Текст книги "Сокровища на дне"
Автор книги: Александр Окороков
Жанр:
Путешествия и география
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
Не путать с галеоном «Сан-Педро де Алькантара», затонувшим в 1815 году в заливе Кумана (Венесуэла).
[Закрыть]
…Сильный удар потряс корпус корабля. Пушки, сорванные с лафетов, с грохотом устремились к носу, сметая на своем пути преграды. Мачты судна накренились, зашатались и, на мгновение замерев, со страшным треском рухнули за борт. Какое-то время верхняя часть галеона, оторвавшаяся от днища, еще двигалась по инерции вперед, но, встретив новую каменную стену, остановилась. Волны подхватили разорванное судно, оттащили назад и через считаные минуты поглотили его. «Сан-Педро де Алькантара», 64-пушечный корабль испанского флота, погрузился на дно Атлантики. Эта трагедия, унесшая 128 человеческих жизней, произошла 2 февраля 1786 года около Пениша, севернее Лиссабона.
Испания была в шоке. Гибель галеона, на борту которого находилось около 156 тонн золота и серебра, общей стоимостью 7,6 миллиона песо, собранных в Перу за четыре года, наносила ощутимый удар по ее экономике. На спасение ценного груза были брошены все доступные силы. Уже спустя несколько недель к месту кораблекрушения со всех концов Европы прибыли сорок водолазов и приступили к масштабной спасательной операции. Она продолжалась почти до 1788 года и в целом закончилась успешно. За эти два года с затонувшего корабля было поднято 1428 ящиков с драгоценными металлами, большое количество медных брусков, вся артиллерия и часть оборудования корабля. О ходе этих беспрецедентных по тем временам работ писали центральные газеты Франции, Испании, Англии, Голландии и других стран. Лионский художник Жан Пийеман посвятил гибели «Сан-Педро» эскиз, 6 картин и 3 гравюры. До наших дней дошли также ежедневные отчеты спасателей, составлявшиеся специально для мадридского королевского двора, многие свидетельские показания и записки очевидцев. Таким образом, современники получили исчерпывающий «пакет» документов, хронологически фиксирующий этапы как самой трагедии, так и спасательных работ. О «Сан-Педро де Алькантара», казалось, было известно все. Но… ряд вопросов остался все же без ответа.
Главный из них – подлинные обстоятельства катастрофы, конкретные причины кораблекрушения.
Другой вопрос касался пассажиров корабля. Из 420 человек, членов экипажа и пассажиров,] 28 погибли при катастрофе. Среди них было около 60 человек – мужчин, женщин и детей – индейского происхождения. Это были пленные, участвовавшие в крупном андийском восстании под руководством Хосе Габриэля Тюпак-Амару, которое потрясло Перу в 1780–1781 годах. Погибли они или остались живы, так и осталось тайной.
И, наконец, третьей загадкой «Сан-Педро» было исчезновение уникальной научной коллекции, собранной испанскими ботаниками Руисом и Павоном. Эту коллекцию они собирали в течение десяти лет вместе со своим французским коллегой Жозефом Домбе на территории многих стран Латинской Америки. По сохранившимся документам, в нее входили гербарии, минералы, раковины, окаменелости и «античные предметы» местного происхождения, обнаруженные учеными в древних захоронениях.
На потерю коллекции указал в 1950 году Франциско де лас Баррас. Наводя справки о досье, хранившемся в Севилье, этот историк-ботаник выяснил, что в ходе спасательных работ 1786–1788 годов она так и не была найдена. Ученый пришел к выводу, что водолазы того времени пренебрегли этими предметами, посчитав их незначительными и не представляющими ценности.
На эти вопросы и попытались ответить португальские и французские археологи, приступившие к исследованию места кораблекрушения в 1988 году. «Мы не охотники за сокровищами, – заявил журналистам руководитель экспедиции французский археолог Жан Ив Бло. – Нас прежде всего интересует история, в которой еще слишком много белых пятен. Предстоит много работы, а следовательно, и открытий».
