Текст книги "Семья волшебников. Том 3 (СИ)"

Автор книги: Александр Рудазов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 45 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Это и в самом деле было возмутительно. Лахджа представила, как тратит свою жизнь на то, чтобы выслушивать просительный бубнеж, сталкиваться с чужими жалкими амбициями и терпеть психопатические попытки получить над ней власть. Неудивительно, что многие демоны при малейшей возможности убивают призывающих их волшебников – лишь бы получить репутацию того, кого призывать определенно не стоит.

– Я вас понял, – нейтральным тоном сказал Драмм. – Мы выясним, откуда произошла утечка. Я лично побеседую с этим… как его звали?

– Лебле… мин?.. – наморщила лоб демоница. – Что-то Лебле.

– Леблезоль, – догадался Драмм. – Магистр Апеллиума. Подает надежды. Это не… послушайте, он идет на профессуру, у него хорошая репутация. Я поговорю с ним и с преподавательским составом, но вообще не переживайте, это случайность, она не повторится.

– Уж надеюсь, – мрачно сказала Лахджа.

Она вдруг поняла, что яйцо уже треснуло, и никакой скотч его не склеит. Ее круг и слово вызова известны волшебникам, и количество посвященных будет только расти.

Ладно, что ж делать. Рано или поздно это бы все равно произошло.

– Доброта наказуема, – философски сказала она.

– Но вы же продолжите с нами работать? – с тревогой спросил Драмм.

– Продолжу. Сделайте мне расписание. Я хочу заранее знать, когда меня призовут, чтобы в остальное время не отзываться.

– Конечно, мы его уже составили, – засуетился ректор. – А с мэтром Леблезолем я поговорю лично.

Лахджа понадеялась, что на этом все и закончится, но уже на следующее утро ее снова призвал этот эльф. На этот раз он застал ее врасплох в не очень подходящий момент, она не успела собраться и машинально отозвалась.

– Мир вам еще раз, – любезно сказал волшебник. – Со мной поговорил мэтр Драмм, и я понял, что проявил по отношению к вам неучтивость, поэтому счел необходимым лично извиниться. Надеюсь, вы примете мои извинения?

– Приму, – сухо сказала Лахджа, стоя в центре круга вся в мыльной пене. – Можно мне идти?

Глава 4

Вероника сосредоточенно смотрела на доску, над которой пока еще не было ничего интересного. Она осторожно потрогала землю в плошке, коснулась листиков цветочка, обмакнула палец в воду, понюхала могильный прах…

– Это наши игровые ресурсы, – объяснил папа. – Элементарные субстанции, носители шести разных видов маны. Земля, Вода, Огонь, Воздух, Жизнь и Смерть.

Вероника кивнула. Пока что звучало просто.

– Смотри, игровое поле выглядит как трехмерный лабиринт, – показал папа. – Мы начинаем в случайном участке эфира, поэтому начало каждой партии уникально. Противоположные стихии не могут пересекаться, а если направлены навстречу друг другу – взаимоуничтожаются. Мы делаем ходы по очереди, каждый раз ставя на эфирное поле мановую точку и задавая ей направление…

– А как поставить точку? – спросила Вероника. – Я не умею…

– Тут не нужно много уметь, – поспешил заверить папа. – Чтобы играть в манору, не надо быть сильным волшебником. Это логическая игра… и немного творческая. Достаточно уметь видеть ману и самую малость ее контролировать. Вот, я беру кончиком пальца один эон маны и устанавливаю сюда… ты видишь, что я делаю?

Вероника наклонила голову. Она вроде и видела… а вроде и не совсем. Да, в некоторых областях магии она прямо сейчас могла заткнуть за пояс профессоров, но все это получалось у нее на уровне инстинктов, Вероника сама толком не понимала, как делает то, что делает.

Но папа был полон решимости научить ее играть в манору. В Мистерии эта игра всеми любима и широко распространена, а на уроках маносборчества даже является частью учебного процесса. Она отлично развивает навыки тонкого маноконтроля, а заодно логическое мышление.

Не говоря уж о том, что она чрезвычайно увлекательна.

