Текст книги "«Поворот все вдруг!». Укрощение Цусимы"

Автор книги: Александр Лысев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

9

У управляющего морским министерством адмирала Федорова Карловича Авелана неожиданно в конце июля 1903 года резко прибавилось забот. Раза в два. Да что там в два! Раза в четыре, а то и в пять. Всю первую половину года Федор Карлович тщательно готовил отряд кораблей для усиления нашего флота на Тихом океане. К лету все отпущенные от казны на это благое дело средства были практически освоены. Надо признать, освоены педантично и добросовестно. Уж за это Федор Карлович мог ручаться со всей своей немецкой аккуратностью. В итоге к далекому плаванию был подготовлен отряд кораблей под командованием контр-адмирала Вирениуса. Флагман – высокобортный трехтрубный красавец – броненосец «Ослябя», вполне еще недавней постройки, полностью прошедший плановые профилактические работы. Крейсер 1-го ранга «Аврора», пожалуй, что бы там ни говорили, лучший среди своих сестер-богинь, «Паллады» и «Дианы», уже находившихся на Дальнем Востоке. Крейсера-ветераны «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах». Пусть им без малого по двадцать лет каждому. Пусть ход дать могут всего узлов четырнадцать-пятнадцать. Зато полностью прошли артиллерийское перевооружение. Нынче на Дальнем Востоке любая военно-морская единица в счет будет. К этому стоит добавить девять новейших миноносцев, отстроенных в кратчайшие сроки на отечественных верфях. Определенно, Федор Карлович заслуженно чувствовал удовлетворение от проделанной работы. Не гордость, он человек скромный и состоит на службе. Но глубокое удовлетворение.

Правда, из Порт-Артура пришли ремонтироваться на Балтику два эскадренных броненосца: «Сисой Великий» и «Наварин». Еще раньше покинул Дальний Восток по тем же соображениям броненосец «Николай I». Это, конечно, ослабило наш Тихоокеанский флот. Но ведь как же без ремонта? Без ремонта никак нельзя. А на окраине империи необходимых производственных мощностей не имеется…

И тут, когда Вирениус уже готов был отправиться в плавание, а Федор Карлович продолжить свои усердные труды на благо отечества, поступило распоряжение все остановить и переиграть. Распоряжение исходило лично от императора. От его имени в кабинет Авелана явились адмиралы Макаров, Рожественский и Фелькерзам. Федор Карлович господ этих, безусловно, уважал, а с Дмитрием Густавовичем Фелькерзамом был даже дружен. Но та энергия, которую развили в считаные дни Макаров с Рожественским, совершенно не вязалась со стилем работы Федора Карловича. Да и потом, было совершенно очевидно, что качественно выполнить весь заявленный адмиралами объем работ в установленные сроки вряд ли представляется возможным. Похоже, однако, что эти здравые аргументы Степана Осиповича интересовали мало. Он засел в своем кабинете в Морском министерстве, весь обложился схемами, таблицами, справочниками, ежечасно вызывал начальников всех служб флота, которые после разговора с Макаровым отправлялись выполнять данные адмиралом распоряжения чуть ли не бегом. А Зиновий Петрович и сам нередко носился по коридорам министерства. Его зычный и весьма раздраженный голос был слышен то тут, то там. Фелькерзам никуда не бегал. Успокаивал Федора Карловича, которому начинало казаться, что он вдруг перестал быть у себя в ведомстве хозяином:

– Это дело нужное, полезное. Вы не беспокойтесь.

А потом отбыл к Вирениусу на «Ослябю».