Первые недели подводных археологических раскопок ушли на то, чтобы локализовать место спасательных работ XVIII века. К удивлению исследователей, оно было «накрыто» обломками грузового судна, потерпевшего кораблекрушение в январе 1963 года. Чтобы его останки не мешали судоходству, оно было вскоре взорвано водолазами, что привело к выбросу на значительную площадь нескольких тонн железной руды. Такой «искусственный» ковер значительно усложнял планируемые исследования и поверг археологов в уныние. Однако словно в награду за упорство Судьба подбросила исследователям первое «маленькое» открытие. Археологам удалось найти несколько кирпичей, являвшихся частью кухонного оборудования. Эти на первый взгляд непрезентабельные предметы позволили ученым сориентироваться «на местности», ведь было хорошо известно, что на судах XVIII века камбуз размещался в носовой части. Эта гипотеза была подтверждена обнаружением фрагментов свинцовой обшивки подводной части галеона с сохранившимися следами от сильного удара. Сопоставление этих фрагментов с общей съемкой местности, а также древними картографическими материалами помогло исследователям установить первоначальное место столкновения корабля со скалой и с большой степенью точности реконструировать сам момент катастрофы. Полученные данные обескуражили видавших виды специалистов: выяснилось, что «пробег» галеона составлял 75 метров при скорости в 6 узлов и длился не более полуминуты. В какой-то части этого вынужденного пути корабль одним ударом лишился своего днища. Верхняя часть продолжала свое движение по инерции до тех пор, пока не врезалась в скалу. Эти выводы раскрыли «механику» самого крушения, но не ответили на главный вопрос: почему оно произошло? Ведь, как было известно из показаний очевидцев, корабль не был застигнут штормом. Более того, в момент катастрофы в районе трагедии стояла тихая погода.
Отчасти загадку гибели корабля приоткрыли данные, предоставленные лиссабонской астрономической обсерваторией. Согласно таблицам приливов, в момент кораблекрушения, 2 февраля 1786 года, между 10.30 и 11.00 часами вечера, наблюдалось наиболее низкое стояние воды, которое соответствовало в зоне «столкновения» от 7,7 до 8,0 метра. Очевидно, это и погубило корабль. Если взять во внимание, что он пережил два жесточайших шторма, в результате чего дважды ремонтировался по нескольку месяцев, и был до предела перегружен. Последнее обстоятельство не вызывало особых споров у исследователей – перегрузка корабля была типичным явлением тех лет. И она стала первой зацепкой в раскрытии загадки гибели «Сан-Педро».
Известно, что в момент катастрофы на галеоне, помимо 156 тонн золота и серебра, предназначенного для королевского двора Испании, находилось 6937 медных брусков из Чили общим весом 603 тонны. Плюс вес 64 пушек, 138 тонн камней для укладки грузов, 108 тонн хинного дерева, 6,5 тонны какао, а также продукты и вода для 400 человек команды и пассажиров. Перегрузка «Сан-Педро» была так велика, что еще при выходе из порта Каллао на это обратили внимание торговцы из Лимы. В обращении к вице-королю они даже указывали на риск, который брал на себя капитан в случае шторма. Тем более с учетом того непростого пути, который «Сан-Педро» уже проделал, а также возможным искривлением киля (из-за перегруза) и, наконец, неправильным размещением в трюме груза. Последний факт удалось доказать нахождением хвойной веточки длиной всего в несколько миллиметров, прилипшей к одному из поднятых водолазами медных брусков. Это свидетельствовало о том, что груз укладывался без упаковки, прямо на травяную подстилку дна трюма, что противоречило общепринятым требованиям.
Затонувший галеон. Рис. А. Окорокова
Итак, галеон был сильно перегружен, что значительно увеличило его осадку, а груз плохо размещен. Обе эти ошибки лишали корабль маневренности, тем более на низкой воде, и стали, очевидно, причиной его гибели.
