Текст книги "Искатель. 2013. Выпуск №12"

Автор книги: Александр Вяземка

Соавторы: Борис Пьянков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– Глава социалки, – разъяснил Президенту Виктор. – Совесть Правительства. Вечно в сомнениях, как другие – в голдах…

– Никакие не копейки! – раздалось где-то справа, и в окоп Совести Правительства, шелестя в воздухе распушенными листьями, ворвался ананас. – Гарантия! Все было придумано и успешно опробовано не один десяток раз еще до нас!

– Министр финансов, – услужливо подсказал Виктор, – не выносит социалку и любых ее представителей на генетическом уровне. Организовал в прошлом году Фонд содействия ликвидации упрямых жильцов коммунальных квартир. Одна из самых успешных инициатив финансово-экономического блока. Почти всех несговорчивых хозяев комнат в коммуналках истребил. Эффективнейший менеджер.

– Позвольте, что еще за дефолт? – встрепенулся Сергей. – Вы же собираетесь обмануть народ. Попросту говоря, его ограбить. Не позволю!

– А мы не против пригласить вас присоединиться к нам, – миролюбиво возразил Премьер. – Правда ведь, господа?

– Не про-отив! – раздался гул потревоженного осиного роя. – Не про-отив!

– Позвольте! Как это «присоединиться»?! Это же афера!

– Афера? – строго переспросил Грех Командармович. – Господин Президент, если вы так хорошо разбираетесь в экономике, посоветуйте нам выход из сложившейся ситуации. Это рынок диктует нам свои условия, а не мы ему.

– Проблема с диктовкой рынка в том, что он диктует то, что выгодно ему. И далеко не всегда – потребителю, то есть простомучеловеку, за которого мы так переживаем.

– Кто это «мы»? Мы не переживаем. Господа, мы ведь не переживаем?

Из окопов вновь грянул хор одобрительного гула.

– А может, господин Президент прав, а? – раздался голос Министра социальной защиты, развития и бесправия. – Афера. Аморально. Безответственно!

– Оттоман Телекинезович, – раздраженно загудело из окопа Премьер-министра, – что-то не нравится мне твое настроение в последнее время. Ты правдой мне до сих пор служил?

– Правдой.

– Теперь служи кривдой! И вообще, никогда не говори: «Никогда», а всегда говори: «Всегда».

– Слушаюсь, господин Премьер-министр!

– Вам же, Сергей Николаевич, объясняю. – Премьер устало потер виски: убеждать всех и каждого в своей правоте днями напролет – занятие утомительное. – Объясняю. Ситуация вышла из-под контроля. Населению уже не поможешь, но вот личные свои сбережения спасти и преумножить нам вполне по силам.

– Но честь-то, честь надо знать!

– Да честь-то мы и познали и попользовали. Теперь вот настала очередь бесчестия.

– Вы будете смеяться, Грех Командармович, но мне, как Президенту этой страны, на благосостояние моих подданных не наплевать!

– Господин Президент, вы так говорите, будто мы не ваши подданные и на наше благосостояние вам наплевать.

– Но по какому, по какому праву вы собираетесь провернуть эту… этот… это прикрытое дефолтом предприятие?

– По праву хитрого. От каждого по способностям, каждому – по жадности.

– Живем только раз, господин Президент! – подал голос один из окопов напротив.

– Все живут только раз. Поэтому не надо жить за счет других, господа.

– Какой-то он тупиковый субъект. Где вы только его взяли, Виктор? – фыркнул ближайший слева сосед Виктора.

– Ничего, ничего, – поморщился тот. – Спор – это хорошо. В споре рождается истина. Так что давайте, давайте спорить!

– Правильно. Главное, чтобы младенец родился. А способ рождения – второстепенен, – примирительно пошутил Премьер-министр. – Кстати, на следующей неделе, господин Президент, вам надо будет выступить с речью. У нас ожидаются торжества.

– Что за торжества? Какой-то праздник?

– День Зачинщика Отечества. Зачитаете торжественное поздравление и примете с трибуны военный парад.

– А вы уверены, что людям необходимо видеть на трибуне меня?

– Именно вас. Государство – это мы, а Отечество – это вы.

