Текст книги "Полная история ислама и арабских завоеваний"
Автор книги: Александр Попов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Халиф Али (656-661)
Следующим халифом стал приемный сын Мухаммеда Али – Али ибн Абу Талиб. Последующие мусульманские историки рисуют картину его избрания благостной, но, скорее всего, состоялось оно не в день убийства Османа, и даже не на утро следующего дня, а примерно через неделю. Всю эту неделю Медина кипела, никто не выходил на улицу без оружия, и даже убитого халифа похоронили с большими проблемами: несогласные, утверждая, что Осман отправится прямо в ад, не давали читать над ним молитвы, пинали его труп ногами, и в итоге Осман был похоронен не по правилам, а просто засыпан землей.
Многие видные люди Медины, в том числе и старые сподвижники Пророка, отказались присягать Али. Впрочем, после присяги они не оказывали никакого противодействия новому халифу, хотя и оказались через несколько лет в стане его врагов.
Внешность Али ибн Абу Талиба, многократно описанная, была весьма примечательной. Четвертому халифу на момент принятия присяги было около 57 лет, он был очень смугл, весьма толст и обладал роскошной бородой, закрывавшей его грудь от плеча до плеча. Большую лысину окаймляли седые волосы, свисавшие на спину подобно львиной гриве. Али имел от восьми жен девять сыновей, а также в его семье было еще и три приемных сына. Количество дочерей обозначить сложнее, но, по всей видимости, их было около пятнадцати.
Былая его воинственность сошла на нет, и он был весьма мирным семейным человеком. Али не принимал многие перемены в мусульманском обществе, появившиеся после смерти Пророка. Это добавляло ему популярности среди несогласных и беднейших слоев, как и то, что он никогда не занимал никаких административных должностей.
Кое-как Али удалось навести порядок в городе: он заставил удалиться большинство кочевников и провел расследование убийства Османа. Но найти его реальных убийц вряд ли было возможно, и к тому же опасно. Часть негодующих египтян, возглавляемая Муавийем ибн Худайджем, все равно Али не признала, отказалась присягать и ушла в район Аль-Бахнаса. Из Медины был выслан отряд для «усмирения», но он потерпел неудачу. Возглавляемые же Муавийем отошли дальше и через некоторое время нашли пристанище в Харбите (округ восточнее Александрии, примерно в дне пути).
Затем Али занялся налаживанием отношений с провинциями, особенно с Куфой, и даже назначил туда нового наместника. Однако с половины пути тот вернулся в Медину: Куфа хотела остаться под старым управляющим. Между тем было не все спокойно и в самой Медине: Али раздал поровну деньги, найденные в доме у Османа, и многим видным мухаджирам показалось обидно, что их сравняли с бывшими рабами. Особенно возмущались Талха и аз-Зубайр, и Али их вызвал к себе, напомнив про присягу. Те попытались получить какие-либо наместничества, но Али опасался, что вдали от него они станут слишком самостоятельными. Разговор так ничем и не кончился.
Еще одним источником смуты стал Абдаллах ибн Омар, отказавшийся от присяги, считая, что выборы Али были проведены неправильно. После ссоры с новым халифом сын старого счел за благо уехать из города и осесть в Мекке. Вскоре Мекка стала некоей столицей оппозиции, и туда начали стекаться все недовольные правлением Али и оставшимся неотмщенным убийством Османа. Видной фигурой среди них оказалась Айша, вдова Пророка, которая издавна недолюбливала приемного сына своего мужа. Еще одним противником Али стал Муавийя, который не только не спешил принимать присягу, несмотря на призывы нового халифа, но и выставил в мечети Дамаска окровавленную одежду Османа, присланную ему вдовой Наилей. Проповедники говорили о необходимости отмщения вероломного убийства, и Сирия готовилась к походу на Медину. В августе, в ответ на призывы принять присягу, Муавийя отправил Али письмо, велев гонцу, по прибытии в Медину, держать свиток так, чтобы любой разглядел надпись на нем: «От Муавийи ибн Абу Суфийана Али ибн Абу Талибу». Уже в этом содержалось оскорбление: вынесенное в начало имя Муавийи говорило о том, что он ставит себя выше Али, и к тому же, судя по обращению, халифом он его не считал. Когда посланец прошел с письмом по улицам Медины и Али сломал печать, то внутри вместо текста обнаружил лишь традиционную фразу начала записей: «Во имя Аллаха, милостивого, милосердного».
