Текст книги "Искатель. 2013. Выпуск №12"

Автор книги: Александр Вяземка

Соавторы: Борис Пьянков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Чтобы у вас больше не возникало соблазна… – многозначительно заметил Виктор.

– Соблазна? Какого соблазна?

– Знаете, кого вы мне напоминаете, Сергей Николаевич? Вот поцелует молоденькая девушка-красавица зрелого мужчину из простого баловства, а он потом возомнит черт-те что о своей мужской привлекательности и будет пугать развязной самоуверенностью других хорошеньких девушек. Так и вы.

– Вы что-то путаете, – промямлил Сергей, все еще надеясь, что этот разговор не имеет никакого отношения к вчерашней встрече в баре. – Никого я пугать и не думаю.

Виктор вздохнул и промолчал. Но делать было нечего: похоже, его начальник был человеком недалеким и ему требовалось все разжевывать.

– Сделайте одолжение: помните, что вы сюда приняты на работу в качестве Президента, – сказал он, вновь непроизвольно вздохнув. – Но это не значит, что вы здесь – царь и Бог. Отнюдь. Я вам наглядно показал, что стало с царями и богами, которые забывались. Их больше нет. А Портупея есть. Я есть. Есть Премьер-министр.

– Виктор, но что у вас общего с Премьер-министром? Он махинации какие-то мутит. Или вы… в доле?

– Нет, я не в доле, и мои с Премьером и его соколиками отношения вполне прохладные.

– Ну!..

– Но есть интересы более важные, чем мои, или премьерские, или ваши.

– Виктор, вы действительно решили, что я преследую какие-то свои мелкие интересы? Да вы что?! Меня же поставили, чтобы я улучшал жизнь портупейцев. Я бьюсь-бьюсь, бьюсь-бьюсь… А мне – палки в колеса! Как-то глупо все задумано.

«Хотя постой… – сказал Сергей уже самому себе. – Может, я вовсе и не переживаю по поводу виртуальных жителей? Может, это во мне уязвленное самолюбие говорит, что кто-то может меня переплюнуть, что кто-то меня и в ломаный грош не ставит?»

– Премьер и его министры тоже, знаете ли, служат народу, не щадя живота своего икрой, балычком, перепелами, омарами, – объяснял между тем Виктор. – Так что здесь они от вас ничуть не отстают, а может, даже превосходят.

– Так сам черт велел им здесь не отставать. Премьер… Он так горделиво любит себя, что прям смешно. Премьер ваш – порядочная сволочь. Зря улыбаетесь, Виктор: никакого отношения к порядочности сволочь, даже порядочная, не имеет и иметь не может. Виктор, я же совсем по-другому смотрю на деньги и на вопрос, кому они нужнее. Для кого-то пять тысяч долларов – ничто. Уверен, для Премьера и любого члена его Кабинета разбойников – ничто. Любой из них пять тысяч в ресторане за вечер проест и не заметит. А вот если бы он вместо этого пожаловал эти деньги человеку, для которого подобная сумма может изменить судьбу… вот это был бы достойный уважения жест. Может, это именно та сумма, которая способна вернуть здоровье страдающему от тяжелой болезни или помочь опубликоваться начинающему автору. Для кого-то эта сумма ничтожна, для кого-то же – способна изменить всю жизнь. Виктор, я вынужден уже спросить напрямую. Вы мне друг или враг?

– Хе-хе, – Виктор хихикнул непривычно писклявым, чуть ли не плаксивым голоском. – Это что-то вроде: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто мой»? Хе-хе. Знаете… я даже самому себе и друг и враг, как никому другому.

– Ясно. Прямого ответа от вас не дождешься. Но неужели вам самим все это не противно?

– А вы отрешитесь. Как я. Получайте от этого удовольствие. Ведь это всего лишь игра.

– Это для вас игра. Мне же от этого никуда не спрятаться, не вырваться, не отключиться. Для меня это никогда и не было игрой. И быть ею не может. Я просто оказался в другом мире. А он оказался во мне. Но я не могу его принять. Он как яд, который мое тело пытается выдавить из себя каждой порой, потому что он создан не для меня. Он противен самой природе человека. Непонятно лишь, почему он вызывает отторжение далеко не в каждом? Неужели здесь нельзя создать идеальное общество?

