Текст книги "За наших воюют не только люди (СИ)"

Автор книги: Александр Санфиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Красноармеец Ивашов, приказываю вам вывести в расход пленного. Ну, ты слышал, что я пообещал его не расстреливать, так, что имей это в виду. Выполняй.

– Вот тебе еще одна проверка,– подумал он про себя.

– Есть выполнять, – коротко ответил Игорь и одной рукой легко поднял парня в воздух.

Наташа смотрела на растерянное, грязное лицо немецкого солдата, размазанные слезы, и заискивающую улыбку и ей стало нестерпимо жалко этого молодого мальчишку, который сейчас навечно останется в этом чужом для него лесу.

Она дернулась, было к Ивашову, но в этот момент ее остановил майор Черепанов, который положил ей руку на плечо и, глядя ей на нее через свои окуляры, увеличивающие его глаза чуть ли не в два раза, сказал:

–Не надо девочка, не надо его жалеть. Это враг, ты что думаешь, если мы его отпустим, он раскается, и откажется в стрелять в нас. Конечно, нехорошо расстреливать пленных, но мы не можем взять его с собой. Все, что было нужно, мы уже знаем, и никакого смысла рисковать нашими жизнями из-за него, нет.

В это время Ивашов с идущим впереди него солдатом, скрылись в лесу. Когда немец заметил, что у Ивашова нет с собой оружия, его лицо осветилось радостной надеждой, даже его шаг стал уверенней и быстрей. Ивашов, уже привычно для всех, бесшумно исчез в кустах, а через пять минут появился уже один. Его лицо было спокойно, как всегда.

Подойдя к Нестерову, он отдал честь и сообщил:

– Товарищ полковник, ваше приказание выполнено, приговор приведен в исполнение.

Наступила неловкая пауза. Умом все понимали, что все сделано правильно, но убийство пленного, напрягло всех. И теперь все, кроме Нестерова и Черепанова, смотрели на Ивашова, с легким холодком. И только Наташа бросилась ему на шею и заплакала у него на груди.

– Тебе наверно сейчас плохо, да?– спрашивала она сквозь слезы.

Но тут сзади раздался голос Нестерова

– Прекратить телячьи нежности, выступаем.

И опять как вчера медленно гуськом они пошли по лесным зарослям, параллельно заросшей лесной дороге, почти тропинке, которая вела прямо к дороге, по которой до сих пор шла техника. Гул от проходящих машин все усиливался, и вскоре на зубах заскрипела пыль, которая облаком стояла над дорогой. Вся группа залегла и смотрела, как по неширокой разбитой грунтовке с приличными интервалами двигаются танки, бронетранспортеры и редкие штабные машины. Некоторое время спустя Нестеров посмотрел на часы, эта демонстрация немецкой мощи длилась уже несколько часов. И никто не знает, сколько еще это будет длиться. От злости даже закружилась голова, Вместо того, чтобы идти к фронту, они должны лежать около этой дороги и ждать, когда фашисты соблаговолят пройти. Он окинул взглядом своих товарищей, как и он, остальные внимательно смотрели на дорогу. И только Ивашов спал, уронив голову на небольшую травянистую кочку.

– Во нервы у мужика!– невольно восхитился он, – железо! По херу ему, что враг рядом.

Прошло еще около двух часов, время далеко перевалило за полдень, когда колонна стала редеть, интервалы между машинами увеличились, и даже клубы пыли периодически оседали на землю.

Затем дорога опустела, но только Нестеров хотел отдать приказ о переходе, как все с той же стороны раздалось натужное рычание, и показалась большая легковая машина.

– Во блядь, – про себя выругался Несторов, – это же хорьх 108, эх, на такой машине до фронта бы прокатиться.

Если бы он глянул в это время на Ивашова, то увидел, как у того хищно блеснули внезапно открывшиеся глаза и сузились зрачки, после его мыслей..

Неожиданно машина зачихала, задергалась и, съехав на обочину, остановилась.

Оттуда выскочили два офицера и водитель, начали шумно разговаривать, видимо обсуждая, что могло случиться.

