Текст книги "Правою - греби, левою - табань!"

Автор книги: Александр Моралевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Глава 39. Сдача объекта и неожиданные выводы

«Недоверие ― негативное чувство, подозрительность, отсутствие доверия, сомнения в правдивости. Проявляется, когда прямых доказательств недостоверности нет, но возникли серьёзные сомнения в информации. Первой реакцией в таких случаях становится внутреннее беспокойство и предчувствие обмана». Толковый словарь.

Именно! Внутреннее беспокойство не даёт мне возможности быть спокойной.

– Внешне мне всё нравится, – резюмировал граф наш обход таверны.

До открытия осталось два дня, и сегодня мы показываем графу его новую недвижимость, которая должна приносить регулярный доход. Стоя на другой стороне дороги, мы рассматривали обустроенный участок издали. За спиной цвёл огромный яблоневый сад графского соседа барона Ле Контан. Кажется, плоды перерабатывают на сидр и яблочный бренди.

– Даже подумать не мог, что этот пустырь можно так использовать, – тем временем продолжал граф. – Вы думаете, и прибыль будет?

– По нашим расчётам, – месье Моро покосился на меня, – таверна должна окупиться меньше чем за год.

Ну, это управляющий перестраховывается. Согласно расчётам, уже через полгода таверна даст чистую прибыль. Но пусть. Это ему перед графом отвечать. Лучше перебдеть, чем недобдеть.

– И вы настаиваете, что продажи вина и сыра теперь должны идти только через таверну? – повернулся к нам Его Светлость.

– Настаиваем. Таким образом мы сможем существенно поднять цены на эти продукты. Помимо этого, в Долине появится заработок у ремесленников. Гончары будут изготавливать бутылки, а корзинщики их оплетать и делать плетёнки для наборов.

– Ново всё, необычно… – в раздумии пробормотал граф. – А вдруг да не приживётся ваша задумка?

Ответить управляющий не успел. Лёгкий ветерок донёс до нас шашлычный аромат. Это я велела к концу осмотра подать нам обед в таверне. Из тех блюд, что будем предлагать гостям. Судя по запаху, шашлык был почти готов.

– Что это? Необычный запах. Это у нас готовят? И можно попробовать?

Ноздри породистого графского носа втягивали аппетитный аромат, и я заметила, как он невольно несколько раз сглотнул слюну. На это и был расчёт.

– Милости просим! – присела я в книксене.

У входа, как солдаты на параде, выстроились официанты.

Марсельский приятель шевалье откликнулся на просьбу и отправил нам десять отчисленных учеников. Отчисленных не за лень или грубость, а за то, что у парней оказалось недостаточно тонкое обоняние или вкус. Кто-то не смог точно назвать год урожая вина, который использовался в соусе, кто-то из десяти компонентов сложного блюда назвал только девять.

Но и нам, увы, не все подошли. Парни по очереди заходили в зал на собеседование, и мы с управляющим оценивали, подходит ли нам этот человек. Был в комиссии по отбору ещё один участник. Негласный. Домовой Жюль тоже присматривался к тем, кто будет в его ведомстве работать. Первый с порога начал кривить губы и строить из себя великого ресторатора:

– Тут всё срочно надо переделать. Всё, абсолютно всё в этой забегаловке ужасно.

На мгновение мы опешили, а потом я вдруг вспомнила своё уличное детство:

– Мальчик, ты берега попутал, что ли? – уперла я руки в бока. – Тебя сюда не консультантом позвали, а халдеем служить. Но ты уже, – я голосом выделила отказ, – не принят. Пшёл вон, козёл!

У парня отвисла челюсть. Он думал… а, не знаю, о чём он думал, но по сусалам я отвесила ему знатно. Управляющий тоже был в шоке:

– Мария, вы и так умеете?

– Ох, месье, простите ради бога, – смутилась я. – Итак на взводе в последние дни, ещё и этот… Не сдержалась.

– А козёл-то почему? – едва не в голос смеялся шевалье.

– Такой же наглый и противный, – пожала я плечами. – Следующий!

Мы смогли отобрать трёх официантов, двух барменов и шашлычника. Один из парней, оказавшийся приятелем первого, даже заходить не стал, а, утешая друга, ушел вместе с ним. Ещё двое хотели работать исключительно поварами и слышать ничего не хотели о других профессиях. Они решили ехать в Тулон наниматься поварами на один из кораблей, которых в порту было множество. Жюль о кандидатах высказался сдержанно:

– Присмотрюсь, потом скажу.

