Текст книги "Невероятные пути любви (СИ)"

Автор книги: Александр Родник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

  У котов частенько свои, отличные от людских, пути. Неведомы их тропки-дорожки.

  Пришлось организовывать поиски заплутавшего зверя. Как он бедненький в таком большом городе? Долго бродили мужчина и девушка по закоулкам и переулкам, а как окончательно рассвело, то Николай пригласил Людмилу к себе, на чашечку кофе. Никаких посторонних мыслей, только слегка взбодриться.

  Как в квартиру зашли, то не сказать, что удивились, но слегка оторопели.

  Васька то дома – полушепотом, почему-то боясь разбудить зверюгу, вымолвил Николай, с трудом сдерживая словечки покрепче.

  Василий, естественно, мирно похрапывал на его подушке. Очень уютное зрелище. Такая идиллия, что чуть было не начали молодые люди признаваться в любви.

  Он посмотрел на нее.

  Она на него.

  Кот всмотрелся в Вечность и чихнул.

  Смутились девушка и мужчина и прощаться принялись. Хорошо, что кот поправил положение, шустро мотнувшись в прихожую за домашними тапочками со смешными помпончиками. Возложил их смиренно возле ног девушки, сам рядышком развалившись на манер коврика.

  Та их деловито примерила и по-хозяйски устроилась на диване, поглядывая искоса на домашнего зверя.

   – Может быть мы его выкупаем?

  Василий метнулся к открытому окну. Они за ним. Такая чехарда началась с поимкой кота в небольшой комнате. Пока, увлеченно занимались погоней за совсем несбыточным, то понятное дело, окончательно влюбились друг в друга.

  Кот в окно сбежал, а Николай кофе сварил.

  Так и застыли молодые люди за кухонным столом, с чашечками черного напитка в руках.

  Взяли и отбросили условности.

  Взялись за руки.

  Так порой познается любовь. Прозрела пара влюбленных, вспомнив сотни потерянных лет.

   – Я искал тебя, милая.

   – Я жить не могла без тебя.

  Белокрылые лебеди летели к городу оповестить людей об этом великом событии, как было заведено древним обрядом на их далекой родной Эйнирии.

  Кот под окном устроился на зеленой весенней траве. Развалился вольготно под теплым солнцем, поглядывая в синее небо – лебедей высматривал. Как подлетели они к дому, то не спеша потащился в квартиру.

  Возле двери оттолкнул мощной лапой щуплого мужчину с большой сумкой на плече и прошествовал на кухню, на которой застыли в объятии Влюбленные, Мотнул головой Николаю – к тебе.

  Сам устроился на его табуретке с удовольствием наблюдая за яркими огоньками, разгорающимися в янтарных девичьих глазах.

  Николай развернул красочный бланк поздравительной телеграммы, врученной ему на удивление скромным и почтительным почтальоном.

  «Счастлива вашей встрече Навсегда Влюбленные. Я люблю и любима. Любаша.»

  Улыбнулся мужчина. Вернулась память. Конечно, он помнил колдунью из парка в серенькой водолазке. Надо ее повидать, подумал, но сейчас не до этого.

  Он прошел на кухню и протянул кольцо, горящее алым светом, Возлюбленной Навсегда, Людмиле.

   – Я люблю тебя, милая.

   – Я тебя тоже.

  Встретились.

  Они нашли друг друга – кричали в небе над городом белые птицы, кружась в радостном хороводе.

  Люди не поняли лебедей, но радость, хоть ненадолго, вошла в их сердца. Озарилось их утро розовым светом раннего утра.

  Только кот недовольно фыркнул, – я так счастлив за вас, котята, но завтрак можете подавать через пять минут.

  Я терпеливый.

  Я подожду.

   – Его искупать срочно надо – вдруг, смеясь, закричала Влюбленная.

  Вернулись к Людмиле способности тех, кто живет между звезд. На веселые шутки потянуло.

   – Щас! – кот сиганул в открытую форточку.

  Он тоже не дурак подурачиться.

   – Пойдем погуляем, милая.

   – В парк?

   – В парк.

   – И нас никто не будет видеть?

   – Никто-никто, если мы сами этого не пожелаем.

