Текст книги "Сделано в Америке"

Автор книги: Александр Снегирев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Один

Я остался в гостинице, оплатив номер последними деньгами. Меня охватило смятение. Лежа на кровати в номере, я перечислял все ошибки, которые мы допустили в путешествии. Первая ошибка заключалась в том, что мы садились в машины к неизвестным людям. Нам мог бы попасться маньяк, мне даже кажется, что один субтильный джентльмен из тех, что нас подвозил, таковым являлся. Он смотрел на меня в упор и сразу предложил перейти на «ты». Еще чуть-чуть, и он бы положил мне ладонь на колено. С такими не успеешь оглянуться, как останешься без головы запакованным в полиэтиленовый пакет на дне канализационного люка. К счастью, джентльмен вез нас недолго, наверное, моя неразговорчивость его не возбуждала.

Следующей ошибкой была ночевка в доме мисс Эн. К счастью, эта мисс бальзаковского возраста оказалась просто гостеприимной дамой, а будь она сумасшедшим трансвеститом-людоедом, что тогда? Но Небеса оберегли нас.

Третьей ошибкой была наша поездка в машине, набитой наркотиками. Если бы тот полицейский не оказался разгильдяем, сидели бы мы ближайшее десятилетие за решеткой, но Провиденью было угодно снова отвести от нас беду. И все же неприятности настигли нас там, где мы их совсем не ждали. У Паа не было денег, и нам пришлось разделиться. Это была самая страшная ошибка из всех возможных. То, что могло последовать за этим, виделось мне в самом мрачном свете.

Я давал мужское обещание подруге Юхана найти ее любимого во что бы то ни стало. Я видел себя ищущим пропавшего Юхана по бескрайним просторам Америки. Я мысленно бродил по прерии и умирал от жажды. Я опрашивал свидетелей и очевидцев. Я вершил страшную месть. Мне было страшно. Напившись из-под крана, я погрузился в тревожный сон.

Поутру, набив живот бесплатными кексами, я принялся ждать. Вскоре меня забрал крепкий господин на огромном пикапе. Господин оказался хозяином мотеля «Томас Джеферсон Инн». Он отвез меня в мотель.

Весь день я следовал за уборщицей, которая вводила меня в курс сложной технологии помыва унитазов и смены постельного белья. В перерывах я тоскливо смотрел вдаль и постоянно спрашивал, который час. Я дико нервничал по поводу Юхана, и хозяева решили, что я гомосексуалист.

Юхан прибыл к вечеру и сразу застрял в моих сентиментальных, но крепких объятиях. Эти объятия окончательно уверили местных в нашей с Юханом противоестественной связи. А если учесть то, что я скакал от радости, а Юхан вел себя холодно и сдержанно, то все сразу точно определили, как в нашем союзе разделены обязанности.

Мы выпили пивка, и Юхан рассказал мне про то, как они на бешенной скорости долетели до городка Паа. Оказалось, что этот городок населен одними реднеками, по нашему – скинами. Юхана проинструктировали: не надо показывать, что он иностранец. В крайнем случае Юхан должен был говорить, что его мать австралийка, а отца он не помнит. Дома Паа снял очки и оказался индейцем. Комнаты переполнялись книгами и всякими древностями. Жена Паа уехала на курорт, а чековую книжку заперла в багажнике своего розового «Кадиллака». Паа взламывал замок ломиком, но замок выдержал. Потом Паа влез в салон и проник в багажник через заднее сидение. После Юхан ночевал у Паа дома.

Ночью младший сын Паа ломился внутрь с криками: «Факин нигер ин май хаус, Паа!» Выкрикивая слово «нигер», сын Паа имел ввиду Юхана. Для реднеков все иностранцы нигеры. А нигером быть не всегда хорошо. Услышав угрожающие вопли, Юхан в темноте нащупал сначала увесистую пепельницу, а потом канделябр. Применить эти орудия ему не пришлось: Паа успокоил своего отпрыска. Утром отправились в банк, Паа подделал подпись жены и выписал Юхану чек. После он купил ему билет на автобус до Вильямсбурга и отправился домой.

Таким образом началась наша очередная жизнь в Америке.

Город Вильямсбург и обитатели «Томас Джефферсон Инн»

Город Вильямсбург – это первая столица независимой Америки. Тут повсюду напоминания о героическом прошлом, а на улицах расставлены памятники Вашингтону и Джефферсону. Мы с Юханом работаем в мотеле, называемся – хаускиперами. Мы убираем комнаты. Когда у нас есть свободное время, мы предпринимаем пешие прогулки.

