Текст книги "Джокер"

Автор книги: Александр Шувалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

– А где коса? – со сна мой голос прозвучал немного хрипло.

– Ты о чем?

– Почему-то всегда думал, что смерть приходит непременно с ней.

– У тебя богатое воображение, Влад. Можно я буду называть тебя так?

– Как вам угодно… – хотелось надеяться, что мой голос не дрогнул.

– Ребят моих подранили, вот я и заехал. Заодно решил и тебя навестить. Дай, думаю, зайду, гляну на этого ловчилу.

– Скажите тоже, ловчила…

– Не скажи, сработал ты в общем и целом ловко. Ты не против? – он достал из кармана пачку сигарет.

– Бога ради, я, пожалуй, тоже закурю.

– А, может, чаю хочешь? Говори, не стесняйся, я распоряжусь.

– Сейчас бы я с удовольствием…

– А тебе не вредно?

– Спиртные напитки в малых дозах полезны в любом количестве.

– Хохмить начал, значит, проснулся. Держи, герой, – он достал из кармана металлическую фляжку в кожаном чехольчике и протянул мне.

– Что здесь?

– Попробуй, сам поймешь.

Я сделал осторожный глоток, потом еще один, побольше.

– М-м-м, ром, самый настоящий, с Ямайки.

– Да, уж, не из Махачкалы.

– Здорово… – я сделал еще один неслабый глоток и вернул фляжку законному владельцу. – Мой любимый сорт. Вам тоже нравится?

– Оставь себе, лично я предпочитаю водку. А ром прихватил специально для тебя.

– Круто.

– Пустяки, – отмахнулся он. – Ладно, если ты не против, давай чуток побеседуем.

Как будто, я мог отказаться.

– Как я уже говорил, сработал ты, в общем и целом, неплохо, – похвалил меня дедушка, прекрасно осведомленный о моих алкогольных пристрастиях. Уверен, не только о них. – Хотя несколько шаблонно. Нечто подобное ты уже проделывал с «Ратмирами».

– Во-первых, именно, нечто подобное, – немного обиделся я, – а, во-вторых…

– Какой смысл изобретать что-то новое, если ситуация вписывается в уже имеющийся план? – он, как будто, прочитал мои мысли.

– Не совсем так, – немного смутился я, – но, в целом, верно.

– Получается, что ты изъял из той троицы самого умного и авторитетного, после чего слегка раскачал ситуацию. Магазинчик в Марьиной Роще, потом дом в Подмосковье. А дальше они уже сами, верно?

– Да.

– Интересно, что ты сделал с тем умником, после того, как он стал тебе не нужен?

– Отпустил на все четыре стороны со всеми деньгами.

– Логично, – проговорил он, – а почему деньги не прибрал?

– Этим я перевел на него все стрелки, – ответил я, – и потом, это не мои деньги.

– Я почему-то именно так и подумал, – удовлетворенно отметил он и снова закурил.

– А можно мне спросить?

– Валяй.

– Было ощущение, что за мной следят.

– И когда оно возникло? – живо поинтересовался он.

– В первый раз, когда выходил из гостиницы в Коньково, потом еще пару дней.

– Наблюдателей видел?

– Попытался было вычислить, но не смог, – честно сознался я. – Слишком тонко работали.

– Тогда почему не свернул операцию?

– Не почувствовал угрозы.

– «Ощутил», «почувствовал», «не почувствовал», – проворчал старый волчара, – одна сплошная чуйка. А если бы это были те самые ребята?

– Нет, – уверенно ответил я, – не тот класс работы.

– А с другой стороны, – покладисто заметил он, – чуйка в нашем деле – вещь очень даже не лишняя. Без нее опер – не опер, а, просто, конторщик. Как сейчас говорят, менеджер.

– Точно, – согласился я.

– Ты, как думаешь, зачем я сюда пришел?

– Думаю, вы хотите предложить мне работать на вас.

– Ты уже давно на нас работаешь, – хмыкнул он, – даже прибылью делишься. Как ты смотришь на то, чтобы стать начальником подразделения в моей структуре?

– Это так неожиданно, – промямлил я, – прямо так ответить трудно. Сначала мне надо выздороветь, набрать прежнюю форму…

– Кое с кем разобраться, – продолжил он.

