Текст книги "Иной жизни для себя не представляю! Книга седьмая. Халявные баксы. (СИ)"

Автор книги: Александр Воронецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Впечатление тот произвел отличное: мужик физически

развитый, вид интеллигента и в разговорах чувствуется, что

голова работает, а не предмет украшения. Втроем подкатили к

дому Доки, пардон – Евдокима, который, зная о возможном

сегодня визите «человека из артели», за день успел

испереживаться до предела, но никуда не отлучался, боясь в

нужный момент не оказаться на месте.

С Докой Сергей разговаривал минут десять, надеясь

определить уровень технической квалификации. Дока, в свою

очередь, изо всех сил старался не ударить в грязь лицом, и как

мне казалось, это у него хорошо получалось. Здесь я не ошибся:

«Ну что, лично меня Евдоким устраивает», – услышал от

Сергея, – «но окончательное решение принимает начальник.

Могу обещать, что вас двоих», – он кивнул головой в сторону

моих подопечных – «предложу на работу принять. Но несколько

дней придется подождать, пока я еще раз в партии не появлюсь».

«А пораньше нельзя?» – не удержался Дока.

«Нет, раньше не получится, работа у меня срочная в

карьере».

«А мы на мотоцикле прикатить можем, в любой день!» – не

успокоился Дока. Владимир его поддержал, кивнув головой.

Сергей рассмеялся:

«Ну и шустряки у вас!» – это он мне, потом ребятам, – «Так и

быть, есть желание – приезжайте, но через три дня. Раньше

бесполезно, начальника в артеле не будет».

Ребята еще раз покивали головами, и Сергей подвел итог:

«Будем считать, что договорились!» После чего пожал

довольным кандидатам на физический труд руки и полез в Уазик.

Я за ним, и из кабины друзьям подмигнул, показал, что дела у

всех нас пока о-кей.

Семьдесят километров пилить по проселку часа два, не

меньше. Не молчать же столько времени, и я первым не

выдержал, попросил рассказать о делах в артели, о тонкостях и

особенностях работы, о коллективе и легко ли в него вписаться,

ну и прочее. Сергей разговор поддержал, и по старому

знакомству много полезного рассказал. Понял я главное: народ

работящий, рабочий день по двенадцать часов плюс

дополнительно осмотр, заправка, ремонт техники, Если вычесть

завтрак-обед-ужин и необходимые семь – восемь часов на сон,

то получается, что свободного времени практически нет, разве

иногда помыться и постираться. Ко всему прочему сухой закон.

Полный расчет – по окончанию сезона, по первому снегу. Но, к

моему удивлению, и ежемесячно буду получать что-то вроде

аванса (назвал запредельную сумму) – семью кормить, одежду

прикупить, мелочи разные. Очень меня обрадовал!

Особенности жизни и работы старателей меня не удивили –

пару раз заезжал на подобные объекты, видел как ведутся

работы, разговаривал с работягами. Так что откровения Сергея

выслушивал спокойно и даже с удовольствием, когда

информация касалась заработка. Но до поры до времени, пока

тот не затронул неожиданную тему:

«Только не думай, что у нас рай, а мы все этакие

херувимчики», – сменил привычную улыбку и добродушие на

лице на тут же мною замеченные озабоченность и серьезность, -

«случаются и у нас дела, что приходится в милицию

обращаться, за помощью».

«И что за дела?» – не смог я сдержаться, надеясь услышать

историю с детективным уклоном, любителем каковых был всегда.

«Неприятные дела», – вздохнул Сергей и недолго помолчал,

– «недавно человек погиб, главный спец по технике». Обернулся

в мою сторону: «Друга твоего, Евдокима, на место погибшего

предлагать буду. Без хорошего механика артель нужный объем

руды поднять из карьера не сможем». Он перевел взгляд на дорогу,

потому как ставшая привычной колея начала раздваиваться,

разтраиваться, предупреждая о сложном и опасном месте

впереди, где скорость желательно сбросить, а внимание

удвоить, – «Очень надеюсь, что парень твой к месту придется.»

