Текст книги "Правитель Крита (СИ)"

Автор книги: Александр Коротков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Глава 4. Заемная сила

Уже который день Гермес, используя всю доступную ему силу, наблюдал за Кавказом. И не мог найти абсолютно ничего. Много тысяч лет назад Зевс, превратив эти горы в узилище для своего двоюродного восставшего брата, вызвал из Тартара несколько гекатонхейров. Те наложили на всю горную цепь столь мощное маскирующее заклятье, что никому из смертных и бессмертных стало неподвластно развеять или обойти его. Правда, сторукие перестарались. Настолько, что когда война закончилась, не смогли снять то, что создали.

Поэтому бог плутовства бесцельно наблюдал за всей горной цепью практически вслепую, надеясь, что смертный маг использует силу для перемещения. Подобную вспышку Гермес вряд ли пропустит.

Однако проклятый смертный маг, судя по всему, не собирался столь глупо подставляться. И Гермес со все возрастающей тревогой начинал думать, что стоит позвать сюда отца. Если ритуал начнется, то самостоятельно бог торговли вряд ли сможет ему помешать.

Когда эта мысль полностью сформировалась и окрепла, Гермес уже собрался было отправиться обратно, как вдруг почувствовал колоссальный выброс силы. Он был столь силен, что по спине бога плутовства пробежали давным-давно не виданные мурашки. Как быть? Позвать отца? Ареса? Или попытаться узнать как можно больше?

Все еще сомневаясь в правильности своего выбора, бог полетел в сторону магического всплеска...

* * *

Парис, несколько сотен лет скрывавшийся под именем Шандор, размеренно шагал по редкому светлому лесу. Дорог здесь не было, только звериные тропы, что и не удивительно. Боги хорошенько промыли смертным мозги, запретив ходить поблизости от «проклятого» места. А затем навесили на округу столь мощное искажающее заклятие, что перестарались. Парис четко знал, что найти его тут смогут лишь случайно. Даже Гермес не мог покрыть эту часть Кавказских гор своим взором.

Идти было легко. Склон начнет возвышаться дальше, а пока что подъем был столь незначителен, что не вызывал усталости. Да и лес был приветлив к забредшему сюда гостю. Деревья словно расступались перед человеком и даже кусты шиповника, дикой розы и рододендрона не вставали у него на пути.

Краем глаза Парис заметил слабое движение справа и повернул голову. В пяти метрах от него, шевеля ушами, сидел заяц. Косой с любопытством смотрел за человеком, явно не понимая, сколь опасным может быть двуногий. Живность здесь была совершенно непуганая.

Подчиняясь какому-то наитию, Парис сделал несколько шагов в сторону зверька, протягивая руку. Ушастый без страха смотрел на приближающегося человека и решил скрыться от греха подальше лишь тогда, когда ладонь едва не коснулась макушки.

В отличие от всех остальных, маг четко знал, куда идти. Живущий в нем дух основоположника прекрасно знал это место, чувствовал ту самую скалу, к которой был прикован много лет, и теперь безошибочно указывал Парису направление. Неявно. Маг просто знал, куда идти, и все тут.

Часа через четыре, когда солнце проделало больше половины пути, лес стал редеть, а земля под ногами все круче подниматься вверх. Чувство близости к нужному месту усиливалось и Парису начало казаться, что кто-то на самой границе сознания шепчет в голове:

«Сюда! Осталось немного!»

И Парис, словно заведенный, поднимался вверх все выше и выше, давным-давно потеряв из виду табор, который оставил недалеко от морского побережья. Сейчас все это неважно. Люди могут сами о себе позаботиться, благо что в таборе осталось много Приближенных. Почти все очень просили своего барона позволить пойти с ним, но Парис отказал. Он шел к этому триумфу слишком долго, чтобы разделить его с кем-либо.

