Текст книги "Полная история ислама и арабских завоеваний"
Автор книги: Александр Попов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Самостоятельная жизнь
Когда Мухаммеду исполнилось двадцать и он вместе с совершеннолетием получил независимость от дяди, то начать собственное дело он не мог. Но Мухаммед был профессионалом во всех отраслях торговли: и в обращении с верблюдами, и в закупке товаров, и поэтому он легко находил работодателей. Человеку, работающему в этой отрасли, необходима безупречная репутация, и Мухаммед даже заслужил прозвище «Правдивый», что, безусловно, поднимало его ценность в глазах купцов.
В 595 году на талантливого и честного молодого человека обратила внимание богатая вдова Хадиджа. Пережив двух мужей, она вела торговлю не самостоятельно, что было бы сложно в те времена, а с помощью наемных управляющих, которые получали не оклад, а долю от прибыли. Через своего раба Майсура она предложила Мухаммеду отвезти караван со своими товарами в Сирию и, закупив там греческие и персидские товары, вернуться. Это было очень серьезное предложение, и, прежде чем его принять, Мухаммед посоветовался с Абу Талибом. Тот был знаком с Хадиджей и посоветовал Мухаммеду предложение принять. Так он второй раз в своей жизни отправился с караваном. Впрочем, Майсур пошел с ним, и было кому помочь молодому караванщику в случае возникновения трудностей. Караван Мухаммед остановил под Дамаском – у курайшитов не было права беспошлинной торговли на территории империи. Тщательно разузнав положение со спросом и цены в различных городах, Мухаммед успешно, по выгодной цене, продал товар Хадиджи и закупил требуемое.
Пребывание в течение месяца в Сирии показалось Мухаммеду очень интересным. Он, продолжая исполнять все религиозные обряды курайшитов, уже давно числил себя ханифом. Эти люди, причудливо совмещая древние арабские легенды и культы с верой в единого бога и бессмертие души, были весьма близки по своему воззрению к иудеям и христианам. Ханифы так же соблюдали традиционные посты: три раза в год, с течение сорока, девяти и семи дней они не ели и не пили до заката. Мухаммед пытался держать пост полностью, не вкушая ничего круглые сутки, но быстро пришел к выводу, что это не угодно богу: вместо душевного подъема он испытал лишь слабость и плохое настроение. Так же ханифы, считая, что грешно представать пред лицом бога грязным, ввели практику религиозных омовений перед молитвой. Мухаммеду эта традиция нравилась: он внимательно следил за собой, а свою роскошную прическу и бороду умащивал маслом и постоянно расчесывал.
Мухаммед был поражен тем, как благополучно живут и достойно ведут себя ханифы, и, пытаясь осмыслить увиденное, сравнивая их жизнь с собственным бытом, пришел к выводу, что всему причиной единобожие этого клана.
Переполненный новыми впечатлениями и мыслями Мухаммед вернулся в Мекку и отчитался Хадидже о проделанной работе, передав ей привезенный товар. Он оказался высокого качества и поэтому был продан в Мекке по необычно высокой цене. Хадиджа, пораженная талантами Мухаммеда, заплатила ему вдвое больший процент, чем было договорено. С этих пор она регулярно поручала Мухаммеду вести свои дела.
Чем больше Хадиджа общалась с молодым управляющим, тем он ей больше нравился. Его честность, недюжинный ум и торговый талант произвели на женщину изрядное впечатление.
В Мекке женщине было сложно вести самой торговые дела, впрочем, Хадиджа успешно обходила это неудобство. Ее проблема была в ином: родственники, пользуясь тем, что она женщина, постоянно хотели поделить ее состояние. Хадиджа не поддавалась уговорам и, обдумав все, решила, что так понравившийся ей Мухаммед сможет стать не только управляющим, но еще и прекрасным мужем. Бедность будущего супруга ее не смущала, она была сама весьма богата, а он же, наоборот, благодаря этому попадал в зависимое положение и не смог бы привести в дом других жен, которых Хадиджа терпеть не собиралась.
Все это, конечно, чисто бытовые нюансы, а была ли там любовь или все строилось на деловом расчете – судить не нам.