«За Доку ручаюсь, специалист классный», – лишний раз

заслуженно похвалил приятеля, уже понимая, что не

поинтересоваться обстоятельствами смерти  его предшественника

 я просто не в силах, – «Если не секрет, то как погиб ваш механик?»

Сергей молчал, пока проскакивали разбитое и колеястое

место и заговорил, когда выскочили на относительно ровный и в

одну колею проселок:

«Упал в карьер, с верха до дна летел метров пять. Уступ

отвесный, ухватиться не за что, а на дне – монолит коренных.

Ударился головой, сразу насмерть».

«А зачем полез на край карьера? Что там мог делать?» – как

всегда, остановиться я не мог, пока не выпытаю все детали

заинтересовавшего события.

«То– то и оно», – хмыкнул мой новый начальник, – «делать

было точно нечего. Но ведь полез за чем-то!»

«Может, столкнул кто?» – предположил я худший вариант.

«А за что?» – не согласился Сергей, – «Мужик был хороший,

технику знал отлично, и с работягами отношения тоже были

отличными. Ну с начальством иногда спорил – принципиальностью

 отличался ко всему прочему. Так за это в карьер не сталкивают!»

Это как сказать! Принципиальных и честных как раз и

недолюбливают. Мешают проворачивать дела не всегда

законные, но денежные именно они, а вовсе не те, кто смотрит

начальнику в рот и безропотно выполняет любые указания. По

крайней мере, в моей родной партии не очень и давно горного

мастера убили именно за честность и принципиальность. Но

убеждение свое высказать Сергею поостерегся, исходя из

правила, что в чужой монастырь со своим уставом, то бишь

мнением, лезть нельзя. Однако в памяти факт подозрительной

смерти человека отложил, и конечно решил попытаться

разобраться с этим делом на месте.

До лагеря добрались засветло. Два ряда домиков из досок

и фанеры, в каждый можно затолкнуть максимум по четыре

кровати, два притянутых по снегу или привезенных в разобранном

виде балка из квадратного бруса, старенький полевой вагончик-

столовая, дизель электрообеспечения – все эти атрибуты

полевого комфорта выстроились по краю равнинки, впритык к

гряде мелкосопочника, ограничивающей ее с одной стороны; с

другой она постепенно и плавно переходила в бугристую

возвышенность. За дизелем, подальше от жилых построек -

несколько емкостей под горючку, там же рядом место ремонта

техники – валяются железки, отработанные детали. С другого

конца лагеря, метрах в трехстах от крайнего домика, на стыке

равнинки и мелкосопочника проглядывал карьер, где и

добывалась золотосодержащая руда. От него доносился звук

работающей техники, мелькали фигуры рабочих, рядом

бугрились отвалы поднятой породы.

Подъехал Сергей к одному из балков, и по тому, что не

прихватил с собой из машины сумку с вещами, я понял: это

жилище начальника. Попросив жестом подождать, геолог прошел

в балок, и через минуту пригласил меня зайти, так же махнув

рукой.

Зашел, демократично поздоровался пожатием руки с

представительным мужчиной начальственного сословия -

Николаем Игнатовичем. Представился как Юрий Васильевич,

занял место на предложенным стуле. И тут же выслушал, что я

обязан делать, и что не должен делать ни коим образом, после

чего подписал пространную бумажку с зафиксированными на ней

моими обязанностями, без упоминания каких-либо прав. Все,

теперь я законный член старательской артели. На этом

официальная церемония трудоустройства закончилась, мне

предложили балок покинуть и подождать Сергея пару минут на

свежем воздухе. Определенно начальник решил поговорить с

геологом на запретную для меня тему.

Толкался я возле балка не пару минут, а целых десять.

Наконец Сергей из помещения вышел, бросил мне: «Садись», и

полез в Уазик. Я не заставил ждать, и проехав вдоль ряда

домиков, мы остановились возле крайнего. Сергей заглушил

двигатель, и не вылезая из машины, дважды меня порадовал: во-

первых, домик я занимаю пустой, и если мои друзья в артель

приедут, то будут жить в нем же; во-вторых, начальник не против

принять моих друзей на работу, но Евдокиму определит

испытательный срок дней в десять – убедиться в его должной

квалификации. После чего провел меня в жилище, из которого с

писком выскочили в приоткрытое окно две птички, и где ждала

кровать с матрасом, подушкой, одеялом и простынями.

