Текст книги "Невероятные пути любви (СИ)"

Автор книги: Александр Родник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

  Так Василий, не солоно хлебавши, с разбитыми надеждами и отправился в Москву, да так в ней и задержался, поступив учиться в аспирантуру, чему друзья весьма обрадовались – будет у кого проездом остановиться.

  Иван напрасно волновался, что в столице некому будет о нем побеспокоиться. Одиночество ему не грозило. Только обжился, как Рая заявилась. Девица совсем не из стеснительных. Она успела из Ленинграда, от родительского дома, в столицу перевестись, а за его передвижениями, как выяснилось, внимательно наблюдала.

   – Удивлен?

   – Да не сказать. Сергей доложил?

   – Кто-же еще?

   – А ты поспешила коготки запустить?

   – Что в прихожей болтать? Мог бы и чаем угостить.

   – Только зеленый. Я к нему привык. Другого не водится.

   – Тогда кофе.

   – С солью? Помню, такой тебе в удовольствие. У меня голубая есть.

   – А что вопросов не задаешь?

  А что здесь спрашивать, Рая? Я все знаю. Ненавидеть тебя не собираюсь, а полюбить не получится.

   – Здорово я тебя тогда подставила?

   – Постаралась, все как по нотам. Ивана-то зачем подставила?

   – Имею я право на свое женское счастье. Понимаешь?

   – Не гнать же тебя за дверь поганой метлой. Ты девушка интеллигентная, сама должна понимать, что нужна ты мне, как корове седло.

   – Посмотрим. Свыкнется – слюбится – оптимистично рассмеялась неугомонная красотка.

  Так, в Москве к нему пришла Рая. Почти целый год опекала его, оберегала, заботилась, а теперь и она уходит.

  Каждый идет своим путем, но она его упорно не отпускает. Такую хмарь нагнала.

   – Освобожусь! – так шептал Василий, прислонившись лицом к оконному стеклу.

  Холодит и девушку видно на остановке. Котенок вблизи пристроился, на подоконнике, а кошечку из фарфора он сам на него поставил.

  На остановке стояла стройная девушка. Яркая и праздничная, луной серебристой озаренная, полнолунием улицу освещавшей.

  Хорошо бы дождик сейчас. Проливной ливень, чтобы крупные капли дождя появились на оконном стекле. Скроют слезы, ведь мужчины не плачут. Откуда они берутся? Боль жизненных неудач?

  Здесь котенок взглянул на него с изумлением – в чем проблема, старик? Не вопрос. Дождик вовсе не сливки, чихнул заморыш молочным пузырем.

  Грянул гром, дождь весенний пошел, очищающий все, а девушка скрылась за зонтиком. Выплывшая из ниоткуда двойная радуга куполом своим ее ласково прикрыла от посторонних глаз. Хватит, насмотрелся.

  Прогуляться от щемящей тоски? Ась забастовал в одиночестве оставаться. Всмотреться он в мир решил глазами сытыми. Закутили друзья – накупили на прогулке сарделек на ужин. Как мяска кусочек дома зверек попробовал, так в тарелке сразу ночевать наладился. Она так вкусно пахнет едой.

  Он ее решил охранять. Для начала от хозяина, а тот ему и не препятствовал. Его другое волновало.

  Пустота навалилась, совсем одиноким себя почувствовал, никчемным и никому в этой жизни не нужным. Противное ощущение, но что поделаешь? Было задумался, но так утомился за этот насыщенный вечер, что решил до утра отложить внезапно возникшую проблему.

  Разложил диван, застелил и, взяв с полки первую попавшуюся книжку из восточных сказок, лениво полистал страницы.

  На шорох котенок прибежал и пристроился рядышком на подушке.

  Грамотного из себя изображать принялся.

  Надолго не зачитался. Громко зевнул и уснул, удовлетворенно посапывая во сне.

  Он так устал.