Реализация «нужного и полезного дела» заключалась в следующих мероприятиях. Отряд Вирениуса в составе броненосца «Ослябя», крейсеров «Аврора», «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах» переводился в Кронштадт. Им предоставлялся месяц для совершенствования боевой подготовки личного состава, проведения эволюций и стрельб. В течение этого месяца в Петербурге на Балтийском заводе усиленными темпами ремонтировались броненосцы «Сисой Великий» и «Наварин». В Либаву направлялись броненосец «Николай I», броненосцы береговой обороны «Генерал-адмирал Апраксин», «Адмирал Ушаков» и «Адмирал Сенявин», а также броненосный крейсер «Адмирал Нахимов». Новые миноносцы производили пробы машин в Финском заливе. Суда в Либаве готовились к походу – проверяли и ремонтировали агрегаты и механизмы, запасались боевыми и жизненными припасами, доукомплектовывались личным составом. В Петербурге форсировали также работы по достройке крейсера 1-го ранга «Олег». Питали надежды управиться с этой задачей в месяц, несмотря на то что все производственные мощности оказались до крайности перегруженными. В Ревеле собирались к дальнему походу также спешно переоборудованные из океанских пароходов во вспомогательные суда новоиспеченные крейсера «Днепр», «Рион», «Кубань» и «Терек». Помимо этого, все русские военные порты и базы в течение августа 1903 года оказались заполнены множеством транспортных судов с океанскими мореходными качествами. На транспорты грузили снаряды, провизию, запасные части узлов и механизмов для новых кораблей. В первых числах августа было официально объявлено о формировании 1-й Дальневосточной эскадры. Она демонстративно собиралась выступить на Дальний Восток для усиления русского Тихоокеанского флота. Командующим эскадрой был назначен контр-адмирал Фелькерзам. Вскоре в Либаве на крейсере «Адмирал Нахимов» поднял свой флаг младший флагман контр-адмирал Вирениус. Выход эскадры в поход предполагался до наступления осени 1903 года.

Организационно эскадра оформлялась в два броненосных и два крейсерских отряда. В первый броненосный отряд, составивший главные силы, вошли эскадренные броненосцы «Ослябя» (под флагом контр-адмирала Фелькерзама), «Сисой Великий», «Наварин» и «Николай I». Во второй броненосный отряд вошли три броненосца береговой обороны – «Апраксин», «Ушаков» и «Сенявин».

Первый крейсерский отряд возглавлял крейсер с гвардейским экипажем «Адмирал Нахимов» (под флагом контр-адмирала Вирениуса). В отряд входили также крейсера «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах». Второй крейсерский отряд составляли «Аврора», четыре вспомогательных крейсера и, как надеялись оптимисты, успевающий вступить в строй «Олег». К эскадре присоединялись также девять новых миноносцев, транспорты и госпитальное судно «Кострома». При крайнем напряжении всех сил, средств и производственных мощностей это оказался максимум кораблей, который была в состоянии снарядить и отправить Россия на Дальний Восток к концу лета 1903 года.

В середине августа со своими штабами на Дальний Восток выехали адмиралы Макаров и Скрыдлов. Первый – в Порт-Артур, второй – во Владивосток. Следом за адмиралами транзитом через Россию и Сибирь вышли два литерных эшелона, под завязку забитые грузами со складов морского ведомства. Содержимое эшелонов комплектовалось под личным надзором Макарова и Скрыдлова. Двери были опломбированы, на площадках дежурили матросы с винтовками. В каждом эшелоне – вагоны для офицеров и караульной команды.