Лес закончился резко, почти без плавного перехода. Словно какой-то гигант очертил ладонью линию и безжалостно выдернул все, что находилось с одной стороны. Начались утопающие в зелени луга, но и они скоро начали редеть, уступая голому граниту. Все чаще Парису приходилось пробираться меж огромных, отшлифованных дождем и ветром скал, а то и вовсе взбираться наверх. Пальцы моментально покрылись ссадинами и царапинами, но Апостас не обращал внимания на эти мелочи, тем более что лежащий в сумке среди прочих символ клана Енисис – инкрустированная сапфирами чаша, незримо лечила своего нового хозяина. В голову Парису пришла совершенно неуместная любопытная мысль. Интересно, если упасть вниз и переломать кости – чаша исцелит его со временем?

Маг встряхнул головой. Он слишком устал, оттого и лезет в голову всякая чушь. К тому же ответ был очевиден – исцелит. Пусть не сразу, через несколько дней, но все же исцелит.

Последний рывок дался особенно тяжело. Пришлось взобраться по отвесному склону высотой метров двадцать. Несколько раз Парис останавливался, чтобы перевести дух и в очередной раз пожалеть, что не может воспользоваться магией Пространства. В том, что его ищут, он не сомневался, а применение любого заклятия неизменно оставляет свой след. Для некоторых ищеек это словно горящий маяк. Так что никакой магии. Пока он ей не пользуется, то остается невидим для любого магического поиска.

Наконец, Апостас взобрался наверх и обессиленно лег на самом краю широкого плато, со всех сторон зажатого горами. Тут же вспомнил, зачем он здесь и поспешно поднялся на ноги, осмотрелся. И почти сразу же увидел ее.

Отвесная, покрытая известняком и от этого кажущаяся белой скала, у подножия которой берет начало быстрая горная речка с кристально чистой водой. Местные жители придумали красивую, не имеющую ничего общего с правдой легенду. Якобы, сердобольная девушка носила прикованному к скале основоположнику воду, облегчая его страдания, а какой-то божок, Парис не помнил его имени, разозлился на такое самоуправство и превратил девушку в реку.

Впрочем, фольклор жителей гор Париса интересовал мало. Он прекрасно видел пятно в форме человеческого тела. Несколько столетий сюда не падало солнце и не падали капли дождя. Сущность внутри шелохнулась и Парис почувствовал отголоски давней ярости на тех, кто сотворил это с себе подобным.

Без лишней спешки маг достал заточенный серебряный стило и принялся чертить прямо в скале под ногами грандиозный рисунок, требуемый для проведения ритуала. Влитая толика силы без труда плавила камень, оставляя глубокие борозды. В отличие от магии пространства, тут шло воздействие чистой силой, причем столь ничтожное, что он не опасался привлечь нежелательное внимание. Через полчаса работы солнце окончательно коснулось горизонта и вокруг стало стремительно темнеть, так что пришлось зажечь несколько принесенных с собой факелов, пропитанных особым составом. Гореть они будут часа четыре.

Парис закончил только через два часа. Устало разогнул спину, чувствуя, как в поясницу впиваются тонкие иглы боли. Не обращая внимания на неприятные ощущения, критически осмотрел рисунок, чем-то напоминающий восьмиконечную снежинку с покоящихся на ее лучах небольших кругах. Не удовлетворившись одной проверкой, он напился из фляги, перекусил припасенным копченым мясом и вновь принялся осматривать свое творение. Ошибка недопустима. Те силы, которые будут выпущены на свободу во время ритуала, разорвут на части создателя, только если найдут слабину.

Но нет. Тысячелетний опыт не подвел. Один из древнейших магов все сделал идеально, за все время работы память ни разу не подвела, рука ни разу не дрогнула. Парис обошел рисунок по кругу, от вершины к вершине, раскладывая в круги артефакты. Глубоко вздохнул и затянул древнюю песню на давным-давно мертвом языке. Когда-то очень давно, когда эллины еще были полудикими племенами, на этом языке говорили жители легендарного Тилоса, или Тельмуна, если на восточный манер[1]1
  Тельмун (шумерск.) или Тилос (греч.) – древнее название Бахрейна. Шумеры считали, что остров является прародиной всего человечества.