Раскопки 1988 года позволили ученым раскрыть еще одну, ранее не известную страницу истории XVIII века.
На серебряных монетах и керамических черепках, найденных в разломе скалы, эксперты обнаружили частички ртути. Почему вдруг в 1786 году на борту «Сан-Педро» оказалась ртуть, происходившая из Южной Америки?
Эту загадку удалось разгадать благодаря находкам фрагментов коричневой керамики с мотивами, выполненными в технике насечки. Они напоминали некоторые керамические изделия доколумбовской эпохи Перу, а именно – горшки, принадлежавшие к культуре Шиму и датируемые серединой XIV – серединой XV века. Эта культура была сконцентрирована на северном побережье Перу, но в своей поздней фазе, когда она совпала с империей инков, получила распространение и на южном побережье. Маршрут ботаников Руиса и Павона частично проходил именно по этим местам. Наибольший интерес вызвал самый крупный из трех керамических осколков доиспанского периода. Необыкновенно хрупкий, он сохранил ту часть, которая позволяла судить об оригинальной форме вазы – маленького сосуда с очень тонкими стенками. Почему он не разбился, как все остальные? На этот вопрос позволили ответить сохранившиеся документы ботаника и врача Жозефа Домбе, принимавшего участие в работах Руиса и Павона. В них он, в частности, отмечал, как тщательно Руис и Павон упаковывали свою коллекцию в ящики с очень толстыми стенками, состоявшими из нескольких склеенных слоев просмоленного дерева, покрытых кожей. Подобная упаковка должна была предохранить хрупкую керамику от возможных ударов во время плавания. Предположение, что в руки ученых попала хоть и малая, но часть коллекции Руиса и Павона, объясняло и наличие на корабле ртути. В этом случае речь идет, очевидно, об образцах, взятых учеными в ходе их экспедиции в Перу и Чили.
И, наконец, еще один вопрос, который интересовал ученых, это останки 128 человек, погибших во время кораблекрушения. На него археологи смогли получить лишь частичный ответ.
Программа по обнаружению жертв трагедии была запущена на несколько лет раньше, чем подводные археологические раскопки. Сопоставление устной информации, иконографии, данных воздушной фотосъемки 1933 года и геомагнитных исследований позволили историкам локализовать место их погребения на суше. В ходе проведенных наземных раскопок было обнаружено несколько могил, в которых находились останки 21 человека. 8 тел были покрыты густым слоем извести. Благодаря стараниям специалистов из музея в Конимбриге известковый слой удалось затвердить, распилить пилой и разобрать на части. Эта работа позволила ученым сохранить «муляжи» тел и выяснить многие «мелкие» детали, такие, например, как текстура савана. Скрупулезное изучение самих останков четко показало травмы и многочисленные переломы, полученные, очевидно, при ударах о скалы. А следы морских отложений на крестце и в гортани свидетельствовали о длительном пребывании тел на дне моря. Некоторые данные удалось получить и при антропологическом исследовании. Правда, не столь значительные, как ожидали ученые, – известь и дождевая вода сделали свое дело. Тем не менее среди изученных останков удалось выявить два, которые имели характерные неевропейские антропологические признаки.
Очевидно, они принадлежали индейцам. Но были ли это индейцы пленники или члены экипажа «Сан-Педро», определить так и не удалось [7]7
Согласно историческим документам, треть экипажа военных испанских судов, находившихся в Перу в ту эпоху, составляли индейские моряки.
[Закрыть].
Словосочетание «Made in China» – «Сделано в Китае» – сейчас, пожалуй, знакомо всем. А вот то, что Китай, по-английски China – Чайна, означает еще и фарфор, знают немногие.
Как ясное небо он чист,
Невесом, как бумажный лист.
Прекрасен, как горный нефрит,
Как горное эхо звенит…
Так воспевал китайский фарфор знаменитый поэт Ли Бо.