– Но это же будет скучно. Вы бы сами стали играть в игру, в которой нет никаких переживаний, происшествий, приключений, борьбы? В игру, где скучно, потому что решительно ничего не происходит?

– Но ведь всего этого хватает и в обычной жизни. Зачем людям тратить время и деньги, чтобы получить то, чего с переизбытком хватает и «там»?

– А вот людей и спросите. Выходит, живет в них такая потребность. Их поведение столь же загадочно, что и поведение ночных насекомых, предпочитающих жизнь в темноте, но летящих к свету. Зачем они летят к нему? Чтобы погасить? Мол, непорядок: «Сейчас ночь. Извольте выключить светильник!» Я не знаю. В человеке многое не поддается логическому объяснению, хоть это вроде как и самое рациональное существо. Вот вы за что? За демократию или тоталитаризм?

– Конечно, за демократию!

– Вот… Ну какой из вас правитель? Хотите знать, чем тоталитаризм лучше демократии? Демократия позволяет бардаку развиться, а потом пытается бороться с ним. Причем тоталитарными методами. Тоталитаризм же бардака просто не допускает. Взять хоть пример Москвы. Раньше была прописка. Демократия ее отменила. Что мы получили в итоге? Транспортный коллапс. Неконтролируемую застройку города и области. Прописку в итоге восстановили. Ввели аукционы на покупку частного транспорта, а теперь – так вовсе запрет на личные автомобили. Здорово? Когда человек не в состоянии контролировать себя, функцию контроля над ним приходится взваливать на себя другим. Под демократией у нас ведь что понимают? Свободу тешить свое тщеславие, поплевывая на коллективные интересы.

Всю обратную дорогу Сергей подчеркнуто молчал. Только один раз на доводы и уже неприкрытые угрозы Виктора он поинтересовался:

– Да? И что вы сделаете? Лишите меня десерта? Отстраните от государственных решений, к участию в которых меня все равно не допускают? – И, помедлив, с надеждой подсказал: – Выкинете меня из игры?

С подчеркнутым спокойствием Виктор спросил:

– Вы слышали когда-нибудь о зомбировании?

Сергей похолодел и злобно подумал: «Радуетесь, Виктор? Радуетесь, будто барашек, который узнал, что он – волк. Ну, ничего, ничего. Будет и на вашей улице траур…»

– Я бы все-таки советовал вам не упорствовать, господин Президент. Однако по глазам вижу, вы мне не доверяете.

– Не доверяю, – не стал юлить Сергей.

– Я понимаю, что вопрос доверять или не доверять врачу каждый решает индивидуально, но учтите, что пациент тоже может сам себя залечить до смерти.

На въезде в город их встретил дорожный указатель: «Ростов-на-дому».

«А может, и правильно было бы мне не рыпаться и не соваться, – грустно подумалось Сергею, – если уж до сегодняшнего дня я даже не знал, как называется столица страны, которую возглавляю?»

Утром в воскресенье подавленное состояние Сергея не отпустило. Он чувствовал за собой взваленную на него Виктором вину, но больше всего ему хотелось установить наконец свой авторитет в отношениях со своим помощником. После поездки за город в обращении последнего с Сергеем снисходительность окончательно уступила место неприкрытой язвительности и определенной презрительности.

«Я должен еще раз съездить на ту поляну, – наконец решил он для себя, не понимая, правда, что это ему даст. – Но что мне это даст? Наряжусь в «шкуру» царя и напугаю Виктора? Но он же меня сразу раскусит. Хотя… Если на несколько секунд, лишь несколько секунд мне удастся его пусть даже не напугать, а смутить, то, может, это даст мне какое-то моральное преимущество: ведь я буду свидетелем и даже причиной его страха или смущения. Или не буду. Кто знает, какая у него там психология… Или потом как-нибудь? Нет, зачем же откладывать на завтра то, что откладывать нельзя?»