[Закрыть]. Даже поздние шумеры считали песню всего лишь героическим эпосом, воспевающим какое-то полулегендарное сражение, но Парис благодаря духу Основоположника, знал, насколько это не так.

От вливаемой в песню силы грани рисунка начали медленно, миллиметр за миллиметром, наливаться силой, постепенно приближаясь к разложенным на гранях «снежинки» артефактам кланов. Сперва бледный магический свет достиг родного артефакта Париса – небольшого зеркала в изящной позолоченной рамке. Едва круг, в котором лежало зеркало, замкнулся, артефакт стремительно раскалился и, не выдержав воздействия чужеродной магии, расплавился. На его месте возник прозрачный, отдаленно напоминающий человеческий, силуэт, словно сотканный из серого тумана.

Через несколько минут та же участь постигла артефакт клана Смерти, только на этот раз силуэт был бирюзовым. С каждым новым артефактом Парису становилось все сложнее удерживать нити заклинания. Спина взмокла, руки и ноги дрожали, но маг упрямо продолжал напитывать контур силой. В тот момент, когда поток магии достиг последнего круга и чаша магии Жизни обратилась белым силуэтом, Парис рухнул на колени. Ему показалось, что голова не выдержит многоголосого победного крика, звучавшего у него в голове.

Восемь силуэтов, до этого безучастно стоящих недвижимо, синхронно развернулись к центру рисунка. Сделали несколько шагов вперед, оказавшись вплотную друг к другу, а затем еще раз шагнули, беспрепятственно слившись в единое целое.

Парис с трудом поднял глаза, глядя на высокого, полностью обнаженного мужчину. Атлетически сложенное крепкое тело, в котором явно таится недюжинная сила, густые курчавые русые волосы и борода. Глаза человека были закрыты, да и вообще он больше походил на статую гениального скульптора, а не на живое существо.

– Неужели что-то пошло не так? – прошептал Парис и его тут же скрутил приступ нечеловеческой боли.

За всю свою очень долгую жизнь он никогда не испытывал ничего подобного. Казалось, разом сломались все кости, мышцы порвались, внутренности сплющило, а кожу содрали раскаленными щипцами. Чувство оказалось столь сильно, что маг не смог даже закричать, чтобы облегчить свои муки.

В груди зародился безумный рой раскаленных искр. Он рвался наружу, сметая любые преграды, пока не добрался до поверхности. Из груди Париса с победным кличем вырвался сгусток энергии, очень долго ждавший этого момента. Безошибочно определив направление, рванул к застывшему телу и беспрепятственно влился в него.

Едва боль отступила, Парис осмотрел себя. Никаких повреждений. Боль существовала только в его мозгу. Неверяще подняв взгляд, маг увидел, как распахнулись глаза мужчины. Тот несколько раз моргнул, привыкая к давно забытым краскам реального мира и посмотрел на того, кто прервал его тысячелетнее пребывание в сером «ничто».

– Приветствую тебя, Прометей!

– Я узнаю это место. – голос у титана оказался низкий, пробирающий до мурашек. – Не могу не узнать. Слишком много времени провел здесь в страданиях. Кто ты такой?

– Ты не узнаешь меня, повелитель? Я один из тех, кто взял твою силу, обещая когда-нибудь вернуть сторицей...

– Как же, как же. Когда вы, смертные, разорвали мое тело на части, то ваши уста говорили все, что угодно, но только не обещания. Впрочем, прости мои манеры. Пусть вы и не торопились сделать это, но все таки сделали. Прими мою благодарность. Но я не вижу остальных. Зевс добрался до них?

– Нет, повелитель. Прошло слишком много времени. Большинство из нас мертво. Променяли величие и бессмертие на возможность иметь потомство, состариться и умереть.

– Потомство? Это хорошо. Сила не статична и имеет свойство увеличиваться и крепнуть в детях. Думаю, что смогу извлечь из этого выгоду. Но ты сказал, что прошло много времени. Сколько именно?

Парис замялся, но все же ответил:

– Пять тысяч лет.

Золотистые глаза Прометея сверкнули:

– Совсем не торопились. Кто сейчас правит на Олимпе? Все еще мой дорогой двоюродный братец?

