Текст книги "Наркомафия"

Автор книги: Александр Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Ну чо… – привычно заныла она

Шмель, сидя на диване разглядывал ее, словно в первый раз видел.

– Ты чо, шмара, страх потеряла?

– А чо… Русланчик, ну я же все сделала как ты хотел… ну дай, хочешь…

Маха встала на колени, поползла к нему…

– Ты чо, шмара… – Шмель недобро смотрел на нее – думаешь, если у цыган в Нахаловке отовариваться так я и не узнаю? Ошибаешься!

С этими словами он поддал ее ногой – не сильно, но чувствительно

– Русланчик, но ты же мне не даешь…

– Сколько надо столько и даю. Ты чо, сторчаться в зелень хочешь? Там у этих левых барыг товар отстойный, с него подохнуть – как два пальца об асфальт.

– Ну…

– А где ты лавэ на цыганву взяла? Может, ты и им подмахнула, а теперь ко мне приходишь? Я тебя предупреждал, узнаю – убью, веришь?

– Да, не, я у шнурков кольцо рыжее подрезала. Черные взяли.

– Вот оно как. Значит, им рыжье, а мне на шару…

– Ну, Русланчик…

Шмель бросил пакетик на пол.

– Шевели колготками. Увижу в Нахаловке – завалю, ясно?

– Хорошо, Русланчик, хорошо…

Глядя, как торопливо собирается Маха, уже предвкушая кайф, Шмель испытал нечто вроде чувства грусти. Черт бы все побрал. Опять придется менять, а ведь он к ней уже успел привязаться. Но если такие дела пошли – придется менять, делать него. Про рыжье – фигня все это, если в этот раз не подмахнула – так в следующий расстелится. У Шмеля с цыганвой отношения были плохими, и шанса лишний раз его опустить в глазах деловой публики, цыгане конечно же не упустят.

Вот так и день прошел, только встал – а уже считай и ночь на дворе. Целый день на ногах – одно, другое. Голова как чугунная. А ведь завтра придется своими запасами расторговываться, причем делать это аккуратно, чтобы никому из собственных же барыг бизнес не перебивать и старшие, чтобы не узнали. Старшаки узнают что крысятничаешь – потом даже могилки не найдут…

Устал как собака. Те, кто говорят, что барыги свой кусок хлеба на шару имеют – встали бы на точку, покувыркались денек-другой. Хоть молоко за вредность выписывай…

* абстяк – абстинентный синдром

* развязаться – снова начать употреблять наркотики

* движок или торчок – наркоман

* не в системе – то есть не имеет отношения к торговле наркотиками и не крышует ее

* закрыть по два-два-восемь – задержать по ст. 228 УК РФ – сбыт наркотических веществ.

* разбадяжил – то есть забрал часть героина, заместив его инертным наполнителем. В качестве наполнителя выступает все что угодно – сахарная пудра, толченый аспирин, глюкоза, иногда и стиральный порошок.

* хабар – доход

* поставил на систему – вовлек в употребление наркотиков

* Если нет лавэ на первак – иди, отстоем двигайся – если нет денег на качественный наркотик – иди, принимай некачественный.

* колеса, ганджубасы – экстази, сигареты с коноплей

* народ с ходу на жало не встает, так ты курнуть предложи – народ сразу колоться не хочет, так ты сначала на марихуану подсади.

* целковый – это не десятка, а тысяча, пятихатка – пятитысячная. Там порядок расчетов другой, в ходу крупняки

* с черными дорогами – с венами, ставшими черными от постоянно употребления наркотиков внутривенно. Автор видел такое – страшное зрелище.

* винтовары – лица, изготавливающие первентин, самодельный синтетический наркотик

* на хате движняк, левых пассажиров полно – много посторонних людей на квартире

* приходная – девушка, вступающая в половую связь с барыгой за наркотики

* шлендать – заниматься проституцией чтобы добыть деньги на наркотики

* чек – доза героина, отломить чек – продать или отдать дозу

* у шнурков кольцо рыжее подрезала – у родителей украла золотое кольцо

 
Энск, 02 июня 20… г.
Фига
 

Как это там было…

В половине двенадцатого с северо-запада, со стороны деревни Чмаровки, в Старгород вошел молодой человек лет двадцати восьми. За ним бежал беспризорный.

