Текст книги "Полная история ислама и арабских завоеваний"
Автор книги: Александр Попов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
ГЛАВА 4. ГОНЕНИЯ НА BEPY
Как-то Мухаммед отправился молиться в Каабу. В «заповедном месте», между Каабой и северо-западной стороной ее ограды, стояли видные курайшиты, понося исламистов. Это место служило в городе чем-то вроде клуба, где собирались обсудить последние новости и просто поговорить. Зрелище Мухаммеда, совершающего ритуальные обходы вокруг святыни, лишь прибавило им злости, и они стали кричать в его сторону обидные слова. Мухаммед спокойно прошел мимо них раз, затем второй, а на третий остановился и спросил:
– Зачем вы говорите такие вещи? Ведь я пришел сюда с жертвой!
Это смутило курайшитов, и они извинились перед Мухаммедом. Когда он пришел помолиться на следующий день, то воспоминание о вчерашнем фиаско еще больше распалило собравшихся, и они уже сразу бросились к Мухаммеду, обвиняя его в поношении богов и неуважении предков. Тот спокойно подтвердил:
– Да, я говорю все это!
Это было последней каплей, кто-то из собравшихся схватил его за воротник, и началась потасовка. Охранявший Мухаммеда Абу Бакр бросился в толпу и, заслоняя Пророка своим телом, стал кричать:
– Почему вы хотите убить человека, который говорит, что Аллах его господин?!
Курайшиты отступили, но дочь Абу Бакра вспоминала, что в это день он вернулся домой с наполовину выдранной бородой.
Как-то к Мухаммеду, когда он был один, подошел Абу Джахль и стал ругать и ислам, и самого Пророка. Мухаммед молча сносил все оскорбления, и Абу Джахль, поняв, что все бесполезно, удалился, обругав напоследок Мухаммеда последними словами. Это услышала некая вольноотпущенница и, увидев через несколько минут возвращавшегося с охоты дядю Мухаммеда Хамзу, отличавшегося весьма богатырским телосложением, рассказала ему и про все оскорбления, и про то, что Мухаммед их безропотно проглотил. Тот в бешенстве отправился к Каабе и, найдя там Абу Джахля, подошел к нему и, ударив луком, рассек ему голову.
– Если ты оскорбишь моего племянника еще раз, то я снова сделаю то же самое! Я разделяю его точку зрения, и можешь сказать это мне! А если в силах, то верни мне удар!
Родственники Абу Джахля вскочили, готовые броситься на Хамзу, но Абу Джахль остановил их:
– Абу Омар прав, я, и в самом деле, грубо оскорбил его племянника.
Хамза, поняв, что, к полной своей неожиданности, признал себя исламистом, решил, что это была рука Господа, и принял ислам. Таким образом у мусульман появился надежный защитник, пользующийся в городе большим уважением, и насмешек, может, пока меньше и не стало, но совершать прямые оскорбления или нападки на Мухаммеда и его сторонников уже боялись.
От более серьезных последствий «кощунства» исламистов уберегала традиция кровной мести, ведь вся Мекка понимала, что убийство Пророка хашимиты не простят. Старейшины кланов даже пытались «выменять» Мухаммеда, предлагая Абу Талибу взамен отречения от племянника усыновить сына аль-Валида, одного из самых сильных и красивых мекканцев. Но тот не согласился:
– Вы хотите убить моего человека, а я должен буду взамен кормить вашего?
Впрочем, Мухаммед не всегда оставлял преследующие его насмешки без ответа, обещая своим врагам вечный огонь ада и проклятие всех их потомков. Некоторые, видимо, наиболее упорные, сумели даже попасть в суры Корана в качестве отрицательных примеров.
Гонения были настолько велики, что несколько мусульманских семей даже перебрались в Эфиопию. Понятно, что эта ситуация Мухаммеда не радовала: он терял верных ему людей.