– Отечество? – Сергей усмехнулся. – Действительно, Отечество – это не вы. Но и не я. Отечество – это народ. И очень жаль, и очень непонятно, что на обучение детей, лечение даже тяжело больных, достойную старость у государства денег нет. А есть они у него только на правящих воров! Виктор, не подскажете, они совесть у хирурга удаляют или уже и пилюли такие продаются?

– Ну, вы еще скажите, что политики хуже, скажем, проституток!

Премьер-министр рассмеялся, но смех его был не веселый, не задорный, призывающий всех последовать его примеру, а мрачный и даже угрожающий.

– Конечно, политики хуже проституток, – охотно согласился Сергей. – Последние торгуют только собой, а вы – судьбами других людей. Ваш дефолт не пройдет! Я его не разрешаю!

– Знаете, Сергей Николаевич, – Премьер поправил каску неизвестно откуда взявшимся пистолетом, который он явно желал продемонстрировать Сергею, – вы весьма похожи на ворону, которой кажется, что карканье ее чрезвычайно красиво и люди снисходительно отнесутся к тому, что она каркнет еще раз пятьсот. А в это время кто-то уже расчехляет ружье…

– Вы мне угрожаете?

– Нет, не угрожаю. Хочу лишь сказать, что нет такого сорняка, который нельзя было бы вытоптать.

– Ну, и пожалуйста! Объявляйте свой дефолт! – Сергей в сердцах сплюнул. – Все равно тут у вас все ненастоящее.

– Ошибаетесь. У нас все настоящее. Кроме вас. Вы можете быть Президентом, но если откинуть этот громкий титул, вы, в сущности, здесь никто и ничто. Я же здесь всё – что с вами, что без вас…

– Вот, вот – весь жизненный опыт говорит о том, что от нас ничего не зависит, но «Мегафон» продолжает утверждать, что будущее зависит именно от меня…

Премьер-министр не произнес больше ни слова. Болезненно, а может, недовольно морщась, он поднялся из окопа и направился к выходу. Тут Сергею открылось, что у пиджака Премьера обратная сторона – вся в медалях. Рассмотреть что-либо еще он не успел. Рядом жахнула светошумовая граната. Отовсюду послышались торжествующие и жалобные крики. В воздухе замелькали увесистые фрукты. Несколько из них залетело в окоп Сергея. Плод авокадо, будто хлесткий удар кулаком, разбил ему губы и чуть не выбил несколько зубов. Ответить тем же своим обидчикам Сергей не успел: кто-то поджег пару дымовых шашек, и всеобщая баталия была прервана всеобщей эвакуацией.

Вечер вновь начался в одиночестве. Таким его Сергей и задумал. Он просто лежал, уставившись в потолок. Правда, самого потолка он не замечал. Перед ним вырастали и множились картины из его жизни. Но не той, настоящей, а когда-то нафантазированной им. Жизни сладкой и желанной для каждого, кому о ней приходится лишь мечтать. Ему виделся литературный успех и сопутствующий успеху стандартный набор: деньги, машина, дом, жена. Не все могут стать богатыми и знаменитыми. Не все добьются даже среднего достатка. Таков уж мир.

Его мечтания были неожиданно прерваны монологом, обращенным им к самому себе:

– Ну вот, допустим, добился я успеха, стал знаменитым. Что происходит дальше? Я начинаю задирать нос. Но кто я теперь, и что я теперь? Почему я вдруг начинаю считать себя лучше других? А ведь я начну так считать. А лучше ли я, скажем, Гогена, человека, выбравшего нищету и безвестность, непонимание, даже презрение других, мечтающего не о золоте? Действительно, деньги не столько нужны – во всяком случае, не в огромных количествах, – сколько их просто хочется. Итак, именно Гогена мир считает великим, а не пишущего ради денег Висельникова. Хотя мнение мира тоже, знаете ли… Он и отребье, бывает, преподносит великими людьми. С мнением мира приходится считаться, но не более. Ведь не с мнением мира мы боремся, не ему пытаемся что-то доказать, когда стремимся стать кем-то значимым. Мы всегда, прежде всего, бьемся с собой. Хотя порою это и трудно заметить.