Ерунда полная, конечно. Но написано живо…

Времена сейчас стояли другие, двадцать первый век на дворе, и Саня Принц появился в городе конечно же не пешком, и б6еспризорный за ним не бежал – хотя на любой станции беспризорных – полно. Саня Принц приехал в город как белый человек – на московском поезде, в отдельном купе, аж с кондиционером. Такие сейчас поезда пошли, как никак фирменный поезд, Волга, да и он сам не босомыжник какой…

Лет конечно ему было не двадцать восемь как у бессмертного героя Ильфа и Петрова. Вдвое меньше, то есть четырнадцать. Почти. Но кое в чем он мог дать форму Остапу Ибрагимовичу, без базара…

Саня Принц…

Вообразите себе высокого, для своего возраста даже очень высокого, под метр восемьдесят пацана, довольно крепкого на вид, с обычным, ничем не примечательным лицом, серыми глазами и серыми волосами, одетого в черные джинсы, белую футболку и куртку Адидас, настоящую кстати, не барахло беспонтовое китайское. На руке – часы, Командирские, но самые дорогие, так называемая "черная версия". Телефон – не самый дорогой, скорее даже дешевый – но все что нужно там есть. Никаких украшений, кроме крестика, медного, старинного на цепочке. Вообще, если кто встречал Принца в первый раз – меньше шестнадцати ему никто не давал.

Саня Принц ехал к бабушке. Отдыхать. Или в ссылку, так будет точнее.

Чтобы понять, откуда взялся в нашем поле зрения сей герой, надо немного углубиться в его прошлое.

Саня Принц в миру был Александром Поливаевым, учеником элитной, сто семьдесят девятой школы недалеко от Кремля и учеником не самым худшим. И жил он недалеко от своей школы, в Центральном округе столицы, в квартире, стоимость которой исчислялась цифрой с шестью нулями.

В евро, конечно.

Отец Сани Принца, в мутное время девяностых разбогател – не будучи при этом бандитом. Возможно. В этом было что-то от интуиции, возможно – от трезвого расчета – как бы то ни было, будучи руководителем одного из территориальных подразделений Газпрома, он скупил у работяг немало количество ваучеров, а потом пользуясь служебным положением на каждый из ваучеров приобрел по две тысячи акций Газпрома – так их тогда распространяли. Не всем, конечно… Что ам говорил Чубайс про две Волги? Двумя Мерседесами – 600 пахнет!

Со временем, семья Поливаевых перебралась в Москву, купили хорошую квартиру, опять таки недорого, когда такого бешенства цен не было, отец начал работать опять таки в Газпром не постепенно поднимаясь по служебной Лестнице, Поливаев-младший же, будучи единственным сыном у родителей, пошел в школу. В школе он был… несколько на отшибе от класса, но учился неплохо, и самое главное – не имея друзей ухитрялся делать так, что его опасались даже сплоченные хулиганские компании. Просто он всегда умел сделать так, чтобы одни хулиганы били других хулиганов, причем непонятно за что. Хитрым он был, что есть то есть – весь в батю.

Батя, занятый на работе, воспитанием сына занимался мало, а основным способом наказания полагал лишение карманных денег. На самом деле сын, то есть Саня Принц ему за это был даже благодарен – если бы предок ему за так бабки отламывал – он бы так и не научился по жизни крутиться. Отсутствие денег заставляло крутиться, думать головой. А с головой у Сани Принца всегда проблем не было, в отца пошел…

Вот так и жил Саня Принц, почти четырнадцати лет от роду, мажор при делах и внук Капитолины Гавриловны Тимошкиной, одной из бабушек по линии матери, согласившейся принять блудного отрока на лето и попытаться его перевоспитать. Капитолина Гавриловна в прошлом, до пенсии была директором седьмой, самой престижной в советские времена школы в Энске и искренне полагала, что если уж она хулиганов-подучетников* перевоспитывала, то уж с собственным внуком как-нибудь справится. Наивная…