История развития фарфора в Китае насчитывает тысячелетие. Однако точная дата начала его производства неизвестна. Некоторые источники относят возникновения фарфора в Китае к династии Хань (206–220 гг.), другие к эпохе Троецарствия (220–280 гг.), периоду Шести династий (220–589 гг.) и династии Тан (618–907 гг.).
В разные исторические периоды китайский фарфор имел свои характерные особенности. Так, например, лучшим фарфором династии Сун (960—1279 гг. н. э.) считался фарфор Цзюнци провинции Хэнань, отличающийся красноватым блеском, переливами синего, фиолетового и белого цветов и прозрачностью. Такой фарфор по ценности и изысканности мог соперничать с золотом и нефритом. Наиболее известными в то время являлись изделия мастерских Дэхуа и Лунцюань.
Чаша X–XI вв. Династия Сум
Изделия Дэхуа, как правило, покрывались лишь белой глазурью и часто украшались гравировкой и рельефным рисунком. В мастерских Лунцюань создавались изделия, покрытые нежно-голубой или светло-зеленой глазурью, более известной в Европе под названием «селадон».
Известный синий фарфор Цинцы, изготовленный в фарфоровой печи «Лунциняо» в провинции Чжэцзян, отличался особой чистотой цвета. В народе говорили, что его синева подобна нефриту, чистота – зеркалу, а звук, который он издает при прикосновении, подобен звучанию цинна – древнего ударного музыкального инструмента в виде изогнутой пластины, сделанной из нефрита, камня или меди. Изделия из синего фарфора со времен Сунской династии охотно покупались в странах Восточной Азии, Европы, Америки и арабских странах.
В первые века нашей эры мастерские по производству фарфора появились в одном из городов южной провинции Цзянси, который впоследствии стал известен под именем Цзиндэчжень. Он расположен в том самом месте, где воды великой китайской реки Янцзы сливаются с водами самого крупного пресного озера Китая – Байян с берегами из белой глины «каолин». Название свое эта глина получила от села Гаолин, расположенного на берегу. Позже и в других селах близлежащих уездов было найдено аналогичное сырье, но название сохранилось за Гаолином.
С незапамятных времен, а точнее, с VII века, селились здесь фарфоровых дел мастера. При археологических раскопках в Цзиндэчжэне были найдены остатки печей, построенных еще в эпоху Танской династии, то есть 1200 лет назад.
Фарфоровые изделия из Цзиндэчжэня отличались высоким качеством. Молва гласит, что они были ослепительны, как снег, тонки, как л ист бумаги, прочны, как металл. Великолепна была и художественная роспись изделий, в которой передавалась неповторимая красота природы Китая. Среди художников по фарфору были блестящие мастера рисовать розы, пионы, лотосы, хризантемы, орхидеи, ветви цветущей сливы или вишни, стебли бамбука.
Очень быстро цзиндэчженьский фарфор стал известен в самых отдаленных уголках Поднебесной империи. Изделия местных мастеров украшали и дворцы «сыновей неба», и скромные жилища трудового люда. Уже в XIII в. цзиндэчженьские заводы ежегодно отправляли в Пекин, как свидетельствуют записи того времени, «по три тысячи блюд, по шестнадцать тысяч тарелок, по восемнадцать тысяч чашек, украшенных цветами и драконами».
Знаменитый китайский мореплаватель Чжан Хэ на своих кораблях завез изделия из Цзиндэчженя в Индию, арабские страны, в Африку. С караванами китайских купцов фарфоровые вазы с затейливой росписью и необычными сюжетами, фигурки людей и животных, безделушки из «белого золота» (так тогда называли фарфор) по Великому шелковому пути стали попадать и в страны Европы.
В Китае рассказывают, что король Франции Луи XIV (1638–1715 гг.), завзятый коллекционер всяких редкостей, одним из первых в Европе оценил красоту и изящество нового материала и мастерство китайских умельцев. Он послал в Цзиндэчжень придворных художников для закупки фарфора. Акогдадрагоценный груз прибыл наконец в Париж, во дворце короля был устроен грандиозный «фарфоровый бал».
