Текст книги "Джокер"

Автор книги: Александр Шувалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Аскетичность и простота убранства одноместного номера гостиницы эконом-класса в Коньково, живо напомнили мне столь любимую отечественными коммунистами эпоху брежневского застоя. Узенькая кроватка у стенки справа от входа, размещенные на полутора квадратных метрах «удобства», журнальный столик у окна с одним-единственным креслом. Графин с мутной водопроводной водой на подоконнике и стакан со следами красной губной помады. Типовая картина на тему «Гости из прошлого». Корейский телевизор на тумбочке у подоконника несколько выпадал из этого ностальгического ансамбля, правда, он не работал. Да, едва не забыл, в номере был телефон. Он начал звонить, как только я вошел. Не успел я снять трубку, как чарующий женский голос высказал предположение, что мне, наверное, очень одиноко, и радостно проинформировал, как с этим следует бороться. Мои робкие возражения: «не скучаю», «устал», «отстаньте, спать хочу» просто не принимались во внимание. Когда же я пообещал пожаловаться администрации, на другом конце провода мило рассмеявшись, сообщили, что администрация тоже очень заинтересована в организации моего культурного досуга, то есть, находится в доле. Впав в легкий ступор, я слушал дальше, не перебивая. Ассортимент просто поражал воображение. Мне предлагались на выбор девочки, мальчики, кошечки, хомячки, ослики, баба Яга, черт в ступе… И все «очень ласково», «конфиденциально», «стерильно» и «по самым доступным ценам». Представив себя любимого в ласковых объятиях стерильного ослика, я нервно хохотнул и повесил трубку…

Подойдя к зеркалу, критически осмотрел себя и остался доволен. Застегнутая сверху донизу на все пуговицы фланелевая рубашка на пару размеров больше, чем требуется, поверх заправленных в носки тренировочных брюк с пузырями на коленях. Жидкая прядка волос поперек лысинки, очки с толстенными стеклами на носу. Теперь немного опустим левое плечико и слегка ссутулимся. Немного наморщим лоб и виновато улыбнемся. Кого мы видим? Правильно, суетливого, сильно закомплексованного, затраханного жизнью ботаника. Станиславский без колебаний сказал бы: «Верю!». И эти поверят. Обувшись в удачно прикупленные на Черкизоне резиновые шлепанцы, я запер за собой дверь и пошел в буфет ужинать.

В ожидании гостей я успел сделать пару звонков, перекурить и даже немного подремать в кресле. Пару раз кто-то осторожно скребся в дверь и, не дождавшись ответа, удалялся.

Наконец, в дверь загрохотали так, что сразу стало ясно, товарищи имеют право.

– Кто там? – хриплым со сна голосом спросил я.

– Милиция, откройте!

Я послушно отворил дверь. Передо мной стоял старшина Николаев.

Глава 11

– Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить очень интересную новость, – сидящий во главе стола человек взял паузу и, достав из внутреннего кармана пиджака от Бриони металлический футлярчик, извлек из него сигару.

– Какую новость? – у сидевшего по правую руку от него Финансиста не выдержали нервы.

Не обращая внимания на реплики, человек снял с сигары обертку и, обрезав кончик, принялся, не торопясь, ее раскуривать.

– Спокойно, Гена, – пропыхтел толстяк, удивительно похожий на жабу в дорогом костюме и галстуке. Он отвечал за юридически-правовой аспект деятельности Организации и работу с правоохранительными органами (назовем его Юрист). Когда-то он и сам носил милицейскую форму и даже дослужился до подполковника. Профессионалы в его бывшем ведомстве относились к нему со сдержанной гадливостью, а начальство, наоборот, ценило за личную преданность и умение быть полезным. За пятнадцать лет службы скромный подполковник оброс обширными связями и был запросто вхож в такие высокие кабинеты, куда начальников его начальников пускали только по предварительной записи, да и то далеко не всегда… – Не суетись под клиентом… – и заржал.

– Новость интересна тем, – выпустив в потолок струю дыма, вполголоса проговорил человек с сигарой, – что в ближайшее время, все мы станем богатыми людьми. – Помолчал и добавил: – Очень богатыми.

– Очень богатыми, это по скольку на каждого? – деловито поинтересовался Юрист.