Сергей помолчал, осторожно потеребил распухшие губы и принялся рассуждать дальше:

– Достойные у меня мечты или недостойные – сейчас второстепенно. Важно то, что, если я здесь застряну, мне с любыми мечтами придется распрощаться. А какой мне от этого прок? Я здесь всего лишь лабораторная мышь. Не самая завидная роль. И что самое ужасное, от меня не зависит ничего. Мне нечего не остается, кроме как играть свою роль, кем-то вычерченную, хотя мне и не ясную. Странно… Эта Портупея – какая-то карикатура на человеческое общество, при том что само человеческое общество – тоже карикатура на общество, которым ему следовало бы быть. Какой цели подчинено существование Портупеи? Ясно, что ничего нового и революционного они создать не могут. Наука? Интересно, министерство науки-то тут есть? А даже если и есть, что здесь может быть за наука? И ладно если просто ее профанация, но ей здесь в принципе служить не могут. Здесь не может быть задачи двигать науку вперед. Здесь это не нужно. Они себя прекрасно чувствуют в своем нынешнем состоянии, и любой прогресс если бы и не убил их, то вызвал бы такой зуд во всем теле, что… Нет, сознательно ни на какой прогресс они не пойдут. Про наличие настоящих ученых лучше и не заикаться. Про искусство тоже. Наверняка поэты и художники здесь либо безумны, либо настолько преданы власти, что власть от их верноподданнических излияний тихо стонет.

Рассуждения Сергея оборвались. Что-то было не так. Не таким, как прежде. Нет, он не почувствовал вдруг невидимую угрозу или враждебность. Просто что-то изменилось. Но что?..

Сергей вздрогнул: в комнате появилось множество предметов, которых полчаса назад и в помине не было. Появились какие-то полочки, шкафчики, столики, этажерки. Убранство комнаты стало чрезвычайно детальным. На стенах проявились неровности, потеки…

«Потеки? В президентском дворце? Кто-то со мной забавляется или просто желает разнообразить мои впечатления?»

Его взгляд вновь вернулся к столикам и этажеркам. Все они были заставлены прелюбопытными безделицами, которыми можно любоваться часами напролет, забыв обо всем на свете. Забыв обо всем на свете… Забыв обо всем на свете! Сергей швырнул в стену фарфоровую статуэтку, изображавшую какой-то диковинный ритуал, и принялся с вызовом шарить глазами вокруг себя, вызывая на бой невидимого противника. Наверное, в своем гневе он выглядел не только прекрасно, но и грозно: противник почел за благо не высовывать носа, а так и остаться невидимым и неслышимым.

Сергей прекратил озвучивать свои мысли вслух и в целях конспирации принялся рассуждать про себя:

«Итак, что мы имеем? Кто меня контролирует? Виктор… Виктор – это ведь один из админов, так? Поэтому здесь он только днем, а по выходным его и вовсе не видать. А ночью? Швейцар – кто-то из ночных работников? Нет, он же говорит не как человек. Все-таки программа. Виктор, да, скорее всего, – администратор игры или модератор-подтиратор какой. Любитель же беллетристики – какая-то программа доступа. Ну, точно: швейцар же! Привратник, брандмауэр или как там это правильно называется? Надо его лишь правильно попросить о доступе…»

Швейцар расхаживал ритмичным шагом по холлу с томиком стихов. То ли так ему было легче воспринимать поэзию, то ли он пытался справиться с никак не дававшимися его цифровой памяти рифмами.

– Послушайте, – сказал Сергей, поймав швейцара за рукав, – а вот царь, тот, который здесь раньше правил, он тоже из моего мира был?

– Думаю, да. Но я с ним почти не общался. Не пристало ему со мною беседы говорить.

– А когда его это… «удалили», он вернулся назад, в мой мир?

– Не знаю. – Во взгляде и голосе швейцара появилось сочувствие.

«Нет, все-таки как человек, а?» – пронеслось у Сергея в голове.

– Что-то случилось? – настороженно поинтересовался швейцар.

– Нет, но у меня к вам просьба. Не могли бы вы включить мне доступ ко всей-всей информации, а? Очень нужно. Хоть на пять минут?