– Похоже, мой друг не совсем правильно понял, кто нам нужен, – вздохнул месье Моро после отбора. – Больше половины оказались негодны.

– На первое время нам и этих хватит. Но на всякий случай вы еще раз ему напишите. С более подробным описанием требований к кандидатам, – утешала я управляющего.

И вот стоит моя маленькая армия, приветствуя графа, как генерала на параде. Выглядят парни отлично. Белоснежные рубашки, тёмно-зелёные бабочки, в цвет им длинные, почти до пола, фартуки, на сгибе локтя салфетка.

Белый и тёмно-зелёный наши фирменные цвета. На белоснежных скатертях и салфетках зеленью вышиты переплетённые ветви лавра. Название таверны с буквой «L», сложенной из двух листьев, выжжено на деревянных подносах и тарелках, на которых подают сыр и мясо. Логотип также красуется на глиняных бутылках, оплетённых тонкой лозой, в которые разлито вино из подвалов замка.

А деревянные вывески и указатели вдоль дороги, вырезанные мастерами, решили не красить. Под жарким южным солнцем краска быстро выгорит, под ветрами и дождями облупится – замаешься обновлять. Резьба глубокая, искусная, название читается легко. Со временем древесина потемнеет и приобретёт благородство и брутальность.

– Чем угощать будете? – присел к столу граф, и я дала отмашку.

Лёгким, почти танцевальным шагом подошел официант, поклонился, приветствуя. После чего спросил:

– Какое вино предпочитает в это время суток Ваша Светлость?

– Пусть будет сухое белое…

– Сию минуту… – ещё раз поклонился официант и чуть ли не пируэтом повернулся к бару.

Сырное ассорти состояло из всех видов сыра, производимого в Долине. Аккуратные кусочки были выложены по краю круглой плоской деревянной тарелки, в центре которой стоял бокал с заказанным вином.

– Прошу, Ваша Светлость, – неуловимое движение, и тарелка на столе перед графом. – Если позволите, рекомендовал бы начать дегустацию с козьего сыра. Он самый нежный, вкус имеет мягкий, сливочный.

– А дальше? – уточнил хозяин.

– Далее по кругу – плотность сыра и острота вкуса увеличиваются по нарастающей, – со спокойствием человека, разбирающегося в вопросе, ответил официант.

– Хорошо, ступай.

Лёгкий поклон, и слуга словно в тень отступил.

– Пока мне всё нравится, – запив очередной кусочек сыра глотком вина, одобрительно кивнул граф. – А что дальше?

– Дальше вы можете заказать суп дня. Сегодня это лёгкий бульон с фрикадельками. Подаётся с хрустящими сухариками и свежей зеленью. Но если вы не очень голодны и готовы обойтись без супа, я бы рекомендовала вам сразу отведать шашлык. Это его аромат привлёк ваше внимание во время прогулки.

– Нет уж! Я голоден и буду есть всё. У вас и десерт есть?

Подача шашлыка графа впечатлила. Помощник официанта вынес шампур, лежащий на двух кованых рогатинах, закреплённых на подставке из толстой дубовой доски. Куски сочного мяса источали такой аромат, что слюну сглатывали все, находившиеся в зале. Помощник официанта под наклоном придерживал вертел, а сам официант большой сервировочной вилкой и таким же ножом снимал мясо на тарелку, стоящую перед гостем.

Для пущего форсу он ещё и надрезал оба куска, демонстрируя, что мясо отлично прожарено.

– М-м-м-м… – прикрыв глаза, блаженно протянул хозяин и потянулся за бокалом.

Удивился тому, как оперативно поменяли ему белое на красное, более подходящее к мясу, и остался доволен.

– Десерт? – появился официант, как только приборы легли на пустую тарелку.

– Нет, спасибо, я сыт. Сколько с меня?

Бедный парнишка поначалу было растерялся. Он знал, что это не клиент, а хозяин замка и таверны, потому не думал, что граф будет платить, вот и не приготовил счёт. Но быстро сообразил, как выкрутиться, и задал вопрос:

– Не желаете ли что-то взять с собой? На подарки или на память о прекрасном обеде? Вино? Сыр? Наш фирменный десерт?

– Спасибо, нет, – едва сдерживая улыбку, отказался граф.

– Тогда через минуту ваш счёт будет готов.

И действительно, через минуту листик с чётко расписанным заказом, ценами и суммой лежал перед графом в темно-зелёной папке небольшого формата.

