Текст книги "Сделано в Америке"

Автор книги: Александр Снегирев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Сюрпризы Нью-Йорка

Я удивлен. Три вещи застали меня врасплох. Первые две относятся к языку: местные дети и собаки понимают английский. В Москве редкий ребенок будет смотреть на вас осознанными глазами, если вы вдруг заговорите с ним по-английски. О московских собаках и говорить не приходится. Здесь же, в Нью-Йорке, родители успокаивают своих малышей по-английски и командуют своим псам тоже на английском. Дети перестают кукситься, а песики послушно следуют за хозяевами. Такой вот это англоязычный город, Нью-Йорк.

Третьим пунктом моего удивления является повсеместный прием и выдача бумажных долларов категорически непотребного вида. Они и мятые, и грязные, и побывали Бог знает в каких руках. Я поначалу отпирался, если мне давали сдачу такими. Говорил: «У меня же их нигде не примут, ребята!» Ребята смотрели на меня большими глазами, явно не понимая смысла моих слов. Московская привычка давала о себе знать. У нас ведь как: если зеленая бумажка не только что с конвейера, дамочки в обменниках начинают презрительно фыркать и бурчать что-то про комиссионные. Или, что еще хуже, отсылают вас в какое-нибудь захолустное отделение Сбербанка, где вас обложат штрафами и сделают большое одолжение, обменяв на рубли «такую рвань».

Вскоре я привык. Англо-говорящие детки и собачки перестали вызывать у меня шок, а баксы я теперь распихиваю по карманам, не заботясь об их, баксовом, внешнем лоске. Оказывается, чудеса могут быстро превратиться в обыденность.

Америка – страна мороза и вони

В Америке везде установлены кондиционеры. Летом на улице стоит жара, а в помещениях – невыносимый холод. Когда мы гуляли по улицам Нью-Йорка вдоль офисных зданий, то буквально шарахались от открывающихся дверей. Оттуда, вместе с выходящими людьми, вырывались волны ледяного воздуха, как из погреба.

В метро дела обстоят еще хуже. Представьте на секунду: на поверхности жара, одежда липнет от пота, вы спускаетесь в душный сабвэй, заходите в вагон, и там вас сразу начинает колотить дрожь. В следующий миг вы осознаете, что кроме холода есть еще одна проблема – смрад, как после лихой вечеринки. Пахнет смесью мокрых бычков и блевотины. Запах этот, как и холодный воздух, вырабатывается кондиционерами. Поначалу мы морщили носы и искали понимания на лицах других пассажиров. Через несколько дней мы поняли, что кроме нас вони и мороза никто не замечает, привыкли.

Денег у нас мало. Юхан нашел в газете объявление какого-то центра по проведению опытов с людьми. За участие там платят неплохие деньги. Юхан всерьез подумывает продать свое молодое тело извергам врачам и меня уговаривает. Пока есть деньги, я не соглашаюсь, а там посмотрим, куда нас кривая выведет. Пока я только научился в носу ковырять; делаю это повсюду с большим удовольствием и не стесняюсь не капли.

Жадность

Денег у нас мало, кредитных карт нет, мы экономим. Наша экономия выражается в том, что мы целыми днями ничего не жрем: купим банан или булочку – и все. К вечеру мы начинаем страдать, напоминает о себе усталость, и мы, успокаивая себя, идем ужинать. Мы не транжиры, поэтому выбираем недорогие китайские заведения.

В китайских ресторанах цены низкие, а порции гигантские. Мы отнюдь не знатоки китайской кухни, но твердо знаем, что жареный рис с курицей, свининой и овощами – это вкусно и дешево. А утка по-пекински – это, может, и вкусно, но дорого. Мы заказываем самые дешевые блюда и запиваем их китайским пивом «Чин Тао», доставленным к нашему столу прямо из Китайской Народной Республики. Пиво нам нравится ничуть не меньше, чем рис с курицей. В один вечер мы даже купили несколько бутылок, чтобы выпить в общаге перед сном. Мы скитались по разным общагам, пиво уходило. Когда осталась одна бутылка, мы ее решили честно поделить.