– Конечно.

– Ты точно не хочешь чаю?

– У меня есть ром.

– Тогда я сейчас. Жди здесь, никуда не убегай, – встал и вышел из палаты. Буквально через минуту-другую вернулся с большой кружкой, от которой шел пар: – Послушай, Влад…

– Я весь внимание… – пока его не было, я успел, как следует, приложиться к фляжке, и меня слегка повело.

– Как я понимаю, ты решил оформить обратку

– Можно подумать, вы на моем месте поступили бы иначе.

– Не люблю упоминать одну старую историю, но тебе, так и быть, вкратце расскажу.

– Обожаю истории… – я опять потянулся к лежащей под боком фляжке.

– Тормозни, – тихо сказал он, и я отдернул руку. – Когда-то в одной стране с жарким и влажным климатом перебили всю мою группу, а я валялся раненый в кустах и просто наблюдал, как у моих ребят поедают печень и сердце, потому что сделать ничего не мог.

– Что потом?

– Потом? Потом я вернулся туда же. Через год.

– И? – с интересом спросил я.

– А как сам думаешь?

– Думаю, что устроили местным Рембо кирдык во весь рост, – как можно спокойнее проговорил я, надеясь, что мой собеседник не заметил моих, вылезших на лоб, глаз. Ну, ни хера себе! Судя по всему, передо мной сидел тот самый полковник Большаков, безоговорочный номер первый в нашей конторе на все времена. «Пошлите Большакова», – говорило в свое время начальство, когда в той или иной точке нашей планеты возникала проблема. Он выезжал на место, и проблема быстренько сходила на нет. Вместе со всеми теми, кто ее создал. «Очень серьезный мужчина», – так отозвался Юра Новиков, он же Сова, о своем первом командире. О той командировке в одну из стран Юго-Восточной Азии, в ходе которой целая рота местных «коммандос», а заодно и взвод штатовских «зеленых беретов» переехали прямиком на тот свет, не упоминается ни в одном нашем ученике или пособии. Ее как бы и не было. Только вот благодаря ей и еще одной такой же, в Африке туземные «коммандос», хренандос и прочие супермены стали вести себя гораздо скромнее. Новости разносятся быстро, и история о том, как любителей полакомиться еще тепленькой печенью «этих русских», заставили сожрать собственный ливер, произвела на кого надо неизгладимое впечатление.

Черт, меня бросило в жар, и я промокнул физиономию краем простыни.

– Говорил же, тормозни, – он отхлебнул чаю и продолжил: – Так вот, Влад, когда мы работали на державу, то никому и никогда спуску не давали. Да что мы, даже у паркетных разведчиков из посольств и то действовал закон обратки, помнишь? Если нашему якобы дипломату какие-то хулиганы били морду в Америке, то их «дипломат» в штатском такого же ранга в обязательном порядке в течение пары дней тоже получал звездюлей в Союзе.

– Вот я и…

– Не перебивай, – душевно попросил он, и я заткнулся. – Тогда это было в порядке вещей, только сейчас – это уже не тогда. Сейчас ты уже не опер из ГРУ, а, можно сказать, частный предприниматель. А коли так, привыкай к форс-мажору, – он извлек из кармана листок бумаги и положил на кровать. – Здесь реквизиты банка, номер счета и пароль. Завтра с утра свяжешься и распорядишься перевести деньги на твой счет. Сумма, уверяю, тебя приятно поразит.

– Значит, поразит, – упавшим голосом протянул я, – а никак нельзя…

– К сожалению, никак… – отрезал он.

– Не надо денег, просто…

– Нет, Влад, этот вариант исключается, понятно?

– Понятно.

– А коли так, не дергайся. Поверь, мне тоже жаль.

Я поверил, а что толку?

Вскоре он ушел, пообещав выйти на связь позже. Не успела закрыться за ним дверь, как я решительно потянулся к фляге. Прикончил ее содержимое несколькими большими глотками и долго лежал потом, глядя в потолок.

К утру у меня поднялась температура и открылась затянувшаяся было рана на боку.