Вопрос о свадьбе решился очень быстро. Как-то верный раб Хадиджи Мансур пришел к Мухаммеду в гости «с важным разговором». Мухаммед пригласил того в дом.
– Ты молодой парень, – начал Мансур, – и, наверное, подумываешь о женитьбе...
Что Мухаммед и в самом деле об этом подумывает, секретом ни для кого не было. Он даже сватался к дочери Абу Талиба Фахите, но получил отказ из-за своей бедности. Мухаммеда вряд ли было можно назвать совсем уж бедным человеком, и он без труда мог найти себе жену среди дочерей кочевников, которые охотно отдавали их за мекканцев, или даже среди дочерей не очень богатых горожан. Но он прекрасно понимал, что его женитьба может или послужить толчком к дальнейшему приобретению богатства и власти, либо поставит на его, пока еще туманных, мечтах крест.
– Я могу подумывать о чем угодно, – ответил Мухаммед, – но я еще не скопил средств для свадьбы...
– Порою этот вопрос не очень важен...
– Когда это он не очень важен?
– Ну, например, тогда, когда тебе делает предложение богатая женщина, к тому же красивая и знатная...
– Кто же это?
– Хадиджа!
Услышав имя своей работодательницы, Мухаммед очень обрадовался. Жизнь поворачивалась к сироте другой своей стороной.
Мансур доложил хозяйке о реакции потенциального жениха, и та решила поговорить с Мухаммедом лично:
– Мы из одного рода, ты сын моего дяди. И о твоем таланте и твоем уме можно говорить долго. Упомянуть твою красоту также не будет лишним. Я хотела бы видеть тебя своим мужем. Что ты можешь ответить?
Мухаммед подтвердил свое горячее желание. Это был смелый поступок: в те времена в Мекке девочек отдавали замуж в возрасте десяти-двенадцати лет, и Хадиджа вполне годилась ему в матери. Мухаммед подозревал, что услышит в свой адрес много насмешек, но это его не остановило.
Дело было лишь за формальностями. Мухаммед рассказал о состоявшемся разговоре дядям и получил их благословение. После этого вместе с ними же он отправился к отцу Хадиджи Хувайлиду просить руки дочери. Нельзя сказать, что тот был рад тому, что богатство уплывает из семьи, но, во-первых, родство с хашимитами было почетным, а во-вторых, решала в семье все-таки дочь, обеспечивающая все денежные поступления.
За Хадиджей было дано богатое приданое: все, что она заработала за эти годы. За Мухаммедом дядья дали двадцать укийа золота, это примерная стоимость двадцати верблюдов.
Свадьба была сыграна в доме Хадиджи, и на ней присутствовали все достойные люди клана хашимитов. Это и Абу Талиб, их глава, большой дипломат, но не очень успешный купец, и Абу аль-Узза, первый богач Мекки, дядя Мухаммеда Аббас, присматривающий за священным колодцем Замзам и за снабжением паломников водой...
Была приглашена на свадьбу и кормилица Мухаммеда Халима – из города она вернулась с подаренными ей Мухаммедом сорока овцами – роскошным подарком.
Со стороны Хадиджи тоже было несколько заметных в городе людей, но в нашей истории заметную роль сыграет ее двоюродный брат Варака. Жены у него не было, и фактически, если он не отправлялся в паломничество, то жил он у Хадиджи. Он, как и Мухаммед, был ханифом, только – в отличие от своего зятя – весьма образованным, знавшим множество языков и прекрасно разбирающимся во всех религиях. Он, кстати, безоговорочно одобрил выбор своей двоюродной сестры и даже сказал на свадьбе речь, которую обычно произносит отец невесты.
Были, естественно, на празднестве и традиционные пожелания детей:
– Чтобы ваша семья увеличивалась сыновьями, но не дочерьми!
Но вряд ли кто-то рассчитывал, что Хадиджа в своем возрасте сможет иметь детей и в третьем браке. Но вышло то, чего никто не ожидал: Аллах благословил семью Мухаммеда и Хадиджи множеством детей.
