Текст книги "Псы Господни (Domini Canes) (СИ)"
Автор книги: Александр Уралов
Соавторы: Светлана Рыжкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Глава 6
Илья
«Жалость унижает человека!». Илья Васильев с удовольствием узнал бы о том, что автору этой расхожей фразы на том свете черти вывернули стопы ног носками внутрь, окостенели бы ему все суставы ниже щиколоток, до предела натянули бы жилы в полусогнутых коленях, а напоследок вывернули бы кисть левой руки. После этого в руки дали бы лыжные палки и отправили бы искать того, кто бы унизил его жалостью. На пару тысяч лет.
«Паршивый человечишко был, не иначе! – злобно подумал Илья. – Пусть я не помню, кто сморозил эту дурь, но этой своей фразой старая гнида выдала себя насквозь!»
Милосердие. Он всё знал о нём. С детства. С младенчества!
…а ты чего такой кривой?
…я болею я болею я болею
…ты маму не слушался, да? Мама! Тут такой мальчик кривой в колясочке!
…кривой кривой кривой я болею это это это
…кривой…
…а я буду с мячиком играть! А ты в своей колясочке сиди!
…Машенька!!! Так нельзя говорить!!!
…кривой…
Жалость. Илья часто думал о ней. Как и все инвалиды с рождения, он, сколько себя помнил, обладал болезненной чувствительностью на любое проявление фальши по отношению к себе. Интонация, жест, подбор слов в банальной фразе, обращённой к уродцу, возлежащему на кровати… и зачастую просто тужащемся в подкладное судно. Запоры… профессиональная болезнь всех лежачих больных…
На его пятнадцатилетие, когда врачи Илье в очередной раз воткнули в кости спицы, пытаясь каким-то новомодным способом выпрямить его несчастные ноги, весь 8-А класс завалился к нему в больничную палату с подарками.
Сюрприз!
Илья знал, что основательно прикрыт одеялом – спасибо маме! – но лежать на толчке и смотреть на раскрасневшихся от собственного милосердия одноклассников… это…
…это было кошмаром.
Лариска… красивая, ловкая, чем-то похожая на подружку Mad Squirrel, мультики о котором пришли в Россию много позже. Лариска, за один ласковый взгляд которой он отдал бы свою никчёмную душу! Лариска, отбивая по больничному линолеуму такт носком белой кроссовки, торопливо читала какой-то стишок, явно сочинённый общими усилиями всего класса:
Выздоравливай, Илья!
Ждёт тебя домой семья!
Ждут тебя твои друзья,
Наша «классная» и я —
Лариса Ин-но-кен-тье-ва!
С днём рождения поздравляем,
Счастья, радости желаем…
Тыр-тыр-тыр-тыр…
Она торопилась – у неё же тренировки. Тренировки в секции фигурного катания.
Мишка Дронов, странным образом получивший ещё в детстве кличку Нацист, – возможно за вечно поблёскивающие на носу круглые очки а-ля Гиммлер, а-ля Леннон, а-ля Берия, – Мишка Дронов сиял лицом. Он только что удачно подцепил бугаю Копычу на воротник записку «Пни меня!!!» и благополучно сместился в центр толпы одноклассников, зарабатывая себе железное алиби…
Да, они любили Илью. Любили и знали, – да, в глубине сердец они знали! – что Илья останется там же, где и последний звонок, белые фартучки, мел, физкультурные маты и парты, изрезанные сакраментальными: «ACDC» и неизменными «Гюльчактай + Нацист = не порви мне целку!!!»
«Нет, други мои, нет! Милосердие мало известно инвалиду с детства! – смутно подумал Илья, пытаясь встать. – Настоящее милосердие…»
– Что за хрень, Сашка? – спросил он слабым голосом. – Землетрясение на Урале?
Сашка не ответил. А что, собственно, Илья ожидал услышать от своего друга?
* * *
Они стояли на лоджии первого этажа и смотрели на двор. В сером тумане, взвесью в мутной жидкости, проступали ближайшие ветви тополей, но стволов уже не было видно. Тишина была мёртвой.
«А вдоль дороги мёртвые с косами стоят. И тишина…» «Нечистая!!!»