Предложил устраиваться, осмотреться, а завтра выходить на

работу – к семи утра из вагончика столовой подойти ко второму

балку рядом с уже мне известным. И там подождать

работодателя, то-есть его же. После чего домик покинул и

зарулил не знаю куда. Наверное, к своему жилищу, куда я

должен завтра явиться.

«Ну что, дружище», – сев на кровать, повернулся я к

лохматому другу, – «будем здесь жить. Так что устраивайся!» – на

что Чапа завилял своим обрубком, поставил передние лапы мне

на колени, и лизнул в лицо.

Часть третья.

Утром разбудили птички – две ласточки в ускоренном темпе

сооружали гнездо, прикрепив его над окном к щитку с

электропробками. Я зашевелился, и они начали на меня

посматривать, но дело не бросили, даже когда с кровати

поднялся и расхаживал по домику. Чапа посматривал то на них,

то на меня с явным вопросом: как он должен поступать. Погрозил

ему пальцем – трогать птичек нельзя. Подошел к строительному

объекту вплотную и в упор внимательно рассмотрел красавицу и

красавца. Они ответили тем же, на секунду замерев и уставясь

на меня бусинками глаз. Подумал, что зря стараются, придется

искать для гнезда новое место – не держать же все время окно

открытым. Но птички согласиться с этим не захотели, и

продолжили работу, на меня больше внимания не обращая. Я

махнул рукой – делайте что хотите, в крайнем случае, если

придется окно закрывать, можно из рамы вынуть одну стекляшку

вместо форточки. И вскоре побежал в вагончик-столовую с

пустой миской в полиэтиленовом пакете, приказав собачухе

оставаться в жилище.

Пока завтракал, успел с несколькими работягами

познакомиться. Точнее, им представиться, поскольку народ

оказался неразговорчивым, и калорийную вкусную пищу

поглощал молча, быстро, словно на завтрак каждому отпущено

по несколько минут. Закончив с едой, все так же быстро

вагончик-столовую покидали, без лишнего трепа и перекуров на

выходе. Никто не поинтересовался, откуда я, чем буду

заниматься.

Впечатление создавалось всеобщей жуткой

занятости. Мне оставалось не казаться белой вороной, то-есть,

от других действиями не отличаться.

Когда за столиком оказался один, молодая и симпатичная

пампушечка повариха на минуту присела рядом, улыбнулась и

чисто по женски поинтересовалась:

«Давно у нас интеллигентные мужчины не появлялись. И

откуда вы такой чистенький, свеженький?»

Я улыбнулся, услышав лесную характеристику в свой

адрес, и открыл рот, что бы ответить комплиментом. Не успел –

меня опередил крепкий мужик из-за соседнего стола:

«Что Варюха, на свежака потянуло? Смотри, не прогадай!

Чистенькие – они ведь такие: поматросят и забросят! Старые

ребята понадежней!»

Варюха обернулась в сторону третьего-лишнего, бросила

на него сердитый взгляд и повернулась ко мне с комментариями

на непрошенную реплику:

«Не слушайте его, злой он, раз женщину оскорбить может.

Вот и будет всю жизнь один маяться – ни одна баба с ним не

уживется!»

Мужик что-то забурчал, за нашим столиком неразличимое,

ну а мне оставалось женщине ответить:

«Зачем слушать кого-то, когда рядом красавица сидит! Я,

чтобы вас не разочаровывать, каждый день буду бриться, брюки

и рубашку гладить, под душем стоять в жару и в холод!»

Варюха прямо зардела: «Ой, какой вы интересный!» -

сделала серьезное лицо, нагнулась ко мне поближе, – «А я вас

подкармливать буду, вкусненьким!»

«Правда?» – изобразил я на лице восторг и удивление, – «А

мне никто по голове в темном углу не заедет?»

«Никто!» – уверила новая знакомая, – «Здесь все деньги

любят, а не женщин!»