В такой обстановке гонений неожиданно были опубликованы Мухаммедом пришедшие ему новые суры Корана, в которых богини из Каабы аль-Лат, аль-Узза и аль-Манат, пользовавшиеся особой любовью арабов, были названы ангелами, «дочерьми бога», и Аллах разрешал им поклоняться и обращаться к ним с просьбами. Эти богини обширно почитались в Аравии, например, храм аль-Лат находился в Таифе, храм аль-Уззы в Нахле, под Меккой, а храм аль-Манат – в Ясрибе.
Когда мекканцы услышали эту суру, то их ликованию не было предела: наконец-то сплотились исламисты и язычники! Главам курайшитов подобная уступка была тоже приятна: многие из них владели недвижимостью и держали торговлю и в Таифе, и в Ясрибе. В Таифе, кстати, имел большой бизнес дядя Мухаммеда Аббас.
Отношения между религиозными общинами Мекки нормализировались, и в город даже вернулись семьи, бежавшие в Эфиопию.
Впрочем, полноценного мира с мекканцами все равно не вышло: если раньше Мухаммед признавал Каабу единственной святыней, то теперь он стал славить и другие, «конкурирующие» храмы. В среде мусульман первоначальная радость также сменилась разочарованием: их исключительность была поставлена под сомнение, и они, поклонники единого бога, должны были признавать теперь и каких-то богинь, благоволящих к язычникам.
Мухаммед оказался в трудном положении: совершенную ошибку нельзя было исправить, ведь это слова Бога!
Но, впрочем, не зря в Мекке всегда ценили его ум. Через некоторое время выяснилось, что Бог говорил своему Пророку прямо противоположное: «Видели ли вы аль-Лат, и аль-Уззу, и аль-Манат – третью, иную? Неужели у вас – мужчины, а у Него – женщины? Это тогда – разделение обидное! Они – только имена, которыми вы сами назвали, – вы и родители ваши. Аллах не посылал с ними никакого знамения». Но Иблис (дьявол), после того как Мухаммед очнулся от священного сна, забрался к нему под язык и заставил произнести кощунственную фразу, причем так ловко, что Пророк, несмотря на то что слова Аллаха были запечатлены в его сердце, ничего не заметил. Подобные вещи Иблис, по словам Мухаммеда, проделывал и с другими Пророками, никто от этого не был застрахован. Но отныне Аллах пообещал Мухаммеду, что приструнит дьявола и тот больше не сможет вмешиваться в Его откровения. Война с язычеством вспыхнула с новой силой.
Курайшиты, понимая, что физически с мусульманами они сделать ничего не могут, решили взять их в экономическую блокаду. Это решение было принято на одном из «антимусульманских» советов, которые регулярно проходили в доме аль-Валида. Было решено предупреждать всех приходящих в Мекку за покупками кочевников о том, что Мухаммед и его последователи – богохульники и враги племени курайшитов, и потому не стоит у них ничего покупать и не надо им ничего продавать. Объяснения должны были быть мягкими и с намеком на то, что, ослушавшись сего доброго совета, кочевник обидит многих видных горожан. На всех караванных тропах, идущих в город, было установлено дежурство курайшитов, которые проводили беседы со всеми приезжающими. Также были выставлены посты и на рынке, которые отмечали тех, кто имеет дело с мусульманами, и брали их на заметку для повторной беседы.
Решение это было, безусловно, весьма умное и сулило исламистам море неприятностей. Среди них было очень мало ремесленников и слуг, фактически все первые мусульмане происходили из одного социального класса – мелких торговцев. Но этот удар смягчили, как обычно, разногласия среди кланов. Бойкот продвигали, в первую очередь, Абд Шамсам, Махзумам и другие главенствующие кланы, а остальным кланам он был отчасти и не выгоден, а отчасти они не хотели увеличивать «богатство богатых», понимая, что от бойкота выгода будет только тем, кто его объявил.
