Текст книги "Правою - греби, левою - табань!"

Автор книги: Александр Моралевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Глава 4. О пользе наблюдательности и умении свистеть

«Наблюдательность обостряется от страданий» Вениамин Каверин.

Или оттого, что бабуля с младых ногтей этому учила.

Дилижанс ехал всю ночь, дважды останавливаясь для того, чтобы поменять лошадей. И каждый раз господин лет пятидесяти, занявший место у двери, выбегал на улицу, запуская в карету ночную прохладу, терпкий запах конюшни и несколько комаров. Казалось, что кровопийцы специально поджидали на станциях, чтобы как только появится возможность, проникнуть внутрь дилижанса и наброситься на спящих пассажиров.

В третий раз карета остановились ранним утром. Станция была большая, остановка продолжительная. Сонные пассажиры, прихватив корзинки с провизией, вышли размяться, сходить в дальний угол двора, стыдливо отгороженный плетёной циновкой, и позавтракать, рассевшись кто где.

Беспокойный мужчина вышел за ворота станции, попрощавшись с попутчиками и кучером легким поклоном и коснувшись края шляпы.

Перед самым отправлением во двор забежала запыхавшаяся парочка. Молодой мужчина в модной дорогой одежде, с франтоватыми усиками на ухоженном лице, в одной руке нес саквояж, второй держал за руку юную девушку. Сумка явно была не багажной, а такой, какие носят деловые люди. В конторе у Дюбуа подобную видела. Барышня едва поспевала за спутником. Шляпка сбилась, волосы растрепались, накидка застёгнута на одну пуговицу, словно девушка собиралась в большой спешке и без привычной помощи горничной. Было видно, что девушка, непривычная к забегам, устала, но мужчина не давал ей возможности остановиться, чтобы перевести дыхание.

– Успели! – радостно выкрикнул мужчина и, оставив спутницу, бросился к кучеру. – Есть ли свободные места?

– Есть, – с достоинством ответил возница. – Докуда желаете ехать, месье?

– До конечной станции, – нетерпеливо оглядываясь, как-то нервно ответил будущий пассажир.

– За двоих двадцать четыре франка. Багажа нет? – всё так же неторопливо продолжил разговор служащий транспортной компании.

– Нет у нас багажа! Нет! – отчего-то всё больше нервничал мужчина. – Поехали скорее!

– Хорошо. Давайте деньги, занимайте места.

Франт как-то нерешительно осмотрелся, опёр саквояж о колено, щелкнул замками и сунул руку в узкую щель сумки.

Вдруг оттуда повалил густой дым насыщенного синего цвета.

Все, кто был во дворе, бросились врассыпную, чтобы цветное облако даже краем их не коснулось.

– Да будь ты неладен! – завопил кучер, вмиг растеряв солидность и неторопливость. – Это же надо додуматься – украсть зачарованный саквояж. Пшёл! Пшёл вон со двора!

Вор крутился, пытаясь вытащить руку из капкана, в который превратилась похищенная сумка. Синий дым уже окрасил кожу его лица и рук, превратив франта в фантастическое чудовище. Девушка смотрела на происходящее широко распахнутыми глазами, прижав ладони ко рту. Кажется, её чудесная мечта о прекрасном принце только что безжалостно разбилась, жестоко ранив наивное сердечко острыми осколками.

В ворота вбежали стражники и растрёпанный господин с богатой тростью, но без шляпы. Служивые бросились к вору, а месье к девушке:

– Элиза!

– Папа! – облегчённо разрыдалась на груди отца дочь, не успевшая стать блудной.

– И что в головах у этих девиц? – следя за тем, как вяжут посиневшего франта, ворчал кучер. – Чуть ли не каждый месяц такие трагедии наблюдаю. Хорошо, этого поймать успели. Сколько таких глупышек, что вынесут соблазнителю казну отца или мужа, а тот – фьють, и нет его. А бывает и того хуже: увезёт беглянку в Марсель, или в Париж, или ещё куда. Говорит, что к тётушке в пансион на время… а сам в весёлый дом продаст. Ой, дуры-девки! Ой, дуры! – сострадательно покачал головой возничий, но вдруг спохватился, что время отправления уже прошло, а дилижанс ещё на станции, и закричал: – По местам! Отправляемся! Срочно!

