Текст книги "Археологи (СИ)"

Автор книги: Александр Черевков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

  – Проходите, уважаемые гости! – любезно встретил нас с Касымовой Зухрой врач, который своим видом больше был похож тут на местного шамана, чем на современного доктора, одетого в пестрый чапан с платком.

  – Мы вас посмотрим. – продолжил говорить доктор. – Джафар сказал, что вам обеим нужна хорошая медицинская помощь и отдых в больнице. Проходите в палату, там вы переоденетесь и я вас сразу обеих проверю.

   Доктор пригласил нас в приемную палату и санитарка тут же приготовила нам больничную белоснежную одежду. Я хотел, было встать, чтобы мне переодеться где-то в другом месте, дальше от Касымовой Зухры.

  – Доктор! Я здесь у вас в больнице одна не останусь. – сказала Касымова Зухра, придерживая меня за руку.

  – Я вас не собираюсь разлучать с мужем. – ответил доктор. – Мы вам отведем отдельную палату, а сейчас, пожалуйста, вы полностью разденьтесь и лягте на кушетку. Я всюду буду вас обследовать. Как у вас дела?

   Касымова Зухра посмотрела на меня с мольбой. Я не посмел выйти из приемной палаты. Видимо, что ей было спокойнее быть обнаженной в моем присутствии, чем с этим незнакомым ей доктором, которого, возможно, уже после завтра она больше никогда не увидит. Со мной же Касымова Зухра провела рядом много дней и ночей, я ни разу не позволил никакого домогательства к ней. Только когда было сильно холодно в пещерах во время ночлега, то Касымова Зухра сама прижималась ко мне и просила меня, чтобы я согрел ее своим дыханием. Вот и сейчас, в ее глазах была мольба о помощи и спасении. Я не мог себе позволить оставить Касымову Зухру одну в этой больничной палате, один на один с доктором, который похож на шамана.

   Касымова Зухра обнажилась полностью. Я удивился, какой белоснежной была ее нежная кожа. Долго закрытая в одежде, тело Касымовой Зухры словно испарялась от парникового заключения. Легкие струйки пара поднимались от ее белоснежной кожи и кожа от чисто белой, становилась бледно-розовой, как тот таинственный свет в пещерах племени людей-птиц. Постепенно, кожа на теле Касымовой Зухры стала такой нежной, как у только что народившегося ребенка. Я еле сдерживал себя, чтобы, случайно, не коснуться такого прекрасного тела этой девушки, которая была не доступна мне. Так как я женат и она уже давно беременна.

   В это время доктор внимательно прослушивал и просматривал Касымову Зухру со всех сторон. Лишь в ее промежность он не решился заглянуть. Вероятно, что он ничего не понимал в гинекологии или просто постеснялся этого сделать в моем присутствии. Ведь, он считал меня ее мужем. Ну, раз муж рядом, то как-то не прилично доктору заглядывать в промежность беременной женщины. Хотя сама беременность Касымовой Зухры была заметна и без обследования. Живот выделялся больше обычного и зародыш уже начинал подавать признаки своей жизни. Наверно у Касымовой Зухры был, примерно, четвертый месяц беременности?

  – У вас все нормально, уважаемая. – сказал доктор, после обследования. – Вам даже лекарство не стоит принимать. Вы просто сильно переутомились в дальней дороге. Примите душ. Хороший отдых и можно домой.