Но, тем не менее, бойкот ударил по общине весьма болезненно: купцы, не могущие полноценно торговать, начали покидать Мухаммеда и начинали почитать божеств из Каабы. Мухаммед, понимая всю сложность их положения, не осуждал этих людей, а наоборот, судя по Корану, обратил весь гнев Бога на гонителей.
Положение становилось все хуже, и Мухаммед понял: необходим исход.
Исход
Необходима была страна, в которой возможно было бы торговать, то есть заниматься традиционным для мусульман видом деятельности, и в то же время не было язычества, которое бы было, как уже понял Мухаммед, для членов его общины постоянным соблазном. Тщательно все обдумав, он выбрал весьма развитую и к тому же населенную христианами, так же почитающими единого Бога, Эфиопию.
Курайшиты, пользовавшиеся покровительством негуса, заинтересованного в торговле с Аравией, плотно занимали места на рынках Эфиопии, но Мухаммед надеялся, что негус (правитель) – христианин и не даст почти единоверцев в обиду.
Были ли у Мухаммеда более грандиозные планы: вернуться, подобно Абд аль-Мутталибу, в Мекку с помощью Эфиопии? Или поставить под контроль всю торговлю Аравии с Эфиопией, лишив тем самым врагов заработка? Сказать об этом с уверенностью сложно, но Мухаммед, как человек больших планов, наверняка просчитывал и эти возможности, несмотря на то, что они вряд ли могли быть воплощены в то время. Но оно, как известно, не стоит на месте.
В начале 615 года небольшая группа мусульман, десять мужчин, четыре женщины и малолетние дети во главе с Османом ибн аль-Аффаном и его женой Рукайей, дочерью Мухаммеда, покинули Мекку и, прибыв к побережью Красного моря близ Джидды, сели на корабль и отбыли в Эфиопию.
Через некоторое время по их пути последовала вторая группа, затем и третья... Не считая детей, в Эфиопию переселилось 83 человека. Это была первая хиджра – переселение мусульман.
Город покинули только те, кто не мог рассчитывать на поддержку своих кланов, мусульмане же из родов Хашим, аль-Мутталиб, Зухра, Тайм и Ади остались вместе с Мухаммедом в городе. Между тем убывшие обосновались в Эфиопии, легко отыскав общий язык с негусом, и занялись торговлей. Уже очень скоро в Аравию, к мусульманам, потекли караваны товаров из Эфиопии, подрывающие с таким трудом достигнутую монополию курайшитов. О серьезных ударах, понятно, говорить было еще рано, но, как говорится, лиха беда начало, и главы курайшитов это прекрасно понимали. Мухаммед был великолепным торговцем, и он делал все, чтобы товар брали именно у него, а не у язычников. Товаров пока было мало, но курайшиты сочли нужным отправить к негусу посольство с богатыми дарами, прося выдать «предателей родов» назад в Аравию.
Первобытнообщинные законы, когда человеком владеет род, в Эфиопии не признавались, и посольство вернулось в Мекку ни с чем. Это вызвало еще большее давление на мусульман, оставшихся в Мекке.
Впрочем, существуют версии, что бойкот, объявленный курайшитами, был отнюдь не единственной причиной отъезда. По всей видимости внутри общины тоже были какие-то разногласия. Это подтверждает и легкая путаница с количеством принявших к этому времени ислам, и то, что даже после укрепления Мухаммеда в Мекке эта часть мусульман так и не вернулась назад.
Омар, сын Хаттаба: «Так прими же Господа в сердце свое!»
И вот среди этой блокады и гонений племянник Абу Джахля, главного, наверное, врага Мухаммеда, принял ислам.
Омар, сын Хаттаба, был не очень богатым человеком, но недюжинной силы и весьма простых и честных нравов. Как это произошло – точно не известно, ученые выдвигают две версии. По одной Омар, сын Хаттаба, нещадно преследовал мусульман и как-то даже, подпоясавшись мечом, отправился искать Мухаммеда с целью его убить. От кого-то он услышал, что Пророк со своими сторонниками собрался в доме неподалеку от ас-Сафы, в доме аль-Акрама. Там должно было быть около сорока человек, но Омара это не пугало.