Хоть утро ещё ранее, но спать больше не хочется. Я же за границей! Во Франции! Пусть и находится всё это в параллельном мире. Да хоть в перпендикулярном! Всё внове, всё интересно. Я дальше Архангельска нигде не бывала. Жаль, конечно, что большая часть пути ночью прошла, и многого я не увидела. Но сейчас-то мне никто мешает любоваться живописными пейзажами: высоченными горами, ярко-зелёными долинами, мирно пасущимися стадами овец и коз.

Дилижанс проносился мимо небольших деревень, значительно отличающихся от тех, к которым я привыкла. Жилища, сложенные из камня, своей угловатой массивностью почти сливались со скалами, окружавшими их. Однообразие почерневших от времени и зимних дождей крыш, крытых тростником или камышом, иногда разбавлялась тёмно-красными пятнами черепицы богатого дома или храма. Сады и виноградники кутались в дымку распускающейся листвы. Средь травы пестрели яркие первоцветы.

И над всей этой пасторалью ранней весны на лазурном небосводе светило огромное лучистое солнце. Красота!

Все же я задремала. Проснулась, когда кучер громко крикнул внутрь кареты:

– Кто тут до Драгиньян? Мадемуазель, это вам в Драгиньян?

– Мне, – согласилась я, пытаясь стряхнуть сонливость.

– Выходите. Ваш багаж уже сгрузили.

Почему-то я ожидала, что высадят меня около прекрасного замка, окружённого рвом и высоченными, неприступными стенами. Фантазёрка…

Мои саквояжи и плетёный сундук с тканью стояли на траве у каменной стенки высотой чуть больше метра. Покосившаяся калитка, хоть и болталась на одной петле, но была закрыта, и её охраняли.

С самым независимым видом, старательно делая вид, что его здесь нет, опершись плечом о забор, подросток лет десяти грыз яблоко.

Первым желанием было окликнуть сорванца, чтобы спросить дорогу и узнать, может ли кто-то помочь мне с багажом. Но было что-то неестественное в том, что вижу, и я поспешно прикрыла рот.

– Помни, Мария, что самые подготовленные разведчики прокалывались на мелочах, – любила повторять бабуля. – Смотри внимательно, учись сопоставлять детали.

Хватит мне того, что я с Ружинским сплоховала. Впредь осмотрительнее надо быть.

Итак, что я вижу?

Мальчишка ест яблоко. Ранняя весна… Средневековье, и супермаркетов, в которых яблоки можно купить круглый год, здесь нет. Но могло яблоко сохраниться с осени под каким-то заклинанием? Могло.

Смотрим дальше.

Пацанчик хочет казаться крестьянином или кем-то незначительным. Кепи сильно потёртое и с дыркой. Но из-под него виднеются золотые локоны чистых волос. А местных я на станциях видела. Чернявые и кожа у них смугловатая.

Курточка тоже замызганная, но под ней бархатный жилет и рубашка из тонкой ткани. Башмаки грубые, на деревянной подошве, а чулки шёлковые.

Прокололись вы, граф! Хотя нет, виконт. Граф-то не объявлен погибшим.

Приседаю в реверансе и по-русски, согласно договору, представляюсь:

– Добрый день, виконт де Венессент. Как приятно, что вы лично вышли меня встретить. Позвольте представиться: баронесса Мария Павловна Вежинская. Прибыла служить гувернанткой.

Баронесса? Что, правда, что ли? Опять язык мой впереди разума лезет! Но хоть знать буду. Надо же, баронесса…

Виконт с раздражением забросил яблоко в кусты. Кажется, там кто-то ойкнул. Подобрался, склонил голову в лёгком, учтивом светском поклоне.

– Добро пожаловать в Драгиньян, баронесса. Рад приветствовать. – Но юный возраст и любопытство взяли своё, и Гильом не выдержал: – А как вы поняли, что я – это я?

