Текст книги "Неблагодарная работа"

Автор книги: Александр Владимиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Владимиров Александр Владимирович
Волонтер

Автор выражает свою благодарность всем участникам форума «В вихре времен» (www.mahrov.4bb.ru) за активную помощь в шлифовке произведения, новые идеи и технические консультации.

А также эстонскую девушку Лизу, за помощь по работе над прибалтийским участком романа.

Пролог

1700 год. В районе города Нарва.

– Сие, я так полагаю, – молвил Петр Алексеевич, – новый европейский фасон?

Государь московский в присутствии своего друга Алексашки Меншикова, бегло осмотрел приведенного солдатами пленного шведа.

– Бог его знает мин херц, – проворчал фаворит, которого будущий самодержец всероссийский отвлек от сна. Кутаясь в заячий тулупчик, он нервно потирал замерзшие руки.

Вот уже почти месяц русские войска продолжали вести, безуспешную осаду города Нарвы, гарнизон, которой насчитывал всего-то полторы тысячи солдат.

– Все возможно, – проговорил вновь он, потянулся к кубку с вином, но, увидев гневный взгляд монарха, передумал, и продолжил, – Не далеко от наших редутов взяли. К нам в тыл пробирался. Как есть, мин херц, шведский шпион.

– Соглядатай? – переспросил Петр.

– Как есть «шпиён» государь, – неожиданно вторгся в разговор, молчавший до этого караульный, и при этом нарушивший устав, – Вон и на русском, как-то несуразно лепечет, – но, увидев гневный взгляд самодержца, замолчал.

– Сами вы шпионы, – проворчал новоявленный швед, который на самом деле оказался эстонцем. Он смотрелся чудно в своем наряде, состоявшем из вельветового черного костюма, белой рубашки, на воротничке которой была запекшаяся кровь, стильных полуботинках сшитых то ли Гучи, то ли Пака Рабаном, с позолоченными пряжками. И при всем при этом он весь был покрыт грязью. – Кончайте притворяться – кино снимаете.

Что значило слово «кино» ни Петр Алексеевич, ни его фаворит Алексашка, ни караульный Иван Иванов не знали. Слово чудное незнакомое, явно иноземное. По всем параметрам швед.

– Чудно. – Проговорил царь. Петр опустился на табуретку, вздохнул и проговорил:

– Ладно, шпион, не шпион, потом разберемся. А сейчас садись выпей. В ногах правды нет. И ты Алексашка присаживайся. Вон гляжу, весь посинел, а глазами так на Ивашку Хмельницкого косишься. Так я чай не жадный.

Пленный стоявший до этого, у самых дверей горенки, прошелся и медленно опустился на табурет, стоявший почти вплотную у русской печки. Расстегнул пуговицы на пиджаке и, как и государь московский, тяжело вздохнул. Сначала он предполагал, что это Никита Михалков, а может брат его Андрон Кончаловский, снимали патриотическое кино. Потом, когда убедился, что нигде не видно ни камер, ни софитов, предположил что просто наткнулся на клуб военной реконструкции, то теперь был уверен, что с ним случилось что-то странное. Казалось, что вот-вот он проснется и окажется в своем родном двадцать первом веке. Пленный ущипнул себя за руку, чем вызвал удивление у монарха, и убедился, что это не сновидение.

Александр Данилович рассмеялся над странным поведением шведа, и присел на соседний табурет.

– Замерзли? – поинтересовался Петр, непонятно к кому из двоих обращаясь. – Вижу, что замерзли. На дворе, поди, не лето. Зима стучится. Так, что будь Алексашка любезен, командуй. Я как-никак всего лишь капитан-бомбардир.

Меншиков встал, подошел к стоящему в углу избы сундуку и извлек темно-зеленую бутыль. Обтер ее нежно, словно в ней было нечто такое, за что он, не раздумывая, бросился на штурм крепости. Откупорил и наполнил содержимым кубки. Один подал царю, сделав это грациозно, другой протянул пренебрежительно шведу, а третий взял сам. Но до рта донести не успел, так как мысль посетила его светлую голову. Вернув свой на стол, он налил содержимое бутылки в еще один, и сказал караульному:

– Ну, что глядишь. Бери, и ступай. Мы уж как-нибудь сейчас без тебя разберемся. Правильно говорю, а швед? Эстонец кивнул. Солдат взял кубок и ушел.