Буквально почти сразу вслед за ними подъехали несколько мотоциклистов. Шума на дороге стало еще больше. Но вскоре раздалась команда одного из офицеров и мотоциклисты уехали. Остался только один мотоцикл с водителем и пулеметчиком, сидевшим в люльке.

Пулеметчик бдительно смотрел за окружающим, а водитель слез с седла и подошел к водителю, который уже открыл капот и возился с двигателем.

Оба офицера стояли о чем-то разговаривая, не обращая внимания на окружающее и только изредка кидая взгляды на часы.

– Эх, если бы не пулеметчик, – размышлял Нестеров, – могли бы попробовать захватить машину.

– Эй, артиллерия,– обратился он шепотом к Бородину, – ты как, справишься с такой машиной?

– Как два пальца обоссать, – последовал флегматичный ответ Бородина,– только как ты ее захватишь? Мы, что с этими пукалками немецкими в атаку пойдем? Да нас пулеметчик сразу положит. Вон гляди, как глазами по лесу зыркает.

Действительно пулеметчик не отвлекался ни на секунду и держал обстановку под своим контролем.

Тут один из офицеров, что-то крикнул и мотоциклист, болтавший с водителем, отошел от него. Видимо ему приказали не отвлекать того пустыми разговорами.

Мотоциклисту было явно скучно, он поболтался по обочине и затем пошел в лес, пулеметчик, ему что-то крикнул, и они оба засмеялись.

Нестеров повернулся к Ивашову,

– Ты, где голова садовая, мотоциклы заныкал. Немец их не найдет?

Ивашов, сосредоточенно глядящий на идущего солдата, только отрицательно мотнул головой.

– Неожиданно, солдат, перепрыгнувший неглубокую канаву у обочины дороги с проклятиями упал и, схватившись за ногу, застонал. После секундного замешательства его товарищ выскочил из люльки и побежал к травмированному.

Нестеров не успел ничего понять, как мимо него рванулась, чья то фигура и в пару секунд была у пулемета. Время для него остановилось, он видел, как офицеры, открыв рты от удивления, рвали из кобуры свои пистолеты, как, открыв рот, смотрит на происходящее, вылезший из-под капота шофер и как, кинув своего товарища, бежит обратно пулеметчик. И тут раздался пулеметный огонь. Ивашов вел стрельбу грамотно, отсекая по две пули и, в немыслимо короткое время, на дороге лежало четыре трупа, пятый – лейтенант, подстреленный Бородиным из автомата, медленно сползал по борту машины на землю.

– Надо же попал,– удивленно воскликнул он, глядя на свою жертву.

– Вперед,– скомандовал Нестеров,– не время пиздеть,– и вся группа выбежала к машине.

– Бородин,– хотел крикнуть он артиллеристу. Но тот уже сидел на водительском месте, машина взревела и завелась.

 -Как же так, – удивился Нестеров, – только, что заглохла, и уже работает?

Ивашов подскочил к открытому капоту и захлопнул его.

Только сейчас Нестеров слегка пришел в себя и начал раздавать команды.

– Быстро все трупы в кювет, мотоцикл в лес, грузимся и едем!

Через пару минут уже ничего на дороге не напоминало о только, что разыгравшейся драме. Нестеров, отложив на потом взъебку Ивашова, лихорадочно разглядывал карту.

– Бородин, – крикнул он водителю, – держи скорость, как у немцев, через километр поворачивай налево.

В ответ последовал лаконичный ответ Бородина.

–Не учи отца и баста.

Все напряженно следили за дорогой, ежесекундно ожидая встретить врага, и единодушный вздох облегчения вырвался, когда машина свернула в сторону и, проехав метров триста по песчаной дороге, остановилась. Бородин, скорчившись на сиденье, держался за руку.

 -Вот блядь, падла, ни хуя машину вести не дает, – вовсю поносил он свою раненую руку.

– Что хотите, делайте ребята, не могу дальше вести, такое чувство, что сейчас пол руки отвалится на хуй. Летчик, ты то, как с машинами, может, сам поведешь?– обратился он к Манерову.

– Да ты что, полковник! Я за рулем в жизни не сидел, завезу вас туда, куда Макар телят не гонял!– возмутился Манеров, – вот на самолете другое дело.