– Да, повелитель. Зевс по-прежнему стоит во главе богов.

– Тем хуже для него. Я ничего не забыл и не простил. И в этот раз постараюсь не повторить ошибок прошлого.

– Господин, если мне будет позволено сказать... Возможно, вам стоит затаиться на какое-то время. Допускаю, что мощь может вернуться к вам не сразу...

– В том нет нужды. Обитатели золотых дворцов очень скоро узнают о моем возвращении. – Прометей посмотрел куда-то вверх. – Правда, племянник?

Из крон дубов, растущих на возвышении вокруг плато, раздалась ругань и Прометей метнул возникшее у него в руках золотистый сияющий аркан. Ругань стала сильнее, но титан лишь усмехнулся и потянул магическую уловку на себя, явив на свет вспыхнувших с утроенной силой факелов человека. Или кого-то, похожего на человека.

Парис сразу узнал златокудрого юношу, не успевшего вовремя скрыться. Гермес. Бог торговли, плутовства, разносчик воров. Он с плохо скрываемым страхом взирал.

– Рад тебя видеть, Гермес.

Заарканенный бог зыркнул на Прометея исподлобья и выдавил:

– Я тоже... рад.

– Как-то очень неубедительно для того, кто способен обмануть любое разумное существо.

– Тебя всегда было сложно обмануть, дядя.

– Вот за это я тебя всегда и уважал. Умеешь оценить силы и принять взвешенное решение. Явно унаследовал не от папеньки. Ну-ну, не трясись так. Я не причиню тебе вреда. Наоборот, у меня для тебя ответственное поручение.

– Ты хочешь, чтобы я принес на Олимп новости?

Гермес подумал, что тысячелетия небытия не пошли на пользу разуму дяди.

– Именно. Передай этой шайке, что я вернулся и очень скоро спрошу с них за все былое.

Магический аркан рассеялся и Гермес обрел свободу.

– Я могу лететь?

– Я тебя больше не держу. И вот еще что. Передай лично Зевсу, что на следующие несколько веков я приготовил для него отличное место. Горный воздух, чистая вода, магические путы... Ему понравится. К сожалению, орла, что клевал мою печень, я убил, но, думаю, мы решим этот вопрос. Думаю, я зачарую стервятника. И не будем ограничиваться лишь печенью. Пусть дополнительно выклевывает моему брату глаза. А теперь ступай.

Гермес оттолкнулся от земли, крылышка на сандалиях затрепетали и бог рванул вверх, превратившись в темный силуэт на фоне звездного неба. Прометей же легкой походкой и едва ли не насвистывая под нос, подошел к краю обрыва.

– Господин! Позвольте вас сопровождать!

Парис с надеждой посмотрел на возрожденного титана, но, когда тот обернулся, в его глазах было лишь снисходительное удивление.

– Зачем мне это? Нет, ты не подумай, я благодарен тебе за спасение. Только поэтому не убил, хотя следовало бы. За пять тысяч лет промедления. Считай это моей милостью. Но теперь ты бесполезен.

– Я могу помочь вам в вашей войне. Добиться справедливости и наказания для виновных.

– И как же, позволь спросить?

Парис хотел ответить, что способен помочь магически, поднять своих людей, но внезапно осекся, когда не почувствовал внутри привычного тепла магии. Попробовал открыть небольшой портал – и не смог. Наблюдающий за его потугами Прометей снисходительно улыбнулся:

– Мой дух больше не живет в тебе. Как и магия. То, чем ты поделился со смертными, которых вы называете Приближенными, – пусть остается у них. Жалкие крохи, не способные повлиять на что бы то ни было. Но ты... Интересно, зная наперед, чем грозит ритуал – согласился бы его провести? Бывай... Смертный. Обещаю, что когда ты умрешь от старости, то я навещу твою могилу. Возможно, даже всплакну. А теперь прощай. У меня много дел. Стоит посмотреть, во что превратили мою силу наследники, о которых ты говорил.

