Текст книги "Стратег"

Автор книги: Александр Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 38 страниц)

За неожиданным обедом рабы оживленно обсуждали, что это случилось с не-гуманоидами. Раньше они запросто могли их заставить работать как угодно долго, а тут доставка обеда на рабочее место и уж совсем неслыханное дело – выходной. Только Гидон понимал истинную причину происходящего. Наместник решил немедленно выполнить его условие, а для этого он должен указать им на Янона. Они не захотели задерживать его одного, вот и придумали этот трюк со срочной работой.

По прибытии на работу отряд Янона поджидали сплошные сюрпризы: свободные женщины, обедающие рабы и предыдущая смена, которую отправили, не дожидаясь, когда следующая приступит к работе. Столько невозможных событий одновременно. Прибывшую смену почему-то продолжали держать в строю, не освобождая от цепей и не выключая гравитаторы. Охранники стали сгонять закончивших трапезу рабов в эту же колонну. Гидон оказался на какое-то время наедине с охранниками.

– Который? – прошипел Ф" ек.

– Третий справа, – дрожащим то ли от волнения, то ли от нетерпения голосом ответил Гидон и зачем-то добавил: – Со светлыми волосами.

– Это ненадолго, – оскалился охранник и нарочно грубо толкнул Гидона.

Янон плелся третьим в колонне, которой впервые предстояло познать прелести второй смены. Все его мысли были о своем друге. Как он там? Они всегда работали в паре. Справился ли Гидон в одиночку? Увидев, что того оставляют, он даже обрадовался, подумав, что они опять будут работать вместе, однако охранники сами стали распределять их по местам. Странно, они раньше никогда не вмешивались, их интересовала только выполненная в срок работа.

Янона поставили в отдалении от остальных. Минут через двадцать к нему подошел Ф" ек и велел следовать за ним. Они направились к ближайшим холмам, по дороге к ним присоединились еще трое охранников. Они преодолели подъем и прошли то место, где совсем недавно Гидон покинул транспортное средство не-гуманоидов. Невдалеке начинался редкий подлесок, за которым протекал ручей, но чтобы попасть туда, надо было взобраться по обнаженным скальным породам. В эту сторону и проследовал небольшой отряд. Ничего необычного в этом не было, рабов и раньше отвлекали от основной работы по всяким пустякам. Внезапно шедший сзади охранник со всей силы ударил его дубинкой по голове. Хлынула кровь, и Янон упал. Охранники начали методично, со знанием дела избивать его дубинками. Когда Янон совсем обессилел, двое охранников подняли его, а остальные сломали ему руки и ноги и в таком виде, истекающего кровью, бросили, ударив всем телом о камни.

Гидон видел, что Янона куда-то повели. От волнения у него все валилось из рук, но он не сомневался, что сегодня его работу проверять не станут.

– Иди, полюбуйся на своего белокурого, – раздался за спиной голос уже знакомого охранника.

Гидон аж подпрыгнул от неожиданности, но послушно поплелся вслед за ним.

– Дальше сам, – бросил сквозь зубы охранник, когда они достигли подножия холма. – Там, у подлеска.

Ноги не держали Гидона, он то и дело падал. В голове шумело, сердце непривычно колотилось, отдаваясь в висках. Перед глазами стояла пелена. Со смешанными чувствами он приближался к подлеску. Он жаждал увидеть своего друга поверженным, созерцать его безжизненное тело, и одновременно страх овладевал его душой. Страх увидеть труп Янона, а ничего другого он и не мог увидеть.

– Вот он. Вот он лежит у самой скалы. Еще несколько шагов, и я загляну в его мертвые глаза. Вот он, долгожданный и сладостный миг. Уже никогда ему не поучать меня. Ни в чем не превзойти меня. Я не буду вечно вторым, в тени его успехов. Лана. Не будешь больше ее целовать. Не обнять тебе ее никогда. Моей. Она будет сегодня же моей…

Послышался слабый стон. Медленно голова Янона повернулась, и губы его зашевелились. Гидон заорал от ужаса, споткнулся, упал и лицом уткнулся в траву.

– Мой верный друг, я знал, что ты придешь ко мне на помощь, не бросишь в беде. Помоги мне подняться. Ах, как больно.