– Товарищ полковник, – тихо, с заднего сиденья, обратился к нему Ивашов,– давайте я вашу руку посмотрю, может, смогу, чем помочь, у меня получалось раньше.

– Ты, что парень совсем от своей крутости оборзел, – удивленно воскликнул Бородин,– если фашистов перещелкал, как куропаток, думаешь, мне руку вылечишь? Там три сложных перелома, после осколочного ранения, мне ее по кусочкам собирали, а тут нашелся гений бля, непризнанный.

– Давай соглашайся, – толкнул его в бок Нестеров,– хуже от этого не будет, а вдруг, что получится.

– Ох, не зря парня в Москву отправляли, ни хера наверно не выйдет его к себе прибрать, – подумал он.

Между тем Ивашов попросил Бородина выйти из машины и улечься на мшистый, залитый солнцем пригорок. Дорога, на которой они сейчас стояли, находилась в редком сосновом бору, залитом солнцем. Не было ни ветерка, стояла удивительная для сегодняшнего бурного дня тишина. От рокады, с которой они съехали, также не доносилось ни звука. Никто оставаться в машине не захотел и все стояли вокруг Бородина, желая посмотреть на процесс лечения. Но, неожиданно, полковник засмущался.

– Ну, что столпились, заняться не знаете чем? Не хер тут разглядывать, Игорь пусть делает, что обещал, а вам тут торчать нечего.

После этих слов, около него остались только Ивашов и Наташа со своей санитарной сумкой.

Селезнев полез в машину, рыться в вещах, ему было приказано отыскать воду и что там есть у немцев съестного. Манеров с автоматом в руках ушел в обратную сторону по дороге на охранение, а Нестеров, раскрыв планшет мудрил с картой и размышлял над дальнейшим маршрутом. Черепанов что-то чиркал в своем блокноте, видимо кропал статью о пребывании за линией фронта.

Наташа внимательно наблюдала за манипуляциями Ивашова.

Он попросил Бородина закрыть глаза, тот скептически улыбнулся и выполнил требуемое и тут же Игорь ткнул его указательным пальцем в лоб. Наташа открыла рот от удивления. Полковник заснул, самым настоящим образом.

После этого Ивашов закатал у него рукав гимнастерки и крепко обнял своими лапищами изуродованную руку командира, там что-то треснуло, затем еще раз.

Наташа взвизгнула.

– Ты, что делаешь, ты же ему доломаешь все, – и тут почувствовала, как неведомая сила закрыла ей рот.

– Хоть ты не мешайся,– выдохнул Игорь. У него на лбу выступили капли пота, а руки наливались краснотой.

В течение десяти минут он сидел неподвижно, не обращая внимания на окружающее. Нестеров, оторвавшийся от карты, с жадным любопытством следил за ним.

Наконец, Ивашов глубоко вздохнул и бережно отпустил руку Бородина.

Наташа, к которой неожиданно вернулся дар речи, громко ахнула, увидев абсолютно гладкую кожу и ни одного шрама. Сам же лекарь лег рядом с Бородиным лицом вниз и раскинул руки, как будто хотел обнять землю, на которой сейчас лежал.

На Наташины ахи и охи собрались все и с удивлением смотрели на руку Бородина, которая сейчас была, как новенькая.

– Эй, полковник, – обратился к нему Нестеров, – подъем! все лечение проспал.

Но тот продолжал спать, и не реагировал ни на что.

 -Загипнотизирован,– мелькнула мысль у разведчика, – эй, Ивашов, буди своего пациента, – крикнул он все еще лежащему на земле красноармейцу. Тот медленно уселся на земле. Его лицо потеряло юношескую округлость, а несколько появившихся морщин делали выражение лица суровым и значительным. И для цепкого взгляда разведчика на рядового Красной Армии сейчас он был совсем не похож.

Игорь устало дотронулся до Бородина и тот начал просыпаться, недоуменно оглядываясь по сторонам.

Ивашов же произнес незнакомым низким голосом:

– Товарищи если не поем сейчас, то точно отрублюсь на день, – и вновь улегся на землю.