Придворные модницы щеголяли в украшениях из фарфоровых черепков, подвешенных на изящные золотые и серебряные цепочки, а табакерки и бутылочки для нюхательного табака «бияньху», привезенные из Китая, ценились дороже золота и серебра.
Не менее рьяным поклонником фарфора был и польский король Август II Сильный. Говорят, он «выменял» у прусского короля целый полк отборных драгун за один китайский фарфоровый сервиз, состоящий из 48 предметов.
Скрупулезные исследования позволили восстановить целые этапы в истории китайского фарфора. Первые фарфоровые изделия Минской эпохи были чисто белыми, без художественной росписи, только слегка покрытые глазурью. В более поздние времена широко используется для росписи изделий сине-голубая краска, которую привозили с Явы и Суматры. Но, как ни наряден был фарфор, расписанный этой краской, по своей художественной ценности он все же уступал белому фарфору.
Ко времени династии Юань быстро растущий город Цзиндэчжэнь стал уже центром производства фарфора в стране. Фарфоровые изделия этого города отличаются изысканной формой, легкостью, красивой расцветкой. В частности, изделия из фарфора: «цинхуацы» – синие цветы, «фэнхуацы» – розовые цветы и «цинхунлинлунцы» – миниатюрные синие цветы, «ботайцы» – прозрачный фарфор – считались бесценным сокровищем и служили лучшим подарком среди императорской фамилии и дворцовой знати.
В эпоху Мин (1368–1644 гг.) и Цин (1644–1912 гг.) широкое распространение получил способ украшения фарфоровых изделий подглазурным кобальтом. Ранние минские изделия с подглазурной росписью кобальтом отличались светлым серо-голубым оттенком, чаще всего в росписи использовался растительный орнамент. Следует уточнить, что кобальт может быть разным по составу (а значит, и по цвету в декоре), все зависит от примесей. Первоначально кобальт импортировали с Ближнего Востока, откуда, собственно, и пришла идея подглазурного декора. Керамисты Китая высоко ценили чистый, яркий цвет ближневосточного кобальта. Он был достаточно «бедным» по составу, с небольшими включениями меди и никеля, и поэтому при обжиге синий цвет почти не давал фиолетовых, серых или бурых оттенков, которые часто появляются при использовании кобальта с примесями. Позднее этот минерал стали ввозить из других стран (из Юго-Восточной Азии в период правления династии Юань), с высоким содержанием железа, и использовать местный, богатый марганцем. Первыми начали изготавливать керамику с подглазурной росписью кобальтом печи Гунсянь в Хэнане. Во всяком случае, об этом свидетельствуют археологические исследования. Белая и расписанная кобальтом керамика этих печей поставлялась к императорскому двору династии Тан.
В начале XV века одновременно с кобальтом начинает употребляться красная краска естественного происхождения.
С середины XVI века получил распространение метод украшения, известный под названием «доуцай» (соперничающие краски): сочетание подглазурного кобальта с пестрыми эмалевыми красками. Для Минской эпохи в целом характерно изобретение новых видов цветной глазури и эмалевых красок, которые нашли широкое применение в фарфоровом производстве. Изделия эпохи династии Мин также характерны тонкими стенками и легкими пропорциями. Через тончайшие, почти прозрачные стенки просвечивает солнце, легкий рельефный рисунок только прибавляет изящества.
Настоящим гимном фарфору этой эпохи стала сооруженная в 1415 году в Нанкине девятиэтажная фарфоровая пагода с колокольчиками, которые при порывах ветра издавали нежные звуки.
