Текст книги "Наркомафия"

Автор книги: Александр Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Афанасьев Александр
Наркомафия

Аннотация: Это про нас. Про войну которая идет каждый день, круглые сутки. Наших детей убивают – одного за другим на этой войне. Пишется на конкурс крапивинского произведения, который проводит Олег Верещагин. Насколько это произведение крапивинское? Наверное вам решать мои читатели… Обновлено 07.02.10 Произведение закончено

 
Мы все потеряли что-то
На этой безумной войне
Где твои крылья, которые
Так нравились мне…
 

В стране идет война.

Нет, это не война за удвоение ВВП, не война с бедностью о чем так обильно любят разговаривать говорящие головы в телеэкране. Это война с нашими детьми, с нашим будущим.

Война на кончике иглы.

В Афганистане каждый год увеличивается производство героина, в 2008 году его произвели по разным оценкам от двенадцати до четырнадцати тысяч тонн, практически все – в британском секторе, по крышей армии ее Величества. Цены падают, рынок не может переварить такое количество героина.

Это – война!

Каждый наркоман – это дезертир, дезертир с поля боя, дезертир с той чудовищной войны, которая веками ведется против России. Каждый, кто взял в руки шприц – он не себя убил, он предал Родину.

Через несколько десятилетий нас может просто не быть. ПРОСТО НЕ БЫТЬ!!! Мы все сбухаемся, сширяемся, сторчимся. Не будет нас, русских, не будет вообще – и никто даже не вспомнит о нас. О том, что был такой народ.

Власть? Да какая там власть…

Милиция? Да какая к черту милиция…

Отдельно хочу сказать про своего главного героя. В отличие от главного героя моей предыдущей повести про Энск, Змея он в гораздо большей степени списан с меня самого. Но не полностью. Саня Принц и такие как он – наше будущее, хорошее или плохое – но они наше будущее. Не самое плохое, по моему мнению, ибо они способны побеждать. Реально, без шуток побеждать, причем побеждать кого угодно.

Этот герой не похож на положительного, собственно говоря, он и не положительный. В нем есть что-то от Плюмбума, что-то от Остапа Бендера, что-то от обычного пацана. Его поступки обусловлены далеко не тем, что он хочет "просто помочь людям", он живет, и живет неплохо, даже очень неплохо, но если встать у него на пути, затронуть то, что ему действительно дорого…

Тогда берегись. Ибо жалости от него ждать не стоит.

Но он в каком то смысле и хороший, в его смысле. Он способен дружить, он не предаст друзей и всегда поможет им. Он способен воевать со злом, и воевать жестоко, в этом он пойдет до конца и никого не простит.

Разговорился, в общем… Ладно, читайте…

 
Энск, 12 августа 20… г.
Набережная.
 

Он сидел в засаде уже третий час и успел основательно замерзнуть. Уже стемнело, и если днем еще властвовало в городе лето, веселое, теплое, с выдумкой – то с наступлением темноты оно уступало место осени. С реки подувал холодный ветерок, больным тусклым светом светились фонари, плавясь желтыми брызгами в мутной воде причала. На набережной в этот час никого не было, место считалось опасным, не одну голову проломили здесь молотками пацаны с заводского района. Лишь левее, в паре сотен метров заполошно ревела музыка и светились огни. Там была дискотека, прибрежная, весьма популярная среди городской молодежи. Популярная потому что там можно было потанцевать, можно было снять телку – рядом был нищий, призаводской, полувымерший район, и сниматься больше было негде. Еще там можно было купить чек – чеками торговал сам хозяин дискотеки, верней его люди, левому толкачу могли и руки переломать. Хозяином этой дискотеки был бывший мент – поэтому патрулирующие район менты всегда заглядывали к нему, и он радушно их встречал. Местные менты были, собственно из тех же пацанов, что веселились раньше на этой дискотеке. Приходило время, они уходили в армию, потом возвращались и устраивались работать в МВД, потому, что больше работать было негде – заводы или не работали, или сократили персонал до предела. По старой памяти они всегда заглядывали «на причал» – ведь гораздо лучше посидеть в культурном обществе, нежели всю ночь патрулировать грязные, ухабистые улицы. А потом они отъезжали, ради понта проезжали по всей набережной и рулили к зданию РОВД, забрав с дискотеки пару хулиганов. И в этом самом месте, напротив того места где он сидел, они обычно останавливались – привести себя в порядок…

Сегодня менты почему то задерживались – может, новый экипаж, может, еще чего. Он поежился – представил что будет, если задуманное не удастся. Дубинкой по почкам не отделаешься, тут можно и вовсе – всплыть в качестве неопознанного трупа где-нибудь к следующей весне.