– Нули после цифры считать замучаешься, Славик.

– Было бы, что считать, – радостно ответил он, промокая платком лицо. Как всегда, ему было очень жарко.

– Что для этого надо сделать? – в предчувствии чего-то очень неприятного, спросил Финансист. С каждой минутой весь этот разговор нравился ему все меньше и меньше.

– А все очень просто, – сидящий во главе отложил сигару. – Надо взять несколько крупных кредитов…

– Сейчас это очень непросто.

– Не скромничай, ты это умеешь. Взять кредиты… – повторил он. – И вместе со всеми активами нашей богадельни вывести их за рубеж.

– И съехать из страны следом, – влез толстяк.

– Согласен. Пересидим кризис где-нибудь у теплых морей, а потом… А потом каждый будет хозяином своей доли.

– Все-таки сколько на каждого? – заерзал на стуле Юрист.

– Думаю, миллионов по двести-двести пятьдесят. Долларов, естественно.

– Я думал, больше, – разочарованно протянул тот.

– Чтобы вытянуть больше, нужно время, а у нас его нет.

– Погоди, – внезапно осипшим голосом сказал Финансист. – Но ведь тогда придется…

– А как иначе, Гена, – засмеялся Юрист, – за большие деньги надо сражаться.

– И ты готов?..

– Я – человек служивый, поэтому всегда готов выполнить любой приказ любого правительства, лишь бы платили.

«Служивый… Гнида ты паршивая», – подумал Финансист и тут же спросил:

– А что старики?

– Старики… – раскурив сигару по новой, его собеседник задумчиво повертел в руке зажигалку и положил на стол, – Владиленовичу уже на кладбище прогулы проставляют, так что пора и под травку.

– А?..

– Валерьяныча надо валить первым, пока он не разобрался, что к чему. И это не так просто, тот еще волчара.

– Человек из легенды? – хмыкнул Юрист. – Запомните ребята, бессмертных не бывает. Нужно просто все грамотно организовать.

– И ты за это возьмешься?

– А, больше-то и некому. Ладно, не парьтесь. Есть люди…

Глава 12

В дверях передо мной стоял старшина Николаев. На сей раз, он был в образе не милиционера, а бандита средней руки: в плотных темных джинсах, кашемировом свитере и кожаной куртке.

– Вас прямо не узнать, – проблеял я, – так роскошно выглядите.

– Не узнал, значит, богатым буду, – положил мне на грудь здоровенную ладонь и слегка надавил.

Я перелетел через комнату и затормозил возле журнального столика.

Первым в номер вошел человек приблизительно моих лет, среднего роста, без особых примет, одетый скромно. Здоровяк, едва не отправивший меня в открытый космос, зашел следом, запер дверь и положил ключ в боковой карман.

– В чем дело? – поинтересовался я дрожащим от страха голосом.

– Майор Анохин, – человек «мазнул» удостоверением перед моими глазами. – Сегодня днем вы отказались предъявить сотруднику МВД портфель для досмотра. Интересно, почему?

– Это произвол! Учтите, я буду жаловаться.

– Ты что так разорался, Васек? – здоровяк подошел ко мне вплотную и остановился, почти касаясь меня пивным пузом кружек на тридцать вместимостью.

Его напарник и, видимо, начальник уселся в кресло и нагло угостился моей сигареткой.

– Что происходит? – а то я не понимал, что же происходит… – Наезд, рядовой вульгарный наезд с «пробивкой».

– Обычная милицейская проверка – успокоил меня сидящий в кресле. Со вкусом затянулся и, выдохнув дым, продолжил: – Не стоит беспокоиться. Предъявите нам ваши вещи для досмотра, ответите на несколько вопросов и можете считать себя свободным.

– Как народы Китая, гы-гы-гы… – встрял в разговор здоровяк и осекся под укоризненным взглядом начальника.

– Я – гражданин суверенной Украины, – гордо расправив плечи, как партизан перед расстрелом, произнес я, стараясь сдержать дрожь в нижней губе.

– …Незалежной что ли?

– Совершенно верно. Я настоятельно требую присутствия при допросе сотрудника украинского посольства и переводчика.

– Переводчика-то зачем? – искренне удивился старший.