– Хм… два с половиной франка. Дороже, чем во многих придорожных харчевнях, но подобное обслуживание этого стоит. Или только для меня так?

– Нет, Ваша Светлость. Это стандарт обслуживания, – ответил управляющий.

– Что ж, буду надеяться, что не прогорим, – кивнул граф и положил на папку три франка. – На почин, и без сдачи.

В замок возвращались пешком.

Та тропа от дороги до моста, по которой меня вёл Гильом в день нашей встречи, – самый длинный путь. И служит она, в основном, для прогулок. Основная же дорога, прямая и широкая, находится немного дальше от таверны. Именно по ней ездят кареты и повозки попроще. По этой дороге каждый вечер я возвращалась в замок на тележке, которую вёз ослик Леон.

Утром, полная сил и энергии, я радостно бежала на работу. Вечером, накрутившись за день, но зная, что меня ждёт вкусный ужин, ароматная ванна, чистая одежда и встреча с детьми, пусть и уставшая, но с не меньшей радостью возвращалась домой.

Да, замок стал моим домом. Меня здесь ценят, уважают, любят. И я отвечаю взаимностью.

– О чём задумались, мадемуазель Мария? – граф любезно протянул мне руку, помогая переступить лужу, оставшуюся после недавнего дождя. – Грустите о своём земляке, которому так и не дали согласия?

Упс! Я резко остановилась. Ой, как неприятно… Понимаю, что Его Светлость хозяин и ему положено всё знать, обо всём ему докладывают, но мои отношения с Иваном – это моя личная жизнь. Ну и кто меня «сдал»? Моро или Пэти?

– Вы хорошо информированы, Ваша Светлость, – сделала я комплимент графу. – Простите, но мне не хотелось бы говорить на эту тему.

– Поверьте, баронесса, я не люблю сплетен и не собираю слухи о людях, работающих на меня. Но ваш жених… – или не жених? – написал мне письмо с просьбой принять его в замке. С объяснением причины своего визита, – ответил граф, и я услышала в его тоне лёгкое раздражение. – Прежде чем отвечать месье Ружинскому, я решил спросить вас, мадемуазель Мария, как вы отнесётесь к его приезду.

Однако… какой граф тактичный. Вот нормальный же мужик. Холодный только, но не равнодушный. И чего я к нему цепляюсь?

– Простите, Ваша Светлость, я не хотела грубить. Просто вопрос был очень неожиданным, – постаралась я объяснить свой резкий ответ. – И я не знаю, жених ли мне Иван Фёдорович.

Мне вдруг захотелось озвучить свои мысли о неоднозначности наших отношений с Иваном. Конечно, можно «поплакаться» на кухне доброй мадам Полли, но вряд ли я получу разумный совет от влюблённой женщины. Ей бы самой с шевалье разобраться. Мадам Пэти к откровенности не располагает. И не с горничными же мне личную жизнь обсуждать… Вот и получилось, что вывалила свои переживания на графа.

– Я не влюбилась в него с первого взгляда. Хорошее отношение ко мне, не фантазируя лишнего, приняла за воспитанность и добросовестное выполнение своей работы, а не за симпатию. Тем более что Иван Фёдорович неоднократно повторял, что помогать землякам его прямая обязанность. Но приехав в замок, я время от времени невольно вспоминала о нём: этот саквояж он помогал мне купить, а когда я эти шпильки выбирала, он спокойно, без тягостных вздохов, ждал, оперевшись плечом о стену. А потом вдруг письмо. С одной стороны, сдержанное, а с другой, нежное и милое. Тронута была до слёз, в буквальном смысле, даже строчки письма кое-где растеклись. И ответ написала, описывая ту сложную ситуацию, в которую мы с детьми тогда попали. Надеялась, сейчас прискачет рыцарь на белом коне, Иван-царевич из сказки, и спасёт нас. Но нет… не прискакал. И в Тулон специально напросилась. Надеялась встретиться, разобраться в себе, в нём… может, слова оправдания услышать. А он бух на колени: «Маша, я ваш навеки». И кольцо протягивает. Магическое. Там такое в камне, что у меня мурашки по коже побежали. И, знаете, я испугалась. Правда-правда. Себя испугалась. Того, что до одури захотела сказать: «Да!». Только как сказать, если обида ещё не прошла? И ещё… я не верю ему, Ваша Светлость. Нравится, до слёз нравится, но не верю.

Ну вот. Высказалась. И последняя фраза для меня самой стала откровением.

Так вот оно чё, Михалыч… Вернее, Фёдорович.

