Текст книги "Нулевая борьба. Пролог (СИ)"

Автор книги: Александр Косачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА XV

После прочтения дневника я какое-то время переживал свои эмоции, а после понял, что не знаю, куда себя деть. Время шло, я занимался то уборкой, то готовкой, то просмотром новостной ленты, но чего-то мне не хватало в жизни. Дневник стал каким-то откровением, которое захватывало меня, и то, что я его растянул на такой долгий промежуток времени, только усугубляло ситуацию, поскольку я жил, пропитавшись событиями из него, гадал о том, что будет, и в итоге стал его незаписанным продолжением, которое не знало, как быть дальше.

Запись 99. «Сами по себе гении рождаются нормальными, но жизнь делает их сумасшедшими. Именно это я понял, читая дневник. Не знаю, почему я решил его продолжить и не заводить свой собственный, но мне кажется, так будет правильно. Я стал частью его и своей жизнью пишу продолжение, как, наверное, любой человек, который, возможно, его прочитает. Эта мысль пришла мне в голову, когда я столкнулся с тем, что после прочтения уже не могу быть прежним. И, если ты это читаешь, знай: ты тоже не будешь прежним человеком. Любая мысль, над которой мы думаем, задерживается в нас дольше, чем нам кажется, потому что раз уж сознание уделило ей внимание, то подсознание и подавно. Нам даже в голову не приходит, из какого количества случайной информации мы состоим. И все якобы гениальные мысли и инсайты, которые нам приходят на ум, не более чем уже ранее услышанное или сказанное. При этом оно зачастую не проходит конвейер сознательной мысли. А что до безумных гениев, то они творят, комбинируя мысли и идеи непривычным образом. Именно поэтому среди психически больных так много гениальных людей. Эпилепсия, шизофрения и еще множество диагнозов, с которыми можно войти в историю. Выбирай любой. Но важно при всём этом помнить, что, проникнувшись чем-то вроде интересной книги, фильма или идеи, мы становимся их продолжением, поскольку несём в себе эту часть дальше, как свет в ладонях, который люди передают друг другу. Мы можем однажды подумать, что забыли о волновавшем нас. Но оно навсегда с нами. В нашей голове. В структуре нашего мозга. Закрепилось в нейронных связях. И потому мы – продолжение того, что нам однажды стало интересным».

В дневнике мне хотелось написать о чем-то важном, прежде чем перейти к описанию собственных переживаний. Получилось сумбурно, но я же не писатель и не психолог, чтобы знать, что писать и как. Да и какая разница: как ни пиши, всё правильно, суть же не в красоте строки.

Вечером мы с Гем отправились на арену. Она хотела участвовать. Я не стал этому противиться, потому что ей, видимо, это действительно было необходимо. Конечно, я переживал за нее, а как иначе, но знал, на что она способна. То, что раньше пугало, стало причиной успокоения. Такая вот удивительная жизнь.

– Ну, что, вы готовы? – спросил ведущий. Толпа закричала. – Начнем!

Гемелла вышла на арену против смеси осьминога и чего-то еще. Огромная масса с множеством щупалец и огромной пастью. Перемещалась химера тяжело, но ей это не особо и нужно было: за неё всё делали щупальца. Каким образом мастеру удалось адаптировать осьминога к суше, да еще и выдерживать такие габариты, оставалось загадкой. Химера была явно дорогая, затратная и опытная. Я, конечно, отслеживал бойцов, знал многих, но всех знать было нереально, даже если они и были такими броскими, как эта.

Гем начала прощупывать поведение противника, оббегая вокруг и изучая слабые стороны. В толпе я видел озадаченные лица: люди не понимали, что она делает. Также я видел напрягшихся профи и еще самые разные эмоции. Для меня же всё было очевидным. Пробегая вокруг, она искала слепую зону, чтобы можно было начать с неё, ведь химера неповоротливая и просто не успела бы повернуться к моменту, когда выдастся возможность её ранить. Щупальца проносились мимо Гемеллы. Она сделала около трёх кругов, пока я думал. В этот момент толпа ревела и требовала бойни, крови и разлетающихся по арене кишок. Им было откровенно плевать, в большинстве случаев, кто победит: они пришли ради зрелищ и ждали только их, а то, что у химеры может быть стратегия, то, что она тоже хочет жить, как и любое существо, и что она не игрушка, которая призвана развлекать, и борется за свою жизнь, каждый раз выходя на арену, ими просто не замечалось. Мне хотелось спустить Гемеллу на этих выродков, которые, кроме развлечений, больше ничего не хотели от этой жизни. Совершенно тупое и бесцельное существование. Живущие только здесь и сейчас чертовы гедонисты!