Как мы смеялись в детстве, глядя на косоглазого Крамарова в смешной папахе, разводящего руками у костра.
«Бурнаши мост подожгли!»
…дым? туман? авария?
Полумрак наваливался на него невыносимой тоской. Почему так тоскливо? Почему? Живы – и слава Богу! Небось, не вымерли…
Чёрт, а что если это – смерть?
Глава 7
Мэр
Никто не любит непредвиденных обстоятельств, никто! Вот скажите на милость, надо ли городским и областным властям такая напасть, как Пришествие? Ну, Москве – той всё по барабану, а нам, уральским? А уж буча поднялась – хоть святых выноси. В мэрии и местном МЧС за голову схватились. Напасть почище, чем взрыв на Сортировке в 1989 году!
Мэр только-только оправился после апрельских событий с массовыми выступлениями пенсионеров, а тут на тебе. И главное, все недовольны! Жители 21-го дома, которые вернуться в свои квартиры не могут – орут. Ищи им места в гостиницах. Хотели, было, их всех в пустующей свежесданной элитке поместить – строители на дыбы встали и заломили такие цены, что полбюджета городского отдай и то не хватит. Соседние с 21-м домом жители орут и сопротивляются СЭС, которая вздумала по всей окрестности с дозиметрами и газоанализаторами шастать.
При каждом специалисте, – а они со всего мира прут и прут! и каждому лизни, споспешествуй, обеспечь! – по два милиционера с оружием, а то народ озверел вконец. Стёкла, как водится, привезли, чтобы по округе окна стеклить, так перетаскали этой халявы столько, что на сотни теплиц хватит. Едва раздачу упорядочили – Шойгу из Москвы примчался и кулаком по столу – эвакуировать весь прилегающий район, мать вашу так и переэтак. Семидесятую школу с английским уклоном – гордость нашу, выселили, в штаб превратили. По классам, да коридорам офицеры, учёные, журналисты и прочая братия на раскладушках ночует – бардак!
ФСБ и УВД перегрызлись мало, что не до стрельбы. Такое дерьмо на шею себе вешать не хочется, но с другой стороны, случись чего – можно и через чин вверх перепрыгнуть, а то и орденок схлопотать, а? Вот и шлют друг другу гневные письма, орут друг на друга в телефоны и все вместе дружно жалуются в Москву. А тем временем горожане и приезжие всеми правдами и неправдами через оцепление пробираются. Да и словечко это – Пришествие – как-то само собой из воздуха возникло… и все с ума посходили.
Престарелые хиппи с кришнаитскими кучками чуть ли не крёстным ходом идти собираются. Особо опасные уже и «сталкерами» себя называют, в Зону рвутся, артефакты разыскивать, с неведомыми космическими Странниками знакомиться. Церковь воды в рот набрала, помалкивает. А уж им-то сам Бог велел паству успокаивать! Да только какая там паства… бабоньки несчастные, чьих детей в Чечне поубивали, да жизнью раздавленные, кто водку пить не хочет и хоть малейшего утешения ищет. А им это Пришествие вроде падения кометы Шумейкера-Леви – ушедших не вернёт и жизни не наладит.
Из Академии наук полторы недели ни ответа, ни привета не было, да вдруг навалило их туева хуча и все бумажками размахивают, мол, пропустить, не чинить препятствий, всячески споспешествовать, всемерно помогать! Размести их как можно ближе к дому, да подачу электроэнергии обеспечь, да связь бесперебойную, да охрану оборудования, да еду-питьё, да… да мало ли чего?
Часть горожан, кто побогаче, из города свалили. Грех сказать, ни в облдуме, ни в гордуме кворума набрать не смогли, хотя, между нами говоря, на кой хрен они нужны, эти заседания? Тут успевай, крутись по 25 часов в сутки, чтобы хоть как-то эту кашу разгрести. И понять людей можно – кто его знает, что за штуковина такая в городе объявилась? В 1986 году в Киеве тоже уверяли, что, мол, ничего страшного, хоть вылизывай асфальт и объедай листья с каштанов. А потом – хлоп! – слейте воду, тушите свет и ждите рака крови. Нет, лучше уж за городом отсидеться, благо погоды нынче стоят хорошие… а то и вовсе дёрнуть куда подальше, а заодно и капиталы вывести.