   По моим накаченным мышцам было видно, что я не нуждаюсь во врачебном обследовании. Мне тоже нужен был хороший отдых и приятный душ, в который нас с Касымовой Зухрой тут же сразу направили. Душевая комната находилась рядом с приемной палатой через коридор. Нам уже ничего не пришлось предпринимать, как только накинуть на голое тело больничные халаты и пройти в душевую комнату, в которую нас тут проводила толстая санитарка средних лет. Она осталась в раздевалке рядом с нашей больничной одеждой, а мы с Касымовой Зухрой зашли в тесную кабину с душем. Там было так тесно, что мой член постоянно натыкался на тело Касымовой Зухры. Тут я себя едва сдерживал от естественного возбуждения между мужчи-ной и женщиной. Касымова Зухра сама вся трепетала, то ли от моего присутствия, то ли от струящейся воды, которая несмотря на жаркое лето была довольно прохладная для нежного тела женщины. Только нам некуда было деться. Мы едва сдерживая себя от половой страсти, старались больше заниматься своей чистотой, нежели мыслями от присутствии противоположного пола. Что нам с трудом удавалось, так как мы оба уже давно не имели интимной близости между противоположными полами. Тем более, что Касымова Зухра,

  только начинала познавать прелесть своей любви с мужчиной. Но смерть разлучила ее с любимым парнем, с которым она собиралась создать свою семью. Мне было как-то неловко женатому мужчине быть обнаженным так близко с толь прелестной дамой, которая по возрасту годилась мне в дочери. Пришлось терпеть.

   Когда мы вышли из душевой кабины, то медсестра вытаращила свои бесстыжие глаза на мой торчащий член и никак не отрывала глаз от меня, словно она это увидела впервые и не могла понять, как ей поступать в данной ситуации. Медсестра в своем положении была похожа на кошку, которая впервые увидела мышку и не знала, что с мышкой делать, кушать или играться. Только когда мы с Касымовой Зухрой оделись в больничную одежду, медсестра пришла в себя и отвела нас в палату, отведенную специально для нашей пары, где мы должны были выспаться. Естественно, что я тут же лег в кровать отдельно от Касымо-вой Зухры.

  – Александр! Ты извини меня за такую сцену. – сказала Касымова Зухра, когда мы остались одни. – Мне нужно было присутствие мужского тела, чтобы сохранить жар своей души до своего родительского дома. Моя душа уже медленно угасает и мне страшно умереть где-то в дали от родителей. Я хочу увидеть папу и маму.

   Я ничего ни стал говорить Касымовой Зухры, только крепко пожал кисть ее руки и долго не отпускал, пока Касымова Зухра сама не потянула свою руку от меня и медленно легла в постель. Возможно, что она хотела иметь со мной половую близость? Я не мог позволить себе этого, ни только потому, что я давал клятву верности перед своей женой. Но и потому, что не хотелось обижать молодую женщину, которая полностью доверялась мне во все время перехода в горах и только что наедине со мной в кабине душа. Мне как-то было неудобно соблазнять ее. Ведь у меня вполне могла быть по возрасту такая дочь, когда я впервые переспал с женщиной. Боже мой! Как все это было давно? Можно подумать, что это все было со мной в другой жизни.

   Едва мы расслабились после принятия душа, как к нам в палату принесли ужин, который был больше похож на обед. Наш ужин состоял из первого блюда суп лагман из золотисто-белой лапши с кусочками баранины, заправленные в растительном масле с красным перцем и чесноком. Вторым блюдом тут был таджикский плов из длинного риса, ярко-красной моркови, баранины с курдючным салом, с запахом чеснока, посыпанный сверху нашинкованным зеленым луком. Кроме пшеничных лепешек посыпанных зернами подсолнуха, нам подали самбуса на пшеничной муке с куриным яйцом, бараньим жиром и репчатым луком. В завершении нашего ужина мы выпили лимонный напиток с зернами барбариса и в нашем теле появился прилив калорий, которые мы не ощущали по-настоящему в течении всего перехода сквозь горы Гиндукуша и Памира.

   Проснулись мы вполне отдохнувшие. Никаких признаков боли в нашем теле не было вовсе. Переодевшись в свое чистое белье, которые постирали нам в прачечной больницы, мы вышли на улицу. Там нас уже ждали два туристических автобуса. Видимо, это Джафар нанял их для нашей поездки домой или обменял на все свое имущество вместе с оружием. Так как оружия в отряде уже не было, а сопровождать нас собрались солдаты в камуфляже спецназа, которых, вероятно, нанял Джафар. Это было видно потому, что Джафар давал им указания на сопровождение. Солдаты спецназа разместились тут в обоих туристических автобусах.