– Селезнев мать твою, ты нашел, что пожрать?– крикнул полковник.

– Так точно, – донесся ответ из машины.

–Тогда какого хуя там сидишь? Бегом сюда со всем, что там надыбал.

В течение следующих пятнадцати минут все смотрели, как надо принимать пищу, вернее, как ее уничтожать. Из того, что было в загашнике у фрицев Ивашов сожрал половину, в том числе и вареную курицу, которая неведомым образом присутствовала в машине ее косточки только хрустели у него на зубах.

Когда он остановился, то поглядел вокруг довольным взглядом и сказав сам себе:

– Пятнадцать минут сон-тренаж, – заснул.

Нестеров оторвавшись, наконец, от этого зрелища собрал срочное совещание в составе трех полковников и одного майора.

– Товарищи командиры,– сказал он внимательно слушавшим его людям, – после сегодняшнего события, надеюсь, вы все поняли, кто в нашей команде самая ценная фигура.

 -Еще бы,– откликнулся Бородин, все еще любующийся своей чистой, без единого шрама, рукой, – дураку понятно.

– Так, вот, – поморщился Нестеров, очень не любивший, когда его прерывают, – считаю, что наша обязанность любыми путями, ценой наших жизней, в конце концов, но доставить красноармейца Ивашова за линию фронта. Вы все понимаете, что значит такой талант для нас. Вот же неожиданность, какая, сам бы не видел, ни за что не поверил!– эмоционально высказался он.

– Видимо в госпитале его способность приметили, поэтому и в Москву откомандировали,– добавил Манеров, – я в самолете еще думал, что тут рядовой красноармеец делает, а видишь, как дело обернулось.

– Товарищи командиры, не отвлекаемся,– прервал воспоминания летчика Нестеров, – вернемся к нашей задаче. Я проработал дальнейший маршрут движения исходя из возможного на сегодня положения фронта. Но вы сами понимаете, что сейчас он может за день оказаться, как за пятьдесят километров от нас, так и двинуться вперед и мы сами не заметим, как окажемся у своих. Короче, мы можем проехать по этой дороге не более десяти километров, дальше будет небольшой поселок, там, скорее всего, придется машину бросить. Потому, что за ним начинается опять лесостепь, и мы будем, на открытой местности, как на ладони. К тому же там, скорее всего, сосредоточены тыловые немецкие части, поэтому придется идти по ночам. На прорыв фронта, нашими силами, сами понимаете, мы рассчитывать не можем. Так вот красноармеец Ивашов, не должен привлекаться к разведке, участию в боевых действиях, ну за исключением, момента, когда терять больше нечего, тогда уж пусть дерется, как все.

Манеров с серьезным видом спросил:

 -Послушайте товарищи, ведь он лечил наложением рук, так что получается парень то святой?

Бородин фыркнул:

– Как же вологодский пацан в святые выбился. Просто талант такой у него. Надо чтобы его ученые изучали.

Но Манеров гнул свое.

– Не знаю как вы, а с собой всегда этот образок в бой беру.

Он бережно достал завернутый в носовой платок маленький медный образок.

– Вот видите, с этим образком мой отец японскую войну прошел и германскую, а дед с турками воевал. И оба живыми домой вернулись. Скажу больше, решил, что спасением своим вчерашним вновь образу этому обязан. А сейчас подумал не похоже, этот образок ведь только меня спасает. Я уже два раза подбит был. А мои ведомые в земле сырой лежат. Так вот не парню ли этому мы своими жизнями обязаны?

У Нестерова по спине пробежали мурашки. Все его воспитание протестовало против слов летчика.

– Да ладно тебе Максим Иванович, я тебя, конечно, понимаю с образком, память о предках – это святое, Но ты, когда вернемся, поменьше об этом распространяйся. Мы коммунисты не должны слепо всю непонятное объяснять божьей волей. Для любого такого случая всегда найдется научное объяснение. Так, что лучше давайте эту тему закроем и не будем к ней возвращаться. И я попрошу всех находящихся здесь сохранять молчание про случившееся.

– Конечно, – улыбнулся Черепанов, – это совершенно понятно, вот только боюсь, что когда дело попадет в высшие инстанции, нас просто изолируют во избежание огласки.