А тут ещё и армейские всполошились, наконец. Загрохотали по улицам БТР, встали на перекрёстках блокпосты, забегали солдатики туда-сюда. Цирк, ей-богу, цирк, гори оно всё синим пламенем!
Что уж про прессу говорить… той понаехало – не продохнуть. Ну, с местной шантрапой разговор короткий. Приучены уже лишнего не болтать и начальство нахваливать, а вот с иностранными щелкопёрами ума не приложишь, что делать. Да что там говорить, вон, давеча выясняется, что полмира целый день чёрным коконом в прямом эфире CNN любовалось с самой, что ни на есть выгодной точки. Что, где, откуда? А всё просто, друзья мои! С крыши завода «Промсвязь», где, кроме армейских наблюдателей и быть-то никого не должно! Высотка административного здания завода как раз напротив дома, через улицу расположена. Ста метров не будет по прямой. И что интересно, сунулись ловить засранцев… а тех нет уже. Говорят, опоздали с задержанием. Пост на крыше погонами и мамой родной клянётся, что, мол, не было здесь никого. Это, дескать, из окна этажом ниже! А там уверяют, что у них и муха не пролетала. И морды у всех масляные, и у солдатиков, и у учёных, и у ментов, не говоря уж об армейском начальстве… чёрт бы побрал нашу вечную коррупцию!
Одно хорошо – весь мир теперь мэра фамилию знает. Здесь главное, два раза в день в штабе интервью давать и расписывать, как ты в этой ситуации крутишься-вертишься, спасаешь положение. Бей себя в грудь, рви рубаху, води за собой денно и нощно двух операторов, небось не вспотеют. И гнать всё это в эфир на своём заведённом давно, ещё в 90-х, личном телеканале. А других репортёришек, из местных, по мере возможности – гнать взашей! Пусть нашими видеоматериалами пользуются. Все видеть должны, что наш мэр недаром свой хлеб жрёт: ночей не спит, днём не зевает, в каждой бочке полезная затычка и вообще – единственный, кто пытается во весь этот хаос внести некую струю организованного порядка. Этому нас учить не надо. Слава Богу, пятнадцать лет на этом посту, тёртые калачи! Лысый Лужков может сесть на попу и отдыхать. Нет теперь в России другого, более популярного градоначальника… и кепку дурацкую носить не надо. А губернатор у нас старенький… смекаете? Глыба, исполин, конечно, но старость-матушка и не таких к земле гнёт…
Эти мысли мелькали в голове мэра Екатеринбурга, когда кортеж чёрных машин мчал его в составе губернаторской свиты в аэропорт Кольцово, где уже заполошно суетились, готовясь срочно встречать самого президента с невиданно многочисленной свитой…
Чёрт, спать хотелось неимоверно! Голова, как чугунок с горячей кашей. Недосып – вот хроническая болезнь любого толкового хозяйственника. «А я – толковый хозяйственник, – подумал мэр, прикрыв тяжелые веки. – Это тебе, господин губернатор, не с папским нунцием и архимандритом московским в резиденции встречаться, конфессионные проблемы Пришествия решать. Чужую беду – руками разведу… ха! А ты реши, старый пень, хотя бы одну маленькую проблемку. Да срочно реши! Да в ряду сотни других, важных и срочных! Сам знаешь, что в России любой чинарёк на себя ничего брать не собирается, если не круглый дурак. Нет, господин губернатор, чинарёк всё на меня, на мэра сваливать будет, пока я лично так ему мозги не прочищу, что страх потерять свою синекуру перевесит перед страхом ответственности.
Реши-ка, к примеру, простенькую ситуацию – сортиры уличные. Зачем? Ах, ты и не подумал? А между тем солдатики, демонстранты, учёные и менты, зеваки и журналисты – все, извиняюсь, по кустам и близлежащим подъездам гадят. Извини, господин губернатор, но квартирки в соседних домах с боем берут, с мандатами от Реввоенсовета… тьфу! – от Чрезвычайного Научного Комитета… где сидят старые пердуны и только о своих дифференциальных уравнениях, интегралах и прочих постоянных Планка думают. И в квартирках этих по двадцать человек набивается, да! А тут ещё бывшие жители порываются не только мэрию спалить, но и в оцеплённую зону прорваться и передушить всю эту чёртову ораву, которая несчастным и ковры измочалила, и сортиры забила, и мебель перехряпала. Ну, и требует таких немыслимых компенсаций за потерянное жильё и сгинувшее барахло, как будто, – чтоб их всех чёрт побрал, – стены их малолитражек из золота выложены были!