«Неужели?» – искренне удивился, потому что деньги есть

деньги, но они как раз нужны и зарабатываются для женщин,

ради женщин! Однако озвучить убеждение не успел – Варю

попросили к окошку раздачи. Она тут же со стульчика вскочила и

побежала на рабочее место – к плите с кастрюлями и

сковородками. Я посмотрел вслед и понял, что один

доброжелатель в артели у меня есть. Так же, как и один недруг –

тот, что в данный момент сидит за соседним столиком.

Позавтракал я одним из первых, попросил у Варюхи

остатков еды для собачки, и она тут же наполнила принесенную

мною посуду; поблагодарил ее, и из столовой прошел к балку

геолога артели. Сергея пришлось подождать, затем я получил

рюкзак с пробными брезентовыми мешками, и тяжеленную сумку

с зубилами, молотком и двумя разными по весу кувалдами

средних размеров. Все это вдвоем приволокли к моему домику, и

от него налегке пошагали к карьеру – показать, что и как я там

должен делать. Чапа, быстро проглотив содержимое миски,

побежал следом.

Карьер размерами не впечатлял по причине молодости -

работа только разворачивалась по-настоящему. Котлован с

вертикальными стенами, длинной за сто метров, шириной не

больше двадцати, глубиной разной – от ровно пяти и меньше в

местах, где взорванная порода еще не была убрана, а в дальнем

конце даже не обурена скважинами. С ближнего к лагерю конца

часть вертикального уступа срезана, выровнена и превращена в

пологий въезд на дно карьера. Сразу за ним готовился к работе

экскаватор на гусеничном ходу, а в дальней от въезда половине

стояли два компрессора и оборудование для бурения неглубоких

скважин под ВВ, в которые позже заложат и взорвут взрывчатку,

чтобы породы раздробить.

Спустились вниз, и Сергей подвел меня к вертикальному

уступу карьера со стороны сопок. Поискал глазами нужное место,

прошел к нему и подозвал меня:.

«Видишь?» – согнувшись, ткнул рукой в бледно-белую

линию, проведенную мелом по коренной породе под ногами, – «Я

так наметил места, где нужно отобрать пробы.» Он выпрямился и

обернулся ко мне: «Ну а ты их отбирать будешь, план карьера

дам, на нем все места отбора показаны. Разберешься, не мне

тебя учить».

«Разберусь, можешь не волноваться. Объясни только, для

чего пробы отбирать, если здесь давно все разведано?»

Сергей усмехнулся:

«Сразу видно, что ты поисковик, а не добытчик!» Он начал

высматривать еще какое-то интересное для нас место,

одновременно меня просвещая: «Никакой разведкой, даже очень

качественной, вами здесь проведенной (я как-то заикнулся, что

объект открыт и разведан нашей партией), обойтись мы не

можем. Данных не хватает – вы запасы золота считали в

больших объемах породы, а границы рудного тела проводили по

редким выработкам. Нам же нужно все знать в каждом

конкретном месте. Ну как вот в этом», – кивнул головой на уже

знакомую мне белую линию, – «Понятие есть – эксплуатационная

разведка, и нам ее приходится вести. Иначе крах босякам –

можно пустую породу вместо руды добыть, или наоборот – руду в

пустой отвал вывалить».

Конечно то, что Сергей сейчас говорил, я в свое время учил

в институте. Но так получилось, что разработка никогда меня не

прельщала – поисковик я, бродяга-полевик по жизни, а потому

кое-что в делах добычных успел подзабыть, и Сергей мне это

показал. Оставалось к его словам прислушиваться и принимать

их как наставление для дальнейшей работы.

Уже просвященного, геолог повел меня в другое место,

потом еще в одно, продолжая объснять детали опробования. Все

для меня было понятным, очевидным и даже немного

скучноватым. Наверное поэтому в голове возникли мысли не по

теме, и в какой-то момент я не удержался задать вопрос совсем

не к месту:

«Сергей, а где упал парень, который у вас механиком

был?»

«Какой парень?» – не сразу врубился геолог, но тут же

понял о ком интересуюсь, – «Это который погиб?»

