Текст книги "Паника-upgrade. Дилогия"

Автор книги: Александр Мазин

Человек, которого звали Даном Райноу, задраил люк и похлопал по плечу чернокожего пилота.

– Извини, старина, – сказал он на суахили, – но тебе придется еще некоторое время пожить вдали от своих жен. Мы меняем курс.

– Три недели, – недовольно проворчал пилот. – Носорог, я хочу домой!

– Не скули! Я, когда мы долетим, куплю тебе самую жирную шлюху в лучшем столичном борделе.

– Нам нечего делать в Кейптауне!

Это сказал второй чернокожий, здоровенный малый, чьи вытянутые ноги занимали половину салона.

– Золотые слова, Тарра, – сказал белый. – Но разве я сказал, мы летим в Кейптаун?

– Значит, ты хочешь лететь в Найроби?

– Тарра, на этом прожаренном континенте есть и другие столицы. Глянь-ка на это! – Белый сунул здоровяку карточку. – Помнишь полковника Саянова?

– Дьявол? Мне говорили: он помер… Ты сам мне и говорил. Так что же, он жив?

– Он – нет. Я думаю, это его внук.

– А что нам за дело до его внука?

– Тебе, может, и нет дела. А мне – есть, – жестко произнес белый. – Я чувствую: у мальчишки скоро будут большие проблемы.

– Черти бы забрали твое чутье, Носорог, – проворчал чернокожий.

– Значит, ты со мной, убийца-масаи? – ухмыльнулся белый.

– А куда я денусь! – Чернокожий тоже осклабился и погладил приклад лежащего рядом здоровенного, как гранатомет, ружья. – А ты, Муку?

– Я только пилот! – тонким голосом воскликнул Муку. – Я в ваши игры не играю!

Большой негр захохотал, а белый успокаивающе похлопал пилота по плечу:

– Мы знаем, Муку, мы всё знаем. Ты, главное, заставь эту птичку отнести нас в нужное место, а дальше – дальше мы сами. И помни про толстую шлюху! Считай, что летишь на праздник.

– То-то будет праздник у браконьеров, когда вас прихлопнут, – пробормотал пилот и отправился в диспетчерскую выправлять новые документы.

Белый вытащил из кармана скатанные в рулончик доллары и сунул чернокожему.

– Пусть полежат у тебя, – сказал он. – У Генерала ко мне претензий нет, но его родня таких, как я, не любит.

– Угу, – согласился негр. – Старый, жесткий, совсем невкусный.

Когда они вернулись в отель, портье подобострастно осклабился и протянул Тенгизу аккуратно сложенные в папочку документы.

– Факс от вашего почтенного папы, – сообщил он на ужасном английском.

– Скажи, чтобы мне сделали копию, а эти отправили в Земельный департамент с указанием: для господина Буруме.

– Все сделаем непременно! – заверил портье.

Бой подхватил запыленную сумку, и Саянов с Лорой направились к лифту.

Через полчаса они, голые, валялись на просторной, как теннисный корт, кровати и предавались неге.

 
Голос флейты остёр и тонок,
Кудри бога – в смоле!
Помолись за меня, Мадонна,
Страсть мою пожалей!
 
 
Голос флейты упруг и резок.
Щеки бога в пыли…
Потрудись за меня, Железо,
Если мало молитв!
 

Тенгиз откинулся немного назад, искоса взглянул на девушку.

Лора делала вид, что ей всё равно. Но это было не так.

 
Раскатись барабанной пляской,
Будто по полю – град.
Ноги бога в безумной пляске
Мнут тугой виноград.
 
 
Голос флейты – нездешний голос:
Прочь, зверье, из берлог!
Вон идет золотой и голый,
Пьяный радостью бог!
 
 
Не отринь же меня, Спаситель!
Се – Твое колдовство.
Выше сердце мое несите:
Этот голос – живой!
 
 
Бог идет по траве бессонниц,
Не сгибая колен.
Помолись за меня, Мадонна,
И хмельного налей.
 
 
Голос флейты – над полем битвы.
И над полем любви.
Голос флейты – моя молитва.
Лучше прежних молитв!
 

– Он был верующий, твой прадед? – спросила Лора.

– Вряд ли. Он был полковник и коммунист.

– Ну и что?

– Тогда верующих в коммунисты не брали, – пояснил Тенгиз. – Ты не знала?

– Жаль, что ты не пишешь стихов! – сказала Лора и вздохнула.