Нуайм, один из его дальних родственников, тайно принявший ислам, встретил его и поинтересовался, куда он идет, такой воинственный. Омар ответил:
– Хочу найти и убить Мухаммеда, изменника, посеявшего раздор среди курайшитов, человека, презирающего нашу веру и издевающегося над нашими предками!
Нуайм попытался его образумить:
– Неужели ты считаешь, что хашимиты оставят тебя после этого в живых? Сначала отправься домой, приведи в порядок свои дела, а после уже иди убивать Мухаммеда!
Но Омар не слушал его. Тогда Нуайм сказал ему, что сначала надо разобраться с близкими по крови людьми, а потом уже искать смерти проповедника.
– Что ты имеешь в виду? – удивился Омар. – Или ты хочешь сказать, что изменники появились и в моем роду?
– А как же твой зять Зайд и твоя сестра Фатима? Они давно уже исповедуют ислам!
Омар в гневе, и в самом деле позабыв про Мухаммеда, отправился в дом к сестре. В это время у нее в гостях находился мусульманин Хаббаб со списком одной из сур Корана, которую он пришел прочесть своим неграмотным единоверцам.
Услышав голос гонителя мусульман в прихожей, Хаббаб очень испугался и укрылся в кладовке, а Фатима, спрятав листок с сурами, села на сундук. Не успела она еще этого сделать, как Омар уже ворвался в комнату:
– Что за молитву я здесь слышал?!
Фатима с Зайдом стали убеждать его, что он ослышался, и они просто разговаривали. Взбешенный Омар набросился на Зайда:
– Ты, говорят, совратил мою сестру на поклонение этому прохиндею!
Завязалась потасовка, и Фатима бросилась разнимать мужчин. Омар оттолкнул ее, и она, упав, рассекла себе до крови лицо. Кровь любимой сестры охладила пыл Омара. Заметив, что он успокоился, Зайд с Фатимой признались:
– Да, мы мусульмане и верим в единого Бога...
Но Омар устыдился, что пролил родную кровь, и уже не мог ругаться.
– Дай мне посмотреть, что ты спрятала, – сказал он, – хочу узнать, что за слова распространяет этот проходимец.
Фатима, заставив Омара поклясться, что он ничего не сделает с бумагой, протянула ему листок. Омар прочитал: «Не ниспослали Мы тебе Коран, чтобы ты был несчастен, а только как напоминание для того, кто боязлив».
– Как прекрасны и благородны эти слова! – воскликнул Омар, а прятавшийся Хаббаб, осмелев, сказал из кладовки:
– Омар! Клянусь Всевышним, что Он, по молитве Пророка, отличит тебя! Прошлой ночью я сам слышал, как Мухаммед взывал: «Боже! Укрепи силы ислама Абу аль-Хакимом или Омаром, сыном Хаттаба!» Так прими же Господа в сердце свое!
И что-то перевернулось в душе Омара.
– Веди меня к Мухаммеду, – приказал он вышедшему из кладовки Хаббабу, – клянусь, я готов принять ислам!
Хаббаб объяснил, где найти собравшуюся общину, и Омар отправился туда. Когда он постучал в дверь, то в доме аль-Акрама началась паника:
– Стучит Омар, препоясанный мечом, – доложили Мухаммеду.
– Открой ему, – сказал Хамза. – Если он пришел с миром, то мы будем рады, а если нет – он погибнет от собственного же меча!
Когда Омар вошел, Мухаммед, поднявшись ему навстречу, схватил его за воротник и сказал:
– Зачем ты пришел к нам, сын Хаттаба? Клянусь Всевышним, коли ты не угомонишься, тебя ждет суровое наказание!
Но Омар упал на колени:
– О, Пророк! Я пришел принять твою веру и воспринять все, что ты получил от Бога!