Все напряглись, никому этого не хотелось, а Бородин, до которого сейчас дошло, что теперь он точно не попадет на фронт, а будет предметом изучения медиками неизвестно, сколько времени, грустно повесил голову

Манеров, между тем, завернул образок в носовой платок и положил его рядом с серебряным крестиком, на волосяном шнурке, который он пятнадцать лет назад снял, когда стал комсомольцем. И который ему вновь отдала бабушка вместе с образком, когда он в прошлом году по дикой невероятной случайности два дня смог побыть у себя дома.

– Возьми, крестик, возьми внучек Христа ради, – шептала она сквозь слезы, – Ведь он твой крестильный еще, я с той поры сберегла. Пусть тебя Господь хранит. Бей ворога лютого и домой живым вернись.

Пока они беседовали, громкий храп Ивашова прекратился, и он бодро уселся на земле.

Нестеров внимательно глянул на него. Морщины, которые придавали лицу красноармейца жесткое суровое выражение, исчезли. И сейчас это было обычное лицо молодого бойца, не потерявшее еще своей округлости, хотя глядевшие с прищуром глаза, многое говорили о его характере.

Полковник кашлянул и замялся, после того, что сотворил красноармеец, ему было неясно., как начать разговор.

– Ну, что Ивашов, – бодро начал он, – пришел в себя?

– Так точно, – вскочил Игорь с земли, – все в порядке. Готов к дальнейшему движению.

– Ну, не торопись, боец, – улыбнулся полковник, и огляделся. Солнце уже склонялось у закату, но было еще достаточно светло. Машина, которую лейтенант и медсестра затянули маскировочной сетью, бывшей в багажнике, сливалась со свежей лесной зеленью.

– Так, сейчас мы перекусываем, тем, что еще осталось от Ивашова, и выезжаем, как только начнет темнеть. Селезнев, ты, по-моему перекусил, пока мы совещались, приказываю вступить в боевое охранение.

Офицеры уселись в кружок, по братски разделили оставшиеся после Ивашова съестные припасы и по очереди выпили паре колпачков коньяка из фляжки, снятой у одного из офицеров. Нестеров углубился в изучение и сортировку найденных у немцев документов, а Бородин Черепанов и Манеров негромко переговаривались о своей возможной судьбе, надеясь, что она не будет все к ним жестока и их не запрячут куда-то далеко, далеко.

– Да ладно, хватит, об этом мандеть, – в конце концов, сказал слегка захмелевший Бородин, – авось пронесет!

Эти слова оказали почти магическое действие, командиры успокоились, вспомнив, что они еще за линией фронта и когда попадут к своим, неизвестно. Авось – какое хорошее слово, неизвестное никому кроме русских, которым оно помогает жить не одну сотню лет.

Солнце начало скрываться на востоке, когда все загрузились в машину, и Бородин нажал на газ. Хорьх медленно двинулся по песчаной давно не езженой дороге, постепенно лес редел и, вскоре, машина катила по дроге, закрытой от окружающих полей только кустарником, растущим вдоль кюветов. Так они ехали минут тридцать, неожиданно дорога пошла вниз и уткнулась в небольшую речку. Тут стало понятно, почему по этой дороге никто не ездил. Деревянный мост, который, когда-то здесь имелся, был сожжен, и только обгорелые стойки торчали из воды. Но видимо здесь все же кто-то пытался перебираться по нему, потому что несколько досок были уложены, так, что по ним, с трудом, но можно было перейти на другой берег.

Машина остановилась и почти сразу заглохла, когда все вылезли из нее.

Нестеров при свете фонарика, обнаруженного в машине, пытался разобраться в карте.

– Итак товарищи, – сказал он после того. как тщательно сложил карту и убрал ее в планшет, – сейчас мы перейдем на ту сторону и пойдем точно на восток, по карте видно, дорога идет к большому поселку в котором скорее всего стоят немецкие части, если это так, то мы сейчас через пару километров свернем с нее и пойдем на юг, там километра через четыре опять будет достаточно большой лесной массив, в котором мы можем укрыться на день, и понять, как будем перебираться на нашу сторону, ждать там, когда наши пойдут в наступление, было бы глупо.