– А щоб було… – сварливо ответил я, исключительно из принципа переходя на ридну мову.

Тот еле заметно кивнул головой, и здоровяк, почти без замаха, но достаточно резко, ткнул меня с левой кулачищем в живот, целясь в солнечное сплетение. Если бы он туда попал как следует, вдохнуть воздух я смог бы к моменту очередного воссоединения Украины с Россией. К счастью, перед тем как кулак соприкоснулся с моим хилым тельцем, я успел немного согнуться, и удар пришелся в верхнюю часть груди. Все равно очень впечатлило.

– Хр-р-р, – прошептал я, обламываясь в коленях.

Упасть мне не дали. Страшный человек старшина Николаев несильно толкнул меня ладонью в лоб, отчего я улетел на кровать. Скорчился на ней и затих.

– Эй, ты как? – поинтересовался сидящий в кресле. – Идиот! – заорал он, обращаясь к напарнику. – Ты что наделал?

– Да, я его только задел чуток, видать, совсем гнилой, – виновато забубнил тот. Подошел ко мне, взял за шиворот и усадил на кровати. – Дыши давай, а то еще загнешься чего доброго. Отвечай за тебя потом, как за человека.

Немного продышавшись, я начал ныть, размазывая слезы по щекам.

– Как вам не стыдно? За что вы меня так? У меня, между прочим, инфаркт в прошлом году был!

– Эх, Вася, Вася, – пожалел меня старший, – Что же ты с больным-то сердцем в серьезные дела полез? Сидел бы себе дома у моря, абрикосы кушал…

– Какие дела? – полюбопытствовал я, вытирая платком лицо.

– Портфель, – напомнили мне из кресла.

– Под кроватью, – сознался я.

– Доставай.

Я встал на четвереньки и начал шарить под кроватью.

– Веселее, – подбодрил меня здоровяк и не сильно, но исключительно обидно пнул ногой под зад. – Не спи!

Я встал на ноги и протянул ему портфель:

– Вот, возьмите.

Старший поставил портфель себе на колени и щелкнул замками. Очень скоро его содержимое оказалось на журнальном столике.

– Что здесь? – строго спросил он, указав пальцем на некий завернутый в газету предмет.

– Ничего особенного, – тихо ответил я.

Он развернул газету.

– Ну, ни хрена себе! – заорал он, глядя на целлофановый пакет с каким-то белым порошком, лежащий, между прочим, в его собственной ладони. Обычный прозрачный пакет, граммов на пятьсот, с круглой фиолетовой печатью в углу: персидская вязь по периметру и три девятки в центре круга.

– Ах, ты… – начал он и замер прямо посреди фразы.

Дверь отворилась и в номер стремительно, как в ускоренной киносъемке, ворвались трое в камуфляже с укороченными пистолетами-пулеметами в руках и в скрывающих лица шлем-масках.

– Всем на пол, работает спецназ ФСБ!

Человек, представившийся майором Анохиным, все сразу понял и быстренько расположился на полу в позе «ноги очень широко, руки за голову, лицом вниз, жопой в потолок». Тугодум Николаев в ситуацию явно не въехал и начал качать права:

– Не понял, вы че…

Ему сразу же помогли понять, че к чему: прикладом по почкам и башмаком под колено. Бедняга грохнулся так, что загудели половицы, и замер не в силах повернуть голову: один из бойцов придавил ему шею подошвой.

Злорадно хихикая, я двинулся к выходу, стараясь не попасть в глазок видеокамеры вошедшего следом оператора. В коридорчике прямо перед входом в ванную столкнулся с высоким человеком в распахнутом, длинном до пят кожаном плаще. Светлокожий блондин с василькового цвета глазами на суровом лице нибелунга. Истинный, блин, ариец. Доведись ему жить во времена третьего рейха, с такой физиономией он наверняка бы дослужился до группенфюрера.

…А вы, наверное, думаете, что все таджики мелкие и чернявые? Равшон Саибназаров и был как раз чистокровным таджиком, но с Памира, где светлокожие, светлоглазые блондины не редкость. Его старший брат, Алишер, служил вместе со мной в Афгане и погиб в восемьдесят седьмом, ему голову отрезали.