Глава 40. Страшные откровения для графа и неожиданное предложение для меня

«В рассказах часто встречается это «но вдруг». Авторы правы: жизнь так полна внезапностей!»

А.П.Чехов «Смерть чиновника»

Да уж… неожиданности, они такие неожиданности. Ещё и всегда рядом.

От длинного монолога, неожиданного вывода, полуденной жары и пройденного расстояния хотелось поскорее оказаться в тени прохладных стен замка. И ещё очень сильно хотелось пить.

Но не доходя до моста, граф внезапно остановился. Пришлось остановиться и мне.

– Мадемуазель, я отвечу месье Ружинскому согласием – чтобы принять правильное решение, вам необходимо объясниться. Но необходимо объясниться и нам. – Граф сделал было шаг к мосту, но вновь остановился. Он был взволнован. Впервые вижу его таким. – Мне хотелось бы узнать подробности той сложной ситуации, в которую вы попали с детьми и о которой я почему-то не знаю.

Упс! Излагая свою историю, я случайно проболталась – пусть всего лишь намёком, но смогла сказать о нашем приключении. А почему?

Я посмотрела на замок, мост, дорогу, на которой стояла, и поняла. Похоже, власть Эймери не распространялась на эту сторону ущелья. Пока я не перейду мост, заклятие, запрещающее мне говорить о духе, не действует! От понимания этого я на эмоциях схватила графа за рукав, чтобы не дать ему пройти дальше.

– Ваша Светлость, ради бога, остановитесь! Там, в замке, я не смогу ответить на ваш вопрос, – с трудом пролепетала я, облизывая сухие губы. Хоть бы глоток воды…

Какая жалость, что до рюкзачков, которые в моём мире в моё время носят все от мала до велика, ещё не одно столетие должно пройти. У меня в заплечной сумке всегда бутылка с водой была. А здесь максимум карманная фляжка у мужчин, да и то с чем-то крепким, типа бренди. Этим жажду не утолишь.

– Что с вами, Мария? Вам плохо? – рука графа легла на мою талию. Надеюсь, этот жест исключительно для того, чтобы поддержать меня, а не показать мужское расположение.

Видя нашу заминку, подскочил управляющий, до того тактично, чтобы не мешать беседе, шедший на несколько шагов позади.

– Что случилось? Нужна помощь? Ваша Светлость, давайте помогу донести баронессу до замка, – немедленно начал он предлагать свою поддержку.

– Не надо меня никуда нести. Пожалуйста. Я и сама дойду. Но прежде… можно мне воды? – я умоляюще посмотрела на шевалье.

Ну не графа же за водой посылать.

Вопросительный взгляд на господина, кивок, дающий согласие, и вот месье Моро спешным шагом уже идёт через мост за помощью для меня.

Граф осмотрелся, заметил небольшое деревце, дающее жиденькую тень, и предложил пройти туда. Прошли. А дальше последовало невероятное. Хозяин снял сюртук, расстелил его на земле поближе к стволу и, не слушая моих слабых возражений, усадил на него.

– Лучше предотвратить обморок, чем потом хлопотать над бесчувственной дамой, – объяснил он свой поступок.

Вскоре послышался топот копыт. Шевалье, справедливо решив, что верхом будет быстрее, привёз корзинку с кувшином холодной воды и двумя стаканами.

– Спасибо, Арман. Можете быть свободны. Мадемуазель немного придёт в себя, и мы вернёмся, – отпустил граф управляющего, а мне объяснил: – Вам не о чём беспокоиться, мадемуазель. Хоть мы и остались вдвоём, но это место не уединённое. Его хорошо видно и со стен замка, и с дороги. К тому же, обещаю вам, что не подойду ближе чем на метр.

М-да… Приличия, репутация и всё такое, я-то об этом даже и не вспомнила. Меня больше волновало, как рассказать графу о наших приключениях, чтобы он меня безумной не счёл.

Напившись, я вцепилась в стакан, как в якорь реальности, и начала свой рассказ о мистике.

– Всё началось с того, что Гильом, уставший от внезапно свалившейся на него ответственности, в сердцах сказал: «Да лучше бы я жил в глухой деревне, в бедной лачуге…». Дух-хранитель замка сильно обиделся на слова, недостойные наследника Драгиньяна, и решил наказать…

– Подождите, Мария. Вы сказали «дух-хранитель», – граф прикрыл глаза и тряхнул головой, словно хотел прояснить мысли. – Вы что… его слышали?