Прометей прыгнул вниз с обрыва, мгновенно скрывшись в темноте. Вместе с его уходом потухли факелы, оставив лишенного силы, ставшего обычным человеком Париса в кромешном мраке горной ночи.

Глава 5. Несмываемый позор

Вопреки ожиданиям Азиза, разбить основные войска Аттики оказалось мало для полноценного завоевания и покорения новых территорий. Пусть во всех крупных городах расположились сильные спартанские гарнизоны – свободолюбивые эллины очень неохотно принимали насильственную смену власти.

То тут, то там вспыхивали восстания. Какие-то менее успешные, какие-то более. Самым громким оказался бунт в Фивах. Недобитая аристократия, пощаженная при взятии города, лишь на словах присягнула на верность Диамеду и Спарте. На самом деле подлецы, дождавшись, когда основные силы выведут из города для усиления основной армии, сговорились с фракийцами, щедро отсыпали им золота и перебили немногочисленный гарнизон.

Диамед в срочном порядке объявил карающий поход, дабы вернуть контроль над утраченным поселением. Слишком уж удачно располагался город, открывая дорогу в земли фракийцев, бастарнов и дальше, к скифам и сарматам.

Джамал был слишком занят освоением новой для себя грани искусства, поэтому отказался от участия в походе и сбагрил эту обязанность на Азиза. Бывший боевик оказался лишь рад подобному раскладу. Быть на острие атаки, разить врагов – вот удел настоящего мужчины, пусть даже он и заперт в нечестивом теле женщины. Это гораздо лучше, чем ловить на себе сальные взгляды придворных вельмож или выслушивать двусмысленные речи с явными намеками... В такие минуты Азиз едва контролировал себя, понимая, что если потеряет голову, то сильно осложнит себе жизнь.

Битва за город оказалась скоротечной и очень жестокой. В этот раз Диамед не собирался миндальничать с нарушившими присягу горожанами. Азиз даже без помощи единственного Приближенного, отправившегося в поход, разрушил городские ворота, соединив силу ветра с разрушительной мощью воды. Созданная им гигантская волна, уплотненная до состояния гранита и подгоняемая вперед управляемыми потоками ветра, таранным ударом смела стальные ворота вместе с двумя башнями.

А дальше началась резня.

Наемники и горожане дрались отчаянно, но ничего не смогли противопоставить мощи спартанских воинов. Обозленный Диамед приказал не брать пленных, поэтому уже к вечеру улицы города в некоторых местах оказались завалены трупами и залиты кровью. Множество зданий сгорело. И Азиз принимал в избиении самое непосредственное участие. Спартанцы давным-давно не воспринимали его как хрупкую девушку. Лишь изредка подшучивали, что в нее кто-то из богов вселил дух германского берсерка. Но старались говорить потише, чтобы «воительница» не услышала.

И вот теперь, вернувшись из карательного похода, Азиз вновь стремительно падал в черную пучину безделья. Джамал, освоившись с новыми умениями, ударными темпами передавал их Приближенным, как старым, так и новым, совершенствовался сам, налаживал взаимодействие с кланом Воды... И не стремился привлекать к этому процессу Азиза. Да он и сам не хотел возиться с молодняком. Бывший боевик Алькат Вальвалы желал только одного – новой войны.

С Критом. На котором, если верить новостям, паршивый пес, по чьей-то прихоти обретший новую жизнь, достиг определенных успехов и стал местным царьком. Подобным не мог похвастаться даже Джамал. Интересно, не гложет ли командира это чувство? Смесь лютой злобы, желание завершить начатое и капелька мести?

С подобными мыслями Азиз покрутил в руках полупустой запотевший высокий стакан. В последнее время он часто заходил в бар «Свет демократии» пропустить пару коктейлей. Чистый алкоголь не приносил такого удовольствия, а вот сухой терпкий джин с горьковатым тоником и кубиками льда – самое то. Местные завсегдатаи поначалу пробовали познакомиться с «привлекательной красавицей», но хватило одного раза «по зубам», без более серьезного членовредительства, чтобы Азиза оставили в покое.

