Текст книги "А.Беляев Собрание сочинений том 7"

Автор книги: Александр Беляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 36 страниц)

На другой день ровно в девять часов явился тот же офицер, но уже в сопровождении солдата. Евреи были уже наготове. Взяв свои вещи, они безропотно пошли к выходу. Среди них была моя знакомая девочка. Проходя мимо меня, она остановилась и сказала полувопросительно, полуутвердительно:

– Нас куда-то повезут…

Попрощавшись со мной, она побежала догонять родителей.

После их ухода в подвале воцарилась тяжелая тишина. Никто не знал, куда повели евреев, но было в этом что-то настораживающее и путающее. Больше мы их никогда не видели.

В подвале мы не пробыли и недели. Руководствуясь маминым убеждением – чему бывать, того не миновать, мы вернулись домой.

Водопровод не действовал, и маме приходилось ходить за водой на пруд к Московским воротам. Не было ни тележки, ни коромысла. На семью из четырех человек воды надо было много, и мама ходила по нескольку раз на день. Не знаю, было ли это совпадением, но каждый раз, когда кто-то приходил за водой, начинался обстрел и снаряды падали прямо в пруд. Как-то придя за водой, мама увидела на месте, где она только что брала воду, огромную воронку. Это было уже в третий раз, когда мама избежала смерти.

Хотя отец давно не служил в суде, он оставался законником. В те годы осуждалось всякое накопительство, в том числе и запасы продуктов. Как-то придя в кухню, отец увидел, что в открытом оцинкованном ящике, где хранились сухие продукты, полно всяких мешочков с мукой, крупой и макаронами, отец выразил свое неудовольствие, сказав что-то вроде: чтобы я больше не видел подобных запасов! Мама не стала ему возражать и продолжала делать небольшие запасы, которые потом на какое-то время отдалили голод. Но, несмотря на жесткую экономию, наши продуктовые запасы подходили к концу. По слухам нам было известно, что в Гатчине есть толкучка, на которой можно обменять вещи на продукты. Кроме мамы, идти было некому, но и оставить нас она не могла.

Во дворе кокоревского дома стояла немецкая кухня, и бабушка решила попытать счастья, предложив свои услуги. Ее взяли. За работу она получала котелок супа и целую кошелку картофельных очисток, из которых пекла лепешки. Все мы ели, а маму от этих лепешек рвало.

При кухне служили два солдата – Вилли и Волли. Думаю, что им не было и по двадцати пяти лет. Небольшого роста, рыжий крепыш Вилли был самодовольным типом, ощущавшим себя победителем, которому все дозволено. Иногда он выходил во двор с большим куском хлеба, намазанным маргарином и джемом. Широко расставив ноги, на глазах у голодных детей, он демонстративно смаковал свой бутерброд. Когда он дежурил на кухне, то неусыпно следил за тем, чтобы женщины чистили картошку не слишком толсто. А когда они собирались домой, копался в их сумках, чтобы убедиться, не утащил ли кто картошку. Суп наливал скупо, стараясь зачерпывать неполный черпак.

Волли был настоящим арийцем. У него было совершенно белые волосы и голубые глаза. Лицо доброе и даже застенчивое. К женщинам, работавшим на кухне, относился по-человечески. Никогда не придирался, не делал замечаний. Если поблизости не было Вилли, совал женщинам в очистки картошку и торопил уйти.

Хотя полного голода не было, отец слабел с каждым днем. Говорил мало, находясь постоянно в задумчивости. Так как в большинстве своем он был лежачим, то и до войны ел мало, не по-мужски. Но пища была калорийной. Одна тарелка супа и лепешки из шелухи не могли его поддержать.

Как-то у бабушки, по всей вероятности от недоедания, образовался на руке большой нарыв. Где-то в городе работал врач, принимая больных бесплатно. Мама уговорила бабушку пойти к нему, и они ушли. А мы остались с отцом одни. Вдруг я услышала громкий, нетерпеливый стук в дверь. Открыв ее, я увидела солдата с автоматом. Ничего не говоря мне, он прошел в комнату. Увидев отца, стал тыкать в него прикладом, повторяя:

– Раус! Раус!