  Глава 25. Одиночество

  По утру котенок бодрым писком разбудил вновь обретенного хозяина. С таким не залежишься потягиваясь. Шустрый малыш уже успел утренний туалет завершить с помощью ванночки для фотопечати, наполненной рваной газетой. Теперь радостей жизни требовал. Для начала, цепляясь острыми коготками за ворс, до верха ковра, висевшего на стене, добрался, а оттуда на грудь Василию сиганул. Утренняя гимнастика – прыжки с высоты.

  После два кувырка на быстро освоенной площадке и охота на ухо, неосторожно появившееся из-под одеяло. А нечего шататься по чужому дивану. Теперь здесь все его – Василия могучего и великолепного.

  На руку, пытающуюся его за холку ухватить, среагировал молниеносно, обхватив ее всеми четырьмя лапками, пытаясь прием дзю-до организовать с броском заспавшегося человека через выгнутую спинку и с дивана.

  Веса не хватило. Зато шума...

  Хочешь не хочешь, а пришлось подниматься, за хлопоты приниматься по ублажению неугомонного звереныша. Смешной он, старается развеселить взрослого мужчину, но у того на сердце тоска.

  Одиночество.

  Не думал он, что так печально утро для него начнется. Сам желал от навязчивой Раисы избавиться. Измотала она его своей любовью. Напоминанием о прошлом, в котором он все потерял, стояла перед его глазами. Разлучница, укравшая у него его судьбу.

  Она ушла. Покинула Рая любимого, навсегда, по ее пылкому уверению. Даже прощальный подарок оставила. На память, а оно ему надо? Не велика потеря, не слишком большое огорчение, но все хорошо знакомый человек рядом был, помогающий скрасить серенькие будни учебы.

  Теперь совсем один в столице остался.

  Не пропадет, конечно, не затеряется в жизни взрослый и самостоятельный мужчина, но привык он за последний год, что есть кому вытащить его из скучного холостяцкого убежища на встречу с незатейливыми развлечениями большого города. На эту тему у нее фантазия работала исправно.

  Иногда совсем скромно походом в кинотеатр вечер выходного дня заканчивали. Бывало тянула его Раиса на выставку, в музей или в театр – к культуре в ее возможных для них проявлениях приобщала, ведущего слишком замкнутый образ жизни, молодого мужчину.

  Он послушно, а на что не пойдешь, если рядом красотка, словно вышедшая из модного журнала, принимал непритязательный облик деревенского пентюха, которого можно и обтесать упорной визави, доведя его до совершенства, понятного только ей, но с которым и в обществе показаться не стыдно. Как тогда говаривали шутливо – в лучших домах Лондона, с ударением на последнюю гласную.

  Он спокойно к ней относился, без зла, понимая, что начудила она не от гнилого сердца, а от светлого чувства, взявшего в полон молодую девушку, на страдание ей самой.

  Она старалась его развлечь, естественно надеясь, что проснутся в нем чувства к ней, как не пытался он ей объяснить, что все бесполезно.

  Оба они понимали, что все это только игра, но молодость любит порой подурачиться, и девушка с упоением трепала ему последние столичные сплетни из мира кино, музыки, моды и много еще чего, а он им старательно внимал, делая вид, что ему действительно интересно ее щебетание на темы, по большому счету далеко от него отстоящие.

  Бойкая девчонка успела завести в столице массу знакомств. По нраву ей пришлись шумные компании молодежи, сумевших в Москве – городе возможностей устроиться, в которых она с удовольствием крутилась, коротая свободное время, не забывая при этом и про своего протеже.

  Не скучала сложно сложенная парочка молодых людей. Что ее подвигало таскать Василия по вечеринкам различного толка, которыми тогда постепенно закипала столица? Может быть просто приятно было показаться среди многочисленных плохо знакомых друзей с симпатичным мужчиной, а то и в правах своих особенных на него, о которых только сама и думала, заявляла, ревниво оберегая его от женского внимания.

  Многие девушки совсем не против были бы познакомиться с ним поближе. Высокий и стройный он выглядел старше своих лет, благодаря глубоким суровым морщинам на широком лбу и золотистому загару лица, полученному им в южных краях. Привлекал Василий, уже успевший повидать жизнь, заигрывающие женские взгляды. Как ни смешно, но Рая поначалу беспокоилась, что он слишком скованным будет на подобных мероприятиях, но врожденная пластичность характера позволяла ему везде и всюду ощущать себя своим, да и другие так его и воспринимали.