Легкие звуки арфы расслабляли разум, выветривая из головы посторонние мысли, поэтому прозвучавшая фраза оказалась совершенно не к месту:

– Могу я составить тебе компанию?

От очередного лечения «в зубы» неизвестного удержал знакомый голос. Слишком знакомый.

– Не мог бы ты попытать счастья в другом месте, Диамед? Ты же вроде как царь. Стоит только пальцем пошевелить и выстроится очередь из желающих составить тебе компанию.

– Мне интересна именно твоя компания.

Азиз наконец развернулся на стуле, чтобы посмотреть на собеседника. В кои-то веки Диамед не стал рядиться в дорогие, приличествующие правителю шмотки, а больше напоминал зажиточного горожанина. Хлопок, кожа и лен, пускай и отличного качества. И лишь мнущиеся неподалеку телохранители выдавали в нем важную персону. Это сразу же заметил бармен и подскочил к новому гостю. Впрочем, тут же узнал нового господина Афин, поэтому услужливая маска на его лице сменилась страхом:

– Чего изволите, повелитель?

– Того же, что и ей. И организуй стол за тем столиком.

То, что указанное место было занято гуляющей компанией, Диамеда нисколько не смутило. Как не смутило и прилично одетых вышибал, которые, подчиняясь приказу бармена, вежливо, но непреклонно согнали недовольных с насиженных мест, а служки принялись таскать разнообразную еду.

– Любишь отдыхать с комфортом?

Азиз с иронией наблюдал за поднявшейся суетой.

– Не вижу смысла отказывать себе в удобствах. Особенно когда они вполне доступны.

– Так и быть, я выпью с тобой. Но сразу предупреждаю – не потерплю никаких намеков. И мне плевать на то, что ты царь.

Диамед расплылся в широкой улыбке:

– Я давно это уже понял, Азиза. И вполне представляю последствия. Достаточно послушать рассказы воинов, чтобы любые глупые мысли разом выветрились из головы.

Азиз с подозрением взглянул на правителя, но тот лишь искренне и подчеркнуто вежливо улыбался...

Зверски болела голова. Это первое, что ощутил Азиз, даже лежа абсолютно недвижимо. А уж когда он попытался встать, внутри черепа тут же ударил мощнейший колокольный набат. Неизвестный звонарь сил не жалел и на несколько секунд Азиз замер, обхватив голову руками и ожидая, когда этот «колокол» перестанет биться об виски.

Едва боль немного успокоилась, перестав биться внутри раненой птицей, Азиз посмотрел перед собой, ища глазами что-нибудь типа кружки, графина, чарки, бочки. Чего угодно, лишь бы с водой. Во рту пересохло настолько, что попытки сглотить слюну с треском провалились по причине отсутствия последней.

Поблизости искомого не нашлось, зато возле стены напротив стоял изящный невысокий столик, на котором расположились пузатый хрустальный графин и два бокала. Азиз встал с величайшей осторожностью, чтобы ненароком не потревожить успокоившийся «колокол», мелкими шажками подошел к столу и, игнорируя бокалы, надолго припал губами к горлышку, чувствуя, как прохладная чистая вода стекает по пересохшему горлу.

Утолив жажду и осушив графин почти до дна, Азиз наконец понял, что его смущало все время после пробуждения. Отсутствие узнавания. Что это за место и как он тут оказался?

Повернув голову налево, чтобы осмотреться, он почти сразу уткнулся взглядом в собственное отражение в огромном ростовом зеркале. Секунда ушла на осознание простого факта – он стоял возле стола полностью голый. Или голая.

– Какооого...?!

Головная боль разом оказалась забыта. Азиз резко развернулся к огромной кровати и потрясенно уставился на мирно спящего мужчину. Голого мужчину.

– ДИАМЕД!!! – раненым носорогом взревел Азиз и пущенный ее рукой графин с громким звоном разбился о массивное изголовье.

Царь Спарты подлетел на полметра. Резко сел, хлопая ничего не понимающими глазами и пытаясь сообразить, что произошло. Сквозь кровавую пелену ярости Азиз заметил, что осколок графина расцарапал ему щеку и теперь рубиновая капля медленно сбегает к подбородку.