Сергей кивнул в знак благодарности и заспешил по ступеням обратно в опочивальню.

– A-а… Сергей… – раздался у него за спиной растерянный голос. – А вопросик можно? Скажите, ведет ли употребление алкоголя в умеренных количествах к умеренному алкоголизму?

– Нет, нет. Не до этого сейчас, – Сергей отрицательно помахал ладонью. – Я все понял, но не время сейчас опускать руки и спиваться.

– Сергей, я не…

Но Сергей ничего больше не слышал. Он снова бросился на постель и выжидательно зажмурился. Прошло минуты две или три.

Ничего не происходило. Сергей решил уже, что и не произойдет, как вдруг словно оказался пленником песчаной бури. Только вместо стремящихся похоронить его заживо песчинок на него обрушились вихри битов, толкающих и оттесняющих друг друга от Сергея, теребящих его, подобно хныкающим и просящимся «на ручки» детям.

Отыскать в этой буре поток с представляющей хоть какой-то интерес информацией, а тем более – расшифровать его, казалось невозможным. Но вот один из вихрей словно прокричал ему в ухо:

«Все зависит от условий. Человек оскотевает на скотном дворе, а не в библиотеке…»

Прокричал, что успел, и оборвался, исчез, а вместо него к Сергею рвались сотни его собратьев. Сергей завертелся, силясь вновь поймать ускользнувший вихрь, и на несколько секунд показалось, что это ему удалось.

«Есть такая мужественная профессия – Родину воровать…» – не столько услышал, сколько осознал он, словно мысли зарождались в нем, а не проникали извне. – «Мы в оппозиции, но нету нас своей позиции…» «На одних обиженных всю воду не перевозишь…» «Рафаэлло» – когда недостаточно слов. Да и денег не ахти как много…» «Если слов из песни не выкинешь, надо выкинуть саму песню…» «Красоте страшно без силы…» «Что за манера – брать больничный во время отпуска?..»

Сергей попытался отмахнуться от этого хаоса, найти в сплетении струек вихрей значимые, но их напор лишь усиливался, они оплетали его, словно желая одеть в жужжащий миллионам голосов кокон:

«Пускай уж лучше гость сидит как бедный родственник, чем как богатый…» «Думать надо головой, а не интуицией…» «Согласно заключению экспертов, «Windows» – система, которая стремится к саморазрушению, даже не будучи зараженной вирусами…» «Любви все возрасты потворны…» «Йогурт – не только замечательный кислополезный продукт, но и отличная пропитка для самодельного бисквитного торта…» «Тот, кто не умрет от скромности, умрет от нескромности…» «Кашмир – тот еще кошмар…» «Люди делятся на тех, кто боится обидеть других, и тех, кто боится обидеть себя…» «Труба Большого адронного коллайдера ведет в параллельные и перпендикулярные миры…»

Тут среди тонких, налетающих на мгновение и тут же ускользающих от него угрем струек возник один мощный и громкий поток.

«Едят ли курицы руками?..» – словно услышал он вопрошающий голос швейцара. – «Согласны ли собаки на собачью смерть?..» «Насколько сильно правильный образ жизни отличается от здорового, а правильный образ мыслей – от здравого смысла?..» «Кто бы мне объяснил, как выглядит одноэтажный мат?..»

Но и этот поток растворился, оттесненный неослабевающим натиском все новой и новой информации:

«Есть только одна вещь, которую человек может сделать без брака – это он сам. Но нужно ли ему это?..» «Маленький купальник» звучит гораздо более интригующе, чем «Маленький купальщик»…» «Доброе дело безнаказанным не останется…» «Одни платят деньги, чтобы получить образование. Другие – чтобы получить диплом…» «Новое – это плохо добитое старое…» «Победителям подсудят…» «Многие древние заблуждения были опровергнуты. Но одно не будет опровергнуто никогда. Человек слишком слаб, чтобы отказаться от заблуждения о бессмертности души…» «Главным образом, вода камень мочит…» «Русский запрягает долго, но красиво…» «Вся эта «сенсация» с лох-несским чудовищем была рассчитана на лохов…» «Власть никогда не разговаривает с народом на равных. Только с позиции силы…»

– Стоп! Стоп! Стоп!