Дело в том, что в общаге, где мы остановились в тот вечер, употребление алкоголя было запрещено. Мы подумали и решили пить по очереди, в сортире. Первым в кабинку зашел я и стразу отпил больше половины, но тут мне стало смешно. Меня прямо поперло от всей этой ситуации: от того, что мы прячемся в тубзике, как школьники, от того, что я мошенничаю, от того, что Юхан нетерпеливо пыхтит за дверцей. Со мной часто случаются приступы неожиданного веселья. В результате пиво полилось у меня из носа, я поперхнулся, мне стало еще смешнее, я пукнул и захлебнулся.

Когда Юхан ворвался в кабинку, я валялся на полу при смерти от хохота и пива, попавшего не в то горло. Юхан допил остатки, а потом стал приводить меня в чувство. Я откашлялся, поблагодарил Юхана за спасение, и мы, умиротворенные, отправились спать.

Северная Каролина

После двух недель скитаний по Нью-Йорку мы наконец нашли работу в гольф-клубе для престарелых миллионеров. Юхан вычитал где-то их объявление, позвонил туда, и нас сразу взяли. Итак, работа у нас была, оставалось только до нее добраться: гольф-клуб находился в штате Северная Каролина.

Мы потратили последние двести долларов на автобусные билеты. Мы провели семнадцать часов в никелированном автобусе компании «Грехаунд». В автобусе был один японец, остальные, включая водителя, – негры. Все без исключения негры излучали добродушие, но мы на всякий случай решили спать по очереди.

Водитель по-рэперски прочитал инструкцию пользования автобусом: хотеть в туалет нельзя, курить нельзя, пердеть нельзя, музыку слушать нельзя. У нас затекли ноги и руки, мы провоняли и побледнели, но приехали в намеченный городок.

На станции нас встретил мистер Тод, менеджер гольф-клуба для престарелых миллионеров. Мистер Тод отвез нас к месту событий.

В клубе мы не провели и недели: мы поняли, что зарабатываем очень мало денег, и предупредили Тода о скором уходе. Тод не стал мешкать и выгнал нас в тот же вечер. Он посадил нас в свой джип и вывез в соседний городок, название которого позабыл сообщить. Его мы узнали только утром, проведя ночь на пластмассовых лавках возле химчистки. Надо ли уточнять, что причитающиеся нам деньги мистер Тод не заплатил.

За эту неделю с нами не случилось ничего особенного. Разве что Юхан выпил полстакана жидкости для мойки посуды, перепутав ее с холодным чаем. Престарелые миллионерши в нас не влюбились и акции заводов Форда нам не подарили. Короче, мы оказались на улице с сотней на двоих в кармане. Это все равно что совсем без денег. Нам ничего не оставалось, как двигаться автостопом обратно, к побережью. У моря всегда есть работа.

К морю

Из безымянного городка нас вывезла старушка на джипе. Старушка сказала: «Вы здесь всем намозолили глаза, ребята». В старой доброй провинциальной Америке нельзя остаться незамеченным в маленьком городке. Старушка отвезла нас на ближайшую автобусную станцию.

Поглазев на тарифы, мы поняли, что нам не хватает денег даже на один билет. Мы не могли уехать вообще никуда!

Мы стали слоняться по городу: пять миль в одну сторону, пять миль в другую. На дороге постоянно попадался какой-то тоннель в горе. Там были гарь и смрад и ехали машины. Тротуаров там вообще не было. Мы видели множество сидящих на траве людей, слушающих кантри. Потом оказалось, что мы топтались возле всемирно известного юбилейного фестиваля кантри-музыки, а город называется Эшвилл. Но нам было не до кантри: тяжеленные сумки набили на боках синяки, а от голода и жары становилось совсем дурно. Мы съели пару пакетиков сахару из «Макдоналдса» и пошли дальше. Нам потом говорили: «А что вы не своровали еду в супермаркете?». А нам даже в голову не пришло, мы не боялись, нам просто не пришло в голову. И знаете, мы с Юханом теперь гордимся: жрать было нечего, но чужого мы не брали.