– Только верни потом, – прокричал ему вслед Александр Данилович. После чего вновь обратил свой взор на пленного шведа, – Как звать хоть тебя?

– Андрес Ларсон.

– Я и говорю швед, – констатировал самодержец, – пей. Я вас шведов бить буду, но пленных, даже шпионов, обижать не собираюсь. Пей.

Андрес поднес кубок и сделал глоток. В горле стало жарко и тепло покатило по телу. Ларсон не относился к тем людям, что готовы были надраться алкоголем в стельку, он выпивал, но делал это умеренно и по праздникам. Причем по чуть-чуть. Сейчас же он впервые пил такой крепкий напиток. Отчего удивленно посмотрел на русских, сначала на монарха, затем на его фаворита.

– Медовуха, на мухоморчиках, – прокомментировал Александр Данилович, закусывая жареной курочкой.

– Каким ремеслом в мирной жизни владеешь? – спросил, подмигивая, Петр.

– Бизнесмен.

– Это еще что? Не слыхал я о таком ремесле?

– Да вожу, – тут швед сказал такое слово, что в художественной литературе, как-то и неудобно писать. Но этот термин был понятен государю московскому.

– Золотарь?

И если бы Ларсон знал, что значило это слово, то и ответил бы по-другому, а так он просто кивнул и прошептал:

– Можно сказать и так.

– Иди ко мне в золотари? – предложил монарх.

Понимая, что ему предлагают заняться, в этом далеком прошлом России, его любимым делом Андрес согласился.

Именно так и началась жизнь Андреса Ларсона, эстонского бизнесмена, в новой для него эпохе. А ведь еще совсем недавно, он мчался на своем Мерседесе из Таллинна в Нарву.

Глава 1 – Нарва

I

Как это часто бывает в фантастических повестях, день у главного героя не задался с самого утра. Впервые в жизни у Андреса Ларсона, по неизвестным ему причинам, сорвалась важная сделка. Китайский ширпотреб не лучшего качества, но все же. К тому же он по глупости узнал, что у его жены есть любовник. Хотя правильнее было бы сказать, что Андрес об этом догадывался, но вот и представить, кто это даже не мог. Готов был подозревать любого, но только не этого человека, а сегодня, надо было такому случиться, он с ним встретился, не успел во время отъехать от дома, как раз позвонили, не состоявшиеся партнеры. Узнал, что им оказался двоюродный брат, омерзительная личность, нахлебник и альфонс. А еще ему сегодня обязательно нужно было ехать в Ивангород. Обычный бизнес, если бы не одно но. Партнером должен был в этот раз вновь стать русский. Стоп, стоп, стоп. Ларсона ни кто не хочет, изображать таким отъявленным националистом, тем более он никогда им и не был. За снос памятников времен Советского Союза, Андрес не ратовал, да и самих русских оккупантами не считал, так как предполагал, что это был такой момент в истории. Просто, по его мнению, а оно было субъективным, все русские бизнесмены – бандиты. Так и норовят, чтобы его облапошить, обмануть и, как говориться, кинуть. И если сегодняшняя сделка просто сорвалась, и каждый из участников оказался при своем, то в ситуации с русскими можно было остаться и без штанов. А еще, что больше всего раздражало эстонца, русские были неряшливые. Иногда бывало, Ларсон смотрел российское телевидение, для общего развития, и поражался, до чего те довели свои города, превращая их в помойки.

Поэтому, где-то в десятом часу, Андрес Ларсон выключил ноутбук и, вызвав секретаршу белокурую Линду, сообщил ей, что уезжает по делам в Ивангород. Затем, накинув поверх модного костюма демисезонное пальто, вышел из офиса фирмы «Андлар» на улицу. Закурил сигарету. Постояв пару минут, как аккуратный человек затушил окурок, и, бросив его в урну, стоявшую у входа, сел в «Мерседес».