  – Ну, как ваши дела? – обратился к нам, Джафар. – Выспались хорошо? Вас подлечил доктор? Можно ехать?

  – Да! Спасибо, тебе, Джафар! – ответил я, за двоих. – Благодаря тебя, мы приняли людской вид. Пора домой.

  – Тогда. По машинам! – скомандовал Джафар. – Александр! Ты можешь сесть в мою машину или в автобус.

  – Спасибо, Джафар, но я лучше поеду со своей группой. – отказался я. – Мне нужно благополучно развести всех по месту жительства. Давай поедем по своим домам через город Курган-Тюбе, а не через город Нурек.

  – Как тебе будет угодно. – согласился Джафар. – Мне тоже так удобнее ехать к себе домой, в наш кишлак.

   Джафар сел за руль своей машины и с вооруженной охраной выехал впереди нашей колонны. Туристический автобус с нашей группой, с воинами отряда Джафара из кишлака где жил Курбанов Мирзо и вооруженной охраной спецназа, пристроились за машиной Джафара. Следом за нами еще две легковые машины с вооруженной охраной спецназа. Дальше второй туристический автобус с воинами отряда Джафара и вооруженной охраной спецназа. Замыкали колонну две легковые машины с вооруженной охраной спецназа. В таком составе выехали из города Рушан. Можно было подумать, что мы представители правительства страны. Дальше уже не было высоких гор и заснеженных вершин. Дорога легко струилась между небольших холмов окрашенных в фиолетовый цвет исходящий от дождливых туч надвигающихся со стороны вершин Памира.

   Когда мы сели в свой автобус, то я уже ни стал пристегивать к себе карабином Касымову Зухру. По ее состоянию было видно, что она сама стремится быть живой, быстрее приехать домой. Но ее вела домой не скука по родным, а страх умереть в дороге и не успеть к домашнему очагу. Каким-то образом Касымова Зухра предчувствовала близость своей смерти, но не делилась с этим ни с кем. Мне было жутко думать во время похода и вчера в больнице, Касымова Зухра сказала, что ее душа скоро угаснет и она встретиться с душой ее любимого. Поэтому Касымова Зухра торопилась домой, чтобы успеть попрощаться с родителями и быть похороненной там, где она должна обрести покой вместе со всей своей семьей. Очевидно, это она имела ввиду себя, Никифорова Сергея и еще не рожденного ребенка. Так скорее всего и могло быть. Точно я этого не мог знать. Это было всего лишь мое собственное предположение. Я мог ошибаться насчет этих выводов.

   Касымова Зухра села рядом с Мулукандовой Сарой и тут же погрузилась в сон. Видимо, это так она хотела сохранить энергию своей души до дома. Мулукандова Сара ни стала беспокоить Касымову Зухру своими разговорами и тоже стала дремать. Скорее всего, это вся моя группа еще ни как не могла полностью расслабиться после тяжелых испытаний во время длительного перехода в горах Гиндукуша и Памира. Вот теперь они все старались найти себе покой перед своим домом, который был оставлен нами на долгий срок.

   Я сел к окну в середине автобуса рядом с Гиясовым Морисом и уткнувшись в угол тоже задремал. Мне не хотелось ни о чем говорить. Просто хотелось побыть наедине с самим собой, хотя бы в кресле автобуса. Ведь мы так надоели друг другу за время своего перехода в горах, что хотелось быстрее добраться до своего дома и там полностью расслабиться в домашней обстановке, которую мы уже давным-давно позабыли. Еще перед отъездом из города Рушан, мы договорились, что в дороге нигде не будем останавливаться на долго, чтобы сегодня всем разъехаться по своим домам. Поэтому, благодаря Джафару, все взяли себе в дорогу по банке говяжьей тушенки, лепешки из пшеничной муки, разные сухие продукты, горячий зеленый чай в термосах и по три бутылки прохладительных напитков. Этих продуктов нам вполне хватить на всю дорогу. Только дважды, в городах Кайлахум и Куляб, мы останавливались для того, чтобы заправить там горючим свой транспорт, оправиться самим и сменить водителей, которые были в отряде Джафара. Обратно садились по своим местам и продолжали долгий путь к своему родному дому, в котором все уже давно не были.