По-русски мальчик говорил правильно, с забавной особенностью. Звук «р» он произносил чуть твёрже и немного рычаще.

– Я обязательно расскажу, в чем вы прок… к-хм… ошиблись, создавая образ, ваша сиятельство, но хотелось бы уйти с дороги.

Сиятельство понимающе кивнуло и, вложив не очень чистые пальцы в рот, свистнуло. Я поморщилась.

– Громко? – хвастливо, с мальчишеской гордостью спросил виконт.

– Громко, – согласилась я. – А без пальцев можешь?

– Как это? – собеседник старательно удерживает покер-фейс, но зрачки, показывая заинтересованность, расширились.

– Смотри, челюсть чуть вперёд, губы растягиваешь и с силой выдыхаешь, – сначала проинструктировала, а потом и показала я.

Сама удивилась, когда получилось. Громко, резко, неожиданно.

Ребёнок, выросший на улице, умеет много. И по деревьям лазить, и с крыш в сугроб без страха прыгать, и через заросли крапивы «на спор» пройти. И даже на льдине прокатиться. Правда, после последнего попа долго болела.

Многое умело то тело, а здесь-то барышня…

– Научишь? – восхищённо выдохнул юный виконт.

– Всенепременно!

На свист на дорожку выехала тележка, запряжённая осликом.

Мама дорогая, настоящий серый ослик! С грустными глазами, опушёнными длиннющими ресницами, с ушками и хвостиком, облепленным репьями.

Едва удержалась, чтобы не начать тискать плюшевую животинку. Но баронессам, наверное, неуместно такое?

– Это Леон, – представил ослика Гильом.

– Ослик Леон*? – я не удержалась и расхохоталась.

*Леон – лев.

– А что? – немного обиделся мальчик. – Он очень смелый. И умный. А ещё добрый.

– Как лев? – едва сдерживаясь, уточнила я.

– Как лев, – очень серьёзно подтвердил виконт.

Пыхтя от натуги, мы вдвоём погрузили мои саквояжи в тележку и пошли по мощёной каменными плитами дорожке в сторону от тракта вглубь участка.

– Ваша светлость, удовлетворите любопытство…

– Просто Гильом, госпожа баронесса, – перебил меня мальчик.

– Тогда просто Мария, – выдвинула встречное предложение я и протянула ладошку.

Парнишка с недоумением уставился на неё.

– Подставь свою, – попросила я. Подставил, я легко шлёпнула по запылённой, немного липкой от яблочного сока ладошке, и с готовностью принять ответный шлепок, перевернула свою. Поняв последовательность ритуала, мальчишка хлопнул по моей, и я объявила: – Договор скреплён!

– Магически? – настороженно уточнил Гильом.

– Дружески! – улыбнулась я.

Улыбалась хорошему дню, трудолюбивому милому ослику, трусившему по мощёной дорожке, тому, что хоть и умерла я в другом мире, но здесь мне дан второй шанс и я полной грудью вдыхаю чистый весенний воздух.

– Мария, а о чём вы меня спросить хотели? – нарушил молчание мальчик.

– Почему вы сами приехали за мной, а не слуг послали.

– Хотел посмотреть, что вы за человек. Со слугами обычно не церемонятся и ведут себя без притворства. А вы меня сразу разоблачили, – вздохнул шпион-неудачник. А потом вспомнил о моём обещании: – Так что я неправильно сделал?

Подробно объяснила и спросила о яблоке:

– Крестьянским детям и юным слугам доступно такое лакомство весной?

– Нет. Фрукты в стазисе хранят, но неродовитые без силы, а работа мага дорого стоит. Вы не знали?

– В Ро́ссии климат другой. Здесь уже сады зеленеют, зацветут скоро, а у нас в лесах ещё снег лежит. Поэтому, точно не зная, как здесь яблоки хранят, я этот пункт оставила под вопросом.

– И никакой магии… – с некоторой грустью констатировал виконт. – Мне бы так.

– Если есть желание, могу научить. Это не так сложно, как кажется, – пообещала я.