Приняв решение, Сергей быстро собрался и в очередной раз покинул дворец через окно: отчитываться перед швейцаром о своих планах не хотелось. А уж тем более – изворачиваться и врать о том, куда и на какой срок он собирается отлучиться.

Перепрыгнув забор, он поспешил в направлении проспекта, который, как он заметил накануне, переходил в шоссе, ведущее к холму с плешью из рудных отвалов. Этот холм был единственным ориентиром, по которому он мог надеяться отыскать поляну.

На ближайшем перекрестке Сергей остановился. Движение здесь было довольно интенсивным, а вот пешеходов на тротуаре не было совсем. Горел зеленый, но Сергей не мог заставить себя сдвинуться с места и пересечь переход: он стоял под странным разрешающим знаком, на котором был изображен автомобиль, давящий пешехода.

Сергей не знал, сколько он так простоял в нерешительности и сколько бы еще простоял, если бы рядом с ним не появился мальчик лет десяти.

– Мой юный друг… – задорно начал мальчуган.

– Это еще вопрос, кто здесь юный, – огрызнулся Сергей, но беззлобно: он уже усвоил, что возраст персонажа соответствует возрасту игрока далеко не всегда.

Пешеходный светофор вновь вспыхнул зеленым. Сергей опрометью бросился на противоположную сторону.

– Дружище! Мужчина! – через две сотни шагов город вновь наполнился пешеходами.

– Ну что? Что?

Перед Сергеем стоял торгующий вразнос лоточник.

– Мужчина, купите халявы.

– Как это «купите халявы»?

Сергей всмотрелся в разложенный на лотке товар. Это были пачки халвы по двести и пятьсот граммов. На товарном ярлыке под словом «Артикул» рукой было вписано: «Халва» и указана цена.

– Так у вас же нет халявы.

– Нет?!

Пока лоточник озадаченно пытался осознать эту новость, Сергей двинулся Дальше. Путь к проспекту лежал через один из тех тенистых скверов, которым удается создавать в мегаполисе своей свежестью и чистотой воздуха ощущение загородного парка. Вокруг качелей и песочниц с визгом и заливистым смехом носились взрослые. На скамейке же с хмурыми, уставшими лицами сидела компания младшеклашек, жующих сигареты и потягивающих пиво.

– Держи его! Держи! – раздалось за спиной.

Мимо Сергея промчался гражданин в горящей шапке. Вслед за ним – возглавляющий погоню милиционер и несколько обывателей с огнетушителями.

– Что такое? – Сергей присоединился к погоне.

– Вор! Украл, понимаешь, кошелек, а на нем шапка и загорелась. Надо ж догнать и затушить, а то сгорит ко всем чертям…

Бежать спасать вора не хотелось. К тому же Сергей уже был на проспекте. В такси он долго возился с ремнем безопасности. Ремень отчего-то был не эластичным, а военным – кожаный и с бляхой. Водитель был пристегнут таким же.

– Чего вылупился? На бляхмобиле никогда не ездил? – раздраженно спросил таксист.

– Бляхмобиле?.. – задумался Сергей.

– Бляхмобиле, бляхмобиле. У нас весь таксопарк из бляхмобилей теперь. Закон же приняли.

– Дурной закон какой-то. Эти бляхи что, удобней?

– А бог их знает. Нас разве кто спрашивает? Скажут зарплату всю отдавать до копейки, будешь отдавать. Скажут без штанов ходить, куда денешься? Закон…

Сергей молчал. Таксист по-недоброму косился.

– Где же я тебя видел? – буркнул он. – Не на стенде ли «Их разыскивает милиция»?

Сергей не знал, стоит ли ему открыться таксисту, но решил, что хуже не будет.

– Господин Президент, – голос водителя волшебным образом превратился в поток сладкого киселя, – а вот как бы нам разрешить проблему пробок?

Сергей пожал плечами – мол, не разбираюсь, но тут у него в голове зародилась дерзкая мысль.

