Текст книги "Иной жизни для себя не представляю! Книга седьмая. Халявные баксы. (СИ)"

Автор книги: Александр Воронецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

простак, что бы ни сделать выводов из опасной для него

ситуации и правильно на нее не отреагировать.

Пришлось почесать затылок. Если, как я считаю,

«Милочка» не знаю каким образом причастен к смерти механика

– по наводке ли начальника, или по собственной инициативе, -

то не решится ли он отправить на тот свет без чьей-либо

подсказка кого-то из нас? Организовать очередной несчастный

случай?

Представив, как отреагирует Владимир на подобные

«крамольные» мысли, и сомневаясь, что в его голове не начнется

очередной раздрай, разворот на сто восемьдесят градусов

непонятно в какую сторону, я решил разговор в его присутствии

на ответственную тему не заводить. Только предварительно

договорившись с Докой, вдвоем могли мы в очередной раз

переубедить упрямца, заставить все же помогать нам, даже если

на то у него исчезло желание.

Пока рассуждал о превратностях жизни, ноги вынесли

меня из сопок к карьеру, к маленькой железной пирамидке с

крестом на вершине, отмечающей место, откуда упал вниз и

разбился насмерть бывший механик. Появилась возможность это

место осмотреть еще раз, вдруг что-то в свое время упустил из

внимания. А что искать именно – я уже знал.

Опустился на четвереньки, и начал внимательно

осматривать кусты баялыча. Представлялось мне, что если

механик шарашился здесь ночью проверяя петли, то кроме как к

кусту, прикрепить их было не к чему.

Искал недолго – куст с содранной возле земли корой

нашелся в идеальном для петли месте, а характер повреждения

говорил, что это след от проволоки, замотанной вокруг ветки.

Находка говорила, что механик действительно мог сюда придти,

но понять почему ночью, и почему загремел в карьер – не

получалось. До него от петли я насчитал не меньше пяти метров.

Ветки куста тоже осмотрел внимательно и нашел на них

несколько заячьих шерстинок. Сидел, сидел в петле зайчик, раз

оставил их, пока рвался с испугу. Только куда вот делся вместе с

петлей, если место это утром тщательно менты осматривали, и

никакого зайца и проволоки не нашли?

Интересно, кто же в ту ночь здесь побывал кроме механика,

кто унес поймавшуюся животину и орудие лова? Не могли они

испариться без посторонней помощи!

Как любой ненормальный на моем месте, я посчитал, что

кто-то сознательно завлек сюда механика, а потом столкнул или

сбросил с края карьера вниз, после чего подчистил место

преступления – избавился от возможных улик в виде окурков,

следов обуви, а может и крови, заодно от зайца и проволочной

петли. И этого человека я должен вычислить! Конечно, с

помощью друзей-приятелей.

Постой, постой, – остановил себя вовремя. А если петлю

убрали сто лет назад? Ну стояла, стояла, один заяц в нее

попал, а других здесь не водится. Вот и сняли, перенесли в

другое место. Тоже вариант. Но это если никто не готовил в

лагере жаркое из зайца и не просил об этом поварих на

следующий день или два после смерти механика. Не верилось,

что убийца, если он был, попавшегося в петлю зайца выбросил.

Ну не должно добро пропадать в наше дефицитное по части мяса

время !

В домик вернулся в сумерках, так и не увидев вблизи

лагеря никакой живности. И приятно удивился: на столе

принесенный из столовой ужин на троих, а друзья-приятели,

снедаемые голодом, терпеливо меня дожидаются.

«Где тебя черт носит!» – продемонстрировал возмущение

Владимир, никогда не понимавший кайфа от общения с природой

в нерабочее время, – «Я на еду смотреть не могу, боюсь слюной

подавиться! В желудке спазмы!»

Дока же расцвел в улыбке и с нескрываемым интересом

кивнул в мою сторону головой, заменив этим жестом очевидный

вопрос: где был и что видел. Я крутнул рукой, показав что

шарашился вокруг лагеря, и помотал головой из стороны в

сторону, что означало: ничего не видел. Дока вздохнул – понял

меня отлично и сожалеет, что не встретил никакой животины.