Это было уже третьим оскорблением, и Али хотел немедленно послать в Сирию войска, но видные мусульмане его не поддержали, хотя Али и говорил, что «смута как огонь» и уничтожать ее надо в самом начале. Вскоре Талха и аз-Зубайр попросили у Али позволения на малый хадж, и он, прекрасно понимая, что они просто хотят уехать в Мекку, был все равно вынужден их отпустить.
Таким образом, уже к осени в Мекке собрались почти все, кто был в оппозиции к нынешней власти. Впрочем, полного единства среди них не было: кто-то настаивал на походе в Сирию для объединения с Муавийем, кто-то предлагал сразу идти в Медину, боясь дальнего похода. К последним примкнула и Айша. Сложно сказать, насколько велика была ее роль в организации похода и противостоянии новому халифу, но стоит признать, что она была не последним человеком в оппозиции. Получив прекрасное образование, зная множество стихов и обладая даром слова, овдовевшая в 18 лет Айша не знала, куда ей применить свою энергию. Слава «матери верующих» и внушительная пенсия не могли заменить ей участия в гуще событий. И когда с походом в Медину было решено, Айша решила выступать вместе с мужчинами. По тем временам это был, учитывая положение женщин, весьма необычный и смелый поступок. Женщине был нужен сопровождающий, и она попыталась взять себе в попутчицы сначала еще одну вдову Пророка Умм Саламу, а затем Хафсу, но обе ей отказали. И Айша отправилась одна, в окружении мужчин.
Талха и аз-Зубайр собрали около 700 человек и, вложив собственные средства, вооружили их и купили верблюдов для похода. Умм Салама, вдова Пророка, отправила сына Омара с письмом к Али, обращаясь к тому с просьбой взять Омара к себе в помощники и предупреждая его о походе. Умм Фадл, вдова Аббаса, также предупредила Али о готовящемся походе.
Али, все-таки решивший идти на Сирию, узнал о настроениях у себя под боком и вышел наперехват к мекканским бунтовщикам, лично возглавив войско. Он понимал, что их нельзя пустить в Басру, где они могут найти поддержку и увеличить свой отряд.
В начале октября мекканский отряд, выросший в пути до 3000 человек, стал под Басрой и послал в город переговорщиков, пытаясь выяснить настроения горожан. Городское начальство не поддержало бунтовщиков и после переговоров решило силой заставить их вернуться в Мекку. Но когда собранные с оружием горожане уже дошли до окраины, перед ними появились вожди мятежников, призывающие отомстить за смерть Османа. Мнения жителей Басры разделились, начался скандал и даже потасовки, но все это оборвала Айша, произнеся пламенную речь о том, что Осман, хотя и совершал ошибки, перед смертью раскаялся и был убит уже безгрешным и что за его кровь необходимо отомстить. Пообещала она, и что после отмщения «будет проведен совет тех людей, которых избрал амир верующих Умар ибн аль-Хаттаб, и не войдет в него тот, кто причастен к крови Османа». Это еще больше распалило горожан, потасовки перешли в драки, и город распался на две партии: центр оказался в руках у сторонников Али, окраины же были заняты теми, кто принял сторону мекканцев.
На следующий день Талха и аз-Зубайр решили взять центр приступом, но наместник выслал им навстречу конницу, и мятежники были оттеснены. Однако к утру они сумели обойти заслоны наместника по дамбе и оказались почти в центре города. Снова завязался бой, в котором наместник стал одерживать верх, и бунтовщики предложили подписать примирительное соглашение, в котором обговаривались условия прекращения боев и то, что все остаются в городе и ожидают прибытия халифа для окончательного разрешения вопроса. Пока шли переговоры, мятежники тайно стали призывать на свою сторону окрестные кочевые племена и уговорили почти всех, кроме нескольких, принявших нейтралитет. Перемирие в городе продолжалось недолго: в мечети произошла ссора между наместником и главами бунтовщиков, и через несколько часов боев город оказался в руках восставших.