И через пять минут небольшая вереница людей перейдя по прогибающимся доскам , медленно двинулась по пустынной дороге. Нестеров уже оценил способности Ивашова и тот сейчас шел впереди, метрах в трехстах и внимательно вглядывался в ночной полумрак. Когда они подошли к планируемому месту схода с дороги, то вдали уже был слышен шум моторов, звон металла, видимо, действительно гитлеровцы расположились в селе, про которое говорил Нестеров. Все вздохнули, потому, что про себя надеялись, что там никого не будет, и они без всяких обходов пройдут к своей цели, линии фронта.

Но тут Ивашов черной тенью метнулся в кусты, там раздался сдавленный стон и через минуту он вышел оттуда, таща за собой крепкого мужчину в масхалате.

– Ты кого еще там опять отыскал, Ивашов, – громким шепотом, спросил Нестеров.

– Товарищ полковник, – думаю, что это наш разведчик, – сообщил Игорь. Я этого прихватил, он наблюдал за дорогой. А его напарники, где то шарятся, их я пока не углядел.

Захваченный разведчик или кто лихорадочно крутил головой, пытаясь понять, к кому он попал, Нестеров включил фонарик и направил на себя,

– Товарищ командир?– удивленно воскликнул пленник,– вы то, как здесь оказались?

Погоди, погоди,– сказал Нестеров,– ты лейтенант Пашка Григорьев, полковая разведка, ты сам то откуда здесь?

– Так товарищ полковник, после ранения попал не то, что в другую часть, в другую армию, хорошо, хоть фронт тот же самый. Вчера только пошли на задание..

Но тут его говорливость пропала. Он с подозрением всматривался в темные фигуры, стоявшие вокруг и не говорил больше ни слова.

– Ну, что заткнулся, соловей? – засмеялся Нестеров, – пой ласточка, пой, радуйся, что свои вокруг, – и осветил столпившихся рядом товарищей. Подозрительность Григорьева прошла, когда он увидел медсестру, стоявшую со своей неразлучной медицинской сумкой.

– Товарищ полковник, это, что же группа у вас такая, ничего не понимаю?

– А тебе и не надо понимать ничего,– неожиданно жестко сказал Нестеров, – во время выполнения боевого задания попался, как куренок, и это заслуженный командир.

В свете фонарика было видно, как покраснел лейтенант.

– Так у вас товарищ полковник волкодав такой на подхвате, я даже не понял, как он меня прихватил, – пробормотал он.

 -Ну, что же, как старший по званию приказываю доложить мне задачи вашей операции, – сказал Нестеров и отошел вместе с разведчиком в сторону.

Через десять минут они вернулись обратно. Разведчик ухнул в лес криком филина, и через несколько секунд, из леса раздались ответные крики. После этого он быстро исчез в кустах, откуда его так внешне легко извлек Ивашов.

Вскоре на дорогу вышли четыре человека и быстрым шагом пошли к ожидающей их группе.

– В кустах еще два человека остались, – шепнул Ивашов полковнику, – наверняка, страхуют.

Нестеров опять остро позавидовал парню, он, конечно, понимал, что так должно и быть, но знать и чувствовать разные вещи.

Встретившиеся в темноте военнослужащие с любопытством пытались рассмотреть друг друга, и пока Нестеров с Григорьевым решали свои вопросы, они уже вполне освоились и даже начали отпускать комплименты медсестре.

Вопросы были решены быстро. Григорьев, его двое подчиненных и приданный им Ивашов отправлялись для поимки языка, а все остальные должны были выдвигаться к месту встречи, откуда завтра должны будут выйти в "коридор" оставленный для разведгруппы. Прошло еще несколько минут, и группа захвата растворилась в темноте, уйдя по направлению к селу, а остальные, ведомые тремя разведчиками, жутко недовольными своей ролью, направились в сторону фронта.