На четвертом круге, когда осьминог уже запутался, куда поворачиваться, Гемелла рванула в слепую зону. Вцепилась зубами в плоть, пытаясь отодрать клок, но её схватили щупальца и начали сдавливать. Каждый выдох уменьшал следующий возможный вдох, поскольку сжатая грудная клетка не позволяла легким вдохнуть полностью. Гемелла не разжимала зубов, а осьминог не ослаблял хватку. Хвост Гем мотался из стороны в сторону. Им она пыталась ранить щупальца, но порезы получались слишком слабыми. Ситуация казалась тупиковой, и Гем явно проигрывала, поскольку долго она так не могла протянуть, ведь у неё бы просто закончился воздух или она разжала бы зубы и угодила прямиком в пасть, что поставило бы финальную точку в её жизни. Я не находил себе места. Появились даже мысли спрыгнуть и убить этого чертового осьминога. И только я хотел это сделать, как заметил, что борьба начала принимать новый оборот. Осьминог ослабил хватку, и его щупальца буквально попадали на землю в легких конвульсиях. Гемелла, вцепившись, пускала яд, что парализовало противника и позволило ей выбраться. Решение было просто гениальным: прокусить шкуру в одном из самых плотных мест, которое очень трудно оторвать от тела, и пустить яд. И пока я это осознавал, Гемелла вскрывала голову осьминогу, добираясь до мозга. Мастер не находил себе места. Хотел даже спрыгнуть и спасти химеру, но его удержали стражи арены, которые контролировали баталию. Я смотрел на него и понимал, что на его месте мог быть другой человек, и, не выдержав зверства Гемеллы, крикнул ей:

– Гем!

Она посмотрела на меня. Я показал рукой у шеи, чтобы она прекращала. Гемелла послушала меня: завершила бой, обойдя химеру и встав перед её пастью, замахнулась и шипом на хвосте пронзила глаз, добравшись до мозга. Из глазницы потекла серая жидкость вперемешку с кровью. А Гем сделала пару победных кругов вокруг мертвого осьминога.

Ликование толпы было понятным: они увидели зрелище, а мне было не по себе. Что-то явно выгорело внутри. Больше не хотелось всех этих боев, крови, ненависти, борьбы на публику. Это стало каким-то чужим для меня. Если раньше я не придавал этому значения и смотрел на всё, как на банальный заработок, то, по возвращении из региона, все эти сражения стали казаться какими-то фальшивыми и даже глупыми. Двое обученных зверей бьются насмерть ради денег для своих хозяев. Всё это, конечно, часть выживания, другая форма дикарства, но слишком уж далеко это от цивилизованного общества и гуманизма, о котором любят твердить господа из правления полисами. Неоправданная жестокость с одной стороны – и вполне оправданная с другой. Встреться они в регионе, было бы такое же сражение, и разница лишь в том, что в регионе нет никаких зрителей, есть только участники.

Пока я философствовал, ведущий традиционно спросил о желающих поучаствовать.

– Я готов! – произнес голос из толпы.

Этот голос мне был знаком. Совсем недавно я его слышал, но сейчас в нём было меньше бахвальства. Из толпы вышел тот самый чемпион, который недавно убил неопытного дебютанта.

– Но у нас здесь одиночные баталии, – произнес ведущий, – если, конечно, это не будет обоюдным согласием.

Я помнил, что костюм нельзя светить, и потому отказался от двойной. Толпа к этому, конечно, отнеслась негативно, но бой все-таки состоялся. Чемпион согласился на одиночную баталию. Мне хотелось разнести этой выскочке башку, и костюм бы обеспечил мне победу, но, к сожалению, пришлось отказаться, удержав эмоции.

На арене были две химеры: моя Гемелла и это чертово многолапое чудовище по кличке Пушок. Баталия началась. Пушок ринулся в бой. Гемелла, пробежав немного навстречу, сделала разворот, чтобы ранить противника шипом на хвосте, но Пушок схватил её за хвост и потянул на себя. Гемелла устремилась под него, чтобы добраться пастью до мягких тканей, но Пушок перехватил её по пути. Сжал лапами перед собой и хотел было уже оторвать ей голову, но она пустила струю яда Пушку в глаза. От этого он взбесился, зарычал и, держа Гемеллу за хвост, начал мотать из стороны в сторону, ударяя по арене. Я слышал, как Гем всхлипнула от боли. Впервые. От эмоций я с такой силой сжал стальной поручень, что тот смялся. Пушок хотел перехватить Гем так, чтобы можно было прижать её к земле и другими лапами забить, как обычно это делают гориллы, но у Гемеллы вдруг отпал хвост. Зрители охнули. У меня от страха чудовищно заколотилось сердце. Я хотел вмешаться, но заметил, что нет крови и что Гем продолжает борьбу. Я вспомнил, что ящерицы отбрасывают хвост, а поскольку Гем имела жутко намешанные гены от всего, что только можно представить, то, скорее всего, она просто его скинула. Это же Ромеро проектировал химеру.