А вот и они…

Из прибрежной тьмы, ковыляя и спотыкаясь на ухабах, ведомый нетвердой рукой вынырнул ментовский УАЗик-козел. Вырулил прямо на пристань – когда то давно здесь ходили прогулочные теплоходы, теперь они мирно догнивали в призаводской заводи, уткнувшись проржавевшими носами в грязный бурый ил. А причал сохранился, как материальное воплощение ушедшего, как символ той жизни, которая когда то здесь была – он даже не был бесполезен, ибо с него теперь днем рыбачили рыбаки. И тут же любили останавливаться менты – дальше шел поворот на длинную, прямую плохо освещенную стрелу набережной.

Он подобрался, изношенный мотор козла взревел, вытаскивая неповоротливую машину на пристань и умолк. Хлопнула дверь, затем еще одна…

– Прорвемся – ведь опера!!! Прорвемся, Серега!!! Дрыхнешь… Ну и хрен с тобой, дрыхни! Слабак…

Темная фигура заковыляла к самой воде, держась за ограждение пристани, нагнулась – и тишину разорвал глухой, клокочущий звук, сильно напоминающий звуки, которые издает сливной бачок в сортире. Он скользнул к машине, прижался к ее теплому, грязному боку, потянул на себя ручку двери, готовый в любой момент дать стрекача. Он не знал, получится или нет, боялся…

Но все получилось как нельзя лучше – без сучка и задоринки.

На переднем сидении спал мент, издавая носом затейливые рулады и чмокая во сне, амбре от него было такое, что комаров морить можно было. Он потянулся к желтой, с клапаном кобуре из кожзаменителя на боку, мучительно размышляя над тем, удастся ее тихо расстегнуть или нет – и тут его взгляд упал кое на что другое.

Автомат…

Обычная "ксюха", "коротыш", АКС-74У, стандартное вооружение "homo mentilius" девяностых, когда свершилась криминальная революция, и обычного ПМ уже стало не хватать для сдерживания преступности. На самом деле толка от этой игрушки почти никогда не было, менты либо промахивались, либо рикошетом задевало того кого не надо. Но выглядел автомат грозно – короткий, с воронкообразным раструбом на конце ствола, с изогнутым магазином…

Когда ездишь в машине с автоматом – автомат мешается, больно толкает на ухабах, особенно если в летнем, тонком обмундировании. Садясь в машину, обычно его вешают либо на грудь, придерживая руками при езде, либо на бок, со стороны двери. Здесь автомат свисал на ремне сбоку, мент перекинул ремень через шею и так спал, надсадно храпя.

Он достал из кармана нож, примерился, аккуратно полоснул ножом по ремню – раз, другой. Подхватил падающий автомат, ощутил руками его приятную тяжесть, перебежал через дорогу, сиганул в кусты. Когда за спиной бессмысленно взвыла сирена – он был уже далеко…

Проскочив бегом несколько дворов и улиц, Принц забился в один из дворов, темных колодцев, укрывшись за мусорными баками, путь отхода он наметил еще днем, несколько раз прошел по нему, чтобы ориентироваться и ночью.