Мэр вздохнул и внезапно почувствовал такую усталость, что неудержимо потянуло буркнуть водителю, чтобы тот поворачивал обратно – да ну их всех! Лечь, выспаться, принять душ, побриться не спеша, ещё раз послать всех нах…й – и уехать на дачу.
На озере сейчас хорошо… тепло и солнечно! Знай себе, в земле ковыряйся, да пивко потягивай…
Глава 8
Президент
Президент был деловит и сух. С неудовольствием приняв хлеб-соль, он тут же передал его куда-то вбок и сходу взял быка за рога. Прессе было сказано, что всё основное президент скажет прямо на месте преступления… тьфу! – происшествия. Имеющиеся в свите президента научные светила тоже выложат своё материалистическое мнение на расстоянии не более ста метров от малоизученного явления природы и вообще – наши цели определены, задачи поставлены – за работу, товарищи! Ввиду того, что всё происходящее весьма смахивало на некое стихийное бедствие, президент был одет в лёгкую кожаную курточку-поддергайку, демократично расстёгнутую по случаю тепла.
Вся свита понеслась в город. В салоне президентского автомобиля было в меру прохладно. Неплохую, кстати, тачку приобрёл губернатор, неплохую. Прибарахлился тут, нашими милостями… резиденцию отгрохал – мини-Кремль земли Уральской…
Президент выслушивал губернаторский доклад, стараясь не обращать внимания на мелочи и ухватить проблему в целом. А проблема стояла нешуточная. Никто ничего толком сказать не мог. «Вот не было ничего, а через минуту – бац! – появилось, Бог его знает откуда. Не то безопасная игра природы, не то предвестник Апокалипсиса», – вот, собственно и всё, что могли сказать наши прикладная и академическая науки по этому поводу. Поутру бравые вояки тоже докладом «порадовали», оказывается, ночью один из снайперов сломался – выстрелил-таки по кокону. Хорошо, что с глушителем. Никто выстрела и не заметил. Видимых изменений в коконе не произошло. Пуля то ли срикошетировала, то ли в кокон вошла – все только плечами пожимают. Нервного снайпера повязали и выпнули подальше, а теперь готовят приказ об отчислении его из рядов спецназа. У населения массовых психозов пока не наблюдается, но все на нервах. Опять-таки, почему? Руками разводят. Нет изменений ни в воздухе, ни во всех известных нам видах силовых полей. Позавчера всполошились было – селен в воздухе резко подскочил, – караул, застава в ружьё! – да за несколько часов с облегчением выяснили, что принесло его с северной стороны, из Верхней Пышмы, с медеплавильного комбината.
А самое главное, чудом Господним из людей в доме и не было толком никого! Вот уж гадай, совпадение или Божий промысел? Из прописанных жильцов – инвалид с первого этажа один в доме остался. Ну, и случайных, может, человека два-три. И всё. И всё!!! Вот, скажи кому – не поверят!
И не верят, между прочим. Слухи идиотские ползут, что, мол, военные свои дела втихомолку мутили-мутили и доигрались, наконец. Америку, мол, догоняли, как всегда. Ну, и пукнули из какой-то научно-космической пукалки, и в дом угодили, и теперь помалкивают в тряпочку, а зараза, мол, от дома ползёт неизученная, но злая и неимоверная. И в доме том, дескать, три тыщи народу из заключённых сидят в целях военного эксперимента по контролю над разумом. Да белых мышей две тонны. А на крыше привязаны обезьяны – мученики Большой Науки и плачут кровавыми слезами, тонкие слабые лапки к людям с мольбой протягивают.
Тьфу! Бред какой-то… а ведь верят!