– Разве я плохо их читаю? – спросил Тенгиз.

Свесившись с кровати, он налил полный бокал сока и протянул девушке. Лора выпила примерно треть, а остальное выплеснула себе на живот и размазала ладошкой.

– Шиза, – обреченно констатировал Тенгиз.

– Сам ты – шиза! Ты будешь лизать мой животик и чувствовать вкус грейпа!

– Дай сюда, я тоже пить хочу! – Тенгиз отобрал у нее бокал, начал наливать себе, но Лора толкнула его в спину, и он выронил кувшин. Густое желтое пятно расползлось по ковру, как маленькое солнце. Тенгиз выругался.

– Ты не матерись, а лучше слазай в холодильник и принеси мне пива, – заявила Лора.

– Сходи сама, психанутая! – рявкнул Тенгиз… и слетел на пол, прямо в грейпфрутовую лужу.

Лора снова захихикала и погладила себя по ноге, которой так ловко спихнула его на пол.

Молодой человек поднялся, посмотрел на нее сверху, упер кулаки в бедра и произнес:

– Знаешь, чего мне сейчас хочется?

– Меня! – мурлыкнула девушка.

Она опрокинулась на спину, забросила правую ногу на согнутую в колене левую, раскинула руки…

Спустя четверть часа Тенгиз оторвался от нее и, откатившись в сторону, принялся стирать простыней с груди коктейль из пота и грейпфрутового сока.

Лора грациозно соскочила на ковер и, покачивая узкими бедрами, отправилась в ванную. Она чувствовала себя отлично.

– Иди сюда! – позвала она сквозь шум льющейся из душа воды.

– Нет уж! – отозвался Тенгиз. – Я лучше подожду, пока ты освободишь место!

– Здесь хватит места на четверых! – возразила девушка.

Тенгиз услышал, как она выключила душ и плюхнулась в ванну.

Лора была права: там хватило бы места на четверых. Ванна походила на маленький бассейн. Вода в ней была проточная. И это в стране, где большую часть воды добывают из-под земли или привозят в цистернах.

– Иди сюда, лентяй! – еще раз позвала Лора. – Я не буду к тебе приставать!

– Так я тебе и поверил, – пробормотал Тенгиз.

Но встал и побрел в ванную. Перевалившись через бортик, он плюхнулся в теплую воду и жалобно застонал.

– Ага! – сказала Лора. – Я слышу: ты еще достаточно бодр, чтобы сыграть пару-другую сетов.

– Ты обещала! – напомнил Тенгиз жалобным голосом.

– Ну и что? – лениво произнесла Лора. – Я – девушка ветреная и всё уже забыла. Знаешь, есть такое понятие: девичья память?

Она покачивалась на воде, подложив под голову надувную подушку и разглядывая мозаику на стене: трех обнаженных чернокожих девушек, весело улыбающихся под зелеными листьями пальмы. На фоне океана. У океана был цвет медного купороса, а крона пальмы – такой ядовитой зелени, что и мысли не могло возникнуть о подобном цвете у настоящей листвы.

– У тебя патологическая склонность к насилию! – заявил Тенгиз.

– Угу, – охотно согласилась Лора. – Насилие у меня в крови. Ты знаешь, что меня насиловали шесть раз только на улице?

– Вот как? – Тенгиз повернулся и с интересом посмотрел на подругу. – А я думаю, ты врешь.

– Вот еще! – Лора фыркнула. – Разве я стала бы этим хвастаться? Разве на меня это похоже?

– На тебя – похоже, – улыбнулся Тенгиз. – Тем более что ты никогда мне не рассказывала.

– Ты мне тоже многое не рассказывал! Например, занимался ли ты онанизмом?

– Тебе это интересно?

– Очень!

– Пусть это останется моей маленькой тайной! – Тенгиз захихикал. – А насчет изнасилования, думаю, ты врешь.

– А вот и не вру! Первый раз меня прихватил какой-то азер…

– Уверена, что именно азер?

– Да какая разница! Какой-то черный!

– Неужели настоящий негр?

– Если бы! Это был наш «черный»! А мне, между прочим, было всего четырнадцать лет! А на вид – еще меньше. Я была такая маленькая! Он показал мне огромный нож и затащил в какую-то машину. Наверняка – угнанную. Я страшно перепугалась. У меня чуть сердце не остановилось! Но мне, можно сказать, повезло: этот маньяк кончил, даже не успев стянуть с меня трусики! Я тогда еще носила трусики. – Лора кокетливо улыбнулась. – Представляешь?