«Ну да», – кивнул я головой, и тут же заметил, что вопрос

не понравился – он поморщился, помолчал, и не глядя в мою

сторону посоветовал с явным неудовольствием:

«Лучше тебе в то дело не лезть, жить спокойней будешь. И

не вздумай у рабочих интересоваться – это кажется, что у нас

тишь да благодать, на самом деле такие деятели есть – тюрьма

по ним плачет!»

«Да ты что!» – продемонстрировал я удивление, но внутри, в

душе, можно сказать даже обрадовался в предчувствии

возможных интересных событий, потому что в словах Сергея

проглядывал криминал здесь, в артели, где по моим

представлениям его и быть не могло. А раз имел место, то не

влезть в его расследование я не смогу точно. Но о таких

намерениях сейчас лучше промолчать, что я и сделал. И задал

вопрос, который геолог не мог посчитать для меня

неинтересным: «А ты мне этих покажешь? По которым тюрьма

плачет? Все же лучше заранее знать, с кем связываться не

стоит».

«Покажу», – пообещал геолог, но сразу же предупредил, -

«только никому ни слова, даже друзьям твоим, когда появятся».

Здесь мне пришлось сделать паузу – согласиться с

условием Сергея я не мог. Ну никак – предупредить друзей о

«нехороших» парнях я был обязан. Только сделаю это так

осторожно, что на геолога подозрение в разглашении

конфиденциальной информации не упадет.

Молчать до бесконечности я не мог – геолог ждал ответа.

Как говорится, мяч был в моих руках, но я попытался отпасовать

его в не совсем ожидаемую сторону:

«Ты считаешь, что они к гибели человека причастны?»-

затронул я другую тему, понимая, что и здесь Сергей вряд ли

захочет со мной откровенничать. Так и получилось: он долго

молчал, рассматривал что-то вверху по границе карьера, потом

показал рукой совсем неприметное место:

«Вон оттуда он загремел. Сам видишь, что не убиться не

мог – пять метров высоты, внизу камни. А сам ли сиганул, или

помог кто – судить не мне. Только менты все облазили,

подозрительного ничего не нашли и посчитали дело несчастным

случаем», – здесь он наконец-то обернулся в мою сторону, – «И

тебе советую так считать, а с разговорами – ни к кому не

приставать. Для твоего же спокойствия». Дал понять, что тему

разговора пора сменить.

Мы ее и сменили – перешли на дела по работе. Но

местечко на краю карьера, куда Сергей показал рукой, я

запомнил. И решил к нему прогуляться вечерком, разобраться,

мог ли человек загреметь оттуда вниз без посторонней помощи.

Посмотрев все нужное в карьере, мы вернулись в лагерь, и

в балке геолога, таком же, как у начальника, Сергей показал мне

план горизонта на данный момент, места, где нужно отбирать

пробы и в какой последовательности. В свое время в институте

нас знакомили с добычей руды карьерным способом, с ее

особенностями, преимуществами и недостатками. Сейчас я один

существенный недостаток заметил: рудное тело длиной около

сотни метров и шириной до шести залегало не вертикально, а

под углом к горизонту градусов семьдесят, если не меньше. То-

есть, по мере добычи, с увеличением глубины карьера, оно все

больше и больше будет прижиматься к одной его стороне, к той,

где сейчас впритык вздымается гряда довольно высоких сопок. И

в какой-то момент карьер в эту сторону придется расширять

обязательно, иначе до руды добраться станет невозможно. С

Сергеем наблюдения поделился:

«А когда у вас по плану те горушки сносить и карьер

расширять? Работы много, и не окажется ли так, что большую

часть сезона придется пустую породу убирать, а не рудой

заниматься.»

Сергей посмотрел на меня с уважением, покачал головой:

«Классный ты спец, Юра», – подтвердил то, что мне иногда

говорили другие, – «только имей в виду – здесь ты не геолог, а

простой работяга. И о наблюдениях кроме меня никому ни слова.

Народ приехал деньги зарабатывать, не дай бог услышат, что

будем не золотишко добывать, а пустую породу с одного места в

другое перекладывать. Чтобы до руды только добраться. Голову

открутят всем начальникам, и мне в первую очередь!»