В городе встречаются гримасничающие дети-дебилы. Их привезли сюда на экскурсию показать место, где зарождалась великая Америка. Дети-дебилы делают ужасные лица, закатывают глаза и пускают изо рта пену. Сопровождающие их пенсионерки елейно улыбаются. Мы идем мимо и с трудом сдерживаем смех. Открыто смеяться над детьми-дебилами в Америке не принято. Отойдя на безопасное расстояние, мы вволю хохочем. У нас молодые черствые сердца.

Мы убираем комнаты в мотеле у дороги. В свободное время нам нравится гулять. Юхан идет походкой молодого гангстера, полного амбиций и помыслов. Я шагаю чуть позади разболтанным шагом юного повесы без определенных жизненных ориентиров. Вдоль автомобильной дороги лежат трупики задавленных енотов. Они находятся на разных стадиях разложения, и мы регулярно, с интересом наблюдаем за их эволюцией. Например, «тот» вчера был свеженький, а сегодня уже полон белых червей. А «этот» еще пару дней назад был жирный, а теперь сдулся, как мяч.

Светит солнце. В бассейне у мотеля плещутся жирные детки из двух негритянских семей, занявших половину комнат. Детки орут, трясут черными необъятными попами и оставляют за собой груды мусора. Когда они вылезают на сушу, то одолевают нас требованиями сухих полотенец. Каждые пять минут какой-нибудь черной-пречерной бестии необходимо сухое белоснежное полотенце.

Хозяина мотеля, где мы вкалываем, зовут Берни, он реднек. Реднековские убеждения не мешают Берни нанимать на работу черных и платить им гроши. После того как Берни заставляет меня бесплатно вывозить пятнадцать мусорных баков, а я недовольно бурчу, Берни заявляет, что я бездельник. Пошел он!

Жену Берни, подругу или черт знает кем она ему приходится, сероглазую ведьму, зовут Дэби. Ей мы присвоили №1. Дэби № 1 требует от нас качественного помыва санузлов в номерах и заставляет переделывать работу, если что не так.

Существует еще одна Дэби, она убирает комнаты, как и мы (Дэби №2). Дэби №2 чертовски серьезна. Она все держит под контролем. Дэби №2 – старшая по уборке номеров. По рации она получает указания от Берни, какие комнаты надо убрать сначала, а какие потом. Она руководит слаженным коллективом из трех человек, два из которых мы с Юханом, а третий – сама Дэби. «Вы команда, ребята!» – с этими словами Дэби №2 ведет нас вперед в битве за чистоту сортиров и простыней.

Стив – муж Дэби № 2, бывший сварщик с лицом спившегося актера Брэда Питта. Если Стив не пьян, он помогает Дэби в работе. К нам Стив относится доброжелательно и готов помочь, если что.

Карл убирает территорию, вывозит мусор на старой развалюхе, когда-то бывшей «Плимутом», и выполняет все мелкие указания Берни. Карл – подозрительная личность: во-первых, он черный, во-вторых у него ничего нет, даже машины. Так что мы с Карлом стоим на одной ступени социальной лестницы. В Америке, если у тебя нет машины, дружить с тобой никто не станет.

Высокая стройная дамочка Кристина заправляет в прачечной. На самом деле она смотрит целыми днями сериалы и заказывает пиццу. Если телевизор сломан, а пиццу еще не привезли, Кристина запихивает грязные полотенца в стиральную машину, а уже выстиранные – в сушильную. Работать Крис не любит, и белья постоянно не хватает. Кожа Кристины покрыта наколотыми именами любовников, обрамленными в сердечки.

Мишель – наша страсть. Единственная присутствующая здесь красотка, белая стерва с острыми локтями. Мишель сидит на ресэпшэне и принимает постояльцев. Мишель к нам целиком безразлична.

Так проходят дни в мотеле «Томас Джефферсон Инн», расположенном на улице Пакахонтас трэйл в колыбели американской демократии городе Вильямсбурге.

Костюмеры

В отелях, ресторанах, магазинах и во всех остальных местах Америки люди, которые платят, называются «кастомэр». «Кастомэр» означает «покупатель, клиент». Сейчас опишу, как это действует на практике. Например, худышка-мартышка Мишель с ресэпшэна продает номер или принимает жалобу, а я лезу кокетничать. Мишель четко и строго говорит мне: «Сори, у меня кастомэр». И я покорно опускаюсь под взглядом ее безразличных глаз в синее кресло, кладу на живот полосатую подушечку и терпеливо жду. Мишель выросла в Америке, а я – нет. Поэтому кастомэров я называю «костюмеры». Кос – тю – ме – ры. Удобно и элегантно.