– С трудом, – сказал Тенгиз.

Он не знал, верить ей или нет. Лора Кострова любила пофантазировать.

– Ну и что было потом?

– А потом, – продолжала девушка, – мимо проехала милицейская машина, и урод от страха едва не перерезал мне горло. И опять мне повезло. Он так перепугался, что уже был ни на что не способен. Выпихнул меня из машины и укатил.

– И ты, конечно, никому ничего не сказала?

– С ума сошел? Я ничего не сказала бы, даже если бы он меня изнасиловал. Чтобы мамаша меня затаскала по психологам? Чтобы вся моя школа узнала: Лору Кострову изнасиловал азер?

– Ты же не уверена, что это был азер…

– Издеваешься?

– Уточняю.

– Меня вечно насилуют! – заявила Лора. – И почему-то всегда – черные!

– Ну да, – поддакнул Тенгиз. – Такие маньяки!

– Да, маньяки! Один такой напал на меня прямо в подъезде. Я спускалась по лестнице, а он поднимался. И заглянул мне под юбку. Почему эти черные с ума сходят, когда видят хрупкую юную девушку? Он сразу схватил меня. Чуть ребра не сломал! Утащил на черную лестницу и трахнул!

– Ты сопротивлялась, кричала? – Тенгиз не верил ни одному ее слову.

– Я что, ненормальная? Чтобы он меня покалечил? Ты что, телик не смотришь? Лучше быть трижды изнасилованной, чем оказаться со сломанной шеей и пожизненной инвалидностью! Тем более что тебя так и так трахнут!

– Гм, – только и сказал Тенгиз.

– Можешь мне поверить! Самое лучшее – это немного потерпеть, а потом сбегать на профилактику.

– Разве есть профилактика от СПИДа?

– А какая, к дьяволу, разница?

– Существенная, малышка. – Тенгиз похлопал ее по розовому от горячей воды бедру.

– Вот гадость! – очень естественно огорчилась Лора. И задумалась. – Ты должен купить мне пистолет! – заявила она, поразмыслив. – Большой пистолет с такой вертящейся штукой.

– Револьвер?

– Ну да. Большой такой, черный. Если какой-нибудь проклятый черный решит во мне поковыряться, то я покажу ему пистолет и скажу: или надевай презерватив, или я отстрелю тебе яйца!

– Восхитительно, – сказал Тенгиз. – Почему бы не сделать это сразу?

– Что – сразу?

– Отстрелить яйца. Нет яиц – нет проблем. – Он ухмыльнулся и сделал вид, что нажимает на спуск.

– Какой ты жестокий, – надменно произнесла Лора. – Все эти маньяки, которые прихватывают девочек, они сами – сексуальные жертвы!

– Сколько раз, говоришь, тебя насиловали?

– Шесть! – гордо ответила Лора. – Но это – не считая нахалов вроде тебя, которые полагают, что если им просто говорят «нет», а не бьют коленом между ног, то это кокетливая форма приглашения. Но теперь – всё!

Она хищно оскалилась и, ухватив Тенгиза за горло, окунула его в воду.

– Теперь – все! – повторила она, когда ее друг, отплевываясь и кашляя, оторвал пальчики девушки от своего горла. – Теперь я застрелю всякого негодяя, который на меня полезет!

– Ну коли так, то я пошел спать, – решительно заявил Тенгиз и взялся за край ванны.

– Ладно, – милостиво произнесла Лора. – Я разрешаю тебе овладеть мною еще раз, если ты настаиваешь!

– Разве я посмел бы? Вдруг ты меня убьешь? Нет, я спасаюсь бегством!

– Нет уж, ты попался! Ладно, так и быть: мы умрем вместе! – пообещала Лора. – Божественной смертью!

Было около восьми часов утра, когда Тенгиз и Лора вышли на набережную. Такси брать не стали. Торопиться было некуда. Солнце только-только взошло, и потому было относительно прохладно: по асфальту можно было пройти босиком, не рискуя обжечь пятки.

Несмотря на ранний час (а скорее всего, именно поэтому), людей на набережной было довольно много. Причем по крайней мере на четверть это были туристы. Впрочем, и место было туристическое: слева от променада тянулась череда разнокалиберных отелей. Взошедшее солнце взблескивало на стекле и металле, отражалось от синих плоскостей бассейнов.