Глава 58

Хрустальный, с коньяком на донышке бокал встретился с большой хрустальной же рюмкой, под ободок заполненной водкой. Прозвучал характерный мелодичный звон.

– Твое здоровье, Валерьяныч.

– И тебе не хворать, Владиленыч.

Собеседники общались по-простецки и без лишних церемоний. Может, причиной тому была радость от одержанной победы, а может, потому, что впервые за последние пару месяцев их разговор не прослушивался и не записывался.

Председатель сделал крохотный глоток, вдумчиво отследил прохождение напитка по пищеводу, после чего поставил бокал на столик и потянулся к чашечке с кофе. Специалист проглотил залпом содержимое рюмки и забросил в рот орешек. Наступила тишина.

– Миша-то жив? – прервал затянувшуюся паузу Председатель и закурил.

– С ним еще работают.

– Вот как, а я – то думал…

– Все оказалось гораздо интереснее, чем виделось. Твой верный Михаил хотел не просто произвести переворот, но и несколько изменить общую стратегию. Признаться, его план не так уж и глуп. Есть о чем задуматься.

– Даже так… – Председатель, отсалютовав бокалом собеседнику, сделал еще глоток. – Когда представишь отчет?

– Дня через три.

– Вот тогда и задумаемся, а сейчас, давай, за победу, – Председатель опять поднял бокал.

– А ты не частишь, Владиленыч? – поинтересовался Специалист, наполняя свою рюмку.

– После того как я больше месяца прикидывался смертельно больным, могу себе позволить, – и с большим удовольствием сделал глоток.

– За победу, – Специалист махнул рюмку и хмыкнул.

– Чего смеешься?

– У нас с тобой сегодня просто-таки застолье оживших мертвецов.

– И не говори, – Председатель хихикнул, – я, между прочим, когда со стула навернулся, сильно ударился ребром. Лежу, боюсь пошевелиться, и бок болит, и смеяться хочется, а Миша бросился и норовит меня перевернуть. Любопытно ему, видишь ли, что это такое со мной такое приключилось. Хорошо еще, Вадик вовремя подоспел, а то здорово бы я смотрелся с улыбкой от уха до уха.

– Да уж.

– Слушай, Валерьяныч, а зачем ты вообще весь этот театр Кабуки устроил? Можно же было просто прихватить Мишаню и ласково с ним побеседовать. Доказательств же было выше крыши.

– Так-то оно так, – Специалист тоже закурил, – видишь ли, покойный Слава успел проплатить нашу с тобой ликвидацию. Люди взяли деньги и были готовы их отработать. Другого способа остановить их не было. Да, и у Миши, как выяснилось, были свои ходы на «специалистов по влажной уборке», – снял кофту и повесил ее на спинку стула, – жарковато тут у тебя.

– Еще по одной?

– Нет возражений.

– Что будем докладывать совету учредителей? – Председатель отставил в сторону опустошенный бокал.

– А мы с тобой и есть совет учредителей, по крайней мере, его половина.

– Я серьезно.

– Если серьезно, то в Организации проведена плановая ротация кадров, направленная исключительно на повышение эффективности работы. Все прошло тихо, мирно, я бы даже сказал, интеллигентно. Потери в пределах нормы, лишних жертв и разрушений нет.

– Что будем делать с Геннадием?

– Ничего.

– Он ведь тоже замазан.

– Был, в самом начале. А потом повел себя достойно. Если хочешь, можешь при очередной личной встрече немного нахмурить брови.

– То есть ты можешь за него поручиться?

– Да, – Специалист в очередной раз наполнил рюмку, – могу. Еще по одной?

– Давай, – и тут же подлил себе. – Слушай, Валерьяныч, ты что, в рокеры на старости лет подался?

– С чего это ты? А, это… – он хлопнул ладонью по груди в белой футболке с крупной надписью «НАШЕСТВИЕ-2009» через всю грудь. – Это, Владиленыч, мне внучка подарила. Она в начале лета ездила на какой-то фестиваль под Тверь. Привезла оттуда пуд грязи на кроссовках и две футболки любимому деду, черную и белую. Вот и ношу.

– Нет, ты все-таки рокер… – хмыкнул Председатель и вдруг спросил: – Напомни мне, это какая у нас попытка переворота в этом веке?