Если уж положить руку на сердце, шанс перевоспитать Принца был и весьма реальный. Еще один родственник со стороны матери, дядя Паша, крепкий, неразговорчивый капитан со шрамом на лице, написавший рапорт после второй Чеченской, и теперь с несколькими другими офицерами занимающийся беспризорниками в Новгороде. Два года, каждое лето, Саня Принц ездил к нему, в летний военный лагерь, там научился прыгать с парашютом, использовать приемы САМБО для борьбы с безоружным и вооруженным противником, стрелять из пневматических и мелкокалиберных винтовок. Несмотря на жесткую, спартанскую атмосферу лагеря, Принцу там нравилось и он даже начал подумывать о том, чтобы не откупаться от военной службы, а пойти и честно отслужить положенное в ВДВ, когда придет время. Но этим летом дядя Паша лагерь свой не открыл – местная прокуратура обвинила его в создании лагеря для подготовки боевиков национал-экстремистских организаций и в пропаганде русского фашизма. От тюрьмы его отмазал Поливаев -старший и даже по-родственному предложил устроить в службу безопасности Газпрома. Про лагерь и про беспризорников следовало забыть – прокуратура зорко бдила. Однако дядя Паша отказался, махнул на все рукой и куда-то пропал. Недавно от него пришло письмо с фотографиями, где он, с автоматом, в странной военной форме и с замотанным каким-то цветастым платком лицом, стоит вместе с такими же вооруженными людьми на фоне древней, песчано-желтого цвета стены. Письмо было отправлено из Кабула…

Ехать на трамвае до бабушке Сани Принцу конечно же было западло. Для московского мажора трамвай – не транспорт. Поэтому, взгромоздив на плечи свой довольно тощий рюкзак, Саня Принц осмотрелся по сторонам и смело подошел к одному из разомлевших от жары бомбил.

– До центра.

– Триста – лениво объявил водила

– Рожа не треснет? – уточнил Принц

Водила махнул рукой

– Вон остановка – червонец отдашь…

Саня Принц достал из кармана одну за другой три сотенных купюры – деньги у него были всегда, торговля навар давала…

– Поехали…

* То есть тех кто стоял на учете в детской комнате милиции

Фига…

Это место в городе, на улице Ленина одно из самых престижных кстати, квартиры там даже в старом доме стоили хорошо за штуку евро, местный народ неблагозвучно называл "фигой". Все дело было в том, что архитектурное решение жилого комплекса, в самом центре города и впрямь напоминало фигуру из трех пальцев. Сначала, в тридцатые годы построили большой пятиэтажный кирпичный дом на целый квартал для местной элиты. Как тогда было модно – дом сделали в виде большого замкнутого прямоугольника, чтобы он ограждал своими стенами большой внутренний двор. Чем-то это напоминало крепость. Чугунные кованые решетки стояли на каждой из трех арок, ведущих во внутренний двор здания, и обычно они были закрыты, открыта была только небольшая калитка – внутри ставить машины, было не принято. Машины ставили снаружи, а внутри был разбит сад и целый детский городок, где играли дети. Так этот дом благополучно и дожил до нулевых, улицы деревянных домов вокруг сменились на панельные пятиэтажки, в пятидесятые по Ленина пустили трамвай – а дом стоял, постепенно ветшая, теряя внешний лоск, но все таки оставаясь престижным и желанным местом для жительства даже по сравнению в новыми микрорайонами. Чем-то он напоминал старый фамильный особняк, жители здесь менялись очень редко, и те кто в тридцатые играл в песочнице во дворе дома, теперь сидели на лавочках, разговаривая о житье-бытье и наблюдая как в той же самой песочнице копошатся их внуки.