От полосы пляжей тротуар был отделен метровым парапетом и линией пальм, посаженных так, чтобы тень крон укрывала гуляющих даже в полдень.

С другой стороны тротуара неторопливым потоком двигались машины.

На Лоре была голубая короткая майка с алыми солнечными кругами на груди и спине, символические шорты и широкополая соломенная шляпа. Взгляды идущих навстречу мужчин тянулись к ней, как липкие паутинки. Тенгизу это льстило. Совсем чуть-чуть. Сам он был одет в белые капри, свободную рубаху без рукавов, а на голове – замечательная шапочка с длинным козырьком. Замечательность шапочки состояла в том, что внутри у нее была натянутая на специальный каркас теплонепроницаемая прокладка. Стоила вся эта конструкция аж пятьдесят баксов, а защищала макушку от солнца не лучше, чем соломенная шляпа Лоры. Правда, шапочка была гораздо меньше.

Трое солдат с небрежно закинутыми за спину автоматами развинченной походкой проследовали по набережной. Толпа уважительно расступалась перед ними.

– Я куплю газету, – сказал Тенгиз, приостанавливаясь. – Ты иди, я догоню.

Пока он расплачивался, откуда-то сбоку появилась целая толпа танцующих африканцев. Один, тощий, гибкий, как змея, неистово лупил ладонями в небольшой барабан. Остальные пели и кружились, хлопая себя по бедрам. Чернокожая девушка в юбке из разноцветных лент преградила Тенгизу путь. Она улыбалась во весь рот. Остроконечные грудки с блестящими от масла сосками подпрыгивали в такт движениям ног, притоптывающих по асфальту.

Тенгиз дал ей доллар. Девушка сунула его в колечко-серьгу и воткнула в волосы Тенгиза распустившуюся орхидею.

Лора не спеша двигалась вперед, сдержанной улыбкой отвечая на улыбки встречных, легким движением головы отклоняя предложения познакомиться, а взмахом руки – предложения купить что-нибудь вроде ожерелья из клыков шакала. Когда большой черный лимузин с затемненными стеклами остановился чуть впереди нее, девушка сделала шаг в сторону, пропуская выпрыгнувшего из машины молодого негра в светло-сером костюме…

…Но тот решительно преградил ей дорогу.

– Лора! – воскликнул он, расплывшись в улыбке.

Девушка удивленно посмотрела на него. Она была уверена, что видит этого человека первый раз в жизни.

– Лора! Ай, как не стыдно! – воскликнул негр по-французски и хлопнул в ладоши. – Ты что же, не узнаешь меня?

– Простите? – Лора понимала французский, но не очень хорошо.

Она оглянулась, высматривая Тенгиза, но тот где-то застрял.

– Ну что за вздор! – закричал негр. – Ты – Лора Кострова, верно?

– Верно… – Лора совсем растерялась.

– Ну вот! – обрадовался негр.

И вдруг с ошеломляющей быстротой обнял ее за талию и увлек в темное нутро «линкольна» прежде, чем Лора успела воспротивиться. Машина тут же тронулась с места.

Никто из тех, кто наблюдал эту сцену, не заподозрил ничего дурного. Тем более что, проехав метров двести, машина остановилась, дверца ее распахнулась, и втянутая энергичным негром девушка выбралась на тротуар. Поправив соломенную шляпу, она помахала рукой сидящим в лимузине и, слегка покачивая бедрами, двинулась дальше по набережной. Опытный глаз мог бы заметить, что походка девушки изменилась. Но опытных глаз поблизости не оказалось.

Черная машина сорвалась с места и смешалась с катящими по дороге автомобилями.

Выбравшись из толпы танцующих, Тенгиз обнаружил, что потерял из виду свою подругу. Он не слишком обеспокоился (дорога одна, маршрут известен), только прибавил шагу – и минут через пять впереди возникла узкая спина с алым кругом между лопаток и желтое соломенное сомбреро. Тенгиз пошел быстрее, полагая, что догонит подругу через пару минут. Однако расстояние между ними не сокращалось. Тенгиз еще прибавил шагу, он почти бежал, но голубая майка с символом восходящего солнца по-прежнему маячила в полусотне шагов впереди.

«Что за ерунда?» – подумал Тенгиз.

Но по-настоящему он заволновался, увидев, как Лора повернула направо и сбежала по лестнице к воротам закрытого пляжа.