  По первой смущала его толкотня многолюдности и мишура незнакомых слов и понятий, зачастую тут-же, на месте и выдуманных, но в нем обнаружился бесценный дар – он умел молчать. Его тишина, ненавязчивая пустота, как она виделась при первом взгляде на молодого мужчину, обычно скромно сидевшего где-нибудь в уголке, на поверку была полна непонятной могучей силы, зовущей к себе пылкие сердца, ищущие неподдельные чувства.

  Он, сам не желая того, притягивал к себе людей. Девушки льнули к нему, что ночные бабочки к яркому свету лампы, озаряющей тьму. Многие желали поближе с ним сойтись, познать его скрытые возможности, а там и потихоньку прибрать к рукам, но Рая бдительно стояла на страже его нравственности.

  Для себе берегла.

   – Так и будешь всю жизнь бобылем вздыхать по этой Нине?

   – Надеюсь, что у нее все хорошо, а там посмотрим.

  С таким отношением к девушке, даже очень влюбленной, ожидать, что век она с тобой провозится совершенно не стоит, да он этого и не добивался. Теперь она, надумав что-то, ушла навсегда, как по-меньшей мере пообещала. Жить можно, но настроение, понятное дело, никуда, но есть надежда слегка подлечиться временем. Слышал он, что такой прием помогает.

  Жизнь продолжается...

  Об этом ему котенок напомнил настырном писком – жрать давай!

   – Ты думаешь это поможет?

  Еще как! – загорелись огоньками синенькие глазки.

   – Может быть ты и прав.

  Ррмяу.

   – Откуда мне было знать, что ты мне на шею свалишься? Давай-ка завтракать. Может действительно не так тоскливо будет?

  Глава 26. Бездорожье в никуда

  Ошибся Ась по малости возраста. Совсем расклеился Василий после плотной утренней закуски. Охватила его смутная тревога, ожидание скорой беды. Так иногда бывает и обычно проходит с крепким сном, но как потянуло его нечто – надо ехать. Лучше грудью принять неизбежное.

  Куда?

  Если без путешествия обойтись постараться, то вспоминать требуется. Ощущение у него такое, словно шило в неудобном месте. Невесть что припомнить нужно и неизвестно как. Только память способна открыть дверь в грядущее, дорогу указать к желаемому.

  Что? Куда?

  Он так отчетливо почувствовал все это. Долго в себе носил, скрывал. Почти отвел от себя эту давнюю мысль, но наверное нахлынувшее внезапно одиночество властно потребовало от мужчины каких-то действий. Под лежачий камень...

  Камень здесь при каких делах?

  Проще не предаваться дилетантскому самоанализу, а сорваться, как требует сердце, с обжитого места и немного поколесить по бескрайним просторам родной страны? Куда глаза глядят. Без всяких целей, без взвешенных планов, без особых надежд. Оборвать нити, дергающие сердце, случайным пересечением дальних дорог. Благо, что подоспели каникулы, да и лето в этот год теплом порадовало.

  Может полегчает?

  Васька не возражал, он мир полюбил и не против был посмотреть на него глазами сытыми. Гладким по утру выглядел, слегка отмывшись от бездомного существования и немного отъевшись на хозяйских харчах. На хорошем питании он хоть куда.

  Так и решили на совете до ближайшего областного центра доехать, а там с асфальта долой и далее на авось. Куда нелегкая вынесет.

  По-шустрому, по-мужски собрались, только заскочив на минуту в пункт проката разжиться двухместной палаткой, и рванули подальше от огромного города, в котором им было так хорошо, но чего-то, как у людей бывает, не хватало.

  Он рулил, а Васька отсыпался на переднем сидении, сладко похрапывая во сне. Наверное ревизию солидного съестного запаса в сладких грезах производил. На встречные магазины у него особой надежды не было, хорошо, что хозяин запасливый попался.