Но честность честностью, а ночевать второй день на улице не хотелось. И тут я вспомнил про информационный студенческий буклет со всякими важными телефонами. Там, в числе прочих, был и справочный номер бесплатных ночлежек по всей стране. Мы разменяли несколько долларов на четвертаки и бросились к телефонной будке. Каждый четвертак, который проглатывала бездушная железяка, был для нас каплей надежды. Девушка на том конце провода была любезна и нетороплива. И все же мы узнали адрес местной ночлежки раньше, чем закончились четвертаки.

Мы снова прошли по тоннелю. У меня в сумке разбился флакончик с духами и пропитал весь мой правый бок. Аромат духов смешался с запахом пота и гарью тоннеля, придав нашему дальнейшему путешествию особое обаяние.

И вот мы добрались до указанного неторопливой девушкой адреса. Мы остановились метрах в пятидесяти, сколько это в ярдах – не знаю. Все увиденное резко убавило наш пыл.

Перед входом в ночлежку толпились чуваки разных размеров и возрастов. Объединяло их одно – все они были негры и выглядели ужасающе. Мы с Юханом присели на камешек и стали обсуждать все «за» и «против» уютной ночи в компании милых негров.

Юхан решительно заявил, что ему неохота почувствовать здоровый черный член у себя в заднице посреди ночи. От этой умозрительной картины я вздрогнул и согласился с его доводом. Неохота быть трахнутым неграми по причине экономии финансов.

Чтобы снять стресс, мы даже осмелились купить бургер в ближайшем фаст-фуде. Не знаю, почему мы решили, что на нас обязательно нападут, может, и не напал бы на нас никто, но проверять не хотелось.

Мы поплелись обратно мимо мужчин и женщин в ковбойских шляпах и сапогах и дальше через вонючий тоннель. Мы нашли мотель и за полтинник сняли комнату на двоих. Там были телевизор, душ и мягкие белые кровати. Юхан смотрел по телеку «Индиану Джонса и последний крестовый поход», а я крепко уснул, и шуршание крыс за стенкой показалось мне пением ангелов.

Наутро мы вышли на хайвэй с бумажкой, украшенной надписью «North». Проезжающие смотрели на нас, мягко говоря, с удивлением. Одни ублюдки даже скомканным пакетом от бургеров кинули. Мы им еще долго вслед орали «пидоры».

Первой, кто подобрал нас с обочины, была миловидная рыжая малышка. Она рассказала, что ехала на своем облезлом рыдване-грузовике домой и увидела нас на обочине. «Этих ребят нескоро подберут», – подумала она и отправилась домой принимать душ. После она выпила чайку и решила подбросить нас миль на сорок, так как делать ей, по ее словам, все равно было нечего. Дай ей Бог здоровья и всем ее потомкам.

После рыжули нас везли какие-то психи на «Мустанге». Психи неслись в «Макдоналдс», находящийся в другом городке, потому что «Макдоналдс», расположенный в их родной деревне, обладал недостаточно обаятельной атмосферой. Эти «Макдоналдсы» развивают небывалую тонкость вкуса у провинциального американского населения: я так и не уловил, в чем было обаятельное преимущество одного похожего на морг загона перед другим. После психов опять были работяги на грузовиках. Под вечер мы измучились и попали под дождь. Мы промокли до нитки и промочили документы. Стоя на темной лесной дороге под дождем, мы поняли, что будущего у нас нет.

Мимо проезжали редкие машины. Мы перестали «голосовать» и понуро брели, размышляя о том, как ночевать в лесу. Мимо проехал черный «Мерседес». «Редкая для Штатов машина», – подумал я. «Мерседес» зажег красные тормозные огни и призывно подал назад. Мы вскочили на заднее сиденье. За рулем была дама. «Вот и телка на „Мерсе“ – мечта всех парней типа меня», – промелькнуло у меня в голове.