В Думе обнаглели – запрос сделали, паразиты, к министру обороны… спасибо, очень вовремя. Ничего не скажешь, поддержали всенародно выбранного. Мэр у них тут и то толковее. Но и тоже – хитрый мужик. Явно в губернаторы метит…
Надо с юмором сказать пару фраз из подготовленных. Но и не вольничать. С одной стороны показать, что дело житейское, а с другой, что мы относимся к нему с максимальным вниманием. Ну и сообщить о плане создания Международной Научной Комиссии (МЕНАКОМ – красиво звучит!) под эгидой ООН. С этой стороны как раз у нас задница прикрыта, это хорошо. Упредить надо только Барака Обаму, чтобы он первый об этом не сказал, такие вещи всегда приятно действуют на массовое сознание. Так, мол, и так, «мы предложили международному сообществу»… и все – ура! батюшка наш, благодетель, а то мы сами-то не догадались бы.
Губернатор торопливо сказал:
– Вот мы и подъезжаем!
«А то я не вижу», – подумал президент и стал смотреть в окно.
Вот он, кокон!
Президент немножко погордился собой. Надо же – приехать сюда, на то самое место, о котором в «Эхе Москвы» известный ватиканский теолог сказал: «Возможно, именно здесь Господь решил дать шанс человечеству осознать, КАК далеко всё зашло!»
Однако… говённо он смотрится, этот чёртов кокон!
…притащился тоже мне рейтинг…
…может повернуть? может…
…рейтинг…
…уехать!
Президент молодцевато расправил плечи и легко выбрался из машины. В толпе закричали и замахали руками. Пора было, состроив многозначительную мину, начинать отрабатывать горький президентский хлеб.
– Я обращаюсь к гражданам России, ко всем людям планеты…
Он говорил, делая многозначительные паузы, собираясь с мыслями и твёрдо глядя камере в объектив. Всё было привычным – боковым зрением он отмечал штатную суету охраны и прессы. В толпе бормотали, кашляли и чихали. Всё, как всегда.
Вот только стоило больших усилий не поворачивать голову, чтобы ещё и ещё раз взглянуть на гигантский кокон. Президент боялся, что, взглянув на огромную чёрную мразь лишний раз, его глаза вытекут.
Страх был детским, это правда. «Я же взрослый человек! – бессвязно подумал президент, продолжая говорить. – Я прекрасно понимаю – это всего лишь… это просто феномен такой…» – и поймал себя на том, что, подняв правую руку, судорожно прижал её к сердцу. Вот уж незачем! Что это с ним? Он плавно отвёл руку, показывая на кокон:
– …социальной напряжённости. Я ещё раз повторяю – мы не допустим того, чтобы определённые силы спекулировали на природе этого феномена и его местонахождении, пытаясь дестабилизировать…
Пронесло, не споткнулся!
Он чувствовал, что вспотел. Оставалось ещё три-четыре минуты и – слава Богу! – можно закругляться. Пресс-конференцию лучше всего провести по запасному варианту. Не здесь, нет! Прямо в актовом зале школы-штаба. Там, на всякий случай, тоже всё подготовили. И идти всего метров тридцать… там хотя бы за стенами будешь…
– Мы призываем международное научное сообщество в очередной раз продемонстрировать, что наука, научная мысль всегда стояли выше конфессиональных, расовых и иных политических различий. Создание МЕНАКОМа позволит нам в максимально возможные сроки ответить на наиболее волнующие вопросы…
«Тётя Оля! Тётя Оля! Тётя Оля! А вашему Витьке песком в глаза насыпали! Баба Лена «скорую» просит вызывать!» – выпалили в голове писклявым голосом Лидки со второго этажа.
…больно страшно больно!
…ослеп я ослеп я ослеп!!!
…мама! мама…
…мама будет ругаться…
Нет-нет, я не буду смотреть на кокон!!!
– Я не хочу слишком долго… – начал президент и осёкся в ужасе. Боже мой! Он чуть было не сказал вслух, сам не зная, почему: «Я не хочу слишком долго торчать здесь, где песком выедает глаза!»
– Э-э-э… я не хочу, чтобы мы слишком долго «раскачивались»… э-э-э… в структурировании многочисленных вопросов, вызываемых феноменом… и… э-э-э… вычленили из всей гаммы… наиболее важные… э-э-э… наиболее знаковые и масштабные.