Владимира наши жесты только раззадорили:

«Хватит кривляться!» – отреагировал на манипуляции, -

«Давайте за стол, не то я один все слопаю!»

Вернуться из партии пустым Дока конечно не мог. Да и

настроение у него было отличное – дефицитную запчасть по

большому блату достал. А потому к ужину материализовал

бутылку (огнетушитель) бормотухи, при полном отсутствии в

артели спиртного показавшейся нам чуть ли не эликсиром жизни,

и спровоцировавшим на приятные разговоры. О крамольных

мыслях насчет непонятных взаимоотношений начальника артели

с некоторыми из его подчиненных, я и заикнуться не посмел.

Часть двенадцатая.

А через несколько дней в лагере воцарило общее

возбуждение. Деньги выдавали, очередной для старателей и

первый для нашей компании аванс. Приятно удивились –

полученные суммы намного превышали партийские авансики из

прошлой жизни, и если столько же денежек переходило на

окончательный расчет по завершению сезона – можно дальше

работать и радоваться жизни. Не успела наша троица отойти от

балка начальника, где каждому вручали по конверту, как

Владимир с ехидством меня поддел:

«Начальничек-то наш, не «кинул» никого! Денежки вручил

культурненько, в конвертиках!» – похвалил Николая Игнатьевича,

– «Заработать дает, без всяких вторых экскаваторов!» -

намекнул на ущербность моих суждений на тему что надо и что

не надо для нормальной работы артели.

Дока хмыкнул, не разделив эйфории приятеля, но

высказаться воздержался. Мое же молчание Владимир мог

оценить неправильно, пришлось напомнить:

«Рудишку пока и одним экскаватором отгружать успевают,

потому и деньги нормальные имеем. Но это ненадолго – придет

время сопочку убирать, чтобы карьер расширить. Вот тогда и

запоем, с одним экскаватором, а об авансиках, как сейчас, всем

только мечтать придется!»

Владимир махнул рукой – горбатого, мол, могила исправит,

но в дискуссию не вступил, оставив меня в неопределенности:

как у него в головке, как оценивает ситуацию в артели после

убедительного факта получения столь значимого аванса.

Раздачей денег праздник только начался. Было объявлено,

что после работы, перед ужином на каждых двух человек

положено по бутылке водки – иногда и роботам, коими по сути

дела все в артели являлись, разрешалось расслабиться.

Несчастные двести пятьдесят грамм, при хорошем ужине,

здоровому мужику что слону дробинка, а запомнятся надолго –

вон как о них заботятся!

Свою долю, две бутылки (четвертой в нашу компанию

вошла Варя), забрали в домик, вместе с положенной закуской, и

поджидали единственную женщину, занятую в столовой.

Она задерживалась, а из вагончика доносился громкий смех,

обрывки оживленных разговоров, потом началась музыка. Танцы

мужики устроили, не иначе – вот что сухой закон делает! Выпил-

то каждый всего-ничего, а веселья уже на целую бочку, почище

чем у нас в партии, где спиртного на сборищах море

разливанное!

Наконец запыхавшаяся, улыбающаяся Варя заскочила к

нам в домик.

«Еле вырвалась!» – оправдала задержку, – «Мужики совсем

абалдели, на танцы в очередь выстраивались!»

Я покачал головой, сочувствуя женщине, на которую

обрушилось слишком много мужского внимания; Владимир был

другого мнения:

«Радоваться должна, таким успехом у кавалеров

пользуешься! Еще и пожалеешь, что к нам сбежала – от этих

интеллигентов», – покосился на меня как на больного головкой, -

«кроме ля-ля заумного, ничего не дождешься!»

«Ничего, Варюха,» – «успокоил» женщину Дока, – « если эти

козлы (я и Владимир) в ладошки похлопают, я с тобой любой

танец сбацаю!» И начал галантно усаживать даму на

оставленное для нее место за столом.