Сергей раскрыл глаза, вытаращив их, будто опасался, что они могут внезапно закрыться сами собой и кошмар продолжится. Дыхание давалось ему с трудом. Он почти хрипел. Рубашка была отвратительно холодной и мокрой. Пришлось сбросить ее и обтереться простыней: валяться в ванной, впустую тратя время, не хотелось.

«И что теперь? – мучительно рассуждал Сергей, копаясь в гардеробе. – Э, да ведь есть еще игроки… Игроки… Вот что: народ, подданные – это же игроки! И ведь не все игроки сейчас спят. Это у админов рабочий день закончился, а игроки здесь топчутся круглосуточно».

Он накинул поверх футболки первую попавшуюся куртку, раскрыл окно и, проворно перебравшись через ограду дворца, растворился в ночном городе.

– Губастенький, а ты смешной. – Девушка была не столько пьяна, сколько настроена на флирт. – Но что-то все-таки в тебе не так. Не такой ты какой-то… Ни рыба ни мясо. Ни курица ни птица…

– Разговаривать со мной тяжело? – вздохнул Сергей.

– Да! Ты только не подумай чего. Ты – мужчина в самом скаку. Но… Не знаю…

– Если честно – вот если честно-честно, – в последнее время я и сам постоянно ловлю себя на мысли, что хорошего во мне ничего и нет. Со мной действительно трудно общаться. Даже, наверное, тяжело. Хотите – верьте, хотите – нет, но я сам себя уже порой раздражаю. Короче, если можно так выразиться, мой любовный роман с самим собой близок к завершению… Это фильм или новости?

Взгляд Сергея, все реже задерживающийся на лице собеседницы, случайно выхватил экран подвешенного под потолком телевизора.

– Эй, бармен, звук сделай! – крикнула его новая знакомая, представившаяся как Маня Небеснова: на голове – клякса крашенных в чернильный цвет волос, одна половинка рта – в постоянной полуусмешке, вторая – обездвижена, будто параличом, глаза…

Теперь, когда она сидела вполоборота, он уже и не мог сказать, какими были ее глаза. Сергей тоже развернулся к телевизору. На экране рвались снаряды, рушились целые здания, по шоссе резво бежала бронетехника и молодцевато маршировали колонны пехоты.

– Путчисты уже находятся на подступах ко второму по значимости… – голосу диктора удалось на мгновение ворваться в густой гул бара.

– Путч! – Маня выжидательно посмотрела на Сергея.

– Путч? – переспросил тот.

– Именно это тебе и нужно.

Сергей явно колебался.

– Ну а как еще ты можешь отсюда вырваться? Даже если я вызову на адрес фирмы полицию, юридически их не поддеть: ты же сам подпись поставил. Да даже если они поверят, что не все чисто, сколько времени будет нужно, чтобы аннулировать договор? Это ж суд должен решить. А как адвокат с тобой общаться будет? Такого в мировой практике еще не было. Пока они процедуру общения выработают… Остается только попытаться дорваться к кнопке изнутри. И, знаешь, тут тебе повезло: у меня два брата тут, близнецы. Один – майор в танковых войсках, второй – в ВДВ капитанит.

– Искусственные близнецы? – спросил Сергей с недоверием: в отношении подобного рода близнецов он испытывал немалый скепсис.

– Почему сразу искусственные? Они и по жизни близнецы. Реальней не бывает.

– А у тебя близнец есть?

– Был. Я ее убила.

Сергей поперхнулся.

– Смело, смело…

– Да не «смело», а надоела… Ну так что? Я тебе прямо завтра с ними встречу устрою.

– Не знаю… Надо подумать…

– Странный ты… А впрочем, вы все мужики такие.

– Нет, ты не поняла. Делать что-то надо, но я в толк не возьму, от путча-то, например, какая тебе выгода? Тебя ведь, если вычислят, могут и доступа к игре лишить.