Я стала объяснять ему, что отец болен и не может встать. Солдат остановился в нерешительности. Тогда я стала ему говорить, что отец известный писатель, и показала на газету, висящую на гвозде. Газета издавалась в оккупированном городе, конечно, не без участия немецкой комендатуры и надзора. И кто-то, стало быть, ее принес нам…

Когда я сказала солдату, что отец пишет в газету – надо же было как-то защитить отца, – солдат спросил фамилию. Я сказала, но фамилия ему ничего не говорила. Думаю, что он не знал и Гёте, а не то что русского писателя! Еще немного постояв, он вышел. Где-то я читала такую версию, будто после нашего отъезда, в поисках папиных рукописей, немцы рылись в нашей квартире.

Наступил декабрь. Снегу в сорок первом было очень много. Чистить его было некому, и все улицы тонули в сугробах. Зато легче стало с водой. Мама уже не ходила на пруд. Мы набирали полные ведра снегу, а потом топили его на плите.

На улицу я почти не выходила, жизнь наблюдала через протаянный в морозном стекле глазок. Через него мне был виден заколоченный «сладкий» ларек, деревья в инее и столб со стрелкой «переход». На большее не хватало обзора. Прохожих было совсем мало. Они шли торопливо, стараясь быстрее скрыться от чужих недобрых глаз.

Однажды, продышав глазок, я прильнула к окну, и сердце у меня сжалось – вместо стрелки «переход», на перекладине висел человек с фанерным листом на груди. Около столба стояла небольшая толпа. Вешая, немцы сгоняли для острастки к месту происшествия всех прохожих. Оцепенев от ужаса, я смотрела в окно, не в силах оторвать взгляда от повешенного, и громко стучала зубами. Ни мамы, ни бабушки в этот момент дома не было. Когда вернулась мама, я кинулась к ней, пытаясь рассказать об увиденном, но только расплакалась. Успокоившись, я рассказала маме о повешенном. Выслушав меня, мама каким-то неестественно спокойным голосом ответила мне, что тоже видела.

– За что его, за что? – спрашивала я, теребя маму за рукав. Полуотвернувшись, мама сказала в сторону:

– На доске написано, что он плохой судья и друг евреев.

Повешенного не снимали почти целую неделю, и он висел, припорошенный снегом, раскачиваясь на сильном ветру. После того как его сняли, несколько дней столб пустовал, потом на нем повесили женщину, назвав ее квартирной воровкой. Нашлись люди, знавшие ее, которые рассказали, что женщина, как и мы, перебралась из разбитого дома в другую квартиру, а к себе ходила за вещами.

Налетов почти не было, но в одно и то же время, два раза в день, нас обстреливали из дальнобойных орудий. Кто-то сказал, что стреляют из Кронштадта. Откуда были такие сведения, не знаю, но так говорили. Когда рвались эти снаряды, дрожала и гудела вся земля. По времени обстрела можно было проверять время. Зная это, ни мама, ни бабушка не трогались с места. Если рассуждать логически, то где была гарантия, что нас не укокошат в другом месте? Однако спокойствие у женщин было завидное! Первый обстрел начинался утром. Помню, мы еще лежали с мамой в постели, когда начался обстрел. Взрывы все приближались. Инстинктивно хотелось куда-то убежать, спрятаться. Хотя бы в подвал или на первый этаж. Я села, готовясь встать, но мама удержала меня: «Лежи, сейчас кончат стрелять», – сказала она с такой уверенностью, что я поверила ей.

Однажды отец, зачем-то выходивший на улицу, привел к нам гостей. Это был профессор Чернов с сыном-подрост-ком. В профессоре мама узнала своего попутчика, с которым часто встречалась в поезде, когда ездила по папиным делам в Ленинград. Оба они, мама и профессор, всегда садились в один вагон. При встрече они здоровались, перебрасываясь незначительными фразами, но друг другу не представлялись. Его сыну было лет 14–15. Он оказался большим поклонником отца. Как познакомился отец с Черновым, я не знаю, так как никаких дел в городе у отца не было. Почему-то мужчины вдруг стали спорить, кто умрет первым. И каждый уверял, что войну не переживет.