Хукайм ибн Джабала попытался выступить против бунтовщиков, но был убит, а его отряд разгромлен. Разбежавшихся защитников старого порядка ловили по городу и приводили на площадь, где впервые в истории ислама состоялись массовые казни единоверцев. Айша, впрочем, призывала убивать только тех, кто участвовал в осаде дома Османа, но вряд ли к ее словам кто-то прислушивался.
Али пытался вести переговоры с бунтовщиками, но они заканчивались ничем: это был, скорее, религиозный спор о шиизме, а не политическая попытка решить проблему. В итоге в начале декабря Али подошел к Басре. Еще с дороги он выслал туда переговорщиков, но обе стороны утверждали, что они просто «хотят восстановить закон», и поэтому переговоры ничем не кончились, кроме, пожалуй, важного вывода, что происходящие события имеют весьма серьезное значение для всего халифата.
Мятежники покинули город и также стали лагерем. Еще несколько дней длился обмен переговорщиками, а 8 декабря войска сошлись на близкое расстояние. Созерцание противника вблизи, видимо, еще более охладило пыл сторон, и они решили еще раз попытаться решить дело миром. Что было решено – сказать сложно, но и бунтовщики, и Али собрали вечером к себе наиболее видных людей из своих армий, что вызвало недовольство наиболее воинственно настроенных поклонников Али и участников осады дома Османа, которые на совещание приглашены не были. Они собрались на тайные переговоры и, боясь, что мир может им выйти боком, вернее, закончится казнью, решили спровоцировать сражение. Ранним утром они напали на басрийцев, что было воспринято теми как вероломство Али. Небольшие стычки перешли в сражение с участием главных сил, и вскоре Талха был ранен стрелой в ногу. Стрела, по всей видимости, перебила артерию, кровь остановить не смогли, и Талха скончался. Узнав о смерти командующего, басрийцы запаниковали и начали отступать. Аз-Зубайру не смог их остановить и сам пустился в бегство, бросив и город, и даже сына, но вскоре был зарублен около Вади ас-Сиба неким бедуином. Однако когда басрийцы добежали до белого верблюда, на котором в обитом железом паланкине сидела Айша, они остановились и стали защищать «мать верующих», которая храбро не покинула поле боя. Вся битва переместилась к верблюду и осталась в истории как «битва у верблюда» или «верблюжья битва» (джамаль). Басрийцы защищали Айшу, а сторонники Али пытались взять верблюда в «плен», как некое знамя, с утратой которого у противоборствующей стороны не будет смысла сопротивляться. Практически все описание битвы сводится к рассказам про поединки у верблюда и к перечислению имен тех, кто держал его под уздцы, но пал. Последними схватились Абдаллах ибн аз-Зубайр и Малик аль-Аштар. Силы обоих были на исходе, но в это время бойцы Али подобрались к верблюду и перерезали ему поджилки. Животное рухнуло, паланкин с Айшей опрокинулся, придавив ее.
Бойцов разняли, Айшу вынули из-под паланкина, и Али отругал мачеху за то, что она взялась за мужское дело, после чего велел отвезти ее туда, где она жила в Басре, и велел преследовать бегущих, но не убивать тех, кто не оказывает сопротивления, и не грабить город.
Провинции
После победы в «битве при верблюде» Али отправился с войском в Куфу, наместника которой он призывал к себе на помощь в Басру, но получил отказ. Никаких наказаний, впрочем, не последовало, Али просто отказался остановиться во дворце, избрав местом своего пребывания дом сына своей сестры, Джады ибн Хубайры. К нему потянулись знатные куфийцы, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Али всех принял и со всеми нашел общий язык. Разобравшись с двумя главными провинциями, Али стал менять наместников остальных, ставя во главе близких себе людей.
Но,тем не менее, Али не удалось полностью установить свою власть на всей территории халифата. Продолжалось недовольство и в армии: Али, как и его предшественники, не позволял распределять завоеванные земли между воинами.
Непокорный Муавийя между тем собрал войско и атаковал позиции Али в Ираке.