Расплата наступила в девяностые – кованые чугунные решетки не сумели защитить обитателей этого маленького уютного мирка и новая жизнь, яркая, жесткая и чужая ворвалась в этот маленький мирок подобно идущей на штурм замка вражеской армии…

Сначала сломали ворота. Их давно надо было подремонтировать, но ремонтировать их почему то не стали а вместо этого их сломали и бросили. Так они и пролежали несколько лет, пока бомжи не ухитрились утащить их на металлолом.

В доме стало появляться все больше и больше новых обитателей. Это были шумные, в основном молодые люди, они носили кожаные куртки и костюмы Адидас, они плевали в парадном и матерились при всяком удобном случае, они вламывались на больших черных машинах во двор и ставили их где попал, часто на клумбах или даже на детской площадке. У них в квартирах до ночи играла музыка, они часто собирались компаниями и гудели в купленных непонятно как хоромах, а иногда и вываливались во двор. Наконец, в девяносто пятом во дворе – верней не во дворе, а в подъезде случилось немыслимое – убийство! Жору Жука, жизнерадостного молодого человека, мастера спорта по боксу, который еще не успел толком въехать в купленную квартиру на четвертом этаже, и который вознамерился со своей бригадой взять под контроль Центральный рынок подстерег в парадном киллер и выпустил в него семь пуль из пистолета ТТ. Центральный рынок оказался Жоре не по зубам.

Поначалу старожилы пытались сопротивляться – но именно поначалу. Обломали их быстро: когда старшая по дому Наталья Ивановна, чей муж когда то был первым секретарем обкома партии попыталась урезонить своего соседа – тот просто дал ей с размаху в лоб, да так что старушка слегла в больницу. Больше никто претензий предъявить не пытался.

В нулевых же, старый мир оказался и вовсе разрушен до основания. Людей в кожаных куртках становилось все меньше и меньше – часть их полегла в жестоких разборках, часть стала носить дорогие костюмы и больше не ругалась матом – но появилась новая напасть. Одному из заместителей губернатора, чей сын владел самой преуспевающей строительной фирмой в городе, показалось неправильным, что в центре города существует чуть ли не мини-лесопарк, на целый квартал. Все коммуникации там уже были подведены, место было крайне престижным – и во дворе старого дома заработала тяжелая строительная техника, возводя в рекордные сроки на месте бывших детских песочниц и сквера с тополями сверкающую стеклопакетами престижную шестнадцатиэтажку. Закончили ее действительно быстро, от котлована до разрезания ленточки – чуть меньше восьми месяцев. После этого квартиры в новом доме раскупили все – даже у самого губернатора там была квартира, хотя жил "последний коммунист" не в городе, а за городом, на втором километре дороги на Москву, в престижном дачном поселке, в трехэтажном особняке площадью восемьсот квадратных метров с собственной конюшней. Квартиру в городе он держал на всякий случай. В старом же доме частично состав жильцов остался новым, частично сменился. Плюсом было то, что теперь у входа в дом постоянно дежурили менты из вневедомственной охраны…

– Э, э… – мент заметил свернувшего к шлагбауму подростка с рюкзаком – нельзя сюда! Сдрысни отсюда!

Для придания своим словам вящей убедительности мент положил ладонь на рифленую рукоятку резиновой дубинки.

Саня Принц остановился

– Тимошкина Капитолина Гавриловна тут проживает?

Дежуривший на воротах мент вчера дернул с устатку, когда сменялся с дежурства – а сегодня поутру, мучимый изрядной головной болью, испил пивка. Немного, всего бутылку приговорил. Полторашку. И потому суть и смысл человеческой речи доходили до мента-дежурного туго…

– Сдрысни кому сказал! – разозлившись, мент потащил дубинку из держателя

Что могло случиться дальше – ведомо только Всевышнему, скорее всего мент попытался бы взгреть подростка дубинкой и вряд ли смог бы это сделать по причине своего… состояния. Но как бы то ни было – проблема решилась неожиданно просто. С Ленина срулил на подъездную дорожку к дому лакированный Ауди с крякалкой и тремя "А" в номерах* – и, пока мент суетился и поднимал шлагбаум, Принц проскочил внутрь. Мент за ним конечно же не побежал…