Гильом протянул раскрытую ладонь, я по ней шлёпнула и перевернула свою, чтобы принять такой же дружеский шлепок от парнишки.

Вот и первый приятель в новом мире.

Глава 5. Новые знакомства и лесть как метод избавления от порки

«Лестные слова часто вынуждают людей действовать». Льюис Кэрролл «Алиса в стране чудес». Главное, чтобы они действовали по моему плану.

Следуя по направлению дорожки, мы обогнули густой кустарник, густо покрытый пока ещё мелкими листочками, и я ахнула.

Перед нами открылся вид на прекрасный замок, казавшийся продолжением скалы, над которой он возвышался. Именно такой я представляла в своих фантазиях: светло-серые стены с голубоватым оттенком, на всех башнях и строениях яркие черепичные крыши и разнообразие окон от узких бойниц до высоких витражных на балконах.

К замку можно было пройти по длинному мосту, переброшенному через каньон, на дне которого бурлила река. С того места, где мы стояли, сооружение казалось лёгким, почти воздушным, и очень ненадёжным.

– Нравится? – спросил юный виконт. В его вопросе был и оттенок родовой амбиции, и лёгкая тревога, что новому человеку может не понравиться предмет его гордости, и что-то ещё… Боль? А в чём причина?

Но раздумывать было некогда. Гильом ждал ответа.

– Он великолепен! – искренне ответила я.

– Знаешь, Мари, наше графство небольшое, но очень-очень древнее. Первое упоминание о Венессент найдено в документах конца четвёртого века. И уже тогда Драгиньян существовал. Это сердце нашего графства, – мальчик говорил на франкском, и мне показалось, что даже голос его изменился. В глазах, которые он не сводил с замка, блестели слёзы. А потом он сказал едва слышно, но я услышала: ¬– Сердце дракона…

Эти слова заставили меня затаить дыхание. Мамочка дорогая, у них тут что, и драконы водятся?

Но вот виконт словно из транса вышел, тряхнул головой, улыбнулся по-детски светло и сказал совершенно другим голосом:

– Я рад, Мария, что вам понравился дом, в котором будете жить. Пойдёмте?

И мы пошли. Сначала вдоль обрыва, потом ступили на мост. И не был он невесомо-легким, как мне показалось издали. Кажется, на нем свободно могли разъехаться две кареты. И вполне себе надёжен. Камни даже нигде не потрескались..

На мой вопрос о крепости моста Гильом хитро улыбнулся и шепнул:

– Родовая магия, но, – он приложил палец к губам, – тс-с-с, это секрет.

Я с нарочитой таинственностью осмотрелась по сторонам, кивнула и шепнула:

– Могила!

– Где? – не понял мальчик и вытаращил на меня глаза.

А цвет какой у глазок необычный. Зелёный с золотыми искрами. Не жёлтыми, а золотыми. Хотя… может, это солнце так бликует?

– В Ро́ссии так говорят, когда обещают сохранить тайну. Имеется в виду: «Нем, как могила!», или что сохраню тайну до гробовой доски.

– О! – только и смог ответить виконт.

– А что, ворота замка всегда открыты? – крутя головой во все стороны и рассматривая мощную арку с торчащими из неё зубьями опускающейся решётки, под которой мы проходили, спросила я.

– На ночь закрывают, а днём-то зачем? Времена спокойные, разбойников нет, охрана надёжная.

Узкий – на одну повозку – полутёмный длинный проезд, в котором между стен гулким эхом метался цокот копыт Леона.

– Это место для того так сделали, чтобы врагов, прорвавшихся в замок, запереть в ловушке. Там, впереди, – виконт махнул рукой, – ещё одна тяжёлая решётка, а за ней усиленная магией дверь.

– Не позавидую я тем, кто вздумает атаковать замок, – поделилась впечатлениями, продолжая с любопытством рассматривать стены, бойницы и держатели для факелов.

Мамочка дорогая, ведь это не музей, где половина вещей восстановлена, а остальная собрана с миру по нитке. Здесь люди живут и работают каждый день.

И я тоже буду здесь жить.

