесь. Инес тоже нуждается в смирении гордыни. Получать результат за счет других это неправильно. Пока юная, пусть поймет, что и самой необходимо уметь многое делать для достижения цели.

– Авелин-то в чём провинилась? – устало спросила я.

День только начался, а у меня уже никаких эмоциональных сил нет. Ежедневные потрясения – это, знаете ли, слишком.

– Малышка? Ни в чём. Но ей без вас будет плохо.

– А с нами, рядом с хлевом, просто замечательно, – съязвила я.

– Это будет зависеть от вас троих…

Сказал и исчез. Хотелось добавить ему вслед: «Чтоб ты провалился!», да толку-то…

Под дверью опять заорал петух. Наверное, животинку кормить пора, – ленивой медузой проплыла в сознании мысль.

Навыки ухода за животными у меня были. Бабуля и козочку время от времени держала, однажды даже поросёнка выкормить пытались, куры в сарайке не переводились, радуя нас свежими яйцами и иногда ароматным бульоном. Но если я сейчас возьму заботы о хозяйстве полностью на себя, то ножки, конечно, не протяну, но и молодые господа не получат должного воспитания. И можем мы здесь сидеть годы.

Вновь что-то зашуршало. Брезгливо морщась, Гильом отодвинул пыльную занавеску в проходе между комнатами, прошёл через комнату и сел рядом.

– Я всё слышал. Это из-за меня, да? Потому что я трус и боюсь крови, мы теперь будем жить в хлеву.

– Ну, будет ли этот дом хлевом или уютным жилищем, зависит только от нас. Да и ты же вчера сам так пожелал. Помнишь?

– Но я же не всерьёз это говорил! – закричал Гильом.

Я развела руками. Что сказать… мы все сюда, кроме Авелин, за свои слова попали.

– Пойдемте принимать хозяйство, виконт, – поднялась я и придирчиво осмотрела себя.

Хорошо, что не в ночнушке, хоть и была она у меня скромнее некуда. Полосатая юбка, корсаж, блузка, фартук. Похоже на крестьянскую одежду. Когда это меня переодели? И Гильом одет почти так же, как при первой нашей встрече, исключая шёлковые чулки, бархатные штаны и жилетку с серебряными пуговицами. Обо всём позаботился предусмотрительный Эймери.

Хозяйство было. По двору, завидя людей на крыльце, заметались куры, из-за щелястой загородки хлева высунули морды две козы и две овцы. Мне показалось, что даже поросёнок хрюкнул, но это не точно.

– Это всё наше? – невольно отступил на полшага назад мальчик. – И что с ними делать?

– Кормить! И, кажется, доить, – добавив в голос максимум оптимизма, бодро ответила я. Доить я не умела…

– Кого? Кур? А как их ловить?

Поначалу я подумала, что парнишка шутит, но, глянув на его озабоченную мордаху, поняла, что нет. Ой, как всё запущено!

– Доить коз… и, может быть, овец. А куры яйца несут. Они птицы, и молока у них нет, – на ходу прочитала краткую лекцию по зоологии, спускаясь с крыльца.

– Но говорят же «птичье молоко». Или там другие птицы? – осторожно следуя за мной, и стараясь не наступать в свежие следы, оставленные на земле недоенными курами, уточнил Гильом.

– Это выражение такое шутливое, об изобилии говорящее. Нам до такого состояния ещё работать и работать.

К счастью, овец доить не надо было, только выгнать на лужайку, пусть пасутся. Чем я и озаботила виконта. Зато козы… Вот недаром они с чёртом схожи. Рога, копыта, глаза со странными прямоугольными зрачками. Если бы ещё хвост длинный был, то вовсе одна модель. Как и характер. Доиться козы не желали. Вернее, желали – вымя раздулось и, скорее всего, доставляло неудобство, – но из-за природной вредности не давались.

– Слушайте, собаки злые, или вы ведёте себя как приличные домашние животные, или… – я задумалась, чего бы эти тварюшки могли испугаться? – или я пущу вас на мясо!

То ли поняли, то ли устали отбиваться, но сначала одна, а потом и другая позволили себя привязать на короткий поводок. Я, приговаривая что-то ласковое да нахваливая красавицами и умницами, обмыла вымя тёплой водой, вытерла чистой тряпицей, помассировала разбухшие шары и потянула за сосцы, направляя струю молока в ведёрко.