– Не знаю. Но думаю, надо принять закон, по которому те, кто пользуется частным транспортом без необходимости – лишь бы поехать куда-нибудь, – должны стоять в пробке вечно.

Таксист посмотрел на него одобрительно, но языком цокнул с нескрываемым в отношении реалистичности идеи разочарованием:

– Боюсь, большинство жителей не поймут и не одобрят.

– Я вам открою один секрет: президентов вообще мало кто понимает. Нас, президентов, и не надо понимать, нас надо лю… Ладно, это из несколько иной оперы… Короче, пусть будет так, как считаем нужным. А судит пусть история.

– А проблему пробок это точно разрешит?

– Нет. Но зато как эти автовладельцы помучаются!

– Не любите автовладельцев?

– Гарь не люблю, – признался Сергей. – Не люблю, что я должен дышать выхлопами только потому, что кому-то не сидится дома, но вместо того, чтобы пойти погонять мяч, он гоняет по пыльному городу своей автомобиль. А водят как? Все куда-то летят, чтобы урвать пять минут, а потом, долбанувшись, стоять часами, дожидаясь ДПС и страховщиков. Что прикажете с ними делать, а?

– Я ничего приказать не могу, господин Президент. Не соизволите ли вы приказать?

– А-а!.. – Сергей в отчаянии отмахнулся. – Сколько в свободное время читают, а сколько – проводят за рулем? Нам нужна читающая нация, а не автомобильная. За рулем человек звереет и тупеет. За книгой – осмысливает и переосмысливает свою жизнь.

– Да! – с излишней готовностью поддакнул таксист. – Вот вы знаете, вы правы…

Он помолчал еще и столь же твердым голосом еще несколько раз выдавил из себя «Да!», но развивать свою мысль не стал.

– А автопроизводители? – крикнул Сергей так громко, что машина чуть не вильнула в кювет. – Рекламируют свои автомобили, будто они – гении совершенства. А автомобили делают из людей убийц. Только ж автоконцерны об этом – ни гу-гу… Да и для самих водителей, и для пассажиров мощные машины смертельно опасны. Закон «тише едешь, дальше будешь» производители автомобилей отменить не в состоянии.

Над вершинами деревьев показался знакомый холм.

– Здесь мне остановите.

Сергей вышел из автомобиля, неуверенно помялся, обтирая собою пыль на его дверцах…

– Ждите меня. Сколько бы ни пришлось ждать, ждите! – полуприказал-полупопросил Сергей, и ему вдруг стало страшно.

«Леса бояться – к волкам не ходить», – мысленно подбодрил он себя, углубляясь в чащу.

Похоже, лес здесь никогда не прореживался: он сразу же сомкнулся за ним и обступил совсем не приветливо. Сергей сделал глубокий вдох и решительно зашагал вперед.

Минут через пять лес внезапно поредел. Сергей оказался на его окраине. В десяти метрах, дожидаясь его, стоял бляхмобиль. Таксист приветливо кивнул и зажег сигарету.

«Так… Отлично… Кружу, значит…»

Сергей вновь зашел в чащу и взял резко вправо, надеясь пусть и не выпрямить, но хотя бы выправить траекторию движения. На прежнем месте он оказался уже только минут через семь-восемь. Водитель начал поглядывать в его сторону с нескрываемым любопытством.

Сергей выбрал себе направление и двинулся вперед, сверяясь по воображаемой прямой линии, образуемой одновременно несколькими деревьями, самое дальнее из которых и служило ориентиром. Это сильно замедляло продвижение, но было единственным надежным способом не ходить по кругу.

Спустя примерно полчаса Сергей вышел на внезапно отрывшуюся прогалину. Нет, это была не та поляна, которую он разыскивал. В углу прогалины ютилась хижина. Судя по вытоптанной вокруг траве, в лачуге кто-то проживал.

Сергей осторожно стукнул в дверь и раскрыл ее. Из полутьмы на него с волнением блеснули два глазных белка.

– Позволите?