Майно Дегатти обожал манору. Сильным игроком не был никогда и делать ставки давно зарекся, но игра все равно доставляла ему неописуемое удовольствие. Он играл со всеми, кто соглашался составить компанию, сдружился на этой почве с живущим по соседству Варкундром Пордалли, постоянно проигрывал Снежку, пытался научить жену и старшую дочь, а теперь добрался и до младшей.

У Вероники пока что не получалось, но ей хотелось научиться, потому что папа сказал, что это очень весело. Вероника верила папе.

Астрид поглядывала на нее с сочувствием. Она быстро убедилась, что манора ей не нравится, и прикинулась, будто у нее ничего не получается, так что папа отвязался. Но Вероника еще недостаточно умна для таких кообнимаций, да к тому же ей может и понравиться, кто ее знает.

– Я выиграла, – сказала Мамико, снимая с доски рейтара Астрид. – Тридцать два.

Астрид выпучила глаза, схватилась за голову и принялась судорожно пересчитывать. Король и волшебник – это семнадцать, да коннетабль – это двадцать три, да оба рыцаря – это двадцать семь… плюс два гвардейца, два лучника, а теперь рейтар. Тридцать два очка, Мамико выиграла.

Причем Астрид сбила больше фигур! Мамико – только десять, а Астрид – четырнадцать! Просто она убила трех гвардейцев, трех лучников, двух рейтаров, двух рыцарей, двух жрецов, епископа и камергера, а это только двадцать четыре очка!

– Давай еще раз, мне нравятся боевые шахматы, – предложила Мамико. – В следующий раз у тебя точно получится.

– Конечно, получится, – пообещала Астрид. – Я тебе жопу-то надеру.

– В четвертый раз ты наверняка выиграешь, – кивнула Мамико.

Астрид засопела. Какая же язва у нее сестра. Ну и ладно, Астрид зато в уош всегда побеждает. И вообще везде, где нужны сила, ловкость, скорость.

– Ма-а-ам, а чо я сильная, но какая-то не очень умная⁈ – окликнула Астрид.

– Наследственность у тебя такая, смирись, – ответила мама, рисуя что-то на бумажке вместе с тетей Сидзукой.

– Значит, ты тоже не особо умная⁈

– Нет, как раз я умная, – покачала пальцем мама. – Но ты пошла в папу. А твой кровный папа… ну, не будем о грустном.

Астрид вскарабкалась в кресло с ногами и принялась качаться, держась за виски. За что ей это? Почему мама родила ее от красивого, а не умного? Почему нельзя было найти такого, чтоб и выглядел хорошо, и в шахматы умел играть?

Эту претензию она и прокинула матери.

– Извини, Ге’Хуул женщинами не очень интересуется, – ответила та.

– Вот поэтому столько тупых, – поджала губы Астрид. – Потому что умники думают о своей кирне, а не о наследниках.

– Астрид, наследственность непредсказуема, – объяснила мама. – Вот Гариадолл – один из самых умных демолордов. Совита… не знаю уж, насколько она умная, но точно не дура. А кто их дочка? Абхилагаша. Если ты проигрываешь Мамико в шахматы, это не значит, что ты тупая. Это значит, что ты хуже играешь в шахматы. Или значит, что Мамико умнее тебя. Но это не означает твою принципиальную тупость.

– Не переживай, Астрид, Мамико в шахматном кружке всех обыгрывает, – улыбнулась Сидзука.

– Кроме того, ум сам по себе не означает успешности или счастья, – продолжила Лахджа. – Нет, кто спорит, он в значительной степени предопределяет твой успех в жизни, но если ты только умный, а в тебе нет силы воли, решительности, деловой хватки или банальной удачливости, ты при всем своем уме многого не добьешься.

– И чо тогда главное? – поджала губы Астрид.

– А главное – это семья, – обняла ее мама. – Слушайся родителей, Астрид. Заботься о семье – и семья позаботится о тебе.

– Ма-а-ам, это чушь! – начала вырываться Астрид. – Пусти-и-и!..

– Семья тебя никогда не отпустит, – прижала ее сильнее мама.

Сидзука тем временем подвела итог. В заложенный бюджет она уложилась, хотя и очень впритык.

Она все-таки начала свой маленький бизнес. Приобрела помещение на Липовом бульваре, где как раз недавно закрылась лавка волшебных средств гигиены. Ее владелец прогорел, в стремительном темпе все распродал и скрылся, спасаясь от кредиторов.