* три "А" в номере машины – значит это машина правительства, администрации президента, главы муниципального образования. Все это верно для регионов, в Москве схема другая…

Бабушка у Сани Принца была… монументальной, несмотря на годы. Громкий, скрипучий, хорошо поставленный учительский голос, пристальный взгляд из под очков…

Обнимания, целования, расспрашивания о здоровье и прочие утомительные для молодого человека процедуры заняли едва ли не полчаса, еще полчаса заняло кормление. Гречневую кашу с мясом Принц ненавидел, но съел все, чтобы с ходу не усугублять. Еще полчаса он устраивался в комнате, бывшей комнаты своей матери, как пояснила ему бабушка. В двухкомнатной, с высокими потолками "сталинке" она теперь жила одна…

Разложив свой скудный вещевой запас, припрятав пачку денег, предварительно разделив ее на три части и поставив на подзарядку не отобранную отцом (напрасно кстати) мобилу, Саня Принц подошел к старомодному, деревянно-стеклянному окну, посмотрел на улицу Ленина, на суетящихся прохожих, на обшарпанные, жутко выглядящие на взгляд москвича магазины и задумался. Целый город был перед ним – и грех было таким шансом не воспользоваться…

 
Энск, 02 июня 20… г.
Центровые
 

Для ознакомительного похода по окрестностям, Саня Принц надел худшее из того что у него было – старые джинсы, рубашку навыпуск и джинсовую, крепкую куртку, в которой он приехал. В один карман сунул несколько червонцев, в другой – нож-бабочку, причем Benchmade, а не на базаре за сотнягу купленный. В карман с деньгами проследовали и ключи от московской квартиры – один из ключей, длинный, цилиндрической формы, с нарезкой, можно было использовать как явару. Этому он «научился», купив книжку по восточным боевым искусствам.

– Ты куда… – бабушка хоть и вязала, а бдила и проскользнуть незамеченным было почти невозможно

– Прогуляюсь, ба…

– Только чтобы к десяти дома. И со шпаной не связывайся! Понял?

– Понял, ба…

Вообще то, для задуманного, Принцу нужна была как раз шпана. Самая отъявленная. Но не скажешь же про это бабушке…

Выйдя во двор, Саня Принц огляделся. Почти все здесь было как в родной Москве. Заставленный иномарками, стоимостью от полтинника бакинских и выше двор, насмерть вытоптанные газоны, мент-охранник на входе в кондоминиум. Кондоминиум – термин из новояза, обозначающий сообщество жильцов, огородившихся от остальной России бетонными стенами и живущих себе весьма припеваючи. Конечно, не Москва… труба пониже и дым пожиже… в Москве такой вот дом не потянул бы… там новоделы любят, не настоящие сталинки, но здесь, в провинции – суперэлита.

Ему же надо было найти какой-нибудь дурной квартал, перетереть с местной гопотой…

Оглядевшись, Саня Принц подошел к дежурившему на вратах в местный рай милиционеру – не того, мимо которого он проскользнул, другого. Этот, по крайней мере выглядел трезвым…

– Здравствуйте… – сказал Принц с немного заискивающей улыбкой, отработанной на уроках по практической психологии в лицее.

Россия растила новую элиту. Растила медленно, мучительно – но растила. Третий раз за это проклятое столетие, так и не кончившееся до сих пор, просто перешедшее в какое то жуткое безвременье. В отличие от других, нормальных стран, преемственности элиты в России не было – кого-то убивали, кто-то успевал бежать, прихватив за границу толику общественного богатства, и все начиналось сначала…

Первый раз элиту вырубили под корень в семнадцатом. На место аристократов, за которыми были века службы стране пришли люмпены, не кончавшие академиев и грызшие ногти в роскошных кабинетах. Большая часть из них была предателями и ворами, наглым нахрапом поднявшими власть, когда она валялась в грязи петербургских мостовых, они не были способны к настоящему государственному строительству – и стоит ли тому удивляться, что в тридцатые годы красный император Джугашвили-Сталин расплатился с ними со всеми – пулей в затылок в чекистских подвалах. На сей раз, не ушел никто.