До танцев дело не дошло, но наговорились, насмеялись от

души. Из трех мужиков, в состоянии «под легким шофе»,

анекдоты, смешные истории, чистая правда, полуправда и

откровенное вранье вырывались легко и без всякого порядка,

часто мешая друг другу. Варя только успевала хлопать глазами и

насмеялась до слез. Птички же наши из гнезда с изумлением

взирали на торжество, не решаясь попискивать.

Но и веселью приходит конец. В вагончике столовой погас

свет – народ разошелся по домикам, и только из некоторых

доносились приглушенный смех и разговор самых неугомонных.

Лагерь быстро и без инцидентов отходил ко сну.

В незаметно притихшей нашей кампании дело дошло до

завершающего чаепития. Дока занялся кипятком, заваркой,

чашками, Владимир убирал лишнее со стола. Я же решился

провентилировать не оставляющий меня в покое вопрос:

«Варя, кроме нас тебя не просил приготовить зайца еще

кто-то?»

« И не раз,» – улыбнулась Варюха, – «мужики если и умеют,

так чай заварить, на большее не хватает!»

«Не помнишь, кто к тебе с такими просьбами подходил?»

«Ну, несколько человек», – Варя сосредоточила взгляд на

одном из предметов на столе и начала вспоминать, загибая на

руке пальцы. «Два раза мужик, что уже отсюда уехал,» – как я

понял, тот, что ставил на зайцев петли, – «один раз парень, что

разбился, и один раз Милочкин», – закончила с удовольствием,

что не забыла всех любителей жаркого.

«А «Милочка» причем? Он же вроде не любитель

охотиться?» – сам не знаю с чего вырвался у меня совсем

дурацкий вопрос, на который Варя заведомо не могла ответить.

Она и промолчала – пожала плечами. Зато Дока понял меня

отлично, и трансформировал все в понятное для женщины

содержание:

«Ты лучше вспомни, когда этот бандит к тебе с зайцем

приперся!»

«А он последним приходил, не так и давно», – немного

подумала и уточнила, – «когда из милиции сюда приезжали,

разбирались как парень погиб».

Мы с Докой переглянулись, поняв, что зайчика «Милочка»

принес на следующий день после смерти механика. Не знаю, что

подумал Дока, но а я понятно: не его ли вместе с петлей этот

тип забрал с места, отмеченного пирамидкой с крестом? Той же

ночью, когда человек погиб, а точнее – его убили?

Здесь Владимир заметил мой с Докой телепатический

обмен взглядами, сделал правильный вывод, что в головках

наших праздничные темы отходят в самый дальний уголок и

сменяются другими, к данному моменту, по его мнению,

совершенно ненужными. Решил эту пертурбацию остановить, а

заодно напомнить всем, кто здесь, за столом, тамада:

«Хватит вам (то-есть мне и Доке) о грустном! Красавица

наша, единственная дама, уже пять минут, как не улыбается!

Стыд нам и позор, кавалеры хреновы!» – и персонально у Вари

поинтересовался обо мне, – « Он и с тобой, когда гуляете,

норовит об охоте, да работе? Про любовь иногда заикается?»

«Заикается, заикается», – улыбнулась мне женщина, -

«только когда очень попросишь!»

Варе я ответил улыбкой, а потом посмотрел на Владимира

как удав на добычу: чья бы корова мычала, а твоя бы молчала.

Знаем мы, как этот разговорчивый тамада со своей женой на

любовные темы разглагольствует, не смея поднять голос и ни-ни

о нескромном!

С Варей я еще прогулялся до карьера, и очень поздно,

когда лагерь замолчал окончательно, проводил до ее домика.

«Хорошо-то как сегодня было!» – подруга с сожалением

вздохнула, – «Что бы дней таких побольше, а каторги нашей

поменьше! Человеком почаще себя чувствовать!»

Не согласиться я не мог, но времена такие, что ради

близких готовы все мы на любую каторгу.

Часть тринадцатая.