Фарфоровая тарелка, период правления императора Сы-цзун
(1627–1644, династия Мин)
В эпоху Цин продолжалось производство всех раннее существовавших видов фарфора. Именно тогда, к концу XVII века, здесь был получен небывалой белизны фарфор. Он послужил основой для создания целых живописных полотен с сюжетами из китайской истории, иллюстрациями к древним легендам. Но самым блестящим периодом в развитии фарфора эпохи Цин является XVIII век, когда по всему Китаю работали сотни мастерских. Среди них выделялись заводы Цзиндэчжэня, выпускавшие высокохудожественную и высококачественную продукцию. Богатством и разнообразием цветов отличалась глазурь, которой покрывались изделия. В это время предпочтение отдавалось монохромной глазури. До сих пор большой известностью пользуются сосуды и вазы, покрытые т. н. пламенеющей глазурью и глазурью «цвета бычьей крови». К XVIII веку относится изобретение розовой эмалевой краски, которая начинает широко употребляться в сочетании с эмалью других цветов.
В заключение нашего маленького экскурса в историю фарфорового производства Китая следует упомянуть еще несколько центров, сыгравших заметную роль в культуре страны: это Лилин в провинции Хунань, Таншань в провинции Хэбэй, Исин в провинции Цзянсу, Цзыбо в провинции Шаньдун. Фарфоровые изделия, производимые в этих местах, отличались своим стилем и колоритом.
К сожалению, до наших дней дошло лишь небольшое количество произведений, выполненных древними китайскими мастерами. К примеру, в Британском музее из белых тонкостенных изделий эпохи династии Мин хранится всего лишь одна чашечка.
Не балует специалистов и наземная археология: раскопки приносят главным образом фрагменты фарфоровых изделий, которые, увы, больше ставят вопросов, чем приносят ответов. И лишь в последние годы благодаря подводным изысканиям в руки исследователей стали попадать уникальные экземпляры старинного китайского фарфора и изделий из керамики, составлявшие некогда груз кораблей.
Голубой селадоновый кувшин (Цин-бай) с резными ручками в виде драконов, обнаруженный при раскопках корабля у Шинани
Список судов, обнаруженных за последние 30–35 лет водолазами, довольно внушителен.
Одним из первых в этом списке стало затонувшее торговое судно Юаньского периода (1279–1368 гг.), обнаруженное в 1976 году близ местечка Шинаньгунь, на юго-западном побережье Корейского полуострова.
По всей видимости, оно направлялось в Японию.
Напомним, что плавание между Китаем и Японией было практически каботажным: суда шли вдоль берега, затем пересекали залив между Китаем и Кореей, пополняя запасы провианта и пресной воды в одном из портов на южной оконечности Корейского полуострова, а затем брали курс на Японию.
Раскопки корабля начались в этом же году и продолжались в течение восьми сезонов. Большая часть судна была погружена в ил. Со дна океана извлекли тысячи предметов: 4585 образцов белого, 341 – черного фарфора «тэммоку», другие изделия из керамики, а также из металла, камня и дерева. Однако основной груз корабля – 8838 образцов – составляли китайские и корейские селадоны. Судя по маркам, все эти изделия были созданы в конце XII – начале XIV века. Для Японии это самое начало эпохи Муромати (1333–1573 гг.).
Думаю, здесь будет нелишним рассказать, что такое селадоны. Так называли в Европе керамические изделия, покрытые оливково-зеленой, разных оттенков, монохромной глазурью. Само название «селадон», по одной из версий, происходит от «сульбун», что на одном из арабских диалектов означает «твердый», «крепкий». Подругой – от имени героя популярного французского романа, который предпочитал одеваться в костюмы серо-зеленых тонов. Ну, а в Китае такого рода изделия – вазы, блюда, сосуды для вина, очень напоминающие старинную китайскую бронзу зеленоватого оттенка, – называли «лунцюань» («источник дракона»). Иероглиф «дракон» в этом названии, который у китайцев ассоциируется с императором, скорее всего, свидетельствует о том, что этот фарфор изначально предназначался не для простых смертных. В Японии в то время такие керамические изделия ценились очень высоко, впрочем, как и все китайское.