  Тот умел экспедицию завести в неизведанные края, а потом ее оттуда без потерь вытащить. Старый волк таскаться по бездорожью. По проселочным дорогам так умудрились заехать, что края раскинулись зеленые и черноземные, где и электрики со своими линиями еще не хаживали. Удивительная пастораль без столбов на переднем плане. Даже черному ворону усесться не на что, беду накаркать.

  Селеньице малое по пути подвернулось, скромно притулившееся под белым холмом возле узенькой речки. Древняя деревенька, почти все крыши под соломой. Даже вездесущего магазинчика сельпо и то не проглядывается.

   – Съестным здесь не разживешься, оглоед.

  Котенок яростно зашипел и застучал лапкой по сидению.

   – Остановиться?

  По-правде говоря, его самого потянуло за столом настоящим поужинать, оторвавшись от природы на этот вечер. Слегка надоело на спиртовке консервы подогревать. Дело привычное, но иногда и щей откушать хочется с хлебом домашней выпечки, а здесь похоже только такой и водится.

  Он приглядел небольшой аккуратный дом под шиферной крышей, обнесенный высоким забором, и подрулив к калитке, пошел на ночлег договариваться. Двери, понятное дело, настежь, как тогда было принято, так что иди не хочу.

  Ась его обогнал. Рванул стремглав на веранду, а там и в хату. На пороге, к незнакомому запаху принюхался и громко чихнул, а хозяйка, одетая в не очень чистый ситцевый халат, сразу к нему кинулась.

  Так обрадовалась.

  На мужчину и не глянула. Сразу котенка гладить и чесать за ушком, даже слегка обидно для Василия, но он, как миску каши гречневой навернул с молоком и приступили к чаепитию из его запасов индийского чая под сдобные хозяйские сухарики, так успокоился. Пояснила старушка, что в их деревне кошки не водятся. Такая вот проблема.

  Странно, но как-бы и без беды. Он совсем не понял, в чем здесь юмор. Тетушка аж рукой махнула на непонятливого гостя. Дождь оказывается им в деревне нужен. Позарез нужен, а то картошка расти отказывается. Без кота не обойтись. Он на пороге дома должен расчихаться.

  Примета верная.

  Сразу Авось, как услышал такое соображение, второе блюдце сметаны затребовал. Очень сообразительный, а Василий, не въехав в местный предрассудок, соснуть отправился. С женщиной условился, что проснется затемно, и ему только и надо, что кружку нагреть горячей воды на утренний кофе. Он до зари решил в дальнейший путь двигаться.

  Такой наивный.

  Заспался под косохлест, застучавший по оконному стеклу, как только звезды зажглись над деревней. Васька и старушка торжествовали. Верным предвестие оказалось. Сплошное удовольствие для картофеля, а как ему поступать? Как теперь выбираться? Расквасилась дорога в жидкую грязь. Не то что «жигуленок», тут и трактор не каждый раскисший чернозем одолеет.

  Теперь вся надежда, что по лету обсыхает быстро, да и задержаться можно дня на четыре. Почему не пожить немного сельской жизнью? Тишина и свежий воздух, – что еще надо для счастья? Так столоваться и ночевать с бабулькой и уладил до полнолуния. Это она так рассчитала, привыкла без телевизора по луне ориентироваться.

  Позавтракав хлебом с маслом, для начала бездельной жизни он рыбалку решил организовать.

   – Рыбка-то в вашей речке водится, бабуля?

   – Куда ей деваться? Ловят мужики для пропитания, но к излучине, на которую горелый лес выходит, не ходи. Нехорошее там место.

  Только раззадорила старая побасенкой про страсти гостя. Он про дорогу к речке сведения выпытал и потопал с утра приключения искать. Авось лапки бить отказался. Не пожелал мягкие подушечки бить и вообще грязно...

  Не пошел и не надо, Василию и одному не скучно. Приятная прогулка в одиночестве. Немного жарко топать по степной местности, но красиво для не придирчивого взгляда. Стелется перед ним равнина без конца и края, только синее небо над головой. Иди по ней и иди промеж колышущегося ковыля.