– Попытка, это слишком сильно сказано, а вообще, третья.

– Значит…

– Ты совершенно прав. Значит, следующую надо ждать меньше, чем через три года.

– Сидеть и ждать каждый дурак может, – он опять потянулся к бокалу, но передумал, – время сейчас очень непростое, так что укрепляй службу, привлекай толковых специалистов, понятно?

– Понятно, – Специалист налил и выпил, на сей раз в одиночку.

– А как там тот парень, к которому ты присматривался? – Председатель, как уже говорилось раньше, никогда ничего не забывал и при случае любил этим ненавязчиво прихвастнуть.

– С ним не все так просто.

Глава 59

Поздний вечер, вернее, уже ночь. Я стою на полянке в парке. По освещенной луной дорожке прямо на меня несется огромный пес. Блестят клыки, разлетается из-под мощных лап подтаявший снег вперемежку с грязью. Уши пса вздымаются вверх на бегу и опадают, как крылья у летучей мыши. Он все ближе и ближе ко мне. Я и не думаю бежать от него или взбираться на ближайшую сосну, стою себе и улыбаюсь.

В паре шагов от меня пес резко, всеми четырьмя лапами тормозит, потом подходит ко мне и тычется носом в бедро. Я кладу ладонь ему на лоб.

– Набегался, Малыш? Пошли домой.

Он радостно виляет хвостом, выражая полное согласие со словами своего хозяина. Впрочем, по порядку.

Если бы не визит этого милого дедушки, я бы точно встретил Новый год дома, а тут… Сначала у меня открылась рана на боку, потом начало сильно болеть бедро, а следом сдался и весь организм. В итоге ночь с тридцать первого декабря на первое января я провел в палате, тупо валяясь перед телевизором и щелкая переключателем каналов. На экране мелькали излучающие радость грудастые девки и женоподобные мальчики, одни и те же на всех программах. Они пели, плясали, натужно шутили, а я хмуро глядел на все это великолепие, совершенно не разделяя царящего вокруг веселья.

А чему, собственно, радоваться? Меня поимели по полной программе все кому не лень. Одни избавились от ставшей ненужной крыши и даже попытались слегка сэкономить при расчете, другие моими руками расчистили поляну и просто пришли на готовенькое. И если ко вторым особых претензий, в общем-то, не было, то к первым их накопилась целая куча. В ту ночь я на полном серьезе пытался отказаться от денег, лишь бы оставить за собой право провести воспитательную работу среди шибко хитрых и жадных ребят из «Элит Трейда». Мне в ответ открытым текстом дали понять, чтобы я и думать об этом забыл. Вместо этого мне предложили взять денежку и заткнуться. К моему глубокому сожалению, так и пришлось поступить, потому что от таких предложений отказываться нельзя.

Не скажу, чтобы моя жизнь до этого случая протекала мирно и скучно. Много раз добрые люди в разных странах на разных континентах пытались вычеркнуть меня из списка живых и, просто, щедро отсыпали звездюлей. В каждой проводимой мной операции меня обязательно били (порой – ногами и подручными предметами). Когда я ушел со службы и стал работать исключительно на самого себя, эта славная традиция не прервалась. Я даже как-то ко всему этому привык и научился относиться к полученным травмам и разного рода подлым подставам с философским спокойствием. В этот раз не получилось. События последних дней, видимо, стали той самой лишней соломинкой, которая в итоге и сломала хребет верблюду, а сам я – тем самым покалеченным верблюдом, а может, даже ослом. Не то чтобы я обиделся и впал в слезливую меланхолию, просто стало очень паскудно на душе.

Страна не только закончила праздновать Новый год, но даже успела слегка протрезветь, а я продолжал валяться в больнице. Телепрограммы перестали излучать натужное веселье, его сменили некоторая растерянность и натужная бодрость. На экране замелькали чиновники всех рангов, старые и молодые, раздувшиеся от возросшего благосостояния и еще не уставшие, но все с обязательной государственной озабоченностью в очах и непременно с тщательно уложенными волосенками. Это у них как знак кастовой принадлежности: не успеет человек занять государственную должность, как обязательно первым делом начинает заботиться о собственной шевелюре. Еще пишет-читает с трудом, задницу толком вытирать не научился, а прическа, вот она, уже готова.