С Докой никак не получалось поговорить наедине, после

работы будто специально Владимир постоянно торчал рядом. А

обсуждать тему, воспринимаемую как мои фантазии, при нем

совсем не хотелось. Приходилось ждать подходящего момента,

когда этот тип наконец найдет себе дело, а я смогу Доку на

время умыкнуть. Момент же как назло никак не появлялся -

Владимир беспрерывно развлекал нас пустой болтовней. Вроде

того, что хорошо бы в партию съездить, пивка попить, неплохо и

шашлычком разговеться. На работе он как одержимый колотил

любые попадающиеся под руку камни, объяснял мне, чем

именно они его интересуют, и непонятно по каким критериям

некоторые отбирал для пополнения личной коллекции,

находящейся в данный момент в партии. И несколько раз на день

напоминал о мечте найти приличный самородок, который он

втихаря заныкает рядом с лагерем в сопках, а зимой по снегу

сюда доберется и заберет. Такие его желания меня давно

перестали веселить, но Владимир этого не замечал, продолжал

гундеть и гундеть. Слава богу, ему все же и кувалдой

приходилось жонглировать, и только это мешало мне попросить

его наконец-то заткнуться.

Однажды за какие-то благие деяния господь бог обратил на

нас внимание, и для опробования подсунул массив очень

трещиноватых пород. Опробование пошло побыстрее, потому

что работать кувалдами не приходилось – я легонько тюкал

молоточком, а Владимир быстро сгребал в мешочки породу,

изначально разрушенную силами природы. И неожиданно, к

нашему удивлению, оказались вдруг без дела – все, что Сергей

наметил, опробовали. Я собрался идти в лагерь, просить у

геолога новую работу, но Владимир остановил:

«Подожди, нечего из себя стахановцев строить. Повезло

сегодня – завтра руки оторвем кувалдами, если по монолиту

лупить придется. Давай на рудный отвал смотаемся, посмотрим

что там лежит, камушки поколотим.»

«Самородок найти надеешься?» – поддел я приятеля.

«Зачем самородок?» – показушно удивился Владимир, хотя

на его физиономии это желание просматривалось без особого

напряга, – «Отберем парочку хороших образчиков, и все».

Я не стал спорить – и самому хотелось посмотреть

нормальную руду. Пошли к отвалу, и еще издали заметили, что

не одни мы такие любопытные: по кучам породы лазили два

человека и что-то там высматривали. Чапа, сопровождавший нас

хвостиком, неожиданно для меня зарычал, показав свое

негативное к ним отношение. Наверное, мужики успели его чем-

то обидеть. Коллега же мой удивился:

«Посмотри только! Я думал, что один такой, на голову

тронутый – коллекцию образцов собираю! Оказывается, и другие

такие же есть!

«Они не образцы, они самородки ищут!» – ляпнул я

Владимиру, отлично зная о его скрытых надеждах, – «Набивают

ими банки из-под тушенки, и в сопках прячут до зимы!» -

съехидничал откровенно, напомнив приятелю и о его мечте

поступить примерно так же.

Владимир засопел, сердито на меня позыркал, но

промолчал, посчитав что оправдываться сейчас не к месту – мы

успели к рудному отвалу подойти и ковыряющиеся в нем

личности нами заинтересовались.

При ближайшем рассмотрении оказались они «бандюками»

из окружения «Милочки», и конечно нашему появлению не

обрадовались. Желания пообщаться у них не возникло

возможно из солидарности с «паханом», которому Дока запретил

не только разговаривать, но и смотреть в нашу сторону. На

всякий случай «бандюки» отошли в сторонку – Чапа продолжал

на них порыкивать, но ковыряться продолжили, изредка на нас

посматривая. Я платил им откровенным невниманием, а

Владимир нет-нет, да и зыркал в их сторону, стараясь понять,

чем занимаются. Наконец не выдержал:

«А ведь точно, золотишко ковыряют. Ну не само конечно, а

отбирают камушки, где оно видимое», – посмотрел на меня – как

отреагирую – и добавил, – «У них уже два мешка килограмм по

десять набрано!»

Я невольно бросил взгляд в сторону старателей-

золотоискателей, разглядел мешки с камнями, и с мнением

Владимира полностью согласился: точно, «бандюки» отбирают

камушки с видимым золотом. Только кто-то же разрешил им

таким делом заниматься – от нас же не прятались. И что с

камнями собираются делать дальше? Приятель и на этот вопрос

ответил:

«Хотя, конечно, бандиты, но я их понимаю. Сейчас по всей

стране воруют, что плохо лежит, с работы тянут все возможное.