Первым родился мальчик, которому дали имя аль-Касим, а Мухаммед получил почетное прозвище – Абуль-Касим, что означает отец Касима. Но, увы, радость была недолгой: в два года аль-Касим умер.
Затем Хадиджа родила, одну за другой, четырех дочерей – Рукайю, Зайнаб, Умм Кульсум и Фатиму. Вряд ли стоит рассказывать о чувствах Мухаммеда и о том, как он был расстроен рождением девочек. Но наконец Хадиджа порадовала его и родила сына, которого назвали в честь отца Мухаммеда Абдаллахом. Но тот прожил еще меньше первого сына. Третий сын был назван ат-Тахиром, но умер он еще в младенчестве. Больше детей у Хадиджи не было.
К дочерям Мухаммед относился очень тепло, и они отвечали ему взаимностью, а когда выросли, были ему духовно близки. Младшая дочь, Фатима, названная так в честь бабки Мухаммеда, матери его отца, была рядом с Мухаммедом до его последних дней.
Семейному спокойствию и взаимопониманию двух этих людей могли позавидовать многие. Мухаммед был верен Хадидже, считая, что даже похотливый взгляд, брошенный на другую женщину, уже грешен. Хадиджа очень беспокоилась о своем молодом муже и, если тот долго отсутствовал, посылала служанок его искать. Вряд ли это была ревность: Хадиджа не просила, чтобы они вернули его домой, а лишь желала убедиться, что с ним все в порядке. Любовь к Мухаммеду изменила ее, и это привело к тому, что она, желавшая раньше быть главной в семье, беспрекословно ему подчинялась.
Жили молодые в доме Хадиджи, расположенном к северо-востоку от Каабы, в нижней части Мекки. При доме был даже сад – символ богатства, в котором росло большое абрикосовое дерево, под которым стояла беседка. Здесь Мухаммед часто беседовал о боге с двоюродным братом Хадиджи ханифом аскетом Варакой.
Когда дочери подросли, то Рукайя и Умм Кульсум были выданы за сыновей Абу аль-Уззы, весьма к тому времени разбогатевшего и даже претендовавшего на роль главы клана хашимитов. Сам он был женат на сестре Абу Суфиана, главе клана Абд Шамс, враждебного хашимитам и «Конфедерации добродетельных». Деда Абу Суфиана звали Омейя, и его потомство носило еще и прозвище Омейядов.
Зайнаб выдали замуж за родственника Хадиджи, преуспевающего в делах представителя клана Абд Шамс.
В семье осталась лишь Фатима.
Дела, впрочем, у Мухаммеда шли не слишком гладко – богатые жители Мекки все сильнее монополизировали торговлю, и вскоре семья Мухаммеда уже не имела возможности снаряжать караваны, перебиваясь лишь продажей-перекупкой в границах города.
Но и с этим становилось все сложнее. Своей лавки у Мухаммеда не было, и он был вынужден работать на рынке, который порою, из-за отсутствия товаров, на корню уже скупленных богачами, и вовсе замирал то на несколько дней, то на несколько недель.
Мухаммед, скупая по возможности товар, продавал его на ярмарках, которые, увы, случались не слишком часто: три-четыре раза в год. Это приносило неплохую прибыль, но за периоды бездействия эти деньги просто проедались.
Черный камень в стене Каабы
В 605 году, через десять лет после женитьбы Мухаммеда, Каабу обокрали.
Хотя святыня и стояла запертой, кражи все-таки были очень большой редкостью, и замок висел не столько от воров, сколько от искушения. Мекка была шокирована. Но вскоре горожане, зарабатывавшие себе на жизнь подобно современным частным детективам (полиции в городе не было), вычислили вора. Им оказался некий Дувейк. Его судили, постановили, что он вор, и, как вору, отрубили кисть правой руки, а потом, как осквернителя святыни, на десять лет изгнали из Мекки. Подозревали также в соучастии в краже и троих курайшитов, в том числе и Абу аль-Узза, дядю Мухаммеда. Но улик против них не было, а поскольку тогда истина: «не пойман – не вор», действовала не только в «уголовном праве», но и в общественном мнении, репутации этих людей остались чистыми.