– Ты чего орешь?

В осоловелые глаза постепенно вернулась осмысленность и на лице Диамеда отразилось недовольство.

– Чего ору? Чего ору?!

Азиз едва не задохнулся от возмущения, рванул было к кровати, чтобы вытрясти из ублюдка душу, но на полпути опомнился и, подхватив с пола свои штаны, стал порывисто, с третьего раза попав в штанину, одеваться.

– Почему ты голый? И я тоже? – едва ли не прошипел Азиз, а затем добавил очень тихо, с явной угрозой: – Что вчера произошло?

– Мы сидели в «Свете демократии»...

– Позже!

– Потом я предложил перебраться во дворец...

– Меня не интересует, как мы оказались в этой комнате! – срывающимся голосом перебил Азиз. – Я спрашиваю, что произошло именно здесь, на этой сраной кровати??

– То, что может произойти между мужчиной и женщиной, которые весь вечер приятно проводили время. – Диамед, не понимая, какие тучи сгущаются у него над головой, тоже принялся одеваться.

– То есть... Мы что? Ты меня...?

– Ну да. Вчера ты была не против. Даже больше скажу – инициатором был не я.

Азиз опустился в стоящее неподалеку кресло и закрыл лицо руками. Этого не может быть! Просто не может. Какой позор! Он совершил акт мужеложства с этим отвратительной мразью!

Все потрясения новой жизни в женском теле постепенно наслаивались друг на друга. Копились, словно снежный ком и теперь наконец прорвались наружу. Но не в виде вспышки неконтролируемой ярости или или истерики. Азиз почувствовал, как под ладонями жжет глаза, дал волю чувствам и разрыдался.

Не ожидавший подобной реакции Диамед растерялся, не зная, как вести себя в подобной ситуации. Затем осторожно подошел и попытался погладить «девушку» по голове:

– В этом нет ничего страшного или постыдного, Азиза. Просто два человека раскрепостились после хорошего алкоголя и занялись сек...

Азиза мгновенно захлестнула волна всесокрушающей ярости и он взмахнул рукой. Вспыхнуло и тут же погасло золотистое свечение индивидуального защитного амулета. Царь не договорил и забулькал, схватившись за горло. Сквозь его пальцы хлынула кровь. Не в силах держаться на ногах, Диамед упал на колени, безумными глазами смотря в ожесточенное лицо ночной любовницы. Хотел что-то сказать, но лишь прохрипел и стал медленно заваливаться на бок.

Маг развеял призрачный клинок, по которому пробегали темно-синие искорки.

– Никто и никогда не узнает о произошедшем. Понял меня, мразь?

Труп некогда одного из самых могущественных людей юга Эллады не посчитал нужным отвечать.

* * *

Для практических занятий Джамал облюбовал широкую, вымощенную камнем площадь в западной части города. В центре площади стояла массивная, метров шесть в высоту, статуя Посейдона. Раньше тут был небольшой храмовый комплекс и люди шли сюда со всей округи, чтобы помолиться. Но после того, как жрецы подчистую проиграли сражение за город и бесславно померли от собственной волшбы, количество прихожан, желающих вознести молитву или подношение олимпийцам, резко поубавилось. А особо упрямым глашатаи доступно пояснили, что отныне площадь закрыта для посещения и стоит обратиться к другим молельным местам.

Данное место Джамал выбрал неслучайно. Постигать новый для себя дар в обращении с водой тут оказалось намного проще. Маг не знал, что было тому причиной – присутствие статуи бога морей или же близость моря, но любое водное заклинание или воздушное, усиленной водой, выходили сильнее, а затрат требовали меньше.

Вирис, оказавшийся вторым сыном главы клана Плойгос и в общем-то неплохим парнем, несмотря на всю свою слащавую вежливость и безупречные манеры, не торопился возвращаться в Трою. Вместо этого он и его Приближенные принимали активное участие в обучении новых союзников, при этом не забывая о себе. Иногда Джамал пытался понять, что именно сподвигло водников на заключение подобного альянса. Ведь видно же, что они вцепились в этот союз словно клещи в дворовую псину. В какой-то момент Джамал не выдержал и спросил напрямую, но Вирис в своей привычной манере ответил напыщенной речью, умудрившись при этом не сказать ни единого важного слова. Дипломат хренов.