Гидон был как во сне. Казалось, что ожили самые ужасные его кошмары. Ничего не соображая, он встал на колени и пополз на зов Янона, и только тут увидел его пробитый череп, запекшуюся кровь, переломанные конечности. Хладнокровие вернулось к нему. Он понял, что Янон умирает, умирает в муках, и улыбнулся.

– Ты радуешься, что я жив? – еле шевеля пересохшими губами, прошептал Янон. – Я тоже рад тебя видеть, мой преданный друг.

Гидон не ответил. Так же молча он бросил на Янона последний взгляд, полный нескрываемого торжества, и танцующей походкой пошел прочь.

Так Гидон бросил умирать своего раненого друга, с которым был неразлучен с детства. Со временем имя Гидон стало синонимом подлости и предательства, превратившись в презрительное Гнидон, отражающее подлую сущность своего носителя. Никто не произносил его имя, не сплюнув. С этого момента и мы будем называть его так – Гнидон, ибо другого имени он не заслуживает.

Ф" ек поджидал его за холмом и, подталкивая дубинкой, отвел на рабочее место. Никто теперь не мог его заподозрить в совершенном предательстве.

Но не только Янона предал он сегодня. Гнидон предал всех.

Если раньше Гнидон не мог работать от волнения, от страха перед неизвестностью, то сейчас у него все валилось из рук от великой радости, от избытка чувств. Охранники не обращали никакого внимание на то, что за всю смену он так ничего и не сделал.

Гнидон еле дождался окончания смены и теперь, скованный цепью, с работающим гравитатором, шагал в колонне рабов по направлению к пещерному городу, не ощущая их тяжести. Он просто летел, досадуя на рабов, что те еле плетутся. Желание гнало его вперед. Жгучее желание обладать Ланой.

Янон очнулся. Несмотря на боль, сознание вернулось к нему. Кровь на многочисленных ранах запеклась и больше не сочилась. Он понимал, что часы его сочтены. С переломанными руками и ногами ему отсюда не выбраться. Его самый близкий друг отказал в помощи. Предал его. И тут все события дня сложились в одну четкую картину. Все, что казалось случайным и не связанным, выстроилось в последовательную цепочку событий. Он все понял. Отчаяние охватило его. Нет, не потому, что он понял, что скоро умрет. Собственная жизнь его уже не интересовала. Это было отчаяние от невозможности предупредить других о грозящей им беде. Предупредить. Эта мысль засела в его сознании. Предупредить. Превозмогая боль, он несколько раз перекатился, пока не уперся в камень. Предупредить. Стиснув до боли зубы, после бессчетных неудачных попыток наконец поднялся на колени. Предупредить. Разодрал зубами рану на перебитой кисти правой руки, пока не пошла кровь. Предупредить. Временами теряя сознание, писал кровью на скале. Предупредить: Гнидон предал всех.

Охранники вразвалку приближались к месту, где лежал Янон.

– Этот презренный раб уже, без сомнения, сдох, – произнес один из них.

– Лучше помоги мне, – ответил другой.

Они подхватили Янона под руки и с размаху стукнули головой о скалу. Кровавое пятно, как раз чуть ниже оставленной им надписи, медленно стекло вниз, как посмертная подпись Янона под его посланием.

Так умер Янон. Со временем его имя стало символом надежности и верности. Его стали произносить почтительно и обязательно с эпитетом: ясноокий Янон, белокурый Янон, преданный Янон…

…Отряд миновал уже половину пути, как вдруг раздался крик. По мере продвижения вперед все новые и новые рабы оглашали окрестности воплем отчаяния. Наконец и Гнидон увидел его причину. Прямо на дороге лежал изуродованный труп белокурого Янона. Гнидон рухнул, теряя сознание. Шедшие рядом рабы всю оставшуюся дорогу несли его на своих плечах.

– Бедный Гнидон! Он так переживает потерю друга…

– Они были как братья. Всегда неразлучны. Ему сейчас нелегко.