Пушок не понимал, что происходит, и пытался разорвать хвост. Гемелла оббежала ослепшего противника и вцепилась ему в спину, вгрызаясь в позвоночник. Пушок пытался достать её, но лапы так не загибались, чтобы можно было её сдернуть. И даже когда схватил, ему не хватало сил сдернуть Гем со спины. Он рычал, махал лапами и скинутым хвостом, но ничего не мог сделать, пока Гемелла прогрызала ему спину. Яда, скорее всего, у неё уже не было, поскольку он весь был истрачен, и потому приходилось убивать всеми доступными методами. И вроде бы исход боя уже был предрешен, но Пушок неожиданно упал на спину, придавив Гемеллу, и начал кататься по песку, стараясь сдернуть Гем со спины. Через минуту ему это удалось. Он вывихнул Гемелле заднюю лапу, и она, прихрамывая, отбежала и прижалась к земле, наблюдая за поведением Пушка. Он не видел её. Рычал и пытался нащупать её, услышать или унюхать, но ему это не удавалось. Тем временем кровь текла. Пушок ослабевал. А Гемелла переводила дух. Когда он подошел слишком близко, она рванула под него, но из-за вывихнутой лапы не рассчитала скорость, чтобы вновь оказаться на спине. Пушок схватил её за вывихнутую лапу. Гемелла скулила и извивалась от боли. Но тот лишь взмахнул ею над головой и изо всех сил ударил о землю. Со спины Пушка брызнула кровь. Он, видимо, дорвал то, что перегрызала Гемелла, и начал терять равновесие. Гем, едва переставляя лапы, ползла в сторону противника. Пушок, оставляя кровавый след, полз ей навстречу. Зрители замерли. Замер и я. Мне никогда не доводилось видеть ничего подобного. Зрелище было ужасным. Голограмма эффектно показывала происходящее, замерив даже расстояние между ними. Чемпион очень сильно нервничал, не находя себе места. И вот, когда оставались уже секунды до встречи, Гемелла из последних сил бросилась через Пушка, игнорируя боль в сломанной лапе, и вцепилась ему позвоночник, отчего Пушок скрючился и начал переворачиваться на спину. Гемелла поняла, что может быть придавлена, и уперлась лапой в землю, не давая ему перевернуться. Пушок вновь ухватил её за сломанную лапу и начал тянуть. Гемелла скулила и верещала от боли, но не разжимала пасти. Так продлилось пару минут, после чего Пушок ослабил хватку. А Гемелла заползла ему на спину и продолжила перегрызать позвоночник. Камера показала её очень близко. Из глаз химеры текли слезы, но она, рыча и поскуливая, продолжала грызть мертвого Пушка, не понимая, что бой уже закончился. Я хотел её позвать, но не успел. Чемпион спрыгнул на арену и оттолкнул Гемеллу как можно дальше от своей мертвой химеры. Затем включил лазерные когти и направился к ней. Я спрыгнул на арену, побежал к нему и закричал, но он меня игнорировал. Подошел к ней, приставил к горлу когти, а другой рукой начал сдавливать сломанную лапу. Гемелла извивалась от боли. Подбежав, я ударил его со всей силы в голову, и он отлетел в сторону, когтями пройдясь по Гемелле и оставив прижженные порезы. Гем заскулила, но, вопреки боли, поползла к нокаутированному чемпиону. У меня на глаза накатили слезы от её решимости. Чемпион, придя в себя, направился ко мне. Я, в свою очередь, полностью активировал костюм и пошел навстречу. У меня на экране высветилось: «Использовать максимальный режим?», и я выбрал «Да». По телу прокатился холодок, стало очень легко, появилась неимоверная уверенность в себе. Костюм начал нагреваться, я чувствовал легкое тепло, но одежда, которая была надета поверх костюма, уже горела. Противник подбежал ко мне, желая ударить, но я схватил его и прижал к себе. Его костюм тоже начал нагреваться, но температурного режима у него не было. Сначала он пытался ударить меня и выбраться, потом костюм начал обжигать его тело, и тогда он закричал. Я смотрел, как он извивался, медленно сгорая заживо, как его лицо покраснело, а в глазах застыл ужас, и как для него единственно важным в жизни стала сама жизнь. Прошло совсем немного времени, и он буквально закипел в своем костюме. Я разжал руки, и он упал. Тогда, сделав из руки шип, я пронзил его голову.