  Он слышал когда-то от друзей, что человека виды и пейзажи притягивают, свойственные тем местам, где он родился. Кому подавай тайгу, кому заснеженные сопки или серое море с пеной прибоя. Бесконечное разнообразие, но с индивидуальным подходом.

  Для него без разницы. Его любой устраивал. Пришлось помотаться от севера и до юга, от океана и до пустыни, но везде он ощущал, что он здесь свой. Земля любила его и он отвечал ей взаимностью.

  Так он и шел, никуда не торопясь, пока не повстречалась с ним гранитная глыба, из-под которой родничок выбивался. Далее тропинка и закончилась. Нет дальше дороги для людей.

  Странно.

  Хорошо, что вода повстречалась. Источник маленький, но вода хрустальной свежести. Он напился вволю, хотел умыться, но из-под камня гадюка в струю скользнула. Здоровенная черная тварь.

  Передумал рассиживаться у ручья, начал тропинку высматривать. Не назад же идти. Пригляделся внимательно – узенькая строчка стелется полоски зеленой травы. Бежит в сторону речки. Он по ней и двинулся.

  Глава 27. Морок

  Наперерез ему, словно предупредить о чем-то желала, бабочка с синими крыльями кинулась, но он от нее отмахнулся, – так хотелось быстрей к речной излучине спуститься и ноги окунуть в прохладную воду. Жарко ему стало, хоть он и привык к солнцу, и полынь душным горьким ароматом жажду вызвала. Слабость на него накатила, возвращаться начал подумывать, но тут ему шикарная бабенка повстречалась. Ладная, крепко скроенная и улыбчивая, в сарафанчик одетая желтенький, рисунком подсолнухов зрелых разрисованный. Он почувствовал, что зноем от нее пышет дальних стран, а еще этот приторный запах гари...

   – Где тут напиться можно? Вроде река недалеко плещется?

   – Иди за мной.

  Приветливо помахала рукой, как не поддаться искушению утолить жажду в домашней обстановке? Проводила его молодка до ладного домика на лесной опушке, охраняемой могучим вязом. Напоила гостя из большой белой кружки, украшенной рисунком маргаритки. Все как положено, только вода из колодца горьковато-соленая на вкус отдаленно что-то очень ему знакомое напомнила, но он не в настроении напрягать память. Нечего рыло воротить от того, что предлагают, всякую доводилось пить, а от самоварчика, хозяйкой горячей растопленного еловыми шишками, грех отказываться. Чай, по его мнению лучше жажду утоляет, а от него так сладко пхнет дымком.

  Согласился, уступив настойчивому предложению, угоститься баранками в доме, только и первую не успел распробовать, как внезапно в сон его потянуло. Так устал? Еле до кровати добрался застеленной темным покрывалом.

  Уснул.

  Странное ему приснилось, наваждение охватило.

  Морок.

  Виделось, что две бабочки закружились, в прозрачном воздухе, словно в сказку его ведя по тропинке, между кустов махровой сирени, к рощице молодых дубков. На ветке дуба устроившись, ранняя кукушка закуковала. Первую услышал кукующую, подумал, это к удаче.

   – Сколько мне там осталось, птичка?

  Замолчала пернатая, словно в клюв воды набрала.

  Верочка, почтальон, спугнула кукушку. Спрямила девушка дорогу, направившись по аллее – Хорошо, что я вас увидела. Дома не застала, а вам телеграмма.

  Подала красочный поздравительный бланк с короткой ленточкой слов, – «жду явке». Ни подписи, ни отправителя, но разумеется, это звоночек из прошлого, из близкой юности

  Приятно предаться воспоминаниям, но что-то разволновало его. Возможно ветер весенний, шумящий в листве, возможно крик, раздавшийся с неба, навеяли зловещую мелодию издалека. Очень памятная музыка, вслушался в наигрыш, и заторопился домой, Верочке кратко и сухо кинув, – Занят.

   – Ладно, – не огорчилась спешке его молодка, весьма расположенная с одиноким и симпатичным мужчиной поговорить, – погода стоит чудесная.

   – Славный денек, – согласился, – но как бы грозы не было.