  Было собрались, но кот, появившийся из ниоткуда, остудил пыл молодости.

   – Не месяц март. Сотни лет ждали, еще чуток подождать можно.

   – Ах ты негодник, – ухватила Ваську за ухо разыгравшаяся девушка.

  Преобразился кот. Перед людьми предстал крупный белоснежный зверь.

   – Снежок! – прочитал его истинное имя в открытой книге Вселенной Николай.

   – Рад видеть вас вместе, Николай и Людмила. Сотни лет Млечный Путь не слышал ваших голосов. Многие радуются вместе со мной.

   – Ты нас не бросишь, котик? – это Людмила.

   – Я всегда буду рядом с вами. По традиции, пошедшей от Первых, Влюбленных сопровождает зверь из клана Звездных Барсов. Это, чтобы вам было о ком позаботиться и за ушком почесать.

   – Ах ты шутник.

   – Дело имеется. Мне бы кофейку для начала.

   – Так ты еще и кофе потребляешь?

   – А чем я хуже вас? Вот будем на Айя, я вас там таким као угощу.

  Пришлось Николаю, как не терпелось ему с любимой поговорить, привычным делом заняться – завтрак готовить, а Васька что-то разговорился.

   – День не закончен, мои дорогие. Сегодня случится многое. Желательно, чтобы вы приняли в этом участие, да вы и сами мимо не пройдете. С вашей судьбой связана история любви одного человека.

   – Чем же он интересен нам?

   – Единорог.

   – Единорог... вспомнил Николай, – глашатай...

   – Не надо так громко. Так вот, – он тоже видел единорога и история его любви очень интересует Вселенную.

  Глава 20. Тень прошлого

  Второй наблюдатель этого дивного животного, обитающего в легендах и мифах, Василий в тот день, как Николай в парке лбом кольцо Влюбленных планеты Элурия поймал, радостям жизни в столице предавался, рассевшись в жестком кресле у цветного телевизора, купленного в кредит. Под передачу из мира путешествий служба вспомнилась в жаркой туркменской пустыне, где как-то довелось ему знойным вечером мираж увидеть, – плывущего в раскаленном небе белого единорога. Думал, что померещилось, но друг его, Иван, с которым и учился он и службу тянул вместе, тоже самое тогда узрел.

  Что это было?

  Как там он, интересно, сейчас в этой Монголии? Давненько писем от него не получал. Парится, наверное по жаре, деньги зарабатывает. Семейный человек, что поделаешь, а сам он сегодня рассчитывал на спокойный вечер, попивая зеленый чай, по летней духоте огромного города, но в жизни, как обычно не без сюрпризов.

  Негаданное провидение, прикинувшись роковой знакомой, просочилось к Василию нежданной гостьей.

   – Не ждал?

   – Могла бы и позвонить. Хорошо, что я спать не лег.

   – Я на секундочку.

   – Так долго... Я столько, Раечка, точно не проживу. Чашечку кофе, а?– усмехнулся мужчина, открывая дверь.

   – Тороплюсь. Компания поджидает.

   – Могу угостить, как ты уважаешь, с голубой солью.

  Ему-то ее замашки не знать? Давненько юркнула незвано в его судьбу. Много он бед от нее натерпелся. Катастрофическая, можно сказать, подружка.

   – Не надо, я попрощаться зашла.

   – Вот те раз! Что произошло? Чем я тебя обидел?

   – Достал ты несговорчивостью своей меня, миленок! – отчаянная девичья решимость, откуда только и взялась?

  Было времечко...

  В былые денечки горячие пылала страстью. Влюбилась, что кошка, на что угодно готова была. На пену было изошла. Соперница, она же лучшая подруга, жить ей свободно не позволяла, любовь горячую молодую, огненную страсть, открыто демонстрировать. Скрываться приходилось в своих чувствах.

  Чародейка тогда на шумном восточном базаре узрела молодку, не смеющую другой переступить дорожку. Воспользовалась моментом растерянности и слабости. Обольстила, обманула, закружила голову.

   – Погадаю, приворожу, красоточка, суженного покажу, всю правду тебе поведаю. Вижу по ком страдаешь. Кудри русые, подобно овсу восковой спелости, с зарей летней целующимся, а зеницы изменчивые: серые, блеска стали буланой, а меняются по настроению до переливов изумруда драгоценного. Синие, меж ними, бирюзой чудесной. Копейки не возьму, малости не потребую.