Грабители, кстати, не взламывали дверь, а просто перелезли через стену – крыши на тогдашней Каабе не было. Снова возник разговор о необходимости перестройки святыни, которая пришла в весьма ветхое состояние из-за частых наводнений и регулярно случавшихся в ней пожаров. Разговоры эти шли давно, и был даже готов проект новой Каабы – крытой, но мекканцев останавливала необходимость разрушить старый храм – никто не был готов ломать святыню.
В это же время неподалеку от Джидды на берег был выброшен потерпевший крушение византийский торговый корабль. Вернее, это был уже не столько корабль, сколько набор отличных досок. Это было принято за мистический знак, ставящий окончательную точку в споре, и было однозначно решено перестраивать храм. Был найден даже плотник (редкая профессия в Арабии), житель Мекки родом из Египта, согласный взяться за установку крыши. Смущало курайшитов лишь одно: в Каабе уже много лет жила ядовитая змея, почитавшаяся как священная. К людям она относилась очень агрессивно, и о том, чтобы просто вынести ее оттуда, не могло быть и речи. Но в один из дней, когда решалась судьба Каабы, внезапно спустившийся с небес орел схватил змею когтями и унесся под облака. Это было воспринято как выражение воли богов, и необходимость строительства новой крытой Каабы уже никем не ставилась под сомнение.
Было решено, чтобы никто не мог впоследствии гордиться своей особой ролью в возведении святилища, выделить каждому клану работу над частью стены, а крышу возвести совместно. Хашимиты, кстати, в числе строителей Каабы не упоминаются. По всей видимости, их роль в общественной жизни Мекки к этому времени уже стремилась к нулю, и они были вынуждены примкнуть к более сильному клану.
Было заготовлено необходимое количество каменных блоков, и перестройка началась. Но когда дело дошло до водворения на место Черного камня, случилась ссора. Каждый клан хотел участвовать в этом ритуале, а люди из рода Абд ад-Дар и Ади даже принесли в Каабу сосуд с кровью и вымыли в ней свои руки, поклявшись умереть, но не допустить, чтобы установка Черного камня прошла без их участия.
Старейшина, к которому обратились за советом, принял решение, что мекканцы должны выбрать тот клан, который посоветует первый человек, вошедший в двери Каабы. Первым человеком, вошедшим после этого решения в Каабу, оказался Мухаммед. И он принял решение, устроившее всех; можно лишь позавидовать его дипломатическому дару. Он сказал, что камень необходимо положить на кусок ткани и совместными усилиями всех кланов поднять до нужного уровня, а он сам уже поставит в одиночку его на место. Таким образом, Мухаммед, не принимавший участия в перестройке Каабы, сыграл в ней фактически главную роль.
Впрочем, достоверность этой истории под вопросом: сам Мухаммед никогда об этом не упоминал, и есть подозрение, что это лишь легенда.
Приемные сыновья
Прошло еще несколько лет. Как говорится, судьба играет человеком, и неизвестно, что изменит вашу жизнь к лучшему. Поэтому последовавшие далее события, которые принесли разорение множеству мекканцев, помогли семье Мухаммеда значительно улучшить свое материальное положение.
Разразившаяся засуха погубила все посевы в окрестностях Мекки и Хиджаза. Скот не мог найти себе места для пастбища, кочевники разорялись сотнями, в стране начался голод. Многие из мекканцев держали свои капиталы в верблюдах, и отсутствие пастбищ – это был очень сильный удар по их благополучию. Относительно небогатый Мухаммед не мог собрать денег на приличное стадо, и поэтому все сбережения их семьи держались в драгоценностях. Выяснилось, что в засуху это самая стабильная валюта, и дела Мухаммеда пошли значительно лучше.
Абу Талиб, важный человек в жизни Мухаммеда, был практически разорен. Сговорившись с другим дядей, Аббасом, Мухаммед предложил Абу Талибу, что они возьмут некоторых из его детей на воспитание. Тот, осознавая безвыходность своего положения, согласился, попросив оставить ему только Акила, старшего сына. В итоге Аббас приютил Джафара, второго сына Абу Талиба, а Мухаммед – семилетнего Али, младшего.