Мисс Эн (хозяйку «Мерса» звали именно так) предложила отвезти нас в мотель, но мы отказались. Мисс Эн поинтересовалась, есть ли у нас палатка. Мы ответили отрицательно, а я даже как-то презрительно. С детства испытываю презрение к палаткам: мне кажется, что если оказаться в палатке, то какой-нибудь жук обязательно заползет в трусы и будет создавать дискомфорт. Выслушав все это, мисс Эн пригласила нас на ночлег к себе.

Когда я дохожу до этого места, если рассказываю эту историю знакомым, они начинают двусмысленно хихикать и спрашивать: «Ну вы ее того?». Нет, мы ее не «того». Домик у мисс Эн состоял из старого фургона, обложенного кирпичом. «Мерседес» оказался лишь роскошным капризом вовсе не богатой и одинокой женщины. Мы тихонько сидели в трусах на диване и смотрели телек. Мисс Эн заботливо делала нам бутерброды. Наша одежда сушилась в сушильной машине, а мы размышляли – зарубит нас мисс Эн ночью топором или нет. Эта одинокая дамочка, я полагаю, зарубила бы и не поморщилась. Но отчего-то не зарубила.

Утром мы проснулись живыми и тихонько собрали вещи. Только мы собрались выскользнуть за дверь, из спальни появилась мисс Эн и тепло попрощалась с нами. На прощанье мисс Эн подарила мне японский карандашик, а Юхану – красивый шнурок на руку. Мы почувствовали себя неловко, но быстро обо всем позабыли. Нам предстоял долгий путь на северо-восток.

Нас сразу подобрал длинноволосый латинос. «Вива Куба и все такое», – подумали мы, но быстро поняли, что латинос везет нас не в ту сторону. Мы попросили его тормознуть, латинос не понял, мы попросили еще раз, латинос опять не просек. Я с ужасом догадался, что латинос ни слова не понимает из того, что мы ему говорим. Пришлось бурно жестикулировать, кричать и даже прибегнуть к угрозам, чтобы мужик тормознул наконец. Тупость потомка великого народа майя привела к тому, что мы отъехали не в ту сторону километра на полтора. Пришлось шагать обратно в гору.

После очередной серии крепких мужиков на пикапах, мы снова оказались на обочине в лесу, в полном одиночестве. Юхан нашел среди деревьев большую кучу дерьма. Куча была еще теплой. Она явно происходила от кого-то огромного. Мы с опаской посмотрели по сторонам и ускорили шаг. Встретить «хозяина» этой кучи здесь, в субтропическом лесу, не хотелось. Стрекот кузнечиков, крики зверей и птиц, жужжание и пение подгоняли нас в спины, и вскоре мы оказались среди голых холмов.

Мы мечтали найти сумку с сорока тысячами долларов, парочкой гамбургеров и бутылкой воды. Очень хотелось пить и есть, а сорок штук нам бы очень пригодились – каждому по двадцать. А если бы восемьдесят! Тогда каждому по сорок, эх, жизнь! Хотя и двадцати хватило бы…

Один из подобравших нас мужичков вез нас от нечего делать. Он управлял огромным «Бьюиком» тридцатилетней давности, поворачивая руль костлявыми руками и глядя вперед большими глазами навыкате. Мужичок был похож на Кощея, он рассказывал о своих путешествиях автостопом. Он с гордостью сообщил, что его однажды подвезла девушка. Кощей раз пятьдесят повторил: «Она меня не знает, я ее не знаю, и она меня подвезла!.. Прикиньте». Юхан пихнул меня коленкой, когда я разинул было рот. Мы корректно промолчали, не упомянув о том, что в первый же день нашего опыта автостопа нас подобрала рыжуля, а затем мисс Энн пригласила переночевать.