   Когда мы проезжали город Курган-Тюбе, то была ночь. Я каким-то чутьем сквозь сон определил, что мы едем по городу. Открыл глаза и стал смотреть на улицы. Весь город спал. Не было никакого движения. Словно в городе комендантский час. Может быть, так и было. Ведь после февральский событий 1987 года в городе Душанбе, наступили тревожные дни и ночи во всем Таджикистане. То и дело, в разных городах и населенных пунктах республики, происходили погромы, грабежи, насилие и убийства. Всю республику охватила

  эпидемия террора. Каждый хотел жить лучше других и обязательно за чужой труд. Вот и получалось, что сама криминальная обстановка в Республике Таджикистан устроила комендантский час с вечера до утра, когда ни так уже опасно передвигаться. Есть хотя бы какая-то надежда на то, что в течении светлого дня на защиту твоего имущества, здоровья и жизни, встанут республиканские представители охраны порядка народа. Но на это было мало надежды, так как после известных событий в городе Душанбе, в Республике Таджикистан было несколько попыток переворота власти. Различные политические партии, движения и просто родовые кланы, пытались тут пройти к вершине власти, чтобы управлять народом и владеть богатствами этих мест природы. Если бы представители международных организаций зафиксировали все попытки переворота власти в нашей республике, то Таджикистан мог угодить в книгу «Гиннеса». Так как политическая история ни одной страны мира не может похвастаться тем, что в течении короткого времени на правительственных зданиях Республики Таджикистан поднимали различные штандарты власти. Человек тут засыпал при одной власти, а просыпался при другой власти. В стране был всюду такой балаган, при котором бурно расцветало беззаконие и различный криминал. Каждый гражданин Республики Таджикистан пытался нажиться от произвола. Растаскивали все, что когда-то принадлежало советскому народу. Теперь было добычей мародеров.

   Когда наша колонна проезжала перевал на трассе между городами Курган-Тюбе и Душанбе, то на месте гибели множества людей уже никто из водителей не подавал тревожный сигнал. Видимо, люди так привыкли к постоянным убийствам и забыли о том, что тут произошло совсем недавно. Всего несколько месяцев назад. Здесь даже на трассе асфальт новый положили, чтобы не было кровавых пятен и кусков человеческого мяса, которые были в трамбованы в полотно дороги потоком многочисленных машин. Только два обелиска из черного мрамора у края дороги, с обеих сторон, напоминали о случившейся трагедии с гибелью людей на этом месте. Боевики Джафара угрюмо смотрели на эти два обелиска, словно это им их поставили.

   Еще во время последней остановки в городе Куляб, я передал Джафару список улиц и номеров домов, где жили мои однокурсники, с картой города Душанбе, чтобы легче было определять по карте во время передвижения транспорта по городским улицам. Для скорости развозки однокурсников в ночи города Душанбе. Как только мы подъезжали к указанному адресу, то я ждал до тех пор, пока родственники вышедшего из автобуса моего однокурсника принимали его в свои объятья. Постепенно, мы развезли всех и уже к рассвету подъехали к дому Касымовой Зухры. Дом Касымовых выглядел ни так богато, как дом у Баратовой Мат-любы, у которой мы были в гостях в феврале прошлого года. Небольшой забор и дворик в шесть соток, в глубине которого стоял обычный дом ничем не выделявшийся от соседних домов. Даже хозяйство не было видно. Возможно, что за домом мог быть небольшой курятник и больше ничего. Нет у дома и сторожевой собаки, которой, собственно, нечего охранять. Из рассказов самой Касымовой Зухры, я узнал, что ее отец инженер, а мама работает в конторе инспектором по учету какой-то документации. В общим, обычная интеллигентная семья. Кроме Зухры в семье есть еще два старших брата. Почти все, тоже самое, как в моей семье.