Сначала все думали, что это будет временная мера, но Абу Талиб так и не смог достичь прежнего благосостояния, и Али остался жить в семье Мухаммеда. Он считал своего двоюродного брата практически отцом и нежно его любил, Мухаммед отвечал ему тем же.
Не забывал в эти тяжелые дни Мухаммед и про других своих родственников, он помог и семье своей кормилицы Халимы, племя которой оказалось на краю голодной смерти, а ее дочь к этому времени оказалась в рабстве. Мухаммед выкупил дочь из рабства и дал Халиме денег, которые позволили ей благополучно пережить время засухи.
Появился в это же время у Мухаммеда и еще один приемный сын. Молодой араб-кочевник Зайд, попавший в плен к курайшитам, при дележе добычи достался Хадидже. Заметив, что новый раб находит с Мухаммедом общий язык и они часто беседуют, Хадиджа подарила его мужу.
Мухаммед скоро стал относиться к Зайду не как к рабу, а как к свободному человеку, а когда через пару лет в Мекку приехал отец Зайда, желая его выкупить, то Мухаммед предложил Зайду или уйти в родное племя без выкупа, или остаться в Мекке в доме Мухаммеда. Зайд выбрал Мухаммеда, извинившись перед отцом. После этого растроганный Мухаммед не только официально освободил Зайда из рабства, но и усыновил его.
Так, не имея родных сыновей, Мухаммед получил двух приемных.
Благодаря засухе, как мы уже сказали, материальное положение семьи Мухаммеда и Хадиджи немного укрепилось, и Мухаммеда это вполне устраивало. Он уже не был катастрофически беден, а набирать большое богатство ему казалось уже ни к чему, он считал, что «излишняя пища и питье умерщвляют сердце». Ему было 38 лет, и он все больше желал посвятить остаток своих дней служению богу.
Обращение
Мухаммед как человек, настроенный мистически, придавал большое значение своим снам. Тем более что они были у него исключительно конкретные и несущие, как казалось и ему, и окружающим, особый мистический смысл. Он неоднократно обсуждал свои вещие сны и с Хадиджей, а особенно с ее двоюродным братом Варакой, стараясь понять, о чем же хотят сказать и о чем предупреждают его боги в таинственных снах.
Через несколько лет свадьбы, после смерти старшего сына, Мухаммеда стали посещать и странные припадки, во время которых его тело била дрожь, а лицо бледнело. После этого он чувствовал невыразимую тоску и не хотел ни с кем общаться. Несмотря на уговоры Хадиджи, ни к врачам, ни к заклинателям он обращаться не хотел, считая, что эти припадки не болезнь, а знак чего-то большего, что он пока не может понять.
Мухаммед часто молился, используя для этого пустую комнату в своем доме, что для тех времен было несколько странно. Тогда молитвы в основном возносились или перед иконой, или, в Аравии, перед изображением Бога.
Но Мухаммед утверждал, что Бог есть везде, и поэтому не важно, где Ему молиться и в какую сторону обращать лицо. Молился он громко, в полный голос, считая, что это позволяет лучше сосредотачиваться на произносимых словах. Пытаясь полностью концентрироваться на молитве, Мухаммед с этой целью часто уходил за город, и особенно ему полюбилась гора Хира, находящаяся в нескольких часах ходьбы от Мекки. Вряд ли это даже можно было назвать горой, скорее всего это просто был холм, мало чем отличающийся от таких же пустынных холмов, которых много в этой местности. Зато здесь не было караванных троп, а из-за весьма скудной растительности кочевники не гоняли туда свои стада, и Мухаммеду здесь никто не мог помешать. Часто он, взяв еду и воду, останавливался там на несколько дней, пережидая плохую погоду в пещере на склоне горы. Порою с ним отправлялась и Хадиджа, и они молились вместе. Много времени Мухаммед отдавал здесь самосозерцанию, или медитации, говоря современным языком, считая, что «час созерцания лучше, чем год благоговения».