Я мышкой проскользнул мимо и заскочил в ванную, а он со словами «Заводите понятых», чеканным шагом проследовал в номер.

…Минут через тридцать в дверь постучали.

– Кто там?

– Свои, – на пороге стоял Равшон. Мы обнялись.

– Здорово.

– Привет, ряженый. Тебя и не узнать сразу, такой красавец стал.

– Как там? – я показал пальцем в сторону комнаты.

– Полный порядок, толстого увели, второй сидит в кресле, скучает.

– Самое время побеседовать.

– Пошли.

Липовый майор Анохин сидел в кресле пригорюнившись. При виде нас натужно улыбнулся.

– Красиво вы нас сделали, браво, – и даже изобразил аплодисменты, легонько прикоснувшись пальцами левой руки к ладони правой, скрепленной наручником с подлокотником кресла.

– А нечего наркотой баловаться, – сурово заявил Равшон.

– Вы же прекрасно знаете, что нас подставили.

– Вас взяли с поличным при получении партии героина. На пакете с ним ваши отпечатки. У вас с напарником обнаружены стволы. Все зафиксировано на камеру в присутствии понятых.

– У нас есть разрешения.

– А удостоверения сотрудников МВД?

– Я имею право на один телефонный звонок, – вякнул «Анохин» и закашлялся.

– А я имею полное право вызвать спецназ, – продолжил ломать его Равшон. – И сообщить, что вы только что пытались нас убить.

– Что вы от нас хотите?

– Вот с этого и надо было начинать. У вас два выхода, сами понимаете. Либо я везу вас с напарником к себе и предъявляю обвинение по всей форме, либо…

– Выбираю второе, – быстро сориентировался в реалиях задержанный.

– Тогда оставляю вас с моим товарищем. Будьте с ним откровенны, а то…

– Да, понял я, понял.

Закурив, я присел на кровать, упершись спиной в стенку.

– Закурить можно? – вежливо попросил сидящий в кресле. Насколько я помню, раньше-то он был порешительнее.

– Пожалуйста.

– Да, сходили, называется, за хлебушком, – произнес он, покачав головой. – Кто вы?

– Даже как-то неудобно напоминать, но вопросы здесь задаю я.

– Да, конечно. Спрашивайте.

– Настоящие имя, фамилия, отчество, где служили.

– Голиков Михаил Алексеевич, старший оперативный уполномоченный отдела уголовного розыска. Майор. Уволился в две тысячи четвертом году.

– Где сейчас трудитесь?

– Частный детектив.

– Ваш напарник?

– Николаев Евгений, отчества не знаю, работает в охране.

– Что вы должны были со мной сделать?

– Как следует запугать, обыскать, изъять компьютер, аппаратуру, если будет, деньги, карточки на предъявителя. Если не обнаружится ничего подозрительного, отвезти на вокзал и отправить первым же поездом на Украину. Если обнаружится, тогда в багажник и на беседу в офис.

– Кто приказал наехать на меня?

– «Аякс».

– Не понял.

– Я работаю на частное охранное предприятие «Аякс», там и получил заказ.

– Понятно. Теперь давайте-ка подробно с самого начала и обо всем…

Частный охранник Женя Николаев оказался милейшим и очень словоохотливым парнем. Болтал, не переставая, только знал, к сожалению, мало. После общения с ним я задал еще пару уточняющих вопросов Голикову и понял, что пора делать паузу. Выяснил я, честно говоря, не так уж и много, но кто сказал, что все будет легко и просто?

– Свободны, – сказал я, отпирая замок наручников… – Забирайте ваше барахло, – указал я на валяющиеся на столике предметы, обнаруженные у братьев-разбойников. – Напарник ждет вас на первом этаже в холле.

Он встал, рассовал по карманам стволы, документы, мобильники, два бумажника, несвежий носовой платок и пошел к выходу.

– Михаил.

– Да, – он обернулся.

– Мой вам добрый совет, уезжайте из Москвы. Прямо сегодня. Через недельку-вторую все устаканится, вот тогда и возвращайтесь.

– Спасибо за предупреждение – буркнул он и вышел.

– Да на здоровье.