Да что же это со мной?!
Зачем зачем ЗДЕСЬ???
…пусть бы Обама пусть бы в Америке…
…глаза…
– Таким образом, мы берём на себя обязательства обеспечить максимальный доступ к феномену всех квалифицированных специалистов и ждём понимания со стороны мирового сообщества!
…три минуты говорю целых три минуты пора уходить уходить уходить!!!
Глава 9
Корреспондент
Злополучный дом в чёрном коконе показывали президенту у школы. Школа стоит на низком пригорочке. Наискосок – метров сто пятьдесят через перекрёсток до дома, не больше. Ну, и президентская охрана настаивает. Упасти Бог, чего случится, в школе и бомбоубежище имеется, и футбольная площадка, где вертолёт дежурить будет, и вообще – там чрезвычайный штаб расположен. Словом, во всех отношениях удобное место. Да и прессе есть, где развернуться. Открытое место этот перекрёсток. Лишь бы за ограждение не лезли. Президент лично приказал, чтобы на встрече не было никаких толп с портретами, флажками и прочими выражениями верноподданности. Пусть в охраняемой зоне будут лишь те, кто имеет на это право в силу служебных обязанностей, да!
Однако народу накопилось немало. Умудрялись проскользнуть как местные жители, так и приблудный народ, за последние дни понаехавший в Екатеринбург со всех уголков земли. И то сказать, пойди, уследи за всеми! Из городских ментов, считай, всех, подчистую, на охрану поставили – бдите! И чтобы комар носа не подточил! А всё равно – не хватает. Армейским и тем доверять нельзя. Что внутренним войскам, что курсантам артиллерийского училища, что прочим нагнанным военнослужащим. Не раз и не два пропустят за деньги, за водку, за сигареты. На свой страх и риск, конечно. Менты выловят – на нас не жалуйся, так и скажем, что мы, мол, тебя вообще в первый и последний раз видим.
Одного прихватили, грех признаться, у самого кокона. Взбаламученный такой, бородатый мужик, явно не от мира сего. На шее иконка, на плечах серая хламида, в руках корявый посох, в глазах безумие – так к кокону и рвётся. Но те, кто близко подходил, знают, что помимо того, что от чёрной заразы холодом несёт, так ещё и кости и зубы начинают ныть. И чем ближе, тем сильнее… в геометрической прогрессии.
Живодёры биологи-физиологи собаку в клетку посадили и стали на выносной стреле крана поносить бедное животное к кокону. Ох, и взвыла, бедная! Да ладно бы остановились, паразиты, так они стрелой прямо в кокон и тычут. Тут несчастной собаке и вовсе плохо сделалось. Пока туда-сюда, все датчики, которыми дворняжку облепили, как с ума сошли. Пульс – запредельный, температура упала, судороги, пена из пасти и все прочие неприятные явления. Вытянули клетку обратно, дверцу открывают, а бедная Жучка мёртвая уже. Поволокли её на вскрытие, а она вдруг задёргалась, цапнула мужика-лаборанта за руку, – гермокостюм прокусила насквозь! – вырвалась и рванула куда подальше, поджав хвост. Так и чесанула по Серова в сторону Зелёной Рощи у храма Александра Невского и там, в кустах и соснах затерялась, так и не нашли. Думаю, повезло собаке, что не нашли! Поскольку укушенного ею лаборанта теперь распатронили не хуже Жучки. Анализы, соскобы, рентген, «телевизор» в задницу, кишку в желудок, томография головного мозга, пункция позвоночной жидкости, постельный режим в герметизированной палатке… и чтоб у меня ни одной пылинки наружу не вылетело, не то всех под трибунал!
Так что наш богоискатель с иконой до самого кокона не дошёл, скукожился. Выволокли его и ФСБ сдали. Нехай они мужика сами трясут, авось что и вытрясут по ихней части. А по нам – и так видно, что мужик чокнутый. Поскольку на сакраментальный вопрос перепуганных и злых ментов: «Ты кто такой, с-с-сука?!!» – человек просветлённо ответил: «Гэндальф!»