Добыча…

Автомат был в руках – тяжелый, кургузый, с двумя магазинами, обмотанными синей изолентой – интересно, кто это так разрешает обматывать? Совсем бардак в милиции. С автоматом Принц обращаться умел – он отстегнул магазин, провел пальцем по острому тускло блеснувшему патрону, нажал на него чтобы убедиться что магазин полон. Передернул затвор – тот с лязгом дослал первый патрон в патронник, Принц высунулся, чтобы посмотреть, не заметил ли кто. Но до него никому не было дело, лишь тощий, серый, облезлый кот, услышав подозрительную возню резво трусил от баков. Ярко-желтым на темно-каменной стене горели несколько окон…

С котами он дружил…

Достал из кармана большой, красно-белый пакет "Пятерочки", вложил в него автомат. И скорым шагом направился на выход из темного, не пропускающего свет уличных фонарей колодца двора…

Энск, начало

15 мая 20… г.

Зарисовки из жизни 1

С утреца, едва проснувшись, Шило поставился. Это было его ежедневным ритуалом, неотъемлемой частью его бестолковой и, в общем-то никому не интересной жизни. Собственно говоря, вся жизнь Шила зависела от того, удастся достать или нет, а время он мерял промежутками от пинка до пинка.

Ставился Шило не по науке, рецепт забойного кумара, он вывел сам эмпирическим путем, потом подогнал под него теорию. Теория гласила, что золотое правило любого системного – "не мешать" придумали зловредные барыги, дабы обеспечить лучший сбыт товара. На самом деле мешать можно и даже нужно это реально позволяет экономить. Вот Шило например – экспериментируя на себе вывел ту самую, единственную неповторимую, золотую формулу, как можно сходить в астрал почти что на шару. У каждого видать была своя – его старый "сокумарник", попробовав метод Шила загнулся от овердоза, но Шило по этому поводу не переживал. Всякое бывает…

Рецепт был прост, и Шило практиковал его каждый день. Вот и сегодня едва проснувшись, он захавал пласт дементия, а когда раскумарило – прямо на дементий поставился полудозой главного из расчета грамм на шесть. И – отрубился, вышел в космос почти сразу, еще с баяном в колодце…

Торкнуло…

До отхода было далеко, да и стоит ли циклиться, если затарился считай на декаду. Вчера Шило устроил свои дела как нельзя лучше. В центре подрезал какую то корову, с нее поимел рыжья целую жмень. Потом еще какого то гаврика в подъезде подрезал, добычи с него – целый лопатник. Отнес знакомому барыге, тот поморщился – но рыжье есть рыжье. И еще лавэ. Принял, отсыпал с доброй души шесть граммов главного, этого надолго хватит, если ставиться по системе. Так что поводов для недовольства жизнью у Шила не было.

С кумара Шило бросил тело на улицу. Как это и всегда бывает, когда ставишься без запара – мучал стояк, хотелось приключений.

Мозги свои Шило прокумарил еще не окончательно, соображал – поэтому прошел едва ли не километр от дома, где жил прежде чем нашел то, что искал. Прямо перед ним шла какая-то мелкая, что-то напевая и держа в руке футляр с музыкальным инструментом…

Огляделся – никого. Раннее утро.

Улучив момент, Шило скоро, по-волчьи, бросился вперед, схватил ребенка, зажав ему рот, метнулся в проходной двор, проскочил его насквозь. Переулок, следующий двор. Бойлерная! Отлично! Шило заскочил за бойлерную, ребенок вырывался, он с ходу двинул его по голове, потом еще раз, головой об стену. И только сейчас понял, что выхватил не девчонку, а мальчишку.

Проклятье… Ну и что теперь делать? Прошлые разы девчонки попадались… мелкие, не видно сразу…

Плевать!

Оглядевшись – вокруг никого не было – кусты и забор хорошо скрывали происходящее – Шило стал стаскивать с себя штаны…

Краткий словарик слэнга наркоманов.

* поставился – внутривенно принял наркотик

* от пинка до пинка – от приема наркотиков до следующего приема.

* рецепт забойного кумара – способ испытать сильное наркотическое опьянение

* системный – лицо с устоявшейся наркотической зависимостью

* барыга – лицо торгующее наркотиками, он же зверь, дилер

* сходить в астрал почти что на шару – испытать наркотическое опьянение, не сильно при этом потратившись.