Непосредственно перед началом мероприятий по подготовке к отправке на Тихий океан 1-й Дальневосточной эскадры в русском МИДе была получена японская дипломатическая нота. В ноте настойчиво предлагалось пересмотреть русско-японские соглашения по Дальневосточному региону, а также договоры с Китаем и Кореей. Японское правительство представило проект соответствующих изменений. Между строк недвусмысленно читалось стремление Японии к полному господству в Корее и к вытеснению России не только из «Страны утренней свежести», но и из Маньчжурии вовсе. Неожиданно в последних числах июля 1903 года суть японских предложений была опубликована в официальной русской прессе. Там же им публично была дана чрезвычайно негативная официальная оценка. Как только стало широко известно о задержке отряда Вирениуса и подготовке к выходу на Дальний Восток целой русской эскадры, в зарубежной прессе прокатилась волна статей о том, что Петербург открыто взял курс на войну с Японией, «бряцает оружием» и «играет мускулами». Реакция России в виде подготовки военных кораблей на Балтике для отправки в Тихий океан последовала настолько мгновенно, а темпы этой подготовки были столь велики, что поначалу опешили все, даже японцы. Потом разглядели, что большинством из балтийских кораблей их уже пугали лет десять назад. Дипломаты очень быстро поняли, что им отведена роль статистов, лишь заполняющих время до наступления часа икс. Международная пресса моментально сделала основной темой стремительное обострение отношений между Россией и Японией. Ожидаемым часом икс, по всеобщему мнению, неизбежно должно было стать начало войны. Очень быстро сориентировавшиеся в обстановке японцы, всегда с ходу учившиеся всему у западной цивилизации, принялись изображать из себя отвергнутых миротворцев. Что не помешало им благополучно приобрести у Аргентины два новейших броненосных крейсера. Под именами «Ниссин» и «Кассуга» их спешно готовились гнать в Японию. Токио и Петербург еще некоторое время обменивались нотами, впрочем, уже достаточно вялыми. Их содержание сводилось к перекидыванию друг другу ничего не значащих по сути формулировок вроде «одна сторона готова обсудить, в случае если…» и, конечно же, это «если» является «принципиальным условием, при соблюдении которого только и может состояться…» Бессодержательность этих нот регулярно освещалось прессой. Отчего практически всем становилось ясно, что на далекий восточный регион надвигается большая война.

10

– Они собрались! – таким тоном, будто речь шла о готовящемся полете на Луну при помощи воздушного шара, произнес Семен Семенович Цибулевич-Панченко. Недовольно отшвырнул газету на свободный край стола. Подцепил вилкой приличный кусок перламутрового балыка. Долго двигал челюстями, глядя куда-то в сторону. Прожевал. Повернулся к собеседнику:

– Вы хоть представляете, ротмистр, из какого старого барахла состоит эта эскадра?

Хлебников отложил в сторону августовский номер «Русского инвалида». Аккуратно отправил в рот овальчик розовой ветчины с белыми слоями жира. Причмокнув, произнес:

– Пишут, четыре эскадренных броненосца. Я так разумею, это большие корабли. Э-э… с пушками.

– Это барахло! – повторил Цибулевич-Панченко. И пустился в подробные объяснения:

– Я в силу своей профессии вхож в кое-какие круги. И уж поверьте, знаю больше, чем плац-парадная сторона дела. Вот давайте разберемся…

Зал ресторана «Палкин» был по обыкновению в этот час полупустынен. По уже установившейся традиции Цибулевич-Панченко и Хлебников обедали вместе. Им удавалось пересекаться по нескольку раз на неделе. Оба имели дела в центре. Оба оказались интересными собеседниками. Со второй встречи уговорились приходить обедать в «Палкин» к определенному часу. И, как правило, заставали там друг друга. Семен Семенович уже не помнил, кто из них это предложил, но получилось обоюдоинтересно. С обострением русско-японских отношений и подготовкой дальневосточной эскадры оба собеседника стали прихватывать с собой русские и зарубежные газеты. Незаметно обеды стали регулярно сопровождаться прочтением прессы. Образовался этакий клуб обсуждения назревающего конфликта между Россией и Японией.

На текущий день свежими новостями был перенос выхода 1-й Дальневосточной эскадры на Тихий океан с планировавшегося 23 августа на 1 сентября 1903 года. Последняя дата называлась окончательной.

– Так вот, что собой представляют корабли, уходящие на Дальний Восток? – рассуждал журналист. – Начнем с «Осляби». Не спорю, хороший броненосец, относительно новый, скоростной. Однако заметьте – орудия главного калибра десять дюймов против двенадцати у японцев. Это немаловажно. «Фудзи» и «Ясима» перекрывают «Ослябю» по силе залпа, хоть и равны ему по водоизмещению. Так же как и перекрывают находящиеся в Порт-Артуре «Победу» и «Пересвет» – близнецов-братьев «Осляби». А против новейших японских броненосцев типа «Микасы» им вообще придется крайне туго. Поверьте, с японскими главными силами могут сражаться на равных только наши броненосцы проекта «Бородино». А из них к концу года на Тихий океан успевает один только «Цесаревич».

Хлебников слушал внимательно.