Совсем другие мысли роились в голове Гнидона. Труп. «Опять этот труп на моем пути! Проклятый Янон! И после своей смерти ты не оставляешь меня в покое!» При виде пещерного города он пришел в себя. Жажда обладания Ланой пересилила страх перед трупом Янона.

– Молодец Гнидон, сумел взять себя в руки.

В загон Гнидон вошел уже самостоятельно. Избегая встречи с Ланой, он сразу направился в душевые. Пусть другие расскажут, а он придет ее утешать.

В преддверии заседания Комитета Сопротивления Катон, Тана и Зенон говорили о проблемах, которые они не хотели выносить на всеобщее обсуждение. Не то чтобы они не доверяли кому-то конкретно, просто последние события заставили их насторожиться, и они образовали что-то типа малого Совета.

– Женщины проверили, – начала Тана. – Через пустыню со зверьками не пройти.

– Без связи нам будет трудно.

– Я не сказала, что их нельзя доставить, Зенон.

– Кружным путем? – догадался Катон.

– Да. Несколько женщин собрались проведать своих родных и вскоре отправятся в дорогу.

– Не доверишь же ты им зверьков…

– Конечно, нет, Катон, я сама доставлю картеро в горы, пройдя с ними лишь часть пути.

– Почему ты?

– Милый Катон, мне очень не хочется разлучаться с тобой, но этот путь может одолеть только женщина, и ты это знаешь не хуже меня. Я же могу не только доставить груз, но и представлять нас на всеобщем Совете, если наш посланник не одолеет пустыню.

– Тана, ты, как всегда права, и лучшей кандидатуры для этого путешествия не сыскать. Может, нам вообще никого не посылать через пески?

– Э, нет! Я – только запасной вариант. Дорога занимает полтора месяца, а в горах нас ждут через месяц. Могу и не успеть. Кроме того, уходить надо на днях, и я не буду в курсе последних событий.

Лана трудилась на кухне и поэтому не могла встретить пришедший отряд. Краем уха она услышала, что кого-то из рабов нашли мертвым на дороге. Сердце кольнуло недобрым предчувствием, но бросить работу она не могла. Гнидон, наскоро помывшись, исподтишка наблюдал за ней. Он хотел оказаться рядом, как только она узнает о случившемся. Освободившись, Лана торопливо направилась к стоящим в загоне столам, где обычно ужинал Янон со своим отрядом. Его нигде не было видно.

– Ты не видел Янона? – спросила она первого попавшегося из его отряда.

В ответ он опустил глаза. У Ланы перехватило дыхание. В этот момент Гнидон бросился к ней.

– Лана! Ты уже знаешь? Какое горе! – Он обнял ее. – Я всюду искал тебя… Бедный Янон!..

Лана позволила себя обнять и, уткнувшись головой ему в шею, тихо заплакала, еще не до конца осознав произошедшее. Гнидон гладил ее по голове. Запах ее волос пьянил, горячее дыхание обжигало шею, пробуждая похотливые желания.

– Молодец, Гнидон, – произнес кто-то рядом, – нашел в себе мужество сказать ей…

– Настоящий друг, – слышалось с другой стороны, – он поможет ей пережить утрату… Он не бросит ее в трудную минуту… Он не меньше ее скорбит…

Все мысли Гнидона были только о том, как бы поскорее увести Лану подальше от посторонних глаз.

– Пойдем, поплачем о нем вместе, – не переставая обнимать ее, шептал Гнидон. – Я расскажу, как это было, – и положил ей руку на талию…

И Лана позволила ему себя увести. Еле сдерживаясь, чтобы не ускорить шаг, он повел ее в дальний зал, в одну из свободных ниш. Вот он, долгожданный миг. Он наедине с Ланой. Первый раз. Только он и она.

Пелена застилала ей глаза, и увести ее сейчас, наверное, мог любой и куда угодно. Лана, опираясь на руку Гнидона, тихо всхлипывая, шла за ним. Она была благодарна ему за то, что он ее не оставил одну. Ей нужно было сейчас выплакаться, она страшилась одиночества. Лана очнулась, только когда они вошли в нишу и за ними опустилась занавеска. Тут до нее дошло: она больше никогда не увидит своего Янона. Ноги подкосились, и она всей тяжестью своего тела повисла на шее Гнидона. Рыдания сотрясали ее грудь.