Сергей осторожно прошел внутрь. Глаза быстро привыкли к темноте, выхватив из тени заросшего всклокоченной бородкой и космами мужичка. У окошка, залепленного полиэтиленовой пленкой, примостилась пара досок – подобие столика и лавки. У стены напротив – еще одна лавка с наваленным на нее сеном. Из утвари в лачуге были лишь миска, мятая алюминиевая кружка и самодельная ложка, выточенная из дерева. Бедность обстановки была столь же робкой, что и хозяин. В Сергее проснулся государь:

– Вас как звать? Да вы не пугайтесь. Вы можете мне довериться. Я ваш Президент.

– Николя Нидворя меня звать, мил человек.

– А скотину-то вы какую-нибудь держите?

– Да нет. Только кошку. Ее трудно назвать скотиной. Хотя постойте: вот когда она гадит по углам, то да, под это определение вполне подходит.

– А могу я поинтересоваться, почему вы здесь отшельником прозябаете?

Николя сделал жест невыразимого отчаяния – этакий пенсионер, читающий правительственный вестник:

– Да вот… банки обвинили меня в уклонении от получения кредитов. По судам затаскали. Третий год уже в лесах скрываюсь.

Сергей знающе кивнул.

– Вы вот что, Николя, – сказал он после продолжительного, приправленного грустными думами молчания, – вы прям завтра ко мне во дворец приходите. Не будут вдруг пускать – скажете, я вам велел явиться. Я ваш вопрос решу. Чего бы мне это ни стоило.

Хозяин кротко кивнул и поинтересовался:

– Угоститься чем-нибудь не желаете?

– Воды бы попить. Жарко, – пояснил Сергей, понимая, что разжиться чем-то существенным у столь бедного существа немыслимо.

Николя снова кивнул и кинулся наружу. Посидев у окошка минут десять, Сергей тоже вышел. Хозяина нигде не было. Прождав еще минут пятнадцать, Сергей пожал плечами и двинулся дальше, жалея лишь, что не успел расспросить Николя о местоположении разыскиваемой им полянки.

Чаща, казалось, становилась все гуще – видимо, у нее были причины не пускать его в глубь леса. Сергей, однако, решил во что бы то ни стало эту чертову поляну разыскать.

Вскоре он вышел на еще одну прогалину. В центре ее, подставляя бока едва проникавшему сюда солнцу, возвышался куб из тесаных бревен, посаженный на два столба, напоминающих птичьи лапы. Рядом для информирования путников стоял указатель: «Избушка на курьих ножках».

– На курьих ножках избушка? Оригинальное какое архитектурное решение, однако… – уважительно отозвался о дизайнерской находке Сергей, поднимаясь по шатающейся под его шагом лесенке.

Внутренности избушки располагали к себе уютом, теплом и светом. Никаких люстр или свечей зажжено не было, но внутри было чудесным образом светло и даже солнечно.

– Вы, бабушка, не пужайтесь, – сказал Сергей замеченной им хозяйке, благообразной старушке в ярком сарафане, подходящем больше какой-нибудь щеголяющей девице. – Вы знаете, кто я?

– Знаю, конечно, – ответил хрустящий и скрипучий, словно половица, голосок.

– Знаете? А откуда? У вас же и телевизора нет.

– А чего ж тут знать-то? Добрый молодец ты. Сюда другие и не захаживают.

Тут старушка улыбнулась, и улыбка обнажила длинные, крепкие клычки, вправленные в частокол ее зубов.

– Вы – баба Яга? – ужасная догадка хлыстом полоснула отшатнувшегося гостя. – Вы будете меня есть?!

– Да не, соколик, я сестра ейная буду, баба Ого. И есть я тебя не стану. Ты мне для другого сгодишься. – И Баба Ого кокетливо похлопала по постели, на которой все это время сидела.

– Вы же нечисть! – в отчаянии почти вскричал Сергей.

– Ну, пусть будет нечисть.

– А вы – вирусы какие? Или все-таки игроки?

– Есть такие игроки, что хуже иного вируса, – ответствовала старушка, поднимаясь во весь свой немалый рост и направляясь к Сергею.

– Знаете, бабушка, я лучше пойду себе… До следующих встреч!