Гражданская война продолжается, и вскоре две армии единоверцев снова сходятся в битве, на этот раз у Сиффина, в верховьях Евфрата. После трех дней сражения стороны соглашаются на переговоры, в течение которых ни одна сторона так и не пошла на уступки: Муавийя остался в Сирии, а Али халифом, хотя этот компромисс многим не понравился. Возникла даже так называемая секта хариджитов,первая в истории ислама, требовавшая возврата к «традиционным ценностям», заповеданным Пророком. Далее таких течений появится предостаточно, но хариджиты интересны именно как первопроходцы. Разочарованные оборванными переговорами и тем, что Али «проявил слабость», часть ранее поддерживавших его мусульман отошли от него, за что были прозваны «отклонившимися» – «хариджитами». Девиз их был: «Нет решений, кроме решений Аллаха», и из него и вытекали два основных постулата. Первый – возглавлять мусульман может только человек с выдающейся волей и благочестием, второй – виновный в смертном грехе должен быть исключен из уммы как неверный. К смертным грехам, в том числе, относили они и нерегулярное посещение мечети. То есть они хотели создать умму праведников и были готовы за эту идею поднять оружие даже против единоверцев. Впоследствии многие из них были убиты в боях с последователями Али, но и Басра, а затем и Куфа получили мощные хариджитские общины. Постепенно хариджиты отказались от насильственных действий, но продолжали противостоять халифату. Именно из этой секты вышли впоследствии такие секты, как надждаиты, азракиты и вакиффийя. Сегодня этого учения придерживаются ибадиты, проживающие в основном в анклавах Северной Африки и являющиеся религиозным большинством в Омане. Всего сегодня насчитывается около полумиллиона ибадитов, но, собственно, главная заслуга хариджитов – создание почвы для буквального толкования Корана и появления таких, уже современных течений, как те же ваххабиты или талибы.
Но вернемся, однако, во времена былые. Муавийя, вернувшись в Сирию, объявил себя халифом в Иерусалиме. Али, силы войск которого было явно недостаточно для открытого противостояния, ничего поделать с этим не смог.
Между тем проявили себя и хариджиты, начиная с восстания в Ираке и Аравии. Али разгромил их в битве при Нахраванне, попытался организовать их преследование на всей территории халифата, но сделать уже ничего было нельзя: у секты появилось слишком много сторонников и сочувствующих.
Популярность Али, которая и так была не слишком большой, стремительно падала, и во время хаджа в мае-июне 660 года некий Абдаррахман ибн Мулджам аль-Муради с двумя соратниками-хариджитами решил прекратить смуту в халифате, убив ее главных виновников.
В ночь на 22 января 661 года ибн Мулджам с двумя сообщниками остался в соборной мечети Куфы вместе с остальными верующими. Али, возгласив на рассвете призыв к молитве, вошел в мечеть, и тут же ибн Мулджам с одним из сообщников кинулся к нему с криком: «Суд принадлежит Аллаху, а не тебе, Али, и не твоим людям с мечами!»
Но с мечами пришли как раз нападавшие: первый удар нанес сообщник Абдаррахмана, но неудачно: меч задел за стену, удар оказался слабым и неточным, нападавший бросился бежать. Ибн Мулджам размахнулся и ударил мечом по голове Али. Тот крикнул: «Не упустите этого человека!» Верующие схватили Абдаррахмана, двое же его сообщников сбежали. Тот, который никак не проявил себя, был убит дома, его двоюродным братом, за покушение на жизнь халифа.
Когда Ибн Мулджама подвели к Али, халиф сказал, внимательно осмотрев нападавшего:
– Душу за душу... Если умру, убейте его, а коли останусь, сам разберусь.
Но разобраться не получилось: через два дня, вечером 23 января 661 года, Али умер. Последние дни его жизни были омрачены сильнейшими болями, и почти все их он провел без сознания.
Покушение на Муавийю оказалось менее успешным: когда нападавший нанес сзади халифу-самозванцу удар, тот как раз делал поклон, и меч вместо головы попал по ягодицам.
ГЛАВА 7. ГОСПОДСТВО ОМЕЙЯДОВ (661-750)
В ночь с 23 на 24 января 661 года Али был похоронен. По его завещанию могилу сделали незаметной, чтобы хариджиты не надругались над телом. Нахождение могилы неизвестно до сих пор.