И теперь у входа росли две очаровательные сакуры, а над дверью висела новая вывеска.

Название для заведения Сидзука выбирала мучительно долго, теребила и мужа, и дочь, и лучшую подругу, у всех спрашивая совета и прося выбрать из пяти вариантов. Именно пять вариантов она в конце концов придумала, и никак не могла решить, какое ей нравится больше всех.

– «Сакура», «Идзуми», «Нихон тейст», «Умами», «Суси-си», – в очередной раз перечислила Сидзука. – Ну давай же, Лахджа. Какое тебе больше нравится?

– Что такое «Идзуми»? – спросила демоница.

– Родник. Красиво же?

– Красиво. Пусть так и будет – «Родник». Можно даже не по-японски.

– Ну не знаю…

– А что значит «Суси-си»? Почему не просто «Суси»?

– Игра слов. Подчеркивает мастерство шеф-повара.

– Эту игру слов здесь никто не выкупит.

– Я бы это каждый раз объясняла, – закатила глаза Сидзука. – Ладно, я еще подумаю. Давай теперь о главном вопросе.

Лахджа тяжко вздохнула. Опять начинается.

Сидзука хотела все сделать максимально аутентично. Подавать традиционные японские блюда, правильные суши и сашими. Сукияки, курочку карааге, гюдон. Возможно, окономияки, а на десерт – моти. Не просто что-то отдаленно похожее, как делают в японских ресторанах за пределами Японии, а в точности такое, как должно быть.

Она уже договорилась с недавней выпускницей кулинарного факультета Аргентарта и выписала повара из Нгелты, а Вератор нашел где-то двух акасягум – бродячих домовичков, немножко знающих про японскую кухню. Но Сидзуке этого было мало, она желала непременно нанять и настоящего японского повара. Обученного профессионала, урожденного японца.

Теперь вопрос был в том, где такого взять и как притащить в Мистерию.

– Да все просто, – в сотый раз повторяла Сидзука. – Бьем его по башке из-за угла, вырубаем, потом притаскиваем куда-нибудь в красивое место, а там ты покажешь ему красивую добрую богиню и скажешь: добро пожаловать в свою новую жизнь, Хиро-кун! Ну и наплетешь ему, что он Избранный, и его миссия – быть поваром в фэнтезийном мире!

– Я не могу никому показывать свою красивую добрую богиню, – ханжески сказала Лахджа. – Я замужем.

Сидзука поджала губы, всем своим видом излучила презрение к таким убогим шуткам и снова начала канючить и клянчить. Вератор, насколько поняла Лахджа, отказался в этом участвовать, а без помощи мага или демона Сидзука отправиться в Японию не могла.

– Лахджа, в японском ресторане должны быть японские повара, – в сотый раз повторила Сидзука. – Или по крайней мере один повар – но обязательно японский. Ну давай! Давай похитим одного! Всего одного!.. но хорошего!

– Да не буду я похищать людей! – отбивалась Лахджа. – Я тебе не Хальтрекарок!

– Да не похищать! Ну кто тебе сказал про похищение, что ты какая⁈ Мы его по-хорошему уговорим! Ты думаешь, во всем огромном Токио не найдется одного повара, который захочет переехать в мир магии и эльфов⁈

– Ага, и выйти замуж за принца ёкаев, – проворчала Лахджа. – Ладно, если найдешь добровольца, то черт с тобой. Заодно покажем твоим родителям внучку.

Сидзука немного стушевалась. Совмещать деловой визит с родственным ей не хотелось. Навестить престарелых родителей она так и не собралась, и ей, насколько поняла Лахджа, было откровенно страшно.

Она-то, в отличие от подруги, к своим не возвращалась, не плела им, что вышла замуж за инопланетянина. Просто бесследно исчезла навсегда. Ее наверняка давно похоронили, и воскресать теперь, двадцать четыре года спустя…

– Да и на сорок три ты не выглядишь, – согласилась Лахджа.

– И не собираюсь, – проглотила пилюлю жизни Сидзука. Она их лопала, как витаминки.

Лахджа задумалась. Завтра Меркаторидис, Торговый День. У школьников выходной. Можно и правда сгонять на Землю, погулять по Токио, показать Мамико родину предков… да и самой Лахдже показать, она в Японии не бывала.