Его старая привычка лично контролировать все сделки, подвела его только раз, да и то это случилось сегодня. Поэтому на встречи с потенциальными клиентами Андерс обожал ездить сам, не таская с собой охрану, а уж тем более шофера. Ларсон предпочитал надеяться только на себя и не на кого более, особенно после того случая в девяностых.

Это, конечно же, отдельная история, но о ней стоит рассказать. Однажды вечером возвращаясь с приятелем из спортивного клуба, где занимался в свободное время фехтованием, они были неожиданно атакованы группой хулиганов. Друг, как последний трус, после этого Андрес разорвал с ним все отношения, бежал, оставив его одного валяться на мостовой. Ларсон не осуждал бы его за минутную слабость, если бы тот вызвал полицию, но приятель так не поступил. Кто были нападавшие, эстонцы, русские или еще кто, так и не установили. Его предположение в полиции, что это сделали русские, следователем были отвергнуты. Как ему тот объяснил: у преступности нет национальности. Теперь же вновь вернемся к повествованию.

– Хорошо хоть погода солнечная, – проговорил Ларсон, включая зажигание. – Осень, октябрь, а такое ощущение, что только начало сентября. Вот если бы ветерок с моря не дул, так никто бы не догадался, что осень.

Красные крыши старого Таллинна ярко играли в лучах солнца. На улице было тихо. Откуда-то сзади до Андреса донеслась иностранная речь. Нервно говорили двое.

«Туристы спорят – подумал Ларсон, – не могут выбрать нужный ракурс для фотоснимка», – улыбнулся.

Затем группа ребятишек, верно сбежавших с уроков, пронеслась мимо его машины в сторону ратуши. Две девушки спешили, по всей видимости, на свидание.

– Эх, где мои семнадцать лет, – изрек Андрес вслух, – эх жизнь проходит. В мои тридцать лет думать о других женщинах…. Хотя, – тут он замялся, посмотрел, на фото жены, что красовалось рядом с зеркалом заднего вида. – Вернусь из Ивангорода, разведусь. – Ларсон выругался и порвал снимок.

Окружным путем Ларсон миновал старый город и выехал, проехав через спальный район, на трассу, ведшую в сторону Нарвы. До чего же Андрес обожал этот благословенный край, с его зелеными лесами, с отремонтированными за последние годы, на иностранные деньги, шоссе, где так и хотелось развить большую скорость. Каких-то сто двадцать километров его разделяет до Ивангорода. Всего-то два часа езды, и то если ползти как черепаха. Разглядывал по сторонам осенний эстонский пейзаж. Покрытые желтыми и красными листьями деревья. Красота необычайная – приморская, если уж на то пошло.

Обогнав парочку машин, он вскоре на трассе оказался совершенно один. Чтобы не было скучно, да и время летело быстро, включил радио. Понажимал клавишу. Поймал «Klaasikaraadio». На радиочастоте звучала ария из оперетты «Мистер Икс».

– Цветы роняют лепестки на песок, – надрывался из динамика Георг Отс, – Никто не знает, как мой путь одинок. Сквозь ночь и ветер мне пройти суждено, нигде не светит мне родное окно.

Тем временем ветер с Балтики нагнал черные тучи, и вокруг стало темно. Несколько капель ударили об капот автомобиля. Ларсон выругался, погода все портила. Он бросил взгляд на часы и вздохнул, снижать скорость было нельзя, и так успевал только-только к началу встречи. Русские могли бы обидеться и уйти, а тогда сорвалась бы вторая сделка за день, терять еще один контракт не хотелось. А еще, что было намного хуже, они могли требовать компенсацию за опоздание. Отчего эстонец надавил на педаль и дал газу.

Ларсон припомнил, как выглядел его клиент, ведь он уже раз с ним встречался. Его тогда поразило, до какой степени тот был толст. Во время разговора постоянно, после каждого слова, умудрялся вставлять нецензурную лексику. А еще от него, что было вполне объяснимо, несло потом. Этот запах врезался в память эстонца довольно отчетливо, и как-то сразу увязывался с неопрятностью русских. Да и фамилия у него была какая-то свиная – Боров. Боров Олег Сергеевич. Ну, вылитый бандит. Этот того и гляди обманет.