– Далее, – продолжал Цибулевич-Панченко. – «Сисой», «Наварин», «Николай I». Старые. Тихоходные. Водоизмещением на треть меньше «Микасы». Каждый намотал десятки тысяч морских миль. Отремонтировали их весьма посредственно. Кроме того, – Семен Семенович доверительно наклонился через стол к Хлебникову, – на двух последних артиллерия главного калибра стреляет дымным порохом. Не успели заменить. И представьте – всего на сорок пять кабельтовых. Раза в полтора дальность стрельбы меньше, чем у японских двенадцатидюймовок. Каково! – Журналист бросил салфетку и торжественно откинулся на спинку стула.

– Шума и грохота будет много, а толку мало. Плюс ползут как черепахи, – проговорил Хлебников и поднял глаза к потолку, будто что-то прикидывая в уме.

– Ну а крейсера, это вообще курам на смех, – продолжал шокировать собеседника Семен Семенович. – На «Нахимове» разве что только экипаж бравый. Как же, гвардия! А сам крейсер – груда старого ржавого железа. «Мономах» с «Донским» – та же история. Правда, артиллерию на них обновили.

– Ну а эти, как их… – Хлебников защелкал пальцами. – Броненосцы береговой обороны?

– Эти речные трамвайчики? – закатил глаза Цибулевич-Панченко. – С высотой надводного борта в три метра? Я очень удивлюсь, если они вообще дойдут до Дальнего Востока. Наверняка потонут по дороге. Тащить их через три океана – просто жест отчаяния.

Хлебников молчал, в задумчивости потирая ус.

– Вот вам, ротмистр, и эскадра. Инвалидная команда! С одним поводырем.

Пропустили по рюмке хереса. Закусили бужениной.

– Есть еще «Аврора» и новые миноносцы. Но миноносцы постоянно ломаются, скажу я вам, – вновь заговорил после паузы Цибулевич-Панченко. – Ничего не попишешь – отечественная сборка! Да-с. Низкое качество российской продукции – это просто бич какой-то!

– Дотащат. Возьмут на буксир, – предположил Хлебников.

– Скорее всего, так и сделают, – закивал Семен Семенович. – Крейсер же «Аврора» тоже, сообщу я вам, ни рыба ни мясо. Бронирование слабое, ход в двадцать узлов для современного крейсера уже маловато. Орудия установлены совершенно по-идиотски. Не в башнях, а так, за щитками. В серьезном бою три комплекта орудийной прислуги изведут-покромсают. И окажется мало. Этим, кстати, многие наши крейсера страдают. «Олег» – другое дело. Но он не успеет.

– Не успеет? – переспросил Хлебников.

Вместо ответа Семен Семенович извлек из кипы на столе очередную газету. Нашел нужную страницу. Вскрыл, протянул ротмистру.

– «Подарок магната», – прочитал заголовок Хлебников. Быстро пробежал глазами содержание. – Ого! Господин Шишкин на личные средства выкупил в Германии пароход, переделал его во вспомогательный крейсер и передал эскадре Фелькерзама! Я всегда был убежден, что Матвей Игнатьич – настоящий патриот.

– Да, – махнул рукой Цибулевич-Панченко. – Выкупил здоровенную дуру. Бывшая немецкая «Мария-Терезия». Десять тысяч тонн водоизмещением. Переименовали в крейсер «Урал». Такая же туфта, как «Днепр», «Кубань»… и что там еще?

– «Рион» и «Терек», – быстро подсказал Хлебников.

– Вот-вот. Пойдут ко дну от одного попадания снаряда главного калибра. Правда, запас хода океанский.

– Я считаю, Матвей Игнатьич совершил в высшей степени уважительный поступок, – серьезно заявил Хлебников.

– Да, совершил, совершил, – отозвался Цибулевич-Панченко. – Но я сейчас не про эти пароходы. Кстати, статью я написал.

Ротмистр склонился в легком полупоклоне.