С непривычки уже через пять минут руки устали, сгорбленная спина ныла, ноги занемели. Не такое это простое дело – дойка. Надо как-то по-другому козочку ставить, чтобы не стоять перед ней на коленях, думала я, растирая поясницу. Не готова я за два литра молока так убиваться.

Вернулся запыхавшийся Гильом.

– Эти овцы, – пожаловался он, утирая пот со лба, – хуже осла! Пока отогнал их в загон на лужайке, сил потратил больше, чем на тренировке у капитана.

– Это ещё что, тебе сейчас ещё коз отвести надо будет. Поверь, это куда сложнее, – «порадовала» я мальчика.

– Ой, птички! – раздался за спиной звенящий радостью голосок Авелин. – А это коза, да?

– Да, малышка, это коза, – придержала я девочку, чтобы она на эмоциях не выскочила на основательно удобренный двор. – А вот это молочко, которое они нам дали на завтрак. Ты пока постой здесь, а я покормлю курочек и возьму у них яиц.

– Но я тоже хочу кормить курочек! – надула губки Авелин.

– Ты пока посмотришь, как это надо делать, а вечером будешь кормить сама. Договорились? – получив согласие, я пошла к птичнику.

Кур было не так много, но точно больше десятка. Увидев, что я иду к ним, птицы с клёкотом плотной толпой бросились навстречу в ожидании еды. Я вдруг поняла, что кормить мне их нечем. Козы с овцами и травой сыты будут, благо что она уже вовсю зеленеет, а этих горластых надо либо зерном, либо кукурузой, либо хлебом кормить. Бабушка ещё комбикорм запаривала…

Рядом с дверью в птичник заметила неприметную узкую дверь. Кладовка там, что ли? Открыла и увидела два мешка зерна. Не особо разбираясь, какое именно, зачерпнула прямо пригорошней, как воду из ручья, и рассыпала по двору. Ешьте!

С одной стороны, я была благодарна Эймери, что предусмотрел даже корм для птиц, но с другой…

Что за дикость – маленьких детей наказывать трудотерапией! Понимаю, что Гильом лорд, что за ним благополучие сотен людей, но, наверное, можно как-то иначе ответственность воспитывать. Интересно, у духов-хранителей маразм бывает?

Пока куры клевали зерно, я зашла в птичник в поисках яиц. В дальних углах сидели две пеструшки, которые не убежали подкрепиться. Наседки, что ли? Мама дорогая! Мне ещё и с цыплятами возиться…

Вспомнила, как бабуля приносила маленькие жёлтые комочки из сарая, сажала их в коробку в старую шапку и кормила варёным желтком до тех пор, пока мама-квочка не решит, что все, кто хотел вылупиться, это сделали и пора заниматься воспитанием молодняка.

Подобрав фартук, набрала в него больше десятка яиц и пошла в дом. Кашу я сегодня готовить не буду – обойдёмся омлетом.

Очаг с функцией камина или, наоборот, камин, в котором готовят… Нет, печь я топить умею, и сварить на плите, регулируя температуру кружками на чугунной поверхности, тоже могу, а вот как с очагом справиться?

Для розжига нужно что-то легковоспламеняющееся. Береста там или бумага. Не надеясь найти бересту, я пошарила взглядом по комнате и похлопала себя по юбке. Вдруг какой-никакой обрывок бумаги в кармане затерялся.

Затерялся…

Помятое, с раскрошившимся сургучом на месте печати, письмо, что передал мне вчера месье Моро. Вчера? Словно сто лет прошло.

Забыв обо всем, разворачиваю лист.

«Милостивая государыня Мария Павловна! Дорогая Машенька, если мне позволено будет так Вас назвать. Пишу в надежде, что Вы, мой друг, ещё помните своего случайного знакомого.

Питаю надежду, что Вы успешно добрались и хорошо устроились. Не нужна ли какая помощь с моей стороны? Если какая нужда во мне будет, прошу Вас, обращайтесь без стеснения.

С того момента, как Вы уехали, не могу перестать думать о Вас, душа моя. Простите мне эти слова, но сдержаться, дабы не сказать их Вам, я не в силах.

Буду счастлив, если найдёте время и напишете в ответ хотя бы пару строк.

Всецело ваш, Иван Андреевич Ружинский».

Какой же ты гад, Эймери!!!