– Я тоже с вами! – моментально загорелась Астрид, услышав, куда отправляются мама, сестра и мама сестры.

Астрид обожала Японию. Она никогда там не была, зато посмотрела кучу аниме и все знала про японские школы, гандамов и тайные деревни синоби. Ей давно хотелось увидеть все это воочию, так что она запрыгала вокруг мамы, чтобы та даже не надеялась оставить старшую дочь за бортом.

Лахджа с сомнением посмотрела на Астрид. На перепончатые крылья. На длинный гибкий хвост. Можно, конечно, снова выдать за косплей, но… что там сейчас на Земле? Она посмотрела в Ментальном Блокноте сравнительную табличку календарей… тридцатое июня.

– Сидзука, в Японии что-нибудь празднуют тридцатого июня? – спросила она.

– Через неделю Танабата, – ответила Сидзука.

– Нет, Астрид, мы не будем ради тебя ждать неделю, – отказала Лахджа.

– Да ладно, мам, ну давай меня замаскируем как-нибудь! – заныла Астрид. – Мамико же едет!

Лахджа посмотрела на Мамико. Ей маскироваться не нужно. Без аурометра или генетического анализа ее от человека не отличить. Даже Веронику выдают вертикальные зрачки и необычный оттенок волос, а Мамико – маленькая копия матери.

– Ма-а-ам!.. Ма-а-ам!.. Можно меня превратить в человека⁈ – продолжала ныть Астрид.

– Я так не умею.

– Мам, ты что какая бесполезная⁈ – разозлилась девочка.

Она принялась тужиться, стараясь превратиться сама. Замаскироваться по-демонски, как Совнар и другие бушуки.

Демоническая сила у Астрид была с рождения и иногда непредсказуемо срабатывала. Сейчас у нее замерцали крылья, стали таять, таять, таять… а потом снова вернулись, да еще и слегка задымились.

Астрид сердито засопела.

– Попробую еще! – выпалила она.

– Да ладно тебе, ты сейчас от натуги в штаны какнешь, – хмыкнула Лахджа.

– А-а-а!!! – гневно завопила Астрид. – Не позорь меня, мам!!!

– Астрид, да просто возьми маскировочный амулет, – подал голос папа, с интересом наблюдавший за представлением.

Астрид жадно схватила жетончик на цепочке, повесила на шею… и превратилась в сморщенную старушку. Посмотревшись в зеркало – сорвала его, стала самой собой… снова надела… снова сняла.

– Он только в бабку превращает, что ли? – разозлилась она. – Пап, а других-то нет⁈

– Есть. В лавке. У меня только этот.

– Почему в бабку-то⁈

– Ну вот такой у него стандартный вариант.

Астрид с ненавистью посмотрела на свое отражение. Тяжкий выбор – идти в виде бабки или не идти совсем. Она снова постаралась сделать так, чтобы окружающие смертные видели ее так, словно она тоже смертная, без крыльев и хвоста. В этот раз хвост превратился в дымный клуб и испарился, но едва Астрид сделала шаг – со свистом вытянулся назад.

– Это тренироваться надо, – снисходительно сказала мама, сотворяя чашку кофе. – А ты не тренировалась, так что быть тебе бабкой.

Глядя на потуги дочери, Майно почесывал шейку попугаю. Матти запоминал все увиденное и услышанное, а его волшебник обдумывал новый раздел монографии – «Развитие демонической силы у демона, живущего вне привычной среды обитания».

Сравнить, правда, не с чем, непонятно пока, норма ли это или отклонение. Тем более, что Астрид хальт. Разве что снова призвать того мальчишку, Ахвенома, расспросить, как это происходит у маленьких фархерримов, и что он сам умеет в свои… сколько ему там уже лет?

Большинство обычных высших демонов отводят смертным глаза с легкостью. Гохерримы, бушуки, кэ-миало могут ходить в толпе людей и оставаться незамеченными. Вероятно, для фархерримов это тоже не составляет труда. Но Лахджа всегда полагалась на свое Ме, а Астрид еще маленькая, так что Майно пару лет назад приобрел по случаю маскировочный амулет. Все забывал отдать, потому что в Мистерии он не нужен.

Но стоило, конечно, проверить, под кого он маскирует.