  Попала с описанием в точку, словно цветную фотографию в нечистых руках держала. Как такой прозорливой не поверить?

  Научила ее гадалка, как обидчицу от ненаглядного отодвинуть. Удалось, разлучила влюбленных, но ему близкая воздыхательница безразлична. Нет между ними любви и не намечается.

  Не складывается.

   – Как-то я, дорогуша, по случаю соловьев курских знаменитых заслушался, распевающих в близком лесу. Солидной компанией, веселой стайкой, слетелись, руладами хвастаться. Распелись так, что сойку, мирно спящую, разбудили. Та по пению не ахти, но пересмешница известная, выпендриваться принялась, артистов передразнивая. Соловушки животики надорвали от смеха и улетели. Очень сойка старалась, трели глася, их заменить, но не задалось. Так и меж нами, милашка, – ходим вблизи по кругу, но все это фальшь, ненастоящее.

  Какого рожна ему надо?

  Потихоньку снижался накал вожделения. Любовь без ответа порой прогорает дотла. Остывали угли страстей. Отношения мужчины и женщины все более дружеские напоминать стали.

   – Держи в подарок.

  На розовой узкой ладошке фарфоровая кошечка белая в красный горошек. Мелкая киска лапкой приветственно машет. Была у него похожая, только крупней и грубей сделанная, из керамики. Копилка для мелочи в детстве.

  – Японская статуэтка, удачу приманивает.

  Скрипнули петли входной двери. Белоснежный котенок, с ушком левым, словно сажей вымазанным, скользнул в прихожую. Просочился струйкой меж красных сапожков, в которые Раиса обута была. Огляделся наглыми, с дерзким прищуром, голубенькими зенками, победно задрав трубой худенький хвостик.

  Не ждали?

  Худой до изумления. Потрепала жизнь бедолагу с детства. Как не броситься скорей от голодной кончины страдальца избавить? Девушка к холодильнику за молоком рванула, а мужчина миску шарить принялся в кухонном столе соответствующего пришельцу размера. Котенок ее за ванную посчитал, вольготно разместившись четырьмя мохнатыми лапками и, шустро орудуя розовым язычком, взбил небольшую горку молочной пены. Похоже, что с эдакой вкуснятиной дикарю знаться не случалось.

  Хорошо устроились.

   – Ты не лопнешь, кроха?

  Вот еще? Взор подозрительный и презрительный в направлении надоеды, а чашку эмалированную желтую категорически покидать отказался, но надо же его искупать. Геркулеса достойное деяние, но все-равно, благодарность глубокая гостю нечаянному что момент растянул, людей признав радение.

  Растопился в сердцах жгучий лед расставания, во влагу обратившись прозрачную чистой памяти. Даже кофе выпили по чашечке, как им обоим по вкусу, с голубой солью, пока обсыхал найденыш, в махровое полотенце завернутый.

  Вместе прозвище придумали: Васька, а попроще Авоська или Авось. Лежанку сообразили из байкового одеяла, но спать звереныш не намеревался, не привык сачковать по сытости.

  Как на выход девушка, так провожать ее резво кинулся. Тормознешь?

   – Не получается, малыш. Помни.

   – Уходи навсегда, отпусти меня на свободу.

  Разлучила его когда-то Раиса с возлюбленной. Такое подстроила... Совсем нехорошая история. Под себя его подстроить попыталась, острой занозой в сердце вонзилась, пеленая его старательно и заботливо мороком своей, давно ему опостылевшей, пустой и никчемной любви.

   – Отстань.

  – Ты не нужен мне, но не выпущу. Не в моей воле.

  Сквозь слезинку легкую напела горькая зазноба историю из давнего прошлого.

  На керосинке вонючей в горшке закопченном тягучее варево пузырями булькало. Возле него старица затрапезного вида в драном ватном халате, и платком бязевым, по свалявшимся космам повязанная, жесткий напев бормочет под крючковатый нос.