Опуская занавеску, Гнидон лихорадочно думал, под каким предлогом ему обнять Лану, когда она неожиданно пошатнулась. Он успел ее подхватить, и она повисла у него на шее. Какое блаженство! Никогда еще его желанная не была так близка. Он осторожно прижал Лану к себе, ощущая каждый изгиб ее разгоряченного тела. Ее груди вздымались, доводя его до безумия. У него хватило выдержки не наброситься на нее прямо сейчас. Он начал одной рукой гладить ее шелковые волосы, а другая медленно, жадно поедая каждый миллиметр, стала опускаться вниз по ее спине. Голова шла кругом от запаха ее тела, его член напрягся и уткнулся ей в живот.

Он испугался, что она, почувствовав его возбуждение, прервет эти сладостные объятия, но Лана продолжала рыдать. Он осмелел, и его рука достигла ее округлой попки и сжала аппетитную правую ягодицу. Все это время он делал маленькие, незаметные шажки в направлении лежанки, на которую так хотел ее уложить.

– Моя бедная Лана, приляг, тебе станет легче, – и он уложил ее, во всем послушную, так, что ее голова оказалась у него на коленях. – Поплачь, поплачь…

Гнидон стал расстегивать пуговицы на своей рубашке, и теперь Лана прижималась своим лицом к его обнаженному животу. Он чувствовал ее обжигающее дыхание в самом низу живота, он ощутил капли ее слез у себя там, между курчавых волос, вот они уже достигли основания его восставшего естества, вызвав всплеск эмоций, и он, теряя контроль, взяв ее голову обеими руками, начал водить ею по своему животу, обжигая его жаром ее губ. Решившись, он приподнялся, и теперь его член упирался ей прямо в лицо. Он с ужасом ожидал ее реакции.

– Гнидон, что это… Где я? – словно спросонья и, видимо, не до конца понимая, впервые за все это время подала голос Лана.

– Ты в безопасности, я с тобой, – ответил он, в спешке поднимая ее голову, словно нашкодив. – Давай приляг, вот так, – и положил ее на спину.

Комитет Сопротивления собрался в полном сборе для очередного совещания. Все уже знали, что на бездыханное тело Янона отряд рабов наткнулся по пути в загон.

– Что-то Гнидон запаздывает, – нарушил молчание Тунон.

– Не стоит его ждать, он сейчас с Ланой, ее нельзя оставлять одну.

– Да, Тана, ты права, – согласился Катон. – Гнидон преданный друг, начнем без него. Лане он сейчас нужнее. Кто выступит первым?

– Думаю, лучше начать с меня, – продолжил Тунон. – Мое сообщение может изменить наши планы. Подкоп продвигается стремительно. Женщины еле успевают освобождать тоннель от почвы и подносить подпорки. Через неделю все будет готово.

– Укрывшиеся созывают всеобщий Совет и просят прислать представителя, – сообщил Катон. – Теперь мы сможем это сделать. Осталось утвердить кандидатуру. Я собирался послать Янона.

– Выбор не так уж велик. Все-таки лучше послать члена Комитета. Уверен, каждый из нас готов отправиться в путешествие через пустыню.

– Хорошо, Зенон. Тогда у нас остался последний вопрос. Судя по продукции, которую мы здесь выпускаем, не-гуманоиды ведут войну…

– Или усиленно к ней готовятся, – прервал Тунон.

– Что для нас одно и то же. Поражение не-гуманоидов – это наша победа, и она приблизит час освобождения. Се"* час же мы невольно способствуем им.

– Что мы можем сделать? Убивать не-гуманоидов или медленнее работать?

– Нет. Это не поможет. К открытой борьбе мы еще не готовы, а увиливать от работы нам не дадут.

– Что же тогда?

– Выпускать бракованную продукцию.

– Жалко, нет Гнидона, он бы рассказал, как тщательно их контролируют при сборке корпусов.

– Я не это имею в виду, Тунон. Пусть лучше Зенон расскажет о своей работе.

– Не знаю, что это даст. Передо мной пара десятков куч с различной рудой. Десять лопат из одной кучи, пара из другой и так далее. Потом все это перемешивается в одной емкости и подается в печь.