Много лет прошло с той тяжелой зимы, но, наверное, никогда не изгладятся из памяти события тех дней. В городе не работала канализация, бездействовал водопровод. Жители нашего двора понемногу куда-то перебрались, и наши два дома совсем опустели. Нижние наши соседи перед отъездом сделали нам шикарный подарок – полбочонка квашеной капусты. Правда, была она кисловатая и не очень вкусная, но мы были рады и этому.

В городе был объявлен комендантский час – после четырех часов вечера выходить на улицу не разрешалось. Нарушителей расстреливали на месте.

Отец стал пухнуть. В конце декабря он совсем слег, а в ночь с 5 на 6 января умер. Перед смертью бредил. Говорил о каких-то нотах и о музыке.

Из маминых воспоминаний:

«Александр Романович стал пухнуть с голода и с трудом передвигался. В конце декабря сорок первого он слег, а 6 января 1942 года скончался. Начались мои хлопоты. В городе у нас было три гробовщика, но все они умерли. В Городской управе зарегистрировали смерть Александра Романовича, там же я получила гроб. Но отвезти умершего на кладбище было не на чем. А Казанское кладбище находилось от нас далеко, за Софией. Во всем городе осталась только одна лошадь, но пользовались ею только немецкие солдаты. Надо было ждать, когда она освободится. Я положила Александра Романовича в гроб, и мы вынесли с мамой его в соседнюю квартиру. Я каждый день навещала его. Через несколько дней его раздели. Он остался в одном белье. Я обернула его в одеяло, вспомнив его шутливое пожелание. Как-то он сказал: когда я умру, не надо ни пышных похорон, ни поминок. Заверните меня просто в газету. Ведь я литератор и всегда писал для газет.

Почти так и вышло.

Пока я достала от доктора свидетельство о смерти, пока сделали гроб, ждали лошадь, прошло две недели. Приходилось ежедневно ходить в Городскую управу. Как-то прихожу и слышу кто-то говорит: «Профессор Чернов умер». И я подумала, хорошо бы похоронить их рядом. В дверях я столкнулась с женщиной. Мне почему-то показалось, что это жена Чернова. Я не ошиблась. Мы познакомились и договорились, что, как только я достану лошадь, мы вместе отвезем наших покойников и похороним их рядом. Чернова обещала сходить на кладбище и выбрать место. Наконец я получила подводу, и мы поехали на кладбище. Когда мы добрались до Софии, начался артиллерийский обстрел. Снаряды рвались так близко, что нас то и дело обсыпало мерзлой землей и снегом. Комендант кладбища принял наших покойников и положил их в склеп, как он сказал, временно. За места на кладбище мы заплатили в управе. А могильщики брали за работу продуктами или одеждой, которую потом меняли.

Когда мы приехали, никого из них не было. Морозы стояли страшные, умирало много. Не было сил рыть могилы На кладбище находилось около трехсот покойников. Ими были забиты все склепы. Все были без гробов, кто завернут в рогожу или одеяло. Кто одет, а кто и в одном белье. Лежали друг на друге, как дрова. Мы побеседовали с комендантом кладбища. Он рассказал нам о своей семье. Его жена находилась в психиатрической больнице. А жил он с маленькой дочерью, похожей на цыганочку. Позже я познакомилась и с ней. Отец попросил меня, если есть, принести ей чулочки. Я еще раз побывала на кладбище. Принесла девчурке кое-что из Светланиной одежды и игрушки. Муж все еще не был похоронен. Я рассказала коменданту, что мой муж известный писатель, и очень просила его похоронить мужа не в братской могиле, а рядом с профессором Черновым. Комендант пообещал мне».

Забыла сказать, что все жители Пушкина должны были пройти регистрацию в Городской управе. Моя бабушка была шведкой, поэтому нас занесли в список лиц нерусской национальности, после чего объявили, что мы будем вывезены из Пушкина. Об отъезде заявили за сутки, предупредив, что вещей можно брать столько, сколько человек может унести в руках. Придя домой, мама категорически заявила, что никуда не поедет. Она решила, что лучше умереть, чем покинуть Родину. В случае отказа нам грозил расстрел. И все же мама настаивала на своем. Мама сказала, что больше не может плыть по течению, как она делала это всю жизнь. И тогда бабушка, собрав все свое мужество, сказала ей:

– Ты могла бы так поступить, если бы у тебя не было ребенка, но у тебя дочь, и ради нее ты должна ехать!