Здесь же он привык проводить и весь месяц рамадан, время традиционного поста у арабов.
Именно в месяц рамадан 920 года эры Селевкидов, или 610 года от рождества Христова, в ночь на 24-е число, когда Мухаммед спал в пещере, к нему явился некто в человеческом облике, со сверкающим свитком в руке.
– Читай! – сказал ему дух.
– Я не умею, – ответил Мухаммед.
Тогда явившийся положил свиток Мухаммеду на грудь, и тот почувствовал небывалую тяжесть, такую, что едва мог дышать. Затем дух снял свиток и снова приказал Мухаммеду читать, но тот повторил, что не умеет этого делать. И снова явившийся положил ему свиток на грудь. Было настолько тяжело, что Мухаммед подумал, что сейчас он умрет. Но свиток был снят, и Мухаммеду снова было приказано читать.
– Что мне читать? – спросил Мухаммед, боясь, что свиток снова ляжет ему на грудь.
– Читай! Во имя Господа твоего, который Сотворил человека из сгустка.
Читай! И Господь твой щедрейший,
Который научил каламом (письму),
Научил человека тому, чего он не знал.
Мухаммед повторил сказанное, и дух удалился. После чего Мухаммед проснулся, а мы помним, что он придавал большое значение снам, и почувствовал, что все услышанное будто записано в его сердце.
Эту историю Мухаммед рассказывал много раз всем желающим, и те, в итоге, решили записать ее на бумаге в назидание потомкам. В разных списках слова, сказанные явившимся духом, разнятся, совпадают лишь сам факт явления и его дата. Кстати, слово в арабском языке, традиционно переводимое на русский как «читай», имеет в арабском несколько значений, в том числе «провозглашай» и «говори».
Проснувшись, Мухаммед, потрясенный сном, устремился домой. Там он бросился к Хадидже с криком:
– Горе мне! Я или поэт, или одержимый!
Хадиджа попыталась утешить его, говоря, что демоны вряд ли могли завладеть душой человека, который столько времени проводит, пытаясь познать Бога. Был разбужен и Варака, который как раз в то время пытался перевести на арабский Тору, Пятикнижие Моисея. Он посчитал, что на Мухаммеда снизошел, говоря языком христианства, Святой Дух, некогда являвшийся и Пророку Моисею.
Но эти слова не принесли спокойствия Мухаммеду. Принять явление Бога за явление дьявола или, наоборот, визит дьявола за явление Бога – и то, и другое грешно. Мухаммед долго обдумывал то, что он увидел в пещере, и в конце концов понял, что явившийся к нему не Бог, так как тот вездесущ и не имеет облика, а или ангел, или дьявол. Но кто именно, Мухаммед так и не мог решить. Дух же стал являться ему уже и в Мекке, даже более того, не во сне, а в реальности, однажды прямо в семейной спальне, когда Хадиджа спала.
Дух, молча стоявший в дверях, не произнося ни звука, исчез. Мухаммед рассказал об этом Хадидже, и она попросила разбудить ее, если молчаливый дух появится еще раз. Но когда во время очередного визита духа Мухаммед разбудил жену, то она никого не увидела, сколько ни вглядывалась во тьму.
– Поднимись, – сказала Хадиджа мужу, – и сядь около моего левого бедра.
Когда Мухаммед сделал это, она спросила его:
– Видишь ли ты его теперь?
Мухаммед ответил, что да, видит.
– Тогда обойди вокруг постели, – сказала Хадиджа, – и сядь у моего правого бедра.
Мухаммед сделал и это, но продолжал видеть духа. Тогда Хадиджа сказала Мухаммеду сесть меж ее колен.
Когда его жена раздвинула колени, то Мухаммед сказал, что дух сразу же исчез.
– О, сын моего дяди, – обрадовалась Хадиджа, – успокойся и благослови Бога! Это был ангел, а не дьявол!