Жизнь такая, не проживешь по честному!» – посмотрел на меня с

ехидной улыбочкой, – « И тебе пора это понять!»

«Придет время – пойму, » – обнадежил умного советчика, -

«но если браконьером первостатейным давно себя считаю, то

воровать, как советуешь, вряд ли научусь, не мое это».

«И не воруй», – согласился Владимир, – «но рудишку,» -

постучал молотком по камням, – «в некотором роде и мы с тобой

добываем. А потому маленький кусочек можем лично для себя

прихватить. Ну как конфетку на кондитерской фабрике – их же

каждый домой тянет с работы, а если тянуть побаивается – то на

рабочем месте наедается до отвала!»

Очень удобная философия! Подбирается Владимир к тому,

что и нам сам бог велел в рудном отвале поковыряться и кое-

что для себя отобрать. Как конфетку. Я отнюдь не собирался его

останавливать, если есть желание немного поковырять

золотишко. Пусть ковыряет, артель, а тем более государство от

этого не обеднеет. Только без меня. И промолчать не мог лишь

об одном:

«Золото, если оно добыто незаконно – всегда приводит к

крови. Я это знаю отлично, и ты не в неведении. Помнишь, как в

партии руду украли с площадки возле шахты? Помнишь, чем это

кончилось? Двумя трупами только в партии, и еще двумя на

стороне. Я то об этом не забываю, потому что ментам тогда

помогал в расследовании, и тебе сейчас говорю: не связывайся с

золотом, ни к чему хорошему это не приведет!»

Владимир хмыкнул, вроде как несу чушь, но промолчал,

возразить мне не решился. Очень хотелось ему выколотить

самородок.

Полазили мы по рудному отвалу больше часа. Уже и

«бандюки» ушли, утащив с собой тяжеленные мешки с камнями,

и я успел посмотреть все, что хотел, а Владимир никак не мог

остановиться. Наколотил образцов столько, что ложить некуда –

все карманы и у него, и у меня ими набиты. Я уже заждался,

когда же приятель утихомирится, но пока на это даже намеков не

появлялось: глаза продолжали гореть как у ненормального, весь

дергается, руки трясутся, вокруг ничего не видит. Вот что такое

страсть коллекционера! Или искателя самородков?

Давно хотелось напомнить ненормальному, что всему есть

предел:

«Слушай, собиратель хренов», – наконец решился

остановить зарвавшегося, – «надеешься пол отвала к нам в

домик перетащить? Для какого черта тебе образцов столько?»

Владимир на секунду замер, прекратил сверкать очами и с

отрешенным видом уставился на меня. Такое впечатление, что

слова мои до него не дошли, не было в голове для них места.

Пришлось возвращать его в реальность на повышенных нотах:

«Кончай камни молотить! Хватит уже и для твоей

коллекции, и для друзей твоих, таких же тронутых, если думаешь

с ними обмен устраивать!»

На лице Владимира появились проблески сознания, начал

осмысленно оглядываться, в голове наконец-то появились

здравые мысли:

«Да, да, на сегодня хватит», – ну конечно, теперь он

собирается каждый день здесь пастись! И приятель это тут же

подтвердил: «Мы еще в том конце», – махнул рукой в сторону, где

недавно трудились «бандюки», – «ничего не видели. А там самый

смак, раз мужики по мешку наколотили. Им же только видимое

золото нужно!»

«Другой раз будешь ковыряться без меня», – предупредил

ненормального, и чуть ли не силой потащил с отвала в домик.

Тот принял это как должное, но по дороге мысли у него крутились

вокруг этого чертового отвала, образцов с видимым золотом, и

что он собирается делать дальше. Как я понял, золотишка он

наковырять хочет не чуть-чуть, а намного больше.