Третий и пока последний раз элита сменилась в девяносто первом. Самое обидное было осознание того, за какие копейки предыдущая элита продала величайшую в истории страну. Когда Горбачев давал согласие на объединение ФРГ с ГДР, немцы зарезервировали по согласие, под его оплату пятьдесят миллиардов марок – Горбачев взял только шесть. Чтобы накормить людей – так он сказал. Он не понимал истинной ценности доставшегося ему, он тратил завоевания предков легко и бездумно, как пьяный и веселый купец на ярмарке – и стоит ли удивляться тому, что в один прекрасный день он нашел себя в грязной канаве, в ободранном зипуне с чужого плеча и с дырой в кармане. Новая элита, пришедшая ему на смену, была не такова – ее невозможно было купить Нобелевской премией мира и званием "Человек года", если бы ей предложили пятьдесят – эти люди потребовали бы сто. И, конечно, распилили бы их между собой, радуясь наскоро сорванному кушу…

Элита росла, взрослела. Она уже во младенчестве пугала опытных аналитиков западных спецслужб, наблюдавших за Россией. Представители новой элиты были наглыми, беспринципными, жадными, жестокими – но предателями они не были и не могли быть, наоборот он не упускали возможности откусить и чужой кусок. Они с детства, с молоком матери всосали непререкаемую истину – Россия их логово, их земля, где они могут творить все, что им вздумается – и отдавать ее никому нельзя. Точно так же как их отцы стояли насмерть в бандитских разборках за рынок в центре или автосалон с иномарками – эти готовы были стоять за Россию. Для того, чтобы пилить, воровать… может и так – но может так и лучше чем продавать великую страну за Нобелевскую премию мира?

– Здравстуйте… – настороженно сказал мент. Если бы пацан подошел с той стороны ворот – он не задумываясь прогнал бы его, нехрен тут шляться. Но с этой.. он его не знал, но тут много кто жил, даже губернатор. И цена косяка здесь была высока – это тебе не РОВД где можно обхаживать дубинками безответную серятину… тут только слово не так сказал, мигом в Нижний Тагил отправят…

– Я только приехал… – пацан неопределенно повел рукой – из Москвы. Вот хочу спросить… на улицах тут как… не опасно… А то…хулиганы

Мент покровительственно улыбнулся

– В центре нормально все… Тут люди нормальные живут, сам понимаешь. А около дома безопасно вовсе, тут пост постоянный. А группировщики есть, ближайшие – вон там…

Мент показал рукой

– Там если пройти с километр и налево – будет кинотеатр Космос. Вот там – центровые пасутся. С ними им впрямь лучше не связываться. И вообще – во дворы не заходи, особенно если в хрущобы. По улице иди – и все нормально будет…

– Спасибо…

Выйдя со двора, Саня направился совсем не в ту сторону, в которую указал мент, пройдя пару сотен метров, он перешел через дорогу и направился уже в нужную сторону, на всякий случай щупая узкую рукоятку "бабочки" в кармане джинсов…

* Нижний Тагил – там находятся специальные исправительно-трудовые колонии для милиционеров.

Кинотеатр Космос был обычной, стеклянно-квадратной коробкой эпохи соцреализма, обычной приметой любого советского города. Жидкий парк с затоптанными клумбами и давно унесенными бомжами на металлолом скамейками, засранная доска для афиш, красующаяся объявлениями для тех кто желает быстро похудеть и быстро приумножить свой капитал. Новые хозяева кинотеатра, приватизировавшие него за копейки в начале девяностых не слишком то заморачивались парком – их больше интересовало само здание кинотеатра. Как и почти все здания, построенные в Советском союзе, большая его часть по назначению не использовалась, а служила пристанищем всякого хлама, копившегося там десятилетиями. Сейчас времена были другими – использовался каждый метр. Один из залов хозяева переоборудовали под бар со стриптизом, в подвале открыли кафе и биллиардную, в холле у билетных касс устроили игровой зал с новомодными автоматами по продаже лотерейных билетов – это теперь так назывались игровые автоматы. Игровая тема, несмотря на принятие грозного закона, была далеко не исчерпана, ударными темпами к кинотеатру возводили новый пристрой, где должны были открыть Интернет-клуб. Ну а то, что все посетители Интернет-клуба, почему-то предпочитают играть в виртуальное казино, безбожно просаживая свои деньги в погоне за призрачным золотым тельцом – так это ведь их личное дело, так? Что с них, убогих взять – быдляк, босота…