   Касымова Зухра прошла в глубину двора. Едва она дошла до своего дома, как навстречу вышла ее мама и со слезами стала обнимать свою дочь. Я ни стал наблюдать сцену встречи Касымовой Зухры, мы тут же поехали в сторону центра, чтобы быстрее выехать за пределы города Душанбе на трассу Душанбе-Кофарнихон. Чтобы случайно не застрять в пробках проснувшегося города, мы пересекли проспект Рудаки и поехали через пивной завод мимо русской православной церкви. Так было намного быстрее и ближе выехать за пределы городской черты на нашу трассу. Когда мы выехали на трассу за пределом города Душанбе, то навстречу нам уже стали появляться первые машины спешащие развозить дежурных рабочих первых смен на предприятиях, которые находили в города Гиссар и Турсунзаде, в противоположной стороне за городом Душанбе. В основном, это были специалисты таджикского алюминиевого завода города Турсунзаде и работники турбазы «Гиссарской крепости», которая находится далеко за городом Гиссар. Так что к началу первой смены они успевали приехать к себе на роботу из города Кофарнихона на служебных машинах, так как первые автобусы между этими городами выезжали в шесть часов утра. Мы тоже уже спешили добраться домой.

   К городу Кофарнихон мы приехали в начале пятого часа утра. Наша колонна остановилась на городской площади и все местные вышли из автобуса. Мне осталось пройти к себе домой всего пятьсот метров. Курбанову Мирзо со своими односельчанами предстояло еще три километра подняться в ущелье вдоль правого берега реки Кафирниган и там за птичником еще километр на гору до своего кишлака. Поэтому мы прощались недолго. Обошлись, лишь рукопожатием. Никаких напутственных слов на прощание и так все ясно.

   8.Угасшие души.

   За время моего отсутствия наш город сильно изменился. Покрасили здания универмага и предприятий бытового обслуживания, которые находятся вокруг городской площади. Обычно, это делали во время советской власти перед приездом представителей центральной власти из города Москвы. Сейчас эта необходимость отпала. Выходит, что, либо это все продали в частное владение, либо тут были погромы, которые повредили здания на городской площади. Без особой причины городские власти ремонт общественных зданий никогда не делали. Так что здесь что-то случилось. Даже гранитная плита обелиска повреждена. Значить тут были какие-то столкновения людей. Когда люди научатся себя уважать и не беспокоить себе подобных? Беспокойство за свою семью охватывает меня. Я спешу к себе домой по улице Гагарина, в конце которой на перекрестке улиц в глубине двора находится наш дом на улице Ватан. Я прошел уже половину пути от городской площади. Прохожу напротив окон, где живет Шевелев Валера. Форточка на его окне беспомощно болтается от легкого ветерка. Все окно и грязная занавеска заросли патиной, которая тут имеет такую плотность, что сливается в одно целое с грязной занавеской из белой тюли. Значит Шевелев Валера уже давно не живет в этой квартире. Обратно сбежал к себе в город Киев. Как мне все это надоело! Пора с этим кончать и отказаться от услуг Шевелева Валеры. Он, конечно, прекрасный художник, но как человек – обыкновенная дрянь. В последнее время от Шевелева Валеры было в работе больше балагана, чем благополучия.

   Подхожу к своему дому. Любопытные соседи уже проснулись и обсуждающим взглядом наблюдают за моим передвижением, словно я экспонат для очередных сплетен в нашем доме. Я киваю головой на приветствие соседей и поднимаюсь на четвертый этаж в свою квартиру. Чтобы не перепугать своим обросшим видом жену и дочь, я тихо стучу в дверь своей квартиры. За дверью кто-то копошится. Видимо ищут дверь руками.

  – Кого это носит такую рань? – сонно бурчит моя жена за дверью. – Выспаться не дают людям перед работой.