  Он заторопился, невесть куда. Странное возбуждение охватило его, на явку ему скататься загорелось.

  Понятное для него словечко. Так «пятачок» прозвали возле гаража отца Сергея на окраине города, а с Серегой этим ровнехонько десять лет, как познакомились. «Ява» его заглохла и не заводилась, а новый приятель, подъехав, помог. Пошептал, что-то двигателю, тот и завелся.

  Кто же меня торопит?

  Сразу в гараж направился, мотоцикл вывел из него, старенький, но хорошо ухоженный. Долго простоял без дела, но заправлен по завязку. Этот конь всегда готов в путь-дорогу.

  Целый год когда-то стипендию откладывал, мечтая такой прикупить, а вторую половину на дорогую покупку батя добавил. Ни в чем ему отец не отказывал, не зажимался, по мере возможностей. Он без матери рос, да его это и не тревожило, а спросил только раз, – Мама где? Не расскажешь?

   – Вышло так, война,– строго родитель ответил, вот и не спрашивал больше, да и без надобности. Тогда таких много было.

  Главное, что транспортом обзавелся по сердцу, было, на чем кататься на явку. Там у них классная компания сложилась.

  Костик, Петя, Павлик и Серега.

  Ну-ка, постой, постой...

  Там же еще один парень околачивался. Худой, а кудри, что смоль с локоном единственным белым. Он на мопеде прикатывал. Странный агрегат, на вид развалюха, но бывало всю группу обходил играючи, а фары его дорогу так освещали, что в их огне ехали, не стремясь скорость увеличить, чтобы выскочить из него, как боялись невесть чего.

  Гитара цвета тьмы была у него с тиснением золотом вокруг розетки. Он на ней мелодию только одну всегда зловещую наигрывал.

  Такая тоска.

  Все сразу дружно просили его заткнуться, что и исполнялось беспрекословно.

  Не расстраивался непониманию, а только улыбался, слегка виновато.

  Как же его звали? – встревожила его, по неизвестно какой причине, собственная забывчивость. Очень важный вопрос, а как на него ответить?

  У него же, вспомнил, фотография есть, на которой все они расписались, как расставались.

  Как мы же его звали? Это неважно. Как он себя называл?

  Мужчина с нарастающей тревогой ринулся в дом и лихорадочно стал перебирать старые фотографии, хранившиеся в жестяной коробке от дореволюционного монпансье. В нетерпении, уже просмотренные, кидал и кидал на грязный пол. Неужели потерялась?

  Вот она.

  Вгляделся внимательно в изображение. Фотография выпала из его рук. На ней присутствовали все его наперсники, только самого его нет.

  На переднем плане, вместо него, нагло устроилась девушка с гитарой антрацитного блеска и с прядкой молочной по смоляным локонам. Красивая и ужасная одновременно.

  На фотографии, из черно-белой в цветную превратившейся, в блузке она ярко-алого цвета и юбка у нее шелка черного струящегося. Удобно устроилась. Монстр под ней, из мориона изваянный, не поймешь зверь или робот, а она, цепляя струны ноготками вороненой стали, напев гробовой наигрывает и в глазах у нее мгла.

  Страшно.

  Она зовет его.

  Делать нечего, надо ехать. Завел он своего верного друга и покатил, прибавляя газ, в свой последний путь. Ничего особенного, иногда такой только первым шагом оказывается.

  У знакомого гаража паренек худенький краской, агатом блестящей, свой дряхлый мопед докрашивал узкой кисточкой. Только, что и осталось ему переднее крыло обновить.

   – Приглашала? – а что с ней церемониться?

  Достал худенький парнишка медный старинный пятак, как загодя его припас, из карманчика промасленного комбинезона.

   – Решку выберешь или орла, счастливчик?

   – Решка.

  Закрутилась монетка в воздухе и орлом упала на асфальт, пошедший вмиг кривыми трещинами.

   – Ты проиграл – так обыденно.

  Он зажмурился, ожидая неизбежного.

  Темнота.

  Две бабочки кружатся в танце. Желтая, золотом отдающая и белая. Разгорается сиреневое сияние, а бабочки полетели к бледно-аметистовому небу. Расположились по краям маленького мирка.