  Красотка, в платьице коротком, шелка пестрого, еле коленки прикрывающим, с испугом, прячущимся за презрительной усмешкой, полог отбросив и в темь вглядевшись, пакетик передала, из газеты сложенный, с несколькими волосками. Старуха их в тигель затолкала. Черепок каменный над пламенем коптилки подержала и растолкла пестиком в порошок обугленные нити. В котелок с отваром его всыпала, а после взболтала хорошенько в посуде деревянной ложкой, резьбой украшенной, и иглу, дар мудрых, умевшую в любой материал втыкаться без затруднений, намочила в жидкости, что в кровь ее окрасило.

  Иголку на полнолуние в тут воткни, в ствол – усмехнулась, намотав на палец бурый завиток, вьющийся на трясущемся подбородке, на немое удивление, – начинай смело, а как проглотит плоть древа амулет заколдованный, то съесть возлюбленный должен черный тутовый плод из твоей ладони.

  Прислонилась красавица лбом к стволу могучему, разгоряченная грезами девичьими о любимом своем – Как прекрасен, милый, блеском жгучим зениц, цвета неба на рассвете дня ясного, сердечко мое поразивших неопытное, истомой влечения сладостной. Затрепетал лениво зелененькими майскими листьями тутовник, свежим ветерком балуясь, жаром солнечным обогретым. Нравится древнему мысли кружить молодкам и красотка, возбужденная ему приятна, которая, оглянувшись воровато, маленькую сумочку открыла. Достала коробок картонный, а из него иголку длинную вытащила и в кору ее вонзила.

   – Да ты что, Рая. Что за сказку ты сочинила? Какое колдовство, какая ведьма? Двадцатый век на дворе. Гуманизм и просвещение, скорости и расстояния. У нас же обоих высшее образование, а ты такую ерунду порешь.

   – Это совсем не чепуха. Я люблю тебя, Вася, и никому не отдам, чего бы мне это не стоило.

  Глава 21. Я жить не могу без тебя

  Помрачнел мужчина и встал из-за стола. Подошел к окну, раздвинув багровые тяжелые шторы. Всмотрелся пристально в невидимое небо.

  Как она там?

  Я верю, что все у тебя хорошо. Заботливый муж и славные дети. Прости меня, если сможешь, что я тебя потерял.

  Много песен таких звучит во Вселенной. Летят они безучастно и безответно к дальним звездам.

  Эта была услышана.

  Подошла к окну девушка и раздвинула легонькие занавески. Всмотрелась в невидимое небо.

  Я верю, что все у тебя хорошо. Заботливая жена и славные дети. Прости меня, если сможешь, что я потеряла тебя.

  Перекликаются сердца влюбленных через время и расстояние.

   – Ты помнишь, милая?

   – Конечно помню – отвечает девушка издалека.

   – Чудесный был июньский вечер, теплый и звездный.

   – Я тебя сразу приметил.

   – Так уж и сразу?

   – Весело вечеринка шла тогда, и в глазах у девушек разгоралось нечто шальное. Явно хочется им чего-то, но только не хлеба. Раззадорились красавицы быстрыми танцами. Увлеклись ритмом, сбившись в кружок. Лишь одна сидела в сторонке, на стульчике скромно. Худенькая такая и хрупкая, а глаза большие и синие.

   – Что-то я там такой не видела.

   – Оно и понятно.

   – Ничего ты не понял, глупыш. Я же сразу влюбилась в тебя, как только увидела.

   – Я тоже.

   – Мне было так скучно.

   – Ты была в оранжевом шелковом платьице.

   – А ты в смешных синих штанах с молнией и в клетчатой рубашке.

   – Я подошел к тебе и попытался развлечь смешным рассказом.

   – Я, затаив дыхание слушала, потихоньку прижимаясь к тебе.

   – Как стучало твое сердечко.

   – Ты был такой робкий и смешной.

   – Мы договорились смыться с веселья не попрощавшись , но разве можно спрятаться от завистливых глаз? Никому не мешали, но дамы вслед недовольно фыркнули.

   – Только из подъезда вышли, как кошка из-за угла объявилась. Худая, как велосипед, в ногах запуталась и явно отставать не собиралась.

   – А ты расстроилась.

   – Тогда худые были не в моде. Чем я тебя привлекла?Девчата от зависти даже пляску закончили.

