Текст книги "Зовущие небеса (СИ)"

Автор книги: Александр Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

− Сергей! − окликнул Игорь встречаемого, взмахнув рукой.

− Игорь, здравствуй, дорогой, − замедленно, будто спросонья, произнес тот.

Лишь подойдя к нему вплотную, пожав руку, стало понятно: Сергей перед встречей выпил. Раньше виделись они с ним во время застолий, там все ели-пили, пьянели, шумели, пели песни, танцевали. Кроме него. Сергей хоть и выпивал, но пьяным никогда не выглядел, разве чуть замедленная речь выдавала состояние наркоза, но это можно было отнести к особенности его характера. Познакомил их потомственный офицер спецслужб, иронично предположив, что им есть о чем поговорить. И точно − медленно, тщательно подбирая слова, Сергей заговорил с Игорем, почти что в ухо, пытаясь перекрыть своим голосом праздничные вопли. Тогда ему удалось расслышать несколько слов о том, что он во-первых, читал его книги, а во-вторых, у него имеется информация, которая может заинтересовать. Тогда-то, "средь шумного бала", они и договорились о встрече, чтобы наедине, в тишине.

− Приглашаю тебя ко мне домой, − сказал Игорь осторожно. − Жена накрыла скромный стол.

− Прости меня, а с её стороны не будет помехи? Тема-то у нас... необычная.

− Нет, нет, − успокоил тот, − моя супруга "наш человек", ко всему привычная и − скажем так − мистически одарённая. Ну, а если она тебя как-то смутит, попросим ее удалиться. Она не обидится. Такое воспитание.

− Можно сказать, уникальное, по нашим временам, − грустно улыбнулся Сергей.

− Это да, − кивнул Игорь. − Ну а что ты хочешь − с моей стороны, третья попытка, так сказать, последняя, решающая.

Мужчины проходили мимо продовольственного магазина. Игорь вопросительно взглянул на спутника, подняв бровь.

− Если ты насчет спиртного, то у меня с собой, − конспиративно понизив голос, сообщил Сергей, потянул за ремень через плечо, извлек из-за спины сумку, под размер двух емкостей зарубежного объема.

Вошли во двор, и Сергей, как и многие прочие, сразу попал под очарование светлого веселого покоя, царившего тут.

− Игорь, а можно минут пять посидеть на этой чудесной скамье? − спросил он, указав на свободное сооружение, предназначенное для погружения в атмосферу уютного покоя.

− Конечно, присаживайся. Я сам люблю тут посидеть. Такие интересные мысли, знаешь ли, приходят. Для этого случая всегда при себе блокнот ношу.

− Я тоже. − Сергей достал из внутреннего кармана пиджака изящный блокнот в коже с тонкой позолоченной авторучкой и даже сделал пару записей на память. Писал он гораздо быстрей, чем говорил. Почерк оказался мелкий и аккуратный, с легкими завитушками сверху.

Дверь открыла Аня, не дожидаясь звонка.

− А я вас еще во дворе разглядела, потом лифт услышала, вот и решила сюрприз устроить. Аня, − Она протянула руку Сергею, тот приложился к золотому кольцу и выпрямился как телеграфный столб.

− Сергей Юрьевич Свирский, − произнес он с пафосом, потом улыбнулся и добавил: − Простите мой надоедливый этикет. Можно просто − Сергей.

− Нет, нет, − вскрикнула Аня, − никаких тапочек. Просто вытрите подошвы об этот коврик. Не хватало, чтобы вы такие шикарные ботинки снимали. Проходите, пожалуйста, присаживайтесь за стол. − Потом чуть смущенно: − А можно я с вами немного посижу? Я чуть-чуть! А?

− Сергей, ты как, позволишь? − не без сарказма спросил Игорь.

− Конечно, что за вопрос, − мягким баритоном ответил гость. − Вы, Анечка, самое дивное украшение... и стола, и дома, и... так далее...

− Та-а-ак, − улыбнулся Игорь, − мне уже приступить к ревности, или еще понаблюдать за развитием событий? Жена, а принеси-ка на всякий случай парочку "лепажей", там на камине, под канделябром, в сигарной комнате!..