  Он на площади, очень знакомой. На часах здания из розового туфа светятся цифры времени, а чуть ниже их дата, он знает какая, – выдохнул судорожно – не сегодня и не сейчас.

  Тогда что он здесь делает?

  В уголке площадки в бледном свете заметил женщину.

  В платье стареньком старушка, в рубище, мерзнет от холодного ветра, босые ноги переминаются по стылой плитке, а лица ее не видно – укрыто седыми прядями. Плачет женщина и поет песню грустную колыбельную.

  Он прислушался и узнал голос. Он всю жизнь хранил его в сердце.

   – Мама?

  Робкий голос прогремел раскатистым громом. Закружились в танце неистовом бабочки -желтая, отливом в золото, а вторая белая. Ярким розовым светом наполнилась площадь. Изменилась вмиг женщина, – молодая девушка в платье вечернем шелка лазоревого и в туфлях цвета зрелой вишни, на высоких шпильках, с волосами кудрявыми цвета шафрана, алой розой украшенными, руки тянет к нему и смеется.

   – Мама! – он узнал ее, это же мама!

  Рванули в лиловой мгле тени. В Небо синее от земли бабочки дорожку указывают, узорами ее оплетая из серебра и золота. По тропинке этой и пошла к Небу девушка. Не спеша идет и кричит для него звонким голосом.

   – Сынок.

  Раскололось Небо.

  Щель раскрылась в нем, сияющая вечностью, и оттуда иная девушка выехала. Монстр под ней, полу-зверь, полу-машина, а одета она в блузку алую и юбку черную, а в руках у нее цепь стальная с лезвиями острыми, изогнутыми между звеньями.

  Ждет.

  Он все понял и побежал изо всех своих сил к дорожке, чтобы маму обнять, чтобы маму закрыть от удара жестокой стали.

  Раскололась Земля.

  Трещина площадь пересекла, из нее пламя к небу. Он, огонь презирая, прыгнул сквозь...

   – Я люблю тебя мама!

   – Я Летисия.

  Небо вспыхнуло.

   – Прилетай!

  Темнота.

  Растворился морок, спал под чахлым дыханием луны, светящей в окошко. Он очнулся и увидел в полутьме, что валяется на топчане из досок, от которых тянуло гнильцой, посреди грязного и вонючего тряпья. В ногах у него строгим охранником котенок сидит неподвижным столбиком.

   – Аська? Ты здесь откуда?

  Прыгнул кот ему на грудь и облизал шершавым язычком поросшую жесткой щетиной физиономию. Закончив умывание, схватил мужчину за рукав рубашки зубами и потянул с мерзкой лежанки, а как тот встал, то к открытой двери рванул, указывая путь на выход из мрачной маленькой комнатки. Василий и сам рад убраться подобру-поздорову. Так рванул по скользкому от плесени полу во двор, что чудом не полетел кувырком, как под ним прогнившие доски крыльца провалились.

  Оглядеться попробовал в темноте, чуть подсвеченной лунным светом. Развалюха какая-то рядом с ним, совсем не похожая на дом, в котором он чаи распивать собирался. Двор весь высокой, по колено, травой зарос, а колодца, как и не было.

  Мрачное местечко.

   – Давай-ка, родной, выводи, пока не сгинули мы здесь – это он котенку.

  Проще инстинкту животного довериться, чем самому в панике дорогу наугад отыскивать. Что бежать отсюда надо, то понятно. Весь вопрос – куда? Как к людям вернуться?

  Для котенка не проблема. Побрел он, для начала потихоньку, чуть перебирая лапками в мокрице и лебеде, а потом разогнался на удивление длинными прыжками. Быстро они до криницы возле черного камня добежали, а там отдышались и вволю напились. Дальше все легко и ясно – по тропинке идти, людьми натоптанной. Никаких проблем.

  Только жутко.

  Потихоньку Василий по пути версии случившегося перебирал. Слишком мерзким было ощущение от происшедшего. Разгадать загадку этого сна или этой яви и все на места вернется. Может быть задремал он у родника? Разморило, напекло головушку, а от солнечного удара, что только не привидится. Вот и все страхи и не о чем здесь больше рассуждать.