В ванной я быстренько изрезал на лапшу темно-синий паспорт и спустил его в унитаз. Стащил с головы нашлепку, умылся холодной водой и пошел переодеваться. В кресле, на месте ушедшего Голикова, сидел, забросив ногу за ногу, Равшон. Осмотрел меня, преобразившегося, и одобрительно хмыкнул.

– Теперь ты стал похож на человека.

– Спасибо за помощь, с меня поляна.

– Какие могут быть счеты между друзьями, ведь мы друзья, Влад?

– Конечно.

– Тогда почему в гости не заезжаешь?

– Как-то не получается, – пробормотал я, скрывая взгляд.

– Все тебе будут рады, – он вскочил и, подойдя почти вплотную, положил мне руку на плечо. Строго посмотрел в глаза. – Столько лет прошло… Пойми, никто тебя не винит.

А мне и не надо, чтобы кто-то меня винил! Я сам не могу себе простить, что тогда, в восемьдесят седьмом не смог спасти Алишера. До сих пор не могу. Именно поэтому, через два года после этого, я просил направить именно меня вызволять из зиндана Равшона…

– Приеду… – голос у меня дрогнул.

– Лучше уж сам, а то спецназ за тобой пришлю.

– Разберусь с делами и…

– Веселые у тебя, как посмотрю, дела.

– Какие есть.

– Тогда удачи, – и вышел.

Быстро собрав вещички, я оделся и, не прощаясь, покинул гостиницу через служебный ход. Проходя мимо контейнера с мусором, забросил туда ставший ненужным весь скарб шановного пана Шевченко. Прощайте навсегда, дорогой Василий Максимович, светлая вам память.

Внезапно появилось ощущение, что кто-то за мной наблюдает, причем, очень аккуратно, но я списал это на перенесенный стресс и побои от грубого гражданина Николаева.

Подошел к неброской «шестерке» на стоянке у входа в гостиницу, нажал на кнопку пульта на брелке, открыл дверцу и нырнул вовнутрь. Включил свет и, пока мотор прогревался, достал из бардачка пакет с документами. Кто я сейчас, интересно? Ах да, Надеин Александр Федорович, 1968 года рождения, постоянно зарегистрирован в Подмосковье, город Дмитров, улица Профессиональная. Увы, разведен.

Вырулил со стоянки и поехал в сторону центра. Впереди меня, по образному выражению одного бывшего шефа, ожидало «не паханое поле работы».

Глава 13

– Добрый вечер, Николай Валерьяныч!

– Привет, тезка, – Специалист добавил в чашку ложечку меда и, щурясь от удовольствия, сделал глоток. В ожидании докладов с мест, он коротал время, гоняя чаи в собственном кабинете на третьем этаже офиса на Соколе. Его любимая вязаная кофта висела на спинке кресла (в кабинете было тепло), а сам он щеголял в темно-синей майке – «алкоголичке», являя миру покрытую бронзовым загаром, не по возрасту мускулистую грудь и посеченные старыми шрамами ручищи сорокалетнего гиревика-любителя. – Проходи, чаю хочешь?

– С удовольствием.

Некоторое время они вдвоем в молчании поглощали чай. Наконец Специалист, отставив чашку в сторону, закурил.

– Докладывай.

– Его приняли под наблюдение на Севастопольском прямо у выхода из их офиса. Еще какое-то чучело ментом нарядили, документы проверили.

Специалист хмыкнул.

– Клоуны.

– Точно. Водили его, кстати, достаточно неплохо.

– Он их «срубил»?

– Думаю, сразу же.

– Суетился?

– Нет. Мужчина обученный, сразу видно. Вел себя естественно, не хулиганил. На Черкизовском раз пять мог от них оторваться, но не стал.

– Сами-то не засветились?

– Обижаете, шеф… – собеседник Специалиста более тридцати лет отработал в «наружке», в том числе, и за рубежом. Последний раз он прокололся в середине восьмидесятых. – Мы же не его пасли, а наблюдателей.

– Кто такие?

– Думаю, бывшие менты. Квалификация средняя, не более того. Водили одной группой, три мужика и баба лет тридцати. Та, вообще, обнаглела, ехала в метро в одном с ним вагоне, только пузо под курткой обозначила, дескать, вся из себя беременная.

– Дальше.