Все эти слухи, байки, разговорчики в строю и прочий фольклор пропадал у репортёра Форманчука абсолютно бесполезным хламом. Нельзя, понимаете? Нель-зя-а! Всех российских журналистов брали под белы руки и проникновенно заглядывали в глаза. Вот что, дорогая гиена пера, входи в положение. Кризис на дворе, понимаешь? Народ и без того нестабилен и если ты тут, гнида, начнёшь панику нагонять, то… сам понимаешь, не маленький. Будет тебе ещё время всю правду рассказать, книгу написать или цикл телепередач замутить – будет. А сейчас нажимай-ка лучше на научные пресс-релизы. А если тебе неймётся, то можешь расписывать в золотых и розовых тонах слухи о том, что, де, Богородица знак нам явила – плохо живёте, товарищи. И друг друга не любите, и природу, вашу мать, и власть, которую сами же выбирали. Вот и наслала Она на нас скверны знак, чтобы одумались, покаялись и занялись, чёрт возьми, наконец-то делом, а не распространением безответственных слухов!!!
Форманчук выплюнул докуренную до фильтра сигарету и достал другую. В отличие от молодняка, он давно уже не считал себя ни вторым Познером, ни первым Малаховым, ни равноподобным Парфёнову. Он и в телевидение-то подался в 90-х, когда НИИ чтоб-оно-всё-сдохло-к-чёртовой-матери обработки металлов приказал долго жить. Институту что? Он всего лишь счёт в банке, печать и здание – фикция, неживая субстанция… а вот живому Форманчуку, тогда ещё младшему научному сотруднику, в отличие от неживого института многое чего хотелось. Есть, пить, одеваться, разбогатеть, натрахаться вдоволь и увидеть наконец-то мир.
Из всех жизненных поворотов последовавших после перестройки, Форманчук вынес только стойкий цинизм и лысину. Лысина вкупе с очками и бородкой а-ля Мефистофель придавала бывшему учёному вполне умный вид, не говоря уже о высшем техническом образовании, просто-таки написанном у него на лице. Последнее было редкостью среди нынешнего поколения репортёров, имеющих, как правило, дипломы местного журфака… то есть, положа руку на сердце, не имели никакого образования в целом. Их редкая дремучесть и вызывающий непрофессионализм доводили Форманчука до разлива желчи, а то и приступов ипохондрии. Но… куда уж теперь деваться? Надо было вовремя подсуетиться ещё в 1990-м и продать всё-таки тот злополучный вагон с бракованными вольфрамовыми стабилизаторами ракет класса «земля-земля».
Вагон приблудился и был забыт в Талице на запасных путях, где его торжествующе обнаружил Форманчук, приключившийся в тех краях по служебной необходимости. Сейчас всё звучит просто – чего такого? – взял, да и продал вагон вместе со всем содержимым на бирже металлов. Получил кэш, набил кейс, воровато рванул домой, молясь, чтобы не шлёпнули и не ограбили по дороге… и живи, не горюй!
Однако, мои маленькие друзья, тогда это тоже было непросто! Во всяком случае, для Форманчука образца 1990 года. В итоге в тайну были посвящены девять человек, привыкших более воровать спирт у заведующего лабораторией и тискать по командировкам горничных в Доме Колхозника, чем действовать сообразно новым экономическим условиям. Месяц прошёл в горячечном бреду мечтаний и бесконечной беготне по разнообразным инстанциям… да так всё в песок и ушло. Ни денег, ни вагона, ни друзей, ни работы, поскольку к тому времени институт, – и так-то практически полностью развалившийся, – стремительно сгнил.