Когда у халифа, ненадолго пришедшего в себя, спросили, кто должен быть его преемником, не сын ли его Хасан, то Али ответил:
– Я не приказываю вам это и не запрещаю: вам виднее.
И уже наутро Хасан возглавил молитву в соборной мечети, после которой мусульмане приняли новую присягу. Спокойно прошла присяга и в остальных местах халифата: Хасан устраивал всех, он даже некоторое время был в числе защитников дома Османа.
Айша, узнав о смерти Али, написала стихотворную строку: «Посох брошен, и достигнута цель, и рад возвращению путник...»
Зайнаб, дочь Абу Саламы, услышав это, возмутилась:
– Как ты можешь говорить такое об Али, зная о его достоинствах и превосходстве?
– Когда я забуду об этом – напомни мне, – усмехнулась Айша.
Сведений о Хасане до нас практически не дошло, нет даже посвященного ему отдельного хадиса. Говорят, он был похож на Пророка, что вызывало благоговение среди мусульман, и заикался, как и другой Пророк, Муса (библейский Моисей). Прославился он еще своими многочисленными свадьбами и разводами, но не совсем ясно, было ли это до халифской миссии или во время нее.
Первые два месяца Хасан посвятил переговорам с Муавийей, но тот предложил ему отдать полномочия халифа, пообещав сделать своим наследником. Хасан, естественно, отказался, и Муавийя стал готовиться к походу.
Опытные сторонники советовали Хасану выйти навстречу Муавийе и встретить его на нейтральной территории. Но тот опомнился только тогда, когда вражеская армия уже переправилась через Евфрат и была в пятнадцати днях пути от Куфы. Из Ирака был выслан отряд, «каждый человек из которого стоил полка», но не успел он еще встретиться с войском Муавийи, как во время пребывания Хасана в Сабате войско взбунтовалось и ранило халифа. Хасан был вынужден укрыться в резиденции наместника аль-Мадаина, залечивая рану, в то время как его войско стремительно разбегалось.
Муавийя стал подкупать сторонников Хасана, предлагая им довольно значительные суммы. Убайдаллах ночью перебежал к врагу, и настроения многих других сторонников Хасана были не намного лучше.
Хасан, оправившись от ранения, с оставшимся войском вышел из города, но к нему подъехал Абдаллах ибн Амир и обратился к воинам, призывая не проливать напрасно кровь. Войско, видимо, давно уже созрело для такого решения и от боя отказалось. Хасан отступил в аль-Мадаин, но Абдаллах осадил его там, и Хасан был вынужден вступить в переговоры.
Муавийя приказал принести чистый лист, подписал его и, поставив свою печать, вручил Абдаллаху:
– Отдай его Хасану, и пусть он впишет в него все, что пожелает.
Верна эта история или нет – судить трудно, но стоит сказать, что Муавийя был реалистом и никогда скупился на выплаты, понимая, что тех, кого не возьмет булат, всегда купит злато. Помнил он и про убийство Османа, вызвавшее, во многом благодаря ему же, смуту в халифате. В итоге на листе, был ли он сначала пустым или там были уже какие-то письмена, были записаны пять пунктов:
1) Муавийа будет следовать Корану и обычаям Пророка;
2) Муавийя не назначает преемника, а передает решение о нем шуре;
3) всем и повсюду гарантируется неприкосновенность;
4) неприкосновенность гарантирована всем сторонникам Али, их имуществам, женам и детям;
5) Хасану, его брату Хусейну и всей семье Пророка не будет причиняться вреда ни явно, ни тайно, где бы они ни находились.
Поступок Хасана был воспринят в Мекке и Медине с большим неодобрением, но дело было уже сделано.
Зарождение суфизма (тасаввуф)
Здесь, пожалуй, стоит сказать несколько слов о зародившемся как раз в это время новом течении в исламе – суфизме. Пока оно было мало кому известно, но именно произошедшие события дали ему толчок и сделали из него такое значительное явление в исламе, которым оно стало сейчас.
До сих пор некоторые консервативные мусульмане не признают суфизм, считая его сектой мистиков ислама; другие же почитают суфизм за проповедь аскетизма и многочисленные духовные техники. Но никто сегодня не может отрицать сильнейшего влияния суфизма на философию, этику и литературу мусульманского мира. С суфиями связано огромное количество легенд и преданий. Например, и сегодня можно услышать рассказы о том, что посвященные суфии высшего уровня могли ходить по воде, растворяться в воздухе и действительно знали все на свете, научившись без «посредников» общаться с Вечностью.