– Пойдем, пойдем, бабуль, – насмешливо приговаривала Лахджа. – Сейчас я отведу тебя в поликлинику…

– Мам, я тя ща стукну! – взвыла Астрид.

– Не выбивайся из образа.

Майно стало жалко дочь. Все-таки иметь мать-демона – печальная участь. Он протянул руку и сказал:

– Дай-ка сюда, попробую переделать.

Майно Дегатти всегда был неплох в артефакции, а уж в душестроении и вовсе не знал себе равных. Прежде у него было целых три неодушевленных фамиллиара, которые суть те же артефакты, только с толикой собственного разумения и не способные бросить хозяина. После гибели меча и плаща остался только кошель, но навыки никуда не делись.

Он не собирался делать фамиллиара из амулета. Просто протянул между ним и Астрид легчайшую связку. Одолжил у Лахджи каплю демонической силы и одновременно вошел с ней в унисон, чтобы влиять на подобных ей демонов. Астрид не фархеррим, но достаточно к ним близка, и этого оказалось достаточно, чтобы снять с девочки матричный аурический слепок и передать его амулету, заместив стандартный образ.

– Вот так, – сказал папа минуты через три. – Попробуй теперь.

Астрид надела… и у нее исчезли крылья, исчез хвост, кожа утратила легкий лиловый оттенок, а глаза стали обычными человеческими.

– Я связал иллюзорный облик амулета с твоим, – пояснил папа. – Так что теперь он маскирует тебя под… тебя же, но если бы ты была человеком.

– Или гхьетшедарием! – кивнула Астрид, глядя в зеркало.

– Нет, человеком, – возразил папа. – Иллюзорный облик амулета – человек, и этого я не изменил. Так что связка вот такая.

– Ты все испортил, – цокнула языком Лахджа. – Я уже придумала кучу шуток про старух, и куда мне их теперь?

– Запиши в тетрадочку, они мне пригодятся, когда ты состаришься, – съязвила Астрид. – Лет через пять.

Лахджа умиленно улыбнулась. Да, это ее дочка.

Она наказала Майно присматривать за Вероникой и не охотиться в ее отсутствие на мантикор. Чмокнула Лурию, которая сладко дремала в окружении змеиных колец. У младшей дочери с Токсином оказалось полное взаимопонимание, Лурия постоянно с ним играла, а когда змей уползал по каким-то своим делам, расстраивалась и похныкивала.

Лахджа боялась, что Вероника тоже запросится. Но та, услышав, что Токио – это город раз в тридцать больше Валестры, просто равнодушно отвернулась. Ей не понравилось на фестивале Бриара, там было слишком шумно, людно и суетно.

Так что отправились вчетвером. Две мамы и две дочери, а также конь. Лахджа могла и сама провести всех через Лимбо, но зачем, если есть заточенный именно под путешествия фамиллиар? Сервелат домчит куда угодно, в любой мир… да хоть на Луну. Майно как-то обмолвился, что летал туда однажды со Звиркудыном, когда они поспорили, чей ездовой фамиллиар лучше.

Прихватили с собой и Матти, чтобы он выучил японский язык и мог переводить аниме в реальном времени. Лахдже давно надоело делать субтитры, она нашла кучу других хобби.

Приземлиться в самом Токио не удалось – ни Лахджа, ни Сервелат тут раньше не бывали. Туманы выпустили их в сотне километров к северу, где-то в горной местности. Вокруг росли японские криптомерии, а ниже по склону виднелись шоссе и синтоистский храм.

– Местность знакома? – спросила Лахджа у Сидзуки.

– Лахджа, если я японка, то должна знать каждый кусочек Японии? – раздраженно спросила та. – Шокирующая новость: я не знаю!

Лахдже захотелось заставить подругу идти в Токио пешком, но она все-таки смягчилась. Сервелата попросили попастись пока где-нибудь в лесу или среди облаков, как уж сам выберет, а сами спустились к храму и там определились с местонахождением. У Сидзуки был GPS-навигатор, она была на «ты» с техникой и всю жизнь провела в Токио… ну да, она покинула его двадцать четыре года назад, и к 2029 году здесь многое изменилось, но сам-то Токио стоит на прежнем месте.