– И слава Богу! Хоть так от этой зависимости отделаюсь. Что? Ты сам говорил, что у этой игры есть скрытая задача – привязать всех к компьютеру и манипулировать ими. Впрочем, у всех сетевых игр такие задачи. Ах, ты уже не уверен… Знаешь, даже реальный мир, в котором мы живем, уже давно результат не твоего ума, а чужого, способного изменять реальность для других. Вот это уже если не страшно, то неприятно точно – за тебя уже кем-то создан этот мир, ты лишь поставлен перед фактом. Потому многие и бьются с миром, так как чувствуют, что он им чужой. Он создан злым, коварным дядей. И цель у этого дяди – подчинить всех остальных своим правилам.

«А не сглупил ли я, доверившись первому встречному? – подумал Сергей, но это опасение тут же исчезло в волне хмельного безразличия. – А вообще, будь она мужчиной, мне от нее был бы прок…»

Словно отозвавшись на его рассуждения, Маня заметила:

– Если бы я родилась в другую эпоху, я могла бы быть героиней Эллады в прошлом или покорительницей просторов Вселенной в будущем. Но я родилась сегодня, в эпоху мелочных душонок, где душа – размером с прыщ. Людям не нужна любовь, хоть они о ней и говорят как знатоки. Им нужен поставщик комфорта и материальных благ. А слово «самопожертвование» они никогда и не слышали… Так как насчет продолжения нашего знакомства? – закончила она вкрадчиво. – У тебя ведь нет девушки?

Где-то под потолком бара заливался местный соловей Фрэнк Селитра. От табачного дыма и выпивки голова шла кругом. Сергей понял, что навеселе и поэтому готов рискнуть. Но он промолчал.

– Знаешь, когда я заполняла в игре анкету, в графе «Мне нравится» написала: «Самообман», – девушка и не пыталась скрыть разочарования в своем голосе. – Молчишь? Ладно, скажу тогда я. Правда, иносказательно. Хотя и примитивно. Я же не писатель. Рука у меня не набита под красивость стиля и энергию мысли. Итак, жила когда-то девушка. Может быть, была она красивой, умной и непривередливой, а может, и нет. Для нашей короткой истории это не имеет никакого значения, хотя кому нужна история, героиня которой не обладает исключительной красотой, умом и прочими достоинствами? Ну, жила и жила, никого не трогала, так что и мы ее излишне теребить не будем. И был у нее молодой человек. Хороший был. Мало кому уступал в своих мужских и человеческих качествах. И вот однажды увидел наш герой в одном из магазинов вещь, товар и артикул, которые, он знал, могли заинтересовать ту, которая интересовала его. То могли быть часы, розовая кофточка, пелерина или что-то еще. «Дорогая, – сказал он тем же вечером. – Дорогая, я намерен купить тебе эти часы, розовую кофточку, пелерину или что-то еще. Торжественно клянусь, что я это сделаю». – «Хорошо», – ответствовала дорогая и, согласно правилам былинного романса, села у окошка ждать. Прошло несколько недель… «Дорогая, – спросил как-то вечером молодой человек, – так ты еще хотела бы получить то, что я тебе вроде как предложил? Ну, тогда жди. Хорошо?» – «Конечно», – ответствовала дорогая и пошла варить щи понаваристей да лепить вареники понеобыкновенней. Прошло несколько недель… «Дорогая, – сказал как-то вечером молодой человек; имени своего она ему не доверила, кокетка, но охотно откликалась на данное обращение. – Дорогая, знаешь, я подумал и решил, что не буду тебе дарить эти часы, розовую кофточку, пелерину или что-то еще. Просто представь, что они, она, оно у тебя есть. Поиграй своим воображением – так даже романг точней. И будь довольна». Ничего не ответствовала на это дорогая, а молча собрала свой нехитрый скарб и навсегда удалилась из дома, который так и не успел стать для нее родным. И вот здесь-то нас начинают обуревать сомненья в ее умственном потенциале – и разве не должны? – да слышали мы, что в ее жизни и так было уже достаточно людей, которые что-то предлагали, обещали и прочим образом всячески поддерживали разговор. И решила она, глупая, что больше таких людей в ее жизни не будет. Глупая, конечно. А может быть, и вовсе дура… Будь здесь завтра, после девяти вечера.