И Мухаммед, и все присутствующие тут же возблагодарили Аллаха за столь чудесное обращение.
Вторая версия этой истории осталась в летописях как рассказ якобы самого Омара: «Я был далек от ислама. Я был пьяницей во времена невежества, я любил вино и изрядно попивал его. Обычно наша компания собиралась неподалеку от рынка аль-Хазвар. Однажды ночью отправился я туда в надежде застать своих собутыльников, но там никого не было. Тогда я решил, что неплохо было бы пойти к виноторговцу и достать у него чего-нибудь выпить. Пошел я к известному мне человеку, который торговал вином в Мекке, но не застал его дома и нигде не мог найти его. Тогда я решил, что неплохо было бы сходить к Каабе и обойти ее семь, а то и дважды семь раз. Итак, пришел я к храму, намереваясь совершить обхождения, и вдруг вижу – посланник Бога стоит и молится. Когда он молился, он поворачивался лицом к Сирии, так что Кааба располагалась между ним и Сирией. Место же, где он обыкновенно молился, приходилось между восточным углом – углом Черного камня – и южным, йеменским. И тут я подумал: а ведь было бы неплохо подслушать, что говорит Мухаммед, когда он молится! Если бы я прямо подошел к нему, я бы вспугнул его. Поэтому я подошел к Каабе со стороны „заповедного места“, подлез под занавес и стал осторожно подкрадываться.
Тем временем посланник продолжал молиться на том же месте, читая Коран, а я остановился прямо перед ним, и между мной и посланником не было ничего, кроме покрывала Каабы. Когда я стоял и слушал Коран, мое сердце смягчилось, я расплакался, и ислам проник в меня; но я все продолжал стоять на том же месте, пока посланник не окончил молитвы. Затем он удалился, а я последовал за ним. Когда он направлялся от Каабы домой, то обычно проходил мимо дома, принадлежащего сыну Абу Хусейна, а затем пересекал дорогу, по которой паломники совершали свой бег между холмами ас-Сафа и аль-Марва. Потом он шел между дворами Аббаса и Ибн Азхара, затем мимо двора Ахнаса и входил в дом свой. Жилище его находилось в квартале ад-Дар ар-Рактаа, которым владел Муавия, сын Абу Суфиана. Я продолжал следовать за Мухаммедом, пока он не оказался между дворами Аббаса и Ибн Азхара, и тут я стал нагонять его. Посланник услышал мои шаги, оглянулся и узнал меня. Думая, что я преследую его со злым умыслом, он остановился и оттолкнул меня со словами: «Что привело тебя в такой час, сын Хаттаба?» Я отвечал, что пришел уверовать в Бога и его посланника и в то, что нисходит к посланнику от Бога. И возблагодарил посланник Аллаха, и сказал: «Бог направил тебя на путь истинный». Затем коснулся он рукой моей груди и помолился, чтобы я был стоек. Потом я расстался с ним, а он вошел в свой дом».
Но как бы то ни было, Омар принял ислам и стал, как многие считают, одним из настоящих его основателей. Мухаммед был лишь религиозным проповедником, а сила и решительность Омара смогли сделать из ислама самую многочисленную мировую религию. Впрочем, это будет еще не скоро. Пока же впереди и у Мухаммеда, и у Омара были лишь трудности.
Омар, как уже сказано, был человеком весьма простых нравов и ничего не боящийся, уже утром, остановив мекканца, который слыл «разносчиком новостей», сообщил ему, что принял ислам и отрекся от язычества.
Тот сразу же устремился к Каабе, где собирались горожане.
– Слушайте, слушайте, – кричал он, – Омар, сын Хаттаба, совращенный Мухаммедом, впал в сабейство!
Следовавший сюда же Омар услышал эти слова и покачал головой:
– Это ложь! Я исповедую единого Бога и принадлежу к исламу!