«Царевы слуги», самую капельку кося утомленными от беспрестанного вранья глазками, призывали население к спокойствию и Христом-богом клялись не бросить его в подступающую трудную годину. Подобно цирку лилипутов они носились по стране, стараясь везде засветиться и отметиться: с серьезным видом ходили по цехам загибающихся от безденежья заводов, брезгливо глядя под ноги, заходили в коровники и даже спускались с горных склонов на слабых ногах, подрагивая вялыми задницами, навсегда принявшими форму сидений начальственных кресел…

К началу февраля врачи сочли, что мне лучше долечиваться дома, и меня выписали.

– Чаще бывайте на воздухе, – посоветовал лечащий врач, – а еще лучше, поезжайте куда-нибудь на юг. Искупаетесь в теплом море, поваляетесь на песочке, и все наладится. Как вам эта идея?

– Прекрасно, – как можно искреннее ответил я. На самом деле, мне совершенно не хотелось ни к теплому, ни к холодному морю. Мне вообще ничего не хотелось, вернее, очень хотелось, чтобы все оставили меня в покое.

– Вот и славно, – заявил врач и достал из шкафа бутылку коньку. Мы выпили по рюмашке, и я отправился домой.

Войдя в собственную квартиру, я первым делом достал из шкафа красного цвета мобильный телефон и с большим удовольствием разбил его молотком, а «симку» утопил в унитазе, после чего упал на диван и отвалялся на нем без перерыва двое суток, покуривая и любуясь узорами на потолке. Время от времени я отвлекался от этих увлекательных занятий на непродолжительный сон, потом все начиналось сначала. Через два дня я с большим трудом совершил вылазку в ближайший магазин, прикупил съестного, вернулся домой и заставил себя поесть. С тех пор так и жил, валялся, а когда надоедало, вставал и бездумно шлялся по квартире, стараясь не обращать внимания на отражающуюся в зеркалах собственную постную физиономию. С каждым новым днем слабость в теле и общая апатия возрастали, и я понял, что тот день, когда я просто не смогу или не захочу встать на ноги, не за горами.

В середине февраля позвонил Саня Котов и пригласил к себе на день рождения.

– Не могу, болен, – сухо ответил я.

– Ну, и черт с тобой, – молвил тот и положил трубку.

Он приехал ко мне через день, минуту-другую полюбовался моим, сросшимся с диваном телом, в изумлении повел головой и со словами: «Как все запущено» взял меня за шиворот и поволок наружу. Я не особо и сопротивлялся – не было ни сил, ни желания.

– Куда мы? – вяло полюбопытствовал я, когда Санин джип вырулил на Ярославку.

– Ясно, куда, – буркнул Саня, прибавляя газу, – к Сергею Ивановичу.

– Зачем?

– Лечить тебя, идиота, а то еще загнешься чего доброго.

– Я что, просил меня лечить?

– Бога ради, больной, закройте варежку и наслаждайтесь поездкой.

– Ну-ну, – я поудобнее устроился в кресле и закрыл глаза. В общем, получилось не так комфортабельно, как на собственном диване дома, но терпимо. К Сергею Ивановичу, так к Сергею Ивановичу. Если это тот самый чудо-доктор, то хрен мы к нему попадем, к нему серьезные люди за месяцы вперед записываются.

Глава 60

К моему самому искреннему удивлению, нас приняли. Все-таки правильно говорят, что Саня Котов знаком с половиной Москвы, а вторая половина знакома с ним.

– Что скажете?.. – спросил этот прохиндей, когда мы заявились к доктору Львову на третий день. Два дня, предшествующих этому, меня ощупывали, осматривали, разве что не обнюхивали. Задавали разные, порой неожиданные вопросы. А еще я сдал кучу анализов.

– Оставьте нас одних, – сухо ответил доктор. Котов скорбно посмотрел на меня, встал и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

– И все-таки? – вяло полюбопытствовал я. Не так чтобы мне было очень интересно, что же, черт возьми, со мной происходит. Спросил просто для того, чтобы спросить.