И я поняла, что не с того начала, надо было с более ранних событий рассказывать.

– У Авелин мячик укатился в подвал… – бестолково объяснила я, свой поход в подвал. После этого граф меня не перебивал. – … а рассказать вам об этом, находясь в замке, мы не могли. Там запрет Эймери действует. Хорошо, что вы обратили внимание на мою оговорку. Здесь, – я обвела взглядом придорожную пустошь, поросшую кустарником и хилыми деревцами, – заклятие бессильно.

Граф, оглушённый новостями, молчал. Ещё бы, любой будет ошарашен: явление духа-хранителя, драконы в Долине, кровное обязательство перед родом. Это всё сильно смахивает на те сказки, что я рассказываю его детям на ночь. Только страшнее, потому что правда.

– Так и не понял, зачем он вас в деревню переносил, – наконец-то заговорил граф.

– Знаете, и я задаюсь тем же вопросом. Хотел показать разницу уровня жизни? Но это Гильом и так неплохо себе представляет… Он не чурается общения с простыми людьми и видит, как они живут. Наказать? Тоже невнятно как-то… Мне кажется, время даже на мыслительные способности духов действует. Не только на вашу матушку. Ой!

Поняв, что я ляпнула, даже голову в плечи втянула. Разболталась, как старый Мазай в сарае. Совершенно не контролирую, что и кому говорю. Точно перегрелась. Может, погружённый в раздумья, граф не заметит моей оговорки?

– А что с моей матушкой? – нахмурившись, посмотрел на меня Его Светлость. – Возвратившись, я заходил к ней справиться о здоровье. Всё было как обычно. Графиня жаловалась на боли в суставах – и только. Её камеристка тоже ни о чём не докладывала.

Вот кто меня тянул за язык? Решила же, что это дела семейные. Правда, после этого решения я не перестала думать о неадекватном поведении старухи и пришла к неутешительным выводам. В колледже нам читали лекции о наркомании – время такое, что знать должны. И многократное повторение симптомов болезни я невольно запомнила. Придя к этому печальному выводу, я одёрнула себя. Где мальчишки, ставшие наркоманами со скуки и за компанию, и где старуха-графиня, живущая в родовом замке. В тех же лекциях упоминали о том, что опийная настойка в давние времена была широко известна и популярна как болеутоляющее, успокоительное и снотворное средство. Она свободно продавалась в аптеках и даже детям рекомендовалась.

Мамочка дорогая, что творится-то! Графиня-наркоманка. Вот откуда перепады настроения и необоснованная гневливость. Это я и рассказала графу, стараясь не смотреть в глаза.

Не всё, конечно же. Пришлось придумывать семейного доктора дядюшки, который стал зависимым от опия, и о том, как, поняв это, изучил явление, описал его и даже в газете уездной статью об этом разместил. Спасибо вам, горячо любимый Михаил Афанасьевич, за талантливое произведение, которое помогло мне выкрутиться. *

Да, я врала графу без зазрения совести. А что делать? Не добивать же Его Светлость историей попаданки из двадцать первого века.

Внезапно мужчина, забыв об обещании не приближаться ко мне, подошёл, присел на корточки и загнул полу сюртука. Засунул руку в карман, вытащил плоскую фляжку – ну а что я говорила! ¬¬– не глядя опустился задом на землю, отхлебнул глоток и уткнулся головой в руки, сложенные на коленях.

Молчим.

Вот если он меня после сегодняшнего погонит из замка без выходного пособия и рекомендаций, я даже не обижусь. Одним необдуманным рассказом за какой-то час я разрушила его душевное спокойствие и жизненный уклад. Мало таверну навязала, так теперь необходимо срочно решать вопросы о лечении графини и о взаимодействии с духом-хранителем.

А ведь ещё и драконы есть.

Но вывод, сделанный графом, был таков, что мне захотелось вырвать у него из рук флягу и осушить её до дна.

– Мария, я вижу, как вы любите моих детей, замок и Долину. Вы душой переживаете обо всех. Даже о тех, кто совершенно не расположен к вам. Вас принял дух-хранитель, а драконы, считавшиеся легендой, не выгнали из своего дома. Вы настолько необыкновенная, что если я этого не скажу, то потом буду жалеть. Подумайте, Мария, так ли вам дорог господин Ружинский? Может быть, вы рассмотрите предложение стать моей женой и войти в Драгиньян полновластной хозяйкой?

*Имеется в виду Михаил Булгаков и его рассказ «Морфий».