Мне показалось, что в балке излишне жарко – спина

определенно вспотела. Ну никак не ожидал, что дела здесь не

просто сложные, а даже непредсказуемы, и что заработки наши,

напрямую зависящие от количества поднятого из карьера золота,

определяются не сложностью и тяжестью работы, а волей

начальства – оно решает, сколько его добыть в этом сезоне, а

сколько – только подготовить к добыче в сезоне следующем.

Над информацией Сергея не мешало попозже хорошенько

подумать. Не стал больше отвлекать его на ненужные разговоры,

получил еще несколько указаний и балок геолога покинул, чтобы

приготовиться к физическим упражнениям с кувалдами,

зубилами и раздробленной породой. Но это – после обеда, к

которому тоже стоит подготовиться: отряхнуть пыль, переодеться

и умыться.

В домике я быстро провел необходимую подготовку, и

плюхнулся на кровать. На пять минут – осмыслить недавний

разговор с геологом. Прежде всего, прикинул на глазок до какой

глубины можно вести добычу руды в нынешних границах

карьера. Получалось – вернее не получалось ничего хорошего.

Ну протянем пол сезона, ну чуть больше, а потом все – долго и

нудно придется убирать часть сопки, которая сейчас к карьеру

подходит впритык. А ее высота метров двадцать, это ж сколько

нужно пустой породы вначале взрывом разрушить, а потом и

переместить в сторонку! И столько же придется поднимать уже

из карьера при его расширении! А техники лишней – еще одного

экскаватора я пока нигде не замечал. Получалось, что в

ближайшем будущем вести работу на два фронта – и руду из

карьера добывать, и сопку сносить, чтобы этот же карьер

вовремя расширить, пока не планируется.

Может, все так и расчитано? В начале сезона золотишко

понемногу доставать – платить-то работягам нужно, да и на

горючку, запчасти, деньги требуются. А потом все силы бросить

на снос этой чертовой, мешающий сопки. Тогда о хороших

заработках можно не мечтать – вторую половину сезона придется

перекладывать с места на место пустую породу.

Возможно я рассуждал слишком грубо – начальство всегда

найдет, как вывернуться из щекотливой ситуации. Конечно, пол

сезона заниматься только пустой породой невозможно – простые

работяги вопросами замучают. Вот и спланируют в карьере

ковыряться, но потихоньку. А основные силы бросить на снос сопки.

И все это одним экскаватором?

Похоже, что так и есть – вон как Сергей на мои наблюдения

отреагировал, и чуть ли не потребовал молчать в тряпочку. Он то

наверняка планы начальства знает, да и сам в их числе значится.

А подозрительная смерть механика, случайно «упавшего» в

карьер? А если и он догадался, что без второго экскаватора за

сезон заработаем гроши? Поднял вопрос там, где не нужно? И за

это поплатился?

Стоп – остановил себя. Так можно черт до чего додуматься.

Вот фантазер! Дня не проработал, толком и узнать ничего не

успел – а выводы уже сделал, причем в худшем варианте!

Нельзя, нужно охладиться и по крайней мере немного

поработать, приглядываясь к ситуации. Ребят дождаться, с ними

посоветоваться.

Вскочил с кровати: «Здесь будь!» – приказал Чапе, и

побежал в столовую, прогоняя из головы тревожащие мысли.

Часть четвертая.

Два дня махал кувалдой, отбирая пробы в намеченных

Сергеем местах. Пару раз он ко мне наведывался, проверял все

ли я делаю качественно, и тут же уходил, не сделав никаких

замечаний. Конечно, монотонная работа не очень радовала, но

потихоньку начал втягиваться, как в нее, так и в длинный

двенадцати часовой рабочий день. С непривычки уставал, но по

вечерам находил силы пробежаться вблизи лагеря. Обошел

карьер, заглядывая вниз, нашел и внимательно осмотрел место,

с которого, по словам Сергея, недавно упал и разбился насмерть

механик артели. Ничего интересного не заметил, кроме

маленькой железной пирамидки с небольшим крестом на

верхушке. Глянув вниз, понял, что спускаться в карьер и

пытаться найти что-то там – бесполезно: на моих глазах в

нужном месте бульдозер сгребал в кучу разбросанные камни,

уничтожая последние свидетельства недавней трагедии, если

они там еще оставались.