Она справедливо решила, что дьявол вряд ли мог бы устыдиться наготы. Мухаммеда же это не убедило, и он еще долго размышлял о сущности явления. Склоняться к его божественной природе он стал только еще после нескольких визитов духа, во время которых тот объявлял ему: «Ты, Мухаммед, Пророк Бога, а я его посланник, Джабраил!» и продолжил диктовать слова из свитка.
Мухаммед знал, что многим народам Бог явил священные книги, а чем хуже арабы? Он был уверен, что ангел диктует ему стихи из священной книги, хранящейся на небесах. Впоследствии исламскими учеными было установлено, что ангел Джабраил двенадцать раз являлся Адаму, четыре раза – Еноху, сорок два раза – Ибрахиму, четыреста раз – Мусе (Моисею), десять раз – Исе (Иисусу) и Мухаммеду – двадцать четыре тысячи раз.
Порою отрывки из небесной книги Мухаммед слышал во сне, без всяких видений, надиктованные голосом. Все слова абсолютно точно впечатывались в его память, и он по-прежнему помнил их, даже проснувшись. Близость видения Мухаммед начинал ощущать во время бодрствования: его тело начинало дрожать, лицо покрывалось потом, голова тяжелела, а сознание практически отключалось.
По воспоминаниям современников, во время этих приступов Мухаммед «ревел, как молодой верблюд».
;Ощущая близость откровения, Мухаммед, где бы он ни был, ложился на землю, завернувшись в плащ. Это состояние, как описывал сам Мухаммед, сопровождалось звоном в его ушах, похожим на звон нескольких серебристых колокольчиков. Никаких слов он при этом не слышал, но, когда звон прекращался, то он знал продиктованные ему слова, которые были для Мухаммеда полной неожиданностью.
О полученных им откровениях Мухаммед долго никому, кроме Хадиджи и Вараки, не рассказывал. Сначала, по его словам, он хотел убедиться в святости явлений, а затем решил испытать провозвещаемую ему религию на самых близких ему людях.
Первой ислам, который в переводе означает «предание себя Богу», приняла жена Мухаммеда Хадиджа: «И уверовала в него Хадиджа, дочь Хувайлида, и поверила в то, что снизошло к нему от Бога, и помогла ему в делах его...»
В исламе и Бог, и его посланник неразрывно связаны. Если ты веришь в Бога, то принимаешь и то, что Мухаммед является его Пророком. От Мухаммеда не только поступали все строки новой священной книги, но лишь один он мог, по дару свыше, толковать их, объясняя остальным людям все темные и непонятные места.
Вскоре после Хадиджи новую веру приняли двоюродный брат и воспитанник Мухаммеда Али, которому тогда было пятнадцать лет, а затем и второй его приемный сын Зайд, который уже был взрослым и самостоятельным мужчиной.
Али перед принятием новой веры хотел посоветоваться с отцом, но Мухаммед, державший свою религию в тайне, запретил ему это делать:
– Или ты принимаешь ислам, или нет, но оставь все это в тайне...
Уже на следующую ночь Али поверил в Мухаммеда как в Пророка и пришел к нему с вопросом, что же необходимо делать.
– Свидетельствуй, что нет других богов, кроме Аллаха, – ответил Мухаммед, – единственного, без всяких помощников, отвергай аль-Лат и аль-Уззу и отрекись от всех богов, кроме Аллаха.
Живущую в его доме младшую дочь Фатиму, которой было всего пять лет и которая была мала для таких разговоров, и проживавшего с ним брата жены Вараку Мухаммед обращать не стал. Варака к этому времени близко сошелся с арианами, одной из христианских сект, которые хотя и были давно осуждены, но продолжали существовать. Мухаммед поэтому считал Вараку, как христианина, тем же «Человеком Книги» и не видел смысла в обращении того, кто молится тому же главному Богу, хотя и немного по-другому. Мухаммед уверовал, что он такой же Пророк, как и Христос, но посланный для просвещения арабских язычников. Несмотря на тайну, в которой принималась родными Пророка новая религия, о новой вере, распространяемой Мухаммедом, узнавало все больше людей. А виной тому стал случай.
Как-то раз Абу Талиб, занимаясь торговыми делами, случайно наткнулся в пустыне на своего сына и племянника, которые громко произносили слова молитвы. Удивившись, он вопросил, кому же они здесь, в пустынном месте, поклоняются.