  Очень правдоподобно.

  Главное, что не страшно.

  Под такие легкие мысли Василий повеселел, пока добирался с котенком, устроившимся у него на плече до деревеньки. Как к дому подошел, то у калитки его хозяйка встретила, рассевшаяся на пеньке. Вырядилась, как в почетном карауле – в изумрудную душегрейку, позументом под серебро отделанную, и тяжелую клюку в руке держит, дымчатым железом окованную. Поджидает кого-то?

   – Ночь на дворе, бабушка. Что не спится?

   – Тебя поджидаю.

   – Да что так строго-то?

   – Заждалась.

   – Заблудился я ненароком.

   – Смерть в глазах твоих, странник.

   – О чем ты?

   – Третьи сутки, как пропал.

   – Я же только утром ушел.

  В небо указала старуха, а там, между тучами луна полная огромная, цвета меди красной.

   – Аккурат полнолуние. Уже людей собиралась поднимать, тебя разыскивать.

   – Как же так?

   – Счастье видно носишь, что с проклятой поляны живым выбрался.

  Сам Василий вспомнить потом не мог, как вещички свои собрал и умчался, не жалея машины, трясущейся на кочках грунтовки, от этой деревни. Долго ехал, до зари, невесть куда, объятый паникой. Ледяная жуть сковала сердце. Только и очухался он, как котенок потребовал остановиться.

  Ему надо.

  Утренний туалет не терпит. Простые житейские заботы быстро успокоили мужчину. Все нормально, солнышко теплое светит, птички поют, только оба устали от переживаний. Решили отдохнуть на ясной полянке, усыпанной зрелой земляникой.

  Так сладко выспались.

  Проснулись в прекрасном настроении, как ничего и не было, да мало ли что в голову втемяшиться может? Запросто, если подумать, и деревни никакой со странной хозяйкой не было. Заснули уставшие путешественники на земляничной полянке. Солнце жаркое разморило, видения навеяло.

  Так бывает.

  Кошмар привиделся.

  Просто все и понятно, только вопросы остались – что такое летисия и куда ему лететь требуется?

  Он представить себе не мог в этот момент, что очень скоро получит ответы на эти вопросы и действовать после этого ему придется быстро и решительно.

  А к чему все это приведет, так такое и во сне не могло присниться.

  Лететь как-раз в это время Рая собиралась, а он про нее и вспомнил, как соображать принялся к кому ему обратиться за переводом иностранного слова. Она в языках шарила в отличии от него, который только со словарем, да и то неважно.

   – Поспешили мы разбежаться, Рая. Нам есть еще о чем поговорить.

  Глава 28. Вторая первая любовь

  Непостижимы запутанные невесть кем тропинки любви. Неведомо людям, где их прекрасное начало. Знать бы... Всегда и везде решает случай, но кто или что его так тщательно готовит? Играет с человеком судьба. Не прозевай, ищущий, не упусти внезапно свалившийся дар.

  Рок подает сигналы, но их так много, так много узелков на жизненном пути.

  Попробуй развязать...

  Как поймать улыбку удачи?

  С чего начать? Быть может неосторожный взгляд или внезапный шаг, а можно просто проснуться не в настроении...

  Понеслось.

  В этой истории любви с первого взгляда исток указала булавка. Не совсем обычная, не стальная стандартная штамповка, а золотая, старинной ручной работы. Расстегнулась сама по себе, чего с ней никогда не случалось за долгие столетия неустанной службы.

  Наверное устала, вот и выскользнуло ее острие из точеного замочка.

  Очень вовремя.

  Алый цветок, который она прикрепляла к пышной прическе рыжих волос, взял и упал на холодный бетонный пол.

  Он свою работу выполнил.

  Очень расстроилась женщина, давно привыкшая к такому украшению. Вида не подала, но потускнели ее прекрасные глаза, покатилась горькая слеза по щеке. Подвела ее единственная фамильная драгоценность, сохранившаяся в память об утерянных родителях.