Что нам нравится, а что нет

Юхан, с волосами, торчащими во все стороны, ворочается в кровати. Никакая сила не способна раскрыть его веки. На мои призывы он не откликается. Я снимаю индивидуальный полиэтилен с пластикового стакана. Лью туда ром. Я еле выдернул бутылку из морозилки. Мы забыли закрыть дверцу на ночь, и там наморозился целый сугроб. Рома я лью немного, только дно покрыть. Сыплю лед. Потом еще капельку рому. Взбалтываю. Глотаю. Я сижу на диване голый. Уже прошло полчаса, как я проснулся. Я сделал зарядку для мышц тела, зарядку для мышц лица и общий самомассаж. Почистил язык и принял душ. Язык надо чистить, так как на языке за ночь образуются всякие мерзкие грибки, они начинают тухнуть, и из-за этого воняет изо рта. На волосах застыла увлажняющая маска. Зеленые электронные цифры показывают восемь двадцать пять утра. Юхан дрыхнет. Нам пора работать.

Мы врываемся в комнаты с криками: «Хаускипинг!». Это предупреждение на всякий случай, мало ли – в комнате кто-то остался. Юхану нравится убирать комнаты, где живут черные. Юхан моет ванны, а от черных в ваннах мало волос. Практически нет. Например, если белая дамочка примет душ, так после нее целые клоки остаются, а после черной – пара завитков.

Я стелю постели. Цвет кожи мне не важен. Я люблю усталых. Люблю тех, кто аккуратно заползает под одеяло, отвернув один уголок. Не расшвыривает простыни в разные стороны, как пидорас последний. Не сучит ногами, будто у него совесть нечиста. Тихо лежит, будто мышка, и не крутится во сне. Такую постель заправить ничего не стоит. Раз – простыню под матрас, два – одеяло. Разгладил. Подушечки разложил. Готово!

Юхан ненавидит людей, у которых понос. Тут и комментировать нечего. А я полюбил парочки, которые трахаются. Дело в том, что во всех комнатах стоят две кровати. Если кто надумал заняться сексом, то это обычно происходит только на одной из них – местные парочки не склонны к разнообразию. Следовательно, перестилать мне надо только одну кровать. Очень удобные люди.

Я люблю выковыривать всякую всячину из-под плинтусов. В детстве я нашел под плинтусом юбилейный рубль и с тех пор решил, что все сокровища мира кроются именно там. Так и есть. Например, когда после Нового года выкидывали елку, иголки еще долго лежали по всем углам. Под коврами, за диваном и, конечно, под плинтусами. В самых укромных уголках, куда не забираются пылесос и веник, в июне можно было обнаружить несколько пожелтевших сухих иголочек, которые делали меня счастливым. Здесь я еловых иголочек не находил. Нет у них, наверное, Нового года…

Зато полотенец много. Комнаты обыкновенно встречают нас разметанными повсюду, отяжелевшими от влаги полотенцами. Это ужасно. Полотенца тяжелы, как будто в них насрали. Их так неприятно трогать. Такие комнаты напоминают интерьеры игры «Дум». И полотенца – вовсе не полотенца, а внутренности неизвестного белого зверя, убитого прямым попаданием ядерной ракеты.

Нам нравится наша работа. Мы счастливы оттого, что приносим пользу обществу. Одна вещь заставляет нас грустить – некоторые женщины оставляют в комнатах использованные тампоны. Собирать их – ужасное испытание. Наказание просто.

Советы короля Карла

В нашем мотеле есть негр Карл. Он заведует тремя важными процессами:

– уборка территории (Карл метет дорожки метлой),

– стрижка газонов (Карл ездит по лужайкам на грохочущей газонокосилке),

– разгон пыли и сухих листьев (Карл шагает с ревущей трубой в руках и ящиком за спиной. Ящик и труба – это аппарат для разгона пыли и листьев).

На лицо Карла надеты черные очки. В них Карл похож на межгалактического рыцаря, гордого и беспощадного.

Карл исполнен величия. Он никого не замечает вокруг, только когда мы отдаем ему честь и шутя вытягиваемся по струнке, Карл небрежно отвечает нам. Карл – король.