Толпа ревела, но я её не слышал, а понял это только по внешним признакам. Аккуратно взяв Гемеллу на руки, я отправился прочь, понимая, что для нас осталось мало мест для спокойной жизни – регион или другой полис. За костюмом точно придут и захотят его изучить для своих нужд. А что останется мне? Ничего! У меня всё заберут и, скорее всего, убьют, чтобы я ничего никому не рассказывал. Та же участь постигла бы Гем.

В спешке я быстро собрал всё, что могло бы пригодиться в лаборатории. Там решил сделать перевалочный пункт. Гемелле наложил шину, обеззаразил и запенил лапу, чтобы она нормально срослась. Закинул её на плечо и отправился в регион. Переживал, что могут остановить на границе и не дать уйти, но был шанс, что они еще ничего не знают и мы сможем ускользнуть. С домом я простился легко. Не как в прошлый раз, а просто вышел, закрыл дверь, и всё. Но оно и понятно: люди долго прощаются только тогда, когда не хотят прощаться. В остальных случаях всё происходит быстро. Порой даже удивительно, как легко мы отказываемся от некоторых вещей, которые еще недавно имели для нас огромную ценность.

В голове проносились мысли о том, куда бежать, как устроить жизнь. Остаться в регионе или начать с нуля в другом полисе? Что нас ждет? Еще недавно была обычная жизнь, а сейчас уже – побег от смертной плахи. Это тяжело и страшно, на самом деле. Очень пугает неизвестность. Вроде понимаешь, что главное – выбраться из Горгорода, но, пока нет явной опасности, не боишься настолько, чтобы не думать о том, что будет дальше. Ну, выберемся мы, а дальше-то что? Да, будет больше шансов остаться в живых, но перспектива всю жизнь провести в лаборатории, в которую вполне могут однажды нагрянуть, не очень-то радужная. Без людей крайне тяжело, и выдержать можно лишь небольшой промежуток времени. Всю жизнь не получится. Человек, выросший в обществе, всегда будет стремиться к людям. И чем дольше он в нем формировался, тем сильнее будет тяга. Гемелла могла бы прожить без людей, но, при этом, она меня не убила, когда была возможность, а это означает, что даже ей нужен кто-то. Так что единственный выход – попасть в новый полис. К тому же в лабораторию мы не сможем вернуться. Смогу только я. Гемелла не влезет в лифт, а значит, либо я один в лаборатории, либо мы вместе в полисе.