– Полноте, работа такая. Так вот, я с Шишкиным встречался. Он мне доверительно сообщил, что еще денег на срочную достройку «Олега» отвалил. Но к сентябрю все равно закончить не успеют. Возможно, «Олег» нагонит эскадру в пути…

Семен Семенович опять откинулся на спинку стула. Внимательно поглядел на Хлебникова. Серьезно заявил:

– Это все, ротмистр, как вы понимаете, разговоры сугубо приватные. Я вам сообщаю, так сказать, как один глубочайший русский патриот другому русскому патриоту…

– Семен Семенович… – Хлебников обозначил попытку подняться со своего стула.

– Ну что вы, голубчик, я не сомневаюсь, – жестом остановил ротмистра Цибулевич-Панченко. Завертел головой в поисках обслуги. – Однако же пора переходить к десерту…

11

Петя Веточкин шагал по 1-й линии Васильевского острова в сторону Невы. Под мышкой у него была увесистая стопка книг. Скоро начнется осень. А вместе с ней возобновятся занятия в Университете. Усидчивый Веточкин кое-что решил начать освежать в памяти прямо сейчас.

Погруженный в свои заботы, не глядя по сторонам, Петя дошел до Румянцевского садика. Из проезда рядом выкатилась ватага матросов. На всю округу раздался громкий голос:

– Нет, братцы, вы прочтите: «Собакам и нижним чинам вход в сад воспрещен». Это как же вам нравится, а, братцы?

– Да ладно, Егор, – послышался другой голос, поспокойнее, – ну не пущают и ладно. Сдались они нам.

– Ну и давайте штоф прямо здесь бабахнем, – советовал третий голос. – Всего делов-то. Один залп главным калибром…

– Нет, – упорствовал первый с пьяной настойчивостью. – Меня прямо в душу обидели. Собакам и нижним чинам… Нижний чин – собака? Я, выходит, собака, пес подзаборный?

Развернувшись и отмахиваясь от своих товарищей, возмутившийся матрос заехал локтем по плечу проходившему как раз у него за спиной Веточкину. Петя отлетел в сторону, но на ногах устоял. Книги посыпались на бульвар.

– Я, значит, собака, – повторил матрос. Приблизился к остолбеневшему от неожиданности Веточкину вплотную, дыша в лицо крепчайшим перегаром. Несколько секунд буравил его мутным взглядом. Пробормотал «Я собака» и вдруг рявкнул Пете прямо в уши:

– Гав!

Их окружили остальные матросы. У всех на ленточках бескозырок было выведено золотыми буквами «Наварин». Веточкин присел, начал собирать рассыпавшиеся книги. Матрос, пошатываясь, согнулся пополам и, норовя заглянуть Веточкину в лицо, принялся выступать дальше:

– А ты умный, да? Значит, книги читаешь и умный. Такой вот весь…

– Егор, отстань от человека, – послышались голоса.

– А где очки? – вдруг заявил Егор, хватая Веточкина за плечо. – Эй, где очки? Все умные в очках должны быть!

Веточкин собрал книги, выпрямился. Он определенно не знал, что делать. Ситуацию разрешили остальные матросы. Они оттащили буяна, взяли под руки, увлекая с собой. Но он, озираясь на Веточкина, продолжал бессвязно выкрикивать:

– В сад нельзя, а на войну можно! Ты умный, у тебя книжки… Ты прочитал и я прочитал! Мне нельзя, а на войну можно…

И вдруг, вырвавшись от товарищей, бегом вернулся к Пете. Веточкин машинально прижал книги к груди. Матрос бухнулся перед ним на колени. Заговорил быстро:

– Ты прости! Мы уходим. Совсем скоро. Поставь свечку, зайди в храм Божий. Поставь. За раба Божьего Егора. Шолов моя фамилия. Сделай милость, что тебе стоит.

Через несколько секунд товарищи опять волокли матроса от Веточкина прочь. А тот все оглядывался на Петю, повторяя:

– Поставь. Егор Шолов! Слышь, запомни! Чего тебе стоит…

Веточкин постоял еще некоторое время. Потер переносицу. Как-будто на ней должны были быть очки. Таковых там не наблюдалось по причине абсолютного зрения. Петя поправил под мышкой стопку книг и зашагал дальше к набережной.