Иерофанту не особо нравилась подобная неискренность и порой даже хотелось послать союзничков козлу в зад, но от столь опрометчивого шага его удерживали жирные плюсы в виде изрядно возросшей магической мощи и новых заклинаний. Вот и сейчас он посмотрел на пришедшего сегодня в одиночестве щеголя и почти приветливо улыбнулся.

– Рад тебя видеть, кириос! – Вирис, как всегда, светился дружелюбием. – Очень жаль, что уважаемая Азиза сегодня опять не смогла к нам присоединиться. Я как раз собирался провести один любопытный эксперимент. В тех знаниях, что вы поделились со мной, есть одно любопытное и, на первый взгляд, безобидное плетение. Но если попытаться соединить его с «Прыжком водного демона»...

Договорить он не успел. Оба мага почувствовали всплеск магической силы чуть правее от себя и синхронно повернулись. Джамалом овладело мрачное предчувствие. Кто-то применил «Крылья ветра». И, судя по силе отклика, это...

Над опустевшим храмом в восьмидесяти метрах от статуи вверх взмыла одинокая тонкая фигурка.

– Кирия выбрала весьма оригинальный способ почтить нас своим присутствием! – в голосе Вирия мелькнули нотки иронии, но Джамал никак не отреагировал, прекрасно понимая, что его подручный не стал бы прибегать к подобным способам без крайней нужды.

Азиз изящно спланировал вниз, приземлившись в двух метрах от магов. Джамал заметил мешки под глазами, помятую и забрызганную кровью одежду.

– Что случилось?

Азиз открыл было рот, но не успел сказать ни слова. Огибая храм, на площадь стали выбегать спартанцы. Пять, десять, двадцать... Много, очень много.

– Не хочешь ничего сказать, пока они не добежали до нас?

Но девушка лишь исподлобья глянула на посерьезневшего мага воды и промолчала.

– Именем Спарты, приказываю остановиться! – выкрикнул один из преследователей со знаками отличия царской гвардии на нагруднике.

– Спокойнее, уважаемые!

Джамал попытался остудить стремительно накаляющуюся обстановку. Он видел, какие взгляды суровые воины бросают на «девушку» и как сжимают оружие. Надо думать, что не будь тут его и Вирия – и Азиза уже пронзил бы с десяток копий.

– Как видите, никто никуда не бежит. В чем дело?

– Я рад, что вы помогли свершиться правосудию. А теперь прошу отойти в сторону. Эта женщина пойдет с нами!

– Не раньше, чем я узнаю, с чего вдруг ей следует так сделать. Она моя сестра и я не собираюсь отдавать ее вам!

Зазвенело извлекаемое из ножен оружие и вокруг Джамала тут же заклубился вихрь. Пока едва заметный – всего лишь предупреждение.

Судя по всему, гвардеец знал, на что способен стоящий перед ним маг, так как поспешно вскинул вверх сжатый кулак, приказывая своим людям не горячиться:

– Я прошу уважаемого Джамала не стоять на пути правосудия. Ваша сестра совершила страшное преступление и должна понести наказание.

– Какое преступление?

– Убийство царя Спарты и всего Пелопоннеса, Диамеда. А также убийство шестерых граждан Спарты при бегстве.

Отчего-то Джамал ни на секунду не усомнился в правдивости этого заявления. Диамед давно нарывался и иерофант знал, что рано или поздно произойдет нечто подобное. Поэтому смог сохранить спокойствие:

– Это правда?

Но Азиз словно воды в рот набрал и не собирался оправдываться. Вместо этого с презрительной миной смотрел на только ему видимую точку поверх голов гвардейцев.

– Удивительно, как быстро радужное утро может перестать быть таковым. – ни к кому конкретно не обращаясь, проговорил Вирий. – Позволю себе заметить, что окажись я на вашем месте...