Крытый проезд закончился, дорога, ведущая в глубь замка, расширилась и продолжилась вдоль крепостной стены. Ослик, шедший знакомым путём, свернул между двух башен, и мы попали на небольшую площадь, окружённую разномастными постройками.

Откуда-то выскочил мальчишка и, коротко поклонившись мне, громко, без всякого почтения, зашептал:

– Слышь, светлость, ты где шляешься? Я уже не знал, как отбрехиваться. Тебя ищут, а я прячу твои башмаки, куртку и берет. Хочешь, чтобы и меня заодно взгрели?

– Не взгреют! – демонстративно храбрясь, фыркнул мой провожатый, но губы стянулись в куриную гузку. – Жан, принеси мою одежду. Маскарад не удался.

– Да ладно! – мальчишка покосился на меня. – Видела твои портреты?

– Увидела, что я ряженый. Неси одежду, говорю! – виконт стянул с головы драный картуз, встряхнул золотыми локонами, вздохнул.

– Бабушка? – спросила я, видя, что перспектива ближайшего будущего мальчика не радует.

– Бабушка… – согласился Гильом, покраснев, добавил, – и розги.

– Да ладно! – повторила я восклицание дворового мальчишки.

Виконт объяснил:

– Дело в том, что сегодня я нарушил три правила. Первое, ушёл из замка, никого не предупредив. Второе, опоздал к обеду. И третье, общаюсь с чернью. Согласно уложению о воспитании, составленного вдовствующей графиней…

– Вот, держи! – без всякого почтения перебил сюзерена запыхавшийся хранитель куртки и башмаков, ткнув свёртком в грудь виконта.

Тот взял одежду, учтиво мне поклонился: – Простите, баронесса! – обошёл повозку и стал переодеваться. Я, чтобы не смущать юного дворянина, повернулась к нему спиной.

Через несколько минут услышала:

– Мария Павловна, я готов представить вас моей бабушке – вдовствующей графине Мелани де Венессент и моим сёстрам. – Сделав было шаг, я вспомнила о саквояжах и сундуке с тканями и оглянулась на тележку. Но Гильом меня успокоил: – Не переживайте. Багаж доставят в ваши покои. Думаю, они уже готовы.

После того, как мальчик переоделся, он словно снял с себя лёгкость общения и расслабленность. Бархатная куртка, берет с элегантной складкой, заколотой блестящей брошью, и башмаки из хорошей кожи с серебряными пряжками изгнали из глаз озорство, заставили губы поджаться, спину гордо выпрямиться, плечи расправиться, а подбородок приподняться. Каникулы закончились. Виконт вернулся в свои владения.

«Интересно, когда он настоящий?» – глядя на такое радикальное преображение, задала я себе вопрос. Мне стало чуточку жаль Гильома: какой бы титул ни носил, но он ещё ребёнок. Шалить в его возрасте нормально и даже нужно. А то держат себя в рамках, держат, а потом срываются с цепи обязанностей и обязательств, уплывая в светлую даль на корабле под белыми парусами. Бросив малолетних детей и престарелую мать.

«От такой матушки и я бы, наверное, сбежала» – подумала я, приседая в низком приветственном реверансе перед вдовствующей графиней. Спасибо памяти тела – не надо задумываться, куда руки деть и как ноги подогнуть.

Подумала, а потом одёрнула себя. Никуда бы я, всю жизнь тоскующая по маме с папой, не побежала.

Я совсем не помнила своих родителей. Бабушка расспросы и разговоры на эту тему не одобряла, заслонясь кратким:

– Погибли они.

После этих слов лицо её каменело. Не плакала, не билась в горе, но было видно, как велика её печаль по дочери и зятю.

Всего лишь раз она позволила себе заговорить, да и то… Этот рассказ был не для меня. Похоже, бабуле необходимо было выговориться. Её бедное сердце так долго и много страдало. Наверное, через слова надеялась выпустить скопившуюся боль…

– А чего это баронессу в гувернантки понесло, да ещё в такую даль? Что, в Ро́ссии женихи закончились или учить некого? Должно быть, такая слава, что только во Франкское королевство бежать осталось.