* овердоз – передозировка наркотиков он же передоз. Обычная причина смерти наркоманов

* захавал пласт дементия – принял упаковку димедрола

* раскумарило – пришло наркотическое опьянение, то же самое что и торкнуло

* прямо на дементий поставился полудозой главного – после приема димедрола принял полдозы героина, грамм поделенный на шесть доз – действительно полудоза для нормального качества героина, умеренно разбадяженного, доза – это грамм на три, третья часть грамма для среднего качества героина

* вышел в космос – то же самое что и в астрал, испытал сильное наркотическое опьянение.

* баян – шприц, он же телега

* колодец – образуется от многочисленных уколов в вену, такая дырка в руке, не затягивающаяся

* циклиться на отход – задумываться о наступлении абстинентного синдрома

* В центре подрезал какую то корову, с нее поимел рыжья целую жмень – в центре совершил разбойное нападение на женщину, снял с нее много золотых изделий

* лопатник – бумажник

* лавэ – деньги

* ставишься без запара – принимаешь наркотик, находясь в хорошем настроении.

* мучал стояк, хотелось приключений – хотелось кого-нибудь изнасиловать

Энск

31 мая 20… г.

Зарисовки из жизни 2

В центре княжил Шмель.

Нет, вы совсем не поняли, о чем идет речь. Речь не идет про древнюю Русь, где были князья со своими дружинами и они володели и княжили в своих вотчинах. Речь идет про вполне современную реальность про наше с вами время, про современный русский город Энск, про центральный его район., и про некоего Воловича Руслана Павловича, тридцати двух лет от роду – почти возраст Христа. Подданных у Шмеля было около двух тысяч, зато власть он имел над ними – не приснится никакому древнему князю. В сущности, Шмель распоряжался их жизнью и смертью, причем не в переносном, а в самом прямом смысле этого слова. Но него зависело – будут они жить – или умрут в страшных муках…

Шмель был князем. В иерархии наркомафии это была следующая ступень после рядового барыги, под его началом было пять точек и пять барыг, он получал оптовые партии и разгонял их по барыгам. Продавал и сам, потому что раньше сам и барыжил, и только дурак откажется барыжить, потому что барыжа, можно продать без проблем то, что ты отламываешь от каждой оптовой партии, оставляя все деньги себе. Так, кстати делали все – каждый, через чьи руки проходила партия главного – хоть малый кусок да отщипывал. Бороться с этим было невозможно, наверху об этом знали и показательно убирали только тех, кто в этом деле сильно зарывался. А остальные… да какая разница все равно ничего не сделаешь, человеческая натура такая. Крысиная, в общем натура.

И что бы вы там не думали – работа князя, это тебе не какой-нибудь офис с восьми до пяти, работа тяжелая и на ней Шмель сильно уставал, работал с утра до вечера. Но и зарабатывал – соответственно.

С самого утра, едва проснувшись, Шмель начал примерно прикидывать количество нужного ему товара, он вел записи своими, только ему понятными условными знаками. Выходило, что на следующую неделю товара нужно было много, чуть ли не килограмм, даже поболее.

А ну-ка… Наркоманы делятся на четыре категории. Системные – им доза нужна дважды в день как штык, соответственно каждый из них выжирает в день две трети грамма на рыло. Реальные – эти употребляют уже регулярно, но системными еще не стали, им по-разному надо, возьмем по полграмма на рыло. Начинающие… эти только втягиваются, на них… ну скажем, по четверти грамма на рыло в день будет достаточно. И борцы – это отдельная категория, это люди которые осознают пагубность своей привычки и борются с ней – переламываются, закрывшись в квартире и выбросив ключи, некоторые глушат абстяк ударными дозами водки, пытаясь обмануть свой организм. Потом развязываются, часто по пьянке или с нервов… у них-то как раз обычно овердозы и бывают, потому как свою норму забывают и вмазываются чем попало и как попало. И дохнут. Такие тоже были, на них ничего рассчитывать не надо, на них есть неприкосновенный запас. Каждый барыга обязан сообщать князю примерное число движков, затаривающихся на его точке, чтобы князь мог рассчитывать потребную партию товара, чтобы хватило на всех. Посчитав, Шмель прикинул, что и в самом деле килограмма на неделю маловато будет.