− Игореша, любимый, ну прости, пожалуйста, − запричитала Аня. − Если хочешь, я сей миг удалюсь на женскую половину замка.

− Что вы, Анечка, − еще более мягким баритоном зашептал гость, − останьтесь, пожалуйста. Игорь шутит. Ну, какой из меня ходок, какой там дуэлянт... Я к семье приучен относиться с уважением, как к святыне.

− А вы женаты? − спросила Аня.

− Конечно. В нашей профессии без супруги никак.

− Так что, Нюрочка, не перепадет тебе ничего, − язвительно заметил Игорь. − Давай, женщина, в тарелки налаживай... или наклодивай − правильное подчеркнуть. И гляди у меня!..

− Бегу, мой господин!

− Вот это школа! − прошептал гость, не без зависти. − Восхитительно!

Сергей выставил на стол две емкости в золотых наклейках, одну открыл, разлил по хрустальным стаканам густую жидкость и, извинившись перед хозяином, выпил. Налил себе еще и уже тогда чокнулся с Сергеем, сказал что-то вроде "прозит!", ополовинил свой стакан и смущенно отвел взгляд.

− Да ничего страшного, пей на здоровье, − успокоил его хозяин. − В конце концов, сам же принес. Я сам не пью, Аня тоже, так что придется тебе, дорогой, за всех нести сей тяжкий крест.

− Насчет несения креста − это в точку, − чуть медленнее, произнес Сергей. − Пожалуй, с этого и начну.

− А можно и мне послушать? − сказала Аня, внося в помещение поднос с едой. − Очень интересно! Не подумайте, Сергей Юрьевич, в обморок не упаду и хихикать не буду. А о чем будет речь, я наперед знаю. У нас с мужем любимая тема − православная мистика. Ведь и вы, Сережа, здесь на эту тему?

− А я тебя предупреждал! − воскликнул Игорь. − Наша Анна-пророчица обо всем наперед знает. Проверено!

− Простите, Аня, − еще более медленно протянул Сергей, − я решил предварить свой рассказ небольшим вступлением. Как вы, вероятно, заметили, я потомственный алкоголик. У нас, у работников дипкорпуса, эта беда в каждой семье. Но если мой отец как-то научился с этим справляться и дожил до глубокой старости, то на меня эта беда обрушилась еще в молодости. Как получил я... так сказать некое мистическое откровение, так после этого случая, словно покров с меня сорвали − и вот перед вами горький пьяница. Простите.

− А лечиться не пробовал? − спросил Игорь участливо. − Сейчас много хороших клиник. Да и в Высоцком монастыре эффективно лечат и алкоголизм, и наркоманию.

− Да, конечно, проходил я лечение и в клинике, и в монастырях, только безуспешно. − Сергей налил себе еще, выпил и продолжил. − А когда лечился у старца, он мне напомнил слова из Апостола: "И чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился". (Апостол Павел. 2 Кор. 12.7) Я в ноги ему упал и зарыдал: что же это, мне теперь всю жизнь горькую пить да под забором валяться! А старец − да, сколько потребно для смирения, столько и будешь пить, горемыка; терпи, смиряйся, и благодари Господа за каждый миг жизни.

− Ну видишь, Сереженька, как всё хорошо получается, − вставила слово Аня. − Тут тебе и откровение, и лечение гордыни, и − главное − тебе всё объяснили, ты всё понял, и весьма достойно несешь свой крест. Молодец! А мы тебе, чем сможем, всегда готовы помочь. Обращайся без стеснений.

− Ну ладно, всё всем понятно, − сказал Игорь. − А теперь, Сергей, позволь с тобой посоветоваться. Не помню, говорил ли я тебе, у меня в жизни с некоторых пор все складывается по типу цепочки. Вот и этот рассказ написал неспроста. Учитывая, что мне вообще такая тема не свойственна. Так вот, позвонил мне Родион и посоветовал посмотреть сериал "Страйк" по роману мамы Гарри Поттера – Джоан Роулинг. Видимо, леди с детства вынашивала мечту написать что-нибудь эдакое в чисто английской детективной традиции. И, знаешь, Сергей, понравилось! Что? А то, что частный детектив Страйк безногий ветеран Афгана, нищий на грани банкротства, как всякий честный парень в мире сем, но талантливый сыщик и ему удается раскрыть то, что не по зубам профессионалам. Секретарь его Робин, ему под стать − эдакая отличница, сбежавшая от высшего света в мутные лабиринты криминала, с целью его уничтожения. Пока читал романы и смотрел сериал "Страйк" у меня сложился свой рассказ. А тут еще, листая блокнот, набрел на выписку, вот послушай. Называется:

"Святочные рассказы"

В 19 веке большую популярность приобрели святочные (рождественские) рассказы, публиковавшиеся на страницах журналов и газет. Свое название они получили от слова "святки", т.е. святые дни от Рождества Христова до праздника Богоявления. В России издавна существовал обычай собираться на деревенские святочные посиделки, на которых было принято рассказывать поучительные истории. Некоторые из этих историй записывались. Но случаи, когда такие рассказы публиковались, били чрезвычайно редки. Но после публикаций перевода рождественской повести Ч. Диккенса "Рождественская песнь в прозе" в 1840-х годах в печати появляется большое количество рассказов российских писателей. Н.С. Лесков в рассказе "Жемчужное ожерелье" писал: "от святочного рассказа непременно требуется, чтобы он был приурочен к событиям святочного вечера – от Рождества до Крещенья, чтобы он был сколько-нибудь фантастичен, имел какую-нибудь мораль, хоть вроде опровержения вредного предрассудка, и, наконец – чтобы он оканчивался непременно весело".

Такие рассказы часто были наполнены ожиданием чуда. В день воспоминания о великом чуде рождения Бога во плоти, каждому хотелось увидеть чудо и в своей жизни: достижение заветной мечты (А. Куприн "Тапер"), чудесное избавление от трудной жизненной ситуации (А. Куприн "Чудесный доктор"). Святочные рассказы напоминали о том, что в этот день Спаситель пришел в этот мир, чтобы помочь "труждающимся и обремененным" и поэтому в этот день особенно важно проявить заботу о своих ближних: подарить праздник голодным и обездоленным (Н. Поздняков "Без елки", Н.Д. Телешов "Елка Митрича", Л. Андреев "Ангелочек", Г.Х. Андерсен "Девочка со спичками", А.П. Чехов "Ванька", Ф.М. Достоевский "Мальчик у Христа на елке"). В этот день ради любви Христовой следовало примириться с врагами (Н.М. Лесков "Зверь", "Христос в гостях у мужика", Н.П. Вагнер "Телепень"). А также они содержали другие поучительные истории, раскрывающие смысл Рождества.

Игорь взял со стола папку, раскрыл и глубоко вздохнул.

− А теперь, дамы и господа, я прочту вам то, что у меня из всего вышесказанного получилось. Мой святочный рассказ.

Один день частного сыщика Вински

Кажется, он чересчур хорошо изучил людей,

и знание это его не обрадовало.

Деннис Лихэйн. Таинственная река

Джек Вински тяжело поднимался по грязной деревянной лестнице на третий этаж, непрестанно ворча под басовитый скрип облупленных ступеней. У тучного пожилого мужчины имелся на это полный комплект причин.

Во-первых, сутки лил проливной дождь, кислотная небесная вода пропитывала и без того набрякшие потом плащ со шляпой.

Во-вторых, полтора часа назад Вински напрочь потерял два зуба и надежду пополнить хотя бы парой сотен свой тощий банковский счет − работодатель найден на пляже с тремя пулями в груди, за что телохранитель покойного и отдубасил в сердцах Вински, чему тот не особо-то и сопротивлялся. А между тем он и так задолжал домовладельцу плату за три месяца, и хоть когда-то он тому помог выпутаться из скверной истории, но кредит доверия сыщика таял, а старина Горски от разъяренных взоров потихоньку стал переходить к угрозам в самых неприличных выражениях.

В-третьих, пустой пищевод сводило от пошлого голода, а тошнота от тяжелого похмелья кружила голову, сообщая и без того поврежденной психике малодушие хронического неудачника.

В-четвертых, он сильно разозлился. Нет, не застреленный заказчик, который не успел расплатиться за выполненную работу, был тому виной, и даже не телохранитель-мексиканец, выбивший зубы, − в конце концов парнишку можно понять. Разозлился он на себя!