– А охранники следят, сколько именно лопат из определенной кучи попало в эту емкость?

– В общем-то, не очень. В основном проверяют, заполнена ли она доверху. Что ты предлагаешь? Наполнить емкость не до конца они не дадут.

– Этого и не надо. Можешь ли ты вместо десяти лопат руды из первой кучи положить только девять, а из следующей на одну больше?

– В принципе, да. Но мы ведь не знаем, что из этого получится.

– А это и не важно. Уж точно не то, что им надо.

Рыдания потихоньку стихали, казалось, вот-вот и Лана придет в себя, что явно не входило в планы Гнидона.

– Бедный Янон, он лежал весь окровавленный, с пробитой головой…

Крик Ланы и новый приступ отчаяния заглушил его слова. Теперь он сидел у ее изголовья. Его взгляд был прикован к двум чудесным холмикам ее грудей, которые так привлекательно то опускались, то поднимались в такт рыданиям. Из нижнего белья женщины планеты знали только трусики, и сейчас его воспаленному взору благодаря так вовремя расстегнувшейся пуговичке предстало потрясающее зрелище. Наверное, внутреннее возбуждение передалось телу, и ее упругие девичьи груди напряглись, соски вытянулись и затвердели. Они то поднимались ему навстречу, заманчиво покачиваясь из стороны в сторону, то опускались, маня за собой. Его рука, не в состоянии больше ждать, пролезла под платье.

– Что ты делаешь, Гнидон?..

– Ты вся горишь, тебя надо остудить. – Его рука, нехотя оставив столь желанные и отчаянно близкие груди, подхватила край платья и стала их обдувать.

– Ты такой заботливый. – Ее рука обвилась вокруг его шеи, привлекая к себе, и он ощутил жар ее губ на своей щеке. – Не оставляй меня!

Он стал покрывать поцелуями ее щеки, глаза, осушая их от слез.

– Я всегда буду рядом, буду твоей опорой…

В знак благодарности она обеими руками обняла его, и его щека прикоснулась к ее обнаженной груди, выскользнувшей из-под платья. Губы сами впились в ее уста. Она ответила на этот поцелуй, но, когда он затянулся и перестал походить на дружеский, ее рука уперлась ему в грудь.

– Гнидон, не надо…

– Что ты, Лана, я просто хочу тебя утешить, ты сейчас как никогда нуждаешься в заботе и ласке.

Казалось, его слова возымели действие, и Лана еще какое-то время позволяла себя целовать и ласкать. Похоже, она впала в забытье. Осмелев, он расстегнул все, кроме последней, пуговицы на ее платье. Рука Гнидона судорожно перебегала с одной груди на другую, словно не зная, какую выбрать. Остановившись на правой, его пальцы стали играть с соском, то вытягивая, то сжимая его.

Оставив губы, он принялся целовать ее в шею, а рука девушки легла ему на голову, прижимая к себе. Затем его губы, спустившись с шеи к подножию упругого холмика, жадно впились в него и начали подъем, чтобы достигнуть затвердевшей вершины. Его язык играл ее затвердевшим соском, губы сжимали его, словно пытались добыть из него несуществующее молоко. Рука, соскользнув с другого холмика, устремилась вниз, пока не достигла выпуклого животика, где остановилась, не рискуя продолжить свой спуск.

– Гнидон, что ты делаешь? – очнувшись, еле слышно произнесла Лана. – Не надо.

– Лана, милая, не надо меня бояться, – с сожалением выпуская готовый взорваться сосок, как можно нежнее произнес он. – Ты больше не плачешь, тебе лучше… – И его рука расправилась с последней пуговицей.

– Какой ты внимательный! – И она опять притянула его к себе, даря сладкий поцелуй прямо в губы, чуть-чуть более продолжительный для дружеского, но слишком короткий для любовного.

– Лана, я люблю тебя, – неосторожно вырвалось у Гнидона.

– Что ты сказал? Любовь. Да, я любила Янона. Я знаю, ты тоже его любил. Его все любили, – прошептала Лана. Она потеряла связь с действительностью.