После ужина коллекционер начал демонстрировать

образцы Доке, показывать в них золото, объяснять как и сколько

его можно втихаря наковырять вручную. Не захотел

прислушаться к моим словам, что незаконное золото всегда

сопровождается кровью!

Ну и черт с ним, – решил про себя, – Доку он вряд ли в

авантюру втянет, тот, как и я к золоту равнодушен, а вдвоем мы

этому деятелю сильно разогнаться не позволим. Потихоньку из

домика вышел, и пошагал к балку геолога артели. У него

поинтересоваться, всем ли разрешается ковыряться в рудном

отвале, или только избранным, вроде бандюги «Милочки» и его

прихлебателей. На мой вопрос Сергей усмехнулся:

«А чего запрещать, пусть ковыряются, кто хочет. Только для

этого ни у кого времени нет, да и таланта в камнях разбираться.

А без него много не наковыряешь». Он внимательно посмотрел

мне в лицо: «Надеюсь, что ты с ребятами этим делом заниматься

не будете, ни к чему хорошему оно не приведет. На Милочкина и

его друзей внимания не обращай, все на зоне уже побывали, и

возможность попасть туда еще раз, с наворованным золотом, их

не пугает».

Я не стал тему «ковыряния золота» с Сергеем развивать,

покивал головой, соглашаясь с советом подобным делом не

заниматься, и даже подтвердил это словами:

«Золото ковырять мы не будем, но образчиков хороших

наберем, как это сделал бы любой геолог на нашем месте».

По дороге в домик я разговор с Сергеем еще раз в голове

прокрутил, и пришел к выводу, что геолог осторожно меня

предупредил: в артеле нормальным работягам с золотом

заниматься некогда, мне и моим ребятам в это дело лучше не

лезть, но есть Милочкин и кампания, которые могут ковыряться в

рудном отвале, и имеют на это дело время. А вот что без

разрешения начальника артели, Николая Игнатовича, не

обошлось – я уже дотумкал сам.

В домике Владимир продолжал терзать Доку показом

образцов и объяснениями, что он нашел в каждом уникального,

нигде более не встречающегося. На мучения последнего жалко

было смотреть:

«Хватит трепаться!» – остановил я Владимира, – «Дока у

нас технарь, и твои камни его так же мало тревожат, как тебя

железяки!» Ненормальный коллекционер замер и замолчал,

уставившись на меня бессмысленным взглядом, а технарь

громко и с облегчением вздохнул. Но на этом я не остановился:

«Доку забираю, поговорить нужно. Ну а ты продолжай с камнями

возиться, все равно до отбоя не успокоишься!»

Я еще фразу не успел закончить, а Дока уже выскакивал из

домика. И не остановился возле него, а отскочил в сторону, и уже

там начал приходить в сознание.

«Ну и зануда!» – покачал головой, внимательно наблюдая за

дверью домика, которую я прикрывал, выскочив вслед за ним.

Наверное, не был уверен, что Владимир не рванет за нами,

потому тут же предложил: «Пошли быстрей, пока этот

ненормальный не очухался!»

Просьбу я исполнил с удовольствием, и быстрым шагом

вдвоем направились в сопки, что бы побыстрее скрыться от

любых – Владимира в первую очередь – глаз. Наконец-то я смогу

обсудить с Докой все, что в моей голове уже присутствовало, но

в виде винегрета, без какой-либо между собой логической связи.

Часть четырнадцатая.

В подходящем месте устроились на камнях.

«Как хорошо-то!» – Дока блаженно прищурился, задрал

вверх голову, – «И ненормальный не пристает с камнями! Золота

дурачку наковырять захотелось!» – разгадал и он скрытое

желание Владимира отовариться ценным металлом. Здесь

благодать его покинула – опустил голову, перестав

рассматривать что там на небесах поближе к господу богу, и уже

серьезно поинтересовался::

«Сюда зачем притащил?»