Только что Вински долго стоял перед странным попрошайкой, испытывая душевные терзания. У него в карманах имелись пятерка и семьдесят три цента мелочью, ему ужасно хотелось купить хотя бы один пончик или крошечную пиццу. С другой стороны, бабушка учила его: "Никогда не проходи мимо нищих, они ангелы, ниспосланные Богом, они спасают нас!" Дурно пахнущий "ангел" в рождественской красно-белой шапке сидел на мокром асфальте, завернутый в кусок голубенького с цыплятками полиэтилена, бережно укрывая старенький ноутбук, и − нахал такой! − непрерывно делал ставки на букмекерском сайте. Между нищим и Вински прямо на мокром асфальте лежала мокрая бейсболка забралом вверх с тремя десятицентовыми монетками, и всё это вызывало у сыщика вовсе не сострадание, а брезгливость и острое желание пнуть компьютер ногой, а потом сбежать домой и там хорошенько нарезаться – может хоть так удастся заглушить бабушкин голос в душе. Оторвавшись от монитора, нищий поднял грязную образину и с издевкой произнес:

− Что, старина, жаба душит? Бывает... Не забудь, близятся рождественские праздники, а это время чудес.

− Не слишком ли рано у вас Кристмас наступает? Насколько мне известно, сейчас не конец декабря, а только начало ноября.

− Совсем ты от социума отбился, − сочувственно протянул нищий. − Уже пять лет, как рождественские распродажи стартуют сразу после Дня Благодарения. А в наш апофеоз торгашества, продажи диктуют политику праздников. Так что не надо философии, а ты рискни, поставь на эту дохлую конягу, − он ткнул в грудь серым пальцем с длинным черным ногтем, − глядишь, судьба и одарит нас обоих. Ну?..

Вински глубоко вздохнул, сунул руку в карман плаща и чуть не с болью в сердце швырнул замызганную пятерку в кепку нахала и на всякий случай прорычал:

− Только попробуй, коняга, прийти к финишу последним! Я тебя из-под земли достану.

− Не сомневайся, благодетель! − ощерился нищий, обнажив прогалину на месте четырех передних зубов. − Ступай домой, чувак, и жди перемен. Да благословит тебя Бог!

Крутанув ключом в ржавом замке двери с табличкой "Частный сыск", Вински пнул сырым ботинком рыжее дверное полотно, ввалился в кабинет, со стоном рухнул в ободранное кресло времен великой депрессии, которая в жизни Джека будто и не кончалась. Не успел он отхлебнуть из полупустой бутыли жидкость, пахнущую ацетоном, на краю стола ожил черный телефон в серой паутине и трижды рявкнул. По телу прокатилась волна блаженного тепла, ему бы в тишине подремать, поразмыслив о путях выхода из финансовой дыры... Но так как телефонные звонки раздавались в этом кабинете крайне редко, он опустил выпуклый живот в пространство между широко расставленных коленей, дотянулся до хрипящего телефона, поднял пыльную трубку и брезгливо поднес к разорванному уху, напоминающему протухшую устрицу, выброшенную на грязный прибрежный песок серой пенистой волной. Из динамика раздался истерический скрежет:

− Вински? Наконец-то! Где вас носит? Я звоню всё утро, на указательном пальце вырос мозоль с дыню.

Сыщик зажег дюймовый обрубок гаваны, вдохнул горький вонючий дым, закашлялся, выдул серую струю наружу и аккуратно вернул тлеющий окурок в алюминиевую капсулу. Эту процедуру он проделывал исключительно из эстетических соображений, таким образом наполняя атмосферу кабинета ароматом дорогих сигар, который эффективно вытеснял запах пота, перегара и гниющего дерева.

Затем он попытался представить себе дыню, прилипшую к дамскому пальчику. Хмуро саркастически хмыкнул и прошелестел в трубку:

− Мисс Вероника, я по традиции выезжал на утренний труп. Что у вас опять случилось?

− Опять? Случилось? Да у меня трагедия! Ужас!..

− Собачка сбежала? Колготки порвались? Каблук сломался?