Между тем четверка в маскировочных халатах бежали по дороге, Когда Григорьев засомневался, не попадут ли они на мины, при такой манере передвижения, приданный ему боец, сообщил, что заранее узнает об этом. Верилось ему, конечно, плохо, но когда лейтенант вспомнил, как из ниоткуда на него навалилась непонятная тяжесть, и он был вмиг обездвижен, то решил, что и в этом непонятная креатура полковника Нестерова также компетентна. Они пробежали пару километров, когда Ивашов, бежавший впереди остановился. Чуть не влетевший ему в спину лейтенант, чертыхнулся и спросил:

– Что остановился?

– Так вот, здесь, похоже, без мин не обошлось?

– Ну, и?

– Так что ну и, надо разминировать,

–А ты могешь?

– Ну, сейчас попробуем, вы ждите, я сейчас начну.

С двадцать минут все наблюдали, как темная фигура ползет по дороге и не оставляет за собой никаких следов.

Когда он прополз метров пятьдесят и поднялся и тихо свистнул все быстро подбежали к нему. Один из разведчиков вологодский парень не выдержал и спросил

–Зема, ты, что вообще делал, я видел, как саперы работают, ничего похожего, там мины то хоть были.

В ответ ему под нос была подставлена ладонь, на которой лежало несколько минных взрывателей.

– Ты, что больной, – отпрыгнул любопытный парень от Ивашова, – оторвет руку, будешь знать, как их таскать.

– Ну, что там товарищ красноармеец? – подошел к нему лейтенант, до сих пор не знающий, как себя вести с новым членом команды.

– Все в порядке товарищ лейтенант, все мины обезврежены. Вот видите, все взрыватели сняты.

– Придурок, – выдохнул лейтенант, – что ты их таскаешь, они же на боевом взводе все.

–А я фокус такой знаю, товарищ лейтенант, у меня они не взорвутся, – сообщил Ивашов.

Григорьев пожал плечами и подал команду к дальнейшему движению.

Они не успели они пройти еще несколько сот метров, как вновь Ивашов остановил всех.

– Ну, что там еще, – нетерпеливо спросил лейтенант. Он уже частенько посматривал на восток, но хотя тот еще был темным, время утекало стремительно.

– Впереди секрет, шесть человек, тихо доложил Игорь, – к ним движется смена, семь человек.

– Вот зараза, – выругался Григорьев. Он почему-то сразу поверил словам этого странного красноармейца, хотя сам не видел и не слышал ничего.

– Сколько до них?– спросил он

– Метров сто, – был ответ.

Они продолжали тихо стоять в кустах перед широким полем, за которым уже просматривались черные силуэты домов.

И тут в свежести ночи, на лейтенанта ясно пахнуло табачным дымом, запах сразу исчез, но было ясно, что впереди засада.

– Вот же блядь, ебическая сила, – выругался Григорьев, – и времени нет идти в обход., что же делать?

– Товарищ лейтенант, разрешите мне заняться этим делом. Вам ведь наверно товарищ полковник дал инструкции на этот случай?

Лейтенант нехотя признался.

– Ну, да, сказал он мне, что ты мастак на такие штуки, но как-то сомнительно мне.

В это время со стороны вражеского секрета донесся неясный шум и тихий разговор.

– Вот слышишь лейтенант, – немцы охранение меняют, значит, до утра теперь про них никто не вспомнит.

–Так ты что, один шесть человек хочешь положить?– зашипел на Игоря командир,– охуел совсем от лихости.

– Товарищ лейтенант, все равно вы и ваши ребята мне только мешать будут. Давайте я секретом займусь, а потом вам посигналю, вы слышали, сегодня, как коростели кричали? Вот и я три раза крикну, значить можно идти. Нам командира расчета, в качестве языка хватит?

– Эх, хотелось бы кого-нибудь повыше чином, но времени совсем нет. Давай действуй, – решился, наконец, лейтенант.

Его подчиненные, которые с удивлением слушали этот разговор, лежали, сейчас молча и с напряжением ждали, что будет дальше.

Через минут пятнадцать со стороны, куда уполз Ивашов, раздался тройной крик коростеля.

– Ты подумай, – пробормотал один из разведчиков, – если бы не знал, что это человек кричит, никогда бы не догадался.