Мухаммед честно рассказал все, что нам уже известно, и страстно призвал главу хашимитов признать единого Бога. Тот был не готов отречься от веры отцов, но ничего плохого в новой религии не увидел и разрешил сыну следовать за новым Пророком, пообещав, что если из-за новой веры возникнут какие-либо конфликты, то хашимиты заступятся за Мухаммеда.
Такая защита подтолкнула Мухаммеда к решению впервые провести публичную проповедь в Мекке, и результатом этого поступка стали новые приверженцы: одним из первых принявших новую веру стал видный представитель клана Тайм Абу Бакр. Он был прекрасным знатоком преданий и родословных, весьма любил умные беседы и славился еще как безупречно честный купец. Абу Бакр, вдохновленный проповедью Мухаммеда, самостоятельно понес ее в массы, начав пропагандировать ислам как среди друзей, так и среди тех, кому он покровительствовал. Вскоре решил принять ислам и его друг, Осман ибн аль-Аффан из мощного клана Абд Шамс, в клане, впрочем, видного положения не занимавший.
Через некоторое время, агитируя новых приверженцев, Абу Бакр привел к Мухаммеду тридцатилетних Аз-Зубайра из клана Асад и Абд ар-Рахмана, влиятельного человека из клана Зухра. Спустя некоторое время энергичный Абу Бакр привел к Мухаммеду еще двух, на этот раз уже юных, сторонников.
Впрочем, хотя ислам и вышел за пределы дома Мухаммеда, его проповедь все равно велась тайно, и за три года число исламистов увеличилось всего до сорока или пятидесяти, по разным данным, человек.
В основном это были молодые, хорошо обеспеченные жители Мекки, не добившиеся успехов ни в торговле, ни в общественной деятельности. Рабы и вольноотпущенники были тоже, но в очень малом количестве, и обычно они вступали в ислам вместе со своим господином. Примерно так же обстояло дело и с женщинами: они приходили лишь вместе с отцами или мужьями. Даже своих старших дочерей, к тому времени замужних женщин, Мухаммед вовлекать в ислам не стал.
Что привлекало этих людей к Мухаммеду – точно сказать сложно. Но, скорее всего, его проповедь была воплощением некоей мечты о Золотом Веке, о возвращении былых времен, где все равны и несут перед Богом равную ответственность, поддерживая друг друга. Социальное расслоение в Мекке в те времена достигло своего апогея, а религия оставалась прежней, и готовящийся социальный взрыв искал себе и нового Пророка и новой веры, которая бы всех уравняла.
В отличие от Христа, который провозглашал, что он принес «не мир, но меч» и предлагал отречься от этого мира, Мухаммед желал всего лишь сделать жизнь своих последователей максимально счастливой и комфортной именно на земле, его вера должна была объединять людей, а не разобщать их.
– После поклонения Богу самое лучшее дело – любить друг друга, – говорил Мухаммед, – но вы не исполните обязанностей своих перед Богом до тех пор, пока не будете любить друг друга...
Любовь должна, по словам Мухаммеда, начинаться с семьи, в которой муж любит и заботится о жене, а та благочестива и предана своему мужу. Родители обязаны любить детей, а дети – родителей. Нам трудно себе представить жестокие нравы того времени, но именно Мухаммед осудил арабский обычай убивать новорожденных девочек, и всего через несколько десятилетий об этом варварском обряде практически забыли.
Говоря о порядках в семье, Мухаммед утверждал, что дети не должны, даже мысленно, попрекать родителей за их поведение, достаток или внешность, – не должны их упрекать ни за что.
Рабство Мухаммед не осуждал, хотя и говорил, что мусульманин не может быть в рабстве у мусульманина, а отпустить на волю своих рабов другой веры будет богоугодное деяние, так как все люди, даже другой национальности и веры, созданы Богом. И, не разделяя слово и дело, первый подал пример, освободив своих рабов, которые впоследствии приняли ислам и стали верными сторонниками своего бывшего хозяина.