− Я сижу в том самом кресле, где в прошлый раз мы с вами... Ну, это неважно. А на столе напротив лежит листок, там написано: "Принесешь сегодня в шесть вечера сорок тысяч в бар "Синий огурец", оставишь на стойке и уходи прочь. А то пришью, как пуговицу, дуреха! И не вздумай идти в полицию, а то сделаю бо-бо!"

− Отлично сказано: "пришью, как пуговицу", − восхитился Вински, − сдается мне, ваш вымогатель − какой-нибудь сценарист Голливуда, которому зарубили сценарий, а писал бедняга свой шедевр полтора года.

− Вот, почему я вам позвонила! − взвизгнула трубка. − У вас сразу появилась версия? Так, кажется, это называется?

− Ага, так, − протянул сыщик. Он не стал объяснять расстроенной женщине, что ляпнул первое, что пришло в голову. − Мы вот, что сделаем, мисс Вероника, купите за десять центов конверт, набейте его резаной газетой и заклейте. Вечером в бар пойдем вместе. Я этого парня скручу и надаю подзатыльников. У меня не забалуешь!

− Вы самый крутой мужчина в мире, Вински! А что мне надеть?

− Ох, уж эти красивые молодые женщины! − проворчал сыщик. − Туалеты для вас самое главное в жизни. Пожалуй, то бордовое платье с декольте.

− Оно вам тоже нравится? − игриво хихикнула женщина.

"Ага, особенно то, что в случае чего, кровь на нем будет смотреться не так броско!" − проворчал про себя Вински, но вслух не сказал.

− Точно, нравится, − хмыкнул он. − В этом наряде вы так обольстительны! − Сказал он бархатным голосом, который включал в исключительных случаях, прежде чем назвать сумму гонорара. − В случае удачного исхода, я попрошу вас передать мне другой конверт, не с бумагой, а с двумя полновесными сотнями.

− Без проблем! − подтвердила она свое согласие. − И еще с меня бонус: двойной бурбон и ваши любимые орешки с лаймом. Только не в огуречной дыре, а в "Желтой обезьяне" − это приличное заведение, так что попрошу надеть смокинг с бабочкой, той самой, синей, под цвет ваших глаз.

− Окей, мэм, − выдохнул он, невольно почувствовав себя альфонсом.

Вински опять приложился к бутыли, по телу прошла волна судороги. Ну хотя бы куплю себе приличное виски и расплачусь с домовладельцем, подумал он и развалился в скрипучем кресле времен гражданской войны. Под стать креслу и мысли его вернулись в прошлое.

Вспомнились бабушка с дедом, их много раз поведанную внуку историю. Во время войны, они бежали из Польши сразу от трех врагов, которые по очереди обещали прикончить их. Враги эти были: руководство гетто, откуда сбежала девушка, просватанная старику с висячим носом и злющими глазками, но зато с шестью подпольными пекарнями; фашисты за ярко-выраженную семитскую внешность девушки и, как ни странно, ревностные католики за крещение в православной церкви. Дело в том, что после бегства девушки из гетто в объятия возлюбленного белокурого поляка, молодые растерялись − куда теперь? Первый же человек, к которому они обратились с просьбой, оказался православный священник в длинном до пят пальто и конспиративно короткой бородкой. Батюшка удивительно близко к сердцу принял историю их любви, даже восхитился смелостью невесты... А потом привел молодых в дом церковного притча, что рядом с храмом, и предложил креститься и обвенчаться − тогда их любовь будет иметь благословение Божие и, конечно, непробиваемую ангельскую защиту.

Следующую историю рассказывал только дед. Когда семейная пара, опять же с помощью священника, прибыла на пароходе к берегам Америки, случился почти смешной казус. В дороге им достались места на продуваемой осенними ветрами палубе, где они согревались объятиями, кругом краковской колбасы и сливовицей из стеклянной фляжки. Выстояв многочасовую очередь к важному чиновнику фильтрационного лагеря, дед для храбрости приложился к почти пустой фляжке, стараясь дышать через раз. И тут случилось маленькое чудо! Чиновник маялся с похмелья, с ненавистью поглядывая на неубывающую очередь, говорил отрывисто, заполнял документы небрежно, наскоро. ...И вдруг он учуял с детства любимый аромат свежевыпитого спиртного. В ту секунду его авторучка зависла над графой "фамилия". Он протер очки и несколько раз жадно вдохнул прозрачный пар, исходивший из дедовых уст.