– Хотя в первый раз не обманул, – произнес Андрес вслух, – возможно не решился.

Тут перед его глазами, в стекле, возникло лицо Олега Сергеевича. Противное такое с маленьким ртом, и бегающими сальными глазками. Одевается неряшливо, вот и сегодня, скорее всего, явиться в потертом свитере и обшарканных джинсах. Да и притащит собой охрану, словно Андрес – киллер.

Ларсона аж передернуло. Если бы не бизнес, он бы сейчас развернул машину.

Когда до Нарвы оставалось меньше двух километров, на трассу выскочила косуля. Андрес крутанул руль, машину занесло, и она вылетела с шоссе. Пару раз перевернуло, и врезалась в дерево. Выскочила подушка безопасности. Он готов был уже около ста раз поблагодарить немцев за их принципиальность. Если бы не они, быть бы ему на небесах.

Выбравшись из машины, Ларсон (в состоянии шока) сделал несколько шагов и только теперь потерял сознание.

II

Очнулся Ларсон оттого, что стал замерзать. Пошевелился и понял, что жив. Открыл глаза. Несмотря на темень, было светло. Причем свет был какой-то пульсирующий. Он повернул голову в сторону источника и увидел, как пылал автомобиль.

– Голова болит, – простонал он – Ой, как болит.

Попытался встать. Получилось только со второго раза, причем, когда поднимался, головная боль усилилась. Андрес ощупал свою голову, слава богу, отделался лишь синяком. Затем похлопал себя по карманам костюма, пальто осталось в машине, из всех вещей, что были сейчас при нем только портмоне да сотовый телефон. Остальные документы: паспорт и бумаги, так необходимые для подписания контракта, сгорели. А голова все еще болела, отчего Ларсон вновь ей замотал и недовольно проговорил:

– Ну, вот теперь от неприятностей не уйти. Мало того, что попал в аварию, голова раскалывается, так еще и на переговоры опоздал, и бумаги сгорели. Нужно срочно связаться с друзьями в Нарве, чтобы приехали за мной, да договорились о переносе сделки. Может, еще успею. Хотя, что я говорю. Чуть не погиб, а мысли все о бизнесе. Явно сотрясение. Нет, пусть с начала за мной приедут. А уж там, как карты лягут. Может с русскими не все и потеряно.

А с другой стороны что-то в мире произошло. Причем такое, что сразу же бросалось в глаза. И Андрес оглядываясь, заметил, что, пролежав без сознания час, два, ну, от силы три, он как будто из ранней в позднюю осень попал. Вокруг все изменилось, словно прошло много времени. На деревьях напрочь отсутствовала листва. Дождливая непогода закончилось, а ветер был такой студеный, что казалось вот-вот пойдет снежок. Одним словом поздняя осень, время, когда в еще закрытую дверь осторожно, стараясь ни кого не разбудить, стучится зимушка-зима, что приходит, когда ее никто не ждет.

Но этого не могло быть. Мир никак не мог так сильно измениться. Ларсон с этим ни как согласится, не мог. Вон и автомобиль догорал.

– Не может такого быть, чтобы погода так резко менялась, – вздохнул Андрес, – холодно.

Неожиданно вспомнил, пальто осталось в горящем автомобиле. Выругался. Включил сотовый телефон. И позвонил. Телефон молчал. Ни слов, что «Абонент находится в не действия сети», ни слов «Аппарат временно отключен». Мертвая тишина.

«Не иначе во время аварии что-то сломалось», – подумал он, разглядывая испорченную «игрушку». Затем еще минут пять крутил ее в руках, после чего кинул в охваченную огнем машину.

– Нет, я явно был без сознания от силы час, – прошептал Андрес, – но как, же вокруг все изменилось. Придется идти в Нарву пешком. Хорошо хоть не далеко. Километра два.

Он вновь похлопал по карманам. На этот раз (почему это не произошло раньше, да, скорее всего из-за того, что когда первый раз хлопал по карманам, думал о документах) обнаружил зажигалку, пачку сигарет и презерватив. Тот, что носил с собой в качестве талисмана. «Я за безопасный секс», – сказала как-то его жена, и пихнула в карман (бывшая жена, поправил себя Ларсон), не иначе предполагала, что у него есть любовница.