Быть корреспондентом новостей одного из (а какая разница – какого? везде одинаково!) местных телеканалов и хорошо, и плохо. Плохо то, что денег тебе платят мало и смотрят на тебя криво, подразумевая, что в репортёрах работают только те, кто уж вообще ни черта не умеет. А хорошо то, что работа эта – хоть и суетливая, но всё же приносит некий доход. Зато и день на день не приходится. То густо, то пусто, то и совсем непонятно как. Бывали, конечно, и светлые дни. Последние лет десять Форманчук пристроился к тем шустрякам, кто периодически работал от выборов к выборам, получая от этих шустряков приработок. Конечно, с двумястами тысячами баксов, которые как-то срубил директор телекомпании на выборах губернатора в 2003 году, гонорары Форманчука не сравнить, но всё-таки…
Раздражало в этих политических приработках только одно. Бывало, по окончании политического сезона, соберутся в летнем кафе две-три команды журналистов, бывших антагонистов. Пиво пьют, веселятся, все всех чуть ли не с детства знают… и вдруг, ни с того, ни с его, начинают друг друга поливать. Мол, ваш-то барин – не то, что наш! Наш и осанистее будет, и лапа в Москве у него волосатее, и на чай он нам больше, чем вам, задохликам, отсыпал! Чисто лакеи меж собой переругаются. И что интересно – половина из спорящих журналистиков, гордо именующих себя «консалтерами», за последние десять лет раза по два-три из своего политического лагеря в лагерь противника перебегала. И точно также каждый раз своего барина нахваливала…
И смешно, и противно. Противно потому, что сам, честно говоря, такой же, как и все эти молодые лошаки.
– Едут! Едут!! – заорал кто-то над ухом и Форманчук, погружённый в свои мысли, подскочил от неожиданности. Маратка, нынешний его оператор, водрузивший штатив видеокамеры на один из бетонных блоков, перегораживающих нынче перекрёсток со всех четырёх сторон, подсигивал от восторга.
– Ну, царь-батюшка прибыли-с, – кисло пробормотал Форманчук и тяжело взобрался к Маратке.
Вот, спрашивается, на кой ляд он здесь торчит? Телекамер на президента нацеленных, тьма-тьмою. Историческое событие, как-никак. Форманчука с дураком Мараткой и на сто метров не подпустят. Снимут они сейчас общие планы толпы, наискосок телеобъективом подснимут, возможно, президента, глубокомысленно смотрящего на кокон в бинокль. Да и то, скорее всего, на картинке по бокам люди будут президента загораживать… и ни хрена в вечерний репортаж эти кадры не войдут, а войдут те, что будут через интернет сдёрнуты с рабочих FTP ОРТ или «России».
– Глянь, глянь! – восторгался Маратка, приникнув к видоискателю. – На ходу трендит чего-то! А охраны-то, охраны!
Президент остановился и начал говорить.
Форманчук услышал тонкий пронзительный писк. Крыса? Да откуда ей здесь, на перекрёстке, взяться? Писк становился громче и Форманчук увидел, что огромная толпа завертела головами, пытаясь понять, что к чему.
Глава охраны попытался загородить собой президента, остановившегося на полуслове.
В долю секунды писк взвыл до громового рёва! Холодный пронзительный ветер со всхлипывающим вздохом ударил толпе в спину. Одновременно лопнули и разлетелись по сторонам многочисленные объективы телекамер и фотоаппаратов. Порыв ветра сдвинул всю толпу в сторону дома. Люди падали, ломая руки и ноги. Президент упал на четвереньки. В ладони вонзились осколки стекла. Что-то сильно ударило его под зад, и он перекувыркнулся через голову. На него падали кричащие люди. В спине хрустнуло. Президент попытался что-то крикнуть, но внезапно всё прекратилось. Надо же… он пролетел метров пять вперёд и теперь лежал в груде тел, видя перед собой кокон, покрывшийся тошнотворно корчащейся рябью. Вокруг кричали, стонали и ругались. В затылок президенту упёрлась чья-то подошва, а подбородок ткнулся в чужой локоть, обтянутый полушерстяной пиджачной тканью. Локоть мгновенно заёрзал, больно попадая президенту по губам.
Дурак Маратка уже лез через невысокую сетку забора вокруг школы. Он что-то кричал Форманчуку, видимо, предлагая бежать как можно дальше, но репортёр только отмахивался, разворачивая камеру на штативе, пытаясь дать панораму. Слава Богу, слава Богу, слава Богу – бухало сердце. Их с Мараткой не задело!
При просмотре изображения в замедленном темпе видно, как странный порыв ветра обозначил себя поднятой пылью. Узким и длинным потоком он возникает прямо вдоль улицы, запруженной толпой. Отчётливо видно, как люди валятся с ног – эти маленькие оловянные солдатики. Солдатики превращаются в тряпичные куколки, которых тугая пылесосная струя тянет к кокону… и вдруг жестокий напор прекращается.