– В 19.16 прибыл в гостиницу в Коньково. Поднялся на седьмой этаж, взял у дежурной ключ и проследовал в номер 729. В 19.32 отправился на ужин в буфет. В 19.54 вернулся в номер. В 20.26 к нему пришли двое.

– Зачем?

– Это был наезд, причем достаточно хамский. Колотили в дверь ногами, придурки, орали, на весь этаж, что из милиции. Один из этих двоих тот самый «мент», что проверял у объекта документы на Севастопольском. Минуты три из номера доносился шум и крики, потом все стихло. В 20.30 в номер зашел спецназ ФСБ.

– Ряженые?

– Самый настоящий спецназ ФСБ, командовал им полковник Саибназаров. Все снимали на видео, понятых вызывали.

– Ой, как интересно.

– В 20.45 того, который изображал мента, на Севастопольском увели в номер 735. В 20.53 ушли понятые и бойцы спецназа, Саибназаров вышел в 21.02.

– А наш клиент начал допрос старшего.

– Совершенно верно. В 21.58 он на пятнадцать минут заглянул в номер 735.

– Поговорил с напарником.

– Конечно. Только, тот… – шестерка, поэтому время на него особо тратить не стал. В 22.14 вернулся к себе. В 22.35 отпустил того липового мента. Сразу же после его ухода в номер вошел Саибназаров. В 22.53 он ушел.

– Дальше.

– В 22.59 наблюдаемый вышел из номера. Гостиницу покинул через служебный вход. Очки и нашлепку снял, плечи распрямил, колени разогнул, переоделся. Вполне справный получился мужчина. Когда шел к своей машине на стоянке, сбросил сумку с вещами на помойку.

– Неосторожно.

– Там бомжей полно. Гарантирую, к утру сумки не будет.

– Тогда ладно. Это все?

– Сел в машину, прогрел мотор. В 23.09 уехал. Вести его не стали.

– Правильно. Мы же знаем, где его искать. Уверен, что все мне рассказал?

– От вас ничего не скроешь, шеф.

– Ну, рожай!

– Это на уровне ощущений. Подозреваю, что когда он вышел из гостиницы, то почувствовал нас. Дергаться не стал. Просто сел в машину и уехал. Говорю же, серьезный клиент.

– Теперь все?

– Да.

– Тогда, отдыхай. Завтра к одиннадцати подробный рапорт мне на стол.

– Это уж как водится.

Часть вторая

Пролог

Ордена Ленина Забайкальский военный округ, город Чита. Июнь 1982 года.

– Так что же все-таки, рядовой Дорохов, произошло в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое июня этого года в спальном помещении отдельной автороты войсковой части 40?.. – не поднимая глаз от бумаг, спросил следователь. Лично ему, старшему лейтенанту Касилину, далеко не самому плохому специалисту своего дела, все было ясно как майский день. Случился типичный «неуставняк», только с точностью до наоборот. Четырнадцатого июня после отбоя изнемогающие от безделья «деды» решили преподать урок мужества прибывшему из карантина молодняку. Закончилась эта история самым настоящим бунтом с битьем морд, нанесением разного рода телесных повреждений и издевательствами над сослуживцами раннего срока призыва.

– Я уже все рассказал, – сидящий за столом напротив следователя молодой парнишка в хлопчатобумажной летней форме без ремня шмыгнул носом и сглотнул. Ему зверски хотелось курить, но следователь во время допроса ни разу не предложил ему сигарету, а попросить сам он стеснялся.

«Ну, и влип же ты», – подумал тот, заполняя бланк допроса. От дела, которое ему приказали вести, на километр тянуло дерьмом, и виновный за все был назначен еще до начала разбирательства. Избиение, видите ли, сослуживцев по причине личного хулиганства и плохого воспитания. А то, что эти самые сослуживцы регулярно «дуплили» молодняк, отнимали деньги и заставляли за себя работать – наглая ложь и провокация. В героической Советской армии такого мерзкого явления, как «дедовщина», не было и не могло быть по определению. Потому как советские люди…

«Суки, лет пять парню намотают, не меньше». На душе сделалось совсем гнусно. «Нажрусь, вечером, точно, нажрусь», – от этой мысли полегчало, но не так чтобы очень.