– Не суди о других по себе, – вздохнул Андрес, запихивая его обратно в карман, – Вернусь в Таллинн, немедленно разведусь.

Вытащил из пачки, замерзшими руками, сигаретку и закурил. Сделал пару затяжек, закашлял. Тут же предположил, что, несмотря на подушку безопасности, все-таки получил удар в грудь. Хорошо, хоть ребра целы.

– Все же немцы молодцы, – вымолвил он туша окурок, покрутился, по привычке разыскивая урну, куда тот можно было кинуть. Потом махнул в неуверенности рукой и отправил его вслед за телефоном.

Сначала Ларсон решил направиться в сторону трассы, по которой он ехал несколько часов назад. К его удивлению, он так и не вышел. Сделал предположение, что ошибся, когда отходил от машины. Даже расстроился, но обратно возвращаться не хотел, так как помнил старую пословицу, что это плохая примета. Минут через двадцать он вышел на берег реки Нарова.

– Приехали, – вздохнул Андрес, – остается только одно. Идти в сторону города берегом. Другого выхода нет.

Медленно побрел в ту сторону, где, по его мнению, должна была находиться Нарва. И чем он ближе к ней приближался, тем отчетливее была слышна эта странная канонада.

– Может кино снимают? – спросил он, у самого себя.

Вопрос если признаться не был таким уж странным, если вспомнить, что Россия вновь, занялась экранизацией исторических сюжетов. Были сняты фильмы посвященные Александру Невскому и адмиралу Колчаку. Вновь экранизирован Николай Гоголь и Александр Дюма. Снято нечто псевдоисторическое по Акунину. Кто знает, решил Андрес Ларсон, возможно сейчас вот тут под стенами двух крепостей происходят съемки по книге Алексея Толстого «Петр Первый». Вот только, по мнению эстонца, ему удалось посмотреть несколько современных кинокартин, делалось это как-то больно не убедительно. То ли сюжеты были не проработаны, то ли перенасыщенность компьютерными эффектами. Сейчас же если судить по канонаде, складывалось такое ощущение, что режиссер решил снять самый правдоподобный фильм. Обстрел крепости (а это должно было быть по сюжету) был продолжительный и без пауз, как это обычно бывает. Пошел мелкий снежок. Холод усилился, и Ларсон ускорил шаг.

Миновав почти два километра, он так и не увидел вдали огней высотных домов. Странным было все это. Ведь если судить логически, рассуждал Ларсон, то уже темно и свет в квартирах у людей должен гореть. Ведь Эстония это не Россия, а уж тем более другая страна, страдающая от нехватки электроэнергии. Времена, когда после развала Советского Союза, в некоторых бывших республиках были проблемы с электроэнергией вроде прошли, да и скорбная чаша как-то миновала Прибалтику.

Андрес остановился, перевел дыхание. Может он, в состоянии эффекта, все-таки погорячился, когда выкинул телефон в пламя. Как-никак финские модели, пусть и собранные в Венгрии, отличались большей надежностью, чем их азиатские модели.

Ларсон готов был уже себя обматерить, когда впереди, среди листвы он разглядел огонек. Из последних сил и выкрикивая, первое, что пришло на ум, он кинулся на встречу с неизвестным.

III

Русская армия вот уже почти два месяца безуспешно пыталась штурмом овладеть шведской крепостью Нарва. Хотя артиллерийский обстрел цитадели начался только двадцатого октября. Это произошло по той лишь причине, что основная часть войск, а особенно артиллерия подходили к городу слишком медленно. Генерал Людвиг Алларт, руководивший инженерной подготовкой штурма, распорядился соорудить две линии укреплений, фланги которых упирались в реку Нарову. Именно здесь и располагались войска, (на правом фланге дворянская конница Шереметева и дивизия Вейда, в центре Трубецкой, на левом Головин и гвардия) склады боеприпасов, жилые бараки. За внутренней линией располагалась сама артиллерия. На противоположном берегу Наровы два стрелецких полка осаждали Ивангород.