Покинув одним прыжком избушку на курьезных ножках и ее неравнодушную хозяйку, Сергей припустил, не разбирая толком дороги. Лишь промчавшись не одну сотню метров, он привалился, задыхаясь, к одному из деревьев и выдавил из себя:

– Чудо – чудное, а юдо – юдное. Ну, брат, дела…

Отдышавшись, он поднял голову, и – о, чудо, чудо, а никакое не юдо! – впереди забрезжил просвет и знакомое дерево-виселица.

«Шансы, конечно, невелики, но…» – напряженно думал Сергей, стараясь не упустить из виду пытавшуюся затеряться среди многочисленных стволов виселицу.

– Шансы, конечно, невелики, но… – бормотал он себе под нос, уже отчетливо различая прогалину.

Вот и полянка. Пусто… Пусто! В кустах вокруг тоже ничего…

«Запугать меня хотел. Так и знал, что это лишь дешевый розыгрыш», – сказал себе Сергей, хотя и не совсем уверенный, что действительно знал это заранее.

Он застыл на месте, обдумывая свое положение. От мыслей его оторвал резкий автомобильный гудок.

– Ну что, едем? – нетерпеливо поинтересовался водитель притаившегося на краю полянки бляхмобиля.

Почему-то его появление в этих зарослях Сергея не удивило. Что его удивило, так это отсутствие у себя хоть малейшей степени удивления этому появлению.

Вернувшись во дворец, Сергей впал в оцепенение. Ситуация развивалась совсем не так, как он рассчитывал. Однако от раздумий и нерешительности проку не было ни малейшего: ему оставалось либо смириться с существующим положением вещей, что было невозможно, так как это было не то положение вещей, с которым можно было мириться хоть мало-мальски порядочному человеку, либо действовать. А если действовать все равно рано или поздно придется, так что отсрочивать да отсрочивать, мучаясь все это время неизвестностью и своею слабостью?

Четким почерком Сергей вывел на клочке бумаги: «Завтра, в понедельник. В полдень». Привязал записку к почтовому голубю и отправил его по адресу, указанному Бастионом.

Он с надеждой посмотрел вслед лихо перебирающему крыльями гонцу и вновь замер у окна. Теперь оставалось только ждать.

Ждать пришлось недолго. Через несколько минут над головой мелькнул почтовый голубь породы «mailer-daemon», и на подоконнике проступило полужидкое сообщение: «Письмо успешно доставлено».

В одиннадцать утра понедельника Сергей, сославшись на надуманное дело, отправился в условленное место – одну из главных площадей города. Здесь ему предстояло возглавить обещанную танковую бригаду, продвинуться с ней к дворцу и Дому Правительства, низложить Кабинет и расположить к себе население целым рядом не популистских, а самых что ни на есть народных дел.

Сергей предвосхищал приближение великого момента непроизвольной дрожью всего тела и состоянием эйфории, бодрящим, как купание в ручье. Он был целиком поглощен видениями победоносных сражений и предстоящими реформами. Он был там, в будущем своей страны, мудрый, обожаемый всеми правитель. Он станет частью истории, примером самоотверженности и любви к простому человеку. Он…

Но вот уже и половина первого. Где же танки? Сергей напряженно вслушивался, нервно вышагивая по площади, и проклинал себя за то, что доверился первым встречным, вложив в их руки свою судьбу, а мысли о великом будущем жались по углам, стараясь быть незаметными.

Со смежных улиц неоднократно доносился рев тяжелых моторов. Сергей бросался на звук, но всякий раз то был лишь тяжелый грузовик, с натугой тащивший бетонные плиты или гору песка.

Час X давно минул, за ним – час Y. За ними – и час Z. Сергей уже не грезил надеждами и фантазиями. Ужасные предчувствия парализовали его. Что, если заговор раскрыт, мятежники схвачены и уже дают показания? Под пытками… Сознаваясь во всем и выдавая его, Сергея. Обвиняя его…

Вот уже и вечер. Седьмой час… Сергей, исходивший площадь вдоль и поперек, без сил опустился на скамью в небольшом скверике. В нескольких метрах от него в луже возились трое малышей.