– На каждом листе напишите «С моих слов…».

– Я помню.

И все-таки он не выдержал. Достал из портфеля пачку «Столичных» и коробок спичек.

– Держи, – и протянул обалдевшему от такой щедрости арестанту.

– Спасибо, – только и вымолвил тот, пряча нежданно свалившееся на него богатство в карман.

– Караулу скажешь, что я разрешил, – и грохнул кулаком по стене, вызывая конвой.

Вернувшись в камеру-одиночку для подследственных, он присел на намертво привинченный к полу табурет и жадно закурил. С непривычки сильно закружилась голова. Жадно, в пять затяжек добил сигарету до фильтра. Встал на ноги и начал прогуливаться от стены к стене, размышляя и прикидывая варианты. Честно говоря, прикидывать-то было и нечего. Даже ему, ранее с суровым советским законом ни разу не сталкивавшемуся, было ясно: посадят, причем, не по-детски. Так сказать, другим в пример.

Клацнул засов внешнего замка, дверь отворилась, и на пороге возникла монументальная фигура прапорщика, начальника караула, овеянная свежим ароматом водки.

– Дорохов, встать!

– Уже стою.

– Молчать! – и засуетился: – Проходите, товарищ майор.

В камеру, держа в одной руке табурет, в другой большой кожаный портфель, вошел молодой, всего на каких-нибудь лет семь старше арестованного, мужик в зеленом мундире с эмблемами строительных войск на черных петлицах. Среднего роста, приблизительно метр семьдесят в высоту, столько же и в ширину. С добрым лицом, обладателю которого при случайной встрече очень хочется сразу же отдать на бессрочное хранение всю имеющуюся наличность и ценные вещи. Поставил табурет на пол и уселся.

– Свободен, – бросил начкару, тот сразу же испарился.

– Присаживайся, рядовой Дорохов Владислав Анатольевич одна тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года рождения, не стесняйся.

Арестант присел, наступила тишина.

– Что-то не так? – полюбопытствовал майор… – У меня, что, ширинка расстегнута или погон оторвался? Что глядишь удивленно?

– Я не понимаю… – начал Дорохов и запнулся. – Извините. Товарищ майор, разрешите обратиться.

– Валяй, – великодушно согласился тот. – Обращайся.

– Кто вы?

– Как кто? Майор. Что, сам не видишь?

– Вижу, конечно, только я не понимаю…

– Что не понимаешь? – живо поинтересовался его собеседник.

– Не понимаю, из какого вы ведомства.

– Если скажу, что из особого отдела, поверишь?

– Нет. Особисты строительные эмблемы не носят.

– Много ты знаешь, кто что носит, – хмыкнул майор.

– И потом брюки на вас второго года носки, китель совсем новенький и немного маловат, а полуботинки совсем не форменные.

– Ишь ты, зоркий сокол, – восхитился майор. – Так кто же я, по-твоему?

– Не знаю.

– Я – тот человек, от которого… Впрочем, об этом потом. Голодный?

– Что?

– Есть, говорю, хочешь?

– Да.

– Тогда, держи, – открыл портфель и извлек из его недр бумажный сверток. Внутри его оказался гигантских размеров бутерброд с копченой колбасой.

Арестант схватил его обеими руками и вгрызся.

– А е-сс-ее фы ис маскфы.

– Ты прожуй сначала.

Арестант в считанные секунды расправился с бутербродом.

– Я сказал, что вы из Москвы.

– Поясни.

– Копченая колбаса теперь только в Москве и есть.

– А, может, я служу в продовольственной службе и слегка ворую?

– Нет, – помотал головой Дорохов, – у тыловиков взгляд другой.

– Ищущий, – хмыкнул его собеседник. – В вечном поиске, что бы еще спиздить. А ты молодец. В армии без году неделя, а уже столько успел понять. Ладно, поболтали, пошутили. Теперь расскажи-ка мне, что действительно произошло.

И он, сам не понимая почему, рассказал все, от начала до конца, даже то, что не счел нужным сообщить следователю.