На какое-то время ее трепещущее тело опять оказалось в его власти. Взгляд Гнидона устремился вниз, туда, где из-под распахнутого платья виднелся соблазнительный выпуклый живот и то желанное, что скрывалось под белыми трусиками, сквозь которые еле заметно проглядывало темное пятнышко волос. Он пожирал ее тело глазами, а его рука потянула за розовую, завязанную бантиком веревочку, которая удерживала трусики на ее теле. Они немного сползли, открыв взору еще один небольшой холмик, покрытый редкими курчавыми волосиками. Гнидон скинул с себя рубашку и принялся стягивать штаны, откуда бешено рвался на свободу восставший жезл. Трусы после принятия душа он предусмотрительно надевать не стал. Заметив, что Лана лежит с закрытыми глазами, он приподнял ее за шею и осторожно освободил ее от остатков платья. Теперь только трусики прикрывали ее наготу. Снять их он не решался. Прижавшись своим горящим копьем к ее бедру, он обеими руками стал жадно ласкать ее безвольное тело. Затем одна рука раздвинула бедра девушки и от коленок начала подъем вверх, туда, откуда шел нестерпимый жар, и остановилась в миллиметре от заветной цели, которая по-прежнему была скрыта за тонким слоем белой материи. Он начал тереться членом об ее бедра. Желание сжигало его, но клочочек светлой материи оставался для него непреодолимым препятствием.

В своих нескончаемых эротических снах он не раз опускал свой жезл в ложбинку между ее грудей. Это желание навязчиво преследовало его. Ради этого и путешествовал его тяжело дышащий член по ее телу. Цель была уже близка. Вот он с разбегу уперся в ее грудь, которая восхитительно закачалась от этого толчка…

…На этом и порешили. Постепенно все печи на планете стали выплавлять металл с другими характеристиками, и корабли одевались в бракованную броню.

– Пойдем, любимый, у нас сегодня последняя ночь. – Тана взяла Катона за руку. – Я ухожу завтра утром.

– Ну почему, ты же говорила, что через несколько дней?

– Странная смерть Янона заставляет меня спешить. Не убивают не-гуманоиды рабов просто так. Раньше им до нас не было дела, только выполняй норму, а теперь…

– Да, слишком многое не укладывается в привычные для них рамки поведения.

– Поэтому никто не должен знать, что я ушла. Пусть думают, что много работы на полях, а потом я приболею, и на глазах у всех тебе будут передавать от меня приветы. Поступай и ты так же. И еще. Я постараюсь в срок успеть в горы на всеобщий Совет, но вы своего представителя обязательно пошлите, и пусть он не знает о моем присутствии.

Закончив на этом деловую часть, они направились искать свободную нишу, чтобы устроить праздник любви. Судьбе было угодно распорядиться так, что они расположились по соседству с Гнидоном и Ланой.

В этот момент Лана опять пришла в себя. Ее глаза широко раскрылись, увидев прямо перед собой огромное, готовое взорваться красное чудовище.

– Гнидон! – вскрикнула она. – Как ты мог?!

Она попыталась оттолкнуть его, но промахнулась, и неожиданно красная голова оказалась плотно зажатой в ее ладони. Лана растерялась и, не зная, что предпринять, продолжала держаться за пылающий член. Потрясенная девушка не понимала, что делает. Она никогда не видела восставший член. Это был взгляд не любопытства или желания, это был взгляд, преисполненный ужаса, и бессознательно она продолжала стискивать голову чудовища.

– Гнидон, Гнидон, что же это такое, что это? – пролепетала Лана.

Ей казалось, что и без того огромный зверь вырос в ее руках еще больше, раздался вширь, а затем вдруг раздулся до совсем уже невероятных размеров, и из его раскрывшегося рта выстрелило что-то белое и липкое, разлетаясь по мере своего стремительного полета в разные стороны, попав в ее раскрытый рот, на щеки, залепив глаза. Она почувствовала, что чудовище обмякло в ее руке, и она, наконец, смогла от него освободиться, ощутив, как слиплись ее пальцы. Непроизвольно она сделала глотательное движение, и что-то горькое проникло в горло. Напряжение спало, и она начала понимать, что произошло что-то нехорошее, что-то вышло не так, неправильно.