   – Ты так расплакалась, сравнив сама себя с этой приблудной кошкой.

   – А ты утешать кинулся.

   – Попробуй сообрази, когда губы твои рядышком, а в ногах наглая кошка плутает. Трется зараза о брюки и мурлычет песню кошачью свою про пожрать. Поживиться придумала за счет влюбленных.

   – Ты сказку мне нашептал.

   – В старые, древние времена в селе, что стояло меж высоких гор, ледниками украшенных, в маленьком домике девушка проживала, станом тонкая и гибкая, а за то и прозвали ее жители местные Тростинкой. Посмеивались над ней. Там крепкий народ проживал. Коренастая стать преобладала и женщины в цене были сильные, обликом пышные и дородные с волосами русыми, в цвет овса созревающего и глазами, как агат черными с поволокой, с широкими бедрами и ногами крепкими. Мода такая была.

   – Ох уж, эта прилипчивая мода. С ней не поспоришь.

   – Девушка в понятие красоты данной местности не вписывалась, да еще и сиротка. Погибли в горах родители при обрушении овринга, вот безбоязненно и гулял по улицам шепоток, что не обошлось ее рождение без джинов ледников светоносных. Очи синие ее мерцали загадочно, словно воды озера родникового, а все сорок кос самородным золотом отливали, словно солнце над горными вершинами. Бедно жизнь ее протекала, а замуж не приглашали. Словно не замечали юноши сияния фиалковых глаз, да они о таком цветке и не слыхивали.

   – Понятое дело. Бесприданница. С такой богатства враз не обретешь.

   – Как-то раз раз ей, как хворост она собирала, кошка в горах повстречалась. Очень худая, драная о колючки кустарников и очень голодная.

   – Эта кошка настойчивым своим голодным урчанием нам целоваться мешала.

   – Нам в магазин пришлось сбегать через дорогу, а там шаром покати.

   – Вот и не правда. Консервы были рыбные и варенные яйца.

   – Я на тебя больше смотрел, чем на прилавок.

   – Интересно, кого продавщица пожалела больше – нас, или кошку, страдальчески на нее смотрящую сквозь витринное стекло?

   – Думаю, что нас. Наверное молодость вспомнила. Дрогнуло сердце ее под памятью. На весах два солидных кружка вареной колбасы появились, завернутые во вчерашнюю газету.

   – А как она на тебя посмотрела! Глаза вытаращила...

   – Это когда я ее попросил колбасу на кусочки порезать?

   – Кошка на улице заорала, что не надо. Не стоит утруждаться солидным людям. Ей и так хорошо будет.

   – Не надо, так не надо. Кошка голодная ждет – котята мои с голода умирают – расплакался горный зверь, – ранена я была камнем при обвале, вот молоко и пропало, а без еды котятам гибель верная.

   – Попробуй не накорми. Спать же спокойно не будешь.

   – Девушка, понятное дело, домой побежала, а там козу подоила и детенышей молоком напоила. Те лакали его, лакали, чуть не лопнули. Маме-кошке тоже досталось для подкрепления сил. Отъелось семейство, очухалось от голодухи, и в скором времени, на подножный корм перешло, а девушке песни хвалебные по ночам пели. Теперь она еще и не высыпалась.

   – Кошки, они такие. Только дай им волю.

   – Существа благодарные, по-всякому случается, а здесь, как подросли котята, то в селение прибыли, да не одни.

   – Друзей привели?Целую стаю обжор?

   – Рыжего и беззастенчивого кота. Здоровый такой котяра и пушистый. Холодно в горной местности без солидной шубы, вот он и прибарахлился.

   – Еще один нахлебник бедной девушке на голову.

   – Этот сам себя прокормит. Он пробежался быстро по улицам, в каждый двор заглянув, всем встречным жителям в глаза заглядывая, и удалился.

   – Даже перекусить не заскочил к бедной девушке? Просто поразительно. Не верю.