  – Ну, тогда пошел обратно. – шутя, отвечаю я, на бурчание жены. – Можешь продолжать спать сколько надо.

  – Ой! Вика! Твой блудный папа вернулся! – радостно, вскрикивает Людмила. – Быстрее открывай ему дверь.

   Едва открывается дверь, как я тут же попадаю в объятья Людмилы и Виктории. Жена и дочь тискают меня с обеих сторон, а я ногой закрываю входную дверь, так как любопытные соседи нашего подъезда выбрались из своих квартир на радостные крики Людмилы и Виктории. Сейчас наши соседи начнут обсуждать мой вид.

  – Папочка! Миленький! – радостно, кричит Виктория. – Я сильно, сильно за тобой соскучилась. Где ты был?

  – Ладно! Хватит тебе папу тискать. – пытается Людмила, отодрать от меня дочь. – Ему надо хорошо помыться и отдохнуть после дороги. Нам с тобой пора собираться на работу и в детский садик. Вечером увидимся.

   Виктория отстает от меня и вместе со своей мамой идет хлопотать на кухню с ужином для себя и для меня. Я полностью раздеваюсь в ванной комнате и в ванную напускаю теплой воды с большой пеной от шампуня для тела. Мне надо хорошо отдохнуть от столь длительного похода в горах Гиндукуша и Памира. То что я мылся под душем вместе с Касымовой Зухрой в больнице города Рушан, это ничего не значит. Там я просто сполоснулся от части накопившейся грязи. Сейчас надо хорошо помокнуть в густой пене шампуня, чтобы полностью отстала вся грязь. Интересно бы узнать. Сколько грязи накопилось на мне за это время? Я залез в ванную и с головой погрузился в пену, затем вынырнул обратно и от удовольствия закрыл глаза.

  «Как это прекрасно быть дома!» – подумал я. – «Так бы и лежал сутки в ванной, пока кожа станет белой.»

  – Папа! Ты скоро? – услышал я, голос дочери за дверью. – Мы с мамой уже уходим. Выходи! Я тебя поцелую.

  – Сейчас выйду! – ответил я, выпуская мыльную воду из ванной и включая душ над головой. – Я одеваюсь!

   Как только я выпроводил Людмилу и Викторию за дверь, то тут же замкнул снаружи квартиру и незамедлительно принялся копировать магнитофонную кассету с записями собрания мафии Таджикистана. У меня было мало надежды на Джафара, что он окончательно разгромит все мафию Таджикистана. Я решил подключить к этому вопросу прессу, правительственные и правовые органы власти. Для этого мне нужно было скопировать не меньше десятка этих магнитофонных кассет и распределить их по почтовым ящикам, выше указанных организаций власти и информации. Все равно кто-то мог подключиться к борьбе с мафиозными структурами республики, не могла Республика Таджикистан стать мафиозным государством против собственного народа. Давно пора кому-то начать настоящую войну не с собственным народом, а с этим криминалом.

   Лишь к середине дня я закончил копировать магнитофонные кассеты и тут же их спрятал в надежное место, куда был доступ только лишь мне одному из всей нашей семьи. Так было надежно для моей семьи. Если эта магнитофонная кассета попадет в чьи-то руки, то погибнет моя семья. Ведь эта магнитофонная кассета должна сработать, как атомная бомба против мафии, которую надо подчистую извести в нашей республике. Освободившись от всего, я привычно включил телевизор и только сейчас узнал, что сегодня пятница 19 августа 1988 года. Боже мой! Так это мы болтались по горам больше двух месяцев! Я посмотрел на себя в зеркало и в ужасе отстранился от того что увидел там в изображении. Я даже в страхе обернулся, так как мне показалось, что через мое плече глядит в зеркало старческое лицо заросшее белой щетиной. Но за моим плечом никого не было. Я вновь посмотрел в зеркальное отражение и испугался того, что в знакомых чертах старика узнал самого себя. Так это для нас во времени обычной жизни людей прошло всего чуть больше двух месяцев, а там, в пространстве, где живет племя людей птиц, прошло пару десятков лет, плюс, еще время нашего перехода через горные массивы Гиндукуша и Памира. Таким образом, я постарел, примерно, на двадцать лет. Значить моя группа не была в пространстве жизни племени людей-птиц. Иначе у Касымовой Зухры не рожденному ребенку было бы тоже уже двадцать лет. Получается, что Старик ОН обманул меня и я состарился на двадцать лет, там за время пребывания у него в гостях. Может быть, я его не понял?