Честно говоря, без привычного общения с друзьями,

коллегами по прошлой работе, было скучновато. Конечно, число

знакомых на новом месте увеличилось, но, как я уже отмечал,

они не отличались общительностью – ремонт техники после

рабочей смены забирал остатки свободного времени. И близости,

не говоря о дружбе, пока не намечалось. Только в столовой

пампушечка-повариха Варюха искренне мне улыбалась, ложила

в миску кусочек повкуснее и поаппетитней, не пропускала

возможности поговорить о пустяках. А в домике каждый раз

встречали щебетаньем две птички, однако дел своих не бросали

и меня не боялись нисколько. До самочки, когда та сидела в уже

отстроенном гнезде, я осторожно дотронулся пальцем, и она не

улетела, а только тихонько пискнула.

Вечером третьего дня начал обустраивать жилище. Пристроил

одностволку в укромном месте, которое сразу и не найдешь,

прикрепил под гнездом ласточек фанерку, чтобы отходы их жизни

и деятельности падали на нее, а не на пол, и начал из

разномастных обрезков досок сколачивать подобие стола и

табуретки. За этим занятием застала меня Варя – постучала в

распахнутую дверь, на что Чапа не гавкнул, а закрутил обрубком

– уже догадался, кто его кормилица. Переступила порог и сразу

же увидела пернатых постояльцев, отметивших ее появление

привычным пересвистом:

«Ой, ласточки у вас поселились! Значит, человек вы

хороший, и они это поняли!» С улыбкой оглядела помещение и

произведения моего столярного мастерства:

«Неуютно у вас!» – отметила реальность, и посоветовала, -

«Занавесочки на окно нужно повесить, и марлю на дверь, чтобы

комары вечером не закусали».

Я конечно, заулыбался, показал рукой, чтобы садилась на

кровать – а больше и некуда, и разговор поддержал:

«Да, на окно и дверь повесить что-то нужно. А стены не

мешает обоями оклеить, грязь под ними скрыть.»

«Правильно», – согласилась женщина, уже устроившись на

кровать и поглаживая примостившегося рядом Чапу, – «как

другие, в грязи вы жить точно не будете! Это нашим (наверное,

имела ввиду рабочих) ничего не нужно, есть кровать и ладно. В

домик зайти невозможно, грязь сплошная, да запах не приведи

господи!» Она еще раз внимательно осмотрела жилище, и как

дело решенное, констатировала: «Занавесочки я принесу, а обои

придется заказать, что б привезли». Повернулась ко мне: «Только

что б к вам никого не подселили! А если и найдут кого – вас

слушался и чистоту поддерживал!»

Я не мог не рассмеяться, услышав столь откровенную

заботу о моей персоне:

«Варя, я же геологом работал, постоянно по отрядам

мотался! И конечно», – здесь я имел возможность сообщить

женщине о моем статусе женатого человека, – «жена все эти

шторки, занавесочки и клееночки в рюкзак мне запихнула. Так

что все есть, кроме обоев. А за участие – тебе большое

спасибо!»

«Не за что благодарить-то,» – Варя грустно вздохнула, -

«хотела вам приятное сделать, а не получилось.» И приняв вид,

что внимательно рассматривает стены, высказалась обо мне и

моей половине: «Хорошая у вас жена, обо всем подумала. И

красивая наверное,» – улыбнулась и посмотрела на меня, – «у

такого мужчины другой и быть не может!»

«Жена как жена», – начал я менять тему, – «но и она

предусмотреть все не могла. Кое о чем тебя попросить

придется».

«О чем это?» – на лице женщины мелькнула надежда.

«Нет у меня тазика и тряпки, пол протирать», – нашел для

Вари возможность что-то для меня сделать, и перешел к

главному, – «и расскажи, что за люди здесь собрались, с кем

дружить можно, а от кого лучше подальше держаться.»