− Какая у тебя фамилия, приятель? − необычайно мягко, как родному, задал он вопрос.

− Буты-ы-ыльски, − волнуясь протянул молодой и красивый тогда дед.

− О-о-о, май га-а-ад, − пропел чиновник, с наслаждением вдыхая любимый аромат. − А что такое бутыль?

− Это бутылка, − растерянно пояснил дедушка, готовый к немедленной репатриации.

− Бутылка с чем? − приблизив ухо и ноздри к лицу поляка, уточнил тот.

− Ну вот, хотя бы с этим! − дед достал из внутреннего кармана пальто фляжку со сливовицей на дне.

− Что? Что это? − вздрогнул и потянулся к фляжке чиновник.

− Сливовица.

− Не понимаю...

− Ракия.

− Не знаю, что это.

− А, понял! Это виски, сэ-э-э-эр!

− О, да! Виски! − чиновник отнял фляжку, написал в графу "фамилия" слово "виски", сунул бумагу деду, а сам чуть не бегом бросился в туалетную комнату для персонала.

Так дед с бабушкой стали четой Виски. Потом бабушка во время получения паспорта, сунула чиновнику двадцатку и попросила вписать в фамилию букву "н" − так они стали Вински.

Впервые Джек Вински познакомился с, − можно сказать − родовым напитком в Рождественскую ночь. Мальчик встал среди ночи и отправился в туалет по малой нужде. Дверь гостиной оказалась открытой, там в кресле дремал дед, бабушка ушла спать. По телевизору показывали веселое праздничное шоу: тети в бикини и толстые дяди в шубах, все в красно-белых шапках, непристойно прыгали, гоготали, изо всех сил пытаясь разбудить дремлющих у телевизоров зрителей, объевшихся индейкой. На столике перед дедом стояла красивая бутыль в золотых наклейках. Мальчик на цыпочках подкрался к столику, двумя руками поднял бутылку и сделал длинный глоток. Видимо, напиток был дорогой и качественный, поэтому на вкус напоминал теплый кисель, а не дешевый виски, от употребления которого дедушка дергался и дышал, как лошадь. Позже дед рассекретил юноше марку напитка − да, да, им оказался 18-летний гленливет, к которому Джек воспылал уважением на всю жизнь. По телу мальчика растеклась волна тепла, в голову ударила легкая круговерть, он почувствовал прилив смелости. Дед всхрапнул во сне, Джеки убежал в свою комнату, укрылся с головой пуховым одеялом, предавшись таинственным ощущениям. Ему тогда едва исполнилось пять лет. Он еще плохо выговаривал половину букв, его понимала только бабушка, другие члены семьи во время разговоров с Джеки всегда звали старушку в качестве переводчика.

А тут на утро, сын сходу заговорил на чистейшем бруклинском диалекте английского, потом даже прошипел несколько фраз по-польски, чем удивил взрослых, а себе прибавил немалую толику самоуважения. И еще через несколько месяцев Джек обнаружил в себе совершенно незнакомое качество. Раньше он избегал встреч со старшими мальчишками, они всегда кричали, размахивали руками, чем старательно пугали окружающих и самого Джека. Ввиду нарождающейся драки, он бочком, бочком сбегал домой. А тут вдруг − откуда что взялось! Шестилетний мальчик сам первым бросался с кулаками на хулиганов, неважно какого возраста и габаритов, при этом синие глаза искрили голубыми молниями дикой храбрости, а те позорно сбегали прочь, только пятки сверкали. К пятнадцати годам возмужавший Джек Вински стал считаться на районе признанным авторитетом и даже получил от трех бандформирований приглашение вступить в их порочные ряды.