Столица Японии привела девочек в изумление. Мамико до шести лет жила во дворце демолорда, а потом еще три года – в Валестре, городе хоть и волшебном, но не таком уж большом. Астрид и вовсе большую часть сознательной жизни провела в сельской местности, и хотя Валестру тоже хорошо знала, да и в Хельсинки разок бывала, но в целом привыкла к пасторальному спокойствию Радужной бухты.

А тут дома до небес!.. везде сверкающие огни!.. толпы людей, все куда-то спешат!.. и все одинаковые! Повсюду одни сплошные чины, как Сидзука и Мамико!

– Кошмар, до чего дошла цифровизация, – сказала Лахджа, заглядывая Сидзуке через плечо. – Как думаешь, наличка у них все еще в ходу?

– В ходу… наверное, – ответила та, ковыряясь в своем планшете.

Посещать развитые миры труднее, чем развивающиеся. В примитивной цивилизации думать надо только о маскировке, да о том, чтобы не нарушать местные табу. Но чем больше на какой-то Странице технологий или крутой магии, тем сложнее обычно социально-экономическая система и тем труднее во все это вписаться, успешно выдать себя за своего. Да, Лахджа и Сидзука родились на Земле, но они считаются умершими и у них нет документов, банковских счетов и электронной почты.

Зато, правда, здесь есть преимущество многолюдья. В каком-нибудь средневековом городке, а уж тем более первобытном племени чужестранцы как на ладони и сразу привлекают внимание. В громадном муравейнике Токио никто не заметит четыре новые единицы, пока они сами что-нибудь не напортачат.

Наличка была в ходу. Несмотря на всю свою технологичность, японцы охотно принимали ассигнации. Лахджа в первом же обменнике поменяла евро на йены, и они вчетвером завалились в ближайший ресторан традиционной кухни.

– Мы будем ходить по ресторанам и везде заказывать одинаковый набор блюд, – излагала Сидзука свой нехитрый план. – Где мне понравится больше всего – там повара и возьмем.

– А ты сможешь осилить столько жратвы, Си? – усомнилась Лахджа. – Я-то демон, я-то могу дегустировать без ограничений и вреда для желудка…

– И я! – присоединилась Астрид, уплетавшая удон с курочкой терияки.

– Вот, – кивнула Лахджа. – Давай мы этим займемся.

– Но ты не японка и тонкостей японской кухни не поймешь, – отказала Сидзука. – Нет, нет. Я должна принести себя в жертву общему делу. А ты просто примазываешься, чтобы пожрать побольше.

В жертву общему делу Сидзука приносила себя умеренно. От заказанных блюд она отщипывала по чуть-чуть, съедала по одному роллу, по одной горсточке риса или лапши. Причмокивала, долго катала на языке, давала попробовать Мамико, спрашивала мнение ученого попугая и в конце концов качала головой, непрестанно гугля – где в современном Токио лучше всего готовят?

Астрид этот гастротур ужасно понравился. Она провозгласила себя лидером группы и важно вышагивала впереди всех, первой неслась к лучшему столику и хватала меню, с восторгом каталась на метро и доставала Сидзуку вопросами. Ей не терпелось увидеть гандамов и синоби, и она расстроилась, услышав, что гандамов в реальной Японии нет, а синоби живут скрытно и просто так их не встретишь.

Лахджа полагала, что первым делом Сидзука отправится навестить родителей. Но об этой части поездки та словно напрочь забыла. В родном городе ее не интересовало ничего, кроме суши, сашими и прочих деликатесов, которые вообще-то просто нарезанная сырая рыба. Лахджа почти не замечала разницы между тем, что подавали в разных ресторанах, а вот Сидзука заносила в электронную таблицу какие-то мельчайшие нюансы и составляла на их основе рейтинг.

– Пока что лидируют третий, двенадцатый и пятнадцатый, – сказала она под вечер, когда уже и Астрид начала демонстративно рыгать. – Но десятому тоже можно дать шанс, сашими у них бесподобные.

– Мы родителей твоих навещать будем? – задала вопрос в лоб Лахджа.

– Потом, – отвела взгляд Сидзука. – Как-нибудь. Может, вместе с Вератором…

– Если не навестишь сейчас – не навестишь никогда.