Во время образовавшейся паузы между очередными Кощеевыми воспоминаниями, мы взглянули вправо. «Бьюик» скользил по дуге трассы, опоясывающей гору, на миг деревья вдоль асфальта прервались, и на мгновенье перед нами открылась долина. Тонкий, концентрированный солнечный луч раздвигал тучи и заполнял собою долину. В пространстве между тучами и золотыми лугами и рощами парила большая птица. Господь был где-то поблизости.

«Я ее не знаю, она меня не знает и все-таки подвезла… прикиньте!» – донеслось с первого сиденья. Справа снова начались деревья, и «Бьюик» нырнул в лес. Я сжимал сумку и продолжал видеть долину. С того вечера она всегда передо мной. Я смотрю на мир через эту долину, где солнце сверкает на райских кущах, а крупная птица медленно парит в вышине.

Стройка

На обочине дороги № 227 наступает утро. Мы в изнеможении: четыре дня, проведенных на улице без денег, еды и горячей воды, дают о себе знать. Нас бесят сморщенные физиономии благочестивых бабок с пуделявыми прическами, которые проезжают мимо на своих «Фордах» и «Понтиаках». Кроме бабок, попадаются существа неопределенного пола, которые, выпучив глаза, пялятся на нас из кабин своих крестьянских пикапов. Козлы, хоть бы один остановился!

Мимо проносится тысячный «минивэн» с торчащей из окна головой в белой строительной каске. Мы не обращаем внимания, но «минивэн» тормозит. Мы смотрим друг на друга, хватаем сумки и опрометью бросаемся к нему. За последние дни мы здорово навострились подхватывать десятикилограммовые сумки, как пушинки. Не знаю, из чего состоит багаж Юхана, а мой – из двух бутылок водки (перед отъездом я наивно полагал, что поездка окажется светской прогулкой и мне понадобятся сувениры из России. Я даже чуть было не захватил с собой летний костюм цвета фисташкового мороженого и выходные туфли), рубашки, пары трусов и еще какой-то ерунды весом восемь кг.

Итак, возвращаюсь к фургону и голове в белой каске. Оказалось, что фургон едет в город Ричмонд, то есть к океану, то есть туда, куда нам надо. Это небывалое везенье – поймать машину до места назначения. В фургоне сидят три типа: бритоголовый рулевой, седой джентльмен и смуглый парень. У рулевого проколота бровь и загорелая шея. На лице рулевого имеются светлые висячие усы подонка. Справа от него расположился пожилой джентльмен в каске (это он выглядывал из окна). Волосы у джентльмена желтоватого цвета фильтра выкуренной сигареты. Его лицо напоминает копченое мясо, которое продается в Москве под названием «Шейка». Треть физиономии старика закрывают темные строительные очки, как у Робокопа. Сзади, рядом с нами, развалился смуглый бритый парень. У парня серьги вдеты во все возможные места. Говорит он медленно и невнятно, как будто в рапиде. Торопиться парень явно не привык.

По ходу движения все трое курят марихуану. Пакет с травой находится в каске седого джентльмена, а замусоленную трубочку он прячет в трусах. Пол в фургоне усыпан бычками и крышечками от пивных бутылок. Запах повсюду отвратительный.

Паа (так два других персонажа зовут седого Робокопа) начинает расспрашивать нас о том, о сем. Куда едем, нужна ли работа. Мы отвечаем, что от работы не отказались бы. «Работайте на меня, мексиканцы», – заявляет Паа. Паа объясняет, что они едут на строительство автомагистрали и в их задачу входит оснащение моста арматурой. Предположительно работа займет четыре дня. Паа обещает платить нам по десятке в час налом плюс бесплатное питание и проживание в гостинице. Мы не спорим по поводу «мексиканцев» и соглашаемся.