– Понимаете, Владислав, – доктор снял очки, протер их и опять водрузил на нос, – физически вы абсолютно здоровы, что более, чем странно при вашем образе жизни.

– Значит, ничего страшного?

– Я бы так не сказал. Видите ли, вы просто не хотите жить, и медицина тут бессильна. Через полгода максимум вы умрете.

– И ничего нельзя сделать?

– Лекарств от нежелания жить не существует.

– Понятно…

– Или, – он снял халат и повесил его в шкаф, – вы легко сможете прожить еще лет сорок, если сами того захотите.

– Так что же мне делать?

– Жить, жить, черт подери! Влюбитесь, напейтесь, подеритесь, в конце концов. Хомяка купите, чтобы было о ком заботиться. И приходите ко мне, если у вас действительно что-то заболит. Все, свободны, – сердито проговорил он.

Я встал со стула и вышел.

– Ну, что? – спросил истомившийся в коридоре Котов.

– Говорят, здоров, только жить не хочу.

– Бывает, – понимающе кивнул Саня. – Может, пойдем, нажремся, вдруг полегчает?

– Как-нибудь в другой раз.

– Ловлю на слове.

В тот день я проснулся с ощущением, что в моей жизни что-то должно перемениться. Лениво поплескался в душе и побрел на кухню. Открыл холодильник и обозрел царящее там изобилие: упаковка яиц, два скукожившихся плавленых сырка и пакет сока. Вдруг захотелось поесть, причем не жалкую холостяцкую яичницу, а, скажем, борща, а потом отбивную с жареной картошечкой. Сам себе удивляясь, оделся, спустился вниз, завел машину и поехал на рынок. Раньше я, помнится, с удовольствием ходил туда и обратно пешком, но то было раньше.

Быстренько купив все, что хотел, и кое-что еще, я направился к выходу и тут услышал перекрывающий гортанные крики торговцев громкий собачий лай и визг. Повернул за угол и увидел его. Крупный, исхудавший до скелетного состояния пес. Настолько грязный, что невозможно было разглядеть окрас и даже определить породу. Он стоял, оскалив здоровенные клыки, прижавшись спиной к забору, а вокруг него бесновалась стая базарных шавок. Лаяли, скалились, но не нападали, понимая, растерзать его они смогут, но уж одну, двоих из них этот ходячий скелет прихватить успеет. Шавки это всегда удивительно тонко чувствуют.

– А ну, пошли отсюда! – я достал из пакета несколько картофелин и запустил в них. Ворча и повизгивая, стая разбежалась.

Я подошел поближе. Пес оставался стоять, где стоял, дрожа от холода.

– Ты как, малыш? – при слове «малыш» он повел ухом. Может быть, его так звали раньше, в той, другой жизни, когда у него был хозяин, который о нем заботился, а он, в свою очередь, был готов отдать за него жизнь.

Я уже почти отошел от него, но вдруг, не знаю почему, обернулся. Пес уже не стоял, а валялся на животе в грязи, у него кончились силы.

– Твою мать! – я бросился к нему. Сорвал с себя куртку, набросил на него и попытался поднять. Получилось неожиданно легко, бедняга почти ничего не весил.

Дома я, прежде всего, его вымыл. Он оказался белым в коричневых пятнах. Укрыв его одеялом, начал звонить по ветеринарам. Желающих приехать не было, потом все-таки повезло, доктор аж из Мытищ согласился, предварительно дважды оговорив сумму гонорара.

– Американец, – сообщил он мне, – причем очень крупный.

– Кто?

– Американский бульдог, возраст около двух лет, породистый. Видите татуировку? – и он показал на внутреннюю часть бедра псины.

– Что с ним?

– Сами не видите? Истощение в критической форме. Не гарантирую, что выживет, хотя организм молодой, глядишь и проскочит.

– Что можно сделать, доктор?

– Это зависит от толщины вашего кошелька, – бодро ответил врач.

– Пусть вас это не тревожит.