   – Она за водой ходила, все мимо нее прошло, а дальше началось удивительное. Все изменилось в этой деревне. Люди смотрят на девушку и восхищаются – какая фигура! Какая стать! Все любуются волосами ее шафрановыми и глазами ярко-синими, а она, вся такая изящная, что просто не подходи, а на плече расписной глиняный кувшин с водой. Молодые люди в очередь выстроились, помочь ей донести сосуд. Всю воду разлили. Всяк норовит с ней первым знакомство свести. Передрались друг с другом. Первой невестой на выданье внезапно стала девушка.

   – Ничего себе метаморфозы! Котик рыженький поработал или ледники с гор свалились?

   – Кошка ей вечером объяснила, что царь котов, живущий на вершине горного пика, огромный снежный барс, рыжего колдуна послал в селение, способного заклинанием все с ног на голову переворачивать.

   – Они это умеют, бедлам устроить. Им, котам, только дай переворачивать, потом не остановишь.

   – Все богатые женихи из местной знати аврал объявили: жеребцов призовых чистили, сабли от ржавчины надраивали, халаты и седла в срочный ремонт сдали, а дорогие иноземные ковры лично палками выбивали.

   – Субботник объявили?

   – Вроде того. Всем захотелось первую красавицу в жены заполучить, вот и расстарались. Задумали Тростинке пыль золотую в глаза пустить, но как понесли они по утру дары свои, кичась друг перед другом богатством, то пыль клубами по улице...

   – Выколачивай теперь ковры по новой. Тяжело жить без химчистки и асфальтированных тротуаров.

   – Всадник примчался на белоснежном скакуне. Прекрасный князь из дальней страны. Высокий и стройный с руками сильными воина, а волосы его золотой гривой на ветру развеваются и глаза сияют блеском серым, что сталь благородная дамасская, а вглядеться в них не успеешь, то синими становятся, словно небо весеннее.

   – Весь в тебя.

   – Да ладно там. Я скромный.

   – Точно, точно. Вылитый ты.

   – Разодет в шелка драгоценные и парчу, золотом шитую, прикрытые плащом багряным, а рядом со скакуном дивный зверь бежит цвета снега, изукрашенный темными пятнами.

   – Не сложилась скорая деревенская свадебка. Пролетели женишки бреющим полетом. С таким зверюгой не поспоришь.

   – Это ирбис, – пояснил всадник. В той большой и богатой стране, где отец мой правит, люди его почитают. Он должен исполнить пророчество, мудрецами нашими данное, что женой моей станет та, которой снежный барс поклонится и у ног ее с котятами играть будет.

   – Представляю, как деревенька переполошилась. Все девчонки наверное кинулись на показ этому белому коту?

   – На площадь селения из переулка серая кошка выбежала, а за ней чинно следовали ее котята. Подтолкнула малышей киса лапой, и они побежали к девушке, а за ними зверь свирепый последовал.

   – Я бы испугалась. Такую ораву не прокормить.

   – Да он ручной и сытый. Успел позавтракать горным козлом. Приблизился к девушке и замурлыкал нежно и ласково, как котенок, а потом поклонился ей и у ног ее лег, а котята его за усы потянули в разные стороны.

   – Пророчество исполнилось! Все зрители в восторге. Бурные аплодисменты, переходящие в овации, и крики ура. Жених сбежать не попытался?

   – Куда тут денешься, раз мудрецы посоветовали. Свадебный обряд совершили, как полагается: с белыми слонами, знатью в бархатных одеяниях, барабанами, трубами и флейтами, грудами золота и шкатулками с драгоценными камнями. Скромно все, но чистенько и прилично, а на свадебный пир гость прибыл нежданный.

   – Не скандалил?

   – Царь котов молодых поздравить пришел. Голосом громовым, от которого все задрожали в страхе, объявил он о подарке своем Тростинке – к ее потомкам в судьбоносный для них момент коты прибывать будут для оказания помощи и поддержки.

   – Как они, усатые эти, свободно с людьми общаются.

   – Только Царь в будущем сохранит эту способность.

   – Хочу!

   – Что желаешь, милая?

   – Кота. Рыжего колдуна. Чтобы мир он весь обошел и всем в глаза пристально заглядывал. По моему велению, хотению и желанию.

   – Не стоит кота вспоминать, дорогая, как колбаса под ногами. Вырулил из-за угла рыжий бродяга самого пошлого вида. Сразу к кошке...

   – Я есть захотела от смеха.