Больше бабушка ничего не оказала. Но маму это убедило. Обречь и нас на смерть она не могла…

В моем документе, выданном архивом НКВД г. Барнаула, есть такая строка: «Сведения о добровольном или насильственном выселении в Польшу отсутствуют». Не знаю, как считать, добровольно мы уехали в лагерь или насильственно?

Ровно через месяц после смерти отца, 6 февраля 1942 года, мы покинули город Пушкин. Отец так и остался лежать в склепе…

Три с половиной года мы кочевали по немецким лагерям. Были в Пруссии, Померании, Австрии, всего в пяти лагерях.

Красная Армия дошла до нас после освобождения Австрии, 5 или 6 мая 1945 г.

Наши сердца и души рвались на Родину, в любимый город Пушкин, но, увы. Без всякого суда и следствия мы были отправлены в ссылку, где пробыли долгих 11 лет, похоронив там бабушку.

Благодаря гонорару за трехтомник отца, изданный в 1956 году издательством «Молодая гвардия», мы смогли вернуться в родные края. Могилы отца мы, конечно, не нашли. От сторожихи кладбища, которая была еще жива, мы узнали, что отец был похоронен в общей могиле…

Директор Казанского кладбища предложил нам для «могилы» любое место. Случайно мы натолкнулись на могилу профессора Чернова и решили поставить памятник рядом с ней.

На белой мраморной стеле написано: «Беляев Александр Романович». Ниже нарисована раскрытая книга, на страницах которой читаем: «писатель-фантаст», и лежит гусиное перо.

Там же, в 1982 году, похоронена мама.

КОММЕНТАРИИ

_ИЗОБРЕТЕНИЯ ПРОФЕССОРА ВАГНЕРА

Самый известный научно-фантастический цикл советской научной фантастики публиковался в течение десяти лет – первые рассказы серии появились в печати в 1926 году, а последний, «Ковер-самолет», был опубликован в 1936-м. Цикл об удивительных изобретениях и приключениях профессора Вагнера, написанный в лучших традициях Артура Конан Дойла и Жюля Верна, но при этом с ярко выраженной иронической интонацией, стал одним из первых НФ-сериалов в отечественной литературе, а профессор Вагнер – одним из самых харизматичных и запоминающихся героев-ученых в истории научной фантастики – наряду с конан-дойловским Челленджером и жюль-верновским Паганелем. В настоящем томе мы размещаем произведения цикла не в хронологии их появления, а в соответствии с сюжетной логикой рассказов и повестей.

_ТВОРИМЫЕ ЛЕГЕНДЫ И АПОКРИФЫ

Впервые в четвертом номере журнала «Всемирный следопыт» за 1929 год.

_КОВЕР-САМОЛЕТ

Впервые рассказ опубликован в журнале «Знание – сила», 1936 – № 12.

_ЧЕРТОВА МЕЛЬНИЦА

Первая публикация рассказа – в журнале «Всемирный следопыт», 1929 – № 9.

_НАД БЕЗДНОЙ

Первоначально, под названием «Над черной бездной», рассказ был опубликован в журнале «Вокруг света» (1927 – № 2). Под названием «Над бездной» рассказ впервые вышел в авторском сборнике «Борьба в Эфире» (1928).

_ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ НЕ СПИТ

Впервые рассказ появился в сборнике А. Беляева «Голова профессора Доуэля» (1926). Это первое появление профессора перед читателем.

_ГОСТЬ ИЗ КНИЖНОГО ШКАФА

Отрывок из рассказа, под названием «Мир в стеклянном шаре», появился в журнале «Всемирный следопыт» (1926 – № 9), полностью рассказ впервые опубликован в сборнике А. Беляева «Голова профессора Доуэля».

_АМБА

Рассказ впервые был напечатан в журнале «Всемирный следопыт», 1929 – № 10.