– Славик, Леночка, Коля! Немедленно вылезайте из лужи! Там же грязно! – взмолилась одна из сидевших на противоположной скамейке родительниц.

– Мама, мы грязи не боимся, – гордо возразил один из мальчуганов.

Сергей вздрогнул и, бросив взгляд на малышей, усмехнулся:

– А вот и танки…

Но, странное дело, усмехнулся не горько. Не с разочарованием и не с тревогой, а с настоящим облегчением: если до сих пор он не арестован, значит, не арестованы и прочие заговорщики. Заговор умер, будто его и не было, и выходит, не было и государственной измены. Формально он был чист и безупречен.

В дверях дворца он столкнулся с торопившимся домой Виктором:

– Что-то вы в последнее время отходите от своих обязанностей, господин Президент, – с укором заметил его помощник.

– Завтра… Завтра, Виктор, займусь делами. Дел невпроворот, вы правы. Хорошего вечера!

Сергей дружелюбно кивнул расплывшемуся при его появлении в улыбке швейцару и направился в свои частные апартаменты. В опочивальне он снова принялся нетерпеливо вышагивать взад-вперед. Через четверть часа он понял, что сходит с ума.

Чтобы обрести хоть какой-то душевный покой и отвлечься от осаждавших мыслей и беспокойства, Сергей включил телевизор. По главному каналу страны шел экстренный выпуск рекламы.

– Компания «Крах Фудз» выпустила новую марку шоколада: «Альпен Голод», – гордо объявил первый рекламный ролик.

– Попробуйте новый освежающий вкус от компании «Лола-Лола» – «Как бэ минерале» с повышенным содержанием как бэ минеральных веществ, – не отставали кудесника слова, нанятые «Лола-Лолой».

– Мы обошли весь мир в поисках добра. А все это время оно было в нас самих, – плакались производители добра.

– Боже, Боже, и здесь одно и то же!.. – пожаловался своему Творцу Сергей и, рухнув на постель, мгновенно провалился в спасительный сон.

Поначалу сон был абсолютным, вязким. Он был поглощающей всех и вся черной дырой. Но в какой-то момент в нем появился сюжет, послышались звуки, возникли напоминания о существовании яви, которая призвана его сменять.

Сергею снилась строительная площадка. Со всех сторон раздавался грохот бесчисленных отбойных молотков, в хор которых врывался гром сваезабивочного копра. Сергей, судя по всему, был прорабом или начальником участка: его со всех сторон осаждали пытавшиеся свернуть ему плечо или оторвать рукав рабочие.

– Президент! – кричали они. – Дело дрянь!

Кто-то из них шлепнул его по лицу. От неожиданности Сергей проснулся.

– Президе-ент! Президент! Дело дрянь!

Вокруг постели толпились несколько офицеров, среди которых Сергей узнал Бастиона и Децибела. У окон очередями отстреливались с полдесятка морпехов.

– Что? Что?.. – нетерпеливо потребовал Сергей.

– Нас заблокировали в казармах, – объяснил Децибел. – Насилу к вам прорвались. Но дело и вправду дрянь, Президент. Они подняли авиацию. Через пять минут дворец сровняют с землей. Мы, конечно, будем отстреливаться до последнего. Но у нас мало танков и никаких средств ПВО. Уведите Президента в безопасное место! – приказал он какому-то лейтенантику.

Лейтенант подхватил Сергея под локоть и потащил вон из комнаты. Противиться Сергей не стал. Он отлично осознавал, что здесь своим присутствием только мешает.

В коридоре они наткнулись на поджидавшего у двери швейцара. Тот нетерпеливо переминался с ноги на ноги, но приличествующего случаю волнения не выказывал. Лейтенант передал Сергея швейцару и помчался в направлении центрального входа.

На миг Сергей забыл о том, в какой передряге оказался. Его охватила неловкость: последние дни он полностью игнорировал общество швейцара. Он не знал, куда девать глаза. Тот же смотрел на него с необъяснимой собачьей преданностью и даже нежностью.