– Лора! Лора! – закричал он.

Но девушка даже не обернулась.

Бегом, расталкивая встречных, Тенгиз ринулся вперед и достиг лестницы в тот момент, когда Лора проскользнула в приоткрытые ворота.

Прыгая через две ступеньки, он сбежал вниз, протиснулся в щель (створки были стянуты цепью в фут длиной), испачкав ржавчиной рубашку, и увидел Лору, быстро идущую по пляжу к кабинкам для переодевания.

Даже теперь Тенгиз не заподозрил неладное. Такая выходка была вполне в стиле его подруги.

– Лора! Стой! – сердито закричал он и побежал к ней, утопая сандалиями в песке.

Большой корабль, вышедший из порта и взявший курс в сторону Австралии, басовито загудел, заглушив его крик.

Длинный пляж был совершенно пуст. Только стройная фигурка девушки в тридцати шагах впереди.

Тенгиз, задыхаясь, настиг ее и схватил за руку. Девушка быстро обернулась.

Это была не Лора!

Тенгиз застыл с открытым ртом. И в этот миг страшный удар обрушился на его голову.

Девушка в майке Лоры совершенно равнодушно смотрела, как он валится на песок. Двое черных мужчин подхватили обмякшее тело, оттащили его поближе к парапету и прислонили к стене.

– Готов? – спросил один из них.

– Шутишь? – ухмыльнулся второй, пряча нунчаки во внутренний карман куртки. – Я черепицу насквозь пробиваю, не то что этот хилый черепок! – Негр толкнул легонько носком ботинка окровавленную голову белого. Голова качнулась, оставив на белом камне ярко-красный след. – Не веришь?

– Верю, верю. Давай бери бумажник, часы, телефон – и сматываемся, – сказал первый.

Тело их жертвы со стороны пляжа было прикрыто кабинкой для переодевания, и, поскольку на воротах значилось, что пляж будет закрыт еще двенадцать дней, преступники могли надеяться, что тело найдут не слишком скоро.

Через минуту все трое вышли на набережную и, непринужденно болтая, двинулись в сторону грузового порта.

Однако расчет преступников не оправдался. Не прошло и двух часов, как на тело наткнулся патруль военной полиции.

– Глянь, – сказал один из полицейских сержанту. – Какой-то дерьмовый бродяга дрыхнет там, за будкой. Пойдем-ка позаботимся о парне.

– Похоже, о нем уже позаботились, – заметил более наблюдательный сержант. – Ну-ка, живо к нему!

– Да это же белый! – с беспокойством воскликнул полицейский, когда они оказались рядом.

– Погляди, что в карманах, – приказал сержант.

Тело повалилось на бок, едва полицейский прикоснулся к нему. Но это не помешало выполнить приказ сержанта.

В карманах было пусто. Ни денег, ни документов.

Сержант попытался снять с головы белого шапочку, но та присохла к кровавой корке. Однако даже поверхностный осмотр обнаружил изрядную вмятину в черепе.

– Всё ясно, – сказал сержант. И взялся за рацию.

Дежурный отозвался не сразу, но сержант не спешил. Настоящие африканцы никогда не спешат. А этому белому уж точно некуда торопиться. Доложив, где они, сержант сообщил:

– Обнаружен неопознанный труп. Белый. Ограблен. Да, ясно, что никаких документов… Хотя погоди…

Наклонившись к телу, сержант задрал край рубахи Тенгиза и ухватил прикрепленный кольцом к ременной петле ключ. Сильным рывком полицейский сорвал его и прочитал выгравированную на никеле надпись «Хайатт».

– Пиши, – сказал он в микрофон. – На теле обнаружен ключ от номера восемьсот отеля «Хайатт». Да, «Хайатт».

– Он точно мертвый? – спросил дежурный.

– Башка проломлена.

– Проверь! – велел дежурный, и сержант, присев, приложил палец к шее убитого белого.

– Поправка, – сказал он, не скрывая удивления. – Парень живой. Пока живой.

– Жди! – приказал дежурный. – Я свяжусь с отелем. У них своя медслужба.

Когда через три минуты дежурный вызвал патрульного, он был здорово обеспокоен.

– От тела – ни на шаг! – жестко приказал он. – Машина с врачом из отеля уже выехала! Пошли кого-нибудь встретить. Раненого не трогать и глаз с него не спускать! Ты понял меня?