– Слушай, ну что тебе от меня надо⁈ – плаксиво выпалила Сидзука. – Большую половину моей жизни они считают меня мертвой! Они давно меня похоронили, смирились и забыли, что я вообще была! Я не хочу бередить!

– Вряд ли они забыли, что ты вообще была, – возразила Лахджа. – А ваши мелкие ссоры вряд ли достигали такого масштаба, чтобы они подумали: а, родная дочь пропала, ну пойдемте в гольф поиграем. У вас играют в гольф?

– Да, играют. Лахджа, я не лезу в твою жизнь, а ты не лезь в мою.

– Ладно… не буду. Просто буду считать тебя трусихой… но не говорить в лицо.

– Ты уже сказала!

Астрид и Мамико вертели головами туда-сюда, следя, как их мамы ссорятся. Мамико была охвачена смешанными чувствами – ей хотелось познакомиться с бабушкой и дедушкой, но и было немного страшно.

Мамико уже усвоила, что она должна быть первой во всем, потому что ее мама в детстве была первой во всем, и уж она-то никогда, никогда, НИКОГДА не подводила своих маму и папу.

– А братья или сестры у тебя есть? – спросила Лахджа. – Как-то разговор никогда не заходил…

– Брат, – неохотно сказала Сидзука. – И он был во всем лучше меня.

– Лучше ТЕБЯ⁈

– Да, представляешь⁈ Я всю жизнь за ним гналась и не могла догнать!

Лахджа выпучила глаза. Сидзука ведь была студенткой Токийского университета, круглой отличницей, IQ 168.

Это каким же титаном должен быть ее брат?

– Слушай, у меня непростые родители, – отвела взгляд Сидзука. – Ему должно было достаться дело отца. А я должна была… неважно.

– Только не говори мне, что ты еще и богатая, – прищурилась Лахджа.

– Ну-у-у-у… что считать богатством?

– Деньги, например.

– Тогда богатая, – пробормотала Сидзука.

Лахджа залпом опорожнила чарку сакэ. Тля, вот бывает же такое. Кто-то больной, нищий, карабкается с самого низа и не имеет никаких перспектив в жизни. А кто-то сразу рождается красивым, умным, в богатой семье… и ему еще мало, он за принца ёкаев замуж хочет.

– Это была девочковая мечта! – взвизгнула Сидзука. – Меня обманула манга! Хальтрекарок подслушал и воспользовался произнесенным желанием!

– Я что, вслух говорила?..

– Да. Не делай вид, будто ты это случайно.

Лахджа налила себе еще сакэ. Вот алкоголь у японцев приятный. Мягкий такой.

– Так, подожди, – вдруг вспомнила она. – Ты же говорила, что он тебя спрашивал. Явился в душе, сделал предложение… и ты сама согласилась… нет?..

– Да, но… отвали. Я подумала… не знаю, что я подумала. Что это сон, что я попала в мангу, что это… не знаю, мне было девятнадцать, у меня никогда не было парня, я увидела… ну, Хальтрекарока! Ты знаешь, как он выглядит! Он предложил стать его принцессой!

– Ладно, ладно, я поняла. Тогда что, в отель? Будет сложно без документов, но я попробую заморочить портье…

– И я попробую, – хрустнула шеей Астрид.

Сидзука издала протяжный плаксивый звук. Закатила в отчаянии глаза.

– Ну ладно! – выкрикнула она так, что за соседними столиками повернулись головы. – Давай!

– Ты помнишь адрес? – спросила Лахджа.

– Да… кажется… если они не переехали… и если еще живы…

– Да живы, живы. Они ж японцы. Сколько вы там живете – двести лет, триста?..

– Ой-ой, очень смешно, – покривилась Сидзука.

Ехать пришлось долго. Родители Сидзуки жили в районе Денэнтёфу, а район этот… Лахдже сразу вспомнились Золотые Холмы. Вроде и ничего такого уж особенного, просто уютные тихие бульвары, много зелени, цветущие деревья, аккуратные дизайнерские дома… но чувствуется разлитое в воздухе… богатство. Будто на самом деле все это состоит из матрицы, где вместо мелких зеленых циферок – плотно спрессованное бабло.

– Тут знаменитости всякие живут, – как бы невзначай проронила Сидзука. – Бывший премьер-министр, бывший губернатор Токио… ну так, ничего особенного.