– Бабушка… – ахнул виконт от слов таких.

– Ты вообще молчи! Разговор с тобой позже будет, – графиня стукнула в пол богато изукрашенной тростью.

Голос старухи был под стать фигуре. Сухой, скрипучий. Конечно же, не было слышно скрипа при движениях графини, но мимика подтверждала, что нет больше проворства в теле и каждый жест, каждый поворот головы, каждый шаг даётся через боль. Подагра, что ли? Ну да… вон как суставы на пальцах изогнуло.

И не помогает ей ни тепло камина, возле которого восседает графиня в большом мягком кресле, ни пушистый ковёр в ногах, ни шаль, в которую кутает она измученное болезнью тело.

Но всё равно, не дело это делать больно другим, когда самой плохо.

– Ваша Сиятельство? – решилась заговорить я.

– Что тебе? – не дав себе труда быть вежливой, откликнулась бабушка виконта.

Я открыла было рот, но тут в комнату в сопровождении женщины в тёмном чепце и в таком же тёмном платье – монашка или вдова? – вошли две очаровательные девочки.

Золотые кудри как у брата, аристократичные черты лица, любопытные глазки. Держась за руки, виконтессы подошли к креслу бабушки, присели в книксене.

– Вот, баронесса, – старуха категорически не желала называть меня по имени, да и титул выговаривала с какими-то издевательскими нотками. – Познакомьтесь со своими воспитанницами: старшая – Инес, ей восемь лет, младшая – Авелин, три года. Надеюсь, вы сможете привить девочкам всё то, что сделает их в последующем достойными жёнами и матерями.

Не стала заверять графиню в любви, преданности и в том, что полностью оправдаю её надежды. Спасибо, не стала при воспитанницах рассуждать на тему, почему я из Ро́ссии сбежала.

– Ступайте, устала я… – отмахнулась от присутствующих старуха и, откинувшись на спинку кресла, прикрыла глаза, но тут же, вспомнив о неоконченном деле, открыла. – Гильом, останься!

И я останусь. Куда идти, если не всё сказала.

– Позвольте, Ваше Сиятельство… – ещё раз делаю глубокий реверанс.

– Что?! – губы поджаты, глаза прищурены. Ну чисто змея. Ох, нарываешься ты, Машка! Не любит старуха неслухов. Но не могу не попробовать избавить мальчишку, которого уже приятелем своим считаю, от порки. – Ступайте, баронес-с-с-са!

Вот и шипит, как змея…

– Миледи, я только хотела поблагодарить вас за прекрасное воспитание господина виконта. Учтивый молодой человек – самолично встретил и проводил в замок, рачительный хозяин – не стал отрывать работников от дел, любит и ценит графство и сам замок – рассказал мне подробную историю образования ваших земель. Понимаю, что только под столь чутким руководством, как ваше, юные души могут закалиться и окрепнуть.

Льстила, как лиса, возжелавшая сыру, ну и пусть. Я не облезу, в отличии от кожи поротой задницы.

– А? – бабка Мелани, похоже, никак не ожидала подобное от меня услышать, поэтому растерялась. – Ну да… а как же. Воспитываю. По старым канонам и уложениям.

– Я была бы счастлива, если вы, Ваше Сиятельство, нашли бы толику времени поделиться со мной мудростью своей, – ещё раз голову склоняю. Не отвалится.

– Хм… а ты не так глупа… как там тебя? Мария? Совсем не глупа. – Взгляд графини изменился. Она смотрела на меня уже не как на таракана, нагло в дом залезшего. Во взгляде любопытство добавилась. Должно быть, мой статус повысился до уровня стрекозы. Всё ещё насекомое, но не такое мерзкое. – Гильом, проводи госпожу гувернантку. Покажи ваши комнаты, классы, библиотеку. И да… пусть вас покормят.

Поклонившись, мы вышли.

В коридоре виконт протянул мне раскрытую ладонь:

– Мария, я ваш должник.

Шлёпнула по ладошке и свою подставила:

– Виконт, в Ро́ссии своих не бросают.