Селадоны в Китае создавались в подражание драгоценным сосудам и предметам из «небесного камня» – нефрита. Одной из специфических особенностей китайских селадонов, пользовавшихся особым спросом в Японии, была не глянцевая, а как бы восковая поверхность, мягко отражавшая свет и рассеивавшая его, как и поверхность самого нефрита. Японцы ценили этот тусклый, таинственный свет и мнимую восковую мягкость глазури, поэтому одной из важнейших статей импорта из Китая долгое время оставалась керамика с селадоновыми глазурями.
Как уже отмечалось выше, среди находок, обнаруженных на корабле, преобладал фарфор. Корейские селадоновые сосуды относились к периоду Корё, т. е. к XII и XIII вв., а китайские – к XIV в. Большинство китайского фарфора было изготовлено в керамической мастерской Лунцюань, провинции Чжэцзян. Изделия из белого фарфора, вероятно, были созданы в печах Цзиндэчжэня, в провинциях Цзянси, Фуцзянь и Чжецзян. Черный фарфор – изделия, покрытые гладкой черной глазурью либо коричневато-черной глазурью, с введением окислов железа, дающих при обжиге люстровый эффект. В основном, это чаши, выполненные из очень темной коричневой глины или светлой глины, цвета беж. Последние чаще всего покрывались глазурью типа «тэммоку».
Наряду со множеством гончарных изделий было найдено небольшое количество сосудов из металла – бронзовых, серебряных и железных, а также зеркала, курильницы, фонари, блюда, тарелки, подносы, котлы с черпаками, горшки, в том числе типа «ху», барабаны, барабанные молоточки, лопаты, замки, чайники, подсвечники, рукоятки ножей, наборы булавок, чаши, колокольчики, несколько образцов кухонной утвари из глины или каменной массы и другие предметы обихода. Коллекцию находок разнообразили каменные чернильницы разных типов, точила, жернова и кубки. А вот находки из дерева оказались немногочисленными – видимо, основная их часть погибла в воде. Некоторые осколки из дерева удалось опознать. Это обломки упаковки, в которой перевозили керамику, а также фрагменты изделий из лака и емкостей для хранения пищевых продуктов кубической, сферической и цилиндрической формы.
Большой интерес представили изделия из лака – кубки, чаши и шкатулки для письменных принадлежностей.
Китайские изделия из лака так же известны и ценимы в мире, как фарфор, керамика и шелк…
По своему происхождению лак – это сок деревьев, которые раньше росли почти по всей территории Китая, а сейчас сохранились лишь на высокогорных плато. С древнейших времен лак добывали одним и тем же примитивным способом: когда дерево достигало десятилетнего возраста, на его стволе делали горизонтальные надрезы, под надрезом привязывали маленький медный сосуд, в котором капля за каплей, медленно и постепенно накапливалась смола. Вытекая из дерева, она была прозрачной, молочного оттенка, но, застывая, темнела и становилась черной. Затем смолу кипятили до образования пены и процеживали через холст, вытканный из конопли, чтобы очистить от примесей. Ремесленники стремились добиться блеска поверхности, для чего подготовленный лак должен был быть абсолютно однородным.
История китайского лакового промысла уходит в глубь веков. Старинные тексты гласят, что с полезными свойствами лака познакомил китайский народ один из правителей тогда еще разрозненных княжеств Шун, и с того момента лаки начали использовать при строительстве жилых построек. Едва ли этот рассказ может рассматриваться как историческое свидетельство, тем не менее он демонстрирует важную роль лаковых изделий в жизни народа Поднебесной.
Более достоверные свидетельства, частично подтверждаемые результатами археологических раскопок, относятся к IX столетию до н. э. В последующие эпохи техника выполнения лаковых изделий достигла очень высокого уровня. Лаковые изделия отличались прочностью, стойкостью к высоким температурам и сырости, долговечностью красок и полировки. Поэтому не случайно, что еще в древности из лака делали щиты для воинов, наконечники для копий, инструменты для императорских оркестров. Особое пристрастие к лаковым изделиям питал, как свидетельствовали современники, цинский император Цянь Лун. Кресло, ширма, рабочий стол, которыми он пользовался при жизни, являют собой великолепные изделия из лака. Кстати, и похоронен он был в гробу, отделанном резным лаком.