Пока Джек выбирал наиболее перспективное место будущего бандитизма, случилась трагедия, круто изменившая его жизнь. Родителей Джека расстреляли в автомобиле, да еще сожгли. После этого юноша на всю жизнь возненавидел бандитов всех мастей. В шестнадцать лет Джек Вински провел первое собственное расследование, узнал, где скрывается банда скинхедов, ночью, дождавшись, когда те перепьются, проник в дом на отшибе, завладел брошенными у входной двери пулеметом Томпсона и револьвером Магнум. Затем прислушался к себе и, не обнаружив ни сомнений, ни жалости, ни страха, − методично и хладнокровно с двух рук расстрелял бандитов. Один из бритоголовых, видимо витавший в теплых струях наркотического дурмана, бросился из темного угла на Джека, который как раз перезаряжал оружие, и прокусил ему ухо, за что получил прикладом по скуле и вернулся в обычное состояние небытия. Через три дня к Вински подошел пожилой полицейский, сообщил, что "всё знает", и после длинного монолога предложил сотрудничество, а через четыре года он же помог Джеку получить лицензию частного сыщика. Такие дела...

Воспоминания медленно кружили его в теплых струях памяти. И только лишь тяжелые веки прикрыли воспаленные глаза, только он подумал, что судьба вроде бы повернулась к нему лицом, а не... тем, чем обычно. Только он впервые за долгие месяцы улыбнулся... как дверь с треском распахнулась, и в проеме вырос бронзовый гигант с кастетом в правой ладони, смахивающей на совковую лопату.

− Это ты, бастард, убил моего босса! − зарычал мексиканец, вращая черными глазами на красных белках глаз.

− Нет, Марио, не я, − устало промолвил Вински, на всякий случай, нащупав в ящике стола рукоятку Магнума. − Ну, сам подумай, зачем убивать заказчика, который со мной не расплатился за раскрытое дело?

Мексиканец обмяк, сраженный стальной логикой, грохнулся на гостевой стул и сокрушенно опустил голову. Марио полтора года назад охранял босса мексиканского наркокартеля Амадо. Дела у босса шли с каждым годом все хуже и хуже, напирали конкуренты с полицией, платили парню сущие гроши, а жизнью рисковать приходилось каждый день. Ну, ему одному, пожалуй бы хватило, но у Марио в деревне с матерью росли четверо сестер, и обеспечивать их было просто некому. Однажды в его комнату ночью проник Молчун, сел на табурет и шепотом сказал:

− Мальчик, эта банда обречена. Назавтра назначена спецоперация по уничтожению. Я − полицейский под прикрытием, поэтому знаю. Послушай, Марио, на тебе нет крови, ты хороший парень, мне известно о твоей семье. Кстати, чтобы ты знал: это Амадо убил твоего отца, чтобы заполучить эдакого здоровяка. Знаю, что помогаешь сестрам, и это правильно. Поэтому вот тебе мой совет. Прямо сейчас садись в мой джип, я тебя заброшу за границу. Дальше тебя будет сопровождать мой друг, он тоже коп. Ко мне обратился очень богатый гринго, попросил подобрать ему телохранителя. Я указал на тебя. Так что с завтрашнего дня, пока тут будут всех убивать, ты сможешь приступить к работе на новом месте. Ну а сколько ты будешь зарабатывать там, узнаешь чуть позже, но это очень много. Ты и сам живой останешься, и семье своей поможешь. Одевайся, живо!

− Кстати, у тебя нет трех сотен? − Вински с надеждой посмотрел на громилу. − Мог бы и расплатиться за хозяина. Он-то был очень порядочным заказчиком, никогда не задерживал оплаты. Еще до того, как он нанял тебя в качестве телохранителя, я отбивал наезды Жирного Дюка, − загибал он пальцы, − затем Бешеного Ирландца, ну и наконец, Седого Тихони.

− Знаю, − прохрипел парень, походивший на мальчика, поставленного мамой в угол за украденное из холодильника мороженое.

− А знаешь ли ты, парень, кто тебя устроил на работу к боссу? Да, я, которого ты час назад чуть не убил. Это ко мне босс обратился с просьбой найти ему охранника. Это мой приятель по кличке Молчун работал в вашей мексиканской банде копом под прикрытием. Так что, прошу, сынок, не убивай меня, а? − Сыщик состроил жалостную мину, впрочем от завершающего "гы-гы" не удержался.