_ХОЙТИ-ТОЙТИ

Единственная повесть в цикле впервые была опубликована в первом и втором номерах журнала «Всемирный следопыт» за 1930 год.

_ВЕРХОМ НА ВЕТРЕ

Беляев – реалист и детский писатель современному читателю неизвестен. А между тем Александр Романович писал в 10– 30-е годы XX века не только научно-фантастические произведения, но и детективные истории, колониальные рассказы, памфлеты, сатиру, прозу и сказки для детей. Мы попытались восполнить пробел. Все произведения этого раздела никогда не переиздавались со времени их первых журнальных публикаций.

_БАБУШКА МОЙРА

Первое художественное произведение А. Р. Беляева. Длительное время в библиографиях писателя существовала неточность с указанием места публикации этой сказочной пьесы для детей. Указывалось, что пьеса напечатана в московском журнале «Проталинка». Как удалось недавно выяснить Анне Андриенко, истинное место публикации беляевского дебюта – приложение к «Проталинке» «Занавес поднят», 1913 – № 7. Составители выражают благодарность А. Андриенко за помощь в подготовке текста.

Нынешняя публикация – первая с 1913 года.

_ВОСХОЖДЕНИЕ НА ВЕЗУВИЙ

Начиная с 1906 года Беляев активно сотрудничал с газетой «Смоленский вестник», а в 1914–1915 годах даже возглавлял эту газету. Наряду с многочисленными театральными рецензиями (Беляев, как известно, был большим знатоком театра, а в молодости и сам выступал на сцене), в газете довольно регулярно появлялись путевые очерки (Александр Романович в молодости много путешествовал за границей), некоторые из которых можно смело рассматривать и как документальную прозу – настолько силен в них элемент беллетристики. Поэтому очерк «Восхождение на Везувий», впервые напечатанный в 181-м, 185-м и 189-м номерах «Смоленского вестника» за 1913 год, мы решили разместить именно в этом разделе настоящего тома. Многим из этих текстов еще предстоит возвращение к читателю. Очерк «Восхождение на Везувий» был недавно обнаружен собирательницей творчества А.Р. Беляева Анной Андриенко. Составители выражают благодарность А. Андриенко за предоставление текста.

_В КИРГИЗСКИХ СТЕПЯХ

Впервые детективный рассказ «В киргизских степях» был опубликован в журнале «Жизнь и техника связи», 1924 – № 3.

_ТРИ ПОРТРЕТА

В 1920-е годы А.Р. Беляев работал в Наркомпочтеле. Этот опыт нашел свое отражение не только в некоторых рассказах, но и в двух популяризаторских книжках – «Современная почта за границей» (1926) и «Спутник письмоносца» (1927). Рассказ «Три портрета» о дореволюционной почте России впервые был напечатан в одиннадцатом номере журнала «Жизнь и техника связи» за 1925 год.

_СТРАХ

Психологический «почтовый» детектив «Страх» впервые напечатан в журнале «Жизнь и техника связи», 1926 – № 11.

_СРЕДИ ОДИЧАВШИХ КОНЕЙ

Приключенческий рассказ. Первая публикация – в журнале «Всемирный следопыт», 1927 – № 12.

_ВЕРХОМ НА ВЕТРЕ

«Колониальный» рассказ. Впервые напечатан в московском журнале «Вокруг света» (1929 – № 23) за подписью А. Ром.

_ДОРОГОЙ ЧАНДАНА

«Колониальный» рассказ. Первая публикация – московский «Вокруг света» (1930 – № 24) за подписью Арбель.

_ВЕСЕЛЫЙ ТАИ

Впервые рассказ напечатан в журнале «Всемирный следопыт», 1931 – № 12.

_ОСВОБОЖДЕННЫЕ РАБЫ

Еще один «колониальный» рассказ. Первая публикация – в журнале «Природа и люди», 1931 – № 13–14.

_КАМЕННОЕ СЕРДЦЕ

Впервые рассказ напечатан в журнале «Всемирный следопыт» (1931 – № 10).

_РАССКАЗЫ О ДЕДУШКЕ ДУРОВЕ

Серия этюдов о великом дрессировщике публиковалась с продолжением в журнале «Чиж» за 1933 год (№ 7, 9, 10–12).