Они быстро перебежками добрались до хорошо укрытого окопа, располагавшегося на небольшом холмике. Когда Григорьев спрыгнул вниз, то попал ногами, на что-то мягкое, и чертыхнулся, поняв, что стоит на мертвом немце.

– Ивашов ты где, темнота ни хера не вижу, – негромко сказал он.

– Да здесь я,– послышался такой же тихий спокойный голос Игоря. Как будто это не он сейчас зарезал пять хорошо вооруженных бодрствующих фашистов.

Неприятная мысль кольнула лейтенанта.

– Ивашов, ты не всех случайно укокошил?– вновь сказал он.

– Да нет, фельдфебеля, я связал, можете полюбоваться.

Григорьев пробрался на голос и, прикрыв фонарик, осветил сопящего на земле немца. Во рту у него была засунута скомканная пилотка, а руки и ноги связаны телефонным шнуром.

– Отлично, – с чувством сказал он, – эй, бойцы быстро обыскиваем все здесь, документы убитых, оружие носибельное все забираем.

– Слушай, обратился он вновь к Ивашову, – может, поделишься, как это ты делаешь?

Лица Игоря он не видел, но по голосу понял, что тот улыбается

– Товарищ лейтенант, вы все равно так не сможете, да и допуска у вас нет.

Ну, что же, такой разговор Григорьев понимал очень хорошо и расспросы прекратил.

Быстрый шмон вскоре закончился, и разведчики скрылись в темноте, вместе с пленным немцем.

Небольшой аэродром, совсем недавно оборудованный в этом месте, был оживлен, ожидался транспортник из Москвы.

Подполковник Туманов, командир бомбардировочного полка, расположенного здесь, после визита дивизионного особиста, бегал, как намыленный, с его губ слетали только непечатные выражения. Периодически он поглядывал на небольшую группу военнослужащих, сидевших под маскировочной сетью у края летного поля. За время войны бывал он в разных ситуациях, но чтобы так, сразу из Москвы и от командования фронта получить шифрограмму с требованием немедленно подготовится к приему самолета, отправке группы военнослужащих и договориться о взаимодействии с истребительным полком о его прикрытии. Такого еще он не припоминал. И все из-за нескольких человек, которых сегодня утром лично доставил на аэродром дивизионный особист, по унынию и суетливости которого можно было догадаться, что совсем недавно он получил хороший втык от выше стоявшего командования.

Но все свои переживания тот с лихвой отыграл на Туманове, придираясь ко всему, на, что только падал его взгляд.

А сейчас он находился вместе с людьми, которых доставил сюда, и не давал никому постороннему заговаривать с ними.

Туманов, тем не менее, сразу узнал одного из этих военных.

Максим Манеров, с которым они когда начинали учебу, еще до войны, оказывается, стал уже полковником, и когда Туманов, неподалеку от них переговаривался с особистом, успел приветственно кивнуть ему и подмигнуть.

Судя по подмигиваниям, ничего страшного тем не грозило. Но вся эта секретность страшно напрягала. Поэтому, когда вся эта странная команда загрузилась в самолет, и тот благополучно взлетел, взяв курс на северо-восток, Туманов, прошел на КП, достал заветную фляжку и сделал несколько глотков антистрессовой жидкости, под названием водяра.

Мерно гудели моторы транспортника, уставшие донельзя люди, спали, сидя на жестких неудобных скамейках. Только Наташа не могла пока еще заснуть. За последний месяц, на ее долю выпало столько злоключений, сколько не выпадало со дня ее службы в медсанбате. Она мысленно переживала вновь и вновь все приключения, и только сейчас понимая, что два раза чудом осталась в живых, и только благодаря своему подопечному, который сейчас спал, полусидя на полу, опустив голову, на ее колени. Он сделал это прямо после взлета, все были так измотаны последними двумя сутками, что даже не обратили на это никакого внимания, лишь только глаза Селезнева на миг завистливо блеснули. Когда колени стали затекать, она пошевелилась, но Ивашов, только двинул голову ближе к ее животу, и обнял за талию. Наташа тревожно огляделась, но окружающие спали, То ли от объятий Игоря, то ли от тепла его головы, Наташу тоже потянуло в сон, и она заснула, положив ладонь на взъерошенную голову красноармейца.