Манеры близнецов выдавали их с головой: в «войнушку» в детстве они явно не наигрались. Они постоянно лупили друг друга по ребрам то локтем, то кулаком, стреляли в окружающих из воображаемого пистолета и старались наполнить каждый свой жест показной воинственностью. В бар оба явились в форме, но и после почти часа разговора Сергей не мог запомнить, кто из них десантник, а кто – танкист. Нашивки родов войск только путали его: у одного на шевроне был изображен выпрыгивающий из пламени Микки Маус, у второго – Пятачок, заливающий кипящий мед в пасть Винни-Пуху.

– Итак, десант и танки мы вам гарантируем, – подвел итог беседы близнец, отзывавшийся на имя Бастион. – Пришлете подтверждение вот на этот адрес. Вы все еще сомневаетесь?

– Вы только не подумайте, что дело в вас. – Не желая тягаться взглядом со своими собеседниками, Сергей принялся изучать пену в своем пивном бокале. – Просто вы не знаете, насколько эти люди могущественны. Не думаю, что это возможно.

– И антивозможное возможно! – Второй близнец, Децибел, посмотрел на Президента ободряюще и в то же время испытующе. – Это не люди, а всего лишь персонажи. Это во-первых. Во-вторых, кто не играет, тот не выигрывает.

Децибел откинулся на спинку кресла, наслаждаясь эффектом своего остроумия. Однако Президент по непонятной для Децибела причине решил продемонстрировать, что никакое это не остроумие, а обычное словоблудие:

– Но ведь и не проигрывает…

– То есть ответ отрицательный? Я вас не понимаю!

– Не то чтобы он был совсем уж отрицательным… – Сергей чувствовал себя не в своей тарелке оттого, что уже второй день его уговаривают сделать то, что отвечает его интересам, а он находит всевозможные предлоги, чтобы каких бы то ни было активных действий избежать, будто надеясь, что существующее положение вещей изменится само по себе. – Что, если мы совершим что-то такое, что завтра не наступит?

– А что, если завтра наступит… вам на ногу? – возразил Децибел.

Бастион же, разодрав рывком рубашку, так что на стол брызнул град пуговиц, фальшиво заголосил, пытаясь взбодрить Президента геройскими строками Застольной армейской песни:

 
Выпьем чашу сию мы до дна:
Грядет потеха, грядет война!
Нам война – что красотка, вражьи слезы – вино.
Это будет взаправду, а уже не кино!
 

– Ладно, ладно, поостынь! – оборвал его Сергей. – Войны, конечно, хотят все и всегда, но вот ввязываться в нее следует лишь, когда согласен с ее ценой.

– Не понимаю я вас, – почти обиженно заметил Бастион. – Оно вам и надо и не надо одновременно. Сами ж говорили, что Премьер и его банда – подлецы и держат людей за дураков. Знаете, вы напоминаете мне одного моего знакомого. Переводчика. Его постоянно пытаются заставить преподавать язык своему племяшу.

«Но это же твой племянник! – говорят. – Почему ты не хочешь заниматься с ним английским?» На что он отвечает: «Так, давайте не будем делать из обычного племянника «реет моей жизни». Так и вы. Боитесь взвалить на себя крест?

– Хорошо! – неожиданно для самого себя решился Сергей. – Будет вам драка!

– Вот это по-нашему!

Братья радостно заерзали и потребовали еще водки. Сергей от водки отказался, но не чокнуться со своими сообщниками и не пригубить еще пива не мог – в этой серьезнейшем деле он желал не потерять ни чувства меры, ни контроля над ситуацией.

– А вообще знаете, – заметно захмелевший Децибел доверительно подался вперед, – пора уже кончать с этой армией. Давайте переводить всех на альтернативную службу? Армия – это ведь, как видите, опасность. Сбросим Премьера, и всё – никакой больше армии, а?

– Довольно странно слышать подобное от боевого офицера. – Сергея подобные слова озадачили, и в нем зародились смутные, тревожные подозрения.

Однако разгадка была гораздо прозаичней.

– Это я здесь майор, – объяснил Децибел, – а дома – студент второго курса.