Постепенно Карл стал испытывать к нам что-то вроде симпатии. Некое благоволение полубога к слабым людишкам. В связи с этим Карл поведал нам важный секрет.

Чтобы получить в Америке долгосрочную работу, необходимо сдать несколько анализов. Один из них проверяет, курите ли вы марихуану или нет. Без такого анализа ни один хозяин вас не возьмет. Так вот, чтобы проверка не зафиксировала следы марихуаны в вашей крови, Карл предлагает выпить немножко моющего средства. Совсем капельку. Не больше крышечки. Пить можно любое из понравившихся вам: синее, фиолетовое или вовсе прозрачное. Юхан такими жидкостями моет унитазы.

Но это еще не все. Надо терпеть и не блевануть в течение часа. На этом Карл ставил особый акцент. За это время блич (моющее средство) впитывается в кровь и убивает там все, в том числе и следы марихуаны. После такой процедуры можно смело идти сдавать любые анализы и возьмут вас работать, куда пожелаете.

Любопытная процедура, не правда ли? Но дело даже не в ней, а в том, что в Америке курить марихуану – все равно что пить водку в России. Марихуану там курят все, от мала до велика, короче, все как у нас, только препарат другой. Но жить-то надо на что-то, значит, надо работать, значит, надо сдавать анализы, значит… Вся Америка, черт возьми, все пятьдесят штатов и один федеральный округ хлещут моющее средство.

Мы поинтересовались у Карла, только ли ради анализа он пьет отбеливатель или ради ощущений тоже. Карл ответил, что пьет ради анализа. Тогда мы рассказали Карлу, что на нашей родине существует великое множество рецептов употребления отбеливателей и прочей бытовой химии вовнутрь и делается это исключительно ради ощущений. Карл онемел. Все его величие съежилось, он оказался жалким сосунком с марихуановыми страхами по сравнению с нами, двумя юными представителями великой страны, в которой одеколон, гуталин и клей «Момент» считаются у многих граждан повседневным рационом.

С того дня Карл нас недолюбливал, а мы обрели внутреннюю силу, которая нас не покидает до сих пор.

Ресторан

Недельку мы убирались в номерах мотеля, а потом пошли искать себе вторую работу. Постучались в первый попавшийся ресторан и предложили свои услуги. Нам обещали перезвонить. Вечером перезвонили. Им нужен один официант и один салат-мэн тире басбой. Юхан заявил, что он будет официантом. Я уступил, но какой-то таракан пару деньков скребся в моей душе. Официант рубит сотку за вечер, а чернорабочий вроде салат-мэна или басбоя намного меньше. Но потом я понял: все правильно – у Юхана есть опыт, да и вообще работа официанта труднее резки салатов на кухне. Мне стало стыдно за самого себя, и больше я на друга злобу не таил.

Кухня

На кухне я делаю салаты. Из огромной стальной раковины, заполненной водой и рубленой зеленью, я достаю, собственно, листья салата, отжимаю и кладу ровно одну горсточку (не больше, хозяева – экономные ребята и много класть не велят) на тарелку. Затем беру из пластмассовой пиалы две дольки помидора и кладу по краям. Сверху кидаю кружочек огурца и два-три колечка лука. Для оживления картины сверху все посыпается тертой морковью. Тарелки с готовым салатом расставляются на противень: три в ширину и шесть в длину. Заполненные подносы я накрываю влажными салфетками и загоняю в огромный холодильник. Оттуда я их достаю по мере надобности.

Однажды я совершил чудовищную ошибку, положив слишком много листьев салата на тарелки. Эльпида (жена Лаки, сына основательницы ресторана донны Розы) с ужасом поймала меня на месте преступления. Добрая гречанка предположила, что я, видимо, желаю обанкротить их ресторан. Из сорока двух салатов моего приготовления она смастерила в два раза больше и наказала мне экономить продукты.

Вчерашние салаты обычно выглядят грустно. Огурчики теряют белизну и становятся склизкими. Помидорчики желтеют и подсыхают. Сами горки салата как-то сифилитично проваливаются. Что я делаю в таком случае: взбиваю горки заново, подбрасываю листик-другой свежего салата, меняю, где надо, огуречные шайбочки, сыплю морковь – и он как новый!