Основателями суфизма считают сподвижников Мухаммеда, которые не имели в Медине пристанища и жили под навесом мечети у дома Пророка («ахл ас – суффа» – «обитатели навеса»). Другая версия, впрочем, связывает происхождение этого термина со словом «суф» («шерсть»), говоря, что изначально суфий воспринимался как человек в шерстяном одеянии (власянице). Мусульманские аскеты, и в самом деле, снимали шелка и обозначали свое отделение от общества грубой одеждой, по некоторым данным, переняв этот обычай у христианских отшельников.
Историки превозносят их аскетизм, но дело было, скорее всего, не столько в убеждениях, сколько в материальных возможностях – все приверженцы суфизма были весьма небогатыми людьми.
Течение, получившее название «тасаввуф», и его члены, которых называли захид («аскет»), абид («богомолец») или нахиб («подвижник»), выступали взыскателями благочестия и воздержания, ратовали за отказ от мирской суеты и строгое следование Корану. Они увеличивали число молитв, назначали себе дополнительные посты и различные ограничения в пище, питье и одежде. Приверженцы суфизма не сотрудничали с властями, считая это недостойным истинного предназначения человека. Отход от веры (в понимании строгих подвижников, безусловно) последних халифов и их окружения очень сильно увеличило число суфиев. Мы уже рассказали про появление секты хариджидов, и поэтому можно сделать вывод, что подобные настроения были весьма распространены в тогдашнем халифате.
Слово «суфий» вместе с другими определениями набожного человека стало употребляться где-то в конце VIII века. Первым заслужил это звание отшельник Абу Хашим (умер в 776 году), живший около Куфы.
Следующим этапом развития суфизма стала разработка норм поведения, в которую много внесли жители Багдада IX – X веков аль-Мухасиби, аль-Джунайд и аль-Халладж.
Они уже четко разграничивали суфиев и мусульманских книжников, которые, по их мнению, стремясь дословно исполнять заповеди Корана, оказывались все дальше от духа Священной Книги.
При аль-Халладже суфизм окончательно разделился на два направления: умеренное, состоящее в основном из аскетической практики, и ориентированное на мистический экстаз.
Уход суфиев от традиционных молитв был воспринят многими традиционалистами как ересь и гордыня. Впрочем, от этих вещей постоянно предостерегает и суфийская литература.
Сначала суфийские объединения существовали как кружки последователей определенного наставника, старца – шейха, потом они превратились в тарикаты(«братства»), и ученики уже не могли столь свободно покидать своих учителей. Отношение к учителю, без которого начинающий суфий может не только легко впасть в ересь, но и просто сойти с ума, весьма напоминает как православное старчество, так и еще множество подобных мистических учений, основанных на неких подобиях медитационных техник.
В X – XI веках суфизм получил широкое развитие и начал обретать все большее количество последователей; в это же время стали возникать многочисленные легенды, появилось множество мистических книг.
Большую роль в развитии суфизма сыграли обители хангах(или рибат)– некого подобия монастырей, которые являлись обителями местных суфиев и пристанищами для суфиев путешествующих – дервишей (дервиш в переводе значит «нищий»). Они стали настоящими духовными школами, объединяющими мистический опыт и отделяющими зерна знаний от плевел.
Уже в XII – XIII веках суфии стали силой, во многом определяющей духовные запросы простых мусульман, как, снова проведем эту параллель, монахи олицетворяют в православии духовные высоты для мирян.
Суфийские братства имеют строгую иерархию, как бы ступени приближения к Аллаху. Первая, подготовительная, – шариат, то есть следование установлениям веры во всех житейских обстоятельствах. Вторая ступень – вступление на путь суфиев. Ученик выбирает себе духовного наставника и совершенно отрекается от своей воли, подчиняясь старцу во всем. Следующий этап – марифат(«мудрость»), и ученик становится арифом,то есть «познающим». Путем отшельничества, аскетизма и внутренней молитвы, более похожей на медитацию, суфий обретает дар понимания добра и зла. И высшая степень, хакикат(«истина»), характеризуется растворением в Аллахе и полным исчезновением интереса к чему-либо земному.