  – Глаза и разум людей не могут определить время в действительности. – мысленно, подсказал Старик ОН.

   Я вздрогнул от неожиданной подсказки и осмотрел своим взглядом все, что окружало меня. Но присутствие Старика ОН не заметил. Решил, что это мне померещилось и отбросил от себя дурные мысли. Видимо, это я получил стресс оттого, что увидел в зеркале свое постаревшее лицо. Надо мне выпить стакан коньяка и таким образом сбросить с себя стрессовое состояние. Ведь я нахожусь весь в таком сильном напряжении.

   В холодильнике на кухне стояла не начатая бутылка армянского коньяка, который я принес от Фазылова Хасана, директора гиссарской товарной базы. Я открыл бутылку и налил коньяк в рюмку, которую тут же опрокинул себе в рот и проглотил не закусывая. Натощак в голове закружилось и на меня нашла истерика. Я стал думать о том, что стал стариком и теперь не способен буду иметь половую связь с женой. Поэтому, вероятно, я ни стал соблазнять Касымову Зухру, когда был очень близко возле ее обнаженного тела и не имел с ней половой связи. Какой же я все-таки дурак! Лезут в голову всякие грязные мысли. Надо проверить себя в постели с Людмилой. Возможно, что я вовсе не импотент, а вполне нормальный мужчина для половой связи. Могу задрать любую женщину и иметь взаимную удовлетворенность. Надо мне сейчас лишь успокоится.

   Я налил в рюмку еще коньяку и также выпил его не закусывая. У меня все поплыло перед глазами и после третьей рюмки без закуски, я отправился спать на балкон в свое семейное ложе. Там я сбросил с себя домашний халат и распахнув настежь окно, завалился в просторную постель. Меня сразу обдуло легким ветерком с улицы. Моя голова пошла кругом. Я закрыл тут же глаза. Мне уже было не до половых связей с женой. Прошло какое-то время и мне стал сниться ужасный сон. Словно, это я на какой-то странной свадьбе. Вокруг все белое и люди в белом, но нет веселья на этой свадьбе и нет слез от людского горя. Глаза у присутствующих пустые и безразличные, но в них я узнаю черты знакомых мне людей, которых мы давно проводили к своим предкам и уже совсем забыли родные черты лица. Вероятно, это я был на том свете у родных.

   Вдруг, я слышу стук в дверь. Я встаю и иду открыть дверь в свою квартиру. Дома никого нет. Очевидно, это опять Людмила с Викторией отправились домой к моей маме печь пирожки и там остались ночевать. Может быть, это они вернулись поздно ночью домой. Надо их впустить к себе в квартиру. Я не спеша открываю дверь и вижу на пороге Касымову Зухру, которая стоит вся в белом. На ней из шелка совершенно прозрачный пеньюар, поверх которого белый халат на распашку. Губы и лицо Касымовой Зухры совершенно бескровны. Все ее бескровное тело почти сливается с пеньюаром и белым халатом. Даже ее волосы на голове и промеж ног совершенно белые, как у моей бабушки Мани, которая была полностью альбиноской. Но я точно знаю, что Касымова Зухра брюнетка. Вероятно, что это она также поседела, как и я за время пребывания в племени у людей-птиц. Однако, еще два дня назад я ее видел с черными волосами и выглядела она иначе.

  – Ты должен рано утром прийти к нам домой и проводить мою угасающую душу. – мысленно, сказала мне, Касымова Зухра. – Настало время мне встретиться с угасшими душами моей семьи, которые меня уже ждут.