Когда я не делаю салаты, то выдаю официанткам заказы. Те, которые по моей части. Шеф-повар Янни (муж Мэриэн, сестры Лаки и дочери основательницы ресторана донны Розы) и повариха Эльпида готовят горячие блюда. К ним приходят за всякими стейками и супами. Ко мне – за салатами, десертами, безалкогольными напитками и соусами. Подходит, например, Джерри, кокетливая официантка-пенсионерка с блондинистой косичкой, и просит две колы и банановое мороженое с мятным сиропом. Я наполняю стакан колой, прижав его одной рукой к гашетке автомата, другой – ковыряю мороженое специальной ковырялкой и раскладываю его в вазочку. Затем капаю сверху мятным сиропом, облизываю пальцы и выдаю заказ Джерри.

В другой раз приходит Сара-Женуария (так я ее прозвал в честь героини сериала «Рабыня Изаура»), толстая негритянка, и говорит нараспев: «Сримс-коктейль дарл бейби лав гад демет щит». Если исключить все ругательства и ласковые слова, то окажется, что Саре нужна всего лишь закуска из креветок. Для этого я сыплю лед в металлическую вазочку для сримс-коктейлей, накрываю крышкой-решеточкой, укладываю поверх лист салата, затем соус и четыре толстеньких промытых креветки. Однажды я плохо промыл креветку, и у нее были видны кишки и прочие внутренности. По этому поводу возник небольшой скандал. Кроме того Саре-Женуарии требуется кусок чиз-кейка. Я достаю из холодильника коробку с готовым чиз-кейком и откладываю кусок. Трясу баллон со сливками и пшикаю из него на чиз-кейк. Сверху аккуратно пришлепываю горку вишенкой. Нельзя забывать отметить на бланке заказа, что я выдал официантам, а что нет. А то если чего пропадет, то придется расплачиваться из собственного кармана.

В самые горячие часы я помогаю дишвошеру-посудомойщику. Расставляю тарелки по специальным ящикам и загоняю их в клокочущую посудомойку. Когда открываешь ее люк, то оттуда валит пар, а по стенкам ползут струи кипятка. С другой стороны я достаю ящики с чистой посудой. Обжигая пальцы, сортирую одинаковые тарелки, одинаковые чашки и серебро.

Еще в мои обязанности входит выполнение всех поручений Янни и Эльпиды. Например, чистить креветки. Сначала надо отодрать лапки. Затем поддеть ногтем панцирь и кишки и снять их одним движением. Кишки у креветок почему-то расположены на спине. Хотя, может, это и не кишки вовсе, а что-то другое. Очищенные креветки я перекладываю льдом и прячу в холодильник. Лед я набираю в ледогенераторе. Он грохочет, когда выплевывает из своего жерла новую партию ледяных кубиков. В такие мгновения я пугаюсь неожиданного шума и шарахаюсь прочь.

Я режу овощи. Перед тем как приступить непосредственно к резке, я несколько раз стукаю ножом по доске. Это суеверие, которому меня научил коллега Джон. Мы с Джоном работаем посменно.

Эльпида и Янни постоянно подбрасывают мне детали готовящихся блюд. То дымящийся кусочек нежнейшего мяса акулы, то шоколадный десерт, то фаршированный рисом томат. Я никогда прежде не ел вместе лук с мороженым. Здесь это в порядке вещей: раз – кружочек лука в рот, два – мороженое. Заел это все огурцом, прополоскал рот смесью колы, спрайта и содовой и готов вкалывать хоть до утра.

Когда я работаю басером (убираю грязные тарелки со столов в зале), приходится носиться по пять-шесть часов из кухни в зал и из зала на кухню. Раскидываю лед по кувшинам. Убираю грязную посуду. Посуда ставится так, чтобы не перевернуть весь поднос. Бокалы по краям, тяжелый фарфор посередине. Потом все отношу к дишвошеру и снова бегу в зал за новой партией. Затем набрасываю твердые крахмальные скатерти на столы. Швыряю серебро: слева вилки, справа ножи лезвием к тарелке. Скрученные салфетки ставлю по центру тарелки.

После окончания рабочего дня я подметаю пол на кухне и тщательно протираю тряпочкой все поверхности из нержавейки, которые меня окружают. Когда орудуешь шваброй, не надо наклоняться, а то спина будет болеть. Я сначала сгибался, как раб, но Янни научил меня правильно мыть пол. После уборки я, на пару с посудомойщиком, выбрасываю баки с мусором, выношу тяжеленные тюки грязных скатертей и помогаю пылесосить ковер в зале. Я верю, что работа украшает мою душу.