Хадаратысуфиев – периодические собрания, сопровождаются зикрами– радениями. Именно зикр («поминание») признается всеми школами суфизма как стержень духовной практики. Его цель – погружение в созерцание Аллаха в состоянии транса. Достигнуть этого состояния суфиям помогают различные телодвижения, особый ритм или музыкальное сопровождение, а также наркотические или просто тонизирующие напитки.
Зикр – танцы дервишей, или суфийское вращение, – можно назвать одной из самых древних техник медитации и одной из самых мощных. В основе символического смысла танца дервишей – подражание движению Солнца, Луны и звезд, вечно блуждающих в бесконечном кружении. И сегодня можно увидеть настоящие пляски суфийских дервишей: раз в году в турецком городе Конья, с 9 по 13 декабря, дервиши собираются у могилы одного из основателей ордена, поэта Джалаледдина Руми.
Вот как описывает очевидец-европеец фантастический танец дервишей – зикр.
«В большой зал входили дервиши, одетые в особые одежды и в высоких шапках, в которых ходят персидские суфии. Их лица казались застывшими от осознания торжественности момента.
Они разошлись по залу так, что посторонний наблюдатель не заметил бы никакой логики или закономерности в их расположении, но шейх несколько раз подходил то к одному, то к другому, каждый раз приказывая сместиться чуть в сторону.
Затем шейх, довольный результатом, отошел к стене, где встал рядом с музыкантами, барабанщиком и тем, кто отбивал ритм.
Собрание началось первым символом исповедания веры «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед Пророк его», который собравшиеся произнесли 30 раз.
Затем шейх прочитал отдельную молитву, призывая на всех собравшихся благословение (бараку) всех учителей прошлого и будущего. Потом он помолился за то, чтобы барака, которую получат от этого танца, пошла на помощь учителям, которые сейчас передают свою мудрость. И, наконец, он дал разрешение начать зикр.
Суфий у стены начал отбивать еле слышный ритм, затем его поддержал барабан, и двое певцов высокими голосами запели слова новой молитвы.
Дервиши начали свое вращение, двигаясь необыкновенно медленно, словно сквозь воду, словно нехотя. Затем темп движений начал ускоряться; при этом одна рука у них была приподнята к небу, а вторую они опускали к земле, словно «заземляя» энергию, которую получали из космоса. Постепенно темп вращения ускорялся, почти незаметно для глаза, а сами танцоры начали передвигаться по сложной траектории в центре зала, словно следуя в кружении друг за другом.
Шейх выкрикнул одно из имен Аллаха, и дервиши, продолжая кружиться, начали выкрикивать его тоже, одновременно соизмеряя ритмичный выкрик с ритмом своего танца.
С ускорением вращения лица танцующих приобретали все более и более неземное выражение, скорость их движения казалась почти нереальной... Один из танцующих покачнулся и рухнул бы на пол, но его почти у самого пола подхватил один из помощников, стоявших у стены и внимательно наблюдающих за танцорами. Он вывел его из круга танцующих и аккуратно уложил на земляной пол.
Постепенно дервиши, один за другим, начали входить в глубокий транс, словно теряя сознание и способность двигаться или вообще осознавать происходящее, и расторопные помощники старались их вовремя подхватить и помочь лечь на землю.
Тела дервишей лежали, застыв в неподвижности, похожей на глубокий транс, довольно долго, эти суфии не реагировали на окружающий мир и, видимо, предавались откровениям, которое небо посылало в их души».
Привнесли суфии в ислам и культ святых, почитание подвижников и их гробниц. Пророк, как вы можете помнить из первых глав, отрицал наличие посредников между человеком и Аллахом.
Впрочем, грешат этим не только суфии. И в традиционном исламе существует культ не только Мухаммеда, его сподвижников и мучеников, погибших за веру, но и близких Пророка, особенно дочери Фатимы, ее мужа Али и их потомков. Особенно большое значение культ мучеников имеет у хариджитов и шиитов. Есть в исламе и покровители ремесел и профессий, и в этом он во многом пересекается с православием.