– То есть как? Мне предлагают устроить путч со студентами?!

– Да не волнуйтесь – трусцою с Ватерлоо не побежим, – заверил его Бастион и, чтобы у Президента не возникло сомнений в их с братом боеспособности и профессионализме, налил каждому по рюмке с «горкой». – Все равно больше никто и не решится, уверяю вас. Это никому не нужно. Тут все в мещан превратились. Приключениями, а уж тем более авантюрами, никого не заинтригуешь. А что вы хотите? Полное обмещание народа. Это куда хуже обнищания. Обнищавших еще можно поднять за собой, а обмещавшие лишь будут над тобой посмеиваться.

– Но как же вы майора и капитана получили, если вы студенты? – удивился Сергей.

– Как, как… Купили. Здесь – как и в обычной жизни: если деньги есть, ты – король. Хочешь – академика себе звание купишь, хочешь – адмирала. Тарифы же официальные. Эх, зеленый вы еще Президент – толком ничего не знаете. Ну все, давайте уже решайтесь: покажем этой высокотехнологической сволочи, что и мы не лыком шиты, и впишем в скрежетали истории наши имена!

Децибел же не сказал ничего. Осовевшему и уставшему, больше всего на свете ему хотелось не драться, а выспаться.

Следующий день выпал на субботу, но Виктор почему-то появился. Сергея это сильно смутило, но он решил пока ни о чем не спрашивать.

За завтраком Виктор был непривычно хмур и молчалив. Только раз он встрепенулся, когда официант поставил перед Президентом рюмку с небольшим количеством дрожащей в ней жидкости.

– Пейте, пейте, Сергей Николаевич, – принялся увещевать Виктор. – Вы хотели какое-нибудь лекарство. Вот вам какое-нибудь лекарство.

Сергей хотел было поартачиться, но в итоге мысленно махнул рукой.

– М-м… Вкусно… А что это?

– Да так, коктейль из активаторов стресса.

– Активаторов стресса?! Это еще зачем?

– Слишком спокойная у вас жизнь, Сергей Николаевич. Хочу, чтобы вы немного понервничали, поубивались.

После завтрака Виктор предложил проехаться за город.

– Дел у нас с вами сегодня особых нет. Не желаете ли осмотреть окрестности? Есть красивейшие пейзажи…

Все время, что они ехали, молчал уже Сергей. Ему было не до пейзажей. Он был озабочен свалившейся на него подавленностью. Он чувствовал неясную вину. Но за что? Перед кем? Виктор же поглядывал на Президента с лукавой ухмылкой и подчеркнуто громко и беззаботно болтал с водителем.

Из оцепенения Сергей вышел на какой-то полянке, тонущей, несмотря на безоблачное небо, в наводящем тоску полумраке. В центре ее высилось корявое мертвое дерево, своим толстым суком, указывающим в сердце лесной чащи, напоминающее виселицу. Определить, что это за дерево, было невозможно: кора на нем давно опала, и ствол успел приобрести серый цвет неухоженной древесины. На краю поляны валялись какие-то одеяния. Во всяком случае, на расстоянии предметы напоминали именно расстеленную на траве одежду.

– Вы знаете, что это? – спросил Виктор, направляясь к ним.

– Нет… – неуверенным голосом ответил Сергей, ожидая какого-нибудь подвоха.

– Предыдущие правители Портупеи.

– Как это – предыдущие правители? Это?!

Сергей всмотрелся. Теперь предметы отчетливо напоминали спущенные надувные фигуры: у них присутствовали не только одежда, но также конечности и неестественно вывернутые сплющенные головы.

– Да, – невозмутимо продолжил Виктор. – Вот это вот – царь. Был до вас. Вы о нем, наверное, слышали. Губернатор – когда-то Портупея была частью соседней империи. Вот это – князь. Поначалу это было лишь княжество.

– Это их… трупы?

– Можно и так сказать. В общем, то, что от них осталось.

Это были всего лишь нарисованные оболочки, бутафорские изделия, используемые в качестве внешности персонажей, но Сергей с содроганием отшатнулся.

– Зачем вы мне все это показываете, Виктор? – сдавленно прохрипел он.