Вагон маглева был практически пуст, в нем были только мы. Никто не хотел в регион в такое время. В окнах мелькали люди, дома, химеры, вывески, всякая реклама и прочая чепуха мира, в котором нам больше не суждено было жить. Горгород был не единственным полисом, в котором приветствовались химеры. Многие так и не смогли от них отказаться, несмотря на то, что мир был ими изуродован. Да и ими ли? Это все равно что людей отправлять на войну: виноваты не рядовые солдаты, а те, кто им отдает приказы. Химерам, конечно, никто приказов не отдавал, но и выбора у них не было. Чтобы жить, им нужно было убивать. Это дикие звери все-таки. Человек еще слишком мал, чтобы иметь в своем распоряжении оружие, способное уничтожить целую планету. Но, к сожалению, ядерное, химическое и биологическое оружие уже есть. Химеры – лишь развлекательная индустрия, вышедшая из-под контроля. Но к чему это привело? И далеко ли до следующей катастрофы? Вопрос, скорее, риторический. К сожалению, с годами умнее мы не становимся, а те достижения, которые совершаются, становятся лишь готовой формулой, которую мы подставляем в решении задач. Знания рядового человека – лишь набор фактов и заученные навыки. Развития, как такового, нет. Глупость повсеместна. Очень мало тех, кто знает, как работают обычные часы или ноутбук. Получив права, люди понимают принцип работы машины, но понимают только механическую сторону. Современный человек тешит себя иллюзией знания, но, в сущности, он просто пользователь, который не знает, как устроены вещи, которыми он привык пользоваться. Великие умы также недалеко ушли от обывателей: они просто пользуются рецептами, а открытия совершают практически вслепую или по случайности. Со временем обучающий процесс становится дольше, но качества он от этого не приобретает и, в большинстве случаев, это просто забивание головы мусором. Какая, к черту, разница, в каком году родился и на кого учился ученый, который что-то там важное открыл? Зачем это знать? Может, оно пригодится в жизни? Каким, мать его, образом?! Важно лишь то, что он открыл и как оно работает, всё остальное – лишняя информация, которую знать не обязательно. Но обучение и развитие никогда не выступали на первый план. Прогресс не становился целью. Он был лишь инструментом в руках людей, стремящихся к власти, остальное их не интересовало. Первыми в космос, первыми создать водородную бомбу, первыми в спорте... Это всего лишь показуха перед другими племенами. По финансированию легко понять, что приоритетно для властителей, и всегда на первом месте будет содержание власти. Удобно держать народ пользователями. Они как-то живут, играют в семьи, развлекаются, но все равно тащат лямку, хоть и ругаясь, бурча себе под нос. Невежество – удобная вещь для власти, но не намеренная: зачем делать народ тупым, если он и так недалекий? И это вполне очевидно! Дай человеку свободное время, и что он сделает? Пойдет в библиотеку, накопит на свою маленькую лабораторию, попытается разобраться в проблемах общества и захочет предоставить революционные решения? Разве нет? Может, пойдет и посадит дерево, уберется возле дома, организует дебаты по решению злободневной проблемы... Что, тоже нет? Вовсе нет! Что-то мешает? Нет, ничего не мешает. Человек не мотивирован к развитию от природы, и поэтому его не нужно намеренно делать тупым. Всё, что нужно, это обучить работать, и он будет работать. Дай человеку равенство с соседями, и он будет доволен тем, что имеет, или будет желать быть лучше их, но не более. Высоких целей себе не поставит. К большему стремятся только те, у кого есть какие-то серьезные проблемы. Любой великий человек был либо больным, либо гонимым, либо зависимым, либо вынужденным делать то, что он делал, чтобы преодолеть какую-то трудную проблему. Лиши общество проблем – и оно быстро деградирует. Проблемы – корень развития, и это применимо не только к человеку, а к целым культурам и государствам. Именно поэтому я буду встречать в разных полисах примерно одну и ту же картину с гедоническим идолом. Одно и то же тупое общество, частью которого я являюсь. Лучше ли я хоть чем-то? Отнюдь. У меня нет никакой великой цели. Я просто еду в вагоне маглева и желаю спастись. А чтобы не было скучно, тащу с собой кусок раненого мяса.

И тут я вспомнил Ромеро. Он действительно был психом, но у него хотя бы была цель, которую он преследовал. А главное, через какую боль он шел к ней, несмотря ни на что! Так кто ужаснее: человек с великой целью, творящий аморальные вещи, или простой обыватель, который бесцельно тратит свою жизнь?

На посту меня узнали.

– Снова в регион? – улыбаясь, спросил страж.

– Да. Нужна новая химера, – ответил я.

– А с этой что?

– Она своё отвоевала.

– О! Так давай помогу. Прострелю ей голову, и всё. Зачем тащить обратно? – предложил страж. Я замешкался. У меня не было ответа на этот вопрос.

– Нет. Она нужна мне живой.

– Зачем?

– Для охоты на новую химеру, – неуверенно ответил я.

– Ну, давай. Нам тут скучно сидеть. Хочется хоть кого-нибудь убить.

– Она мне нужна как приманка.

– Да брось! Новую найдешь. Их там вон сколько!

– Пусть идет, – сказал другой страж, старше по званию.

– Спасибо, – ответил я.

Меня вновь отвезли к тому же месту, как и в первый раз. Шлем я не решился надеть, пока стражи не уехали. Боялся, что они могут заговорить про костюм или что-то вроде того. Первый этап плана был позади: я смылся из Горгорода. Дальше план был размытым, и я точно не знал, что именно делать, но лучшее, что я мог предпринять на данном этапе, это дойти до лаборатории, чтобы уже там решить, что делать дальше. Бросить Гемеллу или выходить её, или попробовать напечатать новую химеру со своими ДНК, или собраться с силами и поселиться в новом полисе. Вариантов – масса, но какой из них наилучший, трудно сказать. Гемелла стала важным участником моей жизни, но здесь стоял вопрос выживания, который не исключал жертвы. Начни выхаживать её – могут нагрянуть стражи или химеры, которые пусть и не сожрут меня благодаря костюму, но убьют её, пока я буду занят сражением. Пойди я с ней такой в полис – ситуация, опять же, не изменится. Брось её на произвол судьбы – замучает совесть. Она мне стала родной. Как её бросишь? Гемелла меня не убила, когда могла, но и не спасла. Я это сделал сам. «Так как поступить?» – думал я, мучаясь выбором.