Подсчеты Шмеля прервал звонок в дверь. Дверь у Шмеля была знатная, двойная, стальная, плюс мощные решетки на окнах, несмотря на второй этаж. Поморщившись, Шмель спрятал тетрадку, подошел к двери, глянул в глазок. Так и есть.

– Что надо? – спросил он в переговорное устройство

– Открывайте, Волович… – раздалось с той стороны двери

Шмель прошел в ванную комнату, накинул куртку. Засунул ноги в кроссовки, зашнуровал. Открыл дверь.

– Доброго здоровьичка, гражданин начальник…

Участковый. Из новеньких, лет двадцать на вид. Не в системе, это он точно знает. Идеалист, б…

– Пошли, Волович

– Что, закрывать по два-два-восемь ведешь, что ли? А кто у меня цветочки дома поливать будет, ты что ли начальник?

– Пошли, пошли! Не разговаривать!

Послушно, Волович закрыл за собой дверь, опустил ключи в карман, конвоируемый участковым пошел по лестнице на выход из подъезда. По пути попалась Капитолина Гавриловна, бывшая училка, на пенсии. Вредная бабка! Это она в ментовку писала, что в доме наркопритон. Какой наркопритон, бабка, ты наркопритона настоящего и не видела. Тут так, детский сад…

– Забираете?! – скрипучим, громким голосом осведомилась она – и правильно! Так ему и надо! Сволочь, устроил тут!

– Читайте Мурзилку, бабушка… И дышите носом… – усталым голосом посоветовал ей Шмель

Участковый пихнул в спину…

– Проходим, проходим…

Вышли на улицу, Шмель огляделся

– А где карета, гражданин начальник?

– Пешком дойдешь! Топай, топай давай! Маршрут знаешь…

Опорный пункт охраны порядка располагался в полуподвальном помещении, недавно там сделали ремонт, спонсоры поставили компьютеры, с мебелью помогли. Не то, что раньше – прокуренный коридор, продавленные стулья, одна пишущая машинка на всех…

Участковый провел Шмеля в конец коридора, постучал в дверь, дождавшись ответа, открыл ее…

– Заходи!

Шмель зашел.

– Доставил товарищ майор!

Жирный, с нечистым, прыщавым лицом и глазами навыкате майор милиции, сидящий в кабинете, неопределенно махнул рукой.

– Спасибо, лейтенант.

– Разрешите идти?

– Идите.

За спиной хлопнула дверь…

Майор несколько секунд рассматривал безучастно стоящего Шмеля, потом с трудом вылез из за стола, прошествовал мимо него к двери, со щелчком повернул ключ. Прошел обратно на свое место, по пути проведя пальцами по задернутым шторам, будто желая убедиться, что они и вправду задернуты.

– Давай, чо встал как столб!

Шмель расстегнул молнию внутреннего кармана на куртке, одну за другой неспешно выложил на стол семь пачек тысячных банкнот, перехваченных резинками. Майор наугад взял пачку, быстро пересчитал банкноты, посмотрел одну на просвет. Кивнул, снова надел резинку на распотрошенную пачку, широким жестом смахнул пачки денег в дипломат, стоявший до этого под столом. Выложил на стол два довольно больших, запаянных утюгом пакета белого, кристаллического вещества, по полкилограмма каждый…

Шмель не притронулся к товару

– Ну чо еще?

– Разбадяжил намного?

– Ты че, обурел, зверь, страх потерял? – окрысился мент

– Я то ниче. Прошлый раз товар был – цыгане и то лучше предложат. Может мне у них брать?

Шмель конечно же врал. Цыгане всегда были вне системы, они использовали собственную систему, сами закупали оптовые партии в Душанбе, сами везли их и сами продавали. Бадяжили безбожно, наверх часто не отстегивали, считали себя хозяевами здесь, суки! С цыганами связаться – себя не уважать…

– Попробуй!

– Я то попробую, базара нет. А вот если твои старшаки узнают, что ты так безбожно бадяжишь и от этого теряется клиентура – они что скажут? Я ведь не с тобой за поставки базарил, со старшими твоими.