Стоявшие у Каабы курайшиты в ярости набросились на Омара, но взять того было не так-то просто. Драка продолжалась несколько часов, до полудня. Наконец курайшиты, несущие тяжелые потери, сумели повалить Омара на землю.
– Вы можете сделать со мной что хотите, – сказал он им. – Жаль, что нас здесь не сотни три, хотя бы. Ох, тогда бы мы поговорили с вами по-другому...
Курайшиты, видя, что Омар и не думает раскаиваться, решили его убить. Но присутствовавший здесь Ас, сын Ваиля, остановил их, напомнив, что Омар происходит из рода Ади, мощного и не любящего, когда кто-то проливает кровь их соплеменников. Курайшиты отступили, а Омар встал и направился к своему дяде, Абу Джахлю. Дядя известию тоже не обрадовался и захлопнул пред лицом Омара дверь своего дома, прокричав, что Бог покроет его бесчестием за такие поступки.
Омар тут же начал ходить молиться к Каабе, откуда мусульмане были давно уже изгнаны. Помня минувшую драку, курайшиты опасались прогонять этого человека. Понемногу к Омару стали присоединяться и остальные мусульмане, и вскоре традиция молиться в Каабе была возобновлена. Курайшиты со злостью глядели на Мухаммеда, совершающего традиционные обходы, но молчали. И что тут скажешь – когда с одной стороны Пророка шел Хамза, а с другой Омар.
Клану хашимитов объявлен бойкот
Между тем, за всеми передрягами, количество священных текстов разрасталось. Мухаммед, которому исполнилось сорок пять лет, порою забывал их тексты, многие из них повторялись и, бывало, не совпадали друг с другом по смыслу. Это уже стало слишком заметно, и мусульмане подступали к своему Пророку с вопросами. Впрочем, и здесь был найден выход. В очередной сутре, ниспосланной Аллахом, говорилось: «Если кто-нибудь попрекнет тебя: „Разве ты не помнишь, что ты говорил раньше?“ – не смущайся. Раз забыл, – значит, то, что говорилось раньше, отменено Богом, а не тобой. И тот, кто настаивает на устаревшем, отмененном, идет не только против тебя – дерзает идти наперекор Богу, впадает в непростительный грех, ему нет места среди правоверных».
Также Аллах обещал заменить отмененные стихи Корана новыми, на этот раз теми, что пребудут уже вечно. Мухаммед понял, что пора нанять секретаря, так как стихи уже не удерживаются в его памяти. Это был вопрос непростой: секретарь был должен не только записать откровения, пришедшие к Пророку, но и потом исправлять их, если вдруг Пророк неточно запомнил текст, а потом Аллах оживил его память. Понятно, что записывать за Пророком мог только очень преданный делу ислама человек.
Мухаммед обычно пользовался услугами Абдаллаха, сына Саада, молочного брата Османа ибн аль-Аффана, зятя Мухаммеда. Но тот, хотя и был весьма грамотен и держался по отношению к Пророку очень почтительно, рвения в вопросах веры не проявлял, а наоборот, любил проводить время со своими друзьями-поэтами за бочонком-другим вина. Вино не лучшим образом воздействует на веру, и Абдаллах, хотя и ничего порочащего про Мухаммеда не говорил, но по его гримасам можно было понять, что он не просто записывает текст, а, возможно, даже немного участвует в его создании. Так что вопрос о поиске секретаря оставался открытым.
Во времена первой общины Мухаммед вел очень скромную жизнь, хотя у него и был свой раб, который его обслуживал. Эти обязанности добровольно взял на себя абиссинец Билаль, отпущенный на свободу Абу Бакром, но принявший ислам и оставшийся с Пророком.
Мухаммед все так же носил один плащ, имел одну перемену полотняного белья, на голове у него всегда была чалма или наголовный четырехугольный платок.