Четырнадцатого июня принявших присягу семерых зеленых, как три рубля, воинов направили в отдельную автороту, так сказать, «для прохождения дальнейшей службы». Ночью с четырнадцатого на пятнадцатое всех их разбудили пинками через час после отбоя, велели «мухой» одеться и построиться в коридоре возле каптерки. Вот тут-то и появились, официально выражаясь, пятеро «воинов последнего срока службы», а по-солдатски – «дедов», чтобы быстро и доходчиво прояснить для молодняка тот факт, что воинская служба для них теперь будет состоять исключительно из «тягот и лишений», как и записано в тексте воинской присяги. По крайней мере, до тех пор, пока в роте не появится кто-то еще более молодой, над кем издеваться будут еще сильнее. А чтобы «духи» зеленые все сразу поняли и крепко запомнили, их решили слегка поучить. Так как после отбоя «деды» немного освежились водкой, учебный процесс пошел по принципу «Меньше слов, больше дела». После короткой, но эмоциональной вступительной речи, молодняк начали бить.

Черноволосый скуластый «дед» подошел к стоящему рядом с Дороховым пареньку и замахнулся правой, а когда тот закрыл лицо руками, ударил ногой. Может, он целил в живот, но попал несколько ниже. «Молодой» застонал и рухнул на пол. Пнув ногой лежащего, добрый «дедушка» подошел к Дорохову и опять замахнулся. Вот тут-то все и началось.

От удара ногой в промежность черноволосого сломало пополам. Владислав подскочил к нему и, ударив локтем в челюсть, отправил в нокаут. Не теряя темпа, приложился ногой по морде стоящего рядом и успел пнуть под колено еще одного обалдевшего от происходящего старослужащего, когда… когда из строя молодняка вышли Серега Савиных и Игорь Чернояров, невысокие квадратные ребята, уже настоящие мужики в свои восемнадцать лет. Они попали в армию из соседних приграничных сел на Маньчжурке, где до призыва каждый из них успел по два года покрутить баранку лесовоза. «Гураны» (так называют в Сибири коренных забайкальцев) и вступили в драку мощно, хотя и с небольшим опозданием.

Через пару минут все было кончено. Случившееся потом навсегда вошло в легенду. Зверски отметеленных «дедов» поставили на ноги и приказали построиться, что и было сделано. Владислав Дорохов произнес перед строем краткую речь о недопустимости неуставных взаимоотношений и пользе физического труда в деле сплочения воинского коллектива. После чего, собственно, и начался физический труд. Бедные «деды» до самого подъема наводили порядок в казарме и до блеска полировали места общественного пользования под строгим надзором Дорохова и обоих «гуранов». Остальные «молодые» участвовать в этом непотребстве не стали и по-тихому отправились баиньки, опасаясь возможных последствий. Сам Дорохов о том, что может случиться следом, как-то не подумал, а «гуранам» все было абсолютно по-хрену, потому что они ничего и никого в жизни вообще не боялись.

На следующее утро обесчещенные «деды» наперегонки бросились жаловаться и демонстрировать полученные побои командованию, политическим органам и особому отделу. Сразу же после развода на работы Дорохова арестовали и отвезли на гарнизонную гауптвахту. Все.

– А вот по официальной версии все произошло совсем не так, – майор достал из портфеля серую картонную папку, раскрыл ее и вынул несколько листов бумаги. – Зачитываю: «После того, как ефрейтор Орхоков сделал рядовому Дорохову замечание за нарушение формы одежды, тот пришел в ярость и ударил того ногой в низ живота, локтем в лицо, а потом продолжил избиение лежащего ногами. Оказавшиеся на месте происшествия младший сержант Козинов, ефрейтор Цыбендоржиев, рядовые Нестеренко и Черкашин попытались остановить избиение, но он напал и на них и нанес всем телесные повреждения разной степени тяжести…». Да ты прямо монстр какой-то, – хохотнул майор. – Как говорится, отвел душу. У одного сломана челюсть, у двоих – носы, у остальных трещины в ребрах, выбитые зубы… О синяках и шишках уже и не говорю.

– Но это же ложь!

– Правильно задокументированная ложь таковой никогда не является, – он потряс перед обалдевшим собеседником стопкой исписанных от руки листков в клеточку. – Двенадцать свидетельских показаний против тебя, в том числе и от четверых «молодых». Одинаковые, даже написаны одними и теми же словами, как под копирку.