Гнидон очень испугался, когда Лана очнулась и попыталась его оттолкнуть. Он с ужасом подумал, что, придя в себя, она поймет его замыслы, и уже ругал себя за поспешность, как вдруг ощутил свой член в ее руке. Она так сильно сжала его, что ему показалось – еще немного, и его детородный орган лопнет. Гнидон понимал, что Лана делает это с перепугу, машинально. Но ему было все равно. Он неудержимо приближался к вершине блаженства. Своим основанием его член покоился на ее груди, разбухший сосок приятно упирался между его яичек. Но наслаждался он подобным состоянием совсем недолго. Это для Ланы время застыло, для него же оно длилось всего мгновение и закончилось оглушительной вспышкой. Он кончил, испытав то сладостное чувство, к которому так давно стремился. Таким неожиданным образом сбылись его самые смелые мечты. Сама того не подозревая, Лана помогла ему взобраться на вершину блаженства. Едва он кончил, как почувствовал, что рука Ланы предательски бросила его, когда он хотел еще и еще, но осталась лежать рядом, кончиками пальцев касаясь яичек. Он перехватил осиротевший член в свою руку и продолжил работу, которую не завершила Лана, освобождая и освобождая его от семени. Уже опавший член скатился в столь желанную ложбинку между грудей. Гнидон, сжав обе груди с застрявшим между ними членом, закончил то, что она начала, но бросила в самый неподходящий момент. Его естество обмякло, сжалось и вывалилось из ложбинки.

Удовлетворив свою похоть, он опять испугался реакции Ланы.

– Лана, Лана, – опережая ее и боясь ее слов, заторопился Гнидон. – Тебе нужна сейчас ласка и забота, не надо этого бояться…

– Почему ты голый? – спросила девушка и, взглянув на себя, добавила: – Где мое платье?

– Ты вся горела, тут очень жарко, – не зная, что ответить, промямлил Гнидон.

– В чем это я липком? – проведя рукой по щеке, спросила она. – Что ты собираешься со мной сделать? – Ее взгляд остановился на его опавшем члене. – Ты решил воспользоваться моим состоянием и овладеть мною?..

– Что ты, Лана, как ты могла такое подумать? – судорожно пытаясь подобрать нужные слова, заговорил Гнидон. – Я никогда не смогу сделать тебе больно. – И тут его осенило: – Мы ведь теперь остались одни, ты потеряла любимого (эта фраза далась ему с трудом), а я потерял друга. Уверен, что, умирая, он завещал нам быть вместе. Кто, как не лучший друг, должен позаботиться о его любимой. Лана, Янон не против нашей близости. Доверься мне. Будь моей, прямо сейчас. Позволь мне сделать тебя счастливой. Сделай это ради светлой памяти о Яноне. Янон бы одобрил это.

Гнидон сумел найти именно те слова и аргументы, против которых Лана оказалась бессильна. Она не сомневалась, что так бы и сказал Янон, умирая у нее на руках.

Внезапно взгляд Ланы потух, она непроизвольно раскинула руки и раздвинула ноги, дыхание ее стало ровным, и голова склонилась набок.

Гнидон понял – теперь он может делать с ней все. От этой вседозволенности он даже растерялся, не зная с чего начать. Гнидон стал оглядывать свои владения, смакуя каждую деталь ее беззащитного тела, пока его взгляд не наткнулся на белую полоску трусиков. Торжествуя, он снял их и раздвинул ее ноги, чтобы лучше видеть предмет своего вожделения.

Жгучее желание с новой силой проснулось в Гнидоне. Он беспорядочно покрыл поцелуями прекрасное тело, попытался найти ее губы, но она отвернулась, не дав себя поцеловать. Он понял, что ее губы потеряны для него, но и без того у него много работы. Он жадно набросился на ее груди, кусая затвердевшие от возбуждения соски, оставляя кровавый след.