   – Только кофе и скромные бутерброды в домашних условиях.

   – Я люблю тебя – застучало девичье сердечко.

   – Я тебя тоже.

   – Мы ушли тогда вместе, взявшись за руки, темной аллеей, надеясь, что так и идти нам по дальнейшей жизни. Не получилось, не вышло.

   – Ты помнишь меня?

   – Я жить не могу без тебя.

   – Мы расстались тогда.

   – Я уехала к месту работы.

   – Я перевелся и приехал к тебе.

   – Мы расстались.

   – Зачем? Почему?

   – Ревность, обида и глупость.

   – Я все помню. Расстались...

   – Зачем? Почему?

   – Ревность, обида и глупость.

  Он искал ее. Писал, звонил, заводил знакомства.

  Что еще может сделать мужчина?

  Она искала его. Писала, звонила, заводила знакомства. Девушка способна на большее, чем мужчина.

  Она звала.

  Сердце ее призывало – приди. Она писала картины, в которых пел жаркий юг – ее обращение к силам, неведомым ей самой, – пусть он увидит, что жду его не дождусь и примчится ко мне по неведомой нам тропинке.

  Он слышал ее, ощущая, что будущее спрятано в прошлом.

   – Так что дальше-то было, Рая?

   – Навсегда мой! – прошептала влюбленная девушка и поспешила навстречу подружкам. – Развлечемся сегодня, девчата?

  На веселый визг из общежития выскочила Иринка, на ходу застегивая застиранный ситцевый халатик. У нее свои интересные известия.

   – Мальчики наши из экспедиции вернулись. Я сейчас в парикмахерскую, а вечером в кинотеатр, – пунцово покраснела она по совсем непонятной причине.

   – Припоминаешь тот день, Вася? Пустыню вспоминаешь?

  Глава 22. Норов бури

  Нахмурился слегка Василий, вглядываясь сквозь оконное стекло в ранние тусклые городские огни, припоминая, как возвратился с друзьями в тот день из экспедиции в черные пески. Кара-Кум...

  Хватили там они по полной программе...

  Черти нас тогда водили.

  Последнюю запись в полевой дневник он торопливо делал, закончив полевую работу, а мысли его совсем не делами были заняты. Совсем о другом мечтал. Предвкушал он встречу со своей ненаглядной в маленьком городе, после двух месяцев неустанных трудов в геологической партии на бескрайних просторах суровой пустыни.

  Вроде понятно все и ясно, но что-то тревожно ему вдруг стало. Накатило неприятное ощущение опасности. Успокоить постарался сам себя мыслью, что с утра пораньше завтра машина за ними придет и забудет он в скором времени эту стоянку.

  Он не мог никак заподозрить, в этот момент, что близиться час испытания, что вскоре столкнется он здесь с силой пустыни.

  Тяжело им эта короткая поездка далась, было погибать собрались, а завязалось все со странной местности, которую они выбрали для своей стоянки. Чем она их руководителю приглянулась? Вроде обыкновенная небольшая площадка, плоский такыр, между низеньких холмиков, а оказалась с причудой.

  Желто-коричневатый песок, занесший ее тонким слоем, на внешний вид самый обыкновенный, причудливо капризничал. Как почувствует человеческую поступь, так звучать начинал ритмичным скрипом растревоженного дивана с разбитыми пружинами, а после покрикивал беспокойно, глубоким голосом – о...о... На нервы действовал своим тоскливым припевом.

  Серьезно тогда беспокоился их начальник, мужчина, уже в годах, лет за тридцать, успевший пожить и выучить нрав знойных краев.

   – Бахши сказывают, что разное случается в древних владениях. Шатается нечисть с доисторических времен. Лучше бы убраться отсюда подобру-поздорову. Не к добру этот шум.

  Говорить-то он говорил, но ничего не предпринимал, как околдовало его это местечко.

  Василия как-то такая несуразица не беспокоила. Ничего особенного. После ночного плача детскими голосками окрестных шакалов, так вообще ерунда.

  Поначалу звуки эти забавляли молодых мужчин, вкалывающих с утра до ночи в пустыне, но постепенно приелись. Стоило, конечно, перенести стоянку, но новоселье свои сюрпризы может преподнести, да и дел то им тут на несколько дней. Поищи где получше. Везде одно и тоже.