«Ведро старенькое и тряпку я вам завтра подберу. Если

хотите, и пол в домике помою!» – бодро начала с улыбкой, а

дальше с удовольствием рассказала все о работягах, давая

каждому характеристику с чисто женской точки зрения.

Теперь я знал, с кем из артельских можно подружиться, с

кем не стоит, а от кого лучше держаться подальше. Последних

оказалось еще трое – это без того, о котором я узнал в первое

посещение вагончика-столовой. Очень полезная информация,

когда в коллектив только вписываешься. А дальше в нужный

момент задал для меня главный вопрос:

«Варя, а что здесь недавно случилось, почему человек в

карьер упал и разбился?»

Женщина сделала большие глаза, уставилась на меня с

испугом, и перешла почти на шепот:

«Не спрашивай ни у кого о том парне! Не знаешь ничего – и

живи спокойно!»

С ее желанием я не согласился. Подошел к кровати, сел

рядом:

«Варя, я же знаю, что дело не чистое. Парень-то хороший

был, или за дело в карьер упал?»

«Ничего не знаю!» – Варя замотала головой все с тем же

испугом на лице, – «Он не простым рабочим был, он вокруг

начальства крутился! Что для него повариха какая-то!»

«Повариха в любом лагере главное лицо и есть», -

попытался комплиментом успокоить мою теперь больше чем

знакомую – почти подругу, – «И не волнуйся так, все что скажешь

– между нами останется.»

Варя притихла, начала успокаиваться, проявления страха

быстро исчезали с лица. Глядя на меня, покрутила головой, еще

раз продемонстрировав озабоченность, а может и опасность

нашей беседы, перевела взгляд вниз на колени – на кисти рук с

нервно сжатыми пальцами, и начала на мой главный вопрос

отвечать:

«Хороший парень был, с начальником ругался, за рабочих.

Хотел, чтобы все зарабатывали хорошо, а только что сделать

собирался – не знаю. Ну а начальник терпел-терпел, потом

«бандюков» натравливать на него стал». Подняла голову: «Тех,

что я тебе говорила». Снова опустила голову, разглядывая руки:

«А потом этот парень и разбился».

«Ты его видела, мертвого?» – решился на очень неприятный

для женщины вопрос.

Вначале Варя отнеслась к нему без особых эмоций: «Тогда

все в карьер бегали, ну и я тоже». Дальше посмотрела на меня

так, что не заметить на лице давние, очень неприятные

душевные переживания, было невозможно: «Он прямо головой о

камни ударился, как будто в воду нырял. Кровищи вокруг – жуть!»

Сейчас я понял, что неприятный разговор пора кончать.

Конечно, еще не все она рассказала, но нужно знать меру. Вон

как женщина распереживалась! Но и отпустить ее домой в таком

состоянии я не мог – Варя помочь мне пришла, может с

надеждой на кое-что интимное, а я ей настроение испортил.

Подлец такой!

«Ладно, Варя, хватит о грустном!» – обнял девушку одной

рукой и слегка прижал к себе, – «Покажи лучше, где ты живешь,

что бы знать, куда в гости идти!»

Варя заулыбалась и отстранилась от меня не сразу –

вначале глянув на дверь и убедившись, что она распахнута, и

даже не имеет крючка закрыться изнутри.

«Ой, побежала я», – с сожалением пролепетала, и начала

подниматься с кровати, – « а то меня сейчас искать прибегут!» Но

о моей просьбе не забыла: «Тряпку и ведро я завтра подберу. И

домик свой покажу, когда время придет!» – это пообещала, уже из

моего жилища выскочив.

Уф, вздохнул я с некоторым облегчением. И в глубине души

улыбнулся: хорошая Варюха женщина, хочешь – не хочешь, а как

мужчина, водить ее за нос до бесконечности не могу. Согрешить

придется – по дружбе, и никак иначе. В данной ситуации изменой

– жене конечно – даже не пахнет. С учетом, что в последнее

время на мои естественные попытки приласкать в кровати, та

почему то часто недовольно вздыхала и старалась отвернуться в

надежде, что до следующих действий дело не дойдет. Интим ее

интересовал в меньшей мере, чем был необходим мне.