_ИГРЫ У ЖИВОТНЫХ

Детский рассказ, примыкающий к циклу «Рассказы о дедушке Дурове». Впервые напечатан в шестом номере журнала «Чиж» за 1933 год.

_АРГОНАВТЫ ВСЕЛЕННОЙ

_{(Избранные статьи)}

А. Р. Беляев всю жизнь активно работал в журналистике – по газетам и журналам рассыпаны десятки его статей на самые разнообразные темы, репортерских заметок, театральных и книжных рецензий, путевых очерков, научно-популярных статей и биографических этюдов о видных ученых. Важную роль в период становления советской научно-фантастической литературы сыграли критические статьи Беляева; в ряде публикаций писатель попытался сформулировать значение и художественные функции НФ в новом обществе; отстаивая тщательно искореняемую соцреалистической идеологией «литературу мечты», Беляев с грустью писал в знаменитой статье «Золушка»: «Судьба советской научной фантастики похожа на судьбу сказочной Золушки – у обеих двойная жизнь: блестящий выезд на бал и унылое существование нелюбимой падчерицы, сидящей в затрапезном платье в темном углу кухни». Одним из первых поднимал вопросы и иллюстрирования НФ произведений.

Разумеется, не имеет смысла помещать в Собрание сочинений «заметки по поводу» и репортажи. Мы решили ограничиться наиболее значимыми статьями и очерками Беляева, не утратившими своего значения и остающимися интересными современному читателю. За исключением одного очерка, все тексты этого раздела в книжном виде выходят впервые.

_ «ЗОЛУШКА»: О НАУЧНОЙ ФАНТАСТИКЕ В НАШЕЙ ЛИТЕРАТУРЕ

Впервые – в «Литературной газете», 1938, от 15 мая.

_О МОИХ РАБОТАХ

Впервые статья опубликована в пятом номере журнала «Детская литература» за 1938 год.

_ИЛЛЮСТРАЦИЯ В НАУЧНОЙ ФАНТАСТИКЕ

Первая публикация – в журнале «Детская литература» (1939 – № 1).

_АРГОНАВТЫ ВСЕЛЕННОЙ

Впервые – в журнале «Детская литература», 1939 – № 5.

_О НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКОМ РОМАНЕ

И КНИГЕ ГР. АДАМОВА «ПОБЕДИТЕЛИ НЕДР»

Впервые статья опубликована в журнале «Детская литература» (1938 – № 11).

_СОЗДАДИМ СОВЕТСКУЮ НАУЧНУЮ ФАНТАСТИКУ

Первый вариант статьи вышел в 1934 году в газете «Литературный Ленинград» от 14 августа. Позднее писатель доработал статью. Вариант, который мы размещаем в настоящем томе, впервые опубликован в журнале «Детская литература» (1938 – № 15–16).

_ГРАЖДАНИН ЭФИРНОГО ОСТРОВА

Жизни и трудам Константина Эдуардовича Циолковского А. Беляев посвятил целый ряд статей. Известно, что в конце 1930-х писатель работал и над биографической книгой о великом ученом (рукопись погибла во время войны). В настоящий том мы включили два беляевских очерка о Циолковском. «Гражданин Эфирного Острова» впервые появился в печати в журнале «Всемирный следопыт» (1930 – № 10–11). В 1962 году очерк перепечатал альманах «Искатель» (№ 5). Первое книжное издание – в сборнике «Звезда Кэц» (Пермь, 1987).

_КОНСТАНТИН ЭДУАРДОВИЧ ЦИОЛКОВСКИЙ

Впервые – в журнале «Вокруг света», 1935 – № 10.

_ОГНИ СОЦИАЛИЗМА, или ГОСПОДИН УЭЛЛС ВО МГЛЕ

1 августа 1934 года группа советских ученых и писателей встречалась с великим английским фантастом Гербертом Уэллсом. Подробнее об этой встрече см. в публикуемых в этом томе воспоминаниях Светланы Беляевой. Статья «Огни социализма…» появилась как полемика с Уэллсом за год до этой знаменательной встречи – в московском «Вокруг света» (1933 – № 13).

Евгений Харитонов