;Обут он был в сапоги или сандалии. Мухаммед очень бережно относился к своим длинным вьющимся волосам и красивой бороде. Он собственноручно их расчесывал и умащивал благовониями – это, пожалуй, единственная роскошь, которую он себе позволял. У него не осталось ни шелков, ни драгоценностей. Сам же он чинил и чистил свою одежду, а питался в основном финиками, ячменными лепешками, кашами, сыром и фруктами. Вина Пророк не пил, а мясо вкушал не чаще, чем раз в неделю.
Община жила бедно, и это выглядело, наверное, вполне естественно для членов общины, но отпугивало тех же кочевников, в голове которых не могли совместиться такая простота быта и звание посланца Аллаха. (Недаром курайшиты, склоняя Мухаммеда на компромисс, говорили ему, что тогда они «сядут по сторонам от него», и привлечение новых членов пойдет гораздо успешнее.)
В этот период Мухаммед становится не только духовным лидером мусульман, но и светским лидером общины, которая превратилась уже в небольшой клан. Он целыми днями или решал духовные проблемы исламистов, цитируя им строки Корана, либо вел переговоры с курайшитами, стараясь оперативно решать возникающие проблемы. Активно помогал ему в этом Абу Бакр, чье состояние стремительно таяло от раздаваемой милостыни, но который стал фактически вторым человеком в общине, и Хамза. Хамза родной дядя Мухаммеда, и это уже многое говорит человеку, понимающему, что такое для араба родная кровь. Абу Бакр, старый друг Мухаммеда, человек гораздо более тонкий и мудрый, нежели Хамза, происходит с Пророком из разных кланов.
Все больше влияния в общине набирал и Омар, человек в исламе хотя и новый, но горячо верующий и очень волевой. А в тех условиях воля и смелость были отнюдь не последними качествами. Преследование общины со стороны курайшитов не прекращалось ни на день. Несмотря на то что «Конфедерация добродетельных» и не поддерживала бойкот, временами материальное положение членов общины становилось совсем печальным, и до нас даже дошли легенды про то, как сочувствующие как-то перекинули через забор дома общины мешок пшена. Также легенды говорят и о голодной смерти кого-то из мусульман в тот период, но, скорее всего, речь идет не об общине, а об отношении к мусульманам в их семьях. В попытках перевоспитать родственников, предавших отеческих богов, члены клана сажали их на цепь, морили голодом и использовали другие жестокие методы убеждения. Особенно сложно приходилось принявшим ислам рабам, хозяева которых так же старательно подыскивали им самую тяжелую работу, которая могла помочь возвращению к традиционным ценностям.
В начале 616 года главой клана махзумитов, весьма богатого и влиятельного, становится Абу Джахль. Он направляет массу усилий на то, чтобы разрушить поддерживающую исламистов «Конфедерацию добродетельных», и весьма быстро, путем предложений о выгодном торговом партнерстве, ему удается перетянуть на свою сторону кланы Зухра, Тайм и Ади. Фактически впервые в истории Мекки была создана коалиция, в которую могли войти практически все кланы курайшитов. На стороне хашимитов остался только слабый и малочисленный клан аль-Мутталиб.
После этого к Абу Талибу снова пришли старейшины и потребовали либо «успокоить», либо выдать Мухаммеда, говоря, что тут уже выбора нет: иначе клану хашимитов будет объявлена война. Выбор, и в самом деле, был сложным. С одной стороны, было понятно, что война хашимитов против всех кланов – дело заведомо проигрышное, а с другой, если выдать курайшитам Мухаммеда и его последователей, среди которых были близкие Абу Талибу люди, то клан, лишившийся своих лучших людей, сгинет окончательно. Абу Талиб принял сложное решение – он решил никого не выдавать, и племени хашимитов в конце 616 года был объявлен бойкот. Всем остальным жителям Мекки было запрещено что-либо продавать им, покупать у них, брать в жены их дочерей или отдавать своих дочерей за хашимитов.