Стоит тяжелая, сухая жара. Мы засыпаем, убаюканные скоростью и ободряющими новостями. Спать в машине все же лучше, чем на скамейке, когда влажный холод пробирается под одежду. В середине пути полицейские почему-то проверяют проезжающие автомобили. Паа начинает суетливо прятать траву поглубже, Пэт (рулевой) проветривает кабину, мы с Юханом беспокойно переглядываемся. По штатовским законам, если в тачке находят наркоту, отвечают все пассажиры. Полицейский заглядывает в окно, встречает наши глупые улыбки и отпускает нас.

На место мы приезжаем около полудня. Паа выдает нам десятку на жратву, и мы с аппетитом уплетаем какое-то месиво, купленное в отделе готовых блюд в местном супермаркете. Поев, мы едем на объект.

Перед нами открывается широкая насыпь от горизонта до горизонта. Насыпь прервана мостом, возле моста свалены длинные вермишелины арматуры и еще какие-то железяки зеленого цвета. Нам выдают каски, защитные очки, перчатки и боты со стальными носами, чтобы педикюр не испортить. Мы принимаемся вкалывать.

Раньше я слышал, что профессия строителя – самая тяжелая на свете, теперь я удостоверился в этом лично. Железо оказалось невероятно тяжелым, пальцы сами разжимались, спина не гнулась, а в глазах темнело. Возможно, причиной моего быстрого изнеможения стала предыдущая усталость, только вымотался я ужасно. К концу первого рабочего дня мы подумали было свалить к чертовой матери, но пересилили себя и решили доработать до конца.

Наш трудовой подвиг продолжался четыре дня, как и обещал Паа. Мы работали с шести до одиннадцати утра, до наступления нестерпимой жары, а после еще вечером по три-четыре часа. Вечером мы в отключке выпивали по несколько бутылок пива и валились спать.

Пэт и смуглый бритый приглашали нас к шлюхам. Я говорю «шлюхи» не потому, что не уважаю женщин, продающих себя, а потому, что Пэт звал нас именно к шлюхам, а к шлюхам в тот вечер не хотелось. «Пуси, хэнд массаж, боди массаж и все остальное», – сулил Пэт, но мы не пошли.

Возле строящейся магистрали стоял старый дом, явно принадлежавший небогатым людям. Он похож на дачные домики, которых множество в России на участках по шесть соток. Когда-то этот домик был новым и находился в тихом лесу у узкой асфальтовой дорожки. Теперь по тихим лесам безжалостно прополз черный червяк автомагистрали и прошлого уже не вернуть.

Паа постоянно курил траву и спал в тени, под мостом. Это закончилось тем, что мы уложили сотню-другую металлических прутьев не так. Пэт истошно завопил и бросился за Паа. Старый строитель-наркоман очнулся, долго все промерял, пыхтел и в итоге решил, что все надо переделывать. Мы принялись расковыривать сложенную арматуру. От усталости я чередовал руки: орудовал то правой, то левой. Паа смотрел на меня какое-то время, а после проскрипел: «Всегда используй обе руки, мэн, так удобнее». Паа ушел, а я подумал, что всегда работаю в полсилы. Во всем, что я делал до этого, была некая половинчатость. Через старого наркомана на меня снизошла небесная истина. Если меня гложет лень, я говорю себе: «Используй обе руки, мэн, используй обе руки».

Но вот последний день нашей работы подошел к концу, и Паа заявил, что денег у него нет. Он не хочет нас обманывать, упаси Боже, но в результате определенных обстоятельств (их я так и не понял) деньги должен был привезти сын Паа, а он их не привез. Но Паа не отказывался от своих обязательств, он предложил нам ехать к нему домой, то есть обратно в Северную Каролину.

К тому времени мы нашли работу поблизости от строящейся автомагистрали, в городе Вильямсбурге, в мотеле. На следующий день следовало приступать. Упустить эту работу было бы огромной глупостью. Хотя бы один из нас должен был выйти завтра на вахту. Юхан моментально принял решение. Он решил ехать за баблом один, а меня оставил на месте дожидаться работодателя.