– Успокойся, – буркнул сержант. – У него уже украли все, что можно. А из отеля пусть пришлют катафалк. Я ж говорю: ему башку проломили. Кровищи больше, чем от зарезанной свиньи!

– Пошути у меня! – рявкнул дежурный и отключился.

– Важный, как бородавка на члене, – проворчал сержант. – Н'Гана! Давай наверх. Встретишь «скорую», приведешь сюда.

И уселся на песок рядом с раненым. Второй полицейский остался стоять, опершись спиной на синий пластик кабинки.

Не прошло и пяти минут, как на пляже появилась целая толпа. Два представителя отеля – управляющий и врач, – трое полицейских во главе с капитаном и еще двое мужчин, о которых сержант мог с уверенностью сказать только одно: это не журналисты.

Пострадавшего быстро и бережно погрузили на носилки и бегом понесли наверх. Ворота уже были открыты. Приклад автомата вполне заменил ключ от замка.

Трое патрульных смотрели, как суетятся пришедшие с капитаном, осматривая место.

– Большая шишка, – сказал сержант.

– Могли бы раскошелиться на пару зеленых! – заметил Н'Гана.

– Как же! – отозвался сержант и сплюнул на песок красный ком жвачки. – Да без толку это. С дыркой с башке и черный копыта откинет. А уж белый…

Двое патрульных согласно кивнули.

Но Тенгиз выжил.

Тенгиз стоял на склоне заросшей лесом горы. Над его головой ветер раскачивал лохматые макушки кедров. Внизу лежало озеро. Чудесное озеро. Вода в нем будто светилась изнутри, и потому поверхность озера казалась не синей, а белой.

Над головой раздался шорох. По толстенному стволу сбегал вниз небольшой зверек. Горностай. В двух метрах от земли горностай оттолкнулся от коры, растопырился, спланировал на голову Тенгиза и остался там, уцепившись коготками за всклокоченную гриву.

У Тенгиза никогда не было таких густых и длинных волос. А теперь вот появились.

«Это сон», – подумал Тенгиз, опустил глаза и посмотрел на свое тело. Тело было голое. И несомненно – его собственное. Но какое-то не то чтобы накачанное… Скорее, спортивное.

«Я пришел купаться», – внезапно, как бывает именно во сне, понял Тенгиз.

И бросился вниз.

Бежать было невероятно легко. Он толкался от земли, словно от батута, и через считаные секунды оказался у воды.

Горностай спрыгнул с его головы и нырнул в кусты.

А Тенгиз нырнул в воду.

Вода была теплая!

Тенгиз нырнул и поплыл под водой, распугивая рыбешек и погружаясь все глубже, пока не увидел на дне, меж камней, толстую усатую морду размером с два кулака.

Обладатель морды тоже его увидел. Дернулся, пытаясь забиться поглубже, но тут же передумал и рванулся наружу… Прямо в руки Тенгиза.

Тенгиз успел подумать, что такая большая и сильная рыба наверняка выскользнет…

Но его руки, не менее быстрые, чем «усатая морда», вцепились в толстое тело, сжались, сминая чешую, пальцы проникли под жабры, погрузились в плоть. Ноги Тенгиза оттолкнулись от дна, и он, с шипением разрезая воду, взмыл к поверхности вместе со своей отчаянно вырывающейся добычей. Выбросившись из воды почти по пояс, Тенгиз с силой метнул добычу на берег. Этот бросок сделал бы честь мастеру водного поло. Трепыхающаяся рыба, пролетев не меньше полусотни метров, ухнула в заросли.

Тенгиз поспешил к берегу.

Но первым успел горностай. Он вцепился в бок рыбины, раза в три большей, чем он сам, и с яростным хрипением терзал бьющееся рыбье тело.

Тенгиз выволок рыбину с повисшим на ней зверьком на лужайку, разбил ей голову подвернувшимся камнем… И понял, что очень, очень голоден.

Но голоден был не только он. Шорох за спиной заставил его оглянуться. Тенгиз увидел девушку. Очень красивую девушку. И – совсем голую. Тенгизу она очень понравилась. Но Тенгизу-спящему – нет. Он начал подниматься с угрожающим ворчанием… И страшный удар обрушился ему на затылок.

«Их – двое», – успел подумать Тенгиз, падая в темноту и понимая, что с ним случилось что-то очень плохое…

Тенгиз с трудом разлепил глаза. У него было ощущение, что череп его плотно набили ватой через щель, проделанную от затылка до темени. В ушах стоял пульсирующий гул, перед глазами в желтом тумане плавали серые тени. Еще был какой-то рокочущий звук. Словно вода стекала по большой трубе.