Старший оперуполномоченный ФСКН, майор милиции Буравченко Дмитрий Павлович в системе был давно. Почти все опера ФСКН были в системе, ибо кто что охраняет – тот то и имеет. В общем и целом – семеро козлят. Причем козлят – это глагол…

Изначально, майор Буравченко просто крышевал барыг и имел с них долю – но после Чечни все изменилось…

В Ичкерию майора Буравченко направили в составе сводного отряда – бороться с наркотиками, хе-хе… В самой Ичкерии его распределили во временный рай отдел Ачхой-Мартановского района, не самое худшее место. Контакты с местными, позволяющие безбедно существовать и там ушлый майор (тогда еще капитан) нашел почти сразу. Торговал аусвайсами, предупреждал о шмонах. А потом ситуация изменилась – бес попутал продать информацию о выдвижении колонны с ОМОНом. Он то думал, что чехам она нужна чтобы вовремя смыться из села, в котором планируется зачистка – а чехи подкараулили колонну на дороге и расстреляли из гранатометов. Погибли несколько ОМОНовцев, больше половины были ранены. А потом те же чехи показали капитану Буравченко видеозапись, где тот продавал карту с маршрутом выдвижения колонны. Догадаться что было бы, если бы эта видеозапись попала в руки сослуживцев было несложно – могли расстрелять на месте а потом сказать, что убили боевики. И капитан Буравченко стал стучать почти бесплатно – почти, потому что какие то деньги за стук ему все равно платили…

Из Чечни он вернулся с орденом Мужества – заплатил деньги, его и записали в наградной лист по какой-то операции, к которой тот не имел никакого отношения. На родине героя Чечни приняли как полагается, сразу дали майора и старшего опера. И все было бы хорошо, если бы пару лет назад к нему не пришли чеченцы и не показали ту, старую видеозапись, о которой Буравченко уже почти забыл. Это были другие чеченцы – на них был не камуфляж, а дорогие костюмы, и от них воняло не потом, а дорогим одеколоном. Майор Буравченко сначала испугался, что они потребуют содействия в каком-то теракте, но чехи только засмеялись и сказали, что с Россией теперь воюют только последние бараны. А умные – торгуют, занимаются бизнесом. И хорошо было бы, если бы он оказал им посильную помощь в этом. Не бесплатно, конечно далеко не бесплатно – у этих в отличие от боевиков деньги были…

– Сильно разбадяжил? – Шмель уперся взглядом в переносицу жирного, потеющего мента

– Я…

– Сильно?!

…

– Короче, это – по семьсот за грамм пойдет. Дороже он не стоит. И следующий раз кило двести принеси, мне уже не хватает.

И куда он, сука, левак девает? Не иначе какой-то барыга на прикорме, торгует леваком, сука и с этим мусором лавэ пилят. Узнать бы, кто…

– Борзеешь ты Шмель. Не опасаешься?

– Попробуй!

Мент сдал – он был слабым, в нем не было стержня, того самого, который отличает мужчину от "мужчины". У Шмеля он был.

– И еще… – перевел стрелки мент – есть дело немного не в тему. Две недели назад пацана шестилетнего изнасиловали, еще ударили по голове сильно, до сих пор в критическом состоянии. А до этого девчонок мелких насиловали, шесть заяв уже лежат. Почерк схожий.

– При чем тут я, с кого бока? Работайте, вы же мусора…

– Кто-то из твоих передозников беспредельничает.

Шмель пожал плечами

– С какого бока – моих? Чо, мало барыг левых? Вон цыгане с Нахаловки барыжат, сколько просил разобраться – до сих пор мне рынок перебивают. Винтовары на Ленина – тоже вовсю работают. Я чо, за каждым укурком смотреть должен?

– Должен. Район твой – разбирайся.

– Ты мент, ты и разбирайся, меня не грузи… – сказал Шмель – твои заявы, твои головняки, не мои…

Час у Шмеля ушел на то, чтобы раздербанить партию на несколько частей, немного, совсем немного разбадяжить, взвесить все и записать. Еще два часа ушло на то, чтобы разогнать товар по району подчиненным ему барыгам и собрать с них лавэ за предыдущую партию. Барыги, как и следовало ожидать, разбухтелись, выражая недовольство качеством предыдущей партии и Шмель как человек честный, и думающий не только о сиюминутной наживе, но о долгосрочном бизнесе сделал им небольшую скидку на новую партию и пообещал, что таких затыков с качеством больше не будет. Решил, в общем, вопрос с барыгами.