Бежать Мухаммеду было некуда – тот же эфиопский негус, терпящий его соратников, вряд ли бы потерпел самого Мухаммеда. Лжепророков христианские цари казнили весьма быстро – как своих, так и приезжих. К тому же, не зная языка, Мухаммеду пришлось бы при бегстве забыть о своей пророческой миссии и, фактически, стать обыкновенным главой небольшой общины.
Мухаммед решает остаться в Мекке и перебирается в дом к Абу Талибу, находящийся в хорошо укрепленном квартале хашимитов в узкой долине на восточной окраине Мекки. Вместе с ним сюда же переезжают и многие мусульманские семьи.
Настало по-настоящему тяжелое время. Эта блокада тяжело отразилась на мусульманской общине и клане хашимитов. Порою есть было совсем нечего, и спасала лишь помощь родственников, оставшихся в городе и рисковавших собственным благополучием за доставлявшуюся за стену крепости хашимитов еду.
Но, впрочем, и тут языческие законы играли на руку мусульманам. В священные месяцы, когда объявлялся всеобщий мир и прекращалось даже действие закона кровной мести, хашимиты выходили из осады и безбоязненно торговали с паломниками на рынках, создавая себе стратегические запасы продовольствия. Впрочем, бойкот не мешал хашимитам отправлять караваны в Сирию, где они торговали вполне свободно. Также эти месяцы становились для Пророка месяцами активной проповеди. Это было необходимо, так как приток новообращенных уменьшился, а несколько мусульман, испуганных бойкотом, покинули общину.
Поддержать братьев по вере в сложное время вернулось из Эфиопии тридцать три мусульманина, в том числе и зять Мухаммеда Осман ибн аль-Аффан с Рукайей. Мусульмане, возвращающиеся в Мекку, заручались поддержкой кого-либо из близких родственников, которые вели вернувшихся к Каабе и во всеуслышание объявляли, что этот человек находится под его покровительством. Забавно, что за некоторых мусульман ручались злейшие враги Мухаммеда – законы крови, что поделаешь.
За шесть лет бойкота Мухаммед надиктовал около сорока рахманских и пророческих сур, некоторые из которых содержали более двухсот стихов. Причина такой активности понятна: в исламе значение загробной жизни было не слишком и велико. Мухаммед обещал своим сторонникам благоденствие уже в этой, земной жизни, но, как мы знаем, все пришедшие в ислам вместо богатства испытывали одни лишения. В общине начался шепоток смущения, и Пророк был вынужден объяснять, почему язычники преследуют верных Аллаху, и как Всевышний к этому относится. Продолжалась, естественно, и дискуссия с курайшитами: Мухаммед не оставлял надежды их обратить. Обличение язычества было рассчитано и на внутреннюю аудиторию: некоторые из мусульман, под давлением, думается, как общественного мнения, так и бойкота, стали идти на компромисс с воззрениями язычников, воздавая честь и «вашим, и нашим» богам.
Именно ко времени блокады относится и повеление Аллаха о том, что Мухаммед не доложен заниматься человеческими делами: «Мы не требуем, чтобы ты заботился о житейских нуждах. Мы будем наделять тебя потребным для жизни: благочестию – успех!» Мухаммед, до этого не бросавший и своих купеческих дел, полностью сосредоточился на делах общины.
Длившийся три года бойкот подошел к своему логическому завершению. Курайшиты так и не смогли сломить хашимитов и мусульман, а Мекка, раздираемая межклановыми противоречиями, теряла и в торговле, и в общей прибыли. Кланы, объединившиеся против хашимитов, были раздираемы противоречиями, и было ясно, что кто-то должен положить бойкоту конец. Этим человеком стал Зухейр – сын Атики, дочери Абд аль-Мутталиба, родной племянник Абу Талиба и двоюродный брат Мухаммеда. На собрании курайшитов он предложил прекратить бойкот. Его поддержали несколько человек из кланов, которые раньше были союзниками хашимитов по «Конфедерации добродетельных». В начале 619 года бойкот был прекращен. Однако, несмотря на это радостное событие, 619 год получил в мусульманских летописях название «Год Траура».