   Касымова Зухра растаяла, словно легкое облако, прямо перед моими глазами. Холодный пот от страха тут пробил всего меня. Так я вздрогнул от такого ужасного сна, проснулся и машинально нажал на кнопку своих альпинистских часов, которые были на моей руке. К моему огромному удивлению часы показывали четыре часа ночи. Удивился я тому, что эти часы не показывали время за весь переход через горы Гиндукуша и Памира, а тут, вдруг, показали время. Я думал, что это мне померещилось. Тогда я еще раз нажал на кнопку этих часов и циферблат осветился голубым светом на отметке четырех часов. Значит было какое-то траур-ное предвещание в этом страшном сне, которому суждено сбыться сегодня утром в доме Касымовых. Надо туда срочно поехать. Может быть, что именно там нужна моя помощь, чтобы приостановить нависшую беду. Я поднялся с постели и обнаружил, что действительно нахожусь в квартире один. Тогда я пошел в комнату своих сынов и обнаружил там, Людмилу и Виктория, которые мирно спали на кроватях Артура и Эдуарда. У меня на душе стало немного легче от того, что с моей семьей ничего не случилось. Значит можно поехать в город Душанбе и окончательно успокоиться от ужасного сна. Тем более, что мне еще надо заехать в дом Никифорова Сергея и рассказать его родителям о гибели сына. Не представляю, как это я буду говорить родителям Никифорова Сергея? Ведь они такие же родители, как я, тоже волнуются и думают за своего сына.

   Размышляя над своими дальнейшими действиями в течении нового дня, я открыл платьевой шкаф и тут только понял, что мне нечего одеть в такой траурный день. Не пойду же я к людям в парадном костюме, ко-торый одеваю по торжественным дням и на очередной семестр в университете. Это как-то не прилично. Надо что-то подобрать поскромнее к такому траурному дню. Не прилично идти в таком виде с траурной речью.

   Тут я вспомнил про свой цирковой черный костюм с блесками, который мне подарили на работе во время съемок фильма в цирке, в День победы 9-го мая 1972 года. Боже мой! Как все это было давно! Наверно, уже давно, костюм сгнил под чехлом, в который я его спрятал девять лет назад. Надо было мне костюм провет-ривать для сохранности, хотя бы один раз в два-три года. Как только я сейчас одену костюм в таком виде? Когда я достал костюм из под чехла, то оказалось, что он хорошо сохранился. На костюме не было плесени и дурного запаха. Очевидно, этот костюм был перемешан синтетическими волокнами вместе с шерстью. Синтетика не давала микробам проникнуть в шерсть и таким образом мой костюм сохранился. На всякий случай я развесил весь костюм-тройку по частям на ветру возле открытого окна. Тем временем сам стал собираться. Переложил в кейс все копии магнитофонных кассет. Одну кассету положил во внутренний карман костюма. Там обнаружил пару пачек сторублевых купюр, которые положил в костюм перед отъездом в горы.

  «Может быть, поэтому костюм не сгнил?» – подумал я. – «Наверно, Людмила периодически проветривала костюм и использовала его, как домашний сейф для денег. Возможно, что у него такая не гниющая ткань?».

   Черные лаковые туфли к этому костюму тоже оказались в хорошем состоянии. Туфли лежали в картонной коробке для обуви и от них пахло нафталином. Так вот почему в платинном шкафу все хорошо сохранялось, это Людмила, как истинная хозяйка, постоянно следила за домашними вещами. Все вещи чистила, проветривала и обрабатывала противомикробными средствами. Даже черный галстук с блесками сохранился, который я одевал всего один раз во время съемок фильма в цирке. Просто ужас, как я не люблю носить галстуки. Чувствую их на своей шее, как собачий ошейник. Но сегодня придется галстук одет. Надо полностью соблюдать траурный вид костюма. Может быть, мне еще придется купить цветы к трауру, но только кому?