– Сидзука, я так понимаю, это я – твой «плюс один» в нашем дуэте? – немного даже растерялась Лахджа. – Менее красивая, менее богатая, менее умная и хуже прорисованная подружка?

– Ну да, – пожала плечами Сидзука. – Если бы это была манга, я была бы главной героиней, а ты моей красивой, но глупой подружкой-гайдзинкой, которая все время восхищается мной и удивляется моим способностям.

– Звучит… правдоподобно, да, – согласилась Лахджа.

И разумеется, никуда Фурукавы за эти годы не переехали, а умирать не планировали еще долго, хотя обоим перевалило за семьдесят. Они жили в аккуратном трехэтажном особняке с живой изгородью и небольшим садиком.

– Итак… ты пока постой где-нибудь тут, а я… – отвела взгляд Сидзука.

– Да-да… ой, какая красивая сакура! – восхитилась Лахджа. – Девочки, давайте побудем тут и полюбуемся сакурой!

– Это слива. Мамико, я за тобой потом подойду. Наверное.

Сидзука позвонила в дверь, сказала что-то видеофону и скрылась в родительском доме. А Лахджа с дочерью и приемной племянницей осталась ее ждать.

Сидзуки не было долго. В конце концов она вышла вся красная, а за ней – маленькая зареванная старушка. Она держала Сидзуку за руку и что-то быстро-быстро говорила, а при виде Мамико – схватила ту за плечи и снова расплакалась.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась Лахджа.

– Отец уже едет, – сказала мать Сидзуки, удостоив Лахджу только коротким кивком.

Гостей провели в дом, причем почтенная госпожа Фурукава так прилипла к дочери, словно боялась, что та улетучится, если ее отпустить. Внучку она тоже непрестанно гладила по голове, отчего та робко съеживалась, а Сидзука что-то невразумительно пыхтела.

Лахджа с интересом оглядывалась. Очень, очень традиционное жилище оказалось у родителей Сидзуки. Стильный минимализм, природная цветовая гамма, мебель простая, низкая и в основном деревянная, на стенах японские гравюры, а вместо внутренних стен – ширмы и съемные перегородки. Очень продуманно расставлены кусочки живой природы – аквариум с рыбками, бонсай в горшке, ростки бамбука. На столе набор для чайной церемонии – чашки глиняные, грубые на вид, но явно безумно дорогие.

Прислугу Фурукавы не держали, зато у них было много умной бытовой техники. Полностью автоматизированный дом с климат-контролем, похожая на рубку звездолета кухня, роботы-уборщики. Повсюду экраны, камеры, сенсорные панели, датчики безопасности.

Да, как все изменилось за последние годы… Родители Лахджи – люди консервативные и не так гонятся за передовыми технологиями. А вот родители Сидзуки оказались стариками продвинутыми.

А Сидзука продолжала мямлить свою легенду. В отличие от Лахджи, она не стала менять одну фантастику на другую, а просто сослалась на классическую амнезию. Мол, спонтанно поехала с приятелями на морскую прогулку, налетел шторм, связь пропала, их долго носило по волнам, а в конце концов судно разбилось о скалы где-то в Филиппинах, все потонули, спаслась только Сидзука, но ее шарахнуло башкой, и она забыла, кто она есть. А все личные вещи потонули. А ее личность установить так и не смогли. И она двадцать четыре года прожила в Маниле, даже замуж вышла и дочь родила, но потом развелась… а потом вдруг все вспомнила!.. и вот, она тут.

Легенда получилась насквозь дырявая, но Сидзуку никто не собирался ловить на нестыковках. Тем более, сколько лет прошло. А в том, что это именно она, ее без вести пропавшая дочь, госпожа Фурукава даже не сомневалась – Сидзука ведь нисколько за эти годы не изменилась… что вообще-то подозрительно, но и до этого несчастной матери дела не было.

Ни в какой отель, конечно, ночевать не поехали. До глубокой ночи Сидзука сидела с матерью и отцом, который оказался очень серьезным и даже суровым стариком, похожим на преклонных лет якудзу… но нет, конечно, он не имел отношения к мафии. Просто обычный бизнесмен, уже передавший большую часть дела сыну, но и сам все еще не ушедший на пенсию.