Вернувшись к себе домой, Шмель немного полежал на диване, отдохнув, принялся решать насущные дела.

Он бы полежал еще – да пошел народ. Косяком, б… как чуют где поживиться можно.

Тридцать граммов он отпустил Раме, мелкому оптовику, еще не доказавшему право стать барыгой. Раме было всего тринадцать лет, но пацан был деловой в доску, сам не ставился, зато уже поставил на систему восьмерых. Причем все восемь – по лавэ не бедствуют, из того же элитного лицея, где учится и сам Рама, у кого батя бизнесмен, у одного – депутат местного заксобрания, в общем – лавэ в семьях учеников лицея водились. В оплату Рама принес часы, швейцарские сказал, что один из новеньких подрезал у собственного папаши. Шмель их оценил и принял, причем по довольно высокой цене, потому что каждый правильный князь должен заботиться о развитии дилерской сети, потому как с этого он свой кусок хабара имеет. Дельный пацан – совсем недавно барыжит, прошлый раз было восемь клиентов, сейчас – десять. И слушает, как работать.

Разбадяживая по чекам товар – для Рамы он делал даже это, чтобы тот дома не спалился, Шмель наставительно витийствовал, а Рама, присев на краешек дивана внимательно смотрел и слушал, постигал барыжью мудрость. Обоим было приятно – ведь каждый мастер своего дела нуждается в ученике.

– Вот ты мне скажи, братан… – Раме льстило такое обращение – ты того чудика, про которого ты прошлый раз рассказывал, ты его на систему поставил?

Руки Шмеля жили казалось сами по себе – отмеряли, ссыпали, запечатывали

– Не-а…

– А что так?

– А у него нету… лавэ – Рама старался говорить как взрослый.

– Лавэ… а ты откуда знаешь?

– Да он…

– Запомни! – Шмель наставительно поднял палец – у любого торчка всегда есть лавэ. Не может, чтобы его не было. Я тебе что прошлый раз говорил. Любой торчок за дозу маму родную продаст, вместе с папой. Если кто-то говорит, что у него нет бабла, дай ему бесплатно! Пусть втянется! Дай ему бесплатно чек – ты же на нем заработаешь потом в сто раз больше. Сколько этот чек стоит – да тьфу. Это для них он дороже всего на свете, а ты должен мыслить своими мерками. Вот если чел втянулся, встал на систему – тут ни в коем случае, ни при каких не давай товар бесплатно. Все эти твари… они же… они же что угодно за дозняк сделают! Они врать будут, что у них нет, что завтра будет. Нет – достань, найти. Если нет лавэ на первак – иди, отстоем двигайся. Понял?

– Понял – согласно кивнул Рама

– Ни разу! Хоть раз на халяву дашь, все, больше не слезут. Все, давай, принимай работу!

Рама подошел к столу, быстро пересчитал аккуратно запакованные пакетики. Деньги он уже отдал.

– И это… Вот тебе еще… на разогрев. Специально достал – Шмель снова назидательно поднял палец – цени!

На стол лег довольно большой пакет.

– Что там?

– Там… по мелочи, колеса… ганджубасы… народ с ходу на жало не встает, так ты сначала курнуть предложи. Или там на дискоче…колеса подкати… скажи, мол пара колес, и все телки твои. Понял?

– Сколько из-под меня?

– Целковый следующий раз отдашь. За полцены отдаю, учти!