12

1 сентября 1903 года из Кронштадта уходили на Дальний Восток русские корабли: броненосцы «Ослябя», «Сисой Великий» и «Наварин», крейсера «Аврора», «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах», а также миноносцы. Чуть позже в Балтийском море к ним должны будут присоединиться суда, вышедшие из Либавы и Ревеля. В сопровождении многочисленных транспортов 1-я Дальневосточная эскадра начинала свой далекий путь.

Ключевский появился в Кронштадте, когда уже отгремели банкеты в честь выступающих в поход кораблей. На площади перед причалом народу было много. Сергей Платонович пробирался в сторону стоявшего у стенки флагманского «Осляби». Уже исчез в толпе с двумя объемистыми баулами здоровенный Дедушкин. Ключевский отослал его от себя вперед. Сам двигался налегке. Прийти провожать его было некому. Да и к чему это? Поэтому раздавшийся прямо за спиной удивленный голос заставил остановиться и резко обернуться:

– Сергей Платонович, вы ли это?

Позади Ключевского возник штабс-ротмистр Хлебников.

– Вы позволите, столько народу. – Хлебников любезно взял Сергея Платоновича за локоток. Заговорил, наклоняясь к самому уху: – Мыслимое ли дело, вы – лейтенант императорского флота! Вот уж не ожидал. Каким образом? Ведь еще совсем недавно вы занимались научными исследованиями, даже диссертацию собирались писать, если мне память не изменяет.

Оправившийся от неожиданности Сергей Платонович отвечал спокойно, но твердо:

– Диссертация подождет. Для Родины могут наступить суровые времена. Счел своим долгом вернуться на службу, которую, думалось, оставил насовсем. Но пока придется научную карьеру ненадолго отложить.

– Да, да, как я вас понимаю! – горячо воскликнул Хлебников. – Как патриот патриота…

– Будет война, – прямо глядя на ротмистра, заявил Сергей Платонович. – Я обязан быть в строю. На броненосцах был некомплект, меня восстановили и зачислили чрезвычайно быстро.

– Искренне преклоняюсь и уважаю вас и вам подобных, – заявил Хлебников, продолжая удерживать Ключевского за локоть и следуя рядом с ним.

Пока они с ротмистром шли, в голове у Сергея Платоновича крутились отчего-то совсем неблагозвучные мысли.

«Вот некстати ж я его встретил, – думалось Ключевскому. – За пять минут всего до посадки на «Ослябю». Хоть Хлебников по путешествии на «Валахии» и оставил о себе весьма приятное впечатление, в душе Сергея Платоновича закопошился червячок смутного беспокойства. Подумалось, а видел ли он Дедушкина? На всякий случай захотелось, чтобы не видел. Но этого определить уже было нельзя. Эх, надо было садиться ночью, да все дела…

– А я вот, знаете, пришел проводить, – продолжал вещать Хлебников. – Душой болею за наши дела на Дальнем Востоке. Да что там душой! И телом, Сергей Платонович, телом тоже! До сих пор от ранения поправляюсь. Ну я вам рассказывал… Но будьте покойны! Как только начнется, – ротмистр заговорщицки подмигнул Ключевскому, – уж я там тоже непременно буду. Позволит здоровье или нет – без разницы. Это я вам как патриот патриоту…

– Мне пора, – коротко произнес Сергей Платонович на краю площади.

– Удачи вам, удачи! – затряс его руку Хлебников. – Во всех ваших делах и начинаниях…

Над Кронштадтом заморосил мелкий, еще по-летнему теплый дождик. Народ разошелся. Корабли строились в кильватерную колонну, вытягиваясь с рейда.

– Дождь перед дорогой, это хорошо, – произнес адмирал Фелькерзам, стоя на мостике «Осляби». Стоявшие рядом офицеры закивали, улыбаясь. Командир броненосца капитан 1-го ранга Бэр сквозь легкую усмешку выдохнул облако дыма от неизменной папиросы. Сергей Платонович глядел на уменьшающийся в размерах и остающийся уже где-то сбоку Кронштадт. Лейтенант Ключевский был зачислен в штаб флагмана 1-й Дальневосточной эскадры.