Словно очнувшись, швейцар вздрогнул и засеменил в глубь коридора, призывая Сергея следовать за ним. Они закрылись в одном из подсобных помещений.

– Сергей, вам надо отсюда выбираться, – горячо зашептал швейцар.

– Всем бы надо, но как? Насколько я понимаю, мы окружены со всех сторон. Да еще бомбить сейчас будут. Не успеем…

– Я не об этом, – голос швейцара сделался глухим и торопливым. – Вам надо выбираться из игры. Другого случая может уже никогда и не представиться. Я запущу форматирование дисков центральных игровых серверов. Игра будет уничтожена, а вы – свободны: аппаратура жизнеобеспечения автоматически отключится и выведет вас из летаргии.

Сергей издал вопль ликованья и бросился на шею швейцару. Он сжал его что было сил… и вдруг обмяк… Он пах! Швейцар пах! Пусть нечистой, потной кожей, но он пах! Так мог пахнуть только человек…

Сергей отстранился и застыл.

– Что с вами?

– Погодите! – Сергей начал задыхаться. – Давайте выбираться вместе! Здесь вы человеком не станете!

– А разве, чтобы быть человеком, обязательно состоять из плоти и крови?

– Не всегда, конечно. Да что же все так умничать-то любят, а?! Там доказывай, что ты человек. Здесь доказывай, что ты человек. О Господи, Господи! Если вы уничтожите игру, то уже никогда не станете человеком! Понимаете? Я не могу…

Швейцар задумался, но не более чем на несколько мгновений.

– Именно это и сделает меня человеком. И ничто иное, – заверил он. – Никакие книги меня им не сделают. Только поступок.

Они помолчали, словно прощаясь без слов.

– Скажите, – швейцар прервал молчание первым, – а ощущать тепло человеческого тела – это приятно?

– Очень. – Сергей взял швейцара за плечи и пристально посмотрел ему в глаза. – Но гораздо приятнее ощущать тепло человеческой души.

Снова наступило молчание, но не тишина: грохот выстрелов и разрывов не затихал.

– Ну, вы готовы к возвращению? – наконец спросил швейцар.

– Готов… – неуверенно ответил Сергей. – Постойте! Постойте… Вы случайно не знаете, что здесь стучало-то по ночам?

– А это было ваше сердце. Теперь вы будете слышать его каждый день.

Привратник расплылся в улыбке, будто радость слышать зов своего сердца предстояла именно ему.

Сергей хотел что-то сказать, что-то возразить, апеллировать к еще не придуманным аргументам, но на него навалилась тяжелая сонливость. Он закрыл глаза, однако, силясь побороть эту неуместную сонливость, со стоном, сопровождавшим усилие, вновь раскрыл их. Лицо швейцара было по-прежнему растянуто в улыбке, но его черты – размыты, как в толще воды. Глаза Сергея сомкнулись снова Раскрыть их повторно было еще труднее. Вокруг уже не было ничего. Тьма. И тишина. Сергей со страхом сжал веки и провалился в бездонную бездну.

Когда он пришел в себя, за стеной по-прежнему слышались крики, беготня, в воздухе витал смрад горелого лака и пластика. Выстрелов, правда, не было. Не было и президентского дворца.

Сам он лежал на особой ортопедической кровати в «Двойке Технолоджиз». Рядом с кроватью замерла мертвая махина железного осьминога. Синие экраны мониторов на столах неподвижно уставились в пустоту.

Сережка сорвал с себя плети проводов и щупальцев и осторожно приподнялся. Странно, но, несмотря на долгую неподвижность. тело было гибким и послушным Лишь немного закружилась голова, когда он опустил ноги на пол.

Ни ботинок, ни хотя бы тапочек в комнате не было. Ну и ладно – такие пустяки… Сережка распахнул окно и выбрался во двор. Ночной ветерок освежал и пьянил. Привычным движением он преодолел забор и зашагал прочь, вниз по скрывающейся за углом одного из дальних домов улице.

«А тучи-то мраморные…» – заметил он самому себе, вглядываясь в небо, все еще почивающее в утробе мглы.