Двадцать шестого октября девятитысячная армия Карла XII прибыла в Пернов. Навстречу им царь Петр выслал иррегулярную конницу Шереметева, количеством пять тысяч человек. При обнаружении противника конница вернулась под Юала. Тут же было созданы два отряда, один из которых в количестве пяти человек выступил на запад поселка в сторону реки Нарова, (откуда должны были следить за передвижением неприятельских войск), а второй, из двух казаков, был направлен в ставку государя, с целью изложить дислокацию и усугубляющееся положение. Так же в донесении сообщалось, что высадившаяся в районе Пернова армия превышала предположительные расчеты Петра.

Утром четырнадцатого ноября отряд из пяти дворян, все еще находился в районе побережья. Именно им предстояло повлиять на будущие события в стране, когда со стороны моря, пробиваясь сквозь заросли, к ним вышел странно одетый человек.

Для них Андрес Ларсон просто стал неожиданностью. Чувствовалось, что вышел он на свет их костра. Эстонец остановился в нескольких от них метрах, и попытался разглядеть людей. Скорее всего, решил он, это статисты, отделившиеся от съемочной группы, и решившие устроить небольшой пикничок. Несмотря на то, что в данный момент не проходил киносъемки, одеты они были как кавалеристы начала восемнадцатого века. Длинные до колен кафтаны, цвет которых трудно было различить из-за темноты, белоснежные камзолы, короткие узкие до колен штаны и сапоги с раструбами. На головах парики, поверх которых нахлобучены треугольные шляпы.

В стороне прислоненные друг к другу, в форме пирамиды четыре мушкета. У старшего из них шпага. Решив, что это, скорее всего массовка, набранная из эстонцев, бизнесмен обратился к ним на родном языке:

– T eie abi on vaja! Mul on autoonnestus! [1]1
  1 – Мне нужна помощь. Я попал в аварию. (эстонский)


[Закрыть]

Солдаты перестали жевать, вскочили и быстро, что Андрес глазом не успел моргнуть, разобрали мушкеты. И только тут Ларсон заметил, что они были с него ростом.

– Свей, – то ли спрашивая, то ли утверждая, проговорил вооруженный шпагой, – ей богу братцы свей. Хватай те его братцы, пока не убежал.

Вот только Андрес ни куда и не собирался убегать. Он стоял и смотрел, как четверо солдат, направлялись к нему.

Кино, решил Андрес, парни видимо заигрались. А может просто решили разыграть его. Это было не удивительно, раз статисты русские. Ларсон слышал от друзей, что те иногда любят вот так вот подшучивать, над эстонскими парнями, думая, что те медлительные. Поэтому он только замахал руками, но уже на русском, но с акцентом, проговорил:

– Мужики вы ошибаетесь. Я не киноартист. Я бизнесмен, я попал в аварию. Это в километре отсюда было. Там сейчас мой «Мерседес» догорает.

Всадники вновь переглянулись. Один из них, почему-то, связал ему руки за спиной, после чего, похлопав его по карманам в поисках оружия, проворчал:

– Эвон как по-нашему щебечет.

– Да только по привычке все словечки иноземные вставляет, – сказал старший, – Нужно срочно доставить его к графу Шереметеву. Иван возьми его на свою кобылку.

– Вечно вся черная работа мне, – пробормотал Иван, тот, что только что связал Ларсона. Затем толкнул в спину бизнесмена и сказал, – пошли шпион. Мы и так в пути задержались.

Весть, что его отвезут к «графу Шереметеву», как-то обрадовала Андреса. Он уже решил для себя, что кем бы тот не был, он явно был главным во всем этом балагане. «Большая шишка». Возможно даже режиссер. У эстонца даже мелькнула мысль, что графа, возможно, играет сам Никита Михалков. Этот уж точно не пройдет от такой роли. Ларсон еще немного повертел головой в поисках камер и софитов, но так и не нашел.

«Скорее всего, съемки проходили в другом месте, – подумал он. – а эти просто уехали на пикник. Вот только не пойму, зачем меня связывать. Переигрывают парни, ох переигрывают. Все расскажу их режиссеру. – Затем отогнал эти мысли, и решил, – вот вернусь в Таллинн, возможно не только с женой разведусь, но и сам кинематографом займусь. Буду возить оборудование для Таллинн – фильма».

И тут эстонец заметил пять кобылок, что стояли привязанными в тени деревьев. Иван неожиданно толкнул его в спину, заставляя идти.

– А поаккуратнее нельзя? – поинтересовался пленный.

– А ну, ступай. Что мне еще прикажешь, тебя на закурках нести, – проворчал тот и вновь толкнул.

Только чудом Ларсон не упал. Чтобы больше не искушать судьбу он зашагал к лошадям. Затем уже хотел, было сам запрыгнуть на лошадь, но солдат, погрозил пальцем. После чего, присел и, связав ему ноги, как куль закинул его на круп.

– Извини, но для твоей, же безопасности, – проговорил Иван, после чего вскочил в седло, впереди него.

Тем временем старший затушил костер. Проворчал, что-то насчет того, что принес черт на их душу шведа. Даже перекусить не дал. А ведь так хорошо здесь пристроились. После чего последовал за своими товарищами.

Ехали не долго. Минут десять. И только в лагере наш герой совсем упал духом.

Лагерь графа Шереметева стоял недалеко от Юала.

Теперь ни о каком кино и говорить не стоило. Андрес Ларсон понял это, когда на знакомых ему берегах, а он здесь не однократно бывал с друзьями, не обнаружил города. Ведь в советские времена Нарва так разрослась, что поглотила собой окрестные деревни. Он был просто уверен, что никто не стал, уничтожать спальные кварталы города из-за обычной прихоти кинематографистов. Шум бы в прессе подняли такой, что мама не горюй. Мэра точно бы власти лишили. Дешевле было бы воссоздать для съемок старый город в другом месте. Мысль, что Андрес Ларсон переместился, вследствие аварии, в прошлое казалась ему более реальной.

Ведь ни он, когда шел берегом реки, ни солдаты, скакавшие строго на восток, ни на метр не отклонились от маршрута, и по всем законам должны были прискакать в спальную часть города. Но этого не произошло. Андрес и его конвоиры приехали в военный лагерь.

Он был освещен десятками костров. Не смотря, на позднее время солдаты, находившиеся здесь, пели песенку. Ее слова разносились в холодном воздухе.

Иван вновь скинул его на землю. Потом сам соскочил и развязал ему ноги. Ларсон застонал от боли. Поездка по пересеченной местности не была ему на пользу, к тому же в том положении, в котором оказался он.

Тем временем старший спрыгнул с лошади и быстрым шагом направился к белому шатру, что стоял в центре русского лагеря. Перекинулся парой слов с караульными и вошел внутрь. Вернулся минуты через пару минут. С маленьким низким человеком, в синем кафтане. На голове серебристый парик, в руках трость. На плечи накинута шубейка. Ни на одного из известных актеров, а уж тем более режиссеров он не походил. (Тут Ларсон совсем упал духом). Граф сделал несколько шагов и, осмотрев пленного, спросил:

– Кто таков?

– Андрес Ларсон!

– Шпион? Зачем в Нарву Карлом направлен, какие сведения везешь?

Эстонец побледнел, понимая, что сейчас бить будут, чтобы он не сказал. Правда, если признается, что шпион, то вероятность этого была куда меньше. А вот его отрицание….

– Шпион, но говорить буду только с… – тут Андрес задумался, сказать «с режиссером, или продюсером» язык не повернулся, потому и молвил, – только с царем.

– Царем? – переспросил Шереметев. Отступил в сторону, оглядел пленного и вновь уточнил, думая, что «швед» шутит, – царем?

– Царем, – проговорил Ларсон, понимая, что только от его прессинга зависит теперь жизнь. Ведь сейчас эти русские, казались ему куда опаснее тех бандитов, что были, а вернее сказать будут, в будущем.

– Царем, – прошептал граф. – Ладно, будет тебе царь. – Карету, срочно карету. Ермолкин, Бровкин ко мне. Доставьте его немедленно к Петру Михайлову. Пусть командор-бомбардир сам решает его судьбу. Не мое это дело распоряжаться пленными и вести допросы. Мне нужно субординацию соблюдать, а кавалерией командовать. А пытать, – тут Шереметев задумался. – Пусть этим занимаются государь, да его верные палачи. У него для этого кат есть. С этими словами граф развернулся и засеменил к шатру.

Тем временем Ларсона, под надежной охраной доставили к карете. Иван распахнул дверцу и жестом предложил эстонцу в нее забраться. И после того, как тот выполнил его приказ, залез внутрь сам. Андрес сделал вывод, что тот не раз пользовался каретой, не смотря на свой простоватый деревенский вид. Два других солдата устроились на козлах. Карета тронулась и помчалась куда-то на север в сторону моря.

IV

Около часа они втроем (царь, Меншиков и Андрес Ларсон) просидели в домике капитана-бомбардира. Под именем Петра Михайлова, к кому велели доставить эстонца, оказался ни кто иной, как сам государь Московский – Петр Алексеевич Романов, человек, выделявшийся среди своих подчиненных неординарным умом и высоким ростом. Но дюже всего царь интересовался необычными вещами, приветствовал все новое. Сейчас же, поручив командование штурмом крепости фельдмаршалу фон Круи, давал изредка небольшие распоряжения относительно осады.

Когда Ларсона привели в домик монарха, он окончательно отогнал мысль, что это кино. У него была мысль, что это авантюра какого-нибудь военно-исторического клуба, но и она развеялась, когда Андрес увидел самодержца. Вряд ли во всей России можно было бы найти человека, так похожего на Петра Великого, да и еще к тому же увлекавшегося военно-историческими реконструкциями.

Но для государя Московского все началось неожиданно. Полудрема его была прервана вошедшим в домик караульным, который сообщил ему, что кавалеристы боярина Шереметева доставили ему еще одного пленного шведа, в отличие от Паткуля, он не был офицером, и всего лишь пробиравшегося в осажденный город. Самодержец засуетился, прогнал усилием воли дремоту и велел кликнуть к нему Меншикова.

Явившись в небольшую горенку, которую даже голландская печка не протапливала, монарх долго что-то обсуждал со своим фаворитом. Наконец вынес решение, выразив его просьбой присоединиться пленного шведа к его столу, и перейти на службу. Пусть и золотарем.

– Платить буду щедро, – пообещал Петр, наливая второй кубок.

Видя, что казни удалось избежать, эстонец не задумываясь, согласился. Как-никак, монарх предлагал ему иметь дело с золотом. Золотарь это, скорее всего ювелир, размышлял Андрес, делая глоток медовухи на мухоморчиках.

– Выдай ему военное обмундирование, – распорядился государь Меншикову, когда застолье кончилось. – Во-первых, сейчас идет война, все кто мне служат на военном положении и должны одеваться по военному, а во-вторых, с его работой он быстро потратит свой респектабельный вид. – Последние два слова монарх позаимствовал у Андреса. Меншиков хохотнул и вышел из шатра.

– А теперь мой друг расскажите мне о своей стране. Я был в Голландии, Польше, Англии, но у вас в Швеции так и не побывал. И объясните мне, как вам удалось так хорошо овладеть русским языком.

– Государь Петр Алексеевич….

– Капитан – бомбардир, – поправил его Петр.

– Хорошо капитан – бомбардир, – согласившись, кивнул Андрес. Засунул в карман руку и вытащил оттуда пачку сигарет. Закурил. И только тут увидел изумленные глаза Петра. Сначала он подумал, что в Россию царь еще не успел за вести эту привычку. Но тут, же отогнал мысль, так как в лагере Шереметева он лицезрел дымящего трубку солдата. Потом предположил что, в се дело в непривычном виде сигарет, и лишь потом до него дошло, что монарх не отводит свой очей от зажигалки.

– Зажигалка, – проговорил Ларсон, чувствуя, что разговор меняет тематику. Самодержец как-то сразу потерял интерес к Швеции, и знаком попросил подать ему чудесную вещичку. Когда же она оказалась у него в руках, вопросительно посмотрел на шведа. Видя, что Петр просит у него объяснения, Ларсон проговорил, – корпус металлический, внутри бензин.