Гнидон никак не мог осмелиться прикоснуться к заветному месту. Наконец он решился овладеть Ланой. Он попытался с ходу проникнуть в нее, но у него ничего не получилось. После нескольких безуспешных попыток, помогая себе руками, он смог ввести член, но пещера не хотела отдавать свои сокровища. Он уперся в препятствие. Она еще девушка! Его торжеству не было предела. «Янон, ты даже не смог сделать свою любимую женщиной. Я буду у нее первым! Я обошел тебя, слышишь – обошел! Не ты, а я первый!» За этими мыслями он не заметил, как его член опал. Все попытки прорваться сквозь, казалось бы, хрупкую преграду ни к чему не привели. «Проклятый Янон, даже мертвый ты не оставляешь меня в покое. Это ты все подстроил! Ты специально оставил ее нетронутой, чтобы я сейчас не мог ею насладиться. Почему ты не расчистил мне дорогу?!»

Гнидон страстно желал обладать Ланой, его прямо трясло от желания, но оно никак не передавалось его члену. Предприняв еще несколько безрезультатных приступов, он сдался. «Не так, так по-другому ты будешь моей!» С этими словами он поднял ее ноги и, согнув их в коленях, прижал к животу. Оставшись довольным позой, медленно ввел указательный палец, пока тот не уперся. Вытащив, он сжал четыре пальца руки вместе и со злобной усмешкой начал их засовывать в Лану. Достигнув преграды, он, видимо, слишком легко надавил на нее, и, спружинив, рука выскочила наружу. Озверев от очередной неудачи, он грубо вошел в нее рукой и гораздо сильнее, чем требовалось, надавил. Лана, заскрежетав зубами, осталась безмолвной. Препятствие рухнуло, но, не замечая, что цель уже достигнута, он еще несколько раз повторил эти движения, доставляя ей ненужную боль. Наконец, остановившись, он почувствовал на своей ладони ее горячую кровь и, вытащив руку, самодовольно полюбовался красными пятнами. Затем брезгливо вытер пальцы об ее живот, оставив на нем несколько кровавых полос. Все это возбудило его, и он возобновил свои попытки. Вход в заветное место, то ли от крови, то ли от реакции ее организма, стал влажным, и его вялый член постоянно соскальзывал с верного пути. Он поднял белые трусики и вытер ими у нее между ног, потом, подумав, окутал ими свое достоинство и поработал над ним руками. Это помогло, и он вошел в нее. Но на большее Гнидон оказался не способен, возбуждение начало спадать, и тогда, оставив в ней только головку своего готового опять сбежать члена, он принялся удовлетворять себя руками. Медленно, но верно он приближался к вершине блаженства, правой рукой занимаясь самообслуживанием, а левой гладя ее пылающие бедра. Головка члена на мгновение напряглась и извергла горячую струю. Гнидон ликовал. Он кончил. Кончил в нее.

Ниша ярко освещалась тремя масляными светильниками. Катон, зная привычки Таны, стал их поочередно гасить.

– Ты не хочешь на меня посмотреть? – произнесла она, когда он погасил два из них и потянулся к третьему.

Катон замер с протянутой рукой, а Тана при тусклом свете последнего светильника стала медленно перед ним раздеваться. Сняв с себя белые трусики, она не стала прикрывать руками свою наготу и позволила Катону любоваться своим телом.

– Я тоже хочу тебя видеть.

Катон наконец оторвал руку от так и не погашенного светильника и стал в спешке раздеваться, словно боясь, что она передумает. Тана, поборов смущение, разглядывала крепкое тело возлюбленного, пока не остановилась на уже проснувшемся мужском достоинстве. Катон перехватил ее взгляд. Он был рад, что она перестала стесняться наготы. Вдоволь налюбовавшись друг другом, они не спеша сблизились и слились в поцелуе. Но это был не последний подарок, который Тана приготовила на прощание. Она медленно стала покрывать тело Катона горячими поцелуями. Не осталась без внимания и его восставшая плоть. Потом она позволила ему поцелуями испить нежность своего тела, допуская его губы в самые заветные места. Когда возбуждение достигло предела, их тела слились. Они любили, словно в последний раз, страстно и умело. Каждый из них старался доставить как можно больше удовольствия партнеру, получая то же самое взамен. Ночь пролетела как одно мгновение, и сигнал к подъему застал неутомимых любовников в пылких объятиях друг друга.