Мент немного ошибся – центровых от кинотеатра выгнали. Хозяева есть хозяева – вопросы они решают быстро и жестко. Нечего всякой рвани малолетней тусоваться там же, где приводят провести время состоятельные люди, пусть идут в другое место. Когда малолетки попробовали возбухнуть и побили стекла – приехали несколько джипов и молодые люди с бейсбольными битами внушили им простое и действенное правило: прав тот, у кого больше прав. Сердобольные старушки из окрестных домов, увидев побоище, пожалели пацанов, которые до этого боялись и проклинали и вызвали милицию. Прибывшая на нескольких луноходах милиция приняла…избитых пацанов, поручкалась с пацанами в джипах и отъехала по направлению к отделению. Там задержанных избили повторно, в камерах дубинками. Прав тот у кого больше прав… и тот кто проплатил начальнику местного РОВД за покровительство…

И поэтому пацаны сидели сейчас чуть подальше, во дворах, занимая раздолбанную детскую площадку. Пацаны как пацаны – замурзанные, озлобленные, передающие по кругу трехлитровую бутылку с пивом, одетые в основном в дешевые спортивные костюмы, козыряющие блатным базаром и, что характерно половину слов из сказанного сами не понимающие. Это тоже будущее новой России. Босота…

– Слышь братва… А кто тут масть держит… – по блатному обратился к сидящим пацанам Принц

Сидящие пацаны недоуменно переглянулись, один из них, кто уже примерялся встать, остался сидеть на месте. Это была их земля – а он был чужаком на ней. Все очень просто. Есть твоя земля – а есть земля чужая. Если ты идешь по чужой земле – будь готов получить в репу. Если у тебя есть бабло – будь готов с ним расстаться. Этакое современное средневековье. Этот пацан был чужим, более того – он выглядел мажористо, что выросшую в нищей безысходности шпану бесило больше всего. Но после слов, произнесенных им, планы расправы резко тормознулись – прежде всего надо понять, что это за птица. Если он от старшаков – тогда бить его нельзя. Чревато…

– А кто спрашивает… – базланул один из пацанов, крепкий, с вытянутой огурцом наголо бритой головой и массивным подбородком

– Саня Принц – представился новенький. И все…

Про Саню Принца никто ничего до этого не слышал, но и наезжать без базара было чревато. Мало ли… какая шишка на ровном месте. И поэтому, тот самый, что спрашивал, наголо бритый неспешно поднялся на ноги, сплюнул и указал кивком головы в сторону – отойдем, мол

– Чо надо… – без предисловья спросил он

– Ты бы сам прежде обозвался что ли…

– Витек. Глинным погоняют…

Почему Глинный а не Длинный – все было понятно с хода. Букву "Д" он выговаривал как "Г". Дефект речи.

– Под кем ходишь?

– Да мы сами тут по себе… А ты не знал?

За спиной загыгыкали – там все обратились в слух

– Самих по себе не бывает… – рассудительно ответил Принц – но базар не в этом. От Москвы работать хочешь?

Витек Глинный не стесняясь, почесал свою бритую лысину. Базар серьезный пошел и он это понимал…

– Это дурь что ли толкать…

– Дурь… Это у вас дурь толкают. Чо за это бывает – слыхал? Уголовный кодекс Российской Федерации, статья двести двадцать восемь.