Наконец, Марио вздернул голову и горячо заговорил: − Окай, сэр, я заплачу пятьсот, только, пожалуйста, найдите убийцу босса, а дальше... я уж сам с ним разделаюсь.

− Ну, что ж, боец, тогда пойдем! − Вински с трудом оторвал от кресла грузное тело, надел плащ, шляпу и, на всякий случай, сунул в задний карман брюк старый добрый Магнум.

Мужчины проскрипели по лестнице, вышли из дома и сели в Крайслер, размером с мусоровоз, только не оранжевый, а черный как смерть.

На улице произошли явные перемены − дождь кончился, вышло солнце, и небо стало пронзительно синим. Вински глянул туда, где полчаса назад сидел нищий с ноутбуком, но ничего кроме сухого пятачка асфальта не обнаружил. Вспомнил до мельчайших подробностей продвинутого грязнулю в рождественской шапке, подмигнул ему и снова улыбнулся. Кажется, нас ожидают чудесные перемены к лучшему, подумал сыщик, протирая ладонью запотевшее лобовое стекло.

− Куда? − спросил Марио.

− Сначала в Лондейл, в офис Ирландца, оттуда поедем, куда рыжий псих укажет. Гони! Мне очень нужны деньги, сынок, а то существует риск вылететь на улицу и пополнить ряды бездомных.

Ирландец, как всегда попытался заставить себя ждать. Так он внушал уважение к своей персоне. Обычно ему это удавалось, гости чувствовали, что их намеренно унижают, роптать или жаловаться в полицию не решался никто, поэтому затихали и лишь по-собачьи с подобострастием поглядывали на дверь кабинета. Это удавалось со всеми, только не с Вински. Он в сопровождении разъяренного Марио ворвался в офис, мексиканец раскидал парочку горилл с автоматами, на всякий случай отобрав у них оружие. Девушка-секретарь с невозмутимой улыбкой на прелестном личике сообщила шефу по селектору о визите непрошенных гостей. Вински с Марио толкнули дверь, для солидности выдержали паузу, вошли в кабинет Ирландца.

− А ты, рыжая бестия, красиво устроился! − сыщик восхищенно окинул взглядом просторное помещение с шикарной мебелью. − И не скажешь, что это бывшая скотобойня. Сколько народу ты здесь отправил на тот свет?

− Какой народ? − улыбался рыжеволосый бандит в шикарном белом костюме. − Кто его видел? Кто доказал?

− Я! − рявкнул Вински.

− Полегче, старина, − дернулся Ирландец, ностальгически почесав переносицу, которая анфас напоминала букву "С" − след от хука справа, нанесенного сыщиком двенадцать лет назад.

− Послушай, парень, − протянул Вински, − ты сколько хочешь, покупай копов, можешь корчить из себя солидного джентльмена, только меня не проведешь. Слишком долго я работаю в этом городе, чтобы не знать всё обо всех.

− Тогда зачем ты здесь? Что хочешь узнать, умник? − Не унимая белозубой улыбки, бандит налил в хрустальный стакан гленливет, от которого старый сыщик всегда смягчался.

− Где в настоящее время скрывается Черный Бык? Он моему клиенту угрожал. Скорей всего, он же его и устранил.

− Джек! Старина! Если ты покончишь с этой обезьяной, с меня тысяча! Двигайте, джентльмены, в Азусу, две мили в гору, первый поворот налево, он там виллу себе отбил. Как раз на прошлой неделе вселился. Только осторожней, у него там охрана, как у президента.

− Спасибо, Ирландец! Мы сразу туда.

− Если хочешь, прихвати тех недоумков, которых вы только что разоружили. Они мне уже не годятся.

Мексиканец подхватил обморочную парочку подмышки и закинул на заднее сиденье черного монстра, разломил ампулу аммиака, сунул им под нос, они всхлипнули, выкатили глаза, синхронно чихнули и стали приходить в себя. Вински улыбнулся:

− С добрым утром, мальчики! Шеф приказал взять вас на дело. Так что ведите себя тихо, вы поступаете в подчинение этому господину. − Он ткнул пальцем в мексиканца, который не преминул состроить мрачную агрессивную мину, выкатить глаза и клацнуть зубами. "Мальчики" стали как шелковые.