От Доки у меня нет секретов. Ни в чем. И это не ради

красного словца, а на полном серьезе. Слишком много было

общих приключений, не раз попадали в сложные ситуации,

никогда не подводили друг друга. И головы наши работали по

сходным программам, отчего и выводы при рассмотрении дел

даже запутанных и неоднозначных, всегда оказывались очень

похожими. Вот и сейчас хотел вместе с Докой подумать над

некоторыми подозрительными событиями в лагере, столь же

непонятными поступками руководства, и попытаться найти

между ними возможную связь, чтобы определиться, что же нам

делать дальше: оставаться здесь, или же пока не поздно

побыстрее делать ноги.

«Поговорить пора, без этого», – кивнул головой в сторону

домика, где Владимир обдумывал методы незаконного

обогащения, – «толку от него мало, когда дело серьезное и

против начальства идти нужно».

Дока усмехнулся и показал, что прекрасно знал, зачем я

потянул его в сопки:

«А я жду и жду, когда ты решишься! Тут такие дела –

криминал кругом! И механика убили, и бандиты по лагерю

шастают, непонятно чем занимаются, и золотишко, оказывается,

им можно ковырять!» Выразил возмущение, и не забыл о

приколе: «Может и мне дробилочку примитивную сварганить, а

вы будете рудишку дробить, золотишко отмывать?»

«Не умничай», – остановил приятеля, – «давай к делу

перейдем, пройдемся по всему, что нам здесь не нравится.»

«Ну так не тяни,» – на глазах оживился любитель

разбираться в криминальных историях, – «выкладывай, что у

тебя, а я дополнять буду».

Начали перебирать, что не понравилось каждому за время

нашего пребывания в артели. Убеждать друг друга в правоте

личных наблюдений не приходилось – не в пример Владимира,

Дока был единомышленник. Конечно, частенько меня

останавливал, добавлял неизвестные детали и собственные

предположения. Как правило, они только подтверждали близость

наших оценок непонятных и необъяснимых событий в жизни

артели, причем оценки эти не внушали оптимизма в ближайшее

будущее.

То, что без второго экскаватора нормально заработать не

сможем, даже не обсуждалось. Интересовало другое: его

отсутствие запланировано изначально, или же в данное время

такой сложный агрегат при всем желании невозможно

приобрести, взять в аренду или еще как-то заполучить из-за

бардака в стране. Артельские работяги этим вопросом не

напрягались – вера в начальство у всех абсолютная, это мы

поняли. Что там простые работяги – наш коллега Владимир

(надеюсь временно), после приличного по денежной массе

аванса, в объективности и честности Николая Игнатовича

убежден процентов на девяносто девять. Сомнений всего на

процентик, из-за непонятной и ему дружбы начальника и трех

«бандюков», успевших побывать на зоне.

Здесь пришлось вспомнить о разбившемся предшественнике

Доки. Который парнем был отличным, специалистом уважаемым,

 но почему-то «бандюков» на негоначальничек натравливал. А

 если учесть, что такое гонение началось не ранней весной,

 с началом работы артели, а попрошествии определенного

 времени, когда к бывшему механикупретензий не находилось,

можно предположить, что разногласия возникли недавно,

 и вероятнее всего по поводу использования техники, за которую

 механик был в ответе. Может, и вопросподнял о втором

 экскаваторе, который начальник и не собирался доставать?

 Варя же говорила: парень хорошее хотел для работяг,

 ну а что лучше, чем надоедать начальнику онеобходимости

 второго экскаватора?

С экскаватором у начальника прояснить ситуацию взялся

Дока. Испытательный срок закончился, теперь он полноправный

механик, и поинтересоваться планами на приобретение

дополнительной техники, в том числе второго экскаватора, ему

сам бог велел, как радеющему за производственный процесс

работнику. О погибшем же парне поговорить решили чуть позже

– в нужный момент он о себе напомнит.

«Бандюки» – следующяя тема. Что мы знаем определенно?

Успели побывать на зоне, беспрекословный авторитет у них –

«Милочка», и – главное – непонятно чем в артели занимаются.