Классическими цветами лаковых изделий были красный и черный. С течением времени стали изготавливать предметы, украшенные цветной росписью по лаку, позолотой, инкрустацией серебром, перламутром, мозаикой из драгоценных и полудрагоценных камней. Следует заметить, что лаковый промысел из-за сложной технологии довольно трудоемок и требует много времени. Недаром сложилась поговорка: «Работа с лаком требует ума ученого, напряжения рабочего и долготерпения монаха».
Признанным центром лаковых изделий считался Пекин. Именно пекинским изделиям свойственно многослойное покрытие (до ста и более слоев лака). Пекинские резные изделия из красного лака, миниатюры, украшения, художественные поделки хорошо известны во всем мире и по сей день.
Особым видом китайских лаковых художественных изделий были изделия с рельефной резьбой, выработанные из специальной массы, составленной из сока лакового дерева с добавками.
Но вернемся на борт затонувшего судна…
Неутомимым подводным археологам удалось найти на нем остатки пищевых продуктов: зерна перца, персиковые косточки, бобы, корица, а также семена душистого дерева, благовония и т. д.
Важнейшей находкой стали китайские монеты, благодаря которым удалось довольно точно датировать время кораблекрушения. Самые ранние из них были отлиты в период правления династии Суй (581–618 гг.) или Тан (618–907 гг.), а самые поздние относятся ко времени Цзи-дай и датируются 1310 годом.
Помимо монет, утвари и уникальных творений корейских и китайских мастеров, на поверхность извлекли также тонны строевого леса (более 200 бревен красного дерева длиной до 2 м). Это, как и другие грузы, происходящие из Китая и Юго-Восточной Азии, свидетельствовало о том, что судно ходило в эти страны. На обратном пути с ценными товарами на борту, предназначавшимися для продажи в Японии и Корее, оно, вероятно, погибло во время шторма.
В начале 1980-х годов водолазом Службы подъема затонувших кораблей и Службы спасения Сингапура капитаном Майклом Хэтчером в Южно-Китайском море было обнаружено еще одно древнее судно. Сохранившиеся остатки конструкций, монеты, найденные под водой, свидетельствовали о том, что оно было построено либо в Китае, либо в Юго-Восточной Азии во второй половине XVII века. Груз корабля составлял несколько тысяч предметов керамики, полихромного фарфора и фарфора, расписанного подглазурным кобальтом, в том числе изделия «краак», изображения которых часто встречаются на голландских натюрмортах XVII века.
В августе 1987 года Гуанчжоуская спасательно-судоподъемная служба Министерства коммуникаций Китая и одна из поисковых компаний Великобритании во время поисков двух затонувших кораблей известной в прошлом Ост-Индийской компании наткнулись на останки очередного древнего судна. О находке доложили археологам и в Государственное управление по охране исторических памятников Китая. В том же году началась подготовка первой экспедиции, которая должна была установить точное месторасположение корабля и его возраст.
В то время Китай не имел практического опыта в подводной археологии, поэтому при поддержке Госсовета КНР в августе 1989 года Исторический музей Китая и Японский археологический научно-исследовательский институт совместно учредили Китайско-японский комитет по исследованию затонувшего судна Южно-Китайского моря. Древнему кораблю дали новое условное имя – «Наньхай-1». Ученые установили, что судно, имевшее длину 30,4 м, ширину 9,8 м и высоту около 4 м, затонуло на глубине 25 метров и было замыто илом толщиной более метра. Благодаря этому судно и его груз хорошо сохранились. В трюмах были обнаружены металлические и фарфоровые изделия, серебряные слитки и монеты.