  Человеческая лень победила, но охладившись горячим зеленым чайком постояльцы, сообразили от местных проказ дистанцироваться, свалив все на мифических соседей. Немножко шумные и безалаберные, в их разнообразных домашних треволнениях, но не страшно, лишь бы музыку не включали громко.

  Здесь и без джаза с симфониями и эстрадой, при обильном наличии весьма серьезных ядовитых змей, скорпионов, фаланг и каракуртов, романтики по уши, но жарко с основательным избытком.

  Запаришься.

  Пока полевой дневник заполнишь кривыми строчками, теплым потом его закапаешь, что девица тургеневская страничку французского интимного романа слезами затопила, прежде чем распахнуть ставни и амаранта потихоньку свистнуть условленным сигналом пошататься, освобожденной от опостылевшего корсета рачительными ручками горничной, по аллеям при интимном свете луны.

  Придет же такое в голову.

   – Иди ко мне, маленький, иди ко мне котик, кыс-кыс-кыс – послышался из-за накаленного брезента мурлыкающий бархатный баритон, дополненный в паузах полутонами активного бульканья жидкости, кипящей в котелке.

   – Совсем по жаре, Петрович, тронулся? – из-под навеса высунулась изрядно обросшая жесткой щетиной физиономия, увенчанная невообразимой рыжей шляпой из панамской соломки с бэндом ржавого тона по тулье.

   – Посмотри, – указал направление к недалекому бархану, вольготно развалившийся на старой, весьма потрепанной, циновке у примуса мужчина.

   – Только кота для полного счастья и не хватало – мужчина аккуратно принял в руки цветастую пиалу.

   – Нормальная домашняя скотинка.

   – Вот я его...

   – Тише, а то разбудишь соседей ненароком,– шепотком, с шутливой опаской, запротестовал мужчина, названный Петровичем, а по-простому Иван, однокашник Василия со студенческой скамьи.

  Зверек, выставив из-за рога дюны плутовскую мордочку с острыми ушками, лениво посматривал на шефа их маленького коллектива, совершающего по своей неизменной привычке моцион вокруг импровизированной кухни, словно за день не нагулялся.

  Привычка.

   – Чем вам животное не нравится? – внезапно жесткая тень легла на его, опаленное знойным солнцем лицо, но губы чуть улыбнулись.

   – А вдруг он от соседей?

   – Не дано нам знать, откуда он к нам пришел и о чем поведать может?

   – Жрать, наверное, желает с бедных людей, живущих тяжелым трудом, поживиться?

   – Что-то, братцы, тоска наваливается. Предчувствия у меня нехорошие – присмотрелся Сергей к зверю, беззаботно развалившемуся на раскаленном песке.

   – Попей чайку. Не перегрелся?

   – Как-бы лиха не было.

  Необъяснимое ожидание беды навалилось на него, тяжестью сковав ноги, так что пришлось присесть. Тоска начала потихоньку опутывать страшным предвидением разум.

   – Что в этот раз приготовил ты мне, зверушка, – шепнул потихоньку, присматриваясь к хищнику, развалившемуся беззаботно на раскаленном песке, припоминая весьма знакомое ему предощущение близкой смерти.

  Кот серый мчится по белому песку и тащит за собой связку рыбы на шпагатике. Соль на рыбке мерцает снегом, режет льдистым холодом по глазам, сверкая под солнечными лучами, а кот уносится вдаль. Кот из далекого детства.

  Видение.

  Он замерзал, а тут потеплело и стало понятно, что смерть подошла вплотную.

  Так вышло.

  Машина застряла в глубоком снегу, накиданном внезапной метелью. Пришлось до близкой окраины города своими двумя по неглубокому в это время снегу топать.

  Метель разошлась потихоньку, внезапно мороз усилился. Попался он в ловушку зимы, быстро теряя силы, и уже смирился, что спать ему под снежным саваном, но здесь кот серый перед ним из снега выскочил.

  Сердце, почти застывшее, чуть из груди не прыгнуло, как потянуло в детство его, в котором серый кот бежал по песку со связкой в зубах ворованной рыбы.