– Харэ…

Попрощались за руку, как взрослые

Вот так и делается бизнес. Кто думает о будущем – у того как минимум два-три человека пристяжи – а то и десяток. И у Шмеля Рама был не единственным. Век у барыги часто недолгий, кого закроют, бывает в наши дни даже и такое. Или кого скумаренный в доску нарк на перо поставит. А точки должны быть! И новые клиенты тоже, нарики тоже мрут как мухи, кто от передоза, кто дверь с окном под кумар перепутает. Так что нужны новые люди, толковые люди, очень нужны…

Только ушел Рама – приперся Дух. Дух был еще одним приличным каналом сбыта, позволяющим сбывать свою доляшку. У Духа от предков осталась здоровенная пятикомнатная квартира, из нее он недолго думая, устроил наркопритон, где можно было не только получить дозу – но там же ее и ширнуть. Дух взял сразу восемьдесят граммов, ему много надо, клиент косяком прет…

– Слышь Душара? – отвешивая требуемое количество товара на аптекарских весах, проговорил Шмель

– Чо? – сине-зеленый, с черными дорогами Душара, закутанный совершенно не по погоде, подпрыгивал перед столом, на котором Шмель нарочито медленно взвешивал и отпускал товар. Подпрыгивал он потому, что уже чувствовал близкий отход и ему страсть как хотелось вмазаться самому.

– Винтовары на Ленина так и барыжат?

– Чего?

Шмель замер, перестал отвешивать товар

– Да барыжат, барыжат… – нетерпеливо проговорил Дух

– Это плохо… – Шмель снова зашевелился – очень плохо. Мешают они мне, Дух. Поможешь? В долгу не останусь…

– Чо надо то?

– Надо… У тебя ведь на хате движняк, левых пассажиров полно

– Ну?

– Не запряг. Найди людей, подпиши, пусть наведаются…

– Так это… кто ж будет в колодец то плевать.

– Так ты левых, левых найди… – Шмель неторопливо запаковал пакетик, протянул Духу. Тот схватил, уже готовый бежать, но Шмель поднял левую руку, до этого расслабленно лежавшую на столе – там был еще один, заветный белый квадратик маленького пакетика.

– Подпишешь?

Дух жадно сглотнул слюну. С винтоварами связываться стремно, там у них совсем отмороженный народ отоваривается, у кого денег на герыч нету. Если погромить их точку – потом проблемы могут быть, найдут и на перо поставят. Но…

– Подпишу – Дух схватил пакетик, машинально оценив – десять граммов не меньше. Шмель сегодня в добром настроении, подфартило.

– Отломишь им, сколько сочтешь нужным. Только не подведи

– Бля буду.

Дух конечно же барыгой не был – ни один уважающий себя князь такого барыгу не стал бы держать, и никакой барыга не признал бы его равным себе. Торчок, совсем сторчался, мозг пропыжал – какой из него барыга, если в ежовых рукавицах не держать – сам же и сторчит все что дали. Ни один барыга не ставился, не говоря уж о князе – бизнес под кумаром делать никак нельзя!

Потом пришла Маха – как раз вовремя, Шмель уже устал как собака за сегодня, проблемы решать – надо же когда нибудь и расслабляться. Маха была его приходной, вот уже есть месяцев. Нет, он ее не подсаживал, подсадил другой козел, ему просто шепнули, что есть телка свежая совсем. Предыдущая приходная у Шмеля совсем сторчалась, шлендать начала, как раз и пришла возможность сменить. Маха, она же Маша, пятнадцатилетняя принцесса до сих пор ухитрялась кружить головы, тем более что Шмель контролировал ее лично, сам давал ей кайф, хороший кайф, и не давал ей брать у других. Любой барыга в городе знал про нее, что если отломишь ей хоть чек – будешь иметь дело со Шмелем, а у Шмеля с юмором совсем плохо. Зарядит пару торчков, они и засунут пику в бок в подъезде. Шмель Маху по своему любил – а она, с..а так и норовила с колеи сойти. Шмель об этом конечно же знал.

Перепихнулись, прямо там же, на диване, по скорому, потом Маха пошла в ванную, а Шмель в это время отсыпал ей из личных запасов. Личных – это не для употребления, это только для самых проверенных и лучших клиентов. Family reserve, так сказать.

Выйдя из ванной, уже одетой и подкрашенной, Маха жадно потянула руку к вожделенному квадратику – но Шмель был быстрее и квадратик исчез со стола в мгновение ока.