Витек Глинный рос в рабочей семье, при алкоголике отце – и внушить уважение к Уголовному Кодексу ему было некому. Уголовный кодекс в этом районе не уважали…

– Слышь, ты чо гонишь… – окрысился Глинный

– Гонят говно по трубам. А я тему тру. Есть товар. Надо продавать. Лавэ чуть меньше, чем с дури, но хватает. Всем хватит – тебе, мне, всем. Про шалфей слыхал?

– Не…

– То-то и оно. Курнешь – кайф как с травы. А менты если поймают с ней – ничего не сделают, она в списке наркоты не значится. Скажешь – горло болит, полоскать купил – и отпустят*. Сечешь…

– Круто…

– Еще бы не круто. Мне надо местных людей, чтобы на дискочах крутились, то-се. Поставки беру на себя. С аптекой связи хорошие.

– А чо… Лавэ сколь будет.

– Лавэ… Это как пахать будешь. В Москве у толкачей меньше двадцатника на рыло в месяц не капает. Но и пахать надо…

Двадцать тысяч рублей в месяц – это больше чем две средние зарплаты жителя города Энска, за которые надо было горбатиться пять дней в неделю. Еще хорошо если так – вообще-то в городе работы не было. Заводы, обеспечивавшие раньше горожан работой, какие стояли, какие работали кое-как, какие были перепрофилированы в торговые комплексы. А торговлей сыт не будешь, надо бы, чтобы еще было и производство…

– Менты точняк не загребут?

– Почему, загребут… Дубинкой по хребту дадут, товар отберут. Могут бабло отобрать ты его скидывать вовремя должен, большие суммы на кармане не держи. Но и только. Статья по этой теме – не канает. Отвечаю…

– Тогда и попробовать можно…

Принц хватанул босяка за рукав, развернул к себе.

– Пробовать – не надо. Надо – делать. Если подписываешься – так подписываешься. Если нет – не вопрос, найду других толкачей. Таких как вы отморозков – полгорода. Если подписываешься – на гнилом базаре потом не съедешь. Здесь взрослые люди дела делают. И башляют – по-взрослому. Что скажешь?

Витя Глинный пару секунд подумал. Хуже чем есть все равно не будет – ну а дубинками в пердельнике, что его, что других пацанов – не раз дуплили. Пережить можно.

– Подписываюсь. Слово. – наконец сказал он.

Договорившись с Глинным и его братвой, Саня Принц отошел в сторону, набрал по памяти московский номер. Дождался ответа…

– Паровоз, ты? Принц это. Короче – тема канает. Тут – целый город не в теме, окучивать и окучив ать. Да, почтой на ящик как обычно. Завтра сделаю ящик и тебе отзвоню. Ну, давай. Не кашляй. И братве привет всей. Пока…

* прим автора – это действительно так. Шалфей не так вреден и почти не вызывает привыкания – однако кайф от него есть. А курение само по себе вредно, тут Минздрав прав.

 
Энск, 16 июня 20… г.
Принц…
 

Сегодня был день подведения итогов. И день зарплаты…

Саня Принц был малым не по годам продуманным, он все примечал и из всего делал выводы. Он внимательно слушал друзей отца, если те приходили к нему домой и задавал им не по детски серьезные вопросы, если ему разрешали сидеть с взрослыми и если взрослые не напивались в хлам. Он читал книги, которые были у отца, и тоже мотал все на ус. Он готовился – не к тому, чтобы честно работать или что-то в этом роде. Бред все это. Его любимыми книгами, как ни странно были книги Роберта Киосаки – и из них он почерпнул немало. Учись хорошо и ты сможешь купить хорошую компанию и люди будут работать на тебя, а не ты на других людей. Так – и никак иначе.

Итоги Саня Принц подводил сам и деньги тоже раздавал сам – обязательно налом и обязательно каждую неделю. В этом есть своя мудрость – деньги работник должен обязательно получать из рук хозяина (по возможности, если работников не так много) и обязательно налом. Все эти последние новшества с картами банковскими – бред полный. Деньги должны раздаваться сразу после подведения итогов: поработал – получил. И как можно чаще – иначе пропадает азарт к работе. Вот такой вот менеджмент по-русски.