Следующие двое суток я не отходил от пса, которого решил звать Малышом. Делал ему уколы, давал прописанные врачом лекарства, кормил и тут же убирал за ним – собачий желудок отказывался принимать еду. Потом все понемногу устаканилось. Собаки вообще проживают жизнь быстрее людей, а потому и выздоравливают скорее. На исходе вторых суток он все-таки немного поел. Я надел на него свой старый свитер, застегнул купленный накануне ошейник и ненадолго вывел, как взрослого, на поводке прогуляться. Пес жался ко мне, он очень боялся еще раз потерять хозяина.

…Последнее, что я испытал, перед тем, как провалиться в сон, было глубокое удивление. За все то время, пока я возился с собакой, у меня ни черта не болело, куда-то подевались вялость и апатия.

Так вот и получилось, я спас Малыша, а он, в свою очередь, спас меня.

Эпилог

Я проснулся в половине девятого, не рано, не поздно, а как обычно в последнее время. Малыш уже стоял в дверях с поводком в зубах.

В это утро мы как всегда бегали в парке, вернее, бегал в основном я. Вышколенное многолетними тренировками тело настойчиво запросило нагрузок, едва я немного пришел в себя. Пес пробежал со мной за компанию один-единственный круг, а потом уже наблюдал за моей беготней, стоя на пригорке.

После утренней пробежки мы возвращаемся домой и продолжаем заниматься физкультурой. Занимаюсь, естественно, я один, а он валяется рядом, внимательно за мной наблюдая и контролируя каждое движение.

Далее по распорядку дня у нас завтрак и работа. Совершенно верно, работа. Вот уже месяц, как я тружусь в переводческом бюро «Полиглот», что на Бауманской. Когда-то там работал Серега Волков, он и рекомендовал меня шефине.

– Вы тоже владеете китайским? – с надеждой поинтересовалась дамочка.

– Увы, нет. Только английским, испанским и немного французским.

– Ну, не знаю. Оставьте ваши координаты, вдруг что-нибудь появится.

Появилось, как не появиться. Теперь я вкалываю каждый божий день. И черт с ним, что дамочка скупа на гонорары. Раньше, помнится, я выполнял задания, приходил в себя после этого и готовился к следующим, а сейчас я просто живу, и мне это занятие очень нравится. Оказывается, жить – это очень интересно. А денег у меня и так хватает.

Совсем недавно я все-таки съездил в гости к Равшону. Приняли меня без лишней восточной вычурности, но как очень близкого друга, черт, даже слезы на глаза навернулись.

И еще. Я подумываю написать книгу. Не о себе, конечно, что о мне-то писать. Очень хочется рассказать о Володе Боксере, о Юре с Юлией и всех нас. Не знаю, получится ли.

По вечерам мы с Малышом гуляем в компании. Нас с ним приняли в одну здешнюю тусовку: две бульмастифихи, два лабрадора, боксерша и один крохотный, но очень говнистый пес по кличке Тайсон. Малыш в этой компании бесспорный чемпион-тяжеловес. Забыл сказать, когда он пошел на поправку, то стал жрать, как стадо слонов, и очень скоро превратился в настоящего монстра, просто-таки распираемого изнутри мощной мускулатурой. Сейчас мы с ним, наверное, весим одинаково. Пока наши псы носятся, как стадо гиппопотамов, по парку, мы, хозяева, степенно обсуждаем свои дела и со сноровкой кенгуру отпрыгиваем за деревья, когда они проносятся мимо. Могут, знаете ли, и затоптать, уж больно они у нас здоровенные.

Мы вернулись домой с пробежки, я открыл два очень непростых замка и потащил пса к ведру с водой мыть лапы. Обычно спокойный Малыш вдруг повел себя странно: начал, повизгивая, нюхать воздух и рваться вглубь квартиры.

Спустив пса с поводка, я достал прилепленный скотчем к тренажеру ствол и двинулся следом.

В квартире, естественно, никого не оказалось, все вещи находились на прежних местах, ничего не пропало и не прибавилось. Почти ничего: на платяном шкафу в коридоре я нашел мобильник, красную «Нокию». Точно такую же я вдрызг разбил молотком не так давно.

Пока я раздумывал, что делать с телефоном, он зазвонил, и тут же послышалось рычание Малыш по-своему оценил наглое вторжение посторонних в нашу с ним частную жизнь.

– Не бери в голову, – сказал я и полез в стенной шкаф за молотком.