Буровик Федя, наш старый знакомый по партии, сказал, что у

Николая Игнатовича они «на подхвате». То-есть, для чего-то ему

нужны, хотя толку как от работников ноль, если не учитывать, что

ковыряются в рудном отвале, явно золотишко там выбирают и

неясно куда девают. А может «ковырять золото» и есть основная

работа, сознательно начальником артели организованная, пока в

стране полный раздрай и можно воровать все, включая

благородные металлы? Тогда нужно узнать, куда «бандюки»

отобранные камни уносят и что с ними делают дальше. Если

каждый день набирают по одному-два мешка, то уже должна

быть куча, которую не заметить трудно. А ничего похожего на нее

я не видел, также как и агрегат вроде дробилки, в котором

камни можно размолоть здесь, на месте – значит, увозили их

непонятно куда. Дока взялся узнать и это – о любой машине,

выезжающей из лагеря, он всегда в курсе, и проверить есть ли

мешки с камнями в кузове бортовой или кабине Уаза, трудности

большой не составит.

Золотом занимаются – и черт бы с ними. Но если набирают

столько, что для начальника, разрешающего это делать, оно и

приносит основной доход? Тогда со вторым экскаватором нет

смысла напрягаться, нет его и не надо, всегда есть отговорка: в

стране раздрай и дефицитную технику со свечой не найдешь.

Теперь пришло время вспомнить о погибшем парне. Если

это действительно несчастный случай – то все, погиб человек и

погиб, господь бог так распорядился. Но если преднамеренное

убийство – почти стопроцентно механик разобрался и понял, что

второй экскаватор не собираются вводить в дело сознательно.

Свои подозрения начальнику выложил, за что и полетел в карьер

вниз головой.

Но если смерть не несчастный случай, то кто столкнул

парня в карьер? Только кто-то из «бандюков», и, конечно, при

согласии человека, при котором они «на подхвате», полезным

делом не занимаются, а денежка идет не меньшая, чем кому

другому. Да еще и золото ковыряют, в виде приработка. А может

и не в виде приработка, а как основной незаконный доход

организованной группы. Неужели Николай Игнатович во всем

этом замешан? Верить не хотелось.

Прошлись мы по непонятным и необъяснимым событиям в

жизни артели несколько раз, кажется все уже обговорили,

связали события по времени, и получили занимательную

головоломку, решить которую можно лишь разобравшись в

причинах и обстоятельствах смерти механика, чего

правоохранительные органы сделать не могли – начальник в этом

не заинтересован, большинство работяг считало преднамеренное

 убийство невозможным из-за общего уважения к парню как

 к специалисту и просто хорошему человеку, ну а некоторые

 если и замечали какое-то вокруг него напряжение, то

считали несерьезной мелочью, а следовательно и говорить

ментам незачем. Чтобы ненароком из артели не вылететь в наше

сложное время, когда за хорошее место держаться приходится

изо всех сил и даже зубами.

Теперь можно рассказать Доке о моем недавнем

посещении места, откуда его предшественник полетел в карьер.

Что нашел я там следы не так давно стоявшей петли и

залетевшего в нее зайца, и все это в пяти метрах от обрыва. Но

только следы – непосредственно предметов на месте не

оказалось и о том, что они были, работники правоохранительных

органов знать не знают и ведать не ведают.

«Зайца «Милочка» Варе принес, чтобы приготовила», – не

мог сдержаться Дока, – «Значит там был, может и парня вниз

столкнул!»

«То-то и оно», – покивал я головой, – «только как доказать?»

Доказательств никаких, мало ли откуда «милочка» принес

ушастого. Может, к Варе обратился только с просьбой его

приготовить, а поймал другой, такой же любитель ставить петли,

как и тот мужик, что из артели смылся сразу после трагического

события. Наверное знал много лишнего, а потому и рванул

отсюда пока не поздно, что бы тоже не отправиться на тот свет

каким-либо несомненно похожим на несчастный случай

способом.

Шансов на успех мало, но этот заяц, вернее как и откуда он

появился у «Милочки» столь много значило, что оставить без

внимания сей факт мы не могли. Решили, что каждый поговорит

на эту тему с кем возможно – быть не может, что главного

«бандюгана» с важным для дела ушастым видела в лагере одна

Варя.

«Больше у меня ничего», – намекнул я Доке, что теперь

может дополнить, если есть чем – до этого момента все же я