Тенгиз шевельнулся – и ощутил короткую боль в предплечье.

«Что со мной?» – попытался спросить он. Но губы онемели, и вместо голоса получилось что-то вроде звука сминаемой бумаги…

И вдруг туман рассеялся. Зато накатила тошнота, желудок судорожно сжался… Но тошнота тоже прошла, и молодой человек увидел над собой знакомое лицо. Дочерна загорелое, изрезанное сетью морщин и озаренное добродушной улыбкой. «Дед Мороз!»

– Райноу… – прохрипел Тенгиз. И это была уже членораздельная речь. – Что… Где…

– Тише, сынок, тише. Сынок, тебе вредно напрягаться.

Райноу повернул голову и спросил у кого-то, оставшегося вне поля зрения Тенгиза:

– Ему можно говорить, доктор?

– В принципе – да, – ответил невидимый. – Не перегружайте его. Травма серьезная. Возможна амнезия…

– Увидим. Мне бы хотелось, доктор, поговорить с ним наедине. По-родственному, так сказать…

– Да, разумеется.

Дверь хлопнула раньше, чем Тенгиз успел запротестовать.

– Что это значит? – проговорил он и сделал попытку приподняться.

– Нет уж, лежи! – довольно резко произнес Райноу.

Произнес по-русски.

– Меня зовут Данила Жилов, – сказал он. – Я сказал им, что ты мой племянник. Запомни это и не вздумай оспаривать.

По-русски он говорил свободно, но в речи чувствовался легкий акцент. Как у человека, долго жившего за границей.

– Кто вы такой? – уже более твердо произнес Тенгиз. – И что вам от меня надо?

– Я кое-что задолжал твоему деду, сынок, когда он был здесь, в Африке. А я всегда возвращаю долги.

– Мой дед никогда не был в Африке… – пробормотал Тенгиз, пытаясь сообразить, что можно предпринять, чтобы избавиться от этого опасного и, скорее всего, ненормального человека. Закричать? Опрокинуть что-нибудь?

– Не ври мне, сынок. Хотя… Возможно, это был брат твоего деда. Мне всё равно.

«Дед Мороз» сделал движение рукой – и в этой руке словно по волшебству появился широкий короткий нож из вороненой стали.

Тенгиз завороженно смотрел на черный клинок.

«Сейчас он меня добьет», – мелькнула мысль, не вызвавшая, впрочем, никаких сильных эмоций. Так, вероятно, чувствует себя кролик, оказавшийся в дециметре от раскрытой пасти удава.

– Посмотри на этот нож, – сказал Жилов-Райноу. – Этим ножом твой дед перерезал горло одному здешнему парню, которого наши ребята звали Папа Карло Наоборот. А знаешь, почему его так звали?

Тенгиз промолчал. Но Жилову-Райноу ответ был не нужен.

– Папа Карло, если ты помнишь, сделал из березового поленца человечка, – сказал он. – А тот парень, наоборот, очень любил делать поленца из человечков. И непременно выстругал бы из меня березовую чурочку, если бы не твой дед.

– Прадед… – с трудом выдавил Тенгиз. – Не дед, а прадед. – Его понемногу отпускало.

– Пусть будет прадед, – согласился Данила Жилов. – Он подарил мне этот нож и сказал: «Ты сегодня снова родился, старший лейтенант Жилов. Держи на память. Пусть это будет твой талисман». И с тех самых пор мы с этим ножиком всегда месте. А теперь, сынок, скажи мне: ты помнишь, что с тобой произошло?

– Я… Нет… Что со мной случилось? Что у меня с головой?

– Тебя ударили по затылку. Крепко ударили. Может – водопроводной трубой. А может, чем-нибудь посолиднее. В полиции сказали: тебя заманили на этот пляж и ограбили. Скажи, сынок, за каким дьяволом тебе понадобился этот закрытый пляж?

– Какой пляж? – спросил удивленный Тенгиз. – Какой…

И тут внезапно память вернулась к нему. И внутри стало холодно.

Жилов увидел, как задрожали бледные губы Тенгиза, и, положив руку на грудь молодого человека, слегка надавил, во второй раз не позволив ему подняться:

– Не надо напрягаться, сынок. Просто скажи мне, в чем проблема.

– Лора! Где она?

– Лора – это та самая девушка, которая была с тобой в заповеднике?

– Да!

– Лора, – повторил Жилов. – Славная девушка. Мне она сразу понравилась.

– Вы знаете, где она?

– Жаль огорчать тебя, сынок, – ласково произнес Жилов, – но я не знаю, где твоя девушка. Лежи, лежи! – повелительно сказал он, пресекая очередную попытку Тенгиза встать.

Это было нетрудно: молодой человек был не сильнее улитки.

– Док сказал: тебе нужно еще немного полежать. Пару дней.

– Два дня? А сколько времени я…

– Не волнуйся! Меньше суток. Тебе крупно повезло, сынок. Здешние ребята очень удивились твоей шапочке. Ты что, был готов к тому, чтобы получить по затылку?

– Шапочке? – не сразу сообразил Тенгиз. – Нет, это просто такая конструкция. От солнца.

– И от чугунной трубы. Правда, обломки каркаса попортили твой скальп, но это намного лучше, чем дырка в черепе. А теперь скажи, что тебе понадобилось на пляже?

– Лора. Я шел за ней.

– А что ей понадобилось на этом чертовом пляже?

– Это… Оказалось, это не она!

И Тенгиз выложил всё, что произошло утром.

Жилов выслушал внимательно. Но от вопросов воздержался.

– В целом диспозиция ясна, – сказал он. – Будем действовать по обстановке. То есть я буду действовать, а ты спать.

– Я не устал! – горячо возразил Тенгиз.

Он и впрямь чувствовал себя лучше, чем в начале разговора.

– Сейчас четыре часа утра, – сказал Жилов. – И тебе действительно надо отдохнуть.

– Вы поможете мне?

– Сделаю всё, что смогу. Слушайся меня, сынок, а я со своей стороны обещаю, что немедленно займусь поисками твоей девушки, и кое-кто очень огорчится, если сделает ей плохо. Отдыхай, сынок. Сейчас придет доктор и сделает тебе укол, а завтра днем я приду к тебе и расскажу, что удалось сделать.

И одарив Саянова добродушной улыбкой Деда Мороза, Жилов покинул палату.

Когда он снова появился в палате, часы, расположенные над дверью, показывали два часа пополудни.

К этому времени Тенгиза дважды покормили, вымыли и сменили повязку на голове. Чувствовал он себя неплохо, но при любом усилии в висках начинало стучать, а попытки подняться вызывали приступы головокружения.

Зато ничего не болело. Хотя это, возможно, было результатом действия болеутоляющего.

Дед Мороз пришел без подарков.

– В отель твоя девушка не вернулась, – сказал он. – Впрочем, иного я и не ожидал, раз ее нет здесь, у твоей постели. Я говорил с полицией. Там утверждают – и я не стал их переубеждать, – что ты стал жертвой случайных грабителей.

– А это не так? – спросил Тенгиз.

– Не так. Девушка, которую ты принял за Лору, танцоры, задержавшие тебя…

– Думаете, танцоры тоже соучастники? Если так, то можно сообщить в полицию. Кое-кого из них я хорошо запомнил.

Тенгиз имел в виду девушку, которая подарила ему орхидею.

– Ну… Танцоры могут быть и ни при чем, – сказал Жилов. – Что было у тебя в бумажнике?

– Ничего существенного. Немного денег, кредитка… Но там тоже не много денег… Около пятисот евро. Но все равно надо бы ее заблокировать.

– По местным меркам – огромная сумма, – заметил Жилин. – И все-таки я не думаю, что это ограбление. Масштаб не тот. Я опросил торговцев сувенирами на набережной. Один видел, как девушка, очень похожая на твою подругу, села в длинную, как автобус, черную машину. Говорит, в машине был какой-то ее друг… Есть у твоей Лоры черные друзья с большими черными машинами?

– Мне об этом неизвестно, – осторожно ответил Тенгиз.

От Лоры можно ожидать чего угодно. Даже черных друзей на черных лимузинах.

– А что сказал второй торговец?

– Он тоже видел девушку, похожую на твою Лору. Только на этот раз она вышла из большой черной машины. Белая девушка в большой шляпе и майке с красными кругами. Видимо, это была та самая девушка, которая заманила тебя на пляж. Знаешь, сынок, мне почему-то кажется, что уличные